Текст книги "Такуан из Кото"

Глава восьмая
в которой повествуется о том, как Цунь Гуан навещал матушку, а также о том, как его друзей встретили в доме купца Цю Миня

Итак, покинув княжеский замок, Цунь Гуан и его спутники отправились в сторону Круйтепа без лишнего промедления На большой лодке нашлось место и огромному странствующему воину Чжу Люцзы, и монаху-комусо Дзаэмону с его волками, и прекрасной Цинь Бао. Нашлось место и монаху с каменным лицом, внутри которого сидел песчаный демон Шу Цень.

Не хватало только лисёнка по имени Дзин. «Опять по делам своим убежал», – так подумал Цунь Гуан про своего друга лисёнка. Подобное раньше случалось, и Цунь Гуан знал, что тревожиться за Дзина не стоит. Спустя положенное время лисёнок всегда возвращался к Цунь Гуану.

Время шло своим чередом. Пока Цунь Гуан размышлял о том, что произошло в столице княжества Четырёх Рек, солнце приблизилось к горизонту, а лодка с путешественниками – к деревне, что была на пути в Круйтеп.

Цунь Гуан и его спутники сошли на берег и двинулись к дому купца Цю Миня. Там проживала матушка Цунь Гуана, которая стала теперь купеческой женой.

Деревенский люд с изумлением смотрел на путешественников, который возглавлял похожий на горную обезьяну Цунь Гуан. Он спрятал хвост под рубаху, а посох обернул парусиной. Но золотистая шерсть, который он был покрыт с головы до ног, бросалась в глаза всякому прохожему. Внимание привлекал и огромный Люцзы, который носом своим был похож на дикого кабана. На Цинь Бао и двух монахов никто толком не смотрел. Странствующие монахи заходили и в местные деревни.

«Все на меня пялятся, – подумал Цунь Гуан, заметив удивлённые взгляды. – На кого я теперь похож? А ну как меня и матушка не признает?» Эта мысль его забеспокоила, и, чтобы прийти в себя, он почесал покрытое шерстью ухо. Тревожная мысль от этого только сильнее прилипла к его затылку.

А вот Чжу Люцзы подобными раздумьями себя не занимал. Его беспокоил только голод, который порядком окреп за время, прошедшее с княжеского обеда. Поэтому, когда Люцзы увидал первую же распахнутую трактирную дверь, он сказал такие слова:

– Вы пока ступайте, а я тут подзадержусь. Перекушу с дороги.

– Так матушка моя тоже на стол накроет, – ответил ему Цунь Гуан, которому хотелось хоть с кем-то разделить досужее внимание жителей деревни.

– Это хорошо, – сказал Чжу Люцзы, похлопав себя по животу. – Сейчас тут перекушу и потом сразу вас догоню.

Из этих слов Цунь Гуан понял, что никак ему Чжу Люцзы не отговорить. Он махнул рукой и оставил странствующего воина, который повернул к трактиру под названием «Сазан и Фазан».

До купеческого дома идти было всего только четыре улицы. Вскоре перед Цунь Гуаном и его спутниками предстали расписанные киноварью ворота. Рядом на столбе висела деревянная колотушка. Но Цунь Гуан брать колотушку не стал, а постучал завёрнутым в парусину посохом.

Купец Цю Минь услышал необычный стук и поспешил к воротам. Он приоткрыл смотровое оконце и увидел путешественников.

– Кто вы и зачем ко мне в дом стучитесь? – спросил он, а сам обернулся к стоявшему в другом конце двора помощнику и поманил его рукой.

Помощник этот выполнял тяжёлую работу, которая самому купцу была не под силу. Размером он был чуть меньше Люцзы.

Цунь Гуан ответил купцу так:

– Я ведь Хацукои! Вернулся из путешествия, чтобы матушку проведать.

– Какой же ты Хацукои! – сказал купец. – На оборотня ты похож. Если б не монахи рядом, я бы точно решил, что оборотень ты.

На шум из дома выглянула купеческая жена, которая как раз и приходилась Цунь Гуану матушкой.

– Кто там? – спросила она.

