Текст книги "Цифровые валюты и ЧВК. Хаос и смута в мире финансов"

Партия английского социализма решила заместить Бога

Роман Джорджа Оруэлла «1984» – о власти. О том, кто над кем властвует. О том, какова цель власти. О том, как захватывать власть и как её удерживать. О том, как менялись способы и методы власти в ходе истории. О том, может ли власть быть вечной. О том, как устремления людей к власти соотносятся с другими их целями и ценностями. И т. д. И т. п.

О вопросах власти рассуждают главные герои романа сотрудник Министерства правды Уинстон Смит и партийный босс О’Брайен, а также полумифический герой Эммануэль Голдстейн (его, как и Старшего брата, никто не видел; он автор книги «Теория и практика олигархического коллективизма», в которой излагаются вопросы власти).

На протяжении веков и даже тысячелетий, как говорится в книге «Теория и практика олигархического коллективизма», структура общества принципиально не менялась. Общество состояло из высших, средних и низших социумов (менялись только названия этих социальных групп): «На протяжении всей зафиксированной истории и, по-видимому, с конца неолита в мире были люди трех сортов: высшие, средние и низшие. Группы подразделялись самыми разными способами, носили всевозможные наименования, их численные пропорции, а также взаимные отношения от века к веку менялись; но неизменной оставалась фундаментальная структура общества. Даже после колоссальных потрясений и необратимых, казалось бы, перемен структура эта восстанавливалась, подобно тому, как восстанавливает своё положение гироскоп, куда бы его ни толкнули».

Цели высших, средних и низших совершенно несовместимы: «Цель высших – остаться там, где они есть. Цель средних – поменяться местами с высшими; цель низших – когда у них есть цель, ибо для низших то и характерно, что они задавлены тяжким трудом и лишь от случая к случаю направляют взгляд за пределы повседневной жизни, – отменить все различия и создать общество, где все люди должны быть равны. Таким образом, на протяжении всей истории вновь и вновь вспыхивает борьба, в общих чертах всегда одинаковая».

Но власть высших не была вечной, их место рано или поздно занимали средние: «Долгое время высшие как будто бы прочно удерживают власть, но рано или поздно наступает момент, когда они теряют либо веру в себя, либо способность управлять эффективно, либо и то и другое».

Примечательно, что средние всегда стремились в целях завоевания власти опираться на низших, но и после революционных переворотов низшие по-прежнему оставались низшими: «Тогда их свергают средние, которые привлекли низших на свою сторону тем, что разыгрывали роль борцов за свободу и справедливость. Достигнув своей цели, они сталкивают низших в прежнее рабское положение и сами становятся высшими. Тем временем новые средние отслаиваются от одной из двух других групп или от обеих, и борьба начинается сызнова. Из трёх групп только низшим никогда не удается достичь своих целей, даже на время. Было бы преувеличением сказать, что история не сопровождалась материальным прогрессом. Даже сегодня, в период упадка, обыкновенный человек материально живет лучше, чем несколько веков назад. Но никакой рост благосостояния, никакое смягчение нравов, никакие революции и реформы не приблизили человеческое равенство ни на миллиметр. С точки зрения низших, все исторические перемены значили немногим больше, чем смена хозяев. К концу XIX века для многих наблюдателей стала очевидной повторяемость этой схемы».

Но вот в XX веке повторяемость схемы, как считает Эммануэль Голдстейн, уже оказалась под вопросом. Новое поколение средних, нацелившись на завоевание власти, сразу же решило, что отказываться от тирании они не будут: тирания не только сохранится на период революционного перехода, но будет и далее укрепляться. Тирания должна стать вечной, но прикрытой красивой риторикой (одного из многочисленных вариантов социализма): «Прежде средние устраивали революции под знаменем равенства и, свергнув старую тиранию, немедленно устанавливали новую. Теперь средние фактически провозгласили свою тиранию заранее. Социализм – теория, которая возникла в начале XIX века и явилась последним звеном в идейной традиции, ведущей начало от восстаний рабов в древности, – был ещё весь пропитан утопическими идеями прошлых веков. Однако все варианты социализма, появлявшиеся после 1900 года, более или менее открыто отказывались считать своей целью равенство и братство. Новые движения, возникшие в середине века, – ангсоц в Океании, необольшевизм в Евразии и культ смерти, как его принято называть, в Остазии ставили себе целью увековечение несвободы и неравенства».

В качестве примера того, как новая власть открыто отказывалась считать своей целью равенство и братство, можно привести диктатуру пролетариата, которую большевики установили после октябрьской революции 1917 года (об этом Оруэлл писал не в романе «1984», а ряде своих публицистических работ). Фактически речь шла о последней в истории человечества революции, после которой должна установиться вечная власть новых высших: «.. .целью их было в нужный момент остановить развитие и заморозить историю. Известный маятник должен качнуться ещё раз – и застыть. Как обычно, высшие будут свергнуты средними, и те сами станут высшими; но на этот раз благодаря продуманной стратегии высшие сохранят своё положение навсегда».

Голдстейн подробно описывает, кто такие «новые высшие»: «Новая аристократия составилась в основном из бюрократов, ученых, инженеров, профсоюзных руководителей, специалистов по обработке общественного мнения, социологов, преподавателей и профессиональных политиков. Этих людей, по происхождению служащих и верхний слой рабочего класса, сформировал и свел вместе выхолощенный мир монополистической промышленности и централизованной власти. По сравнению с аналогичными группами прошлых веков они были менее алчны, менее склонны к роскоши, зато сильнее жаждали чистой власти, а самое главное, отчетливее сознавали, что они делают, и настойчивее стремились сокрушить оппозицию».

