Текст книги "Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 1"

– Почему вы меня не разбудили? – хмуро спросил он.

Ласка вызывающе прищурилась.

– Тебя? Да на тебя без слез не взглянешь. Бледный, словно привидение, а под глазами синяки размером с мой кулак. К тому же, Пчелоед велел, чтобы тебя не трогали.

Подумав, девушка сменила тон и вкрадчиво, почти просительно добавила:

– Если не хочешь есть, так хоть выпей вина, а то действительно всех выжлецов в округе распугаешь.

– Хорошо, – чуть-чуть подумав, согласился Крикс. – Но после этого я все-таки пойду к стене.

– А я пойду с тобой, – не терпящим возражений голосом сказала Ласка. И, пока энониец озирался в поисках своей одежды, налила ему полную кружку эшарета. От выпитого натощак вина по всему телу растеклось приятное тепло, и даже ощущение ужасной пустоты в груди как будто ослабело. Мысль о Мэлтине и остальных погибших не исчезла, но желание кричать и молотить кулаками по стене, не покидавшее «дан-Энрикса» с того момента, как он вспомнил про вчерашний штурм, мало-помалу утонуло в радужном тумане, затопившем его мозг.

«Если так будет продолжаться, то я скоро стану настоящим пьяницей», – подумал он. И натянул прямо поверх рубашки кожаный чехол, который раньше надевал поверх кольчуги.

С белого зимнего неба падал мелкий снег. Над городом повисла странная, торжественная тишина, только штандарт дан-Энриксов беззвучно полоскался в небе над донжоном. Рытье могил обычно доставалось на долю обозников, наемников и слуг, но сейчас под стенами Зимнего города собрались очень многие из тех, кто принимал участие в недавнем штурме. Впрочем, на сей раз и погибших было столько, что похоронить их всех за один день было не так-то просто. Ласка взялась помогать переносить убитых, а «дан-Энрикс» взял у одного из пехотинцев заступ и принялся ожесточенно долбить мерзлую землю.

На него оглядывались с удивлением. Многие узнавали в нем бывшего оруженосца коадъютора, недавно получившего Семиконечную Звезду, и недоумевали, с чего вдруг такой, как он, решил собственноручно рыть могилы. В самые первые минуты Крикс невольно обращал внимание на эти взгляды, но потом работа затянула его целиком, и энонийцу стало все равно. Руки у Рикса давно огрубели от меча, но ему уже много лет не приходилось копать землю, и на пальцах очень скоро стали лопаться мозоли. Кто-то тронул его за плечо, и Крикс увидел, что ему предлагают потертые кожаные перчатки, но он только с ожесточением помотал головой, так и не посмотрев, кто захотел ему помочь. Он поддевал заступом мерзлые комья земли, и саднящая боль в ладонях доставляла ему мрачное, тупое удовлетворение. Он будто хоронил всех сразу: Астера, Кривого, Мэлтина, всех раненных из лазарета под Сокатой и даже казненных «Горностаев». Честь Дарнторна и свои восторженные бредни о войне.

«Только бы Ирем выжил, – думал энониец в такт ударам заступа. – Только бы. Он. Выжил».

* * *

Лар каждое утро обещал себе, что уж сегодня-то он точно пойдет в город и разыщет Рикса, но всякий день в Тронхейме был похож на предыдущий, и Линару снова приходилось выполнять такое количество всевозможных поручений, что к вечеру он валился с ног. К тому же, охраняющие крепость стражники, наверняка, остановили бы его, надумай он спуститься в город ночью. Пришлось бы врать, придумывая какой-нибудь приказ мессера Ирема, из-за которого он должен выйти в неположенное время. И можно не сомневаться, что эта история уже наутро стала бы известна коадъютору. А как отреагировал бы на такое сообщение лорд Ирем, предсказать было нельзя.

Когда Лар появлялся в комнате больного, на лице сэра Ирема мелькала странная гримаса, словно рыцарь с радостью избавился бы от него, если бы только знал, как это сделать. Если раньше коадъютор бранил Лара за ошибки, то теперь он не сказал ни слова, даже когда Лар случайно опрокинул на его кровать полный бокал вина. Но что бы Лар ни делал, светло-серые глаза следили за ним с выражением, в котором явственно читалось: «Да когда ты уберешься, наконец?..». Пожалуй, больше Лара каларийца раздражали только посещавший его лекарь и мэтр Викар, который навещал больного почти каждый день. На этих Ирем временами смотрел так, словно в деталях представлял, как спустит их обоих с лестницы, едва будет способен встать. Увы, ни лекаря, ни ворлока это нисколько не смущало.