Цунь Гуан заслышал материнский голос и крикнул что есть силы:

– Матушка! Хацукои это!

– Впускай же скорее, – сказала купцу жена. – Не видишь, что ли?

– Не вижу, – ответил купец. – Обезьяна это какая-то. Сама посмотри!

Купеческая жена поспешила к воротам и, выглянув через оконце, оглядела стоявших по другую сторону ворот путников.

Правду говорят, что материнское сердце видит больше, чем заметно глазу. Вот и купеческая жена, бросив один только взгляд на Цунь Гуана, в один миг узнала в нём своего родного сына. «Как оброс мой Хацукои! – подумала она. – Совсем не следит за собой». Она сказала мужу:

– Устал ты в лавке, глаза утомил. Ясно же, Хацукои мой вернулся. Отворяй!

Купец не стал жене перечить, потому как это дело было столь же полезное, как соревнования на ездовых свиньях. Он велел помощнику, чтобы тот отворил ворота и пустил Цунь Гуана со спутниками внутрь.

Цунь Гуан тотчас заключил свою матушку в объятьях и расплакался от радости. Матушка и сама не удержалась от слёз. Глаза прекрасной Цинь Бао тоже заблестели сочувствием, и она схватила Дзаэмона за руку. Странствующего монаха посетили сходные тёплые чувства, но из-за надвинутой на лицо шляпы этого никто не заметил.

Один только Шу Цень остался безучастным. Человеческие слёзы его не трогали.

Купец и его помощник с подозрением оглядели остальных путешественников.

– А вы тогда кто? – спросил купец всех сразу.

– Я Цинь Бао, а это Дзаэмон, – ответила прекрасная Цинь Бао. – Ну а этого монаха звать Шу Цень.

Монахи поклонились как положено, а Цинь Бао продолжила:

– Мы путешествуем к Жёлтой реке с поручением самой богини Запада.

Цинь Бао сотворила пальцами мудру, которая убедила купца в искренности её слов.

– Как могли мы проезжать мимо, а матушку Цунь Гуана не повидать? – сказала она.

– Цунь Гуана? – переспросил купец.

– Это моё ученическое имя, – объяснил Цунь Гуан. – Стал я учеником просвещённого монаха, которому богиня Запада раскрыла свои секреты.

И Цунь Гуан, не выпуская матушки, принялся рассказывать обо всём, что с ним произошло.

В это время из домашнего сада выскочила младшая сестра Цунь Гуана.

– Хацукои, ты ли это? – вскричала она и тут же умолкла, увидев странных путников.

– Я это, я, – ответствовал ей Цунь Гуан.

Он заметил, что позади сестры стояла девочка чуть-чуть помладше его самого. Её светло-карие глаза напомнили Цунь Гуану фестиваль равноденствия, что как-то приснился ему в дороге.

Девочка переглянулась с младшей сестрой Цунь Гуана, и обе они звонко рассмеялись. «Надо мной смеются», – подумал тут Цунь Гуан и огорчился. Но виду не подал.

– Ну и оброс ты, братец! – сказала ему сестра.

– Ничего я не оброс, – обиженно ответил Цунь Гуан. – Куница это во мне сидит.

– Та Гуан? – вспомнила сестра про сказки, который Цунь Гуан так любил.

– Она самая. Забралась в меня, не прогонишь теперь.

Сказав так, Цунь Гуан окончательно расстроился и, позабыв недавнюю радость от встречи с матушкой, бросился прочь. Отбежав за угол, он уселся на камень и снова расплакался, на этот раз от грусти и обиды.

Вдруг кто-то погладил Цунь Гуана по макушке. Он вздёрнул голову и увидел ту самую девочку с карими глазами.

– Не стоило нам смеяться, – сказала она.

– На кого я похож теперь, – горько сказал Цунь Гуан. – На обезьяну горную, вот на кого! Уродство одно!

– Вот ещё, – ответила ему девочка. – Ничего подобного.

«Просто жалеет она меня», – решил Цунь Гуан. Но всё же от добрых слов на душе у него полегчало.

