Текст книги "Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 1"

Наверное, на лице Рикса что-то отразилось, потому что Аггертейл сказал:

– Я понимаю ваши чувства, мейер Рикс. Покупка пленных у пиратов, не говоря уже о продаже в рабство имперских подданных, запрещена нашим законом. Но его нередко нарушают… Впрочем, «Утренний туман» и остальные наши корабли идут к Томейну. Если я не ошибся в своих предположениях, и ваших спутников захватили пираты, то мы перехватим их корабль по пути. А если правы вы, то мы догоним ваших товарищей, которые взяли к себе на борт команду «Беатрикс». Вы присоединитесь к нам?..

– Да, государь, – ответил энониец, не раздумывая. Правда, Ирем наверняка сказал бы ему, что нужно выполнить приказ и привести их глейт в Адель, а не гоняться по Заливу за пиратами. Ну и пусть говорит, что посчитает нужным. Только прежде всего следовало его разыскать. Энониец запретил себе думать о том, что коадъютор тоже мог погибнуть.

– Хорошо, – кивнул Аттал. – Прежде всего, скажите: сколько стае вы прошли бы в одну смену при попутном ветре?

Крикс попытался вспомнить, что на этот счет говорил Датис, но тут в разговор вмешался Нойе.

– До шторма – десять или, может быть, двенадцать. Сейчас, думаю, не больше восьми.

– Ничего, для наших кораблей это почти предел. Крогги вообще неповоротливее глейтов, а наши раза в полтора больше имперских, – отозвался Аггертейл. На Нойе он даже не взглянул, продолжая смотреть на Крикса так, как будто в разговоре участвовали только они двое. – Если пираты тоже ночевали где-нибудь на берегу, то мы, скорее всего, их догоним. Но нам в любом случае не стоит терять времени. Если не возражаете, выйдем в море прямо сейчас.

Крикс наклонил голову.

– Согласен, монсеньор. Благодарю за помощь.

– А что за шторм только что поминал ваш человек? – осведомился тан.

– Бурю, которая случилась вчера ночью, монсеньор. Это из-за нее погибла «Беатрикс». И, кажется, все остальные наши корабли, – добавил энониец тихо.

На лице Аггертейла промелькнуло изумление.

– Но вчера ночью не было никакой бури.

– Вы уверены?.. – недоверчиво спросил «дан-Энрикс».

– Ну, еще бы. Мы ведь тоже находились в море, – мягко, как упрямому ребенку, пояснил Аттал.

– Тогда… тогда у меня к вам еще один вопрос, мессер.

– Пожалуйста.

– Какой сегодня день? И… месяц?

Губы Аттала дрогнули, как будто бы он собирался рассмеяться, но, внимательнее посмотрев на лицо собеседника, осознал, что тот не шутит.

– Десятое июля по имперскому календарю, – медленно ответил тан. – По нашему – тоже десятое, месяц Пьяной Вишни.

Стоявший чуть поодаль от «дан-Энрикса» гребец что-то пробормотал себе под нос и сделал знак от сглаза.

Глава XI

Солнце встало над морем в дымке из ажурных облаков, и настроение у Айи сразу поднялось. В такое время года, если небо чистое, жара становится практически невыносимой, но сегодняшний день обещал быть не в пример приятнее вчерашнего. Королева потянулась, наслаждаясь ощущением здорового, прекрасно отдохнувшего и полного сил тела. Даже не оборачиваясь, она чувствовала на себе взгляд Энно. Оборачиваться и смотреть на него Айе было несколько неловко. Проснувшись утром, она обнаружила, что ее голова лежит у него на локте. Рука у Энно, надо думать, онемела до каменного состояния, но он явно боялся шевельнуться, чтобы ненароком не нарушить ее сон. Энно лежал, вывернув голову – должно быть, это тоже было жутко неудобно – и, не отрываясь, смотрел на нее. Обычно Айю это умиляло, но сегодня утром она ощутила только беспричинную тоску. А еще что-то вроде раздражения. Энно было чуть больше двадцати. Он был влюблен – по-настоящему влюблен, раз уж способен был часами наблюдать за ней, пока она спала, – но раньше Айю как-то не особо задевало, что она не чувствует к любовнику того же, что и он. В конце концов, Энно ей нравился. На самом деле нравился… она даже забыла про других с тех пор, как он пришел на «Чайку». Ей даже казалось, что она уже не чувствует потребности в чьей-то еще любви. А вот сегодня ей всю ночь снился другой человек. Светловолосый калариец с захваченного ими корабля.