По городу ползли самые фантастические слухи о здоровье коадъютора. Кто-то рассказывал, что он до сих пор при смерти. Другие говорили, что, напротив, он почти здоров. А третьи мрачно уверяли, что на самом деле коадъютор уже умер, но это скрывают от послов дан-Хавенрейма. Можно было лишь догадываться, что думает о подобных слухах Рикс. Линар все чаще думал, что если у него нет возможности выбраться в город и найти южанина, то следует каким-то другим способом известить бывшего оруженосца коадъютора о том, что происходит с Иремом на самом деле. Но «дан-Энрикс» избавил его от необходимости что-то придумывать. Он отыскал Линара сам, застигнув его в тот момент, когда тот нес обед мессеру Ирему.

Линар не сразу узнал Рикса в долговязом парне, неожиданно загородившем ему путь. Возможно, дело было в ожоге на щеке и в незнакомом, жестком блеске, появившемся в глазах «дан-Энрикса». Южанин крепко ухватил Линара за рукав, так что тот чуть не выронил поднос. Крикс ловко подхватил начавшую сползать с подноса полотняную салфетку и водворил ее на место.

– Тебя-то мне и надо, – деловито сказал он, не обращая ни малейшего внимания на замешательство Линара. – Как он?..

Уточнять, о ком именно шла речь, не приходилось.

– Хорошо, – заверил Лар поспешно. – То есть, я хочу сказать – уже гораздо лучше. Лекарь говорит, что его жизни больше ничего не угрожает. Он начал нормально есть, садится на постели, даже принимает посетителей…

Линар надеялся порадовать «дан-Энрикса», но тот необъяснимо помрачнел. И коротко ответил:

– Ясно.

Лар с невольным удивлением взглянул на Рикса.

– Ну, чего ты встал? Иди, – угрюмо сказал тот. – Обед остынет.

– А как же ты? – не выдержал Линар. – Ты разве не пойдешь со мной?

Южанин с непонятным равнодушием пожал плечами.

– Дурак, кто же меня пропустит? Думаешь, гвардейцы Альто Кейра стоят у входа в его комнату для красоты?.. К тому же, – голос Рикса становился все бесцветнее, как будто бы южанину недоставало сил закончить начатую фразу, – он меня не звал.

И прежде, чем Лар смог придумать, что теперь сказать, южанина с ним рядом уже не было.

После того, как Рикс узнал у Лара, что сэр Ирем жив и рано или поздно встанет на ноги, он постарался убедить себя, что остальное его не волнует. Поначалу энониец собирался обратиться к Альверину и попросить провести его в покои бывшего сеньора, но довольно быстро понял, что не сможет попросить Финн-Флаэнна о дружеской услуге. Тем более что коадъютор явно не стремился видеть бывшего оруженосца.

Энониец чувствовал себя отрезанным от всего мира. Находясь рядом с мессером Иремом, он первым узнавал бы все, что происходит на переговорах, а теперь ему только и оставалось, что ловить обрывки слухов и гадать, какие из них соответствуют истине. Понаблюдав за Риксом, Ласка заявила, что ему не повредит отвлечься, так что время до обеда они часто проводили вместе, занимаясь тхаро-рэйн – по крайней мере, тем, что Крикс мог вспомнить после тренировок с Астером. А когда Ласка возвращалась к Сайму, он обыкновенно уходил бродить взад-вперед по стене Зимнего города, где раньше выставляли часовых такийцы.

Для своих прогулок Крикс обычно выбирал пустую стену, обращенную на море. Свинцово-серые волны залива и пустынная прибрежная коса были таким тоскливым зрелищем, что никому другому не пришло бы в голову взбираться по крутой обледеневшей лестнице, чтобы мешать его уединению.

