Текст книги "Социальные порядки и экономические реформы"

Империя Сун была по меркам того времени высокоурбанизированным обществом. Степень урбанизации Китая в эпоху Северной Сун достигала 20%, в Южной Сун – до 25% ([Xu, van Leeuwen, van Zanden, pp. 343–344; Мельянцев, 1996, с. 59]). Это наиболее высокие показатели урбанизации среди всех обществ доиндустриальной эпохи.

В условиях ранней модернизации индустриализация и урбанизация были связаны только косвенно (через торговлю). Промышленных городов в строгом смысле этого слова в Китае не было, поскольку промышленность была жестко привязана к главному источнику механической энергии – падающей воде и в меньшей степени к главному источнику тепловой энергии – каменному углю. Это же относится и к легкой промышленности, имевшей в значительной мере сельский характер, хотя наиболее дорогие виды шелка производились городскими мануфактурами в провинциальных центрах, так как транспортировка пряжи не представляла большой проблемы [СНistС, рр. 372–373]. Существенным исключением из этого правила было размещение основных оборонных предприятий в столице Северной Сун – Кайфыне, видимо, для лучшего пригляда [СНistС, рр. 233–234].

Города в империи Сун функционировали преимущественно как административные и торгово-логистические центры при широком развитии градообслуживающих видов деятельности. Действительно, главное в китайской урбанизации, происходившей на рубеже тысячелетий, это не количественный рост городского населения, а изменение качества городской среды, которое получило название городской революции [ИстК, с. 755].

Городская жизнь вообще и городская торговля, в частности, в эпоху Тан жестко регулировались. В сельской местности функционирование рынков разрешалось только в центрах уездов, а в городах – только в специально отведенных для этого кварталах. Время работы рынков строго регламентировалось, более того, вечером городские ворота наглухо закрывались, ночная жизнь в городах отсутствовала [ИстК, с. 18].

В эпоху Сун эта ограничительная регламентация была де-факто отменена. В сельской местности рынки стали возникать везде, где это было удобно; затем они стали основой для возникновения новых так называемых внешних городов, обслуживающих функционирование этих рынков. В существующих городах перестали действовать все ограничения по времени и месту осуществления рыночных операций, города начали расти за пределы городских стен, городская жизнь стала круглосуточной, и все улицы стали торговыми. Впрочем, торговля и ремесло были здесь еще не вполне отделены, поскольку многие предметы потребления изготавливались локальными мастерскими и продавались на месте [ИстК, с. 213–214].

Высокая плотность населения в городах стимулировала многоэтажное строительство, причем, если в Кайфыне дома строились обычно в три этажа, то в Ханьчжоу (столице Южной Сун) – уже в пять этажей. Есть сообщения и о восьмиэтажных зданиях. В Ханьчжоу уже четко фиксируется разделение города на элитную южную часть, где были расположены большие виллы на холмах в окружении садов, и северную припортовую, где жила беднота в стесненных условиях многоэтажных домов, так что каждая семья занимала один этаж [Gernet, p. 33].

По описаниям современников, столица Северной Сун по разнообразию магазинов и ресторанов, а также плотности их расположения не уступала крупнейшим городам нашего времени, а возможно, и превосходила их. В Кайфыне было около 50 театров, в том числе четыре театра с вместимостью до нескольких тысяч зрителей. Большое развитие получила система социальных клубов по интересам: чайные клубы, клубы любителей экзотической кухни, клубы собирателей антиквариата и предметов искусства, клубы любителей верховой езды, поэтические и музыкальные клубы [Ebrey, Walthall, Palais, p. 167].

Подобная структура городских поселений надолго пережила эпоху Сун. Количество и средние размеры городов продолжали расти и в дальнейшем, но в силу опережающего роста аграрного населения степень урбанизации Китая к середине XIX в. упала по сравнению с эпохой Сун в два раза [Lu, van Leeuwen, van Zanden, p. 347; Мельянцев, 1996, с. 72].

Раздел II
Элементы социальной модернизации

Система экзаменов для замещения государственных должностей не была нововведением эпохи Сун. Подобная система существовала уже в империи Тан. Однако эта система была далеко не всеобщей, а участники экзаменов были представителями семей наследственной аристократии. И в целом высшие государственные должности в империи Тан замещались представителями аристократии.

