Текст книги "Такуан из Кото"

Глава тринадцатая
в которой повествуется о том, как Цунь Гуан с друзьями освободил похищенного монаха, а также о том, как богиня Запада дала Сонциану новое поручение

Итак, оборотень Летучая Лисица похитил посланца богини Запада, рассчитывая вместе с ним забрать и дорожную сумку, в которой лежали волшебные вещи. А ведь послан он был как раз, чтобы завладеть изумрудным ожерельем и колдовской жемчужиной.

Послал его злой колдун, с которым Сонциан уже сталкивался. Да и Цунь Гуан был с этим колдуном на короткой ноге. Но если монаху колдун явился в облике странствующего даоса, то перед Цунь Гуаном, самого которого звали тогда иначе, он принял образ торговца драгоценностями. Звали колдуна Люпин Аластар, но в Итаюинду известен он был как Бинь Лю.

Совсем недавно Бинь Лю, добывший заколдованную чёрную жемчужину, считал себя уже на полпути к обещанному Тёмным Владыкой могуществу. Но затем он пал жертвой собственной хитрости: колдун Брикабрей, которого Бинь Лю обманом привёз в Итаюинду, не только разгадал намерения своего собрата, но и, заморочив Бинь Лю голову, забрал жемчужину себе. Что произошло с Брикабреем после, нам уже хорошо известно.

А Бинь Лю, который с трудом пришёл в себя после наложенного Брикабреем заморока, поспешил по его следам, переполненный холодной яростью. Он решил поквитаться с неуклюжим колдуном, которому всё же удалось его обхитрить.

Какова же была радость Бинь Лю, когда одним солнечным днём он столкнулся с Брикабреем нос к носу! Тот спешил убраться подальше от Чжу Люцзы, Дзаэмона и остальных посланцев богини Запада и, сломя голову убегая, совсем не думал о прочих опасностях.

Бинь Лю при виде Брикабрея поднял руки к небу и сотворил заклинание. Молния ударила в то самое место, где у Брикабрея должна была размещаться колдовская шляпа, давно утраченная. Брикабрей трижды обернулся вокруг себя и упал на землю без чувств. Из-за пазухи посыпались волшебные колбы.

Когда Брикабрей пришёл в себя, то обнаружил тугие верёвки, которыми он был оплетён и примотан к стволу одинокого дерева.

– Где жемчуг мой? – спросил его Бинь Лю. – И ожерелье! Куда ты их спрятал? Говори, а не то я таких проклятий на тебя напущу, пожалеешь, что на свет родился.

Брикабрей попробовал было высвободить хотя бы руку, чтобы сотворить охранное заклинание, но это у него не вышло. Слишком крепко он был примотан. Он попытался взмолиться о пощаде и обнаружил, что рот его плотно заткнут его же собственным носовым платком. Колдун жалобно замычал.

– Наракасура! – выругался Бинь Лю.

Он только сейчас понял, что с кляпом во рту Брикабрей ничего на расспросы не ответит. Бинь Лю вытащил платок изо рта собрата.

– Забрали, всё забрали, – дрожащим голосом сказал Брикабрей.

– Кто?

– Монахи. И с ними ещё боров этот, Люцзы, и заколдованная обезьяна. Одному не одолеть было их, – стал оправдывать своё бегство Брикабрей, как будто это было интересно кому-то, кроме него самого. – Насилу убежал.

– Оно и понятно, – презрительно сказал Бинь Лю. – Но ничего. У меня-то могущества поболее твоего будет. Хватит на монахов твоих. Сколько их там?

Брикабрей расписал во всех подробностях каждого из посланников богини Запада, приукрашивая так, чтобы выставить себя в безнадёжном положении. Но Бинь Лю хорошо знал, чего стоят слова Брикабрея, поэтому пришёл к такому выводу:

– Хоть и грозная там компания, найдётся на них у меня управа.

И Бинь Лю показал горсть волшебных колб, которые совсем недавно принадлежали Брикабрею.

– Мои колбы! Мои! – завопил Брикабрей и стал извиваться как речной уж. – Моё могущество! Отдай!

– Ну нет, – ответил ему Бинь Лю посмеиваясь. – Ты меня ограбил? Теперь получай по заслугам.