– Что там с пленниками? – спросила она.

– Да ничего. После вчерашнего воды им не давали, как ты и велела.

– Правильно. Пускай ведут себя потише, тогда поглядим, – сказала Айя, криво усмехнувшись. Вспоминать о том, как пленники едва не взбунтовались в первую же ночь, было не слишком-то приятно. А еще – очень хотелось спросить Энно, как там калариец, но она, конечно, этого не сделала.

Энно еще немного постоял с ней рядом – видимо, надеясь, что она обернется, но Айя не обернулась, продолжая наблюдать за морем, и он тихо отошел. Одним из лучших его качеств всегда была ненавязчивость. Айя опять почувствовала себя чуточку виноватой, но потом ее мысли снова вернулись к каларийцу. Она хорошо помнила, как он сражался в те две раза, когда ей случалось видеть его в деле, и поэтому, помимо обычной короткой цепи на ногах, которую надевали на всех взрослых пленников-мужчин, светловолосый получил «в подарок» еще и колодку на руки. Вообще-то рыцарь производил впечатление человека, который даже с такими «украшениями» способен наделать хлопот ее людям. Очень может быть, что его безопаснее было бы разместить на палубе, подальше от других имперцев – меньше вероятности, что те затеют бунт. Но Айе не хотелось постоянно натыкаться на него глазами, проходя по палубе. Она и без того думала о нем чаще, чем хотелось бы.

Энно сказал: когда имперцам сообщили, что воды не будет, калариец даже бровью не повел. И остальные, глядя на него, сделали вид, что им начхать на жажду, хотя уж кто-кто, а Королева точно знала, как в такое время жарко и невыносимо душно в тесном трюме. Айе было даже любопытно, сколько он еще сумеет выдержать характер. Судя по всему, еще довольно долго. Если бы он не лишился самообладания вчера, когда она хотела вышвырнуть на корм акулам недомерка, ткнувшего ее ножом, Айя подумала бы, что этот Ирем вообще железный. А вот, поди ж ты!.. Королеву забавляла мысль, как легко с рыцаря слетели вся его беспечность и все равнодушие, стоило ей всего лишь взять его любимого щенка за шиворот и хорошо встряхнуть. Это, пожалуй, стоило запомнить – еще пригодится.

Где-то через три часа после того, как они вышли в море, Айя заметила на горизонте несколько военных кораблей. В последнее время в этих водах часто можно было встретить корабли Аттала Аггертейла, но обычно они не обращали на «Бурую чайку» ни малейшего внимания. Их интересовали не пираты, а аварские суда, и достаточно было немного изменить свой курс, чтобы они спокойно прошли мимо. Но на этот раз все было по-другому. Создавалось впечатление, что эти корабли целенаправленно преследуют «Бурую чайку». И, что было уже совершенно неприятно, они шли быстрее. Ненамного, но быстрее.

А еще через пару часов стало можно рассмотреть и то, что среди четырех военных кораблей было три крогга и один имперский глейт, идущий под штандартом Ордена. Айя раздраженно выдохнула через стиснутые зубы.

Имперские гвардейцы – это совсем плохо. Эти вцепятся не хуже, чем охотничья собака в кабана, и будут висеть до последнего.

– Тащите сюда каларийца, – приказала Королева своим людям. Следовало выяснить, кто именно «присел им на корму».

Рыцарь поднялся на палубу вслед за сопровождавшим его Брисом. С удовольствием повел затекшими плечами, щуря светло-серые глаза на солнце. Щеки у светловолосого запали, походка из-за ножных цепей казалась рваной, словно он внезапно охромел, но самоуверенности это ему не убавило. Айя с невольным восхищением отметила, что калариец улыбается. Ровные белые зубы матово блестели между спекшимися, разбитыми губами. Айя помнила эту улыбку еще по «Морскому Петуху». И сейчас она подумала, как странно та контрастирует с посеревшим от усталости лицом и стягивающей скулу кровавой коркой. Глядя на своего пленника, Айя подумала, что тогда, два года назад, она все-таки не ошиблась в каларийце. Этот даже собственную смерть будет пить жадно, как любимое вино.

