Текст книги "Социальные порядки и экономические реформы"

Все начало рушиться в 1977 г.: за три года (1977–1979) внешний долг страны возрос вдвое, дефицит платежного баланса достиг 3 млрд долл., и иностранные кредиты использовались здесь, как и в Польше, уже не для инвестиций, а для поддержания равновесия на внутреннем рынке. Инфляция в этот период составила всего 11–15% в год (немногим больше, чем в Западной Европе), а обильные кредитные вливания оседали на сберегательных счетах населения и в фондах самоуправленческих содружеств, где скорость обращения денег оказывалась значительно ниже, чем в целом по народному хозяйству.

Парализующее действие на экономическую политику Югославии в это время оказывала не только самоуправленческая эйфория, но и ожидание ухода Тито с политической арены. По странному стечению обстоятельств смерть Тито совпала с началом глубокого экономического кризиса в стране.

В 1979 г. началось новое повышение цен на нефть и сырье, которое продолжилось затем и в 1980 г. За один 1980 г. цены на нефть выросли на 100%. В 1981 г. ситуация ухудшилась в еще большей степени в результате ограничительной кредитно-денежной политики США, что привело к росту процентных ставок по обслуживанию внешнего долга.

Реакция государственных органов последовала быстро: были введены административные запреты на импорт и значительные экспортные премии. Этого оказалось мало, и впервые с 1965 г. были введены импортные квоты. За 1981 г. экспорт вырос на 32%, а импорт – только на 7%, однако вследствие углубления диспаритетов цен на мировом рынке сальдо торгового баланса ухудшилось. Параллельно с экспортно-импортными мерами было принято ограничение конечного потребления: сокращение инвестиций, снижение расходов на оборону и замораживание личных доходов. За 1980 г. личные доходы снизились в реальном исчислении на 6%, однако для поддержания достигнутого уровня потребления были использованы сбережения. Это сделало неэффективным ограничение денежной массы и кредитов: за 1979–1981 гг. резко увеличилась скорость обращения денег.

Воздействие экспортно-импортных ограничений на экономику было шоковым. Сократились импортные поставки сырья и материалов, а по мере исчерпания запасов сокращались и объемы производства. Квотирование импорта потребительских товаров вызвало дефицит в розничной торговле, очереди, «черный рынок» и карточки – все то, чего Югославия не знала с 1952 г. В 1980 г. цены возросли на 30%, и страна вступила в полосу высокой инфляции, которая продолжалась до 1989 г., при этом темпы инфляции постепенно увеличивались от 30–40% до 90–100%. Основными факторами этого процесса являются инфляционные ожидания и инерция хозяйственной системы.

В результате усиления инфляции возникли новые диспаритеты в ценах, вновь резко возросли убытки и неликвидность. Регулирование цен проводилось нерешительно. Короткие периоды «замораживания цен» чередовались с периодами их бурного роста. Общая схема движения цен была обычно такой: в начале года Скупщина принимала годовой план с нереально низким темпом инфляции. Плановый прирост цен «съедался» в течение полугода, после чего цены замораживались до конца года. Усиливала инфляционные процессы и необходимость выплаты внешнего долга (около 8% ВНП ежегодно).

В политике переход от единоличного правления Тито к коллегиальному президентству в государстве и в партии прошел безболезненно, и новое руководство сумело энергичными мерами стабилизировать, до известной степени, экономическую ситуацию. В то же время в сфере идеологии власти находились в некотором замешательстве. В 1981–1982 гг. стала более независимой пресса, подвергались переоценке многие эпизоды предшествовавшего развития Югославии, история войны и роль Тито.

Экономический кризис способствовал пробуждению критических настроений и среди югославских экономистов. Уже в 1982 г. многие требовали проведения новой экономической реформы в духе 1965-го, было принято решение о разработке программы экономической стабилизации. Во главе комиссии по разработке программы оказался известный либеральный партийный деятель С. Крайгер, оттесненный в 70-е гг. на второстепенные посты.