С этими словами Бинь Лю снова заткнул Брикабрею рот. Он бросил неудачливого собрата привязанным к дереву и отправился в погоню за Сонцианом и его спутниками. Первым делом колдун свернул с дороги на лесную тропу, которая привела его к охотничьей сторожке, стоявшей на склоне горы.

В сторожке сидели охотники и чаёвничали. Охота у них только что закончилась, и на полу сторожки были грудой свалены подстреленные ими рябчики и тетерева, попавшиеся в ловушки опоссумы, всяческие другие звери и даже горный олень на пару с лосем. Охотники громко хвалились между собой и спорили, кто из них отличился сильнее остальных.

Спору так и не суждено было завершиться. Дверь в сторожку распахнулась, и на пороге появился Бинь Лю. Охотники не успели даже обернуться в его сторону, как колдун произнёс заклинание и бросил на пол пригоршню волшебных колб с заточёнными в них бесами.

Охотники пропали в клубах зелёного дыма.

Когда же дым рассеялся, вместо охотников перед колдуном стояла дюжина бесов-оборотней всех мастей. Был среди них и оборотень по имени Летучая Лисица, которому Бинь Лю поручил выследить и схватить Сонциана.

– Самое главное, – наставил оборотня колдун, – ожерелье и жемчужину мне принеси.

Летучая Лисица исполнил поручение колдуна и добыл монаха. Но ни ожерелья, ни жемчужины при нём не оказалось. Когда Летучая Лисица принёс добычу к сторожке, повелитель его оказался весьма недоволен. А Сонциан тем временем оправился от ужаса и открыл глаза.

– Это ты, даос! – воскликнул монах, когда увидел перед собой вытянутое лицо колдуна.

– Монах! От самой Золотой вершины я за тобой гоняюсь, – рассерженно сказал Бинь Лю. – Где твои волшебные вещи? Ожерелье где богини Запада?

Сонциан ничего не ответил колдуну. Он догадался, что вещи остались у его спутников. А это означало, что за ожерелье беспокоиться не стоило. Вместо этого Сонциан решил побояться за себя. Он закрыл глаза и принялся читать восьмую камишутту.

Хоть и не было у призванных Бинь Лю оборотней на головах золотых ободов, священные слова всё же коснулись их волосатых ушей. Оборотни как один схватились за головы и застонали. Сонциан обрадовался. «Воистину волшебные слова! – подумал он. – Даже обода заколдованного не нужно!»

– Да заткни ты ему рот! – приказал колдун оборотню, которого звали Олень.

Оборотень торопливо схватил первую попавшуюся тряпку и затолкал её монаху в рот так, что говорить тот больше не мог.

А колдун уселся на скамью в охотничьей сторожке и стал раздумывать. Думал он недолго. Только-только первый луч солнца взглянул на верхушки деревьев, как Бинь Лю опять подозвал к себе Летучую Лисицу и приказал так:

– Возвращайся к остальным его спутникам, – кивнул на Сонциана колдун. – И скажи, пусть несут сюда изумрудное ожерелье. И жемчужину тоже.

Летучая Лисица поклонился своему повелителю и пустился в обратный путь.

– Эй, вы! – крикнул он Чжу Люцзы и остальным, когда снова нашёл их бродящими по лесу. – Не монаха ли потеряли?

Чжу Люцзы задрал свою лысую голову и завопил:

– Ну-ка сюда иди! А не то я тебя!

И странствующий воин потряс булавой каумодаки.

Цунь Гуан же не стал ничего говорить, а высоко подпрыгнул и ухватился хвостом за толстую ветку кедра, на вершине которого сидел оборотень Летучая Лисица. С этой ветки Цунь Гуан перепрыгнул на соседнюю, а затем ещё через две ветки и оказался рядом с оборотнем, который не ожидал такой прыти.

Цунь Гуан схватил оборотня за кожистые крылья и дёрнул к себе. Они вдвоём покатились вниз, падая с одной ветки на другую. Оборотень вцепился в плечо Цунь Гуану своими острыми когтями, пытаясь одержать в поединке победу. Цунь Гуан зажмурил от боли глаза, но крыльев Летучей Лисицы не выпустил.

Так они скатились до самой земли и упали в траву прямо под ноги Дзаэмону, который всё это время стоял без движения. Волки оскалились и зарычали.