– Оставьте нас вдвоем, – велела Айя, когда каларийца проводили на корму. Сейчас он стоял совсем близко к ней, и она даже ощущала запах пота – неизменный спутник человека, больше суток просидевшего под палубой в невероятной тесноте и духоте.

Энно бросил на нее беспокойный взгляд, но Королева не дала себе труда его заметить. Если он воображает, что она не в состоянии в одиночестве побеседовать с закованным пленником, то пусть, по крайней мере, держит свои мысли при себе.

– Прошу прощения, я сейчас выгляжу не совсем так, как полагается при беседе с дамой, – усмехнулся калариец, когда их оставили одних.

– То, как ты выглядишь, интересует меня в последнюю очередь, – отрезала Айя. – Я велела тебя привести отнюдь не для того, чтобы иметь возможность насладиться твоим обществом. Взгляни туда. Видишь те корабли? Можешь ты что-нибудь о них сказать?

– Это военные корабли, – пожал плечами рыцарь.

– Я не слепая, – сухо сообщила Айя. – Меня больше интересует, с какой целью они нас преследуют. Из четырех судов только одно идет под вашими штандартами, все остальные – с Островов. Они не отстают от «Чайки» уже несколько часов. Это ваши союзники?

– Да. Атталиды заключили договор с Легелионом еще прошлой осенью. Я думаю, они наткнулись на останки «Беатрикс» и поняли, что вы разграбили ее и захватили в плен людей Валларикса, поэтому и начали погоню.

Айя поморщилась.

– Не скромничай. Ради десятка-другого гребцов никто и пальцем бы не шевельнул. Я думаю, что их интересуешь, прежде всего, ты.

– Даже если это и так, не думаю, что это что-нибудь меняет, – возразил проклятый калариец. – Я хочу сказать, для вас. Я, признаться, ничего не смыслю в морском деле, но даже я прекрасно вижу, что они идут быстрее. Я даже рискнул бы поставить сотню ауреусов на то, что к ночи они вас догонят. И если их кормчие хоть что-то смыслят в своем деле, то прижаться к берегу вам тоже не дадут.

Королева зло прищурилась.

– Неплохо рассуждаешь – для того, кто ничего не смыслит в морском деле. Вот если бы ты чуть побольше знал о наших традициях, ты бы не слишком радовался. Прежде, чем нас вынудят ввязаться в бой, мы побросаем всех вас за борт. Думаю, что можно даже не расковывать. Так будет и быстрее, и надежнее. Морской Хозяин будет благосклонен к нам, если получит одним махом пару дюжин пленников. Чем Хегг не шутит – может, еще и сумеем оторваться от погони. Но ты не волнуйся, тебя я пока оставлю. Если сумеем уйти, то один выкуп за тебя возместит все наши издержки. Если нет, то тебя можно будет утопить и позже.

Надо отдать ему должное: хотя он, безусловно, понимал, что Айя с ним не шутит, выражение его лица не изменилось. Только взгляд светло-серых глаз сделался холодно-сосредоточенным, и вечная полуулыбка на губах застыла, словно ее вырезали на лице мраморной статуи. Вероятно, каларийцу все же стоило определенного труда владеть собой. Айю это аристократичное высокомерие раздражало и притягивало одновременно. А еще – приятно было постоянно видеть доказательства того, что он не трус, хотя какое это все может иметь значение именно для нее, Айя сама не понимала. Ведь не собиралась же она опять с ним спать. А если бы даже и собиралась…

– Это что, единственный возможный выход? – спросил он.

– Может быть, у тебя имеются другие предложения?.. Тогда я слушаю, – она скрестила руки на груди.

Казалось, калариец только этого и ждал. Во всяком случае, он не задумался ни на минуту.

– Вы добровольно отпускаете нас на свободу, переходите на службу Валлариксу до конца кампании и получаете за это столько золота, сколько не получили бы с контрабандистов в Алой гавани даже за десять лет.