– Пойдём во двор, – потянула его девочка за рукав. – Матушка твоя наверняка на стол накрывает.

Тут Цунь Гуан понял, что не знает даже её имени.

– Тебя как зовут? Меня… – тут Цунь Гуан замялся, подбирая подходящее имя.

Наконец он выбрал то, которое нравилось ему больше прочих.

– Меня Такуаном зовут, – представился он.

– Как же тогда Хацукои? – переспросила девочка.

– Так меня только матушка кличет.

– А Цунь Гуаном кто?

– Учитель мой, который мне такое имя дал.

– Кто же тебя Такуаном называет?

– Я сам, – честно признался Цунь Гуан.

Девочка кивнула и промолвила:

– Меня Руо Лян зовут. Мы с твоей сестрой подружки. Пойдём же!

Цунь Гуан сдался и, поднявшись на ноги, вернулся в купеческий двор через небольшую заднюю калитку. Во дворе уже никого не было. Руо Лян провела его внутрь, где в горней комнате уже был накрыт стол. Домовые слуги уже выставили на этом столе лучшие кушанья и большой пузатый чайник.

Глядя на выставленные в ряд блюда, Цунь Гуан вспомнил о толстом странствующем воине.

– Про Люцзы-то мы забыли. Погодите, сейчас приведу его! – крикнул он уже с улицы.

Цунь Гуан вихрем пронёсся по четырём улицам, что разделяли купеческий дом и трактир «Сазан и Фазан», где Чжу Люцзы как раз допивал пятый кувшин вина.

– А вот и ты, Цунь Гуан! Садись, выпей со мной, – сказал Люцзы, увидав запыхавшегося Цунь Гуана.

– Пойдём лучше к матушке. Она уже и стол накрыла! – уклонился от вина Цунь Гуан.

Он хорошо помнил, что вино приводило к нему одни только неприятности.

Чжу Люцзы расплатился с трактирщиком за пять опустошённых кувшинов и за шесть жареных каплунов, кости от которых валялись под столом. Затем он вышел на улицу и двинул вслед за Цунь Гуаном.

– Оборотень! – вскричал купеческий помощник, когда Люцзы шагнул наконец во двор Цю Миня.

– Погоди ты кричать, уважаемый, – поспешил успокоить его Цунь Гуан. – Это же знаменитый странствующий воин Ван Чжу Люцзы!

Не успевший осерчать Люцзы от этого обращения засиял. К тому же он учуял запахи, доносившиеся из горней комнаты.

– Никак это фаршированные чесноком баклажаны! – воскликнул он и не стал во дворе задерживаться.

В горней комнате только его и ждали. Все гости, а с ними и хозяева расселись вокруг большого круглого стола и принялись за угощение.

Чжу Люцзы, хоть и не был особенно голоден после трактира, съел больше всех. Цунь Гуан тоже ни в чём себе не отказывал. Дзаэмон же ограничился плошкой риса, сверху которой он положил немного варёных овощей.

Шу Цень же, наблюдая за тем, как Люцзы проглатывает одно блюдо за другим, решил с ним соревноваться и подналёг сперва на тушённую в чайном соусе морковь, а затем и на куриные котлеты с острым перцем.

– Вы же монахи, мясного не едите? – с удивлением проговорил купец.

– Так я и не монах, а оборот… – начал Шу Цень и вдруг подавился.

Откушенная котлета попала ему не в то горло. Виной этому был Цунь Гуан, который со всей силы пнул под столом Шу Ценя ногой.

– Обет у меня другой, хотел я сказать, – поправился Шу Цень, сообразив причину своей заминки. – Мясо мне можно есть, а вот редьку или хрен запрещено.

– С какой же ты горы? – спросил его купец.

– С этих, Остроконечных пиков, – ответил Шу Цень.

Купец переглянулся со своим помощником.

– Разве монастырь этот не разрушили? – спросил он.

– Твоя правда, уважаемый, – сказал Шу Цень, довольный своей отговоркой. – Вот я и брожу с тех самых пор. Некому теперь мне обет вернуть.