– Монах ваш у моего повелителя в плену, – промолвил оборотень. – Если хотите назад его получить, приходите к охотничьей сторожке, что на склоне вон той горы. Принесёте ожерелье и жемчуг, получите монаха своего. Если мы его не съедим раньше!

Сказав так, оборотень засмеялся хриплым лающим смехом и, обернувшись летучей лисицей, вывернулся у Цунь Гуана из рук. Он взмыл в небо, взмахнул на прощание своими кожистыми крыльями и полетел обратно к сторожке.

– Что делать будем? – спросил Цунь Гуан, когда оборотень пропал из виду.

– Монаха выручать! – ответил ему Люцзы без тени сомнения. – Пойдём к сторожке.

– И ожерелье отдадим? – спросил Цунь Гуан.

Прощаться с ожерельем, которое он отобрал у Брикабрея, Цунь Гуану не хотелось. К тому же Сонциан непременно захотел бы снова его вернуть.

– Нет, конечно, – ответил Чжу Люцзы. – Наваляем оборотню и повелителю его, ну и монаха заберём.

Волки одобрительно зарычали. Дзаэмон кивнул.

– Думаю, одним оборотнем там не обойдётся, – сказал Цунь Гуан. – Наверняка их там толпа. Побегу-ка я вперёд на разведку!

Он взмахнул хвостом, запрыгнул на верхушку кедра и, перескакивая с дерева на дерево, помчался к сторожке.

Чжу Люцзы с Дзаэмоном, прихватив оброненную Сонцианом сумку, пошли следом.

Добравшись до сторожки, Цунь Гуан притаился в кроне старого дуба, который стоял рядом. Он посмотрел вниз, где оборотни во главе с Бинь Лю приготовлялись к встрече со спутниками Сонциана. Трое оборотней, походивших на барсуков, притаились в овраге. Оборотень-муравьед нагрёб по кустам целую гору листьев и спрятался в ней. Оборотень Летучая Лисица и оборотень-росомаха взобрались прямо на дуб, на самых верхних ветках которого сидел Цунь Гуан. Лазутчика они не заметили, потому как уставились вниз, на сторожку.

Двое оборотней скрылись в доме, где был заточён Сонциан. Оставшиеся четверо обошли сторожку и присели за дровяным сараем, изготовившись к прыжку.

Бинь Лю остался в одиночестве. Он присел на завалинку подле двери, вытащил длинную трубку и закурил.

«Сколько же их! – подумал Цунь Гуан, стараясь не давать мыслям ход наружу – ведь прямо под его ногами сидели два оборотня. – А нас всего лишь трое. Люцзы с дубиной его, монах с боевой флейтой и волками да я. Из оружия у меня только хвост, – пересчитал Цунь Гуан силы своих союзников и прибавил свои. – Как бы мне тоже обзавестись чем-нибудь?»

Тут ему в голову пришло воспоминание, которое он всё это время гнал прочь. Он вспомнил ночь, в которую небесная куница завладела его телом. Вспомнил он, откуда куница эта выпрыгнула. «Посох! Он точно волшебный, раз в нём куница пряталась! Наверняка он и против оборотней сгодится. Хорошо как, что вспомнил про него!»

Обрадованный своей находчивостью, Цунь Гуан перепрыгнул с дуба на соседнюю пихту и поскакал к тому месту, где лежал золотой посох, спрятанный в кустах лисёнком по имени Дзин.

Вскоре Цунь Гуан добрался до большого вяза, в извилистых ветках которого он и обнаружил посох в первый раз. При виде скрюченных толстых веток его взяла дрожь.

– Зачем только я за посохом полез! – стал он себя укорять. – Посмотри теперь, на кого я похож стал? На обезьяну! Шерсть у меня везде. И хвост!

Хвост, услышав такие слова, взвился в воздух и замахал собой у Цунь Гуана перед глазами. Тот припомнил, сколько раз хвост его уже выручал, и сказал:

– Ну ладно, хвост у меня неплох. Да и с шерстью ужиться можно, – примирительно сказал он и обвёл взглядом окружавшие вяз кусты смородины и боярышника.

Из-под одного изрядно потрёпанного куста на него смотрели блестящие глаза лисёнка по имени Дзин. Каким-то образом он опередил Цунь Гуана и теперь сидел там же, где его перед этим обнаружил Брикабрей.

