Текст книги "Такуан из Кото"

Глава десятая
в которой повествуется о том, как колдун Брикабрей оказался в Итаюинду, а также о том, как странствующий воин Чжу Люцзы обнаружил украденное изумрудное ожерелье

Итак, ни куница, ни Такуан не знали, что колдун отправился как раз в сторону, от которой они отказались в первую очередь – в Мандалай. С дорожным мешком Такуана за плечами Брикабрей думал только об одном: как он похвастается своей добычей перед тем, кто всегда вызывал его тайную зависть, – перед своим сородичем-колдуном, которого на той стороне Вечного моря называли Люпином Аластаром. По эту же сторону он звал себя Бинь Лю.

Люпин и Брикабрей были колдунами, которые получили своё волшебство из древних книг с заклинаниями. Но если Брикабрей прочёл лишь несколько и, запомнив с дюжину заклинаний, принялся хвалиться ими направо и налево, то Люпин подошёл к делу волшебничества со всей серьёзностью. Своими изысканиями он привлёк внимание Тёмного Владыки, который одной безлунной ночью явился корпевшему над книгами волшебнику столь же внезапно, как прекрасная богиня Сиваньму предстала перед монахом по имени Сонциан.

Тёмный Владыка зловещей тенью вырос за спиной Люпина и промолвил такие слова:

– Аластар Люпин, исповедник тайного могущества и знаток волшебных заклинаний! Сам Тёмный Владыка, покровитель демонов и бесов-оборотней, пожаловал к тебе с приказом. Повелеваю тебе отправиться по другую сторону Вечного моря, в страну Итаюинду. И отыскать три волшебные вещи, в которых спрятано могущество самих небожителей. Во-первых, изумрудное ожерелье, принадлежавшее богине Запада. Во-вторых, золотой посох, в котором хранится частица моего злейшего врага, Яньвана Умма-ё. И в довершение всего, чёрную как смоль жемчужину. В неё заточён песчаный демон, имя которому Шу Цень.

Люпин, хоть и был не из робкой дюжины, задрожал, словно водоросли во время шторма, и не посмел обернуться. Он только прошептал:

– Слушаю и повинуюсь, Тёмный Владыка!

– Найди эти реликвии, – повторил свой наказ покровитель демонов. – И я одарю тебя могуществом, какому нет равных во всём Срединном мире.

Неплотно прикрытая дверь, выходившая в коридор, тихо скрипнула. Брикабрей, который в это время проходил мимо, услышал голос Тёмного Владыки и, приложившись ухом к дверной щели, перехватил одну только последнюю фразу.

На следующий же день Брикабрей за обедом подошёл к Люпину и сказал так:

– К тебе никак сам Тёмный Владыка пожаловал? А, Люпин? Признавайся!

– Не твоего ума дело, – недовольно ответил ему Люпин, которого раздражало постоянное бахвальство Брикабрея.

Но потом он подумал: «Почему бы мне этого глупца для своей выгоды не применить?» И Люпин промолвил:

– Прости меня, Брикабрей. Не знаю, что на меня нашло. Тёмный Владыка поручил нам с тобой отправиться в страну Итаюинду, чтобы раздобыть там побольше всяческих волшебных вещей. Преподнесём их ему в подарок и заслужим его расположение.

– И могущество получим! – радостно закончил Брикабрей, позабыв, откуда он это мог узнать.

«Вот в чём дело! – догадался Люпин. – Этот низкорослый хвастун подслушал наш с Тёмным Владыкой разговор. О чём же ещё ему известно?»

– Известно ли тебе, что за реликвии поручил нам Тёмный Владыка отыскать? – спросил он Брикабрея с невинным лицом.

Тот спохватился и замотал головой:

– Нет, откуда бы мне это знать? Какие реликвии?

– Изумрудное ожерелье богини Запада, – ответил Люпин. И добавил уже от себя: – Ещё драгоценные камни, в которых светится волшебство.

О двух других реликвиях Люпин Брикабрею не стал рассказывать.

Так и вышло, что два колдуна с той стороны Вечного моря оказались в Итаюинду. Отправляясь разными путями, они решили встретиться в Мандалае, как только им улыбнётся удача.

