Текст книги "Такуан из Кото"

Глава одиннадцатая
в которой повествуется о том, как у семьи Цунь Гуана появилась надежда на спасение, а также о том, как Цунь Гуан и его спутники обнаружили тайник Яньвана Умма-ё

Итак, два злобных колдуна ворвались в дом купца Цю Миня и обратили в бесов самого хозяина и его верного помощника. Купеческую жену с дочкой и дочерней подругой колдуны схватили и связали. Однако той же ночью на помощь пленникам пришёл лисёнок по имени Дзин. Он сперва перегрыз верёвки, а затем прокрался в хозяйский дом и вернулся со своей добычей в сарай.

Лисёнок принёс и положил перед матушкой Цунь Гуана бумажный лист, а также сливовиковый стержень, которым дети обычно пишут друг другу записки.

– Напишем, что с нами приключилось. И Дзин моему сыночку записку доставит. Тогда Хацукои нас освободит! – разгадала лисий план матушка Цунь Гуана.

А дочка её от радости захлопала в ладоши. Шум насторожил сидевших во дворе оборотней, они побросали кости на землю и прислушались. Старший приказал младшему:

– Ну-ка, брат Шакал, сходи-ка проверь, что за шум.

– Что ты мне приказываешь, брат Ягуар! – ответил младший оборотень.

– По старшинству положено.

– Ты хочешь, ты и проверяй, – заупрямился оборотень Шакал.

– Не слушаешь старшего брата! – вскричал Ягуар и отвесил младшему оборотню мощную оплеуху.

Бинь Лю пробудился от ругани и высунулся из окна спальни.

– Почто раскричались? – недовольно выбранился он. – Не весна сейчас, да и вы не коты бродячие.

– Чего он меня обижает! – недовольно сказал оборотень Шакал.

– А он старшинства не уважает, – защитил свою честь оборотень Ягуар. – Не хочет мою просьбу выполнить.

– Да ничего с ними в сарае не случится, – огрызнулся Шакал. – Показалось тебе, что шумят.

– Безмозглые вы бесы! – вскричал тут Бинь Лю так, что даже Брикабрей проснулся. – Оба идите проверяйте!

Оборотни вскочили на ноги и ринулись к сараю. Оборотень Шакал распахнул дверь, из которой тут же выскочил юркий лисёнок, в зубах которого была свёрнутая в трубочку записка.

– Держи его! Держи! – завопил Бинь Лю.

Оборотень Ягуар прыгнул на лисёнка, но тот без труда вывернулся и закружил по двору, размахивая рыжим хвостом.

– Дразнится ещё! – разъярился оборотень Ягуар.

Оборотень Шакал подхватил его гнев и присоединился к погоне. Но лисёнок оказался хитрей. Он заскочил на плечи оборотню Ягуару, а с плеч перепрыгнул на забор. Там лисёнок довольно поднял мордочку и кивнул выглянувшему наружу Брикабрею, словно приветствуя заспанного колдуна.

– Чёртов лисёнок! – узнал Дзина Брикабрей.

Колдун схватил с полу тапок, чтобы сбить наглеца, но лисёнок только повёл хвостом и спрыгнул на уличную сторону.

Не выпуская записки изо рта, Дзин побежал догонять Цунь Гуана и его спутников. Он знал, куда они направляются, и потому справедливо рассудил, что найдёт посланцев богини Запада возле тайника.

Пока Брикабрей бродил по Итаюинду, Цунь Гуан и остальные путешественники приближались к своей цели. На приданной им в Нанчане лодке они доплыли до места, откуда в глубину леса вела дорога, украшенная огромными деревянными воротами.

Посланцы богини Запада углубились в лес, из которого к небу торчали многочисленные скалы. Несколько дней они блуждали по округе, пока не наткнулись на заброшенный храм, у ворот которого решили заночевать.

Ночью, пока остальные путники крепко спали, монаха-комусо по имени Дзаэмон посетило волшебное видение. Ему явился Небесный Царь Тамонтен, которого много лет никто в Срединном мире не встречал.

Монах поприветствовал Небесного Царя как положено, после чего тот сказал:

– Пришёл я тебя упредить. Демон с тобой рядом ходит. Только и ждёт удобного момента.

Дзаэмон с почтением кивнул и покосился на Шу Ценя, который мирно спал в дюжине шагов.

