Текст книги "Всё в прошлом. Теория и практика публичной истории"

Катерина Суверина, Влад Струков
Гендер, сексуальность и квир-исследования

Гендер – сложный социально-культурный конструкт, предлагающий разные схемы описания различий между полами. Некоторые из этих различий часто редуцируются до уровня примордиальных[1020]1020
  Примордиализм (от лат. primordialis – «первоначальный») – идеологическое движение, рассматривающее расовые, культурные и социальные признаки как априорные отличительные черты сообществ.


[Закрыть] биологизированных установок. Поэтому сюжеты, связанные с гендерными вопросами, вызывают множество острых дискуссий, в том числе о роли гендера и сексуальности в процессах формирования исторического знания и памяти. Например, в последнее время в некоторых странах Восточной Европы стали демонстративно отвергать концепцию социального происхождения различия полов. Так, в 2018 году правительство Венгрии закрыло кафедры гендерных исследований в университетах, объявив это направление лженаукой[1021]1021
  Венгерское правительство ввело запрет на гендерные исследования // Eurotopics. 2018. 13 августа.


[Закрыть]. В Польше движение «антигендеризма» (отрицание гендерного плюрализма) привело к закрытию академических программ в одних университетах и открытию центров, ориентированных на консервативное понимание социальных категорий, в других[1022]1022
  Графф Агнешка: Война против «гендеризма» в Польше // Перекрестки. 2017. № 1–2. С. 35–43.


[Закрыть]. Движение против насилия над женщинами #metoo, появившееся в 2017 году, раскололо мировое сообщество: одни радикально выступали за публичный протест и осуждение культуры замалчивания; другие, используя те самые примордиальные установки и виктимблейминг, осуждали моральную панику и «эффект Вайнштейна»[1023]1023
  Депант В. Сезар: Встаем и сваливаем // Syg.Ma. 2020. 5 марта; cм. подробнее: The Global #MeToo Movement / Ed. by A.M. Noel, D.B. Oppenheimer. Washington: Full Court Press, 2020; Жук Д. Культура молчания: Как #metoo меняет законы в разных странах мира // Forbes.Ru. 2020. 7 сентября; Козловский В. «Эффект Вайнштейна» косит ряды американского истеблишмента // BBC News. Русская служба. 2017. 27 ноября.


[Закрыть]. Россия и российская история составляют часть этих глобальных дискуссий и опытов определения гендера и сексуальности.

С точки зрения практик публичной истории темы, связанные с гендером, сексуальностью и квир-теориями, встречают порой еще большее сопротивление. Ярким примером такого рода сопротивления является скандал, развернувшийся вокруг фильма Кирилла Серебренникова «Чайковский» в 2014 году. Министерство культуры РФ отказалось финансировать проект, хотя ранее на него уже были выделены деньги[1024]1024
  Ранее под фильм «Чайковский», который должен был снимать театральный и кинорежиссер Кирилл Серебренников, Минкультуры выделило 30 млн рублей. Общий бюджет картины – 240 млн рублей. См. подробнее: Съемки «Чайковского» остановили из-за отсутствия денег // Интерфакс. 2014. 7 июня.


[Закрыть]. Причиной отказа стало упоминание в сценарии гомосексуальности композитора. Примечательно, что годом ранее Государственная дума приняла поправки в 135-ФЗ, которые устанавливали ответственность за «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних»[1025]1025
  См. подробнее: Федеральный закон от 29 июня 2013 года № 135-ФЗ «О внесении изменений в статью 5 Федерального закона „О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию“ и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях защиты детей от информации, пропагандирующей отрицание традиционных семейных ценностей» // Российская газета. 2016. 30 июня.


[Закрыть]. Стоит предположить, что данный закон стал фильтром, из-за которого было закрыто или не реализовано много культурных инициатив. Так, в 2019 году развернулся скандал вокруг фильма «Рокетмен», а точнее, вокруг решения российского Минкульта вырезать из картины сцены гомосексуальных секса и поцелуев несмотря на возрастную маркировку фильма 18+. Министр культуры Владимир Мединский охарактеризовал это решение как «верховенство закона»[1026]1026
  Мединский объяснил вырезанные из «Рокет мена» сцены верховенством закона в РФ // Интерфакс. 2019. 4 июня.


[Закрыть]. Ни российские прокатчики, ни транснациональная киностудия Paramount никак не высказались.

