Текст книги "Социальные порядки и экономические реформы"

Жизнь в нулевые годы: около ноля

Экономическая обстановка в начале нулевых годов складывались для России необычайно благоприятно. Благодаря жесткой бюджетной политике страна быстро оправилась от последствий кризиса и перешла к стадии восстановительного роста. Долги Парижскому и Лондонскому клубам удалось урегулировать на очень благоприятных условиях и с приличным дисконтом, а стремительный рост цен на нефть и соответствующих бюджетных доходов позволил приступить к быстрому (и даже досрочному) погашению оставшейся части государственного долга.

Нефтяное изобилие вызвало и потребительский бум: по некоторым оценкам, нулевые годы стали для России лучшими по темпам роста уровня жизни за всю историю страны. Политическая стабильность как-то постепенно привела к общественному успокоению, хотя трагические эпизоды «Норд-Оста» и Беслана стали сильной психологической встряской.

Один год стал похож на другой, и годы отщелкивались один за другим: казалось бы, только что был 2004-й, а вот уже и 2009-й, и мало что меняется. Ну, может, так это и должно быть, когда условия жизни улучшаются – зачем же нам перемены, если все и так неплохо.

Собственные условия жизни способствовали этому восприятию. Никогда я так долго не жил в одном месте, как в своей нынешней питерской квартире. Повседневная жизнь сенатора также была весьма размеренной, предсказуемой и неутомительной. В отличие от Государственной думы с ее регулярными заседаниями Совет Федерации в месяц в среднем проводит по три заседания: сначала это были среды, потом пятницы. Режим работы комитетов и Совета палаты тоже задан. Одна неделя в месяц отводится на работу в регионах, но именно эту неделю можно, в случае необходимости, провести и за границей.

Сессии Совета Федерации заканчивались обычно в начале июля, а затем шли двухмесячные каникулы. Так что июль мы обычно проводили на даче в Колосково, а в августе, когда погода у нас на Севере портится, отправлялись к морю.

Колосково – прекрасное место для летнего отдыха, поселок находится между двумя озерами с чистой водой и оборудованными купальнями. К сожалению, прекрасный лес в окрестностях поселка (да отчасти и в самом поселке) был сильно прорежен страшным ураганом 2010 года.

В нулевые годы мы с женой и дочкой освоили, наконец, горные лыжи. Впервые мы опробовали это удовольствие в 2002 году в финском приполярном Уккохалла, куда мы выезжали всей большой питерской командой с детьми. Вообще, в это время наиболее популярным направлением в Питере была Финляндия, особенно для выездов на Рождество. В последующие годы мы ездили в такие культовые места, как Коли, Тахко и Оре (это уже в Швеции) и лишь в 2006 году переключились на Альпы.

Проводя много времени и в Москве, и в Питере, я мог сравнивать повседневную жизнь городов. В 2000 году разница была колоссальной. Москва уже вся была подремонтирована, а Питер пребывал в полном беспорядке. Особенно ужасным оставалось качество дорог – я это мог оценить, потому что в 1998 году приобрел свою первую машину «Опель вектру» вишневого цвета.

С начала нулевых губернатор Петербурга Владимир Анатольевич Яковлев всерьез взялся за дороги, и в течение нескольких лет все главные магистрали были реконструированы с весьма неплохим качеством работы. В это же время на тротуары начали активно класть плитку, как говорили злые языки, – с заводов, принадлежавших супруге губернатора. Впрочем, поскольку тротуаров к этому времени уже практически не существовало, плитка была воспринята горожанами весьма благосклонно (в отличие от более позднего московского эпизода).

Впрочем, Владимиру Анатольевичу это не помогло, многие в Москве не могли простить ему травлю Собчака, и в начале 2003 года стараниями прежде всего полпреда Виктора Черкесова он был переведен в Москву. Пришедшая ему на смену Валентина Ивановна Матвиенко, пользуясь полной поддержкой федерального правительства, смогла перетянуть в Питер ряд крупных налогоплательщиков и кратно увеличить доходы городского бюджета.

