Текст книги "Социальные порядки и экономические реформы"

Наличие централизованного политического контроля над вооруженными силами в теории социальных порядков Норта является одним из пороговых условий для перехода от порядков ограниченного доступа к порядкам открытого доступа. Установление политического контроля над армией представляло серьезную проблему для первых императоров династии Сун, так как в период династического кризиса 755–960 гг. власть в Китае была полностью сосредоточена в руках командиров крупных воинских подразделений.

Поэтому политика первых императоров династии Сун была нацелена на обеспечение контроля над армией. Высшим органом военного управления стал Комитет по военным делам, который все в большей степени заполнялся гражданскими служащими. В то же время в придворной службе сохранилось Бюро верховного главнокомандующего, под руководством которого функционировали три командования: Дворцовой гвардии, Столичной конной гвардии и Столичной пехотной гвардии [СНistС, рр. 214–215].

Особенностью управления войсками в империи Сун было то, что имперские армии состояли в ведении одного из трех Гвардейских командований, а при их дислокации в провинции в каждом провинциальном центре находились полки армий, подчиненных разным Гвардейским командованиям, что мешало их командирам договариваться между собой. На провинциальном уровне гражданский контроль был реализован путем постепенной передачи полномочий региональных военных комиссаров префектам провинций [СНistС, р. 217].

В этом раскладе основным механизмом сдержек и противовесов являлась конкуренция между Комитетом, в котором преобладали гражданские служащие, и Бюро, которое состояло из армейцев. При этом статус руководителей Комитета был выше, чем статус руководителей Бюро, именно руководители Комитета заседали в Государственном Совете. Все перемещения армий тоже осуществлялись только по указанию Комитета. Конкурировали между собой и Гвардейские командования, осуществляя взаимный контроль в интересах императора.

Существует точка зрения, что относительно низкий статус военнослужащих в сравнении с гражданскими чиновниками был главной причиной поражений имперских войск в войнах с северными соседями. На самом деле существовали важные структурные и исторические причины относительной военной слабости имперской армии.

Во-первых, главную ударную силу армий того времени составляла конница. Но после потери северных провинций, где были сосредоточены основные пастбища, империя Сун никогда не имела лошадей в достаточном количестве. Да и в китайской воинской культуре выездка не была распространенным искусством, а относительная сила конницы предшествующей династии Тан была связана с большим распространением степного элемента в ее северных приграничных областях [ИстК, с. 152–154].

Малочисленность китайской конницы крайне затрудняла ведение наступательных боевых действий и маневренной войны на степных равнинах Центрального Китая. Впоследствии в южных регионах Китая с их обилием гор, лесов и водных потоков имперская армия вела боевые действия на порядок эффективнее.

Во-вторых, разными были и принципы комплектования армий. Имперская армия в значительной степени комплектовалась из наемников, которых в это период было предостаточно: разорившееся крестьяне, которые не хотели быть арендаторами и не могли найти работу в городах, охотно шли в солдаты. Прямо скажем, это были деклассированные элементы. В армию отправляли уголовных преступников (только во вспомогательные части, так называемые провинциальные армии), а также участников незаконных вооруженных формирований, сдавшихся властям, таких, например, как герои классического романа «Речные заводи» [Най-ань Ши].

Армии же северных соседей империи, по сути своей, были народным ополчением. Здесь каждый мужчина с детства был обучен верховой езде и конной охоте. Подразделения варварских армий представляли собой отдельные кланы и племена и были связаны тесными родственными и соседскими связями. Ясно, что боеспособность этих армий была существенно выше.

Тем не менее при всех этих объективных слабостях имперской армии монголам потребовалось целых 45 лет, чтобы завоевать Южную Сун, при том, что на завоевание других стран у них уходило всего по несколько лет. На мой взгляд, это говорит о необычайной экономической, политической и военной конкурентоспособности социального порядка империи Сун, а вовсе не о том, что это был тупиковый путь развития [Гайдар, с. 169].