В качестве еще одного примера можно привести ситуацию с законом «О реабилитации жертв политических репрессий». Принятый в России в 1991 году, он представлял собой один из важнейших символов перехода к новому политическому режиму и начало работы с трудной памятью о советском прошлом. Однако по этому закону не был реабилитирован ни один человек, осужденный по статье 121 «Мужеложество»[1027]1027
  Формулировка, которая использовалась в Советском Союзе, а точнее в уголовно-процессуальном дискурсе. См. подробнее: Статья 121 УК РСФСР «Мужеложество» [base.garant.ru/ 10107062/52c76309b24d2ceead577058fbc4378e].


[Закрыть]. Даже после отмены последней в 1993 году ни один осужденный не был реабилитирован как жертва политических репрессий: тысячи людей и их воспоминания о ГУЛАГе остались невидимыми, вытесненными из нарратива об общем прошлом страны[1028]1028
  Схожие процессы происходят в Испании, где всего несколько десятков жертв режима Франко, которые годами находились в тюрьме, получили компенсацию после признания их жертвами режима. Узнать о том, как идет процесс реабилитации, можно в западных СМИ. См. подробнее: Anarte E. LGBT+ Victims of Spain’s Franco Regime Fight for Compensation // Reuters.Сom. 2019. February 11.


[Закрыть].

Все эти скандалы и дискуссии связаны не только с гендерными установками, но и с категорией сексуальности. «Сексуальная идентичность», «сексуальная ориентация», «сексуальные практики» – одни из многих терминов, описывающих политику телесных и сексуальных отношений между индивидуумами, различными сообществами и государством или смежными с ними социальными институтами, такими как церковь. История сексуальности позволяет описать экономическое, политическое и культурное развитие общества в определенный период. Например, вопросы (возраста) сексуального согласия указывают на то, как в определенную эпоху работали механизмы регламентации телесных отношений[1029]1029
  Например, см. подробнее: Рубин Г. Размышляя о сексе: Заметки о радикальной теории сексуальных практик // Введение в гендерные исследования: Хрестоматия / Под ред. И. Жеребкиной. СПб.; Харьков: ХЦГИ; Алетейя, 2001. Ч. II. С. 464–533; Здравомыслова Е., Темкина А. Этакратический гендерный порядок в СССР и России // 12 лекций по гендерной социологии. СПб.: Изд-во ЕУСПб, 2015. С. 332–358.


[Закрыть]. В свою очередь, квир-теория является, с одной стороны, подразделом теории гендера и истории сексуальности, а с другой – метатеорией, которая выводит вопросы гендера и сексуальности на совершенно новый уровень.

Термин «гендер» еще в 1955 году предложил использовать психолог и сексолог Джон Мани, чтобы различать sex (биологический пол) и gender (социальный пол). Именно Мани разработал понятия «гендерная роль» и «гендерная идентичность»[1030]1030
  Money J., Hampson J.G., Hampson J. An Examination of Some Basic Sexual Concepts: The Evidence of Human Hermaphroditism // Bulletin of the Johns Hopkins Hospital / Johns Hopkins University. 1955. Vol. 97. № 4. P. 301–319; Money J. Linguistic Resources and Psychodynamic Theory // British Journal of Medical Sexology. 1955. Vol. 20. P. 264–266.


[Закрыть], которые впоследствии ввели в социально-культурный, академический и политический контексты феминистки второй волны. Название квир-теории происходит от английского слова queer, которое в XX веке означало «странный, ненормальный, нездоровый» и использовалось для стигматизации индивидуумов и сообществ, практикующих однополые отношения. В 1990‐х годах термин стали использовать американские исследовательницы, кардинально изменив значение этого слова[1031]1031
  В 1990 году американская исследовательница Джудит Батлер выпускает книгу «Гендерное беспокойство», где впервые подчеркивает, что биополитика и дискурс сексуальности напрямую зависят от гетеросексуального контракта. Годом позже киноведка Тереза де Лауретис выпускает специальный номер журнала differences: A Journal of Feminist Cultural Studies на тему «Queer Theory: Lesbian and Gay Sexuality» («Квир-теория: лесбийская и гей-сексуальность»), основанный на проведенной ей ранее конференции в Калифорнийском университете в Санта-Крузе. Сам номер и использование термина в академическом дискурсе вызвали скандал. Так Батлер и де Лауретис – вопреки огромному сопротивлению – положили начало академическому квир-дискурсу. См. подробнее: Halperin D. The Normalization of Queer Theory // Journal of Homosexuality. 2003. February. P. 340.


[Закрыть]. Теперь «квир» стал зонтичным термином, обозначающим критические методы и теории, которые исследуют истории сексуальности разных общностей и периодов, а также гендерные установки, лежащие в основе властных дискурсов тех или иных сообществ.