Купец решил больше не расспрашивать монаха, а вместо этого насел на Люцзы.

– Правду говорят, что великий воин ты, уважаемый? – спросил он. – И демоноборец?

– Ещё какой! – довольно ответил ему Люцзы. – Однажды я самого песчаного демона заборол!

Шу Цень при этих словах снова поперхнулся. Ну а Люцзы описал поединок с песчаным демоном в таких красках, что Шу Цень до самого конца рассказа не мог прокашляться.

Цинь Бао тем временем пригубила цветочный чай и похвалила его утончённый вкус. Лучи заходящего солнца пробивались в комнату через прикрытые занавесками окна. Они играли в глазах прекрасной Цинь Бао крошечными зелёными искорками. Руо Лян подметила это и шепнула сестре Цунь Гуана:

– Посмотри, какие волшебные глаза! Словно твой изумрудный камень.

Цинь Бао услышала эти слова и покраснела от смущения.

После ужина хозяева отвели спутников Цунь Гуана в гостевой дом, где расположили на ночлег. Самому же Цунь Гуану досталась комната, которую матушка его всегда держала на тот случай, если её ненаглядный Хацукои надумает вернуться.

Чжу Люцзы тотчас завалился спать, а монахи сели медитировать. Точнее, в медитацию погрузился только Дзаэмон, а Шу Цень просто сидел, закрыв глаза, и вспоминал свои обещания.

Цинь Бао вернулась в горнюю комнату, где её обступили сестра Цунь Гуана с подружкой. Им хотелось побольше узнать о местах, где Цинь Бао довелось побывать.

Дело зашло и о поручении, что получили от богини Запада сперва Сонциан, а затем Цунь Гуан и Люцзы. Цинь Бао принесла из гостевого дома шкатулку, в которой лежало изумрудное ожерелье. А сестра Цунь Гуана, в свою очередь, похвасталась большим изумрудом.

Когда изумруд оказался рядом с ожерельем, плясавшие внутри камней зелёные огоньки будто бы переплелись между собой. Играя друг с другом, они перепрыгнули из ожерелья в изумруд, который прямо засветился изнутри. Девочки ахнули, а Цинь Бао тотчас же завернула камень в тряпицу и передала сестре Цунь Гуана. Она промолвила:

– Береги свой камень и никому его не показывай. В особенности тем, кто на колдунов похож будет.

С этими словами Цинь Бао убрала в шкатулку ожерелье и, попрощавшись с хозяевами, направилась к остальным путешественникам.

Ну а сам Цунь Гуан весь вечер провёл с матушкой, без умолку рассказывая о своих приключениях.

Посланцы богини Запада оставались в гостях у матушки Цунь Гуана и её мужа, купца Цю Миня, целую неделю. Матушка никак не хотела отпускать своего Хацукои, да и сам Цунь Гуан с матушкой расставаться не спешил. Чжу Люцзы наслаждался местной кухней, обходя один трактир за другим. Цинь Бао и Дзаэмон проводили вечера на высоких берегах реки, а Шу Цень развлекался на песчаных отмелях.

Наконец решено было двигаться дальше. От деревни до Жёлтой реки было не так уж далеко, и, чтобы дорога была быстрей, купец одолжил путешественникам своих лошадей. Даже для огромного Чжу Люцзы нашлась тягловая лошадь, мощные ноги которой лишь немного были тоньше лодыжек странствующего воина. В обычные времена лошадь эта распахивала самое широкое поле за два прохода. Оказавшись под седлом, лошадь недовольно фыркала, но послушно ступала в нужную сторону.

Дорогу Цунь Гуану и его спутникам указывал купеческий помощник. Цю Минь наказал ему проводить посланцев богини Запада до берегов Жёлтой реки, а потом возвратиться домой с товарами, которыми торговали в прибрежных деревнях. Купец Цю Минь, хоть и не поскупился на помощь, выгоды своей никогда не упускал.

О том, что приключилось с Цунь Гуаном в пути, читайте в следующей главе.