– Куда вы направляетесь? – вопросил тогда Небесный Царь Тамонтен. – Не попадитесь в ловушку тёмных сил.

Монаху нарушать обет молчания было воспрещено, поэтому он показал рукой на дорожный мешок, что лежал рядом с похрапывающим Люцзы. Тамонтен взмахнул рукавом, и завязки у мешка сами собой развязались. Резная шкатулка, покачиваясь будто карп в речной запруде, всплыла наружу и проследовала Небесному Царю в руки. Чжу Люцзы только перевернулся на другой бок и захрапел ещё сильнее.

Небесный Царь отворил шкатулку и достал из неё волшебный свиток. Он трижды перечёл указывающие путь стихи и промолвил:

– Благородное дело поручили вам. Не оставляйте свой путь, а я покуда найду, чем вам подсобить.

С этими словами Небесный Царь Тамонтен отправил шкатулку обратно в дорожный мешок и, взмахнув на прощание длинными рукавами своего платья, исчез.

Наутро Дзаэмон проснулся раньше всех и, совершив положенные монахам упражнения, разбудил остальных. Он отвёл Цинь Бао в сторону и взял её за руки. Без слов монах рассказал возлюбленной о том, что ночью с ним произошло. Лицо прекрасной Цинь Бао побледнело, и она попросила Дзаэмона повернуть своё внимание на то, чем песчаный демон Шу Цень будет заниматься.

Ну а сам Шу Цень, ничего не подозревая, не расставался со своими мыслями, что появились у него ещё в Сурине. Очень хотелось ему освободиться от золотого обода и от данного Цунь Гуану обещания. Он даже отвёл Чжу Люцзы в сторону и сказал такие слова:

– Ты здесь старший самый. Помоги мне, высвободи из обода.

– Ну нет, Шу Цень, – ответствовал ему Люцзы. – Правду Цунь Гуан говорит. Сперва покажи, как ты честно служишь. И что можно тебе довериться. Тогда поглядим.

– Донным Владыкой клянусь, – произнёс Шу Цень. – Его власть я признаю и таковую клятву предать не смогу.

– Хорошо, что вспомнил ты Яньвана, – сказал Чжу Люцзы. – Твои ведь братья его на клочки порвали. А ты, значит, клятву предать не можешь.

– Какие мне братья они! – возмутился Шу Цень. – Бесы голодные. Ни ума у них, ни разума.

– А как же клятва, что Цунь Гуану дал ты? – спросил тогда Люцзы. – С ней что станет? Обод с тебя сниму, убежишь и опять за своё.

На это Шу Ценю возразить было нечего, и он замолчал. А Чжу Люцзы покумекал немного и предложил такое условие:

– Посланы мы богиней Запада, чтобы Яньвана вызволить. Помоги нам поручение богини выполнить. Если повелитель Донной Страны поймёт, что ты его спасению помог, то, может, и наградит свободой тебя. Цунь Гуан такому исходу перечить не станет. Ну а если станет, берусь его переубедить.

Шу Цень обрадовался этим словам. «Освободим Яньвана, и я свободу получу, – подумал он. – А если не выйдет ничего, то некому будет мной тогда помыкать». И с такой мыслью он вернулся к своим вещам и окликнул Цунь Гуана:

– Учитель, помочь тебе в чём?

– Голову причеши, – сказал Цунь Гуан лысому демону в шутку.

Но шутка эта сработала против того, кто её придумал. Шу Цень тотчас же подскочил к Цунь Гуану и принялся расчёсывать тому золотистую шерсть. Это увидал Чжу Люцзы и захохотал так, что Цинь Бао с Дзаэмоном обернулись.

– Не понимаешь ты ничего! – отговорился от своих же слов Цунь Гуан.

Шу Цень же только поклонился, изображая почтение.

Закончив сборы, путешественники двинулись дальше.

Дорога перед ними становилась всё уже и уже, пока не превратилась в совсем неширокую тропу. Ветки жимолости обступили тропу со всех сторон, а из земли лохматыми клочками торчала длинная трава. Видно было, что тропой давненько никто не пользовался.

Тут и там путникам встречались фиолетовые и лиловые гиацинты. «Мы на верном пути!» – всякий раз думал Цунь Гуан, натыкаясь на очередной цветок.

Тропа наконец упёрлась в огромное дерево, толщиной втрое больше Чжу Люцзы. Здесь посланцы богини Запада и расположились на ночлег. В этот раз никто не потревожил их сон.