– И откуда же ты собираешься взять столько золота, чтобы заплатить нам? – насмешливо спросила Айя. – Казна «дан-Энриксов» пуста.

– То есть в принципе предложение тебя устраивает, и нам остается только сговориться о цене? – приподнял брови коадъютор. – Тогда можно считать, что мы договорились. Даже если у Династии нет золота, правитель сможет наградить вас чем-то равноценным.

– Интересно, как? Моих людей не интересуют имперские титулы и земли.

– Ну, а корабли?..

– Что?

– Корабли. Ни на одной верфи нет больше такого мастера, как Нейл Ольверт. Его работа стоит больше золота, поскольку он ее не продает. Всю свою жизнь он строил только боевые корабли для флота Императора. И только по его приказу он стал бы работать для кого – нибудь другого. А в придачу Император даст вам форт Эбер, Серую крепость. Ее прежний гарнизон все равно не справляется со своей миссией, раз уж сражаться за Акулий мыс прошлой весной пришлось Атталу.

– Значит, отдадите нам Эбер?.. – Айя задумалась. А потом подняла глаза на рыцаря и суховато усмехнулась. – Ловко, ничего не скажешь. Пообещать нам корабли и вместе с ними отослать туда, откуда нам удобнее всего будет грабить аварцев… а не вас. А ты не думаешь, что мы способны принять только часть вашего дара, а потом воспользуемся новыми судами, чтобы уходить от вашей же береговой охраны?

– Нашу береговую охрану я усилю так, что уходить от нее станет затруднительно даже на кораблях, которые построил мэтр Ольверт, – хладнокровно возразил лорд Ирем. – Еще находясь в Каларии, я размышлял о том, что первым делом, за которое следует взяться после окончания войны, должно стать окончательное и бесповоротное искоренение пиратства. Я согласен закрывать глаза на контрабанду, пока она выгодна для государства, но наши торговцы должны спокойно везти грузы через Неспящий залив, а не тратить время и деньги на объезд по Западному тракту. А те люди, которые селятся на побережье, должны быть уверены, что завтра их поселок не сметут твои головорезы. И если для этого мне нужно будет сжечь Алую гавань целиком и оставить там только груду головешек, то, клянусь, я так и сделаю. А без возможности связаться со сбытчиками в столице Береговое братство очень быстро захиреет.

Айя с нескрываемым сарказмом смотрела на него.

– Ты настолько уверен в моем согласии на твое предложение, что так спокойно делишься со мной своими планами?..

– Я просто не вижу ни одной причины, по которой можно отказаться от Эбера и прекрасных новых кораблей, чтобы и дальше грабить рыбаков на побережье и гоняться по заливу за торговыми канторнами. Да еще постоянно рисковать, что тебя вздернут или, в лучшем случае, отправят в соляные копи.

– Ну конечно, ты не видишь ни одной причины, – повторила Айя, скривив губы. – Ты всю свою жизнь пробыл на службе Императора и полагаешь, что это предел мечтаний для любого человека. А ты знаешь, что среди нас ваш Орден называют «псарней»? Вы – как псы на чужой сворке. Лаете, когда прикажут, и бросаетесь в погоню, когда вас притравят на добычу. А потом приносите ее хозяину. Ты не спрашивал себя, с чего вдруг нам менять свою свободу на такую жизнь?..

Сэр Ирем хрипло рассмеялся.

– Да помилуйте, я предлагаю вам Серую крепость, а не место в Ордене!

– Велика разница. Ты ведь желаешь, чтобы мы делали набеги на аварцев, перехватывали их суда и защищали пролив у Акульего мыса. Если это, по твоему мнению, не служба Императору, то что?

– Не каждый человек, который служит Императору – собака на удавке.

– В самом деле?.. Сколько тебе сейчас лет, месьер? Наверное, уже за тридцать?

– Ну, а это здесь при чем?

– У тебя есть жена и дети?.. Или ты за неимением своих детей готов заботиться о каждом сопляке, который попадется в поле зрения – как тот заморыш с краденым ножом?