Китайская система правосудия уже в раннеимперский период отличалась высокой степенью организации и упорядоченности. Правовой Кодекс империи Тан 737 г. не только стал основой всего позднего права имперского Китая, но также сильно повлиял на законодательство других стран Восточной Азии [ИстК, с. 176]. В определенном смысле можно сказать, что верховенство права для элит было обеспечено уже в империи Тан, а в эпоху Сун эффективной судебной системой могло пользоваться уже все население Китая.

Судебная система империи Сун была, с одной стороны, совершенно иерархической, включавшей три уровня судов: местные, провинциальные и верховный. Но, с другой стороны, в этой системе на всех уровнях присутствовали механизмы взаимного контроля судебных функционеров.

Так, уже на уровне уездов имелось два типа судей: судьи-дознаватели, которые устанавливали вину подследственных, и судьи, устанавливающие меру наказания. Впрочем, на уровне уездов приговоры выносились лишь по очень мелким делам. В большинстве случае материалы дела отправлялись в провинциальные суды вместе с предложенными местными судьями мерами наказания [СНistС, р. 266].

На уровне провинций существовало несколько судебных присутствий, которые могли использоваться как в качестве судов первой ступени по более важным делам, так и для рассмотрения дел по апелляциям. Дело, рассмотренное одним из провинциальных судов, могло затем рассматриваться по апелляции другим провинциальным судом [СНistС, р. 267].

Для контроля качества правосудия были установлены специальные процедуры.

Во-первых, дела, связанные с тяжкими преступлениями, подвергались автоматической проверке на более высоком уровне. Самые тяжелые по наказаниям приговоры утверждались в столице (решения о ссылке утверждались Министерством юстиции, а смертные приговоры – только императором после их рассмотрения в Секретариате).

Во-вторых, специальные судебные инспекторы посещали провинциальные суды, беседовали с заключенными и имели право инициировать пересмотр дел, поручать ведение нового расследования другому дознавателю, а также переносить слушание дел в другое судебное присутствие, если для этого были веские основания [СНistС, р. 268].

Эти процедуры были следствием применения общего принципа китайского правосудия о необходимости выявления несправедливых судебных решений. В частности, решение суда могло быть пересмотрено вне зависимости от времени его принятия, а власти империи устанавливали специальные поощрения для чиновников, способствовавших выявлению судебных ошибок и злоупотреблений. Отметим также, что классический китайский труд по судебной медицине, написанный в XIII в. крупным государственным чиновником Сун Цзы, называется «Собрание отчетов о снятии несправедливых обвинений» [Ши Тао, Лю Цзе, с. 137].

В принципе, правосудие имело внесословный характер, дела всех подданных империи рассматривались в единой системе судов, за исключением разве что армии, для которой существовала система военных судов, замыкающаяся, как и все гражданские суды, на Верховный суд.

Все же правосудие не было одинаковым для всех. Население страны делилось фактически на три категории: высшие чиновники, обычные подданные и пораженные в правах группы.

Самым главным преимуществом для чиновников было то, что к ним не могли быть применены пытки, которые были законодательно установленной частью процесса дознания. К ним также не применялись телесные наказания (побои), которые представляли собой низшие степени наказания для простолюдинов. Телесные наказания для чиновников были заменены на снижение их бюрократического ранга [ИстК, с. 176]. С другой стороны, чиновники в судебном процессе находились под особо пристальным вниманием, так, например, в случае выявления должностных преступлений суд мог начать исследование всей карьеры чиновника на предмет поиска его преступных деяний в прошлом [СНistС, рр. 268–269].

Судебной дискриминации подвергалась большая группа населения, а именно сельскохозяйственные арендаторы, основную массу которых составляли крестьяне, чьи собственные наделы не обеспечивали их пропитание, либо совсем безземельные. Впрочем, результаты переписей показывают, что безземельных крестьян было мало, большинство сельских жителей владели хотя бы небольшими участками земли [СНistС, р. 349]. Отношения арендаторов с землевладельцами строились по-разному в разных регионах страны. В тех регионах, где была нехватка обрабатываемых земель, они имели в основном рыночный характер, но в регионах с избытком земель осуществлялось фактическое закрепощение арендаторов, хотя и в достаточно мягкой форме.