Поутру Цунь Гуан взобрался на вершину дерева и осмотрелся по сторонам. Он приметил горный ручей, что шумел неподалёку, а затем углядел и большую скалу, поляна перед которой была усыпана гиацинтами.

– Туда! – закричал он с верхотуры.

– Куда? – не понял Чжу Люцзы, которому снизу не было видно даже кончика хвоста, которым Цунь Гуан цеплялся за дерево.

Цунь Гуан стрелой метнулся к подножию дерева и принялся указывать путь. Остальные путешественники следовали за ним.

Идти до скалы пришлось куда дольше, чем Цунь Гуан сверху насчитал. Он успел даже запыхаться, ну а Чжу Люцзы позади него давно ворчал от голода, когда наконец среди лесных веток проглянул яркий свет.

На залитой солнцем прогалине росло невероятное множество гиацинтов, и никаких сомнений у посланцев богини Запада не возникло: перед ними была та самая волшебная скала, про которую написал в своём свитке Яньван.

Каменную скалу покрывали причудливые узоры и надписи. В самой середине прямыми отрезами был обозначен огромный, в полтора человеческих роста квадрат, рядом с которым надписей было больше всего.

– Ван Чжу Люцзы! Сюда! – сказала прекрасная Цинь Бао, которая первая поняла, что нужно делать.

Чжу Люцзы поспешил к ней.

– Волшебный свиток, – попросила его Цинь Бао. – Вот сюда приложить нужно.

И правда, среди надписей оставалось пустое место, по размеру аккурат со свитком совпадавшее. Как только странствующий воин приложил к скале волшебный свиток, так скала задрожала. Перед Цинь Бао и Люцзы в стене разверзлась дыра – там, где только что был начерчен большой квадрат. За стеной оказалась небольшая пещера, с потолка которой сочился едва заметный на солнце холодный свет.

Цунь Гуан запрыгал от радости.

– Нашли! Нашли тайник! – вскричал он и первым заскочил в пещеру.

За ним последовали Люцзы, Дзаэмон, Цинь Бао и Шу Цень. Волки хором зарычали и ощерились, не желая входить. Дзаэмон присел перед ними и попытался их уговорить. Не добившись ничего, монах-комусо вернулся и помахал им рукой. Волки послушно улеглись у входа.

– Теперь куда? – сказал Цунь Гуан, с удивлением обнаружив, что пещера была совсем крохотной. Спутники Цунь Гуана в пещере едва-едва помещались.

Цинь Бао прислонила руку к одной из стен. Скала опять задрожала и провалилась внутрь, словно ведро в колодезный сруб. Цунь Гуан от неожиданности зажмурился и схватился за стену, отчего скала затряслась ещё сильней.

Наконец тряска прекратилась, и Цунь Гуан осторожно отворил глаза. Пещера стала гораздо длинней и превратилась в каменный коридор, стены которого блестели белым полированным деревом.

Обрадованный таким исходом, Цунь Гуан бросился по коридору вперёд, но Чжу Люцзы схватил его за хвост.

– Осторожней ты! – сказал он, подтянув Цунь Гуана к себе.

– Сам знаю, – обиженно проговорил тот. – Ну-ка, пусти!

Цунь Гуан хотел было Чжу Люцзы обозвать, но сообразил, что если тот разбушуется, то вмиг обрушит коридорный потолок одним ударом своей булавы. Так что Цунь Гуан проглотил обиду и, выдернув хвост, осторожно пошёл вперёд. Каждый свой шаг он проверял посохом, но ни на какую ловушку больше не наткнулся.

Коридор закончился ещё одним квадратом, в котором Цунь Гуан угадал потайную дверь. В этот раз посланцы богини Запада обошлись без свитка – дверь сама отворилась перед ними.

За дверью оказался ещё один длинный коридор, который в середине расходился в ещё две стороны.

– Разделимся? – предложил Люцзы.

Цинь Бао указала Дзаэмону поворачивать направо. А Цунь Гуан решил поступить наоборот.

– Шу Цень, со мной иди, – приказал Цунь Гуан каменному монаху-демону и свернул в левый отворот.

Дзаэмон и Цинь Бао повернули направо, а Чжу Люцзы досталось идти прямо.

– Учитель, – обратился Шу Цень к Цунь Гуану, когда они порядочно отошли, – избавь меня от своего обода.