Глава девятая
в которой повествуется о том, как Цунь Гуан добрался берегов Жёлтой реки, а также о том, что произошло в городе, что стоял на берегу

Итак, Цунь Гуан и его спутники попрощались с купцом Цю Минем и матушкой Цунь Гуана и отправились в путь к Жёлтой реке. Там, согласно волшебному свитку, находился тайник Яньвана Умма-ё. Дорога их пролегала через холмы и леса, и на своём пути они миновали пару деревень, где останавливались на ночлег. Чжу Люцзы всякий раз отправлялся в придорожный трактир, где поглощал все имевшиеся у них припасы.

Наконец, дорога привела их в город Нанчань, который стоял на берегу Жёлтой реки. Там, согласно указаниям купца, легко было найти перевозчика и отправиться вниз по реке.

Добравшись до города, путешественники первым делом отправились на постоялый двор, чтобы отдохнуть с дороги. Там Чжу Люцзы проследовал сразу в обеденную залу, где затребовал полдюжины кувшинов молодого вина и столько же приготовленных в печи цыплят. Цунь Гуан и песчаный демон Шу Цень присоединились к нему. А Цинь Бао и Дзаэмон отправились в предложенные хозяином гостевые комнаты.

Слегка подкрепившись, Чжу Люцзы приказал нести ещё цыплят или чего там на кухне оставалось. Получив желанное, он спросил хозяина:

– Скажи-ка, уважаемый, как отсюда к пристани пройти?

– Что вам на пристани? – поинтересовался тот.

– Хотим вниз по Жёлтой реке отправиться, – ответил Люцзы. – Отдохнём чуточку только. И подкрепимся.

Он хотел было заказать ещё какой-нибудь еды, но тут хозяин трактира промолвил такие слова:

– Не повезло вам, уважаемый.

– Отчего это? – недоумённо спросил Люцзы.

– Никто по реке не возьмётся плыть с вами, – сказал хозяин трактира.

– Отчего это? – повторил Чжу Люцзы с ещё большим недоумением.

– Песчаный бес-оборотень там живёт, – ответил хозяин. – Вниз по течению. Страшный, бородатый и злой вечно. Хватает всех и лодки переворачивает.

При этих словах и Чжу Люцзы, и Цунь Гуан повернулись к Шу Ценю. «Твои это проделки!» – подумали они.

– Что вы на меня уставились! – торопливо сказал Шу Цень.

И спросил трактирщика:

– Давно ли он вас тревожит?

– Сколько помню себя, – ответил трактирщик, разбередив горькую печаль. – Почитай, с начала Шторма самого.

– Видите, – произнёс Шу Цень с укором.

Ему пришла в голову мысль. «Вдруг он поможет от обода треклятого избавиться», – подумал он, а вслух сказал:

– Давай-ка я с ним поговорю.

– Станет он разве какого-то монаха слушать, – усомнился трактирщик.

Но для Люцзы и Цунь Гуана предложение Шу Ценя было ясным как небесная вода. «Вот, пошёл на пользу обод мой!» – довольно подумал Цунь Гуан и радостно закивал головой:

– Есть у нашего монаха особые умения. Обод золотой на голове тому знак.

«Догадался, что ли? – подумал Шу Цень, но порешил зазря не переживать. – Сперва обод сниму, а потом уже держитесь у меня!»

С этой мыслью в голове песчаный демон вышел из трактира.

Вскоре Шу Цень добрался до песчаного берега, где, по словам трактирщика, и обитал досаждавший горожанам бес-оборотень.

Берег был совершенно пуст, и даже следов оборотня на песке не было. Шу Цень огляделся и выкрикнул:

– Эй ты! Где прячешься?

Тут песок позади него вздыбился и поднялся столбом. Прятавшийся в песке оборотень выскочил на свет и накинулся на Шу Ценя. Тот ведь как и был в облике странствующего монаха, так в нём и оставался. Волшебный обод на его голове не давал Шу Ценю принять другое обличие. Поэтому-то здешний бес-оборотень и решил, что к нему на берег пожаловала нетрудная добыча.

