Автор книги: Сборник статей
Жанр: Культурология, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Лейкозному миру не поможет кровь доноров-колхозников, либо больных физически, либо с больной душой. Кровь и распад больного мира означены пьяной смертью мужа Гели (пьяницы задавили его трактором); убит в Чечне ее сын Валерик; сбросили с поезда непутевого Валентина; умирают старик Лещев, старуха Смирнова, жена Коча. Умирает сама деревня, в которой от сорока домов осталось полдюжины, а в финале повести – всего четыре дома.
Однако, как и В. Распутин, В. Белов в поздней прозе сохраняет надежду на нравственное выздоровление народа, воссоздавая мотив искупления вины в судьбе Валентина. Молодой еще мужик, многодетный отец, живущий в старой, тесной избенке, пьяный почти ежедневно, он не чувствует вины за смерть мужа Гели, с которым вмести пили; ему не стыдно ходить по соседям и просить на опохмелку; его не испугала обнаруженная у него язва желудка. Валентин решил закодироваться, когда ему стали постоянно мерещиться крысы. «Последняя четкая веха на жизненном пути тракториста» оказалась связана с иконой Миколы Милостливого, мужичьего заступника (глава «Микола Милостливый»). Увидев в магазине знакомую икону Николая Чудотворца, которую осенью положили в гроб Гелькиной бабушке, он испытал чувство ужаса: «Его бросило в пот»; «весь сперва напрягся, потом ослаб»; «нервная дрожь»; «опять начало трясти»; «его опять начинало трясти». Столкнувшись с чудовищным мародерством, он решил узнать, каким образом икона попала в магазин, и заплатил жизнью за это решение. И в последний свой день он покупает яблоки на последние деньги, выбирает книги «по домоводству», ибо всегда – и «под газом» – мечтал доучить детей, «чтобы оне на людей выучились, чтобы не разъезжали на них верхом ельцыны со всякими шаварнадами».
Не случайно в сборнике «Пропавшие без вести», вышедшем в Вологде (1997), в отличие от московского издания, название «Повесть об одной деревне» переходит в подзаголовок, а повесть названа «Медовый месяц» (по главе-воспоминанию старух Киюшки и Марьи о лете сорок первого года, когда у них была светлая девичья пора). Этой переменой в названии повести восстанавливается нарушенная гармония мира, к которой устремлено творчество писателей-классиков второй половины ХХ столетия – Василия Ивановича Белова и Валентина Григорьевича Распутина.
__________________________________
1 Клюев Н. А. Словесное древо. Проза. – СПб., 2003. – С. 29.
2 Белов В. И. Привычное дело // В. И. Белов. Собр. соч.: В 5 т. – М., 1991. – Т. 1. – С. 123.
3 Там же. – С. 134.
4 Распутин В. Последний срок // В. Г. Распутин. Избранные произведения: В 2 т. – М., 1984. – Т. 1. – С. 147.
5 Там же. – С. 149.
6 Там же. – С. 186.
7 Там же. – С. 182.
8 Там же.
9 Курбатов В. Хлеб насущный // Литературная учеба. – 1990. – № 3. – С. 61.
10 Распутин В. Г. Делайте главное, берите лучшее: Разговор с писателем // Роман-газета ХХI век. – 1999. – № 1. – С. 6.
11 Распутин В. Г. Сеня едет // В. Г. Распутин. В ту же землю. Рассказы. – М., 1997. – С. 186.
12 Распутин В. Г. По-соседски // В. Г. Распутин. В ту же землю. Рассказы. – М., 1997. – С. 204.
13 Распутин В. Г. В ту же землю // В. Г. Распутин. В ту же землю. Рассказы. – М., 1997. – С. 417.
14 Распутин В. Г. Делайте главное, берите лучшее: Разговор с писателем // Роман-газета ХХI век. – 1999. – № 1. – С. 7
15 Там же.
16 Белов В. И. Пропавшие без вести. Рассказы и повесть. – Вологда, 1997. – С. 55.
17 Белов В. И. Лейкоз // В. И. Белов. Пропавшие без вести. Рассказы и повесть. – Вологда, 1997. – С. 183.