Сейчас квир-теория интересуется типами субъектности, которые отвергаются обществом в связи с их несоответствием принятым нормативным установкам. Кроме того, квир представляет собой особого рода оптику, через которую можно увидеть разные скрытые или вытесненные насильственной нормализацией культурно-исторические события. «Квир-теоретики предлагают интерпретировать любую текущую форму сексуальности и гендерной идентичности в качестве результата отношений власти, пронизывающих общество»[1032]1032
  Кондаков А. Квир-архив, ЛГБТ-музей и потерянные мальчики: Две версии истории сексуальности // Политика аффекта: Музей как пространство публичной истории / Под ред. А. Завадского, В. Склез, К. Сувериной. М.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 125.


[Закрыть]. Квир описывает сексуальные и, шире, телесные практики. При этом этот термин обозначает стратегии пересмотра и отмены исторически сформировавшегося понятия нормы. Квир – это описание Другого, который может быть каким угодно; инаковость этого Другого определяется его отношением к нормативному дискурсу, представленному через позицию гетеронормативного цисгендерного «я». Например, знаменитая книга Симоны де Бовуар называется «Другой пол». Эта работа, вышедшая в 1949 году, сформировала почти все основные тезисы феминистического направления. Из названия книги ясно, что женщина как таковая представляет собой культурно-социальный конструкт, противопоставленный тому, что в середине XX века обозначалось как норма, – то есть мужчине.

Социолог Александр Кондаков, исследуя российские «ненормативные» архивные кейсы, опирается на идеи Джудит Батлер и Энн Цветкович и справедливо замечает, что квир всегда ситуативен и контекстуален; он описывает категории в движении, в ситуациях амбивалентности и обмена[1033]1033
  Там же. С. 132–134.


[Закрыть]. Получается, что квир определяет то, что сопротивляется императивам описания, определения, классификации – и таким образом скрывает свой генезис.

Использование квир-оптики в практиках публичной истории позволяет сделать видимыми индивидов, сообщества или события, которые ранее были вытеснены из официального нарратива о прошлом. Такого рода практики также позволяют публичной истории обнаруживать «исторические пустышки» или замещения, например понятия «традиция» и «традиционные семейные ценности»[1034]1034
  См. подробнее: Муравьева М. «(Ne)традиционные сексуальные отношения» как юридическая категория: историко-правовой анализ // На перепутье: Методология, теория и практика ЛГБТ и квир-исследований / Ред. – сост. А. Кондаков. СПб.: ЦСИ, 2014. C. 68–85; Хили Д. Что такое «традиционные сексуальные отношения»? // Там же. С. 55–67.


[Закрыть]. Поэтому квир – это еще и сложная дискурсивная позиция, которую могут занимать индивидуумы, исследователи, социальные группы и целые творческие и политические движения.

Итак, гендерная и квир-теории характеризуются стремлением рассказать об историческом генезисе общества с точки зрения ранее маргинализированных или вытесненных индивидуумов, социальных групп и событий прошлого. Это касается не только борьбы за права разных сообществ, например выступлений феминисток, но и возможностей критического осмысления любого устоявшегося исторического нарратива. Действительно, почему традиционная историография не обращала внимания на роль женщин в истории?[1035]1035
  Следует сказать, что эта позиция все время меняется. Например, в период оттепели роль женщин во Второй мировой войне активно обсуждалась, однако в период застоя на место публичной дискуссии пришли гендерные стереотипы (фигура Родины-матери). См., например: Goscilo H. Dehexing Sex: Russian Womanhood During and After Glasnost. Ann Arbor: Michigan University Press, 1996; Энгстрем М. Родина-дочь: Эротический патриотизм и будущее России // Riddle. 2018. 19 апреля.


[Закрыть] Почему вопрос историчности и социального происхождения сексуальной ориентации умалчивался в большинстве гуманитарных дисциплин, а главное, практически полностью отсутствовал в исследованиях прошлого и был представлен в науке исключительно с точки зрения биологического и медицинского дискурсов нормализации? В связи с этим также стоит задаться вопросом о том, почему сексуальность, гендер и телесность до недавнего времени игнорировались в практиках публичной истории? Почему эти аспекты не были отражены в исторических музейных экспозициях? Почему до появления феминистской оптики никто не поднимал вопрос о том, что история искусства представляет собой гендерно окрашенную дисциплину, вытесняющую такие важные вопросы, как отсутствие в пантеоне «великих» художниц?[1036]1036
  Одной из первых этот вопрос поставила исследовательница Линда Нохлин в своем эссе «Почему не было великих художниц» (Гендерная теория и искусство: Антология, 1970–2000 / Под ред. Л.М. Бредихиной, К. Дипуэлл. М.: РОССПЭН, 2005. С. 15–46).