Лисёнок подскочил на месте и, сунув заострённую мордочку в груду листьев, вытащил оттуда золотой посох. Дзин выволок посох на чистое место и, щёлкнув зубами, хитро посмотрел на Цунь Гуана.

– Ура! – обрадовался тот и схватил посох обеими руками.

Посох почувствовал следы небесной куницы, что долгое время провела у него внутри. Как и всякая волшебная вещь, посох успел сродниться с тем, кто был в него заключён. Он обрадованно загудел у Цунь Гуана в руках.

– Теперь можно и к логову оборотней вернуться! – сказал Цунь Гуан то ли посоху, то ли своему хвосту, а то и припавшему на передние лапы лисёнку.

Дзин запрыгнул Цунь Гуану за пазуху и высунул оттуда свою острую мордочку.

Цунь Гуан, не теряя мгновений, помчался обратно, чтобы встретиться со своими друзьями раньше, чем те дойдут к охотничьей сторожке.

Чжу Люцзы и Дзаэмон тем временем шли по лесу. Чжу Люцзы рассуждал вслух:

– И чего этим оборотням нужно? Зачем их повелителю ожерелье? А, монах?

Дзаэмон ничего не ответил.

– Точно, обет же, – припомнил Люцзы и тоже умолк.

Шагов двадцать он проделал молча, после чего снова заговорил:

– Откуда у тебя волки? Где таких взять?

Дзаэмон ничего не ответил.

– Точно! – снова вспомнил Люцзы.

Через тридцать шагов он снова не выдержал:

– Ловко ты флейтой управляешься! Как ты меня тогда на землю повалил. И не убоялся ведь. В монастыре вас учат? Почему тогда второй монах ничего этакого не умеет?

Дзаэмон не ответил ничего.

– Ах, щука побери тебя! – выругался Чжу Люцзы на свою забывчивость.

В этот раз он вытерпел аж половину сотни шагов.

– А ты слышал, как я демона песчаного одолел? Сам Яньван Умма-ё мне в том помогал.

Дзаэмон резко встал на месте и положил руку на плечо Люцзы.

«Помолчи ж ты!» – услышал странствующий воин у себя в голове.

– Ага! – обрадовался Чжу Люцзы. – Заговорил! Как зовут хоть тебя?

«Дзаэмон Соги», – молча ответил ему монах.

– Дзаэмон, значит. На демонов ты охотишься, с волками со своими?

«Сердце своё ищу, – услышал Люцзы нотки грусти. – Прекрасную Цинь Бао. Сказать ей, что страдания её отомщены сполна».

– Вон что! И к монахам любовь приходит, – посочувствовал Люцзы, любовь которого приходила во время еды.

«А теперь помолчи, уважаемый», – молча сказал Дзаэмон и убрал руку с плеча Люцзы.

«Вот ведь, из-за меня Дзаэмон чуть обет свой не нарушил», – подумал Люцзы и пристыженно замолчал.

Долго он себя сдерживать не мог и спустя две сотни шагов уже готов был снова задать Дзаэмону какой-нибудь вопрос. Но тут с дерева к ним спрыгнул Цунь Гуан с посохом наперевес.

– Цунь Гуан! – обрадовался Люцзы говорящему собеседнику. – Я узнал, как монаха зовут! Дзаэмон Соги! Он какую-то Цинь Бао разыскивает. Любовь у него! А что за палка у тебя? Посох боевой? Где взял?

Вопросы сыпались у Люцзы изо рта словно горошины из спелого стручка. Цунь Гуан ответил:

– В посохе этом куница Та Гуан сидела. А теперь он меня слушает.

И Цунь Гуан взмахнул посохом, который загудел от усердия.

– Засаду нам колдун приготовил, – сказал Цунь Гуан друзьям. – Добрая дюжина оборотней с ним. Засели вокруг сторожки, кто на дереве, кто в кустах.

Цунь Гуан поведал спутникам обо всём, что заметил. И поделился планом, который пришёл по дороге ему в голову:

– Вы двое идите к сторожке открыто. Пусть на вас оборотни бросятся. А я в саму сторожку проберусь и монаха выкраду.

Чжу Люцзы обрадовался тому, что на его долю выпала хорошая драка, и перехватил булаву из руки в руку. А Дзаэмон только лишь кивнул и пожал плечами.

Друзья поспешили к логову оборотней.