Февраль уже закончился, когда, стоя на башне и сжимая коченеющими пальцами края плаща, чтобы холодный ветер не так быстро пробирался под одежду, Крикс услышал за спиной шаги и раздраженно обернулся. Он уже хотел довольно резко поинтересоваться, с какой стати этот человек идет за ним, но промолчал, узнав мессера коадъютора – осунувшегося, заросшего, однако, без сомнения, вполне здорового. Рыцарь был бледен, темный бархатный колет болтался на его плечах, как будто под ним не осталось тела, но сэр Ирем, тем не менее, знакомо улыбался, щуря на зимнее солнце светлые глаза.

Крикс сделал шаг навстречу рыцарю, но сразу же остановился. Подойдя к южанину, лорд Ирем неожиданно взлохматил и без того растрепанные ветром волосы «дан-Энрикса». Несмотря на радость, которую он испытал, увидев коадъютора живым и невредимым, Крикс мгновенно ощетинился. Кто дал Ирему право обходиться с ним, как с лошадью или с собакой? И особенно после того, как коадъютор за весь месяц ни разу ни вспомнил о его существовании.

– Рад снова видеть вас живым и невредимым, монсеньор, – холодно сказал он.

– В самом деле?.. Судя по твоим заупокойным интонациям, ты предпочел бы видеть меня мертвым, – усмехнулся рыцарь. Но, посмотрев на «дан-Энрикса», продолжил уже без улыбки: – Думаю, я должен извиниться.

– Извиниться? Вы, мессер? – переспросил «дан-Энрикс» с нескрываемой иронией. Представить Ирема просящим у кого-то извинения было почти немыслимо.

– Да, разумеется. Не будь ханжой. Финн-Флаэн говорил мне, что ты вместе с остальными пехотинцами живешь чуть ли не на конюшнях. Он, похоже, ожидал, что я что-нибудь предприму, а когда я не стал этого делать, почти напрямую обвинил меня в неблагодарности. Но я весь этот месяц наблюдал за тем, как Альто Кейр раздувается от спеси, и готов поспорить: он не потерпел бы, если бы пришлось делиться с кем-то славой взятия Тронхейма. Словом, я подумал, что не стоит сталкивать вас лбами, пока я лежу в постели.

– Значит, вы не посылали за мной только потому, что не хотели привлекать ко мне ненужное внимание? – скептически спросил Крикс.

Сэр Ирем отвел взгляд.

– Нет, Рикс. Не только.

– Тогда почему?

Лицо рыцаря застыло.

– Я бы не хотел, чтобы ты видел меня в таком состоянии: беспомощным, прикованным к постели. Мне претит, когда на меня смотрят…

– С жалостью? – ляпнул «дан-Энрикс» прежде, чем опомнился и прикусил себе язык.

– Если угодно, да. Доволен?

Крикс растерянно смотрел на коадъютора, не зная, что ответить. Рыцарь посмотрел на его вытянувшееся лицо и совершенно неожиданно для Рикса усмехнулся:

– Забудь. Поговорим о более приятных… и значительных вещах. Прежде всего, мы подписали мирный договор. Война закончена. Мы возвращаемся в Адель.

В Адель!.. К Лейде Гефэйр, Маркию и Юлиану!

– А Лесное Братство?..

– Я не сомневался, что ты спросишь, – вздохнул коадъютор. – Я уже распорядился насчет них. Каждый получит по семнадцать марок серебром. А если пожелает, то вдобавок к этому может занять любой свободный дом в Тронхейме. Или получить надел земли в Заречье. Полагаю, это будет только справедливо.

Крикс подумал, что сказал бы коадъютор, если бы узнал, что он намерен просить Императора установить в Антаресе власть нового наместника и снизить подати для местных жителей. Скорее всего, Ирем попытался бы внушить ему, что освященная обычаем возможность самому выбрать себе награду вовсе не означает, что он вправе совать нос в имперскую политику. Так что разумнее всего было пока что ничего ему не говорить.

– Значит, ты возвращаешься на Юг, – со вздохом подытожил Сайм, выслушав Рикса. – Ну что ж, по крайней мере, я успел закончить… Вот, возьми.

Он положил на стол объемистый сверток, перевязанный бечевкой. Плотный и тяжелый сверток глухо звякнул.

– Что это такое? – с любопытством спросил Крикс.