Это позволило Питеру пуститься вдогонку за Москвой, так что к 2010 году разрыв был не так уж велик. (А по ценам в некоторых случаях закрылся совсем.) Начал быстро расти туризм, причем проблемы гостиниц были решены весьма нетривиальным образом. Из-за нехватки номеров в обычных гостиницах большое распространение в городе получили мини-гостиницы – под эти цели расселялись квартира или этаж в старом фонде. Условно-постоянные затраты в таких гостиницах очень невелики, что позволяет им выживать в низкий сезон. Кроме того, в нулевые годы в городе появилось много гостиниц, принадлежащих международным сетям, так что комбинированными усилиями малого бизнеса и международных операторов удалось удовлетворить спрос на гостиницы со стороны быстро растущего потока туристов.

С точки зрения общественного питания Питер и в 1990-е годы был впереди Москвы. Уже в 1995 году в городе можно было недорого пообедать без угрозы для собственного здоровья, в то время как бюджетные кафе в Москве оставались источником рисков. Сеть общепита уже тогда была более плотной в Питере, сейчас ее плотность вполне соответствует основным туристическим центрам мира, например, Лондону или Парижу.

Любопытный социологический феномен представляет собой доминирование японской кухни над китайской, и особенно невероятная популярность японской кухни среди молодежи. Правда, в Питере в отличие от Москвы есть огромное количество неплохих китайских ресторанов.

В нулевые годы произошел и взрывной рост торговых площадей, в первую очередь за счет строительства мегамаркетов, причем силами в основном местных девелоперов. По показателю торговых площадей на душу населения Петербург также быстро приближается к европейскому уровню.

Ключевым моментом повышения качества жизни в Питере стало опережающее дорожное строительство. Если в конце 1990-х шли ожесточенные споры о том, что нужно строить в Петербурге – кольцевую автодорогу или Западный скоростной диаметр, то к 2010 году стало ясно, что строить нужно и то и другое. Несмотря на историческое отставание Питера в развитии дорожной сети, транспортная ситуация в Северной столице сейчас значительно лучше, чем в Москве.

Наконец, уже в последние годы начался бурный рост жилищного строительства, что отчасти связано с массовым освоением новых технологий, а отчасти с полным беспорядком в территориальном зонировании, особенно на стыке города и области. В любом случае Питер стал очень привлекательным местом для жизни, особенно в теплое время года, по атмосфере практически ничем не отличаясь от тусовочных европейских центров.

В нулевые годы укрепились мои связи со Словенией. В это время МИД этой страны озаботился созданием почетных консульств в крупных городах России, а в Петербурге в силу своих давних контактов с этим государством я был кандидатом номер один. Согласование моей кандидатуры длилось два с половиной года, но, наконец, летом 2004 года офис консула был открыт, и я приступил к исполнению своих обязанностей.

Благодаря своей работе в качестве почетного консула я смог познакомиться с большим числом руководителей Словении, из которых самое сильное впечатление на меня произвел Янез Дрновшек. В сравнительно молодом возрасте (39 лет) он стал последним председателем президиума единой Югославии, затем в 1990-е почти без перерывов был премьер-министром Словении, а в нулевые – избран президентом. Формально он приехал на Петербургский форум, а по сути, посмотреть на город, который никогда не видел. Он уже тогда был сильно болен и умер через несколько лет, уже уйдя с поста президента. Легендарная личность. Мне кажется, людей такого масштаба Европа уже не производит.

В эти годы я бывал в Словении очень часто. Обычно мы приезжали в эту страну в конце июля на традиционную церемонию в Русской часовне и проводили неделю на озере Блед в бывшей партийной резиденции «Вилла Блед», после чего отправлялись на море – чаще в Хорватию, чем в Словению. Пару раз я участвовал в официальных делегациях: в 2004 году от Совета Федерации вместе с Димой Мезенцевым, а в 2005-м – от Ленинградской области с В.П. Сердюковым. В 2006 году мы отмечали день рождения Геннадия Бурбулиса в Портороже вместе с артистами театра «Современник», которые облюбовали в Словении бальнеологический курорт Рогашка Слатина. В 2009-м мы оказались на Бледе вместе с Егором Гайдаром, который в то время уже очень плохо себя чувствовал.