[Закрыть]

Эти и другие вопросы в своей основе имеют проблему присутствия/отсутствия и видимости/невидимости сообществ как в историческом, так и в социально-культурном аспектах и нарративах. Дискурс о «меньшинствах», в данном случае сексуальных или гендерных, – один из возможных подходов к пониманию социальной и биополитики конкретного государства, а также инструмент для критики гомогенного (национального) исторического нарратива. Квир-теория позволяет включить других, вытесненных из этого нарратива акторов и таким образом увидеть более полную картину происходящего.

В историографии вопроса мы выделяем три этапа развития гендерной и квир-теорий, в центре каждого из которых находится проблема отсутствия/присутствия определенного сообщества.

ПОЯВЛЕНИЕ ПОНЯТИЙ «ГЕНДЕР» И «СЕКСУАЛЬНОСТЬ». ФЕМИНИСТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА

В конце XIX – начале XX века появляются первые феминистские движения, которые, подчеркивая социальное происхождение полового различия и историчность репрезентации тела, боролись за равные с мужчинами права женщин[1037]1037
  Подход, который предлагают авторы этой главы, является наиболее разработанным и общепринятым. На данный момент гендерная теория развивается и трансформируется в разных сообществах, в том числе за пределами западного академического дискурса.


[Закрыть]. В речевой оборот постепенно вошло понятие «гендер» («социальный пол»), которое обозначает совокупность функций и норм, приписываемых мужчинам и женщинам на основании так называемых половых различий.

Феминистки первой волны занимались в прямом смысле слова становлением женского субъекта, то есть боролись за получение базовых прав человека[1038]1038
  Феминисток первой волны называли суфра жистками, от английского слова suffrage – «право голоса».


[Закрыть]: возможность голосовать на выборах, равные условия труда и экономическую независимость, признание домашнего труда и, что важно, открытие женской сексуальности и осознание ее исторического подавления[1039]1039
  За равные права боролись в том числе и российские женщины, которые после Октябрьской революции 1917 года активно пропагандировали идеи марксистского феминизма и эмансипации женщин. Одной из центральных фигур российского феминизма была Александра Коллонтай, которая первая открыто подняла тему сексуальности в своей книге «Эрос крылатый». Она также активно развивала новые представительские структуры советской власти – женсоветы и делегатское движение, которые представляли и защищали права женщин. См. подробнее про гендерную историю СССР: Здравомыслова Е., Темкина А. Государственное конструирование гендера в советском обществе // Журнал исследований социальной политики. 2003. № 3/4. С. 299–320. О феминистских движениях в СССР подробнее см.: Феминистский самиздат: 40 лет спустя / Ред. – сост. О. Васякина, Д. Козлов. СПб.: Common Place, 2020.


[Закрыть]. В конце 1940‐х годов выходит упомянутая выше книга де Бовуар «Второй пол», где авторка концептуализирует историю гендерного неравенства и вводит понятие «пол» как одну из форм социального и культурного неравенства. Таким образом, де Бовуар одной из первых предложила концептуальную рамку, которая легла в основу теоретической базы феминисток второй и третьей волн.

Вторая волна феминизма начинается с выхода в 1963 году книги Бетти Фридан «Загадка женственности», где поднимается проблема исключенности из социальной жизни «счастливой» американской домохозяйки[1040]1040
  Friedan B. The Feminine Mystique. New York: W.W. Norton, 1963.


[Закрыть]. В этом же году президентская комиссия США по положению женщин опубликовала доклад о гендерном неравенстве, который запустил социально-политические и академические процессы, направленные как на борьбу за права, так и на восстановление вытесненных из общего американского прошлого женщин[1041]1041
  10 июня 1963 года Кеннеди подписывает The Equal Pay Act, согласно которому запрещалось финансовое неравенство по гендерному признаку. За схожую работу мужчины и женщины теперь должны были получать одинаковые гонорары. В 1964 году феминистки впервые в своих маршах и агитационных текстах используют лозунг «Освобождение женщин» (Women’s Liberation), который довольно четко (как и кампании за независимость колоний и чернокожего населения Америки) указывал на репрессивную патриархальную систему гранд-нарратива.