– Кольчуга Мэлтина. Уверен, Маслобойка захотел бы подарить тебе что-то на память.

Крикс не удержался от соблазна тут же вытащить кольчугу и детально рассмотреть ее. Оставшиеся от последнего сражения прорехи в кованой рубашке были тщательно заклепаны, а сама кольчуга – укорочена примерно на длину ладони, чтобы прийтись впору Риксу. Вдобавок ко всему, она была тщательно вычищена и переливалась на свету тусклым железным блеском, будто новая.

– Как тебе это удалось?.. – спросил «дан-Энрикс», не скрывая удивления.

– Не то чтобы совсем уж просто, но, как видишь, все же удалось. Однажды меня станут называть «Сайрем Зрячие руки», – усмехнулся мужчина. На его лице было написано мрачное удовлетворение. – Поначалу я хотел еще убрать пару рядов колец у ворота, но потом подумал, что в плечах ты скоро станешь шире Маслобойки, так что незачем портить хорошую вещь.

– Сайм, это потрясающе! – искренне сказал Крикс. – Я никогда не думал, что ты снова будешь…

Он осекся, опасаясь, что заходит слишком далеко.

– Делать что-нибудь полезное? – подсказал Сайм, нисколько не смутившись. – Я и сам не думал. Если бы не Ласка…

– Если бы я – что? – осведомилась девушка. Она вошла так тихо, что сейчас не только Рик, но даже слепой Сайрем вздрогнули от неожиданности.

А разведчица вышла на середину комнаты и замерла, покачиваясь с пятки на носок.

– Долго еще ты собираешься от меня бегать, Сайм? Еще чуть-чуть, и я подумаю, что ты меня боишься.

– Эйрин, мы ведь не одни, – попытался воззвать к разуму седой повстанец.

– Ничего страшного, Рик мне нисколько не мешает, – отрубила Ласка. – Я хочу услышать правду, Сайм.

Крикс с удовольствием провалился бы сквозь землю. Как и почти все члены Лесного братства, он давно предвидел этот разговор, но вовсе не рассчитывал присутствовать при нем в качестве невольного свидетеля.

Сайм тяжело оперся о дубовый край стола.

– Правду?.. Хорошо. Ты молода, а я старик. Слепой старик, который уже никогда не будет видеть. Эйрин, милая моя, да неужели ты считаешь, что я допущу, чтобы однажды ты пожалела о том, что сгоряча связала свою жизнь с такой развалиной, как я? А ты об этом непременно пожалеешь. Тебе нужен совсем другой человек. Сильный, красивый, молодой… такой, который будет тебя достоин.

– И это все, что тебя беспокоит?.. В таком случае, я бы хотела, чтобы ты позволил мне самой решать, кто именно мне нужен, – решительно сказала Ласка, подойдя к столу.

Она погладила мужчину по заросшей седой щетиной скуле. Сайм перехватил ее ладонь – но так и не решился отвести ее и замер, прижимая руку девушки к своей щеке.

– Эйринн…

– Это значит – «да»? – спросила Ласка напрямик.

Крикс почувствовал, что его присутствие становится все более неуместным, и, тихонько прихватив со стола сверток, ретировался к дверям.

Он знал, что Сайм ответит «да» – он давно привык видеть, как преображается лицо седого повстанца, когда тот говорит о Ласке. Он бежал всю дорогу до донжона, и впервые со дня штурма чувствовал себя почти счастливым.

– …Ты опоздал, – заметил Ирем, когда он влетел в огромный полутемный зал, служивший трапезной.

– Простите, монсеньор, – ответил Рикс, мысли которого по-прежнему витали вокруг Сайрема и Ласки.

– Ну что ты, – на губах мессера Ирема мелькнула странная усмешка. – Я имел в виду: ты опоздал, и мне пришлось начать в твое отсутствие. Я бы охотно подождал, если бы знал, что ты скоро вернешься.

– А… да. Спасибо, монсеньор, – промямлил Крикс.

Раньше он полагал, что когда он вернется к коадъютору на службу, все пойдет по-старому, но рыцарь явно не забыл ни их беседы на стене, ни того, как «дан-Энрикс» спасал ему жизнь. Когда-то Крикс втайне мечтал о том, что Ирем станет обращаться с ним, как с равным, но сейчас, когда это произошло на самом деле, церемонность каларийца не столько льстила самолюбию «дан-Энрикса», сколько действовала ему на нервы.