Изумрудное ожерелье, которое Брикабрей вытащил из дорожного мешка Такуана, было той самой улыбкой, которую ждал Брикабрей от строптивой удачи. Поэтому колдуном овладела такая гордыня, что ночь стала ему светлее дня. И он со всех ног поспешил в Мандалай, надеясь там встретить Люпина. Эта его надежда, в отличие от всех прочих, оправдала себя.

Добравшись до Мандалая, Брикабрей сразу двинул на городской рынок, чтобы там расспросить, где живёт прибывший с другой стороны Вечного моря колдун. Волшебников нечасто можно было встретить в Итаюинду, поэтому Брикабрей не сомневался в том, что кто-нибудь да укажет ему путь к Люпину.

Удача снова улыбнулась толстому колдуну. Стоило ему войти на главный рыночный ряд, как он увидел знакомое вытянутое лицо с длинными усами.

– Люпин! – закричал Брикабрей.

– Тихо ты, – остановил его похожий на даоса колдун. – Никто меня здесь так не называет, вот и ты помалкивай.

– Как же тебя звать?

– Называй меня Бинь Лю.

– Люпин, Бинь Лю, какая разница! – сказал Брикабрей. – Ты сейчас от зависти сдохнешь, как узнаешь, что я нашёл!

И Брикабрей запустил руку в дорожный мешок, чтобы вытащить лежавшее там изумрудное ожерелье.

– Погоди-погоди, – вновь остановил хвастливого колдуна Бинь Лю. – Пойдём в лавку мою.

Лавка у Бинь Лю была небольшой, и в ней были выставлены всякие безделушки и драгоценности, изготовленные из блестящего стекла. Бинь Лю никому в Мандалае не поведал о своём настоящем ремесле, а вместо этого выкупил у местного стекольщика весь его запас украшений и открыл торговую лавку сам. Обо всём этом он рассказал Брикабрею, как только они скрылись от уличного шума.

– Вот хитрец, – сказал Брикабрей. – А почему ты на даоса похож так?

– Чтобы меня узнать легче было, – ответил Бинь Лю. – Дал я одному вору поручение. Похитить для меня из монастыря ту самую вещицу, за которой Тёмный Владыка меня прислал.

– Нас! – возразил Брикабрей, напустив на себя недовольный вид.

Внутри же он предвкушал выражение лица своего собрата.

– Нас, – послушно повторил Бинь Лю, в глубине души успевший пожалеть о том, что взял Брикабрея с собой.

– Не эту ли вещицу похитить? – наконец не выдержал Брикабрей и выхватил из мешка изумрудное ожерелье.

Зелёные отблески заиграли на задвинутых ставнях лавки.

– Откуда она у тебя? – удивился Бинь Лю.

– Вор твой из монастыря ожерелье украл, а я вора самого обокрал, – раздуваясь от гордости, сказал Брикабрей.

И колдун Брикабрей принялся расписывать свои приключения, приукрашивая каждую фразу. Когда он упомянул о золотом посохе, Бинь Лю не сдержался и отвесил толстому колдуну такую оплеуху, что тот покатился кувырком.

– Ты чего! – вскричал Брикабрей, загораясь гневом. Струйки зелёного тумана появились у мочек его ушей.

Он запустил руку в дорожный мешок и вытащил оттуда волшебную колбу, внутри которой что-то дымилось. Брикабрей размахнулся и швырнул колбу в Бинь Лю. Тот отмахнулся, и колба разбилась о его руку, окутав руку тёмно-синим дымом.

«Сейчас этого самодура оборотень пожрёт! – подумал Брикабрей и тотчас же похолодел. – А потом и за меня примется. Что же я наделал!»

Но никакого оборотня из колбы не появилось. В ней был не запертый бес, а всего лишь обманное зелье. Бинь Лю, вдохнув тёмно-синего дыма, изменился лицом. Он виновато посмотрел на Брикабрея и рассказал тому всю правду о поручении Тёмного Владыки:

– Прости меня, могущественный Брикабрей. Я тебя обманул ведь. Тёмный Владыка повелел мне найти три волшебные вещи: ожерелье богини Запада, чёрную жемчужину с демоном внутри и золотой посох Яньвана Умма-ё. Жемчужину я уже раздобыл, ожерелье – вот оно. А посох, он у тебя почитай в руках был. Где теперь его искать?

Из всего рассказа Брикабрей услышал только одно.