[Закрыть]. Начинают появляться кафедры исследований женщин – первую открывают в Сан-Диего в 1969–1970 годах. За 10 лет в США будут основаны 350 факультетов и кафедр, специализирующихся на женских исследованиях[1042]1042
  Например, см. подробнее: Лауретис Т. де. Американский Фрейд // Введение в гендерные исследования. С. 30.


[Закрыть]. Примечательно, что такие кафедры формируются одновременно со становлением black studies, постколониальных и этнических исследований. По сути, все эти исследовательские направления так или иначе занимались (и продолжают заниматься) проблемой присутствия/отсутствия в официальном дискурсе разных социальных групп. Чтобы подчеркнуть, насколько значимую роль в становлении исторического нарратива играл «мужской взгляд», в 1970‐х годах феминистки стали использовать термин herstory вместо history («ее история» вместо «его история»). «Herstory – это попытка «документирования женского опыта, который игнорируется официальной историей»[1043]1043
  Кондаков А. Указ. соч. С. 125.


[Закрыть]. В начале 1970-х американская феминистка Кэрол Ханиш публикует ставшую знаменитой статью «Личное – это политическое»[1044]1044
  Hanisch C. The Personal is Political. 1969 [webhome.cs.uvic.ca/~mserra/ AttachedFiles/PersonalPolitical.pdf].


[Закрыть], где подчеркивается, что тело и личная жизнь женщин – так же как и американская экономика – зависят от действующего политического дискурса.

Феминистские исследования и разработанные ими оптики оказали существенное влияние на политическое, культурное и социальное устройство общества, в том числе на практики публичной истории. Например, они повлияли на способы репрезентации прошлого внутри музеев. Историки, нашедшие работу в музеях во время академического кризиса в США 1960–1970‐х годов[1045]1045
  См. подробнее: Политика аффекта; Завадский А., Исаев Е., Кравченко А., Склез В., Суверина К. Публичная история: Между академическим исследованием и практикой // Неприкосновенный запас. 2017. № 112 (2). С. 22–34.


[Закрыть], стали связывать актуальную повестку и собственную практику. Так, в музеях стали обращать внимание на женскую историю и исключенность женского субъекта из исторического нарратива[1046]1046
  Mayo E.P. Women’s History and Public History: The Museum Connection // The Public Historian. 1983. Vol. 5. № 2. P. 63–73.


[Закрыть]. Феминистские принципы до сих пор оказывают существенное влияние на сферу публичной истории и музееведения. В 2019 году организация «Движение за гендерное равноправие в музеях» выпустила доклад, в котором через призму истории феминизма и развития публичных институтов анализируется и критикуется организация работы современных музеев[1047]1047
  Museums as a Pink-Collar Profession: The Consequences and How to Address Them // The Gender Equity in Museums Movement. 2019. March [docs.wixstatic.com/ugd/434074_6549b50 54a474ac99b64d5780bc012b7.pdf].


[Закрыть].

ФОРМИРОВАНИЕ ГЕНДЕРА И СЕКСУАЛЬНОСТИ ПОСРЕДСТВОМ КУЛЬТУРНЫХ ПРАКТИК И ФОРМ КОНТРОЛЯ

Одновременно с феминистскими движениями и развитием женских исследований в университетах появилась история сексуальности и телесных практик, которая также легла в основу гендерной, а впоследствии и квир-теории. Основателем этого направления считается французский философ и антрополог Мишель Фуко. Хотя и до него русский фольклорист и филолог Михаил Бахтин пересмотрел в своих исследованиях европейскую культуру через призму телесности и формирования так называемого гротескного тела. Это новое коллективное тело культуры оказалось сексуальным и способным сопротивляться гегемонии власти через карнавальные практики. Публика в исследованиях Бахтина представлена как текучая/неопределенная и обладающая сексуальным желанием[1048]1048
  См. подробнее: Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1965.


[Закрыть]. Для Бахтина сексуальность – часть истории культуры[1049]1049
  Lodge D. After Bakhtin: Essays on Fiction and Criticism. London: Routledge, 1990.


[Закрыть], а для Фуко сексуальность – отдельная тема, которую он исследовал в четырех томах, представляющих собой, как говорил сам ученый, археологию вопроса. До Фуко никто не предлагал и не мыслил категорию сексуальности как культурный, политический и экономический (а не биологический) феномен, который стоит рассматривать в социально-историческом аспекте[1050]1050
  Именно поэтому мы сознательно исключаем из этого обзора отца психоанализа Зигмунда Фрейда, который во многих своих книгах (например, в «Тотем и Табу») рассматривал механизмы культурного подавления сексуальности. Конечно, разработки Фрейда в этой области стали базисом истории сексуальности, но сам он определял сексуальность исключительно в рамках биолого-психологического подхода.


