Текст книги "Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 1"

– Это непра… – яростно начал Крикс и замолчал на полуслове.

Это правда.

– Поразмысли на досуге о моих словах, – кивнул антарец. – Ты неплохо показал себя в последних схватках с «Горностаями». Раньше мне казалось, что ты останешься с нами, но теперь я вижу, что ты был бы дураком, если бы захотел чего-нибудь подобного. Возможно, тебе будет лучше бросить нас, вернуться в войско и найти своего рыцаря. К тому же… ты ведь этого хотел бы?

– Да, – признался Рикс. – Но в тоже время – нет. Здесь ты, и Пчелоед… И Мэлтин с Лаской. Я не знаю, как теперь вас бросить.

– На войне никого не «бросают», Рик, – качнул головой Астер. – Когда идет война, ты каждый раз просто уходишь, не прощаясь. И тот человек, который через два часа умрет, навсегда остается в твоей памяти живым.

– Я клялся, что отныне буду верен только Братству, – напомнил Крикс, но на мужчину это не произвело особого впечатления.

– Клятвы ничего не значат, – сказал он так просто, будто это был общеизвестный факт, а не весьма кощунственное заявление. – Самые нерушимые обеты мы, как правило, даем, ни говоря ни слова. Разве ты поклялся в чем-то девушке, из-за которой отказал сегодня Ласке?.. Впрочем, поступай как знаешь, Рик. Я не намерен ни удерживать тебя, ни уговаривать уйти.

Астер и вправду ни к чему его не принуждал, но Крикс внезапно понял, как он должен поступить.

* * *

Близилась зима. Воздух в окрестностях Тинхэл Окрос становился с каждым днем все холоднее, теперь в нем почти все время вились белые мушки снега. «Надо уходить» мысленно повторял себе «дан-Энрикс» каждое утро. Он неоднократно представлял, как доберется до Тронхейма и разыщет сэра Ирема. Невольно усмехался – надо полагать, найти главу имперской армии будет не так уж сложно. Крикс слабо представлял себе, что скажет Ирем о его отношениях с антарскими повстанцами, но почему-то верилось, что, стоит ему снова встретить коадъютора, все опять встанет на свои места. Но проходил очередной день, и, засыпая рядом с Мэлтином, Крикс понимал, что снова так ничего и не предпринял. Его невидимо, но крепко связывали с Братством общие заботы о ночлеге, пропитании и безопасности, и дружба с Мэлтином и Лаской… и, конечно, тхаро-рэйн. Астер больше ни разу не напоминал об их полночном разговоре. Он вообще вел себя так, как будто не давал ученику никаких советов.

В последних числах ноября – то есть примерно через месяц после того дня, когда Крикс принял твердое и окончательное решение покинуть Братство – Крикс разглядывал проезжий тракт, распластавшись на узловатой ветви дерева, растущего возле дороги. Над лесистыми отрогами Бронзовой гряды смеркалось – быстро и печально, как это бывает поздней осенью. Лежать на толстой широкой ветке было так удобно, что впору было заснуть – тем более что спать «дан-Энриксу» хотелось постоянно. Но южанин нервничал. Сайрем и Ласка, отправленные Астером на постоялый двор «Лосиный рог», должны были вернуться уже полчаса назад. Уговор был такой: если ни один из них не появляется после назначенного часа, третий – то есть Рик – должен разведать, что с ними случилось. И, если понадобится, позвать помощь. Самого Рикса почти никогда не посылали в близлежащие деревни и на постоялые дворы. «Слишком приметная наружность, – пожимал плечами Астер, если Крикс пытался спорить. – Мы ведь не в Энони». С этим приходилось согласиться даже самому «дан-Энриксу». Заселяющие Правый берег каларийцы были рослыми, светловолосыми и светлокожими, такийцы – чаще всего темноглазыми, с узкими лицами и выступающими скулами, а коренные жители этих земель несколько поколений смешивались с теми и с другими. И черноволосая, гибкая Ласка, и веснушчатый, крепко сбитый Мэлтин, несомненно, были полукровками. Жители Тареса давно привыкли к самой разной внешности, и все-таки темноволосого и смуглого южанина здесь обязательно заметили бы за пол-стае. Криксу оставалось примириться с этим и оказывать разведчикам посильную поддержку. Как сегодня.