– Тебе он повелел. А я как же?

– Про тебя Владыка ничего не сказал, – признался Бинь Лю. – Про тебя Тёмный Владыка не подозревает даже.

– Вот как! – разъярился Брикабрей. – Ах ты, подлый обманщик! Ну ладно. Где жемчужина?

Охмурённый обманным зельем, Бинь Лю не мог сопротивляться приказам Брикабрея. Он послушно побрёл к шкафу, где в тайнике лежали драгоценности, которые колдун получил от Такуана в обмен на горсть никому не нужных гаек.

Не верящий своим глазам Брикабрей дрожащими руками припрятал чёрную жемчужину в дорожный мешок. Туда же он сложил и ожерелье.

«Посох осталось добыть, – подумал он. – Придётся возвращаться. И как-то обмануть этого вора-прорицателя-оборотня. Если он, конечно, в живых остался».

– Пойду я. А ты здесь побудь пока, – сказал он Бинь Лю, который послушно кивнул и опустился на пол где стоял.

Брикабрей покровительственно похлопал собрата по плечу, вышел из лавки и без промедления покинул Мандалай, пустившись в обратный путь. В его дорожной сумке покоились чёрная как смоль жемчужина и ожерелье из волшебных изумрудов.

Колдун Брикабрей шёл по дороге и перебирал в памяти всё, что с ним приключилось. Каждый раз, когда он вспоминал о чём-нибудь, он прибавлял чуточку, чтобы история получалась интересней, а сам Брикабрей выглядел сильнее и могущественнее. Колдун любил похвалить себя, а тут ему выпало немало случаев, достойных похвалы. Он представлял уже себе, как добудет посох и тогда сам Тёмный Владыка будет ему обязан. «Я одарю тебя могуществом, какому нет равных во всём Срединном мире» – звучал в голове колдуна суровый голос Владыки, и Брикабрей уже не сомневался, что эти слова были сказаны ему, а не какому-то там Люпину Бинь Лю.

Не сомневался колдун и в том, что и ожерелье, и жемчужину он добыл сам, совершив такие подвиги, на каковые мало кто был способен. Поэтому он и повторял про себя историю о своих приключениях, с нетерпением ожидая подходящего момента, чтобы её поведать. Такой момент представился ему довольно скоро.

Путь колдуна лежал от Мандалая, что был столицей Заречья, в сторону Сурина и проходил мимо Синей горы. Где-то на половине этого пути располагалась деревня, в которой Брикабрей одолел в неравном бою огромного оборотня-барсука. Бродячий монах только мешался у него под ногами. Так теперь считал сам Брикабрей. А сразу после этой сокрушительной победы колдун перехитрил ещё одного беса, что вселился в бродячего прорицателя. На место этой победы колдун и направлялся, надеясь там обнаружить золотой посох, что принадлежал когда-то самому Яньвану Умма-ё.

Не дойдя до этой деревни одного дня, колдун остановился на ночлег в другом селе, где стоял ничем не примечательный трактир. Он заявился в обеденную залу трактира и, потряхивая кошельком, заказал ужин и кувшин вина.

– Извини, почтенный, – ответил на его приказ трактирщик. – Вина у нас больше нет. Вон тот, – показал он рукой в угол залы, – всё выкупил.

Брикабрей взглянул туда, куда показывала рука, и увидел стол, на котором извилистым рядом были выставлены кувшины с вином. Под столом размещался ещё более длинный ряд пустых кувшинов. А за столом сидел странствующий воин, который превосходил Брикабрея размером чуть ли не в два раза. Дубовая скамья прогибалась под весом его тела. Голова у воина была абсолютно лысой, уши топорщились в разные стороны, а нос напоминал свиной пятак.

– Об-оборотень? – негромко спросил Брикабрей, чуть заикнувшись.

– Тише ты, – сказал трактирщик. – Не дай бог услышит. Вчера наш скорняк его за оборотня принял, так теперь дома лежит, в себя приходит.

– А как же..? – показал на свой нос Брикабрей.

– Притворись, что ничего особенного не замечаешь. А лучше не подходи вообще к нему.

Брикабрей кивнул и проскользнул к прилавку, где уселся на высокий табурет в ожидании мясного пирога, обещанного ему трактирщиком.

– Эй, уважаемый! – услышал он спиной голос, похожий на рёв дикого кабана.