На подходе они разделились, как Цунь Гуан и предложил. Дзаэмон положил золотой обод Сонциана, ожерелье и жемчужину в свой мешок и достал флейту. Чжу Люцзы взял булаву каумодаки обеими руками и положил на плечо. Вдвоём они вышли из леса к сторожке. Волки остались позади.

Колдун сидел на завалинке и дымил трубкой. Рядом лежала небольшая кучка прогоревшего табака. Увидев Дзаэмона и Люцзы, он положил трубку на завалинку и промолвил:

– Пришли, значит. Принесли мне волшебные вещи?

– Вон у монаха в мешке, – кивнул Чжу Люцзы. – Только не отдадим их мы тебе! Да и самого тебя сейчас поколотим как следует. Чтобы не вздумал ты путников похищать.

Колдун взмахнул рукой, и со всех сторон выскочили оборотни. Они набросились на Дзаэмона и Люцзы. Завязалась схватка.

С веток большого дуба за спину Дзаэмону спрыгнули оборотень-росомаха и оборотень по имени Летучая Лисица. На них тотчас же набросились волки, которые одного этого и ждали. В одно мгновение они разорвали оборотней на мелкие клочья.

Чжу Люцзы тем временем наносил сокрушающие удары своей дубиной, пытаясь сшибить кого-нибудь из оборотней-барсуков. Те ловко уворачивались, и каждый удар Люцзы оставлял на земле глубокую вмятину. Одним таким ударом он угодил прямо по листьям, в которых до сих пор прятался оборотень-муравьед, выжидавший удобного момента, чтобы наброситься на Люцзы. Клубы зелёного дыма брызнули во все стороны, и от оборотня ничего не осталось.

Дзаэмона же обступили оборотни, выскочившие из-за дровяного сарая. Они были невысокого роста и происходили от опоссумов. Они оскалились на монаха своими острыми зубами.

– Сдавайся! – прошипел один из них, переполняемый яростью.

Дзаэмон ничего не ответил. Он выполнил один из трёхсот приёмов, которые освоил в монастыре. Боевая флейта сверкнула в его руках и рассекла оборотня-опоссума пополам. Оставшиеся в живых трое его собратьев от этого совершенно ошалели.

Оборотни-опоссумы бросились на монаха со всех сторон.

Цунь Гуан же с начала схватки оставался в кроне деревьев. Он следил за боем, высматривая подходящий момент. И вот пока Чжу Люцзы гонял оборотней-барсуков по поляне, а Дзаэмон защищался флейтой против троих оборотней-опоссумов у дровяного сарая, Цунь Гуан незаметно спрыгнул на крышу охотничьей сторожки.

Он пробежал по коньку к задней стороне дома и, перегнувшись за край, высадил круглое чердачное окно. Качнувшись на хвосте, он забросил себя внутрь.

На чердаке было пыльно и темно. Снизу раздавался негромкий разговор. Сторожившие монаха оборотни спорили, как им следует поступить.

– Давай поможем! – говорил один из них.

– Повелитель нам приказал монаха сторожить! – ответил ему второй.

– Трусишь ты просто, брат Олень, – стал дразнить его первый оборотень, который не хотел упускать хорошей драки. – Боишься, что по рогам надают!

Оборотень-олень потрогал свои ветвистые рога и промолвил:

– Тебе-то рога обломали уже, брат Лось!

– Ничего подобного! – возразил ему оборотень-лось. – Рога у меня сами отпали. Новые растут.

И в самом деле, из головы оборотня-лося торчали бугорки молодых рогов. Рога эти сильно чесались и мешали оборотню сидеть спокойно.

Цунь Гуан же сидел на чердаке и всё слышал. «Двое на одного, – подумал он. – Сложно будет мне с ними совладать». В голову ему пришёл план. Он хорошенько взъерошил волосы и спрыгнул с чердака.

– Брат Лось! Брат Олень! – сказал он, нарочно огрубив голос.

– Ты кто? – недоверчиво спросил оборотень-олень, перехватив руками-копытами прихваченную с печи чугунную сковороду.

– Не узнаёшь меня, что ли? – сказал Цунь Гуан. – Я же брат Обезьяна!

– Что-то я тебя раньше не видел, – сказал оборотень-лось, взяв со стола большой разделочный топор.