Сердце снова сжалось от тяжелого предчувствия.

Будь задержка Сайрема и Ласки делом случая, она не могла бы продолжаться так долго. Вероятно, с ними что-то случилось. А не с ними – так с пожилым антарцем, много лет державшим здесь гостиницу и постоялый двор для огибавших Бронзовую гряду торговцев. И попутно помогавшим Лесным братьям сведениями, деньгами и продуктами. По рассказам Астера, хозяин «Лосиного рога» был бездетным и жил на своем дворе с женой и племянницей. Племянницу с особым чувством поминал в своих рассказах Мэлтин.

«Только бы не “Горностаи”!» – мысленно взмолился Крикс. По расчетам Астера, отряд лат-Гира был еще довольно далеко от этих мест. Но ведь Астер тоже может ошибиться.

А от Сайма с Лаской никаких известий.

Крикс соскользнул с ветки, повис на руках и мягко спрыгнул вниз. Идти по тракту он не стал, направился в сторону «Рога» лесом.

Первое, что он увидел, подобравшись к постоялому двору и осмотревшись – это человека, распяленного у ворот. В первый момент он казался живым из-за того, что стоял ровно, только уронив на грудь седую голову. Потом стало заметно, что тело удерживают у бревенчатой стены ножи, пробившие одежду и пришпилившие человека к бревнам, словно бабочку. Крикса обдало жгучим холодом. Такийцы забавлялись, хвастая друг перед другом собственным искусством. Вряд ли хоть один из брошенных ножей хотя бы оцарапал пленника. Убили его уже после, когда им наскучило играть.

Крикс проглотил стоявший в горле ком. Заставил себя думать не о том, что сделали с хозяйкой и с ее племянницей, а о том, что делать дальше ему самому. Он осмотрелся и заметил выставленного возле конюшни часового. И еще одного – у дверей гостиницы. Все остальные «Горностаи», видимо, были внутри. Дозорный у конюшни смотрел как раз в ту сторону, где прятался «дан-Энрикс», но при этом ничего не замечал. И уж подавно не подозревал, что за ним наблюдают. Можно было тихо подобраться к нему и убить, прежде чем тот успеет поднять шум, а потом увести с конюшни лошадь и спешить за помощью.

Крикс решил, что так и сделает. Чуть позже. Но сначала он обязан был узнать, живы ли Сайм и Ласка.

Часового, выставленного такийцами, Рикс почти не опасался. «Горностаи» были неплохими воинами, но в умении выслеживать противника, при этом оставаясь незаметным для него, любой из Лесных братьев дал бы воинам лат-Гира сто очков вперед. Шестипалый или Лис ушли бы от такийцев по лесу даже с завязанными глазами. Криксу до таких высот было пока что далеко, но кое-чему он все-таки научился. Да и старые умения, приобретенные на службе у Ральгерда Аденора, оказались очень кстати. Тенью проскользнув мимо угла гостиницы, он подобрался к низкому окну. Ставни были закрыты, но из щели лился яркий свет. Похоже, «Горностаи» были в нижнем зале – там, где обычно обедают остановившиеся в гостинице проезжие. Крикс прижался щекой к холодным доскам и заглянул в узкую щелку между ставнями.

Первым делом Крикс увидел Сайрема и Ласку – связанных спина к спине и сидевших на составленных рядом стульях. Два стола, которые когда-то составляли обстановку небольшого постоялого двора, теперь стояли друг на друге у стены. Грязный дощатый пол покрывали пятна крови, но принадлежала эта кровь кому-то из такийцев или Сайрему – понять было нельзя. Ласка, сидевшая ближе к окну, была цела и невредима.

Высокий широкоплечий человек, носивший снятые с Бешеного принца латы, неторопливо и размеренно прохаживался по маленькой комнатке постоялого двора, не обращая ни малейшего внимания на кровь, пачкающую его сапоги. Увидев этого мужчину, Крикс невольно вздрогнул – ему на секунду показалось, что он видит перед собой воскресшего Эзара. Но мгновение спустя он понял, что ошибся. Волосы у нагорийца были светлые, каштановые, а не черные, а лицо – квадратное, с тяжелым подбородком, который не скрывала даже небольшая борода, – ничуть не походило на продолговатое, скуластое лицо Эзара. Общим у них был только доспех. Крикс рассудил, что перед ним, должно быть, Эйст лат-Гир, нынешний предводитель «Горностаев».