Мурашки забегали у Брикабрея по затылку.

– Глухой ты, что ли? – проревел странствующий воин.

– Это вы мне, почтенный? – осторожно спросил колдун, оглянувшись.

– Кому ж ещё? – ответил воин. – Выпей-ка со мной, уважаемый!

– Так я не пью, – стал придумывать отговорки Брикабрей.

– А кто сейчас у трактирщика вина заказывал? Дай угощу тебя!

Колдун понял, что здесь ему против ветра не выплыть, и, скрывая дрожь, подсел к воину за стол.

– Ван Чжу Люцзы меня зовут, – представился странствующий воин. – А тебя как называть?

– Брикабрей, – ответил колдун.

Люцзы плеснул вина в стоявшую на столе кружку и пододвинул её к Брикабрею. Сам же воин поднял кувшин, который был ещё на добрую половину полон.

– Ну, будем знакомы, уважаемый! – произнёс он и опрокинул кувшин.

Брикабрею не оставалось ничего, кроме как последовать примеру Люцзы. Он взял предложенную кружку и хорошенько пригубил, стараясь утопить страх. Вино приятно согрело его живот, и колдун почувствовал себя лучше.

– Чем ты, Люцзы, занимаешься? – спросил он.

– Странствую, – ответил Чжу Люцзы. – Подолгу на месте одном не сижу. Неужто ты не слыхал обо мне?

Брикабрей покачал головой.

– Не здешних мест я, почтенный, – промолвил он.

Люцзы хлопнул его по плечу так, что колдун стал ниже ростом:

– Ну, не беда! Зовут меня Ван Чжу Люцзы, и я известный по всему Итаюинду демоноборец. Однажды я перехитрил песчаного демона, а вот недавно совсем монаха спас. Два оборотня сразу на него бросились, а я обоих уложил. Вот этой палицей!

И Люцзы пнул булаву каумодаки, что лежала под столом среди кувшинов. Дубина качнулась, и кувшины жалобно звякнули в ответ.

– Так и я тоже! – обрадованно сказал Брикабрей и подумал: «Вот кому я о своих подвигах расскажу!»

И Брикабрей начал свой рассказ. Про Тёмного Владыку он, конечно, не сказал и слова. Зато рассказал о схватке с огромным, словно дом, оборотнем на мельнице. И о том, как перехитрил сразу двух оборотней, выпустив одного на другого с помощью заклинания.

– А сколько у меня волшебных реликвий! – принялся он хвалиться, не забывая подливать себе вина. Вино помогало скромности колдуна держаться подальше от присочинённых подробностей.

– Реликвий? – переспросил Люцзы.

– Смотри!

И колдун распахнул свою дорожную суму, в которой тут же блеснули зелёными искрами изумруды.

Блеск этот не ускользнул от Чжу Люцзы.

– Что это у тебя? – спросил он. – И откуда?

– Добыл я это в неравном бою, – ответил Брикабрей, который решил ещё больше свою историю приукрасить. – Набросились на меня оборотни, пятеро за раз. А я их всех в колбы заточил, вот в эти.

Брикабрей достал пару колб из сумки.

– А их предводитель, – продолжил он, – туточки теперь сидит.

И колдун показал Люцзы на чёрную как смоль жемчужину.

Ван Чжу Люцзы тотчас узнал зачарованную колбу. В колбе этой сидел песчаный демон, что доставил Срединному миру порядочно хлопот. А Ван Люцзы как раз поспособствовал его поимке. Так Люцзы понял, что правды в бахвальстве колдуна не больше, чем в озере китов.

– Врёшь ты всё! – крикнул он и схватил колдуна за шиворот. – Украл ожерелье ты, признавайся! Сейчас я тебя в стену головой между брёвен засуну, а ноги оторву и разбросаю по всей округе!

От ужаса Брикабрей совсем ошалел. Со всего размаху он врезал странствующему воину по носу колбами, что были у него в руках. Колбы раскололись, и оттуда вырвались заточённые там бесы-оборотни. Один из них почуял гнев, которым наполнилась голова Люцзы после того, как тот получил по носу. Он ухватился за этот гнев и, словно по верёвке, пролез Люцзы в голову, где и засел между ушей. Второго же беса привлёк аромат вина, которым Чжу Люцзы весь вечер пьянствовал. Бес проскользнул к Люцзы в желудок и принялся там хозяйничать.