Текущая экономическая политика не представляла для меня никакого интереса, поскольку наиболее важные меры правительства – например, создание стабилизационного фонда или монетизация льгот представлялись мне очевидными и безальтернативными. Еще хуже была ситуация с экономической наукой. В это время экономическая наука на Западе вошла в глубокий кризис, в котором и находится до настоящего времени. Не назову ни одной книги по экономике, которую я за это время прочитал, и она бы мне запомнилась. Единственное исключение – это экономическая и социальная история, в которой действительно происходят большие изменения. В этом смысле самым сильным впечатлением десятилетия для меня стала книга Гайдара «Долгое время».

Немногим лучше обстояли дела с художественной литературой. В это время у меня возникла новая классификация авторов. Это авторы, которых вообще невозможно читать, авторы, у которых можно прочитать только одну книгу, и авторы, у которых можно прочесть больше одной книги. Причем со временем многие писатели из третьей категории перешли во вторую.

Читал я в это время довольно много, тем более что Костя Тублин в начале нулевых затеял новую литературную премию «Национальный бестселлер» и даже привлекал меня к работе жюри. В 2007 году я был председателем жюри, и мой голос стал решающим при выборе лауреата: я проголосовал за «Путь Мури» Ильи Бояшова против «Даниэля Штайна» Людмилы Улицкой. А в 2011 году на «Супернацбесте» голосовал за «Венерин волос» Михаила Шишкина.

Уже совсем недавно мой приятель Сергей Павлович Семенцов дал мне почитать книги Роберта ван Гулика про судью Ди, и этот персонаж занял достойное третье место среди детективов вслед за моими любимыми персонажами Шерлоком Холмсом и Эркюлем Пуаро. Впрочем, книги ван Гулика интересны еще и хорошим описанием социальных институтов и культуры эпохи Тан, что оказывается довольно актуальным и для современности.

В нулевые годы нон-фикшен в моем чтении стал впервые перевешивать художественную литературу, а Ozon и Amazon создали блестящие возможности для расширения круга чтения.

В начале нулевых Виталий Найшуль познакомил меня с книгами Ивана Солоневича. Хотя его политические воззрения часто расходятся с моими, этот персонаж мне очень понравился, примерно так же, как декабрист Михаил Лунин в 1980-е (было замечательное академическое издание его писем в серии «Литературные памятники»). Из книг, доставивших мне наибольшее удовольствие, упомяну «Икону и топор» Джеймса Биллингтона – очерки истории русской культуры, «Искусство политики» Фернанду Энрике Кардозу, книгу Доминика Ливена про войну 1812 года и прочитанную с большим опозданием «Поэтику ранневизантийской литературы» Сергея Аверинцева. Негусто…

В музыкальной сфере нулевые годы стали для меня временем открытия современной бразильской музыки: босса-новы и всего того, что за этим последовало. В действительности для Бразилии прорыв в музыке стал тем же самым, что прорыв России в литературе в XIX веке, в обоих случаях именно этими событиями страны вошли в мировую культуру. Что касается музыкальных достоинств, то нам в России остается только завидовать нынешнему уровню популярной бразильской музыки.

Впрочем, со времен босса-новы (с начала 1960-х годов) качество текстов усилиями первоклассных поэтов стало также очень высоким, вполне сравнимым с российской авторской песней.

В российской музыке в нулевые годы большим событием для меня стало личное знакомство с выдающимися питерскими исполнителями авторской песни Алексеем Бруновым, Николаем Простаковым и Валерием Чечетом. Их интерпретации теперь уже ставших классическими произведений бардов XX века своей задушевностью и тонкими аранжировками мне нравятся даже больше, чем хиты ансамбля «Песни нашего века».