Внезапная атака застала Шу Ценя врасплох, и бесу-оборотню удалось сбить каменного монаха с ног. Оборотень затряс всклокоченной бородой и раскрыл пошире пасть, чтобы откусить от Шу Ценя порядочный кусок.

Но только бес-оборотень сомкнул свои челюсти на каменной ноге, как тут же завопил от боли. Нога Шу Ценя оказалась прочнее бесовских зубов, и сразу четыре из них обломились.

– Будь ты проклят! – вскричал бес-оборотень. – Что у тебя за ноги такие каменные!

Шу Цень в ответ рассмеялся:

– Не понял ты, с кем дело имеешь! Я ведь и сам песчаный демон. Звать меня Шу Цень.

– Ну-ка обернись тогда! – затребовал его противник.

– Не могу, – ответил Шу Цень. – Обод мешает.

Он показал на голову, где виски каменного монаха крепко сжимала золотая полоска.

– Заколдованный он, – продолжил объяснение Шу Цень. – Проиграл я схватку, и Цунь Гуан в знак победы заклятье на меня наложил.

– Какой ещё Сунь-Кулак? – не понял оборотень.

– Учитель мой теперь, – сказал Шу Цень. – Взял с меня обет, что я служить ему буду.

– Что же ты до сих пор не снял? – промолвил оборотень, посмотрев Шу Ценю на лоб.

– Говорю тебе – заколдованный! – рассердился на бестолкового оборотня Шу Цень. – Сам попробуй.

Сколько ни пытался лохматый оборотень стянуть с головы Шу Ценя обод, ничего не выходило.

– Давай-ка я сам с учителем твоим потолкую, – предложил тогда оборотень.

Шу Цень понял, что план его не удался. «Видать, ничего не остаётся, как покуда сдаться, – порешил он. – А с оборотнем этим пускай Цунь Гуан тогда разбирается. Если оборотень его одолеет, я освобожусь. А если Цунь Гуан выйдет победителем, то, может быть, дальше в пути новая какая возможность выпадет». Для виду он согласился на предложение оборотня и пошёл обратно в трактир.

Чжу Люцзы тем временем немного насытился и развалился на дубовой скамье, которая заскрипела под его весом. В руке у него был кувшин вина, из которого он неспешно прихлёбывал. Цунь Гуана дорожный голод не тревожил. Он сидел рядом и со скуки раздумывал, кого б ему здесь провести. Устраивать неприятности спутникам Цунь Гуану было теперь не по нраву, да и трактирщик оказался человеком неплохим. Прочие сидевшие в обеденной зале люди тоже ничем не выдавали своих страстей.

Наконец Цунь Гуан решил, что ничего этим днём уже не произойдёт, и встал из-за стола. Но не успел он и шагу ступить, как столкнулся с каменным монахом, внутри которого сидел Шу Цень.

– Ну как, уговорил? – спросил Цунь Гуан. – Освободил нам путь?

– Куда там! – развёл руками Шу Цень. – И так и этак я оборотня уговаривал. И по-хорошему просил да и по-плохому пытался. Ни в какую.

– Вот как!

Охватившая Цунь Гуана скука при таких новостях отступила.

– Истину говорю, – соврал Шу Цень. – Но всё же кое-какого успеха я добился.

Он на секунду примолк, чтобы разжечь в Цунь Гуане интерес. А того уже переполняло нетерпение.

– Говори же! – сказал Цунь Гуан.

– Как узнал оборотень, что у меня учитель есть, – вкрадчиво сказал Шу Цень, – так и задрожал весь. Захотел с тобой познакомиться. Сказал, что из уважения готов нам уступить.

«Ну, дело решённое!» – обрадовался Цунь Гуан, в котором при льстивых словах Шу Ценя проснулась гордыня. А Шу Ценю этого и надо было. Он промолвил:

– Он тебя на песчаной отмели ждёт со всем почтением. А я перекушу пока да передохну.

Сказав так, Шу Цень присоединился к Люцзы. Тот обрадовался новой компании и протянул Шу Ценю кувшин с вином, добрую половину расплескав. А Цунь Гуан, в котором, как в кувшине Люцзы, плескалась гордыня, поспешил на берег реки. Посох свой он оставил в трактире, рассудив, что такому почтенному и мудрому учителю, как он, оружие при себе таскать без надобности.