– Значит, эта ваша хваленая свобода – в том, чтобы красть таких сопляков у матерей и продавать их островным работорговцам? – не остался в долгу калариец.

Они уже почти кричали друг на друга. С палубы на них начали изумленно оборачиваться. Айя махнула рукой, показывая, что у нее все в порядке и одновременно – давая понять, что никому не следует соваться сюда и мешать их разговору. Но решила, что все-таки нужно сбавить тон – не стоит привлекать излишнее внимание.

– Я же говорила, что ты ничего не понимаешь, – подытожила она, пожав плечами.

– В самом деле?.. – рыцарь все еще продолжал злиться. Айя с удовольствием отметила, что, судя по всему, ее слова задели его за живое.

– Да. У нас на кораблях командуют не так, как в вашем Ордене. Я могу приказать утопить всех вас, и это сделают быстрее, чем ты сосчитаешь до десяти. Но если я скажу, что собираюсь помириться с «псами» и пойти на службу к твоему дан-Энриксу – меня прикончат, вот и все. На кораблях Берегового братства командует человек, решения которого устраивают остальных. Идею запродаться императору здесь не поддержат.

– В любой другой день – согласен. Но сейчас за вами следуют три крогга и один имперский глейт. Возможно, твои люди примут это во внимание. Сейчас вы выбираете не между вашей прежней жизнью и Эбером, а между соглашением с Династией – и смертью.

– Здесь не очень-то боятся смерти, – заметила Айя мрачно.

– Это не причина, чтобы не хотеть пожить еще.

– …Ладно. Я сейчас распоряжусь дать пленникам воды, – сказала Айя после паузы, на протяжении которой каларийский лорд молчал – наверное, считал, что он и так сказал вполне достаточно. Девушка сделала шаг к краю площадки и окликнула стоявшего неподалеку Бриса: – Подойди сюда… Я передумала насчет вчерашнего приказа. Возьми Энно и раздай имперцам воду. А потом подай кувшин сюда, наверх.

– Благодарю, но я бы предпочел вино, – с усилием произнесли в ответ потрескавшиеся губы, когда Айя снова обернулась к пленнику. Насмешки каларийца, даже с колодкой на запястьях делавшего вид, что они ведут светскую беседу, мало задевали Королеву. Она слишком хорошо представляла себе, что сейчас должен ощущать гвардеец. В таком состоянии хочется только одного: добраться до воды и пить, пить, пить… И все мысли – исключительно о сухости во рту и страшной жажде. Хотя, видимо, все же не все, раз он сумел так быстро выдумать этот свой план насчет Эбера.

Айя невидящим взглядом смотрела на море. Быстро же этот гвардеец смог почувствовать себя хозяином положения. А ведь прекрасно понимает, что его судьба сейчас висит на волоске. Если ее команда воспротивится идее заключить союз с дан-Энриксами – а скорее всего так и будет, – пленникам конец.

Мужчина закашлялся – видимо, разговоры о воде все-таки не пошли ему на пользу.

– Мы не покупаем вас, – произнес он. Айя покосилась на него. Какое же угрюмое, наверное, у нее было выражение лица, если он с ходу понял, о чем она думает. – Считайте, что я предлагаю выкуп. Королевский выкуп за себя и за своих людей. Вы же собирались продавать меня аварцам. Почему бы не продать дан-Энриксу, раз он заплатит больше?..

– Да он даже не знает, что ты тут наобещал от его имени.

– И все же он заплатит. Я мог бы сказать, что мы друзья, но это тебя вряд ли убедит. Поэтому скажу иначе: он во мне нуждается. К тому же, мой король достаточно умен, чтобы понять, как выгодно будет превратить Эбер из слабенького форта, постоянно требующего от нас внимания и денег, в настоящую зубную боль для Ар-Шиннора.

– Как он только тебя терпит… – пробормотала Королева. Рыцарь удивленно покосился на нее. Ну да, он же себя со стороны не видит. «Я согласен закрывать глаза на контрабанду, пока она выгодна для государства…» Коадъютор, безусловно, вправе говорить от имени правителя, но этот калариец разговаривает так, как будто он и есть правитель. Интересно, почему дан-Энрикс с этим мирится?