Образы реальности и символика в прозе В. Г. Распутина О некоторых особенностях творческого метода писателя
В. Я. Саватеев
Институт мировой литературы им. А. М. Горького Российской академии наук, Москва
Ю. Трифонов сравнивал прозу М. Горького с лесом. Когда входишь в этот лес, писал Трифонов, в нем есть и зверь, и птицы, и грибы, есть и яркий свет, и тени… То же можно сказать о прозе Валентина Распутина. Художественный мир писателя многообразен, ярок, в нем есть нравственный нерв и философская глубина, есть тонкость психологического рисунка и социальный пафос. Есть драматизм, тревожные мысли о человеке и нашей цивилизации, есть ощутимая плоть вещей и неосязаемые символы. А главное – этот мир по-своему гармоничен, в нем соединяются различные пласты, мотивы; в этом мире образы реальности вырастают до художественных символов, метафор.
Сегодня иногда можно услышать, что проза В. Распутина «устарела», что писатель со своими героями, конфликтами остался в прошлом. Это, конечно, неверно. Писатель подключен к токам современной жизни, к ее острым, буквально кровоточащим проблемам – доказательством тому может служить его недавняя повесть «Дочь Ивана, мать Ивана». Здесь Распутин еще более, чем в «Пожаре», сигнализирует о духовном и нравственном разломе общества, попавшем в «Мариинскую впадину» исторического обвала. Писатель не скрывает своей боли, своего неприятия «нового порядка», утвердившегося в постперестроечной России, в которой простые русские люди опять оказались в униженном и угнетенном положении, а бал правят чужаки, не признающие ни наших обычаев, ни наших представлений о жизни. В повести В. Распутина современная жизнь представлена в реальных образах, настолько узнаваемых, что Распутина даже упрекали в неоригинальности, вторичности сюжетных ходов, самой системы образов, вспоминали в этой связи «Ворошиловского стрелка», другие произведения такого же плана. Мне же представляется, что Распутин сознательно доводит свою повесть до жанра притчи. Противостояние лагеря новых «хозяев жизни» и простой русской женщины изображено достаточно реалистично, но и символично; своеобразным символом выглядит образ рынка с его законами денег, насилия, грязи, торговли людьми и т. п. Актуальность и современность прозы В. Распутина обусловлены самой системой художественных ценностей, позволяющей сочетать конкретные социально-нравственные коллизии с вечными духовными и моральными проблемами.
Художественный мир, творческий метод Распутина складывались не сразу; каждая новая вещь добавляла что-то новое, неожиданное; но в каждой из них проявлялось нечто устойчивое, неизменное… Мысль писателя всегда устремлялась к высочайшей степени обобщения при воссоздании современного мира и человека. Поэтому художественный строй реалистической распутинской прозы заключает в себе символику и систему знаковых отсылок, проявляющих органичную связь внешне далеких природных и человеческих – нравственных, духовных – явлений, понятий: памяти и беспамятства, земли и неба, быта и бытия, жизни и смерти. Взаимодействием противоречивых начал пронизаны тревожные размышления писателя о конфликтах, обусловленных накапливающейся в людях ненавистью, душевной коррозией.
Вот, казалось бы, сугубо бытовая ситуация в ранней повести «Деньги для Марии». За недостатком «грамотешки» у главной героини обнаруживается недостача денег в магазине, где она работает, – целая тысяча рублей «новыми» – таких денег, как говорит ее муж Кузьма, они и в руках-то не держали. Пять дней есть у мужа Марии и их детей, чтобы собрать деньги и не отдать героиню под суд… Повесть открывается сценой сна, в которой Кузьме быстро и беспрепятственно удается собрать требуемую сумму; однако в реальности это оказывается куда труднее. Символикой сна В. Распутин указывает на глубинное несовершенство человеческой натуры.
Тема денег, вообще говоря, была глубоко исследована в западной и классической русской литературе – достаточно вспомнить бальзаковского Гобсека, героев Золя, Мопассана, пушкинского скупого рыцаря, Раскольникова и князя Мышкина у Достоевского… В советской литературе эта тема была по понятным причинам приглушена либо упрощена до искажения. В. Распутин следует классической традиции. Ему близок толстовский подход к теме «власти денег», извращающей человеческие отношения, опустошающей, искажающей их. Прав был И. Дедков, который писал, что в «Деньгах для Марии» случилась «драма не из-за денег, это драма несовершенных человеческих отношений»1.