– Ишь чего удумал, – ответил ему Цунь Гуан. – Не заслужил ещё.

– А если я вам помогу Яньвана освободить? – предложил Шу Цень, который решил себе так в пруд из колодца воды налить.

– Ну, – почесал затылок посохом Цунь Гуан. – Пожалуй, справедливо это будет. Яньван Умма-ё пусть дальше с тобой разбирается.

– А ну как Чжу Люцзы против будет? – спросил хитрый Шу Цень. – Уступишь ему?

– Я? Уступлю? Ну нет! – сказал Цунь Гуан, припомнив давешнюю обиду, которой забыть он пока не успел.

Шу Цень довольно заулыбался.

Тут впереди показалась новая развилка.

– Разделимся? – предложил Шу Цень. – Я налево пойду, а ты дальше.

Так они и поступили.

Левый коридор привёл Шу Ценя к стене, которая на приглядку вышла ненастоящей. Шу Цень просунул в неё голову и обнаружил, что коридор выходил прямо в лес. Но не с той стороны, где была волшебная скала, а совсем с другой.

Шу Цень пожал плечами и вернулся к развилке.

А Цунь Гуан по своему коридору дошёл до тупика с квадратной дверью. Дверь сама отпираться не пожелала, и Цунь Гуан с досады треснул посохом о стену. По стене пробежала искра, и дверь со скрипом поднялась вверх. За ней скрывалась маленькая пещера. «Никак опять вниз падать придётся», – так подумал Цунь Гуан и решил дождаться Шу Ценя.

Ждать Цунь Гуану быстро наскучило, и он решил проверить, что будет, если они с Шу Ценем в пещеру войдут. Он огляделся по сторонам и приметил лежавший в углу камень размером с голову. Цунь Гуан поднял камень и швырнул его в пещеру. Камень ударился в дальнюю стену, за которой что-то щёлкнуло. Дверь тотчас упала, загородив Цунь Гуану вид. А внутри теперь закрытой пещеры начался шум. Цунь Гуан размахнулся посохом и приложил его к месту, от которого в прошлый раз шли искры. Шум превратился в грохот, а затем утих. Дверь поднялась обратно.

Камня в пещере не было. Вместо него у дальней стены лежала горстка мелко перемолотой пыли.

«Хорошо, что это не я был! – подумал Цунь Гуан, довольный своей сообразительностью. – Тут, значит, камнедавилка у них. И всё. Может, хоть Шу Цень что нашёл полезного».

Цунь Гуан вернулся к развилке. Там его ждал Шу Цень, который поделился со своим учителем отсутствием находок.

«Придётся в коридор возвращаться ни с чем», – расстроился Цунь Гуан.

Но делать было нечего. Цунь Гуан с Шу Ценем вернулись к месту, где они разошлись со своими спутниками. Чжу Люцзы сидел на полу, доедая последний оставшийся у него круг сыра.

– Нашли чего? – спросил он.

– Камнедавилку нашли, – сказал Цунь Гуан. – И выход. Шу Цень его нашёл.

Воздав должное своему ученику, он обратился к Люцзы:

– А ты?

– У меня припасная там была. Только в ней уже всё давно попортилось. Рассыпалось в труху.

Цунь Гуан вспомнил о перемолотом камне и поёжился.

– Пойдём тогда Дзаэмона с Цинь Бао догонять, – предложил он без дальнейших обиняков.

Чжу Люцзы отправил в рот последний кусок сыра и поднялся на ноги.

Цунь Гуан, Шу Цень и Люцзы миновали два длинных коридора и наконец догнали Дзаэмона и Цинь Бао. Они стояли перед каменной дверью. Дзаэмон прислонился к стене, а Цинь Бао нежно водила своими тонкими пальцами по надписям, окружавшим гладкий, словно зеркало, дверной квадрат.

– И у вас тупик, – разочарованно протянул Цунь Гуан.

Цинь Бао повернулась на звук и облегчённо улыбнулась, протянув руку в сторону Чжу Люцзы.

– Свиток опять нам поможет, – сказала она.

Так оно и вышло. В стене рядом с дверью была дырка как раз нужного размера, чтобы скрученный туго свиток в неё пролез. Стоило Цинь Бао протолкнуть свиток в дыру, как дверь замерцала и растворилась в воздухе. Цунь Гуан от восторга захлопал в ладоши и, прежде чем Люцзы успел схватить его за хвост, запрыгнул внутрь, позабыв обо всякой осторожности.