[Закрыть].

В 1976 году в первом томе своей истории сексуальности, книге «Воля к знанию», Фуко придумывает своего рода новую онтологию человека. Именно сексуальности теперь должен был быть адресован вопрос о том, что мы такое[1051]1051
  Фуко М. Диспозитив сексуальности // Он же. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. М.: Гнозис, 1996. С. 175–218.


[Закрыть]. Каждый режим знания формирует свою логику желания и выстраивает, согласно этой логике, доступ к информации. Исходя из этого, подчеркивает Фуко, появляются разные нарративы о прошлом – например, можно написать историю подавления сексуальности или же историю страсти[1052]1052
  Что касается росийского контекста, то в большей степени внимание исследователей привлекает история подавления сексуальности, а не история страсти. См. подробнее: Пушкарева Н. Гендерная теория и историческое знание. СПб.: Алетейя, 2007; Белова А., Мицюк Н., Пушкарева H. Сметая запреты: Очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков. Коллективная монография. М.: Новое литературное обозрение, 2021; Healey D. Russian Homophobia from Stalin to Sochi. New York: Bloomsbury Academic, 2018.


[Закрыть].

Фуко также одним из первых замечает, что власть никогда не являлась противоположностью сексу и сексуальности, хотя и ограничивала их. Да и само представление о теле являет собой, по Фуко, набор логик, обусловленных историческими рамками. Человек сам воспроизводит когда-то данные ему запреты, поэтому история подавления сексуальности – лишь одна сторона вопроса. Другая показывает, что логика желания и власть имманентны друг другу: «Если сексуальность и конструировалась в качестве области познания, то это произошло именно исходя из отношений власти, которые ее установили»[1053]1053
  Фуко М. Указ. соч. С. 199.


[Закрыть]. В качестве примера Фуко приводит появление в XIX веке в психиатрии и юриспруденции дискурса о гомосексуальности, который, разумеется, спровоцировал еще большее внимание власти к этому феномену, а следовательно, усиление контроля над ним. Но это породило эффект «возвращенного» дискурса, когда гомосексуальность «стала говорить сама о себе, отстаивать свою законность и свою естественность»[1054]1054
  Там же.


[Закрыть]. Практики XIX века позволили говорить о сексуальности и телесности как социально-культурных категориях, формировавшихся исторически и посредством публичных идеологических установок. Так, по мнению Фуко, юридический и медицинский дискурсы XIX века сделали эти две категории (сексуальность и телесность), с одной стороны, центральными, а с другой – самыми вытесняемыми составными частями западной культуры.

В 1985 году американская исследовательница Джоан Скотт развернула логику Фуко внутри академической, а впоследствии и публичной истории, предложив говорить не о женской, а о гендерной истории в целом. Скотт выступила на собрании Американской исторической ассоциации, а год спустя опубликовала ставшую классической статью «Gender: A Useful Category of Historical Analysis»[1055]1055
  Scott J. Gender: A Useful Category of Historical Analysis // The American Historical Review. 1986. Vol. 91. № 5. P. 1053–1075.


[Закрыть]. С помощью гендерных исследований, по мнению Скотт, можно не просто анализировать отношения между полами в тех или иных исторических обстоятельствах, но и рассматривать механизмы распределения власти в обществе, которые выстраиваются на основе этих отношений. Исследовательница, в частности, предлагала сконцентрироваться на изучении того, как в разные времена формировались представления о «мужском» и «женском» и вытекающие из них истории разных субъектов, формирование гендерных стереотипов и форм подавления, а также возникновение разных сексуальностей.

Гендерная теория заменила узконаправленные женские исследования, став большим междисциплинарным исследовательским полем на стыке таких гуманитарных наук, как социология, история, психология и cultural studies. Гендерный подход, как и феминистские оптики, оказал большое влияние на развитие практик публичной истории. Оптика гендерных исследований позволила поставить вопрос о формировании публичного и приватного в разные исторические эпохи. Например, именно таким вопросом задались кураторы прошедшей в Санкт-Петербурге выставки «Память тела. Нижнее белье советской эпохи» (2011)[1056]1056
  «Память тела. Нижнее белье советской эпохи». Кураторы: Екатерина Дёготь, Юлия Демиденко. Петропавловская крепость, Санкт-Петербург, 7 ноября 2000 – 31 января 2001.