Во время одной из поездок в Финляндию В. Распутин полушутливо-полусерьезно призывал экономить прекрасную финскую бумагу, не писать длинных романов, обходиться более экономными формами (чеховское «краткость – сестра таланта»)2. Это был призыв к повышению качества литературы. Каким-то необычным, кружным способом он оказывается связан у Распутина с категорическим императивом – беречь не только бумагу, но и лес, землю, природу… И не только в Финляндии, но прежде всего в России, в Сибири. Мы помним, как Распутин боролся за чистоту Байкала, был противником сооружения на его берегах бумажно-целлюлозного комбината, выступал против одиозного проекта «поворота» северных рек – кстати, у этого проекта и сегодня еще есть влиятельные сторонники… Так внешне неожиданно, а внутренне чрезвычайно органично глубоко связаны между собой творческие и жизненные, гражданские установки В. Распутина.
О его творчестве хорошо сказал В. Крупин: это «мост», «это и завершение, и начало»… «Соединение традиций классических, проповеднических и того, что еще только начинается <…> срывание личин и с общества, и с себя. Это завершение этапа русской литературы, это начало нового, когда все в произведении: и монолог, и диалог, и пейзаж, и лирическое отступление – все будет сам автор, его личность…» 3
Символикой, метафоризмом пропитаны такие общепризнанные шедевры В. Распутина, как небольшие, но художественно чрезвычайно емкие (вот она, экономия хорошей финской бумаги!) рассказы «Что передать вороне?», «Уроки французского». В первом из них реальность и почти мистические прозрения, философское содержание находят свое выражение в передаче тончайших настроений, знаков невидимой реальности, с которой человек незримо связан… «Уроки французского» (1973) – совсем другой рассказ по своей тональности, по мироощущению; но и в нем бытовое, социальное обретает какие-то трудноуловимые черты бытия человеческого, его романтики, тайны. В. Распутин, рассказывая о прототипе своей героини, учительнице в далекой сибирской школе военных лет Лидии Михайловне Молоковой, назвал ее уроки французского языка «уроками доброты», которые он пронес через всю свою жизнь4.
Центральный образ в повести «Прощание с Матерой» – это и реальность, и символ одновременно. Реальность – потому, что названа вполне конкретная географическая местность, где живут герои, с ее экономикой, экологией, со своей историей, традициями. И одновременно символ – того, что уходит под воду, как Атлантида, что означает невосстановимую утрату, прежде всего духовную. Вместе с Матерой уходят не только быт, обычаи жителей деревни, но и погост, кладбище, на котором покоятся поколения предков – деревне триста лет… Остается лишь память, но и она не вечна; уйдут из жизни старики, молодые уедут в новый поселок, который строится в другом месте, либо и вовсе уедут в другой город, где превратятся в горожан, забудут о своей малой родине… Вода, искусственное море, заливающее деревню, остров, гидростанция – это порождение технической цивилизации, молоха нового времени, пожирающего своих детей. Развернута система реальных образов и в то же время обобщающих символов…
Объясняя происхождение названия деревни Матера в своей повести, Распутин говорил: «…взял его (название) со смыслом: ведь должно же название что-то обозначать, фамилия должна что-то обозначать»5. Тут же он пояснял, что название «Матера» он встречал во многих местах России, Сибири. Очень знаменательное признание: очевидна, во-первых, установка на «значимость» имени, названия, а во-вторых, что не менее важно, – на характерность, типичность, узнаваемость его в реальной жизни…
Повесть «Прощание с Матерой», как и другие произведения Распутина, буквально напитана символикой, оставаясь при этом вполне реальной картиной прошлых лет, без особого труда узнаваемой, вызывающей образы недалекого прошлого с его актуальными социальными, экономическими, нравственными проблемами…
В этой связи хочется отметить, что в последнее время, к сожалению, проявляется тенденция упрощать, вульгаризировать творчество В. Распутина. Прав Алексей Варламов, говоря о глубоком нравственном, психологическом воздействии произведений писателя, о социальной доминанте его творчества6. Прав и в том, когда говорит, что Распутин, его творчество «находятся на границе, на незримой меже, разделяющей жизнь и смерть, временное и вечное». Но едва ли можно согласиться, когда, отмечая «особое место» повести «Прощание с Матерой»,
А. Варламов, в частности, утверждает, что это произведение за десять лет до «развала» Союза якобы успешно совершало ту работу, которая способствовала этому развалу… «Именно она (повесть) перевела стрелки часов советской литературы и подписала эпохе развитого социализма приговор по меньшей мере за 10 лет до того, как великая страна треснула…»7 И еще: это «эсхатологическая повесть о времени, которое надорвалось, кончилось, исчерпало себя». Уж если о каком произведении и можно было подобное сказать, то скорее о повести «Пожар». В «Прощании с Матерой», конечно, сказано много горьких и справедливых слов о нашей жизни, о властях, о духовном надломе и т. п. Но утверждать, что эта повесть способствовала «треску» и «развалу» системы развитого социализма, – как минимум натяжка, если не употреблять более резких слов…
Думаю, что В. Распутина скорее можно упрекать за его «доверчивость», за наивную веру в «перестройку», в реформы Горбачева (он вошел в его Президентский совет), чем хвалить за тайное разрушительство строя Советской России, критиком которого он в самом деле был, как многие другие наши писатели, его друзья и коллеги, но краха которого едва ли все они желали… Тут явно перепутан адрес: диссидентом Распутин все же не был и такое «осовременивание» места и роли В. Распутина едва ли можно признать оправданным.