– Так меня здесь и не было, – не растерялся Цунь Гуан. – Повелитель только сейчас меня вызвал. Сказал на посту тебя сменить, брат Лось. Знает повелитель, как тебе драки хочется. А брата Оленя ты не можешь одного с монахом оставить. Вот и прислал меня!

Обрадованный оборотень-лось не заставил себя ждать. Он перехватил топор и с рёвом бросился из сторожки на помощь собратьям. Дверь захлопнулась за ним, и Цунь Гуан остался наедине с оборотнем-оленем.

Тот в россказни Цунь Гуана не поверил, но не успел тому возразить, прежде чем обманутый брат Лось принял слова лжебрата Обезьяны за родниковую воду.

Но когда оборотень-лось выскочил наружу, его собрат-олень сказал Цунь Гуану такие слова:

– Лжёшь ты всё, брат Обезьяна! Да и не брат ты мне! Про тебя это нам брат Летучая Лисица говорил!

И оборотень-олень бросился на Цунь Гуана. Тот увернулся и перескочил на другую половину сторожки. Оборотень прыгнул следом и зацепился своими ветвистыми рогами за толстую балку, разделявшую потолок сторожки на две части. От неожиданности он выпустил сковороду из лап, и она упала прямо ему на ногу, пребольно ударив по копыту.

Оборотень скорчился от боли и повис на рогах. Он схватился за рога, пытаясь выдрать их из стены, но копыта, что были у него вместо пальцев, соскальзывали с гладких рогов.

Цунь Гуан же воспользовался этой удачей. Он взмахнул посохом и так приложил оборотня-оленя, что рога у того оторвались от головы, а голова – от рогов. Рога остались торчать из балки, а сам оборотень-олень отлетел к печи и повалился там без чувств.

Довольный победой, Цунь Гуан развязал монаха и освободил тому рот. Сонциан поспешил к оборотню и положил тому руку на лоб. Монах принялся читать камишутту, и оленьи черты стали у оборотня пропадать. Он всё больше походил на одного из охотников.

Охотник открыл глаза и уставился на монаха.

– Спаси нас! – взмолился он. – Прогони бесов!

– Прогнать их я не могу, – ответствовал ему монах.

Золотой обод лежал в мешке у Дзаэмона, а без него разбушевавшихся бесов уничтожить было невозможно.

Однако слова из камишутты заставили беса спрятаться на самую глубину охотничьей души. Сонциан сообразил, что следует делать.

– Запоминай священные слова и повторяй их на триста раз, – сказал он охотнику и стал того учить священной восьмой камишутте.

Нет лучшей подмоги, чем смертная опасность, гласит старая пословица. Потому охотник проглотил учение Сонциана в одно мгновение и зашептал священные слова. Бес внутри него съёжился до размеров макового семечка и потерял всякую над охотником власть.

– Слава богине Запада, ты теперь свободен! – сказал Сонциан и сотворил молитву.

– Пора бежать нам! – оборвал его Цунь Гуан.

– А как же остальные? – спросил охотник. – Неужто нельзя их спасти никак?

Цунь Гуан приоткрыл дверь и выглянул в щёлочку.

Схватка там продолжалась без перевеса в каждую из сторон.

Чжу Люцзы всё никак не мог зацепить ни одного из оборотней-барсуков, а оборотни-опоссумы не могли одолеть Дзаэмона. Оборотень-лось метался взад-вперёд по дворам, никому не в силах помочь.

Оборотней надо было отвлечь, и Цунь Гуан сообразил, что нужно сделать. Он отодвинул заслонку печной трубы.

– Кричи сюда мишуру свою, – сказал он Сонциану.

Монах набрал грудью побольше воздуха и принялся нараспев читать камишутту прямо в покрытую копотью трубу.

Сложенная из плотно сдвинутых камней печь задрожала от монашеского голоса, который, пройдя сквозь трубу, стал таким громким, что до края леса его теперь было слышно.

Оборотни при звуках камишутты схватились за головы и упали на землю.

Дзаэмон с Люцзы повернулись в сторону колдуна, который понял, что его слуги ни на что больше не годны.

– Меня вам не взять! – крикнул он своим противникам и поднёс трубку ко рту.

Вдохнув накопившийся в трубке дым, колдун прочёл заклинание и выдул клубящую струю прямо в глаза Люцзы и Дзаэмону.

Когда дым рассеялся, колдуна нигде не было видно.