[Закрыть], рассматривая дискурс защиты тела и навязываемого стыда наготы[1057]1057
  Бобриков А. Память тела: Нижнее белье советской эпохи // Художественный журнал. 2001. № 37–38.


[Закрыть].

КВИР-ТЕОРИЯ И АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ИСТОРИИ

Феминистский подход и история сексуальности позволили появиться новым историческим нарративам, авторы которых концептуализировали вопросы видимости и репрезентации сексуальности и которые сегодня остаются базисом формирования режимов знания и публичных дискурсов. Квир-теория расширила поле гендерных исследований, выбрав в качестве объекта истории маргинализированных сообществ. Квир-теория задает вопросы о границах между гомосексуальностью и гетеросексуальностью и другими видами сексуальности, а также об условиях, способствующих утверждению этих границ, и о последствиях выстраивания границ между людьми, определяющимися в соответствии с существующими сегодня знаниями о сексуальности. Поскольку знание в данном случае представляется, по Фуко, дисциплинирующей практикой, задача квир-теории – предложить способы ускользания от знания, а вместе с ним и от дисциплинирующей власти[1058]1058
  Кондаков А. Указ. соч. С. 133.


[Закрыть].

Опираясь на работы постструктуралистов, в частности Мишеля Фуко и Жака Деррида, квир-теоретики подорвали существующие академические модели истории. Одной из первых в ряду таких теоретиков была уже упомянутая Джудит Батлер, которая в 1990 году выпустила книгу «Гендерное беспокойство», где предложила критически посмотреть на разработанную феминистками дихотомию гендер/пол. Такая дихотомия, по утверждению Батлер, – это попытка нормализации женского «субъекта» внутри патерналистского дискурса, а не работа над самим угнетающим режимом власти. В культуре существует механизм «натурализации», когда что-то начинает восприниматься как естественное и не требующее объяснений. Именно в этой логике пол и гендер очень тесно взаимосвязаны:

…пол всегда был гендером. Это не значит, что анатомии или материальности тела не существует. Речь идет о ее культурной концептуализации, формирующей специфическое восприятие материальности и языковые средства для ее описания и представления. Существующая культурная концептуализация обосновывает гендер на данный период как «естественный», «анатомический» пол и обусловливает им социальное неравенство, легитимируемое как «естественное»[1059]1059
  См. подробнее: Техника «косого взгляда»: Критика гетеронормативного порядка / Под ред. И. Градинари. М.: Биб-ка журнала «Логос», 2015.


[Закрыть].

Батлер показывает, как работает логика желания, в основании которой лежит гетеросексуальность в качестве нормы и патриархат в качестве доминирующего дискурсивного порядка. Например, логика виктимблейминга («сама виновата») долгое время использовалась для оправдания насилия над женщинами.

Еще одной заслугой Батлер было введение понятия «перформативность», одного из ключевых в квир-теории. Гендер не существует без телесного проявления, он воспроизводится в ряде повторяющихся актов, которые также нормализуются и приписываются людям. Перформативность отсылает нас к данному еще Фуко определению тела как набору обусловленных социально и исторически характеристик. Например, Елена Здравомыслова и Анна Темкина, рассматривая историю советского гендерного порядка, подчеркивают, что советский семейный дискурс – точнее, его идеологическое ядро, которое находилось в поле внимания коммунистической партии и официальной власти[1060]1060
  Это поле исследований часто обходило стороной большое количество других практик – например, не исследовались сексуальные аспекты национальных меньшинств и людей пожилого возраста. Исключением в этом контексте могут быть исследования антропологов и этнографов, занимавшихся, например, изучением народов Севера. См. подробнее: Богораз В. К психологии шаманства у народов Северо-Восточной Азии // Этнографическое обозрение. 1910. № 1–2. С. 1–36; Он же. Чукчи. Религия. М.: Академия фундаментальных исследований, 2017; Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983; Харитонова В.И. Сексуально-эротический элемент в магико-мистической практике // Шаманизм и ранние религиозные представления: К 90-летию д.и.н., проф. Л.П. Потапова. М., 1995. Т. 1. С. 206–254.


[Закрыть], – пытался асексуализировать тело, в результате чего сформировались «поколение умолчания»[1061]1061
  Здравомыслова Е., Темкина А. Этакратический гендерный порядок в СССР и России. С. 332–358.