Принятие в 1983 г. долгосрочной программы экономической стабилизации, рыночно-ориентированной, хотя и непоследовательной, произошло на взлете либерализации 1981–1983 гг. К концу 1983 г. правительству стало ясно, что первую волну кризиса удалось погасить. Было преодолено сокращение производства и инвестиций, урегулирован платежный баланс, отсрочены выплаты внешних долгов. Цены на нефть на мировом рынке снизились, а темпы роста в промышленно развитых странах увеличились. Возросли также экспортные возможности Югославии (табл. 16).

Наметилось новое «похолодание» во внутренней политике. Выборы Президиума СФРЮ в 1984 г. ознаменовались триумфом консервативных сил. Вновь начались политические процессы над деятелями культуры и литературы, увольнения редакторов газет. Неудивительно, что стабилизационные меры проводились в жизнь половинчато и не принесли успеха.

В 1984–1986 гг. была введена реальная ставка банковского процента, увеличилось количество банкротств, был ужесточен контроль за минимальными доходами работников нерентабельных предприятий. Был отмечен рост мелких (частных) предприятий.

В то же время коренные черты системы хозяйствования сохранились прежними. Более того, в 1984–1985 гг. под впечатлением достигнутых в 1983 г. успехов началось оживление в инвестиционной сфере, что немедленно подстегнуло инфляцию. Политика правительства была парализована, с одной стороны, принципом консенсуса республик в принятии хозяйственных решений, с другой – постоянным давлением Международного валютного фонда, требовавшего либерализации экономики в обмен на отсрочку выплаты долга.

Таблица 16

Баланс внешней торговли и платежей Югославии в 1976–1989 гг., млн долл.

Источник: см. [Aktuelni pitanja privrednih kretanja i ekonomske politike Jugoslavije, s. 54; Yugoslavia, 1988, р. 110].

К середине 80-х гг. в правящей элите Югославии сформировались три политические группировки – «консерваторы», настаивающие на возвращении к политическому и экономическому централизму; «реформаторы», провозглашавшие демократизацию политической жизни и радикальную рыночную реформу; и «конфедерационисты», которых устраивал статус-кво [Dyker, р. 174]. Ни одна из этих группировок не имела решающего перевеса: важнейшим стабилизирующим фактором в этой ситуации было «конфедерационистское» руководство Хорватии. Эти политики из слаборазвитых районов Хорватии пришли к власти на волне разгрома национального движения 1971 г., и их вполне устраивало экономическое положение республики в рамках федерации. Они не желали ничего менять и успешно блокировали как централистские, так и реформаторские поползновения Сербии. Между тем, в Сербии наметилось движение к созданию блока консерваторов и реформистов, которое нашло отражение в документе под названием «Критический анализ функционирования политической системы», подготовленном Союзом коммунистов Сербии. Консерваторы понимали централизм в плане усиления роли политического центра, а реформаторы видели централизм в укреплении единого рынка и денежной системы. Тем не менее никаких реальных последствий этот документ не имел, и XIII съезд СКЮ в 1986 г. зафиксировал ту же патовую ситуацию, что и XII съезд в 1982 г., с той лишь разницей, что в 1982 г. еще существовали некоторые надежды на программу экономической стабилизации.

За пять лет, прошедших после XIII съезда СКЮ, ситуация изменилась радикальным образом. Патовая ситуация была преодолена, причем преимущественно за счет стихийных, малоуправляемых факторов. Основным из них стал взлет сербского национального движения, возглавляемого руководителем Сербии Слободаном Милошевичем.

Детонатором для бурного роста сербского национального движения стали не столько выступления албанцев в Косово, на «исторической родине» сербов, сколько постепенная албанизация этого края и вытеснение из него сербов и черногорцев. Национальные чувства сербов исподволь подогревались частью руководителей Сербии, поскольку рост национализма обеспечивал незыблемость позиций консервативного истеблишмента. Скрытая поддержка консерваторами националистического движения в Сербии стала в 1986 г. открытой, что привело к расколу в партии.

Председатель Союза коммунистов Сербии С. Милошевич, наконец, отказался от коммунистической риторики и, опираясь на массовую поддержку, добился вывода интернационалистов и либералов из партии. Одновременно из средств массовой информации были уволены все противники Милошевича, и республику захлестнула волна шовинизма.