Не подозревая, что за ним следят, мужчина продолжал вышагивать по комнате. Три шага к двери – три к окну. И снова – три к двери, три к окну. Среди сдвинутых столов было так тесно, что при ходьбе лат-Гир едва не задевал связанных пленников краем плаща. Ласка смотрела на такийца исподлобья, и ее большие черные глаза горели, словно угли. Лицо девушки было искажено от ненависти. А вот страха в ее взгляде не было. Крикс вообще впервые видел на лице живого человека выражение настолько чистой, беспримесной злости. Он подумал, что, будь он на месте «Горностая», ему стало бы не по себе. Но лат-Гир на Ласку не смотрел. Взгляд его то и дело останавливался на Сайреме, которого связали спиной к спине с девушкой.

– Прежде всего, я хочу знать, где находится Астер по прозвищу Снежный Сокол, – сказал лат-Гир, помахивая зажатыми в руке перчатками из тонкой и дорогой кожи – тоже, надо полагать, когда-то принадлежавшими Эзару.

– Это все?.. Больше ты ничего не хочешь? Да катись ты к Хеггу в задницу, такийское дерьмо, – с какой-то яростной, жестокой радостью оскалилась разведчица. Внутри у Крикса все сжалось от ужаса в предвкушении того, как среагирует на эту дерзость Эйст лат-Гир. Но предводитель «Горностаев» сохранил спокойствие.

– Крепп, как там подкова?.. – спросил Эйст у человека, находившегося за пределами видимости.

– Уже красная, мой капитан.

– Прекрасно! Вынимай. Начнем с девчонки.

К горлу Крикса подкатила тошнота, сердце заколотилось так, как будто собиралось выскочить наружу. На мгновение мелькнула сумасшедшая идея – ворваться внутрь и убить лат-Гира прежде, чем кто-нибудь из присутствующих в комнате опомнится или успеет ему помешать.

Вот только, даже если у него действительно получится прикончить командира «Горностаев», Ласку это не спасет.

– Подождите, – подал голос Сайрем, поворачивая голову настолько, насколько ему позволила веревка. – Оставьте ее в покое. Астер – это я.

– Сдурел?! – крикнула Ласка, попытавшись встать, но только без толку дернувшись на стуле. – Не смей! Это неправда!

– Ты! Заткнись, – скомандовал лат-Гир, самым хладнокровным образом ударив ее по лицу. Голова Ласки дернулась назад, а Эйст неторопливо обошел составленные вместе стулья и подошел к седоволосому антарцу. – Ненадолго же тебя хватило. Значит, правду говорят, что ты с ней спишь?

Крикс только сейчас понял, почему Эйст так внимательно поглядывал на Сайрема. Приметы Сайма большей частью совпадали с описанием главы Лесного братства – худощавое телосложение, светлые волосы… правда, у Астера они были мышиного, бесцветного оттенка, а у Сайрема – седые, но подобные детали вряд ли могли быть известны предводителю такийцев. А из тех, кто видел Астера вблизи и мог бы описать его подробно, ни один, как правило, не выживал.

Смотреть на то, что будет дальше, Крикс не стал, беззвучно отступив от окон в темноту. Он повернул к конюшне, примыкавшей к постоялому двору. Увидел часового, выставленного у входа и бессмысленно таращившегося в сторону леса. Крикс готов был спорить, что любой из Братства мог бы подойти к нему вплотную раньше, чем разиня-часовой успел бы что-нибудь заметить. Рука «дан-Энрикса» сама собой скользнула к ножнам, вытянув из них широкий длинный нож. Дозорный был еще довольно молод – может быть, всего на пять или шесть лет старше «дан-Энрикса». Кольчуги на нем не было – только стеганый подкольчужник. Энониец отстраненно порадовался этому обстоятельству. Хотя он долго и старательно учился пробивать кинжалом сложенную вдвое старую кольчугу, лежавшую на бревне, и вполне преуспел в своих попытках, нельзя было быть уверенным, что в решающий момент ему удастся так же точно нанести удар по настоящему противнику. В другое время Крикс заколебался бы, можно ли заколоть дозорного вот так, исподтишка, но сейчас южанин не испытывал ни страха, ни малейших колебаний. Он подобрался к «Горностаю» совсем близко и недрогнувшей рукой ударил его в правый бок – сильно и точно, так что нож вошел до самой крестовины. Парень захрипел и конвульсивно дернулся, ударившись затылком о бревенчатую стену. Глаза у него дико вытаращились, как будто собираясь выкатиться из орбит. Крикс провернул вошедший в тело часового нож и резко выдернул его из раны. Поддержал тяжелое, обмякшее тело, не позволив ему сразу же упасть на землю и привлечь кого-нибудь случайным шумом. И, переступив через него, вошел в конюшню.