М. Горький говорил о прозе Л. Леонова: слова у Леонова «светятся»8… Очевидна и светоносность языка Распутина. Она в его ясности, выношенности чувств, в способности передать глубину и неоднозначность смыслов, в духовной наполненности художественного пространства. Его художественный мир, как и у Леонова, – это дом с крепкими стенами, высокими сводами, в нем легко и свободно дышать. Он выстроен из надежного, прочного языкового материала, костяк которого был создан классиками русской литературы – от Пушкина и Гоголя до Чехова, Толстого, Бунина. У Распутина язык живет своей самостоятельной жизнью, напитывается сибирским наречием, фольклорными обертонами. Он по-хорошему консервативен и современен одновременно…
Никакой вычурности, выспренности, но и никакой «простонародной» вульгарности вы не найдете в рассказах и повестях Распутина. Вспомним хотя бы сцену из «Живи и помни», где Андрей Гуськов моется с женой в бане… Можно себе представить, как бы расписали современные авторы эту сцену (а-ля «русская красавица» Виктора Ерофеева), и как естественно и целомудренно, без всякой «клубнички» сказано об этом у Распутина. Писатель нисколько не избегает реалистичности, не чурается телесности, его героям знакомы плотские радости. Но Распутин никогда не забывает, что человек – существо духовное, нравственное; даже падение героя (Гуськова в «Живи и помни») предстает как духовный акт… Это принципиальная позиция писателя, которая составляет существенную часть его идейной и эстетической платформы.
Одна из сквозных тем творчества В. Распутина – тема человеческой памяти. Об этом, в частности, его знаменитая повесть «Живи и помни». Она не одинока в литературе тех лет. Тема памяти так или иначе присутствовала в «московских повестях» Ю. Трифонова, в трилогии Ф. Абрамова о Пряслиных, в романах С. Залыгина «Комиссия» и «После бури», в «Судьбе человека» и «Поднятой целине» М. Шолохова, в «Русском лесе» Л. Леонова, в «Докторе Живаго» Б. Пастернака, «Жизни и судьбе» В. Гроссмана, в повестях и рассказах В. Белова, В. Быкова, В. Шукшина, в повестях В. Тендрякова. Одна из широко известных книг В. Чивилихина так и называлась – «Память». И это, конечно, не весь ряд, он легко может быть продолжен и дополнен.
И все же повесть о том, как человек теряет себя, гибнет, предавая сопричастность роду своему, своей семье, Родине, стала художественным открытием В. Распутина. Встав на неправедный путь предательства, поддавшись слабости, Гуськов утрачивает человеческий облик, душевно черствеет, опустошается. В противовес ему Настена, его жена, совершает подвиг самопожертвования… Земля и небо, грех и святость, любовь и ненависть – вот гамма мотивов, образов, метафор, которые «прошивают» самую художественную ткань повести. И все они так или иначе превращаются в знаки судьбы, в символы, которые по-своему высвечивают миросозерцание героев, выражают позицию самого автора.
И пожар в Сосновке, убежден писатель9, – следствие «непорядка» в душах людей, коррозии внутренних человеческих качеств: «…несет потери земля, несет потери и он [человек – С. В.]». С другой стороны, «порядок в душе – порядок в Отечестве». Символика повести «Пожар» предполагает очищение огнем.
Очевидна для В. Г. Распутина связь беспочвенности и духовно-нравственного распада человека, и он проявляет ее, используя символику языка и образов, – без игры в загадки, без постмодернистской зауми, чтобы придать фактам, событиям, явлениям оторванности от корней универсальный смысл.