Ситуация радикально поменялась в эпоху Сун. В смутное время, охватывающее эпоху поздней Тан и период пяти династий (755–960), старые аристократические фамилии по большей части исчезли. Военное сословие было сильно дискредитировано постоянным участием в мятежах и гражданских войнах. Поэтому попытка новой династии опереться на немногочисленный в ту пору образованный класс и расширить его ряды была разумным решением [CHistC, p. 291].

В итоге система экзаменов была серьезно расширена и трансформирована. В первые десятилетия империи Сун сформировалась трехуровневая система экзаменов, которая в своих основных чертах сохранилась до конца имперского периода. Экзамены первого уровня проводились в провинциальных центрах, откуда лучшие студенты по региональным квотам отбирались для участия в столичном экзамене второго уровня. Прошедшие второй этап допускались к экзаменам третьего уровня, где частью экзамена было собеседование с императором. Прохождение каждого тура предполагало доступ к определенному кругу должностей государственной службы, причем кандидаты, показавшие на экзаменах лучшие результаты, получали степень с отличием или специальную рекомендацию на службу [ИКIV, с. 166–167].

Особые усилия были приложены для обеспечения объективности результатов. Устные экзамены, характерные для эпохи Тан, были заменены на письменные испытания, более того, экзаменационные работы переписывались специальными клерками с тем, чтобы экзаменатор не мог узнать почерк экзаменуемого [CHistC, p. 292].

Новая система обеспечивала замечательную вертикальную мобильность. По оценкам современных исследователей, в период 998–1126 гг. 31% чиновников высокого ранга составляли выходцы из семей чиновников низкого ранга и провинциальных элит, 47% – из бедных семей и только оставшиеся 22% – из семей знати и высшего чиновничества [CHistC, p. 34].

Прохождение государственных экзаменов было не единственным способом доступа к карьере чиновника. Достаточно часто на гражданскую службу переходили военные – за особые заслуги или по выходу на пенсию [СНistС, р. 58]. Чиновничьи звания также могли покупать себе за большие деньги торговцы и землевладельцы.

Однако наиболее распространенным альтернативным каналом поступления на государственную службу было использование особой «защитной привилегии», позволявшей высшим чиновникам продвигать своих детей и родственников на государственную службу без прохождения экзаменов. Чем выше было положение чиновника, тем большему количеству родственников он мог предоставить такую привилегию, и тем выше была ступень государственной службы, на которую они могли быть назначены [ИКIV, с. 168].

В то же время чиновники, получившие должность через «защитную привилегию», всегда считались государственными служащими второго разбора. Система экзаменов позволяла ее участникам быстрее получать высокие чины, и им же отдавалось предпочтение при назначении на руководящие должности в имперской администрации [СНistС, р. 57].

Функционирование системы государственных экзаменов коренным образом изменило структуру общественной элиты – теперь в нее могли попасть только люди с высоким уровнем образования. Меньшую часть этой группы составляли члены императорской фамилии, получавшие лучшее образование в стране (ведь император должен был принимать экзамены высшей ступени), большую часть группы составляло высшее чиновничество. Ни немногочисленные потомки аристократических семейств, ни богатые землевладельцы, ни тем более торговцы не имели никаких шансов попасть в элиту, если они не имели формального образования.

Поэтому обеспеченные слои общества стремились к тому, чтобы их сыновья с раннего возраста получали хорошее образование и могли участвовать в экзаменах. Дочерей также предпочитали выдавать за обладателей ученых степеней. С этим связана тенденция увеличения размеров приданого, характерная для эпохи Сун – здесь богатство разменивалось на статус [СНistС, рр. 591–594].

Для бедных же семей хорошее образование было надежным путем для обретения богатства: положение чиновников обеспечивало им не только высокие оклады, но и возможность инвестировать эти средства в земледелие, промышленность и торговлю. Общественная обстановка в стране была такова, что ни одно из этих занятий не казалось предосудительным не только для чиновников, но даже для членов императорской фамилии [СНistС, р. 79].

В бедных семьях начальное образование часто финансировалось обеспеченными родственниками (многие выдающиеся деятели эпохи Сун происходили из небогатых, а иногда и неполных семей). В крайнем случае способных детей отдавали на обучение в монастыри. Многие чиновники после выхода на пенсию и возвращения на родину открывали в своих селениях бесплатные начальные школы.

Впрочем, к концу XI в. в Китае сформировалась единая образовательная система, нижнюю ступень которой представляли начальные государственные школы, созданные во всех уездах и провинциях. Для обеспечения деятельности начальных школ государство выделяло из своего земельного фонда специальные школьные земли, доходы от которых шли на содержание школ и их учеников.