Брис притащил кувшин. Гвардеец иронично посмотрел на свои скованные руки, осторожно прихватил кувшин за ручку и поднес к губам. Айя смотрела, как он жадно глотает воду, и думала, что этот грязный, осунувшийся человек со спутанными волосами должен выглядеть отталкивающе. Или, по крайней мере, жалко. Так что оставалось совершенно непонятным, почему ей доставляет такое удовольствие на него смотреть.

По сути, калариец прав. Несколько новых кораблей и остров, на котором они смогут жить по своим собственным законам – это куда лучше, чем безнадежное сражение против трех кроггов разом. И ладно еще, если их всех просто перебьют, а не захватят в плен и не доставят на Томейн. Меньше всего ей улыбалось умирать на площади, перед толпой зевак, собравшихся нарочно для того, чтобы пощекотать свои кроличьи страстишки видом казни. Что там полагалось за пиратство по законам Вольных Островов? Четвертование?.. Вполне достойная суровость для людей, которые всегда с большой охотой выкупали у пиратов пленных и захваченные в море грузы.

– Собери всех, кто сейчас не на веслах, Брис. Я буду говорить с командой.

– Я закончил, государь, – раздавшийся за спиной Валларикса голос отвлек императора от размышлений, и он обернулся к юноше, сидевшему за письменным столом. Хотя, пожалуй, называть Этайна «юношей» было изрядным преувеличением. Помощнику секретаря было от силы лет пятнадцать. А в своей лаконской серой форме он казался и того моложе. Когда Валерик Этайн письмом порекомендовал правителю своего сына, император соблазнился фразами о знании трех языков, прекрасном почерке и выдержке (впрочем, чего-чего, а выдержки у сына Валерика должно было быть сколько угодно – это, очевидно, была их семейная черта) и совершенно не задумался о том, сколько сейчас должно быть лет наследнику Этайна. А когда приглашенный во дворец лаконец – не слишком высокий даже для своих четырнадцати лет – уже стоял посреди аулариума, то колебаться было уже поздно.

– Маркий Валерик Этайн, мой лорд, – оповестил сопровождавший мальчика слуга, как будто паренька в лаконской форме можно было перепутать с кем-то из придворных. Глядя на своего нового «секретаря», Валларикс ощутил себя последним дураком. Но отослать его в Лакон теперь, после того, как он сам вызвал Маркия Этайна во дворец, было, по меньшей мере, некрасиво.

– Подойди ближе, – приказал он мальчику, смирившись с неизбежным. Следует найти какую-то достойную причину для отказа, чтобы не задеть при этом чувств Этайна. Парень ведь не виноват в амбициозных планах своего отца.

«А мессер Валерик еще ответит мне за свои дипломатические фокусы, – пообещал себе Валларикс, глядя на подростка. – Старая лиса… Мельком упомянуть в письме, что его сын учится в Лаконе, и при этом ни единым предложением не намекнуть на его возраст! Разумеется, я был уверен, что мальчишке сейчас лет семнадцать. Да и кто бы посчитал иначе?..»

Маркий сделал еще несколько шагов и поклонился. Надо отдать ему должное, манеры у Этайна были превосходные. Первый раз при дворе, а держится почти не хуже своего отца. Можно себе представить, сколько парня муштровали дома.

– Насколько мне известно, ты – единственный сын сэра Валерика? – спросил Валларикс.

– Да, государь.

– Который год ты учишься в Лаконе? Пятый?

– Нет. Только четвертый, государь.

Четвертый. Ну конечно, как он мог забыть? – поморщился Валларикс. Ирем же говорил ему, что побратимы Рикса в Академии – некий Юлиан Лэр и… Марк Этайн. Да, вспомни он об этом раньше, никакой ошибки не случилось бы.

– Я прочитал письмо, которое твой отец адресовал моему секретарю, – вне всякого сомнения, старый интриган как раз на это и рассчитывал. И, надо отдать ему должное, он своего добился. – В нем мессер Валерик упоминает, что ты знаешь два имперских языка. И еще айшерит. Это на самом деле так?

– Да, государь, – еще раз поклонился Марк. – А еще я неплохо понимаю по-аварски.