Энониец чувствовал себя вдвойне неловко оттого, что он успел совсем отвыкнуть от подобных трапез. Новый, не разношенный дублет казался ему неудобным и сковывающим движения, а налобная повязка, прикрывающая шрам, все время норовила съехать на затылок.

Крикс с огромным удовольствием вернулся бы обратно в лагерь, к Сайрему и Ласке, и поужинал огромным ломтем хлеба с ветчиной, запив все это кружкой местного коричневого эля. А вместо этого приходилось отрезать ножом маленькие куски жаркого и старательно делать вид, что его занимает что угодно, кроме собственно еды, поскольку жадность за столом считалась совершенно неприличной.

Энониец наколол на вилку последний кусочек мяса, прожевал его и с сожалением отставил в сторону тарелку, полную мясного соуса. Покосился на мессера Ирема, который продолжал ужинать в том же меланхолическом молчании, и чуть не прыснул от дурацкой мысли, что, пожалуй, даже его сюзерен не смог бы сохранить свою невозмутимость, вздумай Рикс поступить так, как сделал бы на его месте Мэлтин или Язь: вылизать весь соус дочиста.

Нарушил напряженное молчание, против всех ожиданий, сам лорд Ирем.

– Завтра у нас будет слишком много дел, чтобы готовиться к отплытию, поэтому я распорядился, чтобы твои вещи отнесли на «Зимородок».

Энониец вскинул голову, подумав, что ослышался.

– На «Зимородок»?.. Но я думал, что плыву на «Беатрикс»!

– Нет. На каждом корабле нашей эскадры должен быть, по меньшей мере, один представитель Ордена. На «Зимородке» это будешь ты.

Крикс пристально смотрел на Ирема, обуреваемый самыми противоречивыми чувствами. Представлять Орден – это честь, которой очень редко удостаивались не прошедшие Посвящение оруженосцы. Но одновременно это и огромная ответственность. Команды большинства имперских кораблей обычно набирались из островитян, открыто презиравших всех, кто не ходил на веслах с детства. Можно себе представить, как отнесутся моряки к тому, что надзирать за ними отрядили четырнадцатилетнего мальчишку. Неужели Ирем этого не понимает?..

– Монсеньор, это большая честь. Но я бы предпочел остаться с вами, на «Бесстрашной Беатрикс».

Ирем насмешливо прищурился.

– Со мной? Я тронут. А тебе не приходило в голову, что мне плевать, что бы ты предпочел?.. После сражения за Зимний город в живых осталось слишком мало членов Ордена, чтобы я мог учитывать твои желания. Так что прости, но ты плывешь на «Зимородке», как я и сказал.

«Ну что ж, по крайней мере, что-то в мире не меняется» – подумал Крикс и против воли улыбнулся.

Первый день их плавания выдался на редкость хмурым и промозглым. Над скалистыми заливами Раш-Лехта поднималась кисея тумана, и весенний ветер, прилетавший с моря, легко пробирался под одежду. За спиной у Рикса развевался темно-синий доминантский плащ. Стоя у борта корабля, плывущего в Легелион, Крикс наблюдал за чайками, носившимися над водой, и вспоминал Асгейра Аэстерна и его слова о том, что всякая война – это странная смесь доблести, жестокости, страданий, страха и самоотверженности. Сочетание несочетаемого, смерть и солнце.

Когда Крикс смотрел на берег, ему иногда казалось, что все то, что произошло с ним за этот год, было всего лишь долгим и сумбурным сном. Из всех этих событий он отчетливо – до боли – помнил только грустный зимний вечер после штурма, когда он отнес Семиконечную звезду на братскую могилу Мэлтина, Дара и других погибших, и, с трудом разрыв мерзлую землю, закопал имперский орден рядом с ними.

Отмечать то место он не стал.