Все это создавало в обществе культ образования и грамотности, так что высокий социальный статус имели не только чиновники, но также выпускники школ и университетов, либо не сдавшие экзамен на должность, либо сдавшие экзамен, но не поступившие на государственную службу. Все вместе они составляли так называемое образованное сословие, определяемое европейцами термином literati. Единые образовательные программы, совместное обучение в школах и университетах создавали в этом образованном сословии высокий уровень взаимопонимания и взаимной поддержки. Именно образованное сословие стало основой нарождающегося в Китае среднего класса: торговцы и землевладельцы широко перенимали его поведенческие стандарты и образ жизни.

Масштабы китайской образовательно-экзаменационной системы были огромны: количество одновременно обучающихся студентов на рубеже XI–XII вв. достигало 200 тыс. человек [CНistС, р. 302]. Такое расширение масштабов обучения стало возможным благодаря изобретению книгопечатания.

Книгопечатание было изобретено в Китае еще в последние годы правления династии Тан и получило применение в период Пяти династий (907–960) прежде всего для распространения классических конфуцианских и буддистских книг. Печать осуществлялась со специальных досок, на которые с бумаги переносился текст, написанный тушью. Несколько позднее в Китае был изобретен и подвижный наборный шрифт, но он мало подходил для китайской письменности (слишком большое число иероглифов) и не обеспечивал такую качественную печать, как печать с досок [ИКIV, с. 598–591].

По-настоящему широко книгопечатание начало использоваться Директоратом образования Северной Сун для обеспечения учебной литературой школ и университетов. Издавались также классические работы по философии и комментарии к ним, словари и работы по филологии, книги по истории и энциклопедии, труды по астрономии и математике. Особое внимание правительство уделяло широкому распространению знаний по медицине и агрономии, такие книги печатались большими тиражами для всех провинций страны.

Изначально печатное дело находилось в частных руках. После создания государственных типографий власти долго и безуспешно боролись с частным книгопечатанием, в значительной степени потому, что частные типографии готовили сокращенные антологии для студентов и экзаменующихся – так что студенты вместо первоисточников читали антологии [СНistС, р. 546].

Предпринимались попытки введения цензуры, в частности, императорские указы предписывали направлять все издаваемые частными типографиями книги на согласование в Директорат образования. Частота издания подобных указов говорит о том, что эффективной цензуры в империи Сун не было. В конечном счете, уже в эпоху Южной Сун государство отказалось от содержания государственных типографий и начало размещать свои заказы в частных типографиях [СНistС, рр. 547–548, 553].

Широкое распространение образования и печатных книг привело к беспрецедентному росту грамотности. Уровень грамотности, достигнутый в эпоху Сун, оценивается в 20–30% [Мельянцев, 1996, с. 59]. Это надо расценивать как замечательное достижение. Хотя в предшествующие эпохи существовали общества с более высоким уровнем грамотности, например, греческие полисы, там все же использовалось алфавитное письмо. Изучение китайских иероглифов требует значительно больших усилий.

Высокая грамотность населения в Китае засвидетельствована большим потоком печатной продукции, ориентированной на средние и низшие слои населения. Так, наряду с официальными газетами здесь выпускались частные информационные листки, содержащие неофициальную информацию о деятельности правительства, а иногда и секретные материалы. Частные типографии печатали также справочники по домашнему хозяйству, издания по медицине, юридические справочники. В большом количестве печатались географические карты и пособия по их чтению, для развития морской торговли кроме карт важное значение имели морские лоции и таблицы приливов и отливов [СНistС, рр. 553–559]. Наконец, важным следствием развития книгопечатания стало распространение грамотности среди женщин.

Положение женщины в китайском обществе эпохи Сун представляется наиболее независимым по сравнению с любым периодом имперской истории до или после династии Сун. В эмансипации женщин сыграл роль ряд обстоятельств.

Во-первых, уже упоминалось, что рост статуса образованного сословия стал поводом для увеличения размеров приданого. Во-вторых, по китайскому законодательству замужние женщины лично контролировали использование своего приданого, и любая собственность, приобретенная с помощью приданого, была исключительной собственностью жены. В-третьих, незамужние дочери, в случае смерти отца, получали долю наследства, которая была равна половине доли сына. В-четвертых, после развода (если он случался) или смерти супруга у женщины оставался весь ее капитал, и она вполне могла открыть собственное дело [СНistС, рр. 586–588].