Большими скачками Цунь Гуан пронёсся по улицам города и выскочил на окраину. Там он притормозил, расправил одежды и чинно пошёл по тропинке, что вела на песчаную отмель.

На берегу его поджидал бес-оборотень, который снова зарылся глубоко в песок и притаился. Он ждал, пока Цунь Гуан не окажется к нему спиной, чтобы выпрыгнуть и схватить его.

Цунь Гуан же вышел на середину отмели и вскричал:

– Эй, оборотень! Сам учитель к тебе пожаловал! Выкажи мне своё почтение, как подобает.

Услышав такие слова, оборотень захохотал и, выскочив на свет, вцепился в Цунь Гуана. Застигнутый врасплох Цунь Гуан попытался вырваться из объятий оборотня, но тот держал его слишком крепко.

Оборотень распрямился и поднял Цунь Гуана повыше, чтобы со всего размаху опрокинуть того на песок и переломить ему хребет.

Цунь Гуан понял, что дело плохо, и закрутился, словно уж на сковороде, высвободив завёрнутый под одежду хвост. Хвост тотчас же принялся щекотать оборотня в подмышках.

Вытерпеть щекотки оборотень не мог. Он заверещал и разжал руки, пытаясь защититься от хвоста. А Цунь Гуану только этого и надо было. Он отскочил в сторону и в гневе заорал:

– Так, значит, ты учителей привечаешь!

Цунь Гуан хотел было огреть зарвавшегося беса посохом, но тут вспомнил, что тот остался в трактире.

А оборотень разглядел золотистый хвост, которым Цунь Гуан в гневе размахивал, и, присмотревшись к шерсти, что покрывала Цунь Гуана с головы до ног, догадался, кто перед ним.

– Ты! – возопил оборотень. – Негодная куница! Из-за тебя я здесь оказался!

Ведь это был тот самый оборотень-отшельник, который некогда попытался обмануть каменную куницу Та Гуан – ещё в те времена, когда она поднималась по склонам священной горы Гуньлунь.

– Где мои персики! – орал оборотень, всё больше распаляясь. – Как посмела ты меня обмануть!

В гневе он и позабыл, что это сам он хитростью уговорил куницу пробраться в сад богини Запада и выкрасть персики бессмертия. Куница же отведала персиков и затем устроила на Небесах небывалый шторм, а оборотню, которого тогда охватил буйный гнев, пришлось убраться с горы куда подальше, на берег Жёлтой реки. С тех самых пор он и обитал возле Нанчаня, охотясь на городских жителей.

– Все вы там против меня сговорились! – кричал оборотень, добавляя своему гневу дров. – И ты, и богиня Запада, и… – тут оборотень запнулся, думая, кого б ещё сверху приплести. – И демон твой ручной!

Цунь Гуан же на вопли оборотня внимания совсем не обращал. Он раздумывал, как же ему половчее оборотня победить. «Сбегаю за посохом, и Люцзы приведу, – так он порешил. – Вдвоём-то мы его без труда одолеем».

Оставив покрасневшего от гнева оборотня размахивать кулаками, Цунь Гуан вихрем понёсся обратно в город.

Ворвавшись в трактир, он вскричал:

– Люцзы, пойдём оборотню этому наваляем!

Тот, развалившись на скамье, лениво промолвил:

– Что ты попусту ил со дна поднимаешь.

– Не захотел он меня даже слушать! И вообще, – добавил Цунь Гуан с обидой, – не выказал уважения ко мне никакого.

– Много ты о себе думаешь, Цунь Гуан, – ответил на это странствующий воин. – Скажи, Шу Цень?

Но Шу Ценя рядом не было. Стоило Цунь Гуану появиться на пороге трактира, как песчаный демон догадался, что произошло на берегу. И выскользнул во двор через чёрный вход.

Не обнаружив поддержки, Люцзы хмыкнул и взял со стола очередной кувшин.