__________________________________
1 Дедков И. Возвращение к себе. – М., 1978. – С. 139.
2 См.: Распутин В. Порядок в душе – порядок в Отечестве // Известия. – 14 марта 1987 г.
3 Крупин В. Расскажите нам о нем // Советская культура. – 14 марта 1987 г.
4 Распутин В. Уроки доброты // Книжное обозрение. – 28 августа 1987 г.
5 Распутин В. Я ценю порядочность в человеке // Неделя. – 1987. – № 9.
6 См.: «Газета», 25 сентября 2007 г.
7 Там же.
8 Горький М. О литературе. Литературно-критические статьи. – М., 1955. – С. 413.
9 См.: Распутин В. Порядок в душе – порядок в Отечестве // Известия. – 14 марта 1987 г.
Фольклорно-этнографические комментарии к реалиям сельской жизни на материале произведений С. Есенина, С. Клычкова, В. Распутина
Е. А. Самоделова
Институт мировой литературы им. А. М. Горького Российской академии наук, Москва
В современном прочтении русской литературы ХХ в., особенно связанной своей художественной образностью с деревней, важную роль играют фольклорно-этнографические комментарии утрачиваемых реалий сельской жизни. Для создания так называемого «реального комментария» филологи проводят разнообразную источниковедческую работу (помимо аналогичной работы в отношении текстологических источников). Она включает в себя поиск разнообразных первоисточников художественных реалий, воплощенных в тексте, оценку их достоверности, степени вероятности ознакомления с ними автора и т. п.
Обычно художественное содержание произведения привязывается к месту действия его героев и к месту написания текста (они могут совпадать), следовательно, филолог держит в уме одну или две территориальные карты. На этих картах представляют интерес топонимы, отраженные в произведении в реальном или слегка измененном виде. Они подталкивают исследователя посетить территории, где бывал писатель и которые имел в виду при написании сочинения. Это может быть малая родина писателя, маршруты его поездок, места жительства его друзей, слухи о важных географических пунктах и т. д. Действительно, такие территории оказываются очень информативными по отношению к реалиям, отображенным в художественных произведениях изучаемого писателя.
Еще до действительного посещения филологом населенного пункта, ведущего к нему большого тракта, водного или горного объекта полезно ознакомиться со всеми точками избранного маршрута по географическим атласам, справочникам, энциклопедиям – как изданным при жизни писателя, так и появившимся позднее и совсем современным. Полученные сведения об одном и том же объекте обязательно окажутся вариативными, что обусловлено как разновременностью их составления, так и личными взглядами разных авторов, различием разрешаемых ими задач. Сравнение всех опубликованных данных между собой и сопоставление их с увиденным собственными глазами создаст многомерное представление о ландшафте, поможет оценить выбор писателем определенных деталей пейзажа, постичь причины отказа автора изображать остальные компоненты природной картины.
Приведенные ниже филологические наблюдения и методические рекомендации апробированы при изучении художественного мира писателей первой половины ХХ в. – С. А. Есенина, С. А. Клычкова, В. Д. Ряховского, – а также литераторов XIX столетия, в частности А. Н. Островского. Сочинения этих писателей основаны на народном мировоззрении и пронизаны фольклорно-этнографическими реалиями.
С течением времени и особенно со сменой исторических эпох даже географические координаты могут меняться. Так, в начале рассказа С. А. Есенина «У белой воды» (1916) упомянут один гидрообъект – «озеро, глядевшее в небо, тоже казалось белым», а в остальном тексте фигурирует другой – «Корней Бударка ловил по спуску реки рыбу»; «Она встала, сбегала к реке»; «Палага вышла на крыльцо и взглянула на реку» и прочее1. Рязанский лингвист А. А. Никольский указывает, что «один и тот же водный объект может именоваться озером и рекой, если он представляет собой проточное озеро», и ссылается на имевшееся в прошлом озеро Белые Воды в гидросистеме реки Пра в районе села Спас-Клепики, где во второклассной учительской школе в 1909–1912 гг. учился Есенин2. На современной карте фигурирует озеро Белое (нам довелось побывать на его берегах в 2002 г.), а в 1868 г. в Касимовском уезде была отмечена река Белая (помимо озера Белого и деревни Белой): «Все притоки Оки берут свое начало из низменных и болотистых мест, лесов <…> и, в свою очередь, имеют много притоков, более или менее значительных, под разными названиями, а именно <…> в речку Ташиньку впадают: Мур, Быстрик, Белая, Чинур, Урица и Летур…»3 Однако все приведенные гидронимы все-таки не выявляют «топонимическое заглавие» рассказа, в котором внутри текста словосочетание «белая вода» трижды написано со строчных букв: «по белой воде заскользила на песчаный островок»; «деревня была верстах в шести от белой воды»; «под спуском на белую воду»4, – а название произведения в единственной прижизненной публикации в газете «Биржевые ведомости» (1916 г., № 15 753) целиком напечатано большими буквами.