В китайском законодательстве ничто не препятствовало женщине вести собственный бизнес. Женщины владели чайными домиками, магазинами и ресторанами, аптеками, швейными мастерскими. Были женщины, которые практиковали народную медицину и иглоукалывание, работали акушерками [СНistС, р. 584].

В общественной жизни положение женщины было тоже весьма эмансипированным. Обычай держать жен дома и не допускать их к общественным мероприятиям в это время еще не сложился. На такие мероприятия мужчины высшего класса приходили с женами, в том числе и на торжественные религиозные церемонии, которые шутливо называли «состязаниями ювелирных украшений». Еще более свободными в общественной жизни были женщины среднего класса [СНistС, рр. 572–574].

Важным фактором женской эмансипации стало распространение грамотности. В целом, женщины проводили времени дома больше, чем мужчины, и теперь у них появилась еще одна возможность общения – писать друг другу письма, что выглядит вполне в духе европейского XVIII в. Это способствовало их более широкой социализации, выходящей за пределы родственного клана.

С распространением грамотности среди женщин высшего и среднего класса у них появилась еще одна роль – начального обучения детей. Поскольку обучение велось дома, то начальное образование получали и мальчики, и девочки. Таким образом, не только воспроизводилась женская грамотность, но в перспективе повышался и общий образовательный уровень женщин [CHistC, p. 589].

Китайская цивилизация с конфессиональной точки зрения является вполне уникальной. В Китае никогда не было господствующей религии. Господствующая идеология имперского Китая – конфуцианство, по сути, является не религией, а философско-этической системой. Время от времени конфуцианство пытались превратить в религию, например, в начале эпохи Сун активно строились храмы, посвященные Конфуцию.

В Древнем Китае религиозные представления включали почитание Неба (верховное божество), главным жрецом культа которого был сам Император (сын Неба). Наряду с этим существовали культ предков и культы локальных божеств или духов. За несколько веков до нашей эры в качестве одной из философских школ возник даосизм, который в течение короткого исторического времени трансформировался в религию. Наконец, на рубеже Новой эры в Китай пришел буддизм. Буддисты и даосисты постоянно конкурировали между собой за влияние на двор, так что ни одна из этих религий не могла завоевать господствующее положение.

В целом, сунский Китай нельзя назвать секулярным обществом, религия играла важную роль в повседневной жизни, однако все могли выбрать религиозный культ по своему вкусу, так что религиозный фактор никак не препятствовал экономическому, социальному и политическому развитию Китая. Именно эпоха Сун была в имперском Китае временем максимальной веротерпимости.

Раздел III
Зрелое естественное государство в Китае

В исторической перспективе империя Сун представляется в высокой степени политически стабильным обществом. В течение 315 лет эпохи Сун страной правили 15 императоров. Средняя продолжительность правления – 22 года. Средний возраст вступления на престол – 26 лет, средний возраст смерти – 52 года. В отличие от других династий здесь ни один император не был отравлен или принужден к отречению. Здесь не было ни гражданских войн, ни военных мятежей. Такая стабильность выглядит уникальной не только по азиатским, но даже по европейским меркам.

Династия Сун была единственной китайской династией, падение которой не было связано с династическим кризисом. Все остальные эпохи великих династий (Хань, Тан, Мин и Цин) завершались периодом внутренних неурядиц, крестьянских восстаний и гражданских конфликтов. В отличие от этих династий Южная Сун, даже в период ожесточенной войны с монголами, сохраняла внутренний порядок, эффективную экономику и была способна до самого конца материально и финансово поддерживать воюющую армию.

Такая стабильность обеспечивалась весьма изощренным механизмом внутренней администрации, который в определенной степени основывался на принципе разделения властей и широко использовал систему сдержек и противовесов.

Основу имперской администрации составляли Правительство, по традиции включавшее в себя шесть министерств (государственной службы, финансов, обороны, юстиции, ритуалов и общественных работ), и Цензорат – основной контрольный орган. Наряду с Цензоратом в середине XI в. был создан новый орган – Бюро обзора политики. Разделение труда между Цензоратом и Бюро состояло в том, что Цензорат следил за поведением чиновников, а Бюро информировало императора о последствиях принимаемых правительством решений. Оба органа обладали правом прямого доклада императору и не были обязаны информировать руководителей администрации и министров о своих расследованиях [СНist, рр. 103–105].