На его счастье, за дверью камнедавилки не было, а была большая зала с высоким потолком. В зале той стояли всевозможные шкафы и ящики. Вдоль одной из стен шла полка, на которой длинным рядом были выложены волшебные колбы. В точности такие же, как те, что Цунь Гуан, ещё будучи Такуаном, выкрал из монастыря Синей Горы. Под полкой стояли блестящие конусы – один в один как те, что Цунь Гуан видел в храме другого монастыря. Самый край полки был пуст.

– Оборотни! – воскликнул Цунь Гуан, показывая посохом на полку.

И тут на посланцев богини Запада со всех сторон действительно прыгнули бесы-оборотни, которые давно поджидали тут Цунь Гуана и его спутников. Начался неравный бой, где против каждого, кто бился на стороне Цунь Гуана, пришлось по два, а то и по три соперника.

О том, кто же победил в этой схватке, читайте в следующей главе.

Глава двенадцатая
в которой повествуется о том, чем закончился бой в тайнике Яньвана Умма-ё, а также о том, как Цунь Гуан потерял свой хвост

Итак, посланцы богини Запада обнаружили тайник Яньвана Умма-ё, спрятанный в глубине волшебной скалы. Добравшись до тайника, Цунь Гуан и его спутники попали в ловушку, уготовленную злобными бесами-оборотнями.

На Цунь Гуана бросились два покрытых грубой шерстью беса, против Чжу Люцзы вышло трое оборотней, и ещё по двое прыгнули на Дзаэмона и Шу Ценя. Цинь Бао неслышно отступила к стене и спряталась за одним из больших ящиков.

Дзаэмон выхватил флейту и нанёс широкий удар, который должен был разрубить ближайшего к нему оборотня пополам. Но стальной клин флейты сякухати лишь высек голубые искры от бесовской шерсти и отскочил к потолку, не причинив даже малой толики вреда. Дзаэмон перехватил флейту в другую руку и в последний момент отразил удар когтистой лапы беса-оборотня размером со странствующего воина Люцзы.

Самому Чжу Люцзы тем временем приходилось несладко. Сразу три беса-оборотня, один другого страшнее, наступали на него. Люцзы хорошенько размахнулся булавой каумодаки и обрушил её на того, кто оказался ближе остальных. С громким звоном булава прилетела оборотню в брюхо, и он упал на пол. Обрадованный победой, Люцзы раскрутил булаву и наподдал упавшему бесу так, что тот кубарем покатился в другой конец комнаты.

Оборотень врезался в стену с такой силой, что задрожала не только одна стена, а все четыре и даже потолок. Длинная полка, на которой стояли волшебные колбы, от встряски накренилась, и стеклянные шары посыпались на пол. Во все стороны брызнули осколки. Стена вместе с опустевшей полкой пропала за облаком чёрно-зелёного дыма, из которого появилась целая дюжина оборотней.

– Что ты наделал! – вскричал Цунь Гуан, который всё никак не мог управиться даже с двумя оборотнями.

Люцзы сам понял, что натворил, но было уже поздно. Освободившихся бесов охватила радость, и они с громкими воплями окружили Чжу Люцзы. Оборотни были невысокого роста и походили на полосатых мексамериканских опоссумов с голыми чешуйчатыми хвостами. Лапы у бесов оканчивались короткими кривым когтями, а в длинных пастях в разноряд поблёскивали жёлтые зубы.

Оборотни эти были помельче тех, с кем Чжу Люцзы приходилось раньше сталкиваться. Храбрости за время сидения в колбах оборотни-опоссумы накопить не успели, так что никто из них на странствующего воина не набросился. Опоссумы только для виду размахивали когтистыми лапами, стараясь выглядеть погрозней да посмелей.

А Чжу Люцзы раскрутил над головой булаву каумодаки и грозно шагнул вперёд. Оборотни-опоссумы испуганно отпрянули. Люцзы сделал ещё шаг, и оборотни брызнули врассыпную, но тут же подскочили с другой стороны, стараясь оказаться у Люцзы за спиной.

– Сзади! – крикнул Цунь Гуан и, приловчившись, ткнул ближайшего к нему опоссума посохом под колено.