Сам Люцзы выпустил колдуна и схватился за голову, пытаясь вытащить из себя бесов. Брикабрею же только того и надо было. Он схватил свою сумку и со всех ног бросился бежать.

А странствующий воин боролся с бесами, которые сидели у него внутри. Чжу Люцзы по природе своей был гневлив и любил поесть, поэтому-то бесы так легко к нему и забрались. Победить их у Люцзы не получалось. Кожа бродячего воина стала зеленеть и покрылась жёсткой щетиной. Сам он завыл утробным голосом и припал на четвереньки.

Трактирщик и все, кто ещё оставался в обеденной, бросились наутёк, запинаясь друг о друга. А разгневанный Люцзы ухватил булаву каумодаки и принялся громить трактир. Разнеся его по брёвнышку, обуреваемый гневом, странствующий воин упал на землю без чувств.

Когда Чжу Люцзы пришёл в себя, уже начало светать. Люцзы осмотрелся и понял, что натворил. Ему стало так стыдно, что он поспешил скрыться из деревни, ни с кем не заговаривая. Да и сами деревенские жители вовсе не бежали к нему с разговорами. Все они забились по своим подвалам и читали молитвы богам удачи.

«Что же со мной колдун сделал? – спросил Люцзы сам себя. – Неужто я теперь сам оборотень стал?»

Уродливый свиной пятак и торчащие уши причиняли Чжу Люцзы порядочно печали. Становиться в прибавку оборотнем странствующему воину не хотелось.

«Как же я буду за оборотнями охотиться, ежели я и сам оборотень?» – опечалился он.

В голове у него собралась грозовая туча. Вдруг в ней сверкнула молния.

«Придумал! – вспомнил Люцзы о своём недавнем спутнике. – Пойду к Сонциану. Должен он знать какой-то способ, как выгнать бесов из головы. Или попросит за меня у богини Запада».

И Люцзы отправился по дороге, что вела в Сурин.

Надобно сказать, что пути Чжу Люцзы и Сонциана разошлись ещё в монастыре Синей горы. Монах отправился в Сурин, где рассчитывал узнать побольше о воре, похитившем драгоценности князя Бао Чжу. А Люцзы решил, что искать вора нужно в Мандалае, до которого было не так далеко.

Но теперь, когда Чжу Люцзы нашёл изумрудного вора, идти в Мандалай нужды больше не было. Поэтому Люцзы повернул в Сурин, намереваясь там найти монаха с Парчовой горы.

Чжу Люцзы рассмотрел свою мысль со всех сторон и остался доволен: «К тому же, я теперь знаю, кто у монаха ожерелье украл. Колдун этот!»

Чтобы узнать, какие приключения выпали на долю Сонциана, читайте следующую главу.

Глава одиннадцатая
в которой повествуется о том, как Сонциан познакомился с Дзаэмоном Соги, а также о том, как Такуан вновь получил власть над своим телом

Итак, монах Сонциан и странствующий воин Ван Чжу Люцзы распрощались друг с другом в монастыре Синей Горы и отправились в разные стороны. Люцзы двинул в сторону Мандалая, где и встретил на своём пути колдуна Брикабрея. А Сонциан тем временем и сам обнаружил того, кто выкрал его реликвии. Случилось это вот как.

После того как монах обнаружил свиток Яньвана, что указывал на спрятанный в лесах тайник, он распрощался с настоятелем монастыря Синей Горы и ступил на тропу, которая вела к полям Заречья.

Той же тропой, только немногим ранее, из монастыря сбежал переодетый послушником Такуан. Об этом Сонциану известно не было. Монах вручил поиски своего грабителя в руки богов удачи и, помолившись богине Запада, решил проложить свой путь к берегам Молчаливого моря через Сурин. Там Сонциан намеревался посетить замок князя Бао Чжу, которого Такуан тоже обокрал.

По дороге монах наткнулся на четырёх вестовых всадников, что возвращались в столицу провинции Четырёх Рек из Мандалая. Там они разыскивали грабителя, но предприятие их не увенчал успех. Ведь Такуан так до Мандалая и не добрался.