Может быть, впервые в жизни мысль, что он убил другого человека, не произвела на Крикса никакого впечатления. Значение имело только то, успеет ли он привести в «Лосиный рог» других повстанцев, а точнее – будут ли еще живы к тому моменту Сайм и Ласка. Несмотря на спешку, он все же потратил полминуты, выбирая из коней такийцев такого, который мог выдержать долгую скачку, не сбавляя темпа. И еще примерно полминуты – надевая на гнедого мерина уздечку и седло. Убивая часового, Крикс был непривычно, противоестественно спокоен, но во время сборов это странное спокойствие сменилось страхом. Не тем цепенящим ужасом, который повергает человека в странную апатию, а его противоположностью – острым, болезненным волнением, из-за которого пульс делается чаще, а движения приобретают необыкновенную, отточенную легкость. Подтянув подпругу и прихватив короткий хлыст, висевший на гвозде, Рикс ласточкой взлетел в седло и, пригнувшись перед низковатой притолокой, выехал с конюшни. Ударил коня пятками, заставив его перенести своего наездника через ветшающую изгородь – по счастью, низкую, едва по грудь стоящему мужчине. Оказавшись на дороге, Крикс подобрал поводья и звучно ударил кончиком хлыста по голенищу сапога. Мерин настороженно пряднул ушами и, не дожидаясь дополнительных сигналов, погнал вперед размашистым уверенным галопом. Крикс взмахнул хлыстом опять, только на этот раз ударил им по крупу мерина. Закусив удила, конь рванул вперед так, что Криксу на секунду показалось, что он снова оказался на спине у Фэйро.

До их стоянки, расположенной в давно покинутой такийцами каменоломне у отрогов Тинхэл Окрос, он домчался за каких-то полчаса.

– Где Астер? – рявкнул он, оттолкнув с дороги Мэлтина и влетев в старую, заброшенную штольню. – Позовите его, кто-нибудь! «Лосиный рог» захвачен «Горностаями». Сайрем и Ласка в западне.

Кто-то вскочил. Кто-то со злостью выругался.

– Живы?.. – спросил прагматичный Пчелоед.

– Когда я их видел, были еще живы, – отозвался Крикс. И зло сверкнул глазами на обступивших его повстанцев. – Какого Хегга вы на меня вылупились? Позовите Астера!

– Астера нет, – ответил Берес. – Он хотел разведать обстановку у Толь Крега. Думал, что такийцы пойдут там.

– Какая теперь разница! – перебил Дар. – К оружию! Идем в «Лосиный рог».

– До Рога – три-четыре стае, а у нас нет лошадей. Только у Рика, да и та вся в мыле… Их убьют гораздо раньше, чем мы доберемся. А еще вернее – их уже убили, – мрачно возразил на это Пчелоед.

– Значит, наше дело – отомстить, – отрезал Даррек. – Живее, шевелитесь! Хватит жевать сопли. Сайрем с Лаской не задумывались бы, если бы речь шла о ком-то из нас.

Крикс почувствовал нечто вроде признательности к Дару, хотя тот и был его врагом.

– Даррек прав, надо спешить, – подтвердил он.

– Заткнись, имперец, – огрызнулся Дар привычно, торопливо нацепляя перевязь с мечом. – Обойдемся без твоих советов!