[Закрыть] и традиция стыда, породившая тотальное незнание и телесное отчуждение. Это утверждение отсылает нас к практикам публичной истории – в частности, к упомянутой выше выставке «Память тела. Нижнее белье советской эпохи» и исследованию «Советское нижнее белье: между идеологией и повседневностью», где на примере дискурса о нижнем белье рассматривалась проблема публичного/приватного. Так, нижнее белье в Советском Союзе характеризовалось как «скрытое» и в контексте существовавшего дискурса сексуальности ассоциировалось со стыдом. А в публичном пространстве оно чаще всего связывалось с вопросами личной гигиены[1062]1062
  Гурова О. Советское нижнее белье: Между идеологией и повседневностью. М.: Новое литературное обозрение, 2008.


[Закрыть].

«Квир» как нестабильную и децентрализующую категорию параллельно с Батлер развивали такие теоретики, как Аннамари Джагозе, Дэвид М. Гальперин, Люс Иригарей, Ив Седжвик Кософски, Рейвин Коннелл, Гейл Рубин и другие[1063]1063
  Джагоз А. Введение в квир-теорию. М.: Канон+, 2008; Halperin D.M. How to Do the History of Homosexuality. Chicago: Chicago University Press, 2002; Иригарей Л. Этика полового различия. М.: Художественный журнал, 2004; Кософски Ив. С. Эпистемология чулана. М.: Идея-Пресс, 2002; Коннелл Р. Гендер и власть: Общество, личность и гендерная политика. М.: Новое литературное обозрение, 2015; Коннел Р. Структура гендерных отношений // Неприкосновенный запас. 2012. № 83. С. 11–41.


[Закрыть]. Рубин, рассматривая американскую историю законодательных актов относительно запрета гомосексуальности и регулирования репрезентации сексуальности как таковой (например, среди несовершеннолетних), как и Батлер, пришла к выводу о том, что пол всегда политичен и историчен[1064]1064
  Коннелл Р. Указ. соч.


[Закрыть]. Дэн Хили в исследовании истории российской гомофобии задается вопросом о том, как мы сегодня должны рассматривать российские квир-архивы и как посредством техник «косого взгляда» – то есть через квир-оптику – можно увидеть другие истории внутри официального дискурса намеренно вневременных традиции и принятых форм нормативности[1065]1065
  Healey D. Op. cit.


[Закрыть].

Разумеется, использование квир-методологии в публичной истории происходит не только в стенах музейных институций, но и в других, не менее конвенциальных пространствах, например в большом кинематографе. Так, греческий режиссер Йоргос Лантимос в 2018 году снял фильм «Фаворитка», где с помощью квир-оптики разобрал историю кинематографа и историю Великобритании. В центре сюжета три героини: королева Анна и две ее фаворитки. На протяжении всего фильма Лантимос выворачивает наизнанку паттерны кино, сформировавшиеся в XX веке: первая встреча (рыцарь на белом коне), первая брачная ночь, погоня и драки, отношения к репрезентации тела, например к шрамам (которые всегда украшали мужчин и уродовали женщин) и так далее. С точки зрения репрезентации истории в целом режиссер предлагает нам историю власти субъекта, который никогда субъектностью не обладал. Лесбиянка представляет собой плод мужских фантазий – и только поэтому ей позволено репрезентировать свою сексуальность[1066]1066
  Butler J. Gender Trouble. Feminism and the Subversion of Identity. London: Routledge, 2006.


[Закрыть]. В визуальном языке фильма присутствует работа с гендерными стереотипами: мужчины здесь всегда накрашены, в париках, развлекаются и бездельничают (за исключением военных), тогда как женщины занимаются, казалось бы, приписываемыми мужчинам делами – управлением страной, принятием решений и охотой. На примере фильма Лантимоса мы видим, как язык кинематографа – и публичная история в целом – пользуются квир-оптикой для того, чтобы раскрывать примордиальные установки, например биологическую обусловленность гендерных норм.

В следующей части на примере двух кейсов мы показываем, как описанная нами методология позволяет увидеть историю (не)видимых сообществ. Выбранные нами кейсы очерчивают траекторию развития «маргинальных» научных и художественных практик в Российской империи, СССР и России. Кроме этого, они иллюстрируют возможности гендерной и квир-методологии в анализе генезиса идентичности и связанных с ней элементов, таких как культурный бэкграунд, национальная принадлежность и интерсекциональные практики[1067]1067
  См. подробнее: Crenshaw K. Demarginalizing the Intersection of Race and Sex: A Black Feminist Critique of Antidiscrimination Doctrine, Feminist Theory and Antiracist Politics // University of Chicago Ligal Forum. 1989. № 1. P. 139–167.


[Закрыть]. Мы показываем, как гендерная и квир-теории позволяют делать публичными истории вытесненных на периферию общественного дискурса сообществ.