Глава X

Погода была удивительно безветренной и солнечной. Если припомнить, что буквально накануне небо разрывали страшные, оранжево-лиловые зигзаги молний, а вскипающие вокруг волны могли бы помериться размерами с Лаконской колокольней, наступившее затишье могло показаться почти чудом. Портила эту идиллию разве что мысль, что их корабль намертво застрял на скалах. Ирем наблюдал за морем, стоя на верхней палубе, и уже далеко не в первый раз гадал, какая участь постигла остальные корабли их небольшой эскадры. Больше все равно заняться было нечем, разве что прыгать за борт и пытаться добраться до ближнего побережья вплавь. Задача не то чтобы совсем уж невозможная – по крайней мере, для хорошего пловца, – но находившийся неподалеку от этих мест Акулий мыс недаром получил свое название, и Ирем очень сомневался, что кто-нибудь в самом деле сможет достичь берега. По сути, оставалось только ждать. Может быть, им придут на помощь. Разумеется, если еще остались те, кто может им помочь, – не преминул напомнить себе доминант. Буря и в самом деле была жуткой – ничего подобного он на своем веку еще не видел, но сегодняшнее ожидание казалось еще более невыносимым. У рыцаря уже начало рябить в глазах от блеска волн, так что, увидев краем глаза, что к нему подходит капитан, мэтр Лювинь, сэр Ирем с удовольствием развернулся ему навстречу.

– Что вам, Лювинь?.. – спросил он любезным тоном, словно они не находились на разбитом корабле, застрявшем в нескольких стае от берега, а встретились в столичной гавани. – Хотите сообщить мне что-то новенькое?

– Взгляните вон туда, мессер. Вы видите корабль?

– Полагаете, это один из наших?.. – заинтересовался рыцарь.

– Нет, мессер, – отверг эту идею капитан. – Я думаю, что это островной корабль. Притом – пиратский. Кажется, они пережидали бурю, спрятавшись за теми скалами. А теперь держат курс прямо на нас. Идут на веслах, но довольно быстро… думаю, что будут здесь примерно через час.

– Великолепно, – хмыкнул Ирем. – И что им нужно? Уж не вознамерились ли они нас атаковать?

– Боюсь, что да, мессер. Пираты ходят без штандартов, но Ингвар клянется, что узнал их парус. Это «Бурая чайка». Вы, должно быть, слышали о ней? На этом судне ходят люди Айи. И она сама. Рассказывают, что она не доверяет никому другому командовать своим хирдом.

Ирем усмехнулся.

– Значит, этих пиратов возглавляет сама Королева? Это делает нам честь, Лювинь. Давайте приготовимся к достойному приему.

– Не понимаю, зачем им атаковать нас, – пробормотал капитан. – Они уже должны были понять, что перед ними военный крогг, а не купеческий корабль. Здесь им будет нечем поживиться.

– Почему же нечем! – глаза Ирема весело сверкнули. – Все-таки оружие, орденская казна…

– Все это мелочи, мессер, – пожал плечами капитан. – Во всяком случае, для Айи. Она за день собирает с островных контрабандистов втрое больше. Если бы можно было захватить наше судно – тогда еще понимаю. «Беатрикс» – лучший корабль, на котором мне случалось плавать. Но после этой бури, будь она неладна… думаю, сам Нейл Ольверт не взялся бы что-нибудь сделать. Флагману конец, мессер. Вот я и думаю: что же все-таки нужно Королеве?..

– Какая разница, Лювинь? – беспечно улыбнулся рыцарь. – Главное, они как нельзя кстати.

Капитан с недоумением взглянул на него исподлобья.

– Простите, монсеньор, но я не понимаю причин вашего приподнятого настроения.