Крикс мог бы напомнить, что не кто иной, как он, принес известия о Ласке с Саймом. Но сейчас все это не имело ни малейшего значения, как и вечная подозрительная враждебность Даррека по отношению к нему.

– Быстрее! – повторил он, отвернувшись от Дара. – Ради Всеблагих, быстрее… Может, мы еще успеем их спасти.

«По крайней мере, Ласку…» – мысленно добавил он. У Сайрема, который выдал себя за главу Лесного братства, шансов выжить почти не было.

…Костер для Сайма с Лаской «Горностаи» сложили за конюшней. Вбили в землю толстый деревянный кол, сложили вокруг хворост, а самих пленников привязали наверху спина к спине. Впоследствии Крикс часто с содроганием думал о том, что было бы, приди Лесные братья хоть на полчаса попозже. В тот момент, когда антарцы окружили постоялый двор, огонь уже успел заняться и неторопливо подбирался к двум приговоренным.

Собравшиеся наблюдать за казнью «Горностаи» были при оружии, и хотя появление отряда Лесных братьев стало для них полной неожиданностью, оправились они довольно быстро. На дворе гостиницы мгновенно закипело настоящее сражение. По дороге к «Рогу» Крикс мечтал о том, что перебьет как можно больше «Горностаев», но, увидев сложенный костер, мгновенно позабыл о своих планах. Те, кто видели его в этот момент, потом рассказывали, что глаза у Рика стали дикими. Это было словно повторение полузабытого кошмара о троих имперских раненых, казненных «Горностаями» по обвинению в убийстве Бешеного принца. Не думая больше ни о чем, Крикс бросился вперед. От удара первого из оказавшихся у него на пути такийцев он попросту увернулся. Второго, не глядя, рубанул мечом. «Рик! Сзади!..» – предупреждающе крикнул кто-то, и Крикс обернулся – слишком медленно, всем корпусом. Увидел занесенный меч, успел подумать, что, пожалуй, уже не успеет отразить этот удар… но тут холодный воздух вокруг них как будто бы вскипел под резкими ударами двух серебристо-белых крыльев. Крикс услышал странный, резкий клекот и только тогда, с изрядным опозданием, сообразил, что Астер все-таки нашел своих людей, успев как раз к сражению. Лицо у атакующего его «Горностая» дико исказилось – то ли от ярости, то ли от ужаса. А в следующую секунду Сокол камнем упал вниз, и Крикс рванул к костру, уже не беспокоясь об оставшихся у него за спиной такийцах. Взбегая наверх по сложенным вокруг бревна вязанкам хвороста, он даже бросил бесполезный меч. Астер был здесь, и значит – ни один из «Горностаев» не приблизится к костру, пока он освобождает пленников.

На месте глаз у Сайрема были какие-то жуткие, багровые провалы. Крикс увидел их только мельком, но горло сразу захлестнуло ужасом, от которого стало трудно дышать. А может быть, все дело было в дыме, разъедающем ему глаза и не дающем сделать вдох. Нож у «дан-Энрикса» был острым, но толстые, мокрые веревки поддавались далеко не сразу. В голове южанина мелькнуло, что, должно быть, пленников нарочно окатили водой, чтобы сделать казнь дольше и мучительнее. Между тем жар сделался невыносимым. Ступней коснулась такая жгучая боль, что на мгновение перед глазами Рикса потемнело. Рядом хрипло и протяжно застонала Ласка. Это отрезвило энонийца. В отличие от него, приговоренные были босыми. Значит, то, что чувствовал он сам, не шло ни в какое сравнение с тем, что должны были испытывать они. Крикс с ожесточением перепилил последнюю веревку и помог хромающей, скрипящей зубами от боли наемнице сбежать с поленницы. Часть набросанных такийцами поленьев съехала на землю вслед за ними, взметнув в воздух целый вихрь красных искр. Уже не думая о прожженных сапогах, Крикс опять взобрался на кострище и, надрывно кашляя от дыма, принялся освобождать Сайрема. Тот уже не подавал признаков жизни. Может быть, лишился чувств, а может быть, действительно не вынес долгих пыток. На одежде Сайма тут и там виднелись пятна крови, рваные штанины уже тлели. Надсаживаясь от чрезмерного усилия и хватая ртом воздух вперемешку с жирным черным дымом, Крикс стащил тяжелое бесчувственное тело вниз. В последнюю минуту энониец рухнул на землю вместе со своей ношей. Криксу показалось, что ему в легкие бросили пригоршню пылающих углей. Он задыхался, кашлял и никак не мог заставить себя сделать вдох. Но в тот момент, когда «дан-Энрикс» уже был уверен, что ему вот-вот придет конец, немного полегчало. Кто-то подхватил его подмышки и поставил на ноги. Щурясь и смаргивая слезы, Крикс увидел рядом Береса.