Сонциан поведал княжеским посланцам и о своих бедствиях, и о своих планах. Старший вестовой предложил монаху составить им компанию. Управлявший Заречьем князь послал Бао Чжу подарки, которые были навьючены на пару лошадей. Лошади эти и сами были частью посланных князем даров. Одну из лошадей выделили монаху, а второй пришлось взять на себя двойную ношу.

Монах никогда на лошадях не путешествовал, поэтому спустя несколько дней почувствовал себя как разбитое свежее яйцо. Он взмолился:

– Помилуйте, уважаемые! Жизнь в монастыре не роскошь, но и к таким лишениям я не привык. Думается, неделю я теперь не смогу сидеть, так разбило меня о лошадиное седло. Молю вас, давайте остановимся и передохнём!

Вестовых долго уговаривать не пришлось. При первой же возможности они свернули с торгового тракта и остановились на постоялом дворе.

Как и полагается постоялым дворам, этот был полон различного рода путников. Был здесь и тот самый торговый обоз, с которым ранее путешествовал Такуан. Но ни его самого, ни колдуна Брикабрея в обозе уже не было. Немногим раньше они сбежали, испугавшись встречи с монахом-комусо.

Монаха этого звали Дзаэмон Соги. Он был родом из тех же краёв, что и Такуан, и послушничество своё провёл в монастыре Белой Горы. Их пути с Такуаном уже однажды пересеклись: в тот самый день, когда Такуан покинул Белую гору, Дзаэмон возвращался из своего паломничества.

Судьба так распорядилась, что Дзаэмон и сам на Белой горе не стал задерживаться. Он покинул монастырь вслед за Такуаном и с тех пор странствовал по всему Итаюинду в сопровождении своих волков: одного белого, как зимний туман, а второго серого, как придорожная грязь. С помощью своей флейты сякухати с длинным стальным клином Дзаэмон побеждал демонов, что встречались ему на пути. Он разыскивал бесов-оборотней на просторах княжеств Четырёх Рек и Заречья и, волею богов удачи, появился на мельнице в тот самый момент, когда огромный волк-оборотень уже почти растерзал колдуна Брикабрея.

Дзаэмон без труда расправился с оборотнем и хотел было потолковать с колдуном, которого посчитал виновником. Но колдуну удалось этого разговора избежать. Он укрылся за срубом колодца и той же ночью сбежал, прихватив с собой Такуана. А Дзаэмон присоединился к торговому обозу, владелец которого был счастлив получить такого сопровождающего.

Обоз продолжил свой путь в Сурин и к вечеру остановился на другом постоялом дворе. Владелец со своими работниками разгрузили уставших лошадей и отправились в трактир ужинать. Дзаэмона торговец любезно пригласил составить им компанию. Монах молча кивнул. С момента, как торговец встретил Дзаэмона, тот не произнёс и слова. Порой губы его шевелились, но ни звука из них не вылетало. Торговец решил, что монах нем.

Владелец торгового обоза со своей семьёй и работниками расположились в трактире и заказали себе на ужин жареных цыплят, овощное рагу и несколько кувшинов кислого деревенского пива. Монаху же принесли тарелку овощей, приготовленных на пару. Он сотворил молитву богам удачи и принялся за еду.

А торговец разговорился с трактирщиком:

– Неспокойно у вас в округе, – сказал он. – Недавно разбойники на обоз напали. А потом того страшнее – оборотень! На барсука похож или даже на волка, – кивнул торговец на лежавших в ногах Дзаэмона волков. – Только огромный, выше человеческого роста.

– Видать, вы прогневали богов удачи, – отвечал ему трактирщик. – В нашей деревне и слыхом не слыхивали ни об оборотнях, ни о разбойниках.

Сидевшие за соседними столами путники услышали, что речь зашла о бесах-оборотнях, и тотчас же обступили торговца, принявшись забрасывать его вопросами:

– Правда ли, что у бесов по восемь рук? А были рога у вашего оборотня? Как вам удалось его победить? Не осталось ли у вас какого-нибудь сувенира на память?

Торговец уже и сам был не рад, что начал этот разговор. Дзаэмон же преспокойно ел предложенные ему овощи и скромно улыбался.

В самый разгар беседы в трактир вошёл Сонциан. Он сразу приметил своего собрата и подошёл к столу с поклоном:

– Приветствую тебя, почтенный. Благодарю богиню Запада, волей которой наши пути пересеклись. Из какого ты монастыря?