– Сбежал, – огорчённо сказал Люцзы, опуская палицу. – Ну хоть оборотней изловили. Сейчас пристукнем их!

– Подожди, уважаемый! – крикнул ему с порога сторожки охотник, который благодаря Сонциану освободился от бесовской власти. – Это братья мои, охотники! Пусть монах их освободит.

Тогда Люцзы с Дзаэмоном повязали оборотней крепкой верёвкой, после чего Сонциан обошёл каждого и с помощью камишутты освободил их от власти бесов, сидевших у охотников внутри.

Затем Сонциан обучил охотников защитным словам. Теперь он знал, что для защиты от бесов никакого амулета не нужно было. Что с помощью священной камишутты всякий, даже мирянин, мог усмирить бесов, если те им попытаются овладеть.

Друзья решили заночевать с охотниками в сторожке. Плотно поужинав, все улеглись спать. Каждому из них приснился вещий сон.

Монаху по имени Сонциан вновь явилась богиня Запада. Она простёрлась над ним и промолвила такие слова:

– Благодарю тебя, монах с Парчовой горы. Никакие невзгоды и препятствия тебя не остановили. Добыл ты и моё изумрудное ожерелье, и золотой посох теперь у тебя.

– Спасибо тебе, всемудрая Сиваньму! – ответил польщённый монах. – Но в посохе не было и частицы Яньвана. Сидела там куница только одна.

– Нашёл ли ты гребень? – спросила его Сиваньму.

– Нет, но полагаю, – ответил Сонциан, – что искать его нужно в тайнике. Свиток волшебный на него мне указал.

И монах протянул богине свиток. Та внимательно его проглядела и сказала так:

– Пусть твои друзья за гребнем отправятся. А к тебе у меня теперь иное поручение.

Монах смиренно склонился перед богиней.

– Открылась тебе настоящая тайна восьмой камишутты, – сказала Сиваньму. – Возвращайся в монастырь и там обучи всех своих братьев, как следует камишутту восьмую читать. А они пусть мирянам это знание передадут. Так все люди от бесов оборониться смогут. Тогда вернётся покой в Срединный мир.

Так молвила богиня Запада и пропала. А монаху больше никаких снов до самого утра не снилось.

Странствующего воина по имени Ван Чжу Люцзы богиня Запада тоже навестила. Сиваньму и Люцзы знакомы были ещё в ту пору, когда нос у странствующего воина выглядел самым обыкновенным образом. Потому богиня Запада поведала Люцзы всё о своих планах без утайки.

– Отправляйся со своими друзьями к Молчаливому морю, где Яньван свой гребень спрятал. Тогда мы с тобой вызволим властелина Донной Страны.

Чжу Люцзы, который крепко соскучился и по своему черноволосому другу, и по другим небожителям, принял план Сиваньму близко к сердцу. Он распрощался с ней, а затем продолжил свой сон. До самого утра ему снились разнообразные мясные закуски и сладкие десерты.

Монаху по имени Дзаэмон приснилась прекрасная Цинь Бао, которой он давно отдал своё сердце.

– Где же тебя искать мне? – спросил он. Обет молчания на сны не распространялся.

– Совсем скоро мы увидимся, – прошептала ему Цинь Бао и нежно прижалась к нему, положив голову на плечо.

Дзаэмон обнял свою возлюбленную и не выпускал её из объятий до самого утра – пока не оказалось, что та покрыта белой как снег шерстью. Волк смиренно вытерпел объятия Дзаэмона и, как только монах проснулся, ушёл на улицу к своему серому собрату.

Сны Такуана, которого спутники теперь прозывали Цунь Гуаном, были наполнены драками и погонями. Буйный нрав небесной куницы переплёлся с хитрым умом самого Такуана так, что тот до самого утра гонялся за оборотнями по черепичным крышам старого города.

Какие приключения ждали посланников богини Запада на пути к тайнику Яньвана? Что ожидало их внутри? Удалось ли богине Запада осуществить свои планы и освободить своего возлюбленного? Как Дзаэмон Соги и прекрасная Цинь Бао нашли друг друга? Куда скрылся злобный колдун Бинь Лю? И чем закончились странствия Такуана, который получил вместе с хвостом ещё и новое имя?

Читайте об этом в заключительной части «Похождений Такуана из Кото».