Do Brasil

В конце 2001 года меня пригласили в Рио-де-Жанейро на форум Global Development Network, одного из проектов Мирового банка. Город нам с Мариной необыкновенно понравился, мы сразу же попали на концерт звезды MPB (Música popular brasileira – популярной бразильской музыки) Марии Креузы, посмотрели все достопримечательности. Форум проходил в гостинице Sofitel, в самом конце набережной Копакабаны, где форт Копакабана закрывает от волн пляж и купаться можно почти всегда. Первый этаж собственно отеля находится на шестом этаже бизнес-центра, и все здание как бы парит над набережной, откуда открываются виды на океан и горы.

Приехав из Бразилии, я мгновенно соорудил в Совете Федерации межпарламентскую группу, и хоть и с некоторым опозданием нарисовались две поездки в Бразилию в 2004 году: одна вместе с Сергеем Мироновым в Бразилиа и Сан-Паулу в апреле, вторая – осенью с комитетом Совета Федерации, уже включая Рио-де-Жанейро. В 2005 году я отправился туда с делегацией ММВБ, и еще раз в 2007 году. После перехода в ВЭБ пару раз ездил на семинары в Бразильский банк развития (BNDES), а в 2008 году ТПП предложила мне возглавить Российско-Бразильский деловой совет, и поездки пошли большим потоком: деловой совет участвует во всех официальных визитах и заседаниях межправительственной комиссии.

После 2009 года с появлением политического объединения БРИКС контакты с Бразилией стали более интенсивными, и я принимал участие и в мероприятиях этой структуры. Наш совет выступал также соорганизатором деловых форумов во время визитов бразильских президентов в Москву, и благодаря этому я мог наблюдать с близкого расстояния Лулу и общался с Дилмой Руссеф.

Надо сказать, что разница в харизме этих двух лидеров очень заметна.

На форуме Лула минут десять выступал по бумажке, причем буквы были сантиметровой высоты, чтобы он мог обойтись без очков. Ну, сказал я себе, по бумажке отчего бы не читать…

Потом подготовленный текст кончился, и президент сказал: «У меня осталось время до визита в Кремль, поэтому я еще поговорю». И минут пятнадцать без бумажки говорил на сложнейшие экономические темы. Причем не хуже Стиглица или Фишера, а между тем у Лулы нет даже полного среднего образования. Дилма после него смотрелась несколько «аппаратно», хотя в личном общении она очень мила и неформальна.

За это время у меня в Бразилии появилось много знакомых. Мы очень крепко там подружились с нашим консулом в Рио Алексеем Казимировичем Лабецким и его женой Катей. Сейчас Алексей Казимирович стал послом в Уругвае. Некоторое время мы общались с председателем Бразильско-Российского делового совета Пратини де Мораишем, личностью заметной в бразильском истеблишменте: достаточно сказать, что ему доводилось в разное время возглавлять четыре разных федеральных министерства.

Уже лет десять мы поддерживаем отношения с Жилберту Рамосом, президентом Российско-Бразильской торговой палаты. Жилберту хорошо говорит по-русски, что помогает ему в его российских делах. Жилберту очень хорошо разбирается в музыке, сам музыкален и дружит со многими бразильскими музыкантами.

Александр Медведовский, представитель нашего Совета в Рио, – человек многосторонних интересов из третьей волны русской эмиграции, уникальным образом попавший в Бразилию (в это время въезд в страну был закрыт). Среди прочего он курирует вещание «Голоса России» на Бразилию, организует недели российского кино.

Очень много мы общаемся с коллегами из BNDES, не только в Бразилии, но и на международных мероприятиях.

Несмотря на частые визиты в Бразилию, мне не удалось как следует посмотреть страну. И все же за это время несколько раз по несколько дней провел на океанских курортах, и мне все очень понравилось. Благодаря наводкам моих бразильских друзей это были лучшие курорты страны: Наннай в Пернамбуко, Жерикоакоара в Сеаре, Ангра-дуз-Рейс в штате Рио-де-Жанейро и Экорезорт Тиволи в штате Баия.