Оборотень споткнулся и, выставив лапы впереди себя, попятился от Цунь Гуана прямо Люцзы под руку. Тот не стал мешкать и со всего размаха приложил оборотня булавой. Размахивая лапами и хвостом, злосчастный оборотень полетел туда, где кучкой толпились остальные размахивающие косматыми кулаками оборотни-опоссумы. Трусоватых бесов разметало в стороны, как деревяшки в одной известной уличной игре.

– Получили! – довольно выкрикнул Чжу Люцзы. – Ну-ка, подходите ещё!

Потирая ушибленные места, оборотни вскочили на ноги. Никакого вреда от ударов Чжу Люцзы им не было.

У Цунь Гуана дела шли не лучшим образом. Оборотни уворачивались от его посоха, как если бы это не в Цунь Гуане, а в них сидела небесная куница.

Флейта сякухати Дзаэмона рисовала сверкающие линии во взбитой пыли, но тоже не причиняла бесам-оборотням урона.

А вот Шу Цень дрался со своими двумя противниками вполсилы. Пока неясно было, на чьей стороне окажется победа, хитрый песчаный демон порешил так: «Отвлеку этих двоих на себя покуда, а если дело плохо станет, на их сторону перекинусь». Поэтому он лишь уворачивался от нападавших на него бесов.

Это приметили оборотни-опоссумы, которых Чжу Люцзы снова и снова разбрасывал по сторонам. «Вот противник нам по силам да и по храбрости!» – подумали они. Оставив Чжу Люцзы, они набросились на Шу Ценя.

– Негодные бесенята! – заорал тут Шу Цень, который не ожидал такого напора. – Не поняли, что ли, с кем дело имеете?

Рассвирепев, он позабыл об осторожности и стал дубасить опоссумов, которые теперь уже сами не рады были, что польстились на его уступчивость. Собравшись в кучу, они скопом прыгнули на Шу Ценя, который схватил двоих опоссумов за хвосты и ударил друг о друга. Остальных же он перехватать не успел. Бесы-опоссумы повалили Шу Ценя на землю и принялись пинать, довольно вереща.

Шу Цень свернулся в клубок и покатился в сторону, сбив ближайшего к нему опоссума с ног. Так он высвободился из-под завала и оказался у ящика, за которым пряталась Цинь Бао.

– Зачем ты вполсилы дерёшься? – спросила она.

От её взора не укрылись намерения хитрого демона.

Шу Цень замялся, не желая признавать своё двуличие. Но тут же сообразил, как повернуть дело к своей пользе. Он промолвил так:

– Обод мне золотой мешает. Не даёт развернуться. Сними его с меня, и я бесов этих негодных мигом в песок обращу.

Пока они так переговаривались, бой продолжался.

Похожий на сумчатого волка оборотень увернулся от булавы Чжу Люцзы и, перекувыркнувшись, со всей мочи пнул странствующего воина в лицо. Пятка угодила точнёхонько в круглый нос Чжу Люцзы, и тот завопил от боли и гнева. Глаза его налились кровью, а из ушей повалил пар.

Ничего не замечая от переполнившей разум ярости, Чжу Люцзы ухватил булаву обеими руками и стал крушить всё вокруг. Под горячую руку странствующего воина едва не попал Дзаэмон, который в самый последний миг припал к земле. Булава с гулом пронеслась у монаха над головой. А вот оборотень, с которым бился Дзаэмон, увернуться не успел и отлетел в другой конец залы.

Цунь Гуану повезло меньше: отпрыгнуть от ревущего во всю глотку Люцзы он не смог. Спас его только золотой посох, который оказался у тяжёлой булавы на пути. Раздался звон как от чугунного колокола, и посох вылетел у Цунь Гуана из рук.

Самого Цунь Гуана бросило в другую сторону. Он прокатился по гладкому полу до самой квадратной двери, из которой они прежде вышли. С трудом он поднялся на ноги.

А Чжу Люцзы продолжал буйствовать. Он взмахнул булавой и обрушил её на пол так, что раздался хруст. Стены вновь задрожали, а с потолка посыпалась мелкая крошка.

– Осторожней ты! – заорал ему Цунь Гуан.