Произошедшие при жизни или до рождения писателя события часто находят оценку в местной прессе, в региональной газетной и журнальной периодике. Многие жизненные явления обладают цикличностью: в первую очередь это касается календарных (церковных и гражданских) праздников, смены погодных условий и вызванных ею изменений в поведении животных, сезонности сельскохозяйственных работ и другого. Традиционность крестьянского быта обусловила сохранность его патриархально-общинного устройства на протяжении веков, и даже с исторической ломкой общественных формаций до конца не исчезли многие реликты и отголоски прошлых эпох. Если все-таки на малой родине писателя какие-то важные свидетельства его жизни утрачены, они могут сохраниться в окрестных селениях. Замечательным было бы побывать на сельском празднике, но при невозможности посетить населенный пункт в установленное время желательно хотя бы расспросить старожилов о праздновании, записать воспоминания, рассмотреть фотографии (особенно запечатлевшие жанровые сценки).
Локальный «культурный ландшафт» обычно включает следующие пункты: село с церковью и торговой площадью, часовню и кладбище, родник и колодцы, дома и подворья, сады и огороды, пожарный колокол и околицу, поля и луга, рощи и леса, холмы и курганы, реку и озеро. Важны все типы строений (изба, крытый двор, амбар, кладовая, сарай, хлев, погребка, плетень и другие) и их архитектурный облик (строительный материал, орнаментированность). Особый интерес представляют старинные постройки, воздвигнутые при жизни изучаемого писателя. Например, на малой родине С. А. Клычкова, в деревне Дубровки Тверской губернии, в двухэтажном доме, сочетающем башмачную мастерскую на первом этаже и хозяйские жилые покои на втором, сохранилось углубление в стене, предположительно являвшееся старообрядческой молельной комнаткой. Экскурсоводы рассказывают о жизненной основе так называемой «мифологической прозы» С. А. Клычкова, а местные жители называют упомянутый в романах писателя «белый мошок», передают поверья о зарницах, которые «зорят хлеб» (см. стихотворение «Хлеб зорится»), и другие.
Надо изыскать возможность попросить хозяев дома показать внутреннее устройство и убранство избы и хозяйственных построек, детально рассмотреть сельскохозяйственные орудия (соху, телегу, сани, корзины и т. п.). Важно понять принятую в данной местности типологию жилища: количество выходящих на улицу окон в избе, взаимное расположение «божьего угла» и печи, композицию икон на божничке, семейные фотографии в общей рамке и т. д. При внимательном рассмотрении можно обнаружить сакральные знаки-обереги: подковы и кресты, букетики или ветки колючих трав и другие.
Желательно ознакомиться с содержимым сундуков (там обычно лежит заготовленная впрок «смертная одежда», включающая элементы вышедшего из употребления локального одежного комплекса; там даже может храниться старинная народная одежда); обратить внимание на самотканые половики и дорожки, занавески и ручные вышивки. Замечательно было бы обнаружить прялку и попросить хозяйку продемонстрировать работу на ней.
Крайне важно бывает рассмотреть кухонную утварь и расспросить о рецептах приготовления старинных блюд, уже вышедших из употребления.
На малой родине писателя часто бывают устроены государственные или ведомственные музеи, в которых хранятся рукописи литератора, редкие прижизненные издания и другие реликвии. Иногда встречаются совершенно уникальные экспонаты, демонстрирующие неординарное отношение почитателей таланта писателя к его личности. Так, в школьном музее В. Д. Ряховского в селе Перехваль Данковского района Липецкой области (организатор – учитель истории и депутат Данковской областной думы И. Ф. Малюков) тщанием родственников писателя представлены его личные вещи – в том числе печатная машинка, одежда и, естественно, рукописи и книги. Единомышленники В. Д. Ряховского создали уникальное рукотворное многотомное полное собрание сочинений писателя в четырех (!) экземплярах, для чего переплели ксерокопии его произведений, вырезали из дерева в виде барельефа его портрет и поместили на обложку каждого тома. Это самодельное собрание, помимо музея, хранится в Данковском краеведческом музее, у потомков писателя и у исследователя его творчества из Рязани Шабановой.