Тем не менее, вне зависимости от региональных особенностей, все арендаторы были поражены в правах. В частности, при совершении преступлений против своего хозяина и его семьи они получали наказание на одну ступень выше положенного по законодательству. Наоборот, хозяева за совершение преступлений против арендаторов получали наказание на одну ступень ниже [СНistС, рр. 349–350].

Неравным было положение отдельных категорий населения и в гражданских процессах. Представители образованного класса (не только чиновники), хорошо знавшие законы и процедуры, легко выигрывали процессы у представителей низших классов, не осведомленных о различных юридических тонкостях. Поскольку в имперском Китае не было формального института адвокатуры, в эпоху Сун возникает прослойка теневых юридических консультантов, и печатаются частным образом специальные справочники, направленные на повышение юридической грамотности непривилегированных слоев населения. Это частично компенсировало информационную асимметрию [СНistС, рр. 559–562].

В теории социальных порядков [Норт, Уоллис, Вайнгаст] выделяются следующие пороговые условия для перехода из состояния естественного государства к порядкам открытого доступа. Это централизованный политический контроль над вооруженными силами, верховенство права для элит и наличие бессрочно существующих организаций в общественной и частной сферах. Как мы показали выше, в Китае эпохи Сун были обеспечены консолидированный контроль над вооруженными силами и верховенство права для элит.

Теперь посмотрим, как выглядели в Китае бессрочно существующие организации.

Исторически выделяются три типа таких организаций: буддийские монастыри, частные академии, а также цеховые организации ремесленников и купеческие гильдии.

Буддийские монастыри представляли собой наиболее богатые и влиятельные негосударственные организации Китая. Они обладали большими земельными угодьями, основу их неземельного богатства составляли частные пожертвования; в то же время монастыри пользовались существенными государственными льготами (в частности, не платили налоги), что иногда использовалось предпринимателями при организации совместных бизнес-проектов с руководством монастырей [СНistС, р. 404].

Монахи также освобождались от государственных работ, что подтверждалось специальными правительственными сертификатами. Эти сертификаты имели хождение на рынке и представляли собой наиболее распространенную ценную бумагу эпохи Сун. Правительство Сун регулярно прибегало к дополнительной эмиссии монашеских сертификатов для пополнения казны [СНistС, р. 458].

Другую группу негосударственных организаций представляли собой частные академии, которые также были постоянной отличительной чертой китайского общественного ландшафта. Академии были необычно долгоживущими организациями: две из четырех главных академий Китая были конституированы незадолго до воцарения династии Сун, две другие – в начале эпохи Сун. Эти академии в той или иной организационной форме просуществовали до конца имперского периода Китая. Структурно академии были устроены как современные университетские кампусы: загородное расположение, учебные и жилые помещения расположены неподалеку друг от друга, все это находится в окружении садов и водоемов [ИКIV, с. 166].

Важное отличие частных академий от государственных школ и университетов состояло в том, что вторые ориентировали студентов преимущественно на официальные учебные курсы, связанные со сдачей экзаменов, в то время как программы обучения в частных академиях были гораздо более гибкими. Формы занятий включали неформальные беседы, была широко распространена практика приглашения преподавателей из других академий и университетов [СНistС, рр. 309–312].

Помимо чисто образовательной академии выполняли еще и функцию выработки идеологии. Именно в частных академиях был возможен плюрализм мнений, здесь вырабатывались конкурирующие идеологии, которые затем ложились в основу программ отдельных фракций государственного аппарата.

Третью группу негосударственных организаций составляли цеховые организации ремесленников, так называемые ханы. Цеха появились еще в эпоху империи Тан, но в это время они имели в большей степени административный характер и были устроены для организации поставок ремесленной продукции в государственную казну. При переходе в конце XI в. от натуральных повинностей к денежному налогу административная функция цехов стала чисто фискальной: теперь сумма налога разверстывалась между участниками цеховых объединений пропорционально их имуществу [ИКIV, с. 227].