Но Чжу Люцзы его не слушал. В голове у него были только гнев и ярость. Он раскрутился как детский волчок и метнул булаву на голос Цунь Гуана. Тот пригнулся, и булава угодила в дверной косяк. В глубине скалы заскрежетало, а на косяке появилась огромная трещина. Булаве же ничего не сделалось, она медленно покатилась в сторону Люцзы, который про неё уже и позабыл. Он ухватил своими лапищами двух зазевавшихся бесов-опоссумов и принялся размахивать ими как нунчаками. Длинные голые хвосты щёлкали в воздухе друг об друга и об спины других оборотней, что не успевали пригнуться.

Скрежет вокруг Цунь Гуана превратился в грохот. Над головой его побежали трещины, и в одно мгновение потолок обрушился перед ним, отгородив и от Чжу Люцзы, и от всех остальных.

«Мой посох!» – пронеслось у Цунь Гуана в голове. Но посох его остался по другую сторону завала.

Цунь Гуан попытался раздвинуть обломки, чтобы пролезть к своим соратникам. Но стоило ему вытащить крупный обломок, как из потолка выпадало ещё два. Трещины медленно расходились по коридору, а гора продолжала дрожать.

Тогда Цунь Гуан изменил тактику. Вместо крупных обломков он стал выискивать камни поменьше, которые можно было бы вытащить, не тревожа завал целиком. Наконец ему удалось проделать дыру такого размера, что он смог просунуть туда голову.

Золотой посох лежал неподалёку, но сколько Цунь Гуан руку не тянул, даже кончиком пальцев коснуться посоха не мог. Тогда он развернулся к дыре задом и просунул туда свой длинный и гибкий хвост. «Выручай, куница! – подумала часть Цунь Гуана, которая когда-то была монашеским послушником по имени Такуан. – Не одолеть им оборотней без нашей помощи».

В этот самый момент в дальнем конце тайника блеснул ярко-голубой свет. Он вычертил на стене правильный квадрат и заполнил его небесным сиянием. Из открывшейся двери выступили Небесные Цари. Каждый из царей сжимал в руках одно из священных четырёх оружий: Грозовой Меч-Цзянь, Небесный Шест-Гунь, Громовой Цеп-Саньцегунь и Молниеносный Трезубец-Цайцзи. Со свирепыми криками Небесные Цари вступили в бой с оборотнями, которые этого никак не ожидали.

Небесный Царь, имя которому было Тамонтен, вскричал:

– Дзаэмон! Предупреждал я тебя, а ты так и не внял моим словам!

И небожитель показал царственным скипетром в угол, где Цинь Бао и Шу Цень разговаривали.

– Не видишь ты, кто Цинь Бао твоя на самом деле есть? Оборотень!

Дзаэмон обернулся и увидел, как прекрасная Цинь Бао протянула руки к голове песчаного демона и освободила Шу Ценя от золотого обода.

– Исполняй обещание, – промолвила она.

Тут Дзаэмон понял то, что раньше ему оставалось незаметным. Под личиной Цинь Бао скрывалась та самая Гу Цинь, кто некогда попалась на пути отца Бао Чжу, князя по имения Бао Гунь. Обманом и хитростью Гу Цинь направила князя к подножию Остроконечных пиков, где тот разрушил один из трёх сотен монастырей. А затем, обернувшись прекрасной Цинь Бао, она повстречала Дзаэмона и рассказала тому историю, в которой и капельки правды не было.

– Околдовала она тебя, вот и ослеп ты! – крикнул Небесный Царь Тамонтен монаху, который поражённо застыл на месте.

Атаковавший Дзаэмона оборотень улучил момент и дотянулся до монаха своей лапой. Острые длинные когти прочертили на груди Дзаэмона четыре кровавых борозды. Монах тотчас пришёл в себя и, отмахнувшись флейтой, отпрыгнул в сторону.

– Сколько уже монастырей из-за неё разрушено! – продолжил Небесный Царь. – А теперь и демона песчаного выпустила!

Оказавшийся на свободе Шу Цень чёрным облаком поднялся над своим каменным телом и, притянув ближайших к нему оборотней-опоссумов, стал переплетать их между собой, чтобы приобрести новый облик, в котором его даже Небесным Царям было бы не остановить.

Не мешкая ни мгновения, Дзаэмон ринулся на врага. Двумя большими шагами он взял разбег, оттолкнулся ногой от треснувшей стены и, пролетев половину залы, обрушил флейту сякухати прямо туда, где находилась оборотнева душа. С пронзительным пением флейта разрубила Шу Ценя на две равные половины, которые попытались было соединиться обратно, но подоспевший Небесный Царь заключил каждую часть в отдельную волшебную жемчужину. Жемчуг тут же налился смоляной чернотой.