– Мы победили?.. – сипло спросил он.

Не отвечая на его вопрос, тот произнес всего два слова:

– Астер мертв.

Крикс облизнул сухие губы, силясь осознать, о чем толкует Берес. И только тогда увидел шагах в двадцати от них на смерзшейся земле нечто похожее на окровавленный комок из белых птичьих перьев.

«Умер. Астер умер», – тупо повторял про себя Крикс, сидя в одной из полутемных спален постоялого двора. Хотелось плакать, но слез не было. Хотелось пойти к пленным «Горностаям» и собственноручно перерезать горло каждому из них. А еще прежде того – выколоть глаза, как они выкололи Сайму.

Только Астера все это все равно не оживит.

В комнату тенью проскользнула невысокая рыженькая девчонка – родственница бывшего хозяина гостиницы. Ее повстанцы нашли в погребе, сжавшуюся в комочек в самом дальнем и темном углу. Платье на ней было разорвано, через прорехи тут и там виднелись синяки. Сейчас она надела новое. Но в этом чистом платье, с кое-как причесанными волосами, она почему-то выглядела еще более несчастной, чем тогда. В глазах у девушки застыло странное, затравленное выражение. А по гостинице она ходила как-то боком, словно боясь отпустить спасительную стену.

В комнату, где находились Ласка, Сайм, и Пчелоед с «дан-Энриксом», племянница погибшего хозяина вошла с такой опаской, словно ожидала встретить здесь лат-Гира и его людей. «Я их убью. Всех, кто остался жив после сражения. Собственными руками», – мысленно пообещал себе южанин. После смерти Астера все мысли у «дан-Энрикса» стали какими-то чужими, односложными и блеклыми.

– Вот… – пробормотала девушка, ставя на стол накрытый полотняной салфеткой поднос. И поскорее выскользнула прочь из комнаты.

Укрытый плащом Сайм метался на кровати и скрипел зубами, чтобы сдержать стоны.

– У тебя еще осталась наперстянка?.. – хрипло спросил он, когда к его изголовью подошел Пчелоед. Крикс удивленно встрепенулся – но потом подумал, что слепой, наверное, узнал его по сладковатому запаху высушенных трав, которым пропиталась вся одежда Пчелоеда.

– Да, – отозвался тот, помедлив.

– Это хорошо… – мучительное напряжение на лице Сайма на мгновение смягчилось, но потом седой повстанец снова беспокойно заворочался. – Смешай мне «Черный полдень».

Пчелоед еще немного помолчал, глядя на раненого сверху вниз.

– Сайм… а ты уверен?

Лицо седого исказилось – то ли от страдания, то ли от злости.

– Ну конечно, я уверен, Хегг тебя дери! В чем, по-твоему, тут можно сомневаться? Я ослеп. Ослеп – ты это понимаешь, старый идиот? Даже если я поправлюсь, я теперь калека, ни на что не годный человек. Я буду висеть у вас на шее, как каменный жернов. Так что кончай зудеть и просто сделай то, что следует. Я попросил бы Ласку ткнуть меня ножом, если бы не испытывал сейчас такого отвращения к ножам и ко всему, что с ними связано.

Ласка, сидевшая у его постели, взяла Сайма за руку и слегка сжала. Глаза девушки были сухими, но горели диким, сумрачным огнем.

– Хорошо, – сдаваясь, согласился Пчелоед. – Я принесу… то, что ты просишь.

– Только поскорее, – отозвался Сайрем.

Пчелоед направился к дверям – должно быть, собирался пойти в кухню и приступить к приготовлению обещанной Сайму отравы. Крикс вышел вслед за ним, нагнал целителя у самой лестницы и стиснул его плечо с такой силой, что у него самого заныли пальцы.