Так или иначе, при снятии ограничений на торговые операции в городах цеха потеряли свою монопольную силу на рынках: теперь, если цех завышал цены на свою продукцию, то при дешевизне перевозки товаров на рынок легко могла прийти продукция из сельских предприятий или из другого региона. В этой ситуации цеха быстро превращались в самоуправляемые профессиональные ассоциации. Эти цеховые структуры также имели долгую жизнь, сохранившись в Китае до середины ХХ в. [Стужина].

* * *

Таким образом, в Китае эпохи Сун мы видим зрелое естественное государство, в котором сформировались все пороговые условия для перехода к порядкам открытого доступа. Это был, вероятно, первый в мировой истории эпизод подобного типа.

Отметим, что в течение последующих столетий Китай не начал переход к порядкам открытого доступа. Напротив, зрелое естественное государство претерпело процесс деволюции к базовому естественному государству, временами превращаясь в хрупкое естественное государство, как это произошло в период Большой Смуты, длившейся с 40-х гг. XIX в. до 70-х гг. XX в.

Даже сейчас КНР никак не может рассматриваться как зрелое естественное государство, поскольку оно не обеспечивает принцип верховенства права для элит и не поддерживает функционирование негосударственных организаций. Все организации КНР являются фактически государственными, что проявляется, например, в подавлении деятельности ряда религиозных конфессий. Радикальным образом от социального порядка материкового Китая отличается социальный порядок Республики Китай на острове Тайвань, которая находится сейчас в процессе перехода к порядку открытого доступа.

Рассматривая ситуацию с точки зрения социально-экономической модернизации, надо отметить, что во многих отношениях эпоха Сун была высшей точкой развития имперского Китая. Хотя экономический рост продолжался и в последующие за эпохой Сун столетия, это был затухающий рост. В империях Юань, Мин и Цин снижались показатели ВВП, производства зерна и железа на душу населения, уровни урбанизации и грамотности. Китай полностью потерял свое лидерство в научно-технической сфере. В следующем разделе мы рассмотрим гипотезы относительно причин замедления социально-экономического развития и деволюции естественного государства в Китае в столетия, последующие за эпохой Сун.

Раздел IV
Прерванная модернизация в Китае. Гипотезы

Одна из наиболее очевидных гипотез о сломе модернизационной тенденции в Китае связана с внешними завоеваниями. В конце XIII в., после почти полувековой войны, Китай был завоеван монголами, которые провозгласили новую имперскую династию Юань. Впервые в своей истории Китай полностью оказался под властью иноземных завоевателей. Однако империя Юань просуществовала по историческим меркам совсем недолго. Уже в 1351 г. в Китае начались массовые антимонгольские восстания, которые привели в 1368 г. к падению династии Юань, изгнанию монголов из Китая и воцарению китайской династии Мин (1368–1644).

Второе завоевание Китая иноземцами (маньчжурами) произошло в XVII в. Накануне вторжения в течение 1628–1644 гг. весь Центральный Китай был охвачен антиправительственным восстанием, что помогло маньчжурам в 1644 г. захватить Пекин и провозгласить новую династию Цин. Однако после этого вооруженное сопротивление маньчжурской династии продолжалось еще 38 лет до 1682 г.

Иноземные вторжения привели к массовым жертвам и разрушениям. Во время монгольского вторжения Китай потерял одну треть населения, во время маньчжурского – одну шестую [Мельянцев, 1996, с. 63]. Особым разрушениям и опустошениям подвергалась при этом центральная часть Китая, юг страны меньше страдал от военных действий и в большей степени сохранял традиционные институты.

Несмотря на то, что при монголах этнические китайцы подвергались большим ограничениям (комендантский час, запрет на изучение иностранных языков и военного искусства), сами монголы довольно быстро ассимилировались. Гораздо в меньшей степени к ассимиляции были склонны маньчжуры. Правительство империи Цин ввело запрет на браки между маньчжурами и китайцами, на использование маньчжурами китайской одежды и даже не разрешало маньчжурским женщинам бинтовать ноги, как это делали китаянки.