Сидевшая в Цунь Гуане куница всё это прекрасно видела. «Вот моя удача!» – решила она, оглядев статую, в которой только что сидел Шу Цень. Куница потянула изо всех сил, вырвала Цунь Гуану хвост, рыжим облаком пронеслась по комнате и заскочила внутрь опустевшей статуи. Серый камень засветился изнутри золотым светом, лысая голова покрылась рыжей шерстью, а из-под одежды высунулся гибкий хвост.

Небесная куница Та Гуан освоилась в новом теле, которое теперь объединяло кунью сущность с человеческими чертами каменного монаха. Она теперь ещё больше стала похожа на горную обезьяну, только ростом эта обезьяна была побольше человека. Та Гуан схватила золотой посох и присоединилась к схватке.

Цунь Гуан же, в один миг лишившись и хвоста и куницы, вновь почувствовал себя обыкновенным мальчиком по имени Такуан. Он обнаружил, что как раз Такуаном всегда и хотел быть. Как в те времена, когда его дома прозывали Хацукои, так и в монастыре Белой Горы, а также когда спутники именовали его Цунь Гуаном. Поняв это, Такуан достиг просветления.

В этот самый момент потолок над головой Такуана ещё раз треснул и обвалился. Камни посыпались на мальчика, который оказался под ними погребён.

«Вот и пришёл мой последний день, – подумал Такуан. – А я даже матушку не увижу свою. И сестрицу. И Руо Лян». Слёзы навернулись на его глаза, а он даже не мог пошевельнуться, чтобы их утереть. Такуан зажмурился и зарыдал, прощаясь с жизнью.

Схватка небожителей и демонов между тем продолжалась. Дзаэмону помогали четыре Небесных Царя, а на другой стороне оказались и оборотни, и коварная Цинь Бао, которая поняла, что её план раскрыли.

Ну а Чжу Люцзы до сих пор не пришёл в себя от гнева. Он метался по всей зале, и все противники – и оборотни, и небожители – в испуге шарахались от его мощных рук.

Неравный бой продолжался ещё долго, но в итоге закончился победой сил Небесного войска. Все оборотни были повержены и заключены кто в волшебные колбы, а кто в иные темницы. Чжу Люцзы так и вовсе пришлось запереть в тыкву-горлянку.

Небесные Цари позаботились и о Владыке Донной Страны, Яньване Умма-ё. Убедившись, что никому больше ничего не угрожает, Небесные Цари отбыли в Нефритовый дворец, откуда стали внимательно наблюдать за тем, что происходило в Срединном мире.

Донная Страна вновь обрела правителя. А богиня Запада, которая ещё со времён Шторма открыла в себе чувства к Яньвану Умма-ё, отправилась в глубины Донного Царства.

Монах по имени Сонциан некоторое время оставался в монастыре Золотой вершины, а затем отправился в родную обитель. Там он принялся обучать монахов всему, чему научился за время путешествий. Со временем он занял в монастыре Парчовой Горы пост настоятеля.

За проведённое в медитациях время Сонциану открылись три заповеди, которые он переложил в молитвы, доступные всякому жителю Итаюинду и остальному Срединному миру.

Первая молитва помогала перебороть корень жадности. В ней говорилось о том, что жизнь преходяща, несовершенна и непостоянна. Этим-то жизнь и прекрасна.

Вторая молитва помогала остановить невежество. Жизнь прекрасна, говорилось в этой молитве, покуда она увлекательна. Пока есть вокруг неизведанное и непонятное, наслаждение жизнью состоит в том, чтобы впитывать новое широко распахнутыми глазами.

Последняя же молитва усмиряла гнев и ярость. Жизнь прекрасна в служении роду человеческому, написал в третьей молитве настоятель Сонциан.

Так три корня зла, что гнездятся на дне человеческого сердца, могли быть приручены. И, повторяя молитвы на триста раз каждый день своего детства, человек растил в себе охранного духа ками, который защищал его от зла на протяжении всей жизни.

С помощью ками люди смогли обуздать даже самых опасных бесов-ракшасов, что желали власти над всяким и каждым. Ракшасов этих загнали под землю и поставили на службу человеческому роду. А люди вернулись в города и отстроили их пуще прежнего.