Следует отметить, что в силу особенностей расселения сербов в Югославии (треть сербов живет вне Сербии), сербский национализм изоляционистского толка никогда не был популярным. И в 80-е гг. национализм в Сербии принял великодержавную окраску. Сторонникам Милошевича удалось путем организации массовых выступлений добиться замены руководства в Воеводине, Сербии и Черногории, а затем, в марте 1989 г., – военной оккупации автономного края Косово.

Усиление Сербии вызвало сильное противодействие со стороны северных республик, которые осудили, в частности, «диверсию» Милошевича в Черногории. Милошевич был вынужден пойти на неявный компромисс с северянами. Условия компромисса, по всей видимости, были таковы – северяне предоставляют Милошевичу определенную свободу рук в Косово и вообще на юге; в обмен на это Милошевич не препятствует проведению рыночной реформы. В явном виде этот компромисс проявился в политике правительства Анте Марковича, которое за 1990 г. сумело осуществить в плане перестройки экономики больше, чем все предшествующие послетитовские правительства. Удивляться здесь нечему: если коммунист Милошевич отказался в 1988 г. от политики пролетарского интернационализма, то в 1989 г. ему уже было значительно легче отказаться от идеологических догм в экономике – нисколько, впрочем, не отказываясь от сербского национализма.

Ввод югославской армии в Косово в марте 1989 г. стал последним крупным успехом Милошевича. В течение 1989 г. начался бурный рост альтернативных организаций в Словении, Хорватии и даже в Сербии, выступивших против великосербского шовинизма и оккупации Косово.

Центром демократического движения стала в 1989 г. Словения. Декларацию, осуждающую оккупацию Косово, подписали свыше 1 млн словенцев, т.е. практически все взрослое население Словении. Ранее довольно лояльное по отношению к федерации коммунистическое руководство республики было сломлено народным движением в середине 1989 г., и осенью Словения приняла конституционные поправки, предусматривающие возможность выхода Словении из федерации, а также невозможность введения федеральными властями чрезвычайного положения в республике. Все это вылилось в конце 1989 г. в экономическую блокаду Словении.

В 1990 г. во всех республиках Югославии были проведены первые многопартийные выборы. Как и ожидалось, в Словении и Хорватии одержали победу националистические антикоммунистические движения. В Македонии и Боснии ни одно из политических движений не получило устойчивого большинства. В Сербии и Черногории коммунисты одержали уверенную победу.

В этой ситуации руководство Словении и Хорватии провозгласило курс на выход этих республик из федерации. Вследствие этого резко возросла напряженность в районах Хорватии, населенных сербами. В Сербской Краине (на западе Хорватии) была создана автономная республика, начались столкновения хорватской полиции с силами сербской самообороны.

После провозглашения Хорватией и Словенией независимости в июне 1991 г. армия, контролируемая сербскими коммунистами, сперва осуществила неудачное вторжение в Словению, а затем, действуя более успешно, развязала гражданскую войну в Хорватии.

Несмотря на остроту конфликта, среди населения республик Югославии было очень велико желание разрешить его мирными средствами и сохранить в том или ином виде югославское сообщество народов. Значительные попытки в этом направлении предпринимались различными политическими силами страны. Все эти попытки оказались тщетными из-за узкоэгоистичной, авантюристической политики сербского генералитета. С лета 1991 г. народы Югославии вступили в совершенно новую фазу развития.

В заключение мы отметим некоторые особенности югославского кризиса на фоне кризиса в СССР и других социалистических странах.

События последних лет в Югославии еще раз подтвердили тезис о принципиально различных путях развития тех стран, в которых произошли «автономные» социалистические революции (СССР, Китай, Югославия, Куба), и тех стран, которым социализм был навязан извне (все остальные). Если в 1988 г. именно Югославия казалась западным обозревателям слабейшим звеном в цепи социализма и предполагалось, что именно отсюда начнется распад системы, то сейчас Югославия переживает долгую агонию авторитаризма. Именно потому, что здесь революционный процесс развивался на собственной основе, социализм в Югославии не может обрушиться как карточный домик, подобно другим коммунистическим режимам Восточной Европы.