– В самом деле? – изумился император.

Маркий покраснел.

– Я стал учить аварский, когда мой отец отправился вести переговоры с Ар-Шиннором. Я подумал, что, возможно… – Этайн запнулся, словно вдруг подумал, что Валлариксу совсем не интересно знать эти подробности.

– Что, возможно, твой отец позволит тебе поехать с ним, – договорил за него Валларикс. – Я сам думал точно так же каждый раз, когда мой отец отправлялся на войну… Итак, ты изучил аварский сам, без чьей-то помощи? Nell’a?

– Dei, meyn Sheddo.

– Для человека, изучавшего язык по книгам, у тебя очень хороший выговор, – одобрил император.

– Я ходил в гавань слушать толмачей из Авариса. И старался подражать их выговору. Государь.

Валларикс махнул рукой.

– Оставь. Мы здесь одни, и тратить время, добавляя после каждой фразы «государя» – непростительное расточительство. Послушай, Маркий. Если ты мне подойдешь, то через твои руки будут проходить очень серьезные бумаги. Многое из того, что тебе нужно будет переписывать, составляет государственную тайну. Эти знания опасны… прежде всего, для тебя же самого. Сможешь ли ты забывать все, что узнаешь, выходя за порог этой комнаты?

– Думаю, что смогу.

– Так сможешь – или только думаешь, что сможешь? – жестко повторил Валларикс. И интонация, и сам вопрос гораздо больше подошли бы сэру Ирему. Валларикс всякий раз чувствовал себя не в своей тарелке, когда приходилось говорить с кем-то подобным тоном. Но на сей раз выбора у него не было. Мальчишка должен был понять, что с ним не шутят. Этайн растерянно сморгнул, но сразу же поправился:

– Смогу. Я вас не подведу, мой лорд.

– Я же сказал, не надо никакого «лорда», – вздохнул Валларикс. – Ладно, ничего, потом привыкнешь. Итак, ты знаешь айшерит, тарнийский и аварский. Это не считая аэлинга. В твоем возрасте подобные познания – большая редкость. Честно говоря, когда я вызывал тебя сюда, я был уверен, что ты старше, но сейчас я начинаю думать, что это не так уж важно. Для начала сядь за этот стол и перепиши набело письмо, которое лежит поверх других бумаг. Когда закончишь, сделаешь с него две копии – одну на старом аэлинге, для книгохранилища, вторую – на тарнийском. Справишься?..

– Конечно, – подтвердил Этайн. И, к удивлению Валларикса, действительно справился с поручением – причем быстрее, чем сумел бы мэтр Эйген, старший секретарь правителя.

Почерк у юного Этайна тоже оказался превосходным. И Вальдер решился. Да, Этайн, конечно, слишком молод, но ведь это дело поправимое.

И Марк остался во дворце. Довольно скоро император так привык к нему, что начал удивляться, как он раньше обходился без Этайна. В те три дня в неделю, которые Маркий проводил в Лаконе, уступая свое место мэтру Эйгену, его отсутствие ощущалось необыкновенно остро. Один этот немногословный, исполнительный парнишка заменял секретаря, писца и личного слугу. То есть Валларикс вообще-то не планировал оскорблять сына дипломата требованием каких-либо услуг, но Маркий рассудил иначе. Кажется, он всерьез вбил себе в голову, что об удобстве Валларикса некому заботиться, и взялся проследить за этим сам. Утром, когда император разбирал бумаги, Марк запросто мог подойти и как бы невзначай поставить на край стола поднос, и император отвлекался от бумаг, почувствовав разлившийся по кабинету аромат лепешек с маслом и горячего оремиса. Если удивленный этим неожиданным самоуправством своего секретаря Валларикс хмурился и говорил, что ни о чем подобном не просил, то Маркий только виновато улыбался. А на следующий день все повторялось заново. И понемногу император к этому привык. К хорошему вообще быстро привыкаешь.

– Ты дописал?.. – повторил он.

– Да. Все, как вы сказали: по шесть марок серебром каждому члену экипажа, девять – кормчим и по десять – капитанам. Экипажи «Зеленого рыцаря» и «Морской Девы» определить на «Буревестник», как только его достроят. Семьям всех погибших – по двенадцать марок. Теперь нужна ваша подпись – и я прикажу отправить приказ в порт.