– Ты что, действительно намерен смешать ему «Черный полдень»? – прошипел «дан-Энрикс» в самое ухо лекарю, внезапно обнаружив, что они почти сравнялись в росте.

Пчелоед едва заметно вздрогнул.

– А что делать, Рик?.. Сайм прав: слепой, он ничего не сможет сделать и будет обузой для всех остальных. Поверь, в подобной ситуации многие предпочли бы умереть.

– Многие, но не Сайрем, – процедил южанин. – Ему пришлось пережить и кое-что похуже, но он не сдался. Разве я не прав?..

Целитель чуть пожал плечами.

Крикс нахмурился и рывком развернул целителя к себе.

– Ты этого не сделаешь. Слышишь меня?..

– Откуда тебе знать, что чувствует человек, который сделался беспомощным калекой? – спросил Пчелоед – не раздраженно, а печально. – И с чего ты взял, что знаешь лучше?

– Да потому, что я, в отличие от Сайма, сейчас не схожу с ума от боли! Ты же знаешь Сайрема. Он очень сильный человек. Если бы он сейчас не страдал так сильно… и не изводился мыслями о том, что больше никогда не сможет видеть… он бы ни за что не пожелал так просто сдаться!

Пчелоед немного помолчал.

– Разумно, – признал он в конце концов. – Что же мне, по-твоему, следует сделать?..

Пока Крикс собирался любыми путями помешать целителю исполнить просьбу Сайрема, он чувствовал себя гораздо более уверенно. Но сейчас Пчелоед смотрел на него так, как будто ожидал от него… не предложений, даже не совета, а чего-то бОльшего: распоряжения, как именно следует поступить.

Крикс вдруг почувствовал, что он вмешался в непростое дело. Пчелоед не зря спросил его, готов ли он решать за Сайма, потому что предстояло сделать как раз это.

– Смешай ему болеутоляющее и снотворное, – сказал Крикс первое, что пришло ему в голову. – Пусть проспит как минимум до завтра, а потом… там будет видно.

– Хорошо, – кивнул целитель.

Крикс пропустил его вперед, а сам спускался медленно, морщась при каждом шаге. Странно – когда он выскочил из комнаты вслед за целителем, он совершенно позабыл об ожогах, мешавших ему ходить. Зато теперь, как будто мстя за это, они разболелись вчетверо сильнее.

Пленные, – напомнил себе Крикс. Когда-то он считал, что убивать беспомощного человека – это низость, даже если этот человек – твой враг. Когда-то он сидел в Книгохранилище, листая Старый кодекс, и читал, что человек, однажды взявший на себя обязанности палача, тем самым раз и навсегда лишает себя прав на рыцарское звание. В то время он не сомневался в том, что это правильно. В действительности, он не сомневался в этом даже и теперь. Тому, кто убивал связанных пленников, действительно не место среди рыцарей.

Ну, значит, фэйры с ней – с его детской мечтой об орденском плаще.

– Эй, ты куда с таким лицом?.. – окликнул его Мэлтин, появившийся из кухни.

– К «Горностаям», – коротко ответил Рикс.

– Правильно. Я с тобой, – сейчас же отозвался Мэлтин.

Крикс хотел сказать – «не надо», но вгляделся в лицо Мэлтина и коротко кивнул:

– Пошли.

Следующие два дня оставшиеся члены Братства провели в захваченном «Лосином роге». Опасаться больше было некого, но, несмотря на это, настроение у Детей Леса было траурное.