Тогда Цунь Гуан прибегнул к хитрости. Он сказал так:

– Он тебя назвал жирным боровом.

– Кто? – встрепенулся Чжу Люцзы.

– Оборотень!

Гнев наполнил Чжу Люцзы.

– Где? – завопил он. – Сейчас он у меня получит!

И, схватив с полу свою булаву каумодаки, Чжу Люцзы ринулся на речной берег. Цунь Гуан, размахивая посохом, побежал за ним.

Первым оборотня заметил Чжу Люцзы и тут же с рёвом на него набросился.

– Как смеешь ты обзываться! – орал Чжу Люцзы. – На себя посмотри сам! Борода у тебя как у козла!

Оборотню, который увернулся от первого удара Люцзы, такое обращение пришлось не по нраву. Он вскричал в ответ:

– А ты как боров! Голова у тебя как арбуз!

Противники сходились ещё семь раз, но без успеха для каждой стороны. Удары оборотня не оставляли на Люцзы и следа, а булава каумодаки так ни единожды и не попала по цели.

На восьмой раз Чжу Люцзы так размахнулся булавой, что, промахнувшись, прокрутился вокруг своей оси и наконец-таки приложил оборотня тяжёлым набалдашником по спине. К удивлению Люцзы, булава прошла насквозь, словно оборотень был сделан из песка, который расступился перед набалдашником и тут же сомкнулся вновь. Чжу Люцзы потерял равновесие и упал навзничь.

Тут на подмогу ему пришёл Цунь Гуан, который обрушил свой посох на оборотня, но промахнулся и только вытянул Чжу Люцзы по спине. Тот застонал и с трудом поднялся на ноги.

Вдвоём Люцзы и Цунь Гуан напали на оборотня, который под их натиском попятился к реке. Всё сложнее было ему уворачиваться от взмахов тяжёлой булавы Люцзы и от сверкавшего золотом посоха Цунь Гуана. Но даже когда увернуться не выходило, и булава, и посох проходили сквозь оборотня словно нож через масло.

Цунь Гуан вскочил Чжу Люцзы на плечи и, прочертив посохом широкую дугу, нанёс удар такой силы, что всякого под него попавшего вогнало бы в землю по пояс. Цунь Гуан примеривался оборотню прямо по голове и уже представил, как тот увязнет в песке по самые уши. Но за миг до удара оборотень вдруг ухватил свою голову рукой и оторвал её от тела. Посох Цунь Гуана со всего маху угодил оборотню промежду плеч – туда, где только что была голова, – и прорубил оборотнево тело насквозь. Конец посоха вонзился в песок, поднимая вокруг Люцзы и Цунь Гуана тяжёлое песчаное облако.

Песок облепил поединщикам лица. Цунь Гуан и Люцзы побросали оружие и принялись тереть глаза, вытряхивая из них песок. Оборотень же воспользовался этим моментом и зарылся под землю.

– Куда он подевался? – промолвил Люцзы, проплевавшись.

– Под землю! – догадался Цунь Гуан.

Он схватил посох и воткнул его в песок рядом с собой. Оборотень же был по другую сторону. На поверхность он проступал только небольшим холмиком, который Цунь Гуан и приметил.

– Вот он! – вскричал Цунь Гуан и ударил по холмику.

Оборотень услышал крик и, занырнув ещё глубже в песок, переполз на другую сторону реки.

Цунь Гуан и Чжу Люцзы ещё побродили по берегу, разгребая песчаные кучи. Солнце тем временем окончательно закатилось. Тогда Цунь Гуан признал поражение и громко сказал:

– Не вышло у нас оборотня победить. Видать, сильный он через меру.

С понурыми лицами Цунь Гуан и Чжу Люцзы вернулись в трактир.

На самом же деле у Цунь Гуана возник план, как извести негодного беса-оборотня с помощью хитрости. И первым делом он решил польстить своему сопернику, чтобы тот успокоился. Так оно и вышло. Довольный победой, оборотень расслабился и вскоре крепко заснул.

Для того чтобы узнать, как Цунь Гуан перехитрил беса-оборотня, читайте следующую главу.