– Давай…

Валларикс расчеркнулся на листе, и Марк ловко присыпал свежие чернила мелким речным песком, чтобы быстрее высохли. Валларикс собирался отойти, но обнаружил, что Марк смотрит на него, как будто не решается что-то сказать.

– Что-то еще?.. – спросил Валларикс.

– Да. Я подумал… Как быть с экипажами тех кораблей, которые считаются пропавшими без вести?

Валлариксу совершенно не хотелось говорить на эту тему. Но, пожалуй, Марк был прав. Выживших после шторма и сумевших в целости вернуть свои суда в Адель он наградил. Семьям погибших государство выплатит какую-никакую компенсацию – гораздо меньше, чем ему хотелось бы, но чуть ли не больше, чем могла себе позволить истощенная казна. И все же каждый, кого так или иначе коснется действие его приказа, обязательно задаст себе тот же вопрос, что Марк Этайн.

– Ну что ж, я думаю, что семьям экипажей с «Беатрикс» и «Зимородка» тоже следует выплатить по двенадцать марок, – сказал Валларикс.

– Но, государь! – вскинулся Марк. – Никто не видел, как они погибли. Даже те, кто говорил, что «Беатрикс» несло прямо на скалы, утверждали, что наутро не нашли там никаких обломков. Они могли выжить.

Император качнул головой.

– Прошло уже больше месяца, Этайн. Будь они живы, они бы уже вернулись.

– Может, стоит подождать еще неделю?..

Нервы у Валларикса за этот последний месяц сдали так, что сейчас он едва не рассмеялся. До чего же хорошо быть четырнадцатилетним и надеяться на лучшее даже тогда, когда надежды уже нет!

Посмотрев на напряженное лицо Этайна, Валларикс кивнул. А про себя подумал, что на этот раз как-нибудь обойдется без услуг мальчишки. Для Этайна подписать такой приказ – все равно, что собственноручно похоронить своего побратима.

О том, чего это будет стоить ему самому, Валларикс предпочел пока не думать.

Ему с самого начала не нравилась мысль о том, чтобы «дан-Энрикс» покидал Адель. Но Ирем, который пил с ним вино перед отплытием в Каларию, поднял старого друга на смех. «Парень должен стать мужчиной. Лучше вспомни, как ты сам когда-то рвался на войну, – сказал тогда сэр Ирем. Чопорное обращение на “вы”, как и коробившие Валларикса обороты наподобие “мой лорд”, к радости императора, бесследно растворились в двух совместно выпитых бутылках “Пурпурного сердца”. – По-моему, ты был не старше Рикса, когда мы с тобой выиграли наше первое сражение. Или ты уже все забыл?» В ответ Валларикс только сдавленно вздохнул. Конечно же, он помнил. И был вынужден признать, что Ирем в чем-то прав.

«…К тому же, – продолжал лорд Ирем, – я при всем желании не смог бы объяснить ему, почему оставляю его здесь. Он мой оруженосец, и обязан следовать за мной, куда бы я ни направлялся. Мне казалось, что ты этого хотел. Помнится, было время, когда ты буквально взял меня за горло с требованием взять его к себе на службу».

Такая трактовка вынудила Валларикса улыбнуться.

В этом был весь Ирем. Говорить о предстоящей им войне, словно о рыцарском турнире или развлекательной прогулке, а потом не спать ночами, обложившись картами и разрабатывая план кампании. Или упорно утверждать, что взял «дан-Энрикса» на службу против своей воли, но везде таскать мальчишку за собой и с увлечением рассказывать Валлариксу об их уроках фехтования.

Странно, что он тогда так сильно волновался за судьбу племянника, но совершенно не задумывался о том, что его лучший друг тоже может погибнуть. Ирем всегда казался императору почти бессмертным. Он возвращался из самых опасных мест живым и невредимым и приветствовал своего сюзерена так, как будто бы отсутствовал, самое большее, полдня. Казалось, что бы ни случилось, он всегда вернется и будет смеяться, пить вино и делать вид, что ему наплевать на всех и вся.