Центральный аппарат имперской администрации состоял из трех частей: Секретариат, Канцелярия и Департамент внутренних дел. Секретариат докладывал вопросы императору и получал его резолюции, Канцелярия оформляла документы, а Департамент внутренних дел доводил решения до министерств и контролировал их исполнение. Руководили центральной администрацией два Главных советника, один из которых возглавлял Секретариат, а другой – Канцелярию.

Подготовка документов осуществлялась вполне современно: соответствующее министерство готовило инициативу, тема докладывалась императору, после получения его принципиального одобрения проект указа подлежал согласованию с заинтересованными ведомствами и через Секретариат поступал на подпись императору. Принципиально важным моментом была возможность Канцелярии остановить уже подписанный императором указ, если в его тексте обнаруживались противоречия с существующим законодательством [СНistС, рр. 112–126].

Основной совещательный орган при императоре – Государственный Совет, в котором состояли оба Главных советника, их заместители, а также несколько руководителей Комитета по военным делам, который не входил в структуру гражданской администрации [СНistС, р. 98].

Одной из больших проблем Китая, как и других средневековых империй, было избыточное влияние двора на проведение внутренней политики. Пользуясь близостью к телу императора, евнухи, жены и наложницы лоббировали те или иные решения (в том числе и кадровые). С целью ограничения влияния двора на политику империи была создана специальная Служба Императорского двора, которая занималась организацией всей дворцовой жизни, а ее сотрудники (сотрудницы) имели соответствующие ранги государственной службы.

Для уменьшения влияния гражданской элиты на функционирование Службы в ее штат принимались преимущественно девушки из семей военных, а назначения евнухов контролировались Комитетом по военным делам. Императрицы, имевшие большое политическое влияние (они традиционно выполняли роль регентов при малолетних императорах), также происходили из элитных семей генералов, участвовавших в возведении на трон первого императора династии [СНistС, рр. 87–90].

Важную роль в работе администрации играли так называемые академические советники. В основном это были выдающиеся ученые и литераторы, имевшие высшие чины государственной службы. Они использовались в нескольких форматах. Советники по очереди несли круглосуточное дежурство во дворце (по несколько человек одновременно). Основная функция этих дежурных советников состояла в подготовке проектов указов и иных документов по личному поручению императора.

Другим модусом взаимодействия императора и академических советников были специальные академические сессии, в которых по инициативе императора обсуждались классические и исторические тексты. Причем целью обсуждений было не столько подробное изучение истории, сколько поиск прецедентов, которые могли бы помочь в решении текущих проблем [CHistC, рp. 92–94].

Вся эта система была направлена на преодоление фундаментального дефекта, свойственного абсолютным монархиям, а именно принятия монархом дискреционных решений без обсуждения их последствий. Сложная система подготовки управленческих решений и законодательных актов, их всестороннее обсуждение и наличие большой группы экспертов, замыкавшихся лично на императора, позволяли в максимальной степени преодолеть этот дефект. В то же время система сдержек и противовесов обеспечивала взаимный контроль подразделений императорской администрации за качеством управленческих решений, принимаемых на более низких ее уровнях.

Большая часть чиновников высшего уровня имела одинаковый образовательный уровень – все они учились в университетах и сдавали одни и те же экзамены. Общность образования, несомненно, помогала им эффективно сотрудничать. Но эти высокообразованные люди были весьма амбициозны и имели разные представления о том, как должна развиваться страна. Это приводило к формированию в имперской администрации политических фракций, которые создавались, конечно же, не только по идеологическим признакам: здесь играли роль региональные связи, а также патрон-клиентские отношения. Эти фракции некоторыми исследователями определяются как протопартии.

Основной проблемой фракций было то, что они не могли быть институционализированы. Попытки некоторых лидеров фракций добиться их формальной институционализации наталкивались на сильное сопротивление императоров и Главных советников, так как любые горизонтальные связи между чиновниками напоминали высшему руководству о возможности заговоров [СНistС, рр. 634–635].

Фракционная борьба в руководстве страны к концу XI в. приобрела довольно жесткие формы: приход к власти одной из фракций сопровождался чисткой государственного аппарата от сторонников других фракций. Правда, в империи Сун чистки аппарата не сопровождались репрессиями – сторонников фракции, проигравшей очередной раунд аппаратной борьбы, в лучшем случае назначали на почетные, но малозначимые должности, в худшем – отправляли на службу в отдаленные провинции.