Губы Дзаэмона зашевелились, но Сонциан ничего не услышал. Он понял, что монах-комусо дал обет молчания. Тут он заметил и волков, что лежали под столом. Всё ему стало ясно.

– Никак с Белой горы ты, почтенный. Позволь трапезу с тобой разделить?

Дзаэмон кивнул. Общество просвещённого монаха показалось ему приятным. Он только сейчас понял, как соскучился по монашескому братству. Монастырь Белой Горы он покинул с тяжёлым сердцем, так и не приняв обет камунуси, хранителя Небожителей. И с тех пор ни в один из монастырей не заходил, да и братьев-монахов на дороге ему не попадалось. Поэтому сейчас он радушно указал Сонциану на скамью по другую сторону стола.

Сонциан уселся и, приманив трактирщика, заказал ещё одну плошку овощей. Монахи ужинали, в полном молчании наслаждаясь каждым съеденным кусочком. Дзаэмону говорить мешал обет, а Сонциан молчал из братской вежливости.

Владелец торгового обоза тем временем покончил с рассказом о волке-оборотне и перешёл к событиям, тому предшествовавшим. Он рассказал, что в обозе с ними путешествовал невзрачный колдун, который, по единогласному мнению всех присутствовавших, и вызвал этого оборотня.

– Но и колдун оказался нам полезен, – сказал торговец. – Когда разбойники напали на нас, он прорицателя заколдовал. Превратил в оборотня. Ох ты! – осенило вдруг его. – Так это ж оборотень и был. Притворился прорицателем. То-то он подозрительным показался мне!

Сонциан послушал рассказ торговца и подумал так: «Может, они и грабителя моего повстречали. От брата-монаха мне ничего не добиться, так хоть торговца расспрошу». С этими мыслями он подошёл к столу, где сидел владелец торгового обоза, и, поклонившись, промолвил такие слова:

– Разреши вопрос задать, уважаемый.

Владелец обоза кивнул.

– Не встречался ли вам в дороге беглый монах-послушник? Он в монастыре святые реликвии выкрал, а у меня – робу золотую и обод.

И Сонциан описал Такуана, каким он запомнил его со слов настоятеля. И добавил, что разыскивают его и в княжестве Четырёх Рек.

– Не встречалось нам послушников, – ответствовал владелец обоза.

Тут его осенило второй раз за вечер, что было вдвое чаще, чем за всю истекшую жизнь. Но поделиться своим озарением он не успел, потому что снаружи раздались истошные крики.

– Оборотень! Оборотень!

Это был кухонный прислужник, который заметил хвостатый облик куницы-Такуана на крыше трактира.

Волки Дзаэмона как по команде вскочили и подняли дыбом шерсть. Сам Дзаэмон спокойно развязал свой мешок и вытащил завёрнутую в тряпицу флейту. Бережно, словно нежный цветок, он поднял флейту и погладил её блестящий острозаточенный клин.

Ровной поступью Дзаэмон вышел из трактира на улицу. Волки неслышно скользили за ним. Весь остальной люд хлынул следом, намереваясь поглазеть на схватку. Наслушавшись рассказов торговца, никто оборотня не убоялся.

Сонциан остался в полном одиночестве. Он уселся обратно на скамью и принялся молиться богине Запада.

Услышав крики, доносившиеся снизу, куница с Такуаном поняли, что их заметили. Такуан хотел было убежать и спрятаться, но куница была иного мнения, а тело Такуана подчинялось теперь её воле.

Куницу раздосадовало, что все приняли её за оборотня. Она повернулась к собиравшейся внизу толпе и громко заявила:

– Никакой я не оборотень! Я – небесная куница Та Гуан! И вожу знакомство с прекрасноликой богиней Запада и даже самого Владыку Донной Страны Яньвана Умма-ё знаю!

При каких обстоятельствах она познакомилась с Яньванем, куница упоминать не стала.

В светящемся проёме двери, что вела из обеденной залы на улицу, появились три фигуры. Две из них были звериными и покрытыми шерстью: серебристо-белой и грязно-серой. Третья же принадлежала человеку и держала в руках боевую флейту сякухати. Были это Дзаэмон и его волки.

Волки уставились на куницу. Серый волк ощерился и глухо зарычал.