В частных музеях С. А. Есенина в Орле (основатель музея – Г. А. Агарков) и Вязьме Смоленской области (организатор П. Н. Пропалов) хранятся оригинальные экспонаты, запечатлевшие фигуру поэта в обиходных предметах, выпущенных к разным юбилеям: это ковер Люберецкой ковровой фабрики (г. Люберцы Московской области); тарелка фарфорового завода в поселке Вербилки Талдомского района Московской области; чайная жестяная банка с чаем Рязанской чаеразвесочной фабрики; два сорта конфет (в том числе московской фабрики «Красный Октябрь»); набор спичечных коробков; несколько бутылок водки и другое. Эти предметы свидетельствуют о возведении поэта в ранг народного кумира.
Для сбора так называемых полевых материалов (термин, распространенный в фольклористике) филологу желательно иметь при себе помимо привычных ручки и блокнота (а также линейки для замеров) еще и диктофон, фотоаппарат и видеокамеру – для фиксации разнообразных реалий местной жизни. Старожилы селения могут разрешить копировать свои старые фотографии и фотопленки, домашние киноленты и видеофильмы, аудиокассеты, письма и тетради с записями. В таком случае необходимо попросить у них на время ценные домашние реликвии и договориться с местной администрацией (школой, музеем, фотолабораторией) о копировании документов (сканировании, оцифровке, фотопечати и прочем). Если из-за отсутствия адекватной техники копирование невозможно, все равно следует посмотреть материал на имеющейся аппаратуре и постараться записать важные фрагменты другими техническими средствами (например, переснять звук с видеофильма с помощью диктофона, в ходе просмотра записывать свои впечатления от увиденной картины).
Сбор материалов подразумевает изначальную подготовку программ (общих и тематических вопросников, региональных и локальных анкет). Тематическое (предметное) анкетирование и свободные беседы проводятся с местными жителями по возрастным, профессиональным и социальным группам. Для разрешения разного рода задач могут привлекаться в качестве респондентов старожилы селения (бабушки и дедушки) и младшее поколение (дети), члены семьи (молодожены, муж с женой, бабушка с внучкой, дед с внуком). Для решения специфических проблем берутся интервью у учителей и воспитателей детских садов, священников и церковных старост и т. п. В маленьких городках обладателями ценной информации оказываются руководители учреждений культуры, музейные сотрудники, экскурсоводы и работники ЗАГСов. В монастырях необходимо выслушать мнения монахов и послушников, паломников. В старообрядческой среде полезно узнать особенности мировоззрения данного религиозного согласия и потом попытаться обнаружить их отголоски в творчестве писателя-старовера. Наиболее интересными могут оказаться сведения народных мастеров и умельцев (горшечников, пастухов, кузнецов и других). А уж самым благодатным оказывается «словесный материал», записанный от рядовых носителей локальной фольклорной традиции и тем более знатоков – сказочников, игриц, плакальщиц и других.
В связи с этим очень интересна рукописная традиция хранения произведений устного народного творчества: в тетрадках нередко сберегаются духовные стихи и заговоры, частушки; девочки-подростки заводят так называемые «анкеты» (девичьи альбомы). Ценный материал может содержаться в сценариях культмассовых праздников и проспектах выставок. Ценнейшую этнографическую фактуру иногда удается обнаружить в заброшенных и развалившихся домах, на импровизированных свалках устаревшей домашней утвари.
Интересная проблема – обостренное восприятие почитателями реалий среды обитания творца. Например, на малой родине С. А. Есенина, в селе Константиново Рыбновского района Рязанской области, внимание литературоведа и организатора есенинского музея в Баку Г. И. Шипулиной в 2005 г. привлекли созревшие красные ягоды рябины, росшей напротив дома родственников поэта, и с любезного разрешения хозяйки опоэтизированные плоды были с благодарностью увезены в Азербайджан. Другой филолог, узнавши об этом, не восхитился сугубо музейным подходом к предмету из-за генетической связи его с родиной поэта и увидел в нем проявление фетишизма, ибо напоминанием о есенинском «костре рябины красной» может служить рябина, растущая в любой точке земного шара.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