Это не типичные тропические курорты, а пять звезд в Бразилии – не совсем пять звезд. Все приспособлено к неприхотливым вкусам бразильской публики, зато весьма аутентично. Несколько забавно: в одном месте в океан нельзя войти из-за рифа, и приходится купаться в лагуне, в другом не удается поплавать из-за того, что очень мелко. В третьем месте пляж практически полностью заливает во время прилива, в четвертом во время отлива можно плавать только по фарватеру – кругом рифы. Но, в общем, ко всему приспосабливаешься. Компенсация – прекрасные пляжи, буйная растительность и великолепные морепродукты. Чем дальше от цивилизации, тем приятнее.

Например, в Жерикоакоару ехать от столицы штата 300 километров, причем последние двадцать – без дороги по пляжу. На месте все построено в буквальном смысле на песке: мощения улиц нет, в ресторане столики тоже на песке. Зато великолепное ощущение одиночества при дальних прогулках по пляжу. И коллективный просмотр захода солнца на специальной дюне, куда все население поселка вываливает в 17:30. Но и туда приходит прогресс – пять лет назад там была одна пятизвездочная гостиница, а сейчас таких уже шесть.

В общем, в Бразилии все происходит так, как и ожидаешь. Как все описано в путеводителях, так и выглядит. Вот, например, залив трехсот островов в Ангра-дус-Рейс, 100 километров от Рио. Половина островов – частные с вертолетными площадками, зато вторая половина дикие. Невероятное количество пляжей – можно туда ездить на катерах. Кругом величественные горы – выглядит, наверное, покруче Полинезии.

Язык пришлось учить в несколько заходов, сначала по лингафонным курсам, потом даже с преподавателем. Все равно говорить свободно не могу, так как нет практики, даже письмо написать легче. Зато я в состоянии свободно читать профессиональную, а местами даже художественную литературу. Особенно помогает поддерживать язык Пауло Коэльо – необычайно плодовит, в год по две книги и очень хороший стиль.

Бразилия для меня делится на две части – Рио и все остальное. Рио необычайно приспособлен для жизни. А из всего Рио больше всего нравится Копакабана. Когда-то это был фешенебельный район, а теперь так – lower middle class. Зато невероятно приятная атмосфера, чувствуется дух neighborhood, все друг друга знают, и пришлых тоже как-то очень быстро интернализируют. Ипанема тоже приятный район, но уж больно европейский, колорита меньше. Sofitel как раз находится между Копакабаной и Ипанемой – можно гулять в обе стороны. От отеля есть выход на форт Копакабана, где находится кафе «Коломбо», не очень известное туристам. Очень приятно сидеть там во время ланча под тенью дерев и наблюдать за набережной Копакабаны. Тут же, у Sofitel, рыбацкая артель и маленький рынок, где рыбаки продают свежую рыбу – этакая патриархальность прямо в центре мегаполиса.

Приложение
Проблема восстановления вкладов населения

Проблема обесценения вкладов населения в ходе экономических реформ начала 90-х гг. является одной из наиболее острых политических и экономических проблем нашего времени. Вклады населения в Сбербанке оказались полностью обесцененными длительным периодом высокой инфляции в начале 90-х гг., а выплаты по этим вкладам, осуществляемые с 1994 г. по настоящее время, компенсировали населению весьма небольшую долю этих вкладов (примерно 10%).

Именно обесценение сбережений населения способствовало выработке взгляда на экономические реформы 90-х гг. как на «грабительские». Причина этого в специфике психологического восприятия ситуации разными категориями населения. В политико-экономическом смысле радикальное обесценение вкладов населения (в 50 тыс. раз к 2019 г.) представляет собой межпоколенческий трансферт богатства в пользу более молодого поколения за счет старшего поколения (поскольку по очевидным причинам наиболее крупные вклады были у представителей старшего поколения). Для молодого поколения этот трансферт был виртуальным и на фоне экономической турбулентности 90-х оказался практически незаметным. Зато для старшего поколения он оказался более чем реальным, особенно на фоне снижения уровня текущих доходов (хотя на текущих доходах пенсионеров это сказалось в меньшей степени – коэффициент замещения пенсий в пореформенное время был достаточно стабильным). Недовольство старшего поколения при этом легко транслировалось в системе семейных коммуникаций и на молодое поколение.