– Ну как же, – усмехнулся коадъютор. – Почти весь запас пресной воды мы потеряли, так ведь? И я сомневаюсь, что мы сможем выбраться отсюда на этом полуразрушенном корыте… ну, не хмурьтесь, ради Всеблагих! Я тоже был привязан к нашей «Беатрикс», но, как вы совершенно правильно заметили, эта груда обломков – уже не корабль… И теперь нам остается только сидеть здесь и ждать, не подберет ли нас какое-нибудь судно, уцелевшее во время шторма. Хочу вам заметить, мы даже не знаем, сумел ли спастись хоть кто-нибудь, помимо нас… а если да, как далеко они сейчас находятся, – смягчил свою мысль Ирем, вовремя заметив, как неуловимо изменилось лицо капитана. Рыцарь вспомнил, что сын Лювиня был кормчим на «Зеленом рыцаре», и предпочел не отнимать у собеседника надежду. Сам лорд Ирем, в свою очередь, очень хотел бы знать, что стало с «Зимородком» и его оруженосцем. Странно, но по-настоящему встревожиться насчет южанина у него в этот раз не получалось. Почему-то верилось, что, даже если «Зимородок» и разбило в щепки, то «дан-Энрикс» не пошел ко дну, а, в самом худшем случае, дрейфует сейчас на каком-нибудь обломке мачты. Парень оказался удивительно живучим. Если уж он смог спастись от «Горностаев», а потом еще и уцелеть в сражении за Зимний город… Про таких, как Рикс, обычно говорили, что им фэйры ворожат, и, очень может быть, за этим просторечным выражением и в самом деле что-то стояло. Коадъютор понимал, что, по большому счету, все это пустые домыслы, но снизошедшему на него странному спокойствию был даже рад.

– Так вот, лично меня перспектива сразиться с хирдманнами Айи вдохновляет все же больше, чем возможность околеть на солнце без воды, – закончил коадъютор свою мысль. – Велите вашим людям разбирать оружие. Ну, и еще… раздайте воду.

– Всю?..

– Конечно, всю – зачем ее теперь беречь? – пожал плечами доминант. – А драться с пересохшим горлом – небольшое удовольствие.

– Будет исполнено, мессер!

Ирем нетерпеливо оглянулся, нашел взглядом своего слугу и приказал:

– Линар! Мою кольчугу, наручи и шлем…

Мальчишка ринулся исполнять приказ. Ирем не сомневался, что он слышал весь их разговор с Лювинем. На секунду ему даже стало интересно, что тот думает о предстоящем им сражении с пиратами. Первое время юный протеже его оруженосца казался сэру Ирему трусом и мямлей, но со временем он изменил свое мнение об островитянине в лучшую сторону. Настолько, что сейчас, когда Линар принес, что велено, сэр Ирем даже счел необходимым предупредить:

– Не вздумай сам соваться в эту свалку. Спрячься где-нибудь и не высовывайся, пока мы не закончим с ними.

Лорд не собирался говорить Линару, что, скорее всего, все выйдет с точностью до наоборот. В другое время на военном крогге было бы достаточно людей, чтобы расправиться с дружинниками Айи, но во время шторма часть их экипажа погибла под рухнувшими снастями, а еще часть просто смыло в море, и в распоряжении у сэра Ирема людей осталось явно меньше, чем на «Бурой чайке». Все бы ничего, но многие из них к тому же были ранены, и, кроме того, вымотаны долгим путешествием.

Линар кивнул, явно не сомневаясь в словах лорда Ирема. В карих глазах островитянина читалась непоколебимая уверенность, что, раз уж коадъютор говорит, что они выиграют этот бой, то, безусловно, так оно и есть. Ирема это откровенно забавляло.

– Возьми свою порцию воды, – напомнил он.

Островитянин встрепенулся.

– А вы? Принести вам, мессер?..

Ирем уже собирался отказаться, но потом подумал и кивнул.

– Неси.

Крикс стиснул зубы. Нойе снова греб вполсилы, даже не пытаясь сделать вид, что налегает на весло, да и все остальные, кажется, выкладывались куда меньше, чем обычно. Нужно было что-то сделать, но «дан-Энрикс» чувствовал себя беспомощным. Во время бури капитана Датиса проволокло через всю палубу и смыло бы в море, не успей он ухватиться за случайно подвернувшийся канат. Увы, при этом он так сильно приложился обо что-то головой, что до сих пор лежал в своей каюте, не приходя в себя. Всякий раз, когда корабельный медик выходил от капитана, лицо его становилось все мрачнее. Энониец понимал, что это может означать, и с ужасом ждал, что рано или поздно лекарь подойдет к нему, чтобы сообщить о смерти Датиса. Крикс оказался совершенно не готов к тому, что ему придется принимать командование военным кораблем. Одна беда – та роль, которую ему отвел лорд Ирем, не оставляла ему выбора.