Снятые с лат-Гира сапоги не протекали и имели только один веский недостаток – они были, по крайней мере, на четыре пальца больше, чем нога «дан-Энрикса». Но это оказалось кстати. Пчелоед советовал ему перебинтовать волдыри от ожогов чистой сухой тканью, сказав, что никакие мази от его ожогов не помогут. Но мечтать о куске чистой ткани было так же бесполезно, как о ванне с розовыми лепестками; все повстанцы, как один, были обросшими и грязными, как самые последние бродяги из столичной Алой гавани. Так что Криксу пришлось обмотать ноги обрывками старой рубашки. Ходить было больно. Рикс скрипел зубами, но терпел – по правде говоря, в сравнении со свалившимися на них бедами боль от ожогов представлялась мелкой и неважной. Ласка после неудачной казни на костре даже до нужника должна была ходить, буквально повиснув на своем сопровождающем, которым чаще всего бывал тот же Пчелоед. Сайрем не вставал вообще – но, к счастью, и о наперстянке он больше ни разу не заговорил, как будто позабыв о том, что собирался умереть. Крикс не ходил смотреть на то, как Пчелоед делает Сайму перевязки. Он не признавался самому себе, что ему было просто страшно оказаться там и еще раз воочию увидеть, что с седым антарцем сотворили «Горностаи». Потому что гвардии Эзара больше не существовало, и мстить тоже было некому.

За время, пока поправлялся Сайм, давняя неприязнь Даррека к Риксу накалилась и достигла пика. Энониец кожей чувствовал, что не сегодня-завтра накопившееся напряжение должно прорваться в прямом столкновении – и хорошо еще, если все кончится обычной дракой, без мечей и поножовщины. К обычной ненависти Даррека к «имперцу» прибавилась безысходная злость на «Горностаев», а поскольку все они были мертвы, то вылиться она могла только на самого же Рикса. Крикс часто думал, что неплохо было бы загодя подготовиться к тому моменту, когда Дара «понесет». Но стычка с Дарреком случилась раньше, чем он думал.

Все началось с военного совета, который повстанцы держали вечером третьего дня своего пребывания в «Лосином роге». Перед всеми, кто остался жив, стоял вопрос, что теперь делать. Говорить о продолжении борьбы за Вольный Тарес сейчас, когда на Правом берегу продолжали мародерствовать остатки войска Бешеного принца, а под Тронхеймом лагерем стояли имперские войска, было бессмысленно. Да и само существование Лесного Братства теперь, после смерти Астера, оказывалось под вопросом.

– Я так полагаю, нужно расходиться, – сказал Берес. – Сейчас нас слишком много, чтобы мы могли не привлекать к себе ненужного внимания, и слишком мало, чтобы, в случае чего, не дать себя убить. А порубить нас будут рады и имперцы, и такийцы. Предлагаю уходить поодиночке, самое большее – группами по три-четыре человека. Кто-нибудь прорвется.

– А другие – нет. Выходит, каждый за себя и пусть спасается, кто может? – спросил Даррек хмуро. – И потом: а как же раненые?

Берес сделал такое движение плечами, будто бы пытался отогнать назойливую муху. Но ответить не успел – вместо него встрял Лис.

– Ну, хорошо. Если не расходиться – тогда что?..

– Надо идти в Заречье. Там сейчас спокойнее.

– Пошел один такой, – небрежно фыркнул Лис. – Куда идти-то? Тут вокруг – такийцы, люди Альто Кейра и еще всякая шваль, которая слетелась на войну, как мухи на дерьмо. Мы все сейчас, считай, в петле. А ты, готов поспорить, и дороги до Заречья не найдешь.

– Мы нашли у лат-Гира карты.

– Так ты грамотный? А я не знал. Я думал, эти карты нам если и пригодятся, то только затем, чтобы в отхожее место с ними ходить.

– Рик грамотный, – заметила Ласка. Сказала она это вроде бы негромко, но спорщики разом замолчали и уставились на Рикса. Энонийцу стало неудобно.

– Слышь, Рик, ты, и правда, можешь разобрать по карте, где Заречье? – спросил Лис после недолгой паузы.

– Могу, – честно ответил Крикс. – Только мне кажется, что отступать в Заречье – глупо. Там, может быть, и не идет война, но это земли каларийского наместника. И участникам восстания за Вольный Тарес там будут не рады.

– Нам нигде не рады, – отмахнулся Мэлтин. – Братство восемь лет существовало, почитай, под самым носом у наместника. Уж как-нибудь переживем и еще одну зиму.

– Да подожди ты, Маслобойка, – поморщился Берес. – Рик дело говорит. Переживем, а что потом? Если имперцы победят в войне, придется весь остаток жизни прятаться в лесах от Альто Кейра. Ну, а если проиграют… Будет то же, что и при Эзаре, только еще хуже. Ну, а ты что предлагаешь, Рик?