C другой стороны, маньчжурское правительство ввело унизительное для этнических китайцев требование сбривать волосы на лбу и заплетать оставшиеся волосы в косичку по маньчжурскому образцу. Впрочем, такая дискриминация впоследствии дорого обошлась самим маньчжурам: во время Синьхайской революции 1911 г. китайские повстанцы убивали поголовно не только маньчжуров-мужчин, но и маньчжурских женщин, определяя их по размеру ноги [Цзя Яньли].

В силу малочисленности этнических маньчжуров в сравнении с численностью коренного населения, маньчжуры были вынуждены допустить к управлению государством этнических китайцев. Тем не менее основные посты в государственной администрации занимали маньчжуры, а маньчжурские императоры в наибольшей степени прислушивались к советам своих маньчжурских чиновников [ИстК, с. 291].

Все это создавало значительное напряжение в китайской элите, которое было латентным в годы процветания империи Цин, но при развитии династического кризиса в конце XVIII – начале XIX вв. стало важным фактором дестабилизации политического режима. Отношение широких народных масс к маньчжурской оккупации было гораздо более однозначным: единым знаменателем всех общественных движений стало требование изгнания из страны маньчжуров и восстановления на престоле национальной династии [ИстК, с. 281]. Конечным результатом развития династического кризиса стала Синьхайская революция 1911 г., которая завершила не только маньчжурскую оккупацию, но и всю историю имперского Китая.

После восстановления на престоле в 1368 г. национальной династии Мин было бы естественным ожидать возвращения страны к порядкам династии Сун. Этого, однако, не произошло. Новый император Чжу Юаньчжан происходил из простой крестьянской семьи и испытывал недоверие к чиновничьему сословию. В своей политике он старался опереться на крестьянскую общину и с этой целью радикально изменил аграрную политику.

Фактически в этот период была восстановлена система уравнительного землепользования и ограничения оборота земель. В налоговой системе империя возвратилась к подушно-поземельному налогообложению и принципу круговой поруки. Все это основательно подрывало стимулы к повышению эффективности сельскохозяйственного производства.

Были возвращены трудовые повинности для крестьян и ремесленников, отмененные в империи Сун во второй половине XI в. Массовый характер приняло уклонение крестьян от переписей населения, что говорит о тяжести подушного налогообложения [ИстК, с. 244–247].

В политической жизни недоверие основателя династии к образованному сословию вылилось в репрессии против государственных служащих, которые сопровождались массовыми казнями. Такие репрессии неоднократно повторялись на протяжении всего правления династии. Взамен карьерных чиновников на первый план при дворе выдвигаются евнухи. К концу династии евнухи полностью подчиняют себе административный аппарат. Правление временщиков-евнухов приводило к общему снижению эффективности государственного аппарата, увеличению налогового бремени и падению государственных доходов. Коррупция, которая не являлась большой проблемой в эпоху Сун, достигла теперь катастрофических масштабов [ИстК, с. 244, 251–256].

Внешняя торговля была объявлена государственной монополией еще при монгольской империи Юань. Было также запрещено частное судостроение. И хотя еще в XV в. китайский флот был наиболее передовым в мире и совершал далекие плавания к берегам Африки, в середине XVI в. было остановлено дальнее мореплавание и прекращено строительство крупнотоннажных судов. Внутренняя торговля также жестко регулировалась, были введены специальные разрешения на торговлю и утверждены стандарты потребления (образцы одежды, посуды и предметов потребления) для разных сословий [Нефедов].

Внутренняя стабильность, характерная для эпохи Сун, была полностью утрачена. Сразу же после смерти первого императора династии Мин разразилась война между его наследниками, военные и дворцовые перевороты характерны для всей истории династии. Деволюция шла по всем направлениям: были ограничены религиозные свободы для буддистов и даосистов в целях утверждения официального культа – неоконфуцианства. Имущественные и социальные права женщин были жестко урезаны, их участие в общественных мероприятиях было запрещено. Таким образом, по всем параметрам Китай вернулся к состоянию базисного естественного государства.