Конечно, Датис вполне мог прийти в себя. Но просто подождать, пока это произойдет, было нельзя. Из-за шторма энониец не имел ни малейшего понятия о том, куда их отнесло и где сейчас находятся другие корабли из их эскадры. Следовало, прежде всего, разыскать своих. Но, как назло, Нойе выбрал именно это время, чтобы выяснять с ним отношения. Ему, видите ли, совсем не улыбалось подчиняться парню на пять лет младше себя, ни разу не ходившему на веслах. То, что этот парень носил синий доминантский плащ, не значило для него ровным счетом ничего. Нойе из Дома Альбатроса было наплевать на звания и титулы имперцев, и он не стеснялся показывать это при каждом подходящем – и неподходящем – случае. Нойе успел приобрести большой опыт в морском деле, плавая на разных кораблях. Он отличался редкой даже среди гребцов силой, одинаково умело дрался на мечах и топорах и слыл душой компании. К этим и без того довольно ценным качествам прилагались дерзкие небесно-синие глаза, кудрявые светлые волосы с отливом в рыжину и такая же бородка, что среди его соплеменников считалось почти эталоном мужской красоты. В общем, по меркам Островов, к неполным двадцати годам Нойе уже достиг всего, о чем только может мечтать мужчина – разве что не обзавелся своим кораблем. И вот теперь, пользуясь отсутствием Датиса, он наконец-то смог исполнить свое давнее желание и бросить вызов Риксу.

Энониец с трудом скрывал злость, глядя на то, как Нойе с вызывающей неторопливостью ворочает веслом. Крикс мельком посмотрел на Торвальда, сидевшего на скамье рядом с Нойе. С ним у южанина сложились более тесные отношения, чем с кем-либо другим на корабле, и Риксу даже показалось, что Торвальд считает его другом. А еще тот пользовался уважением своих товарищей и мог бы, вероятно, как-то повлиять на Нойе. Но сейчас, заметив его взгляд, Торвальд поспешно опустил глаза. «Дан-Энрикс» криво ухмыльнулся. Все понятно… дружба дружбой, но поддерживать чужого против Нойе, бывшего для него и всех остальных островитян своим, Торвальд не будет. Значит, предстоит как-то выкручиваться самому.

Рикс уже далеко не в первый раз спросил себя, что ему делать. Затевать ссору с Нойе на глазах у всех остальных гребцов было немыслимо… вдобавок рыжий, судя по всему, упорно добивался именно чего-то в этом роде. Но если проигнорировать этот неявный бунт, то остальные убедятся в его слабости. После такого точно можно не рассчитывать на то, что кто-то станет его слушать.

Нойе был первым человеком после Датиса, которого Крикс начал выделять среди других островитян. Присутствие капитана избавляло энонийца от необходимости общаться с рыжим напрямую, но сути дела это не меняло. Нойе был как гвоздь, застрявший в сапоге: вроде и мелочь, а попробуй-ка о ней забудь! Поначалу Крикс присматривался к Нойе молча, но довольно скоро пошел дальше, попытавшись навести у Торвальда кое-какие справки о его приятеле. То, что удалось выяснить, большого оптимизма не внушало.

Дом Серебряного Альбатроса посылал в Империю гребцов не меньше сотни лет. А до этого их узкие, узорчатые снекки с белой птицей, нарисованной на парусе, грабили Акулий мыс и Западное побережье, доходя, как утверждали хроники, даже до гверрских берегов. Мир с тех пор успел довольно сильно измениться, но мужчины дома Альбатроса откровенно гордились своим прошлым. Крикс мрачно подумал, что рыжего Нойе было гораздо проще представить одним из предприимчивых и дерзких кённингов из старых песен, чем гребцом на военном корабле. А может быть, все дело было в том, что во время плавания на «Бесстрашной Беатрикс» южанин имел дело, в основном, с имперскими или такийскими гребцами, разительно отличавшимися от островитян. В первые дни своего путешествия на «Зимородке» Крикс никак не мог отделаться от ощущения, что он случайно перенесся на сто с лишним лет назад – в те времена, когда вождям в походе еще присягали на крови, а захваченных в бою врагов на месте приносили в дар Морскому змею. Впрочем, Криксу доводилось слышать, что пираты с Островов делают так и по сей день.