Процесс, который происходит в Югославии, напоминает, скорее всего, тот, который происходит в СССР. Наряду с фактором «органичности» социализма для СССР и Югославии, в качестве консолидирующего момента действует национальный фактор, а именно: возможность распада федерации. В этом смысле опыт Югославии показал основную опасность переходного периода: использование частью партийного аппарата шовинистических настроений для сохранения авторитарной системы. В СССР сделать это было тем легче, что пролетарский интернационализм и дружба народов СССР – понятия, давно скомпрометированные режимом, а процесс формирования «евразийской общности народов» гораздо меньше заметен в общественном сознании и еще меньше стал реальностью, чем процесс формирования «югославизма».

Однако есть объективные факторы, ухудшающие перспективы великодержавной идеологии в России.

Россия является великой державой и по численности населения, и по ее вкладу в мировую культуру. В то же время Сербия при 8 и даже 10 млн населения никак не может претендовать на гегемонию в Югославии, тем более на Балканах.

Комплекс великодержавной неполноценности у сербов естественен, у русских – нет. Положение сербов и русских в других республиках федерации в целом сходно: примерно равная доля населения в целом живет за пределами России и Сербии. Но для сербов эти территории – естественные исконные места их проживания (Косово, Славония, Краина, Воеводина, Босния), русские же в большинстве союзных республик – новоселы и живут там не более 100 лет. Даже близкого аналога косовской ситуации в России нет. Именно по этой причине русский национальный вопрос стоит в СССР менее болезненно, чем сербский вопрос в Югославии; таким образом, хотя шансы для «националистического перерождения» правящей элиты велики, национализм в России имеет более слабую основу, чем в Сербии.

Антикризисная политика и реформа 1990 г

Долгосрочная программа экономической стабилизации 1983 г. имела, по сути своей, антикризисный характер. Однако реализация этой программы оказалась растянутой и малоэффективной. По этой причине основные усилия в сфере управления были сосредоточены не на антикризисном регулировании, а на кризисном управлении, на адаптации хозяйства к функционированию в условиях кризиса.

В докладе комиссии Крайгера в качестве основных направлений и целей экономической стабилизации были названы следующие:

1. Конвертируемость динара и единый реальный обменный курс.

2. Повышение ответственности инвестирования путем возрастания роли органов рабочего самоуправления в инвестиционной сфере.

3. Рецентрализация и рационализация системы налогообложения, переход к преимущественно прямому налогообложению.

4. Ужесточение процедур распределения чистого дохода, с тем чтобы оплата одинаковой работы в различных организациях не была чрезмерно дифференцирована.

5. Ориентация системы ценообразования на мировые цены и на приоритеты инвестирования и развития.

6. Ужесточение процедур санации и ликвидации неплатежеспособных предприятий.

Поскольку главным признаком кризиса в начале 80-х гг. стал кризис внешней задолженности и платежного баланса, основные усилия правительства были сосредоточены в сфере внешней торговли и ориентированы на обеспечение реального курса динара.

Уже в 1982 г. опрос ряда хозяйственных организаций показал, что для 60% из них экспорт оказывался столь же простым, как и продажа товаров на внутреннем рынке. Это практически и означало установление реального курса динара [Nisu iskoriščeni sve prednosti, р. 11]. В последующие годы ускорение инфляции зачастую приводило к ухудшению условий экспорта (это происходило, например, в 1985–1987 гг.).

В целом в 80-е гг. правительству удалось поддерживать нормальное соотношение между темпом инфляции и обменным курсом динара. Теперь обменный курс не оказывал более дестимулирующего воздействия на экспорт и стимулирующего – на импорт.

Эти меры были необходимым условием проведения экспортно-ориентированной политики, но не были сами по себе достаточными для обеспечения решающих сдвигов во внешней торговле. Динамика экспорта и импорта в это время определялась в большей степени иными факторами. В условиях тяжелейшего платежного кризиса форсированный экспорт и импортные ограничения казались самым доступным средством для решения проблем платежного баланса.