– Ха-ха! – запрыгала куница по крыше. – Разве забраться вам на крышу? Не достанете вы меня!

«Осторожно! – попытался Такуан предупредить куницу. – Монах этот в один удар с оборотнем-барсуком разделался. Флейта у него с лезвием!» Но куница его не послушала. Она была уверена, что опасаться ей нечего.

– А ты, монах! – крикнула она вниз голосом Такуана. – Чего молчишь?

«Обет у него, – ответил Такуан за монаха. – Всё, что говорит он, только волки слышат. Ты лучше его не подзадоривай».

Дзаэмон тем временем стоял внизу и с любопытством разглядывал странную фигуру, что больше всего напоминала горную обезьяну. Обезьяна покрыта была короткой рыжей шерстью и одета в лёгкую куртку и штаны, из которых торчал переливающийся золотом хвост. На обычного беса-оборотня волшебная обезьяна не походила, хоть и вела себя похожим образом: стояла и бахвалилась, устраивая волкам всяческие рожи.

Кривляться и бахвалиться кунице быстро наскучило, она подцепила хвостом кусок черепицы и швырнула его в монаха.

«Какой у меня теперь хвост ловкий!» – обрадованно подумала она.

«Точно горная обезьяна», – подумал Дзаэмон, одним взмахом флейты размолотив черепицу в мелкие осколки.

Он решил проучить недооборотня. Легко, будто перед ним была деревенская завалинка, а не двухэтажный трактирный дом, Дзаэмон взлетел на крышу. Его плетёные сандалии скользнули по черепице и замерли на самом краю, зацепившись за водосток.

Дзаэмон перехватил флейту обеими руками и поднял над головой, готовый к атаке.

Куница в облике Такуана припала вперёд, опершись на руки, как на передние лапы. Хвост её изогнулся вопросительным знаком.

– Ну давай! Поймай меня, попробуй! – громко крикнула она.

Дзаэмон прыгнул вперёд, обрушивая флейту на спину кунице плоской стороной клина. Но куница оказалась проворней. Она отскочила в сторону и промчалась по коньку к высокой трубе, по которой из кухни отводился дым. Куница забралась на вершину трубы и застыла там в клубах дыма, становясь всё черней и черней. Не чернел только золотой обод. Волшебство, заключённое в нём, отталкивало копоть.

Дзаэмон снова бросился в атаку. Осколки черепицы полетели из-под его сандалий. Он развернулся на бегу и, не выпуская флейты, ударил ногой по трубе.

Труба загудела и задрожала у самого основания. Дрожь поднялась по трубе вверх и хорошенько встряхнула куницу, которая не удержала равновесия и полетела вниз, прямо на Дзаэмона.

Прежде чем Дзаэмон успел что-либо предпринять, куница приземлилась ему на плечо и скакнула в сторону. Она цепко ухватилась своим хвостом за железный штырь громоотвода и, раскрутив себя как пращой, метнулась на другой конец крыши – туда, где вверх торчала ещё одна широченная и покрытая копотью труба. Труба эта была частью камина, которым в зимнее время согревали обеденную залу.

Ошарашенный куницей Дзаэмон замахал руками, пытаясь удержаться на коньке крыши. Но удар куницы был такой силы, что ноги Дзаэмона скользнули в сторону, и он снова поехал по скату вниз. В этот раз он не удержался и полетел вниз, но в последний момент ухватился за водосток рукой.

Когда Дзаэмон забросил себя обратно на крышу, куница уже плясала на каминной трубе.

– Не догонишь, не поймаешь! – похвалялась она.

Дзаэмон размахнулся и метнул в куницу свою флейту сякухати. Флейта трижды провернулась в воздухе и тупым концом ударила кунице прямо в лоб. К такому повороту дел куница готова не была. Перекувыркнувшись от сильного удара, она рухнула прямо в каминную трубу.

Куница пролетела вниз, ударяясь о покрытые копотью стенки трубы, и с глухим стуком приземлилась на груду давно потухших углей. Угли с треском поломались, и копоть пополам с пеплом разлетелась клубами во все стороны.

В обеденной зале никого не было, ведь все посетители давно уже выбежали на улицу поглазеть на поединок монаха с оборотнем. Один только Сонциан недвижимо сидел на скамье, сотворяя молитвы богине Запада.