Результаты такой политики оказались весьма скромными. Выручка от экспорта в твердой валюте в середине 80-х гг. выросла в среднем на 3% в год. Основной причиной низких темпов роста экспорта стал увеличивающийся разрыв между качеством югославской продукции и услуг и требованиями качества на мировых рынках.

Югославия, обладающая рядом сравнительных преимуществ в производстве и экспорте сельскохозяйственной продукции (например, высокая экологическая чистота), была в 80-е гг. практически вытеснена с американского и западноевропейского рынков сельскохозяйственной продукции. Низкое качество югославской продукции связано не с недостатком оборудования, а скорее с недостаточной квалификацией и мотивацией работников и управленческого персонала [Ivanović].

В сфере иностранного туризма, обеспечивающей около 10% поступлений в твердой валюте, в середине 80-х гг. было также зарегистрировано падение доходов, несмотря на то что стоимость услуг в Югославии на 30% ниже среднего европейского уровня.

Снижение выручки от туризма стало следствием неадекватных приоритетов в инвестировании, когда основные средства затрачивались на строительство отелей, а инфраструктуре внимания не уделялось. Плотность предприятий торговли и сферы услуг в Югославии в 20 раз ниже, чем в других курортных районах Средиземноморья, а доля покупок туриста в общих затратах составила в 1987 г. лишь 6%. Неудивительно поэтому, что при увеличении в 1987 г. числа туристов на 30% по сравнению с 1983 г. валютные доходы от туризма остались на прежнем уровне. Иностранцам стало негде тратить деньги.

Одним из характерных для западных рынков нововведений последних лет стала система кодирования продуктов. Однако из 60 тыс. кодов только 3600 используется в Югославии, и только 5% экспортируемой продукции кодируется таким образом (в странах ЕС – 50%). В настоящее время экспорт некодированной продукции в Западную Европу стал крайне затруднен, что ударило и по югославской экономике.

Как мы видим из вышеизложенного, основной причиной низких темпов роста экспорта Югославии является, как и в прежнее время, плохое качество продукции. Заметим, что речь здесь идет не об абсолютном ухудшении качества, а об отставании югославских стандартов от стандартов мирового рынка, которые развивались очень быстрыми темпами.

Экспортный потенциал Югославии пытались развивать вполне бюрократическими методами в рамках общественной собственности. Отсутствие хозяйской мотивации, игнорирование таких «мелочей», как реклама или инфраструктура туризма, борьба с частным сектором в сфере обслуживания автоматически приводили к снижению конкурентной способности югославского экспорта.

Тот факт, что политика реального курса динара не привела к какому-либо усилению экспортной ориентации югославской экономики, однозначно указывает на полное исчерпание внутренних стимулов к развитию в системе самоуправляемой экономики.

В сфере производства основной задачей экономической политики в 80-е гг. было повышение его эффективности. Экономический кризис привел к полной стагнации производства. Производительность труда по преимуществу падала, но сохранялись большие излишки рабочей силы. Безработица, хотя и медленно, но все же увеличивалась. Эффективность использования рабочего времени также оставалась чрезвычайно низкой – результаты обследований предприятий показывали, что средняя эффективная продолжительность рабочего дня (время, реально затрачиваемое на работу) составила всего 3 часа. Несмотря на тяжелое положение в топливном комплексе, в 1982–1988 гг. существенно возросла энергоемкость производства (примерно на 15%), что усилило дефицит электроэнергии.

Одной из причин стагнации производства было сокращение инвестиций. Доля капиталовложений в национальном доходе составила в 1984–1986 гг. 21% вместо 28% в 1981 г. Однако даже ограниченные инвестиции использовались малоэффективно: преимущественно для финансирования крупных инвестиционных проектов на безвозмездной основе и в традиционных отраслях. Новые отрасли и технологии не получали необходимых инвестиций.

К этому следует добавить ухудшение условий трансфера технологии, связанное с административными ограничениями импорта. Короче говоря, все факторы в сфере производства действовали в одном направлении – продолжающейся стагнации.