Новые высшие решили установить вечную тиранию по двум причинам: во-первых, они усвоили негативные уроки прошлого; во-вторых, у власти появились новые возможности удержания под своим контролем средних и низших. Это и технические средства контроля, которых раньше не было. Это и новые технологии, позволяющие менять сознание контролируемых, превращающие людей в роботов и послушных животных. Подходы к управлению низшими и средними в Океании (том государстве, где происходят события романа «1984») различны.

Низшие – трудящиеся массы, пролетарии, или «пролы». Им ни в коем случае нельзя позволить развиваться интеллектуально. О них говорится следующее: «Каких взглядов придерживаются массы и каких не придерживаются – безразлично. Им можно предоставить интеллектуальную свободу, потому что интеллекта у них нет». Средние – члены внешней партии, или «рядовые партийцы» (такие, как Уинстон Смит). Они, наоборот, под плотным колпаком контроля: «У партийца же, напротив, малейшее отклонение во взглядах, даже по самому маловажному вопросу, считается нетерпимым. Член партии с рождения до смерти живет на глазах у полиции мыслей. Даже оставшись один, он не может быть уверен, что он один. Где бы он ни был, спит он или бодрствует, работает или отдыхает, в ванне ли, в постели – за ним могут наблюдать, и он не будет знать, что за ним наблюдают. Небезразличен ни один его поступок. Его друзья, его развлечения, его обращение с женой и детьми, выражение лица, когда он наедине с собой, слова, которые он бормочет во сне, даже характерные движения тела – всё это тщательно изучается. Не только поступок, но любое, пусть самое невинное чудачество, любая новая привычка и нервный жест, которые могут оказаться признаками внутренней неурядицы, непременно будут замечены. Свободы выбора у него нет ни в чём».

В книге Голдстейна довольно подробно описывается, как власть удерживается высшими, т. е. внутренней партией, символом и знаменем которой выступает Старший Брат. Но ради чего? Об этом заходит разговор в застенках Министерства любви. «Вы более или менее поняли, как партия сохраняет свою власть. Теперь скажите мне, для чего мы держимся за власть. Каков побудительный мотив? Говорите же, – приказал он [О’Брайен] молчавшему Уинстону». Увы, даже после длительного пребывания и своеобразной «дрессировки» в застенках Министерства любви Уинстон не понял, каков этот побудительный мотив. «Вы правите нами для нашего блага, – слабым голосом сказал он. – Вы считаете, что люди не способны править собой, и поэтому…». Смит получил за этот ответ «неуд» в виде сильного болевого шока. После чего О’Брайен начал разъяснять Уинстону как непонятливому ученику: «Партия стремится к власти исключительно ради неё самой. Нас не занимает чужое благо, нас занимает только власть. Ни богатство, ни роскошь, ни долгая жизнь, ни счастье – только власть, чистая власть. Что означает чистая власть, вы скоро поймете».

Партия Старшего Брата радикально отличается от всех предыдущих «высших»: «Мы знаем, что делаем, и в этом наше отличие от всех олигархий прошлого. Все остальные, даже те, кто напоминал нас, были трусы и лицемеры. Германские нацисты и русские коммунисты были уже очень близки к нам по методам, но у них не хватило мужества разобраться в собственных мотивах. Они делали вид и, вероятно, даже верили, что захватили власть вынужденно, на ограниченное время, а впереди, рукой подать, уже виден рай, где люди будут свободны и равны. Мы не такие. Мы знаем, что власть никогда не захватывают для того, чтобы от неё отказаться».

И далее партийный босс подводит главный итог своих рассуждений: «Власть – не средство; она – цель. Диктатуру учреждают не для того, чтобы охранять революцию; революцию совершают для того, чтобы установить диктатуру.

Цель репрессий – репрессии. Цель пытки – пытка. Цель власти– власть».

В романе партийный босс О’Брайен говорит, что есть разные уровни власти. Низший уровень власти – над внешним миром, над материей. Эта власть давно уже установлена: «Власть над материей – над внешней реальностью, как вы бы её назвали, – не имеет значения. Материю мы уже покорили полностью». Выше уровнем власть над телом человека, то, что принято называть рабовладением. Самый высший уровень власти – над душой человека. Партийный босс внушает Смиту: «…вам следует понять, что власть – это власть над людьми, над телом, но самое главное – над разумом».

Власть одного человека – индивида – ненадежна, неустойчива, даже если она зиждется на самых передовых методах контроля и подчинения. Надежная власть должна быть коллективной. Власть должна принадлежать партии как коллективной олигархии. О’Брайен внушает Смиту: «Вы думаете, что я рассуждаю о власти, а сам не в силах предотвратить даже распад собственного тела. Неужели вы не понимаете, Уинстон, что индивид – всего лишь клетка? Усталость клетки – энергия организма. Вы умираете, когда стрижете ногти? Пора объяснить вам, что значит “власть”. Прежде всего вы должны понять, что власть коллективная. Индивид обладает властью настолько, насколько он перестал быть индивидом. Вы знаете партийный лозунг: “Свобода – это рабство”. Вам не приходило в голову, что его можно перевернуть? Рабство – это свобода. Один – свободный – человек всегда терпит поражение. Так и должно быть, ибо каждый человек обречен умереть, и это его самый большой изъян. Но если он может полностью, без остатка подчиниться, если он может отказаться от себя, если он может раствориться в партии так, что он станет партией, тогда он всемогущ и бессмертен».

И, наконец, апогеем рассуждений О’Брайена о власти является его заявление: «Мы – жрецы власти… Бог – это власть». Вот уже и «прозревающий» Уинстон Смит, который вроде бы является атеистом, делает запись: «БОГ – ЭТО ВЛАСТЬ». Итак, согласно идеологии партии, власть является высшей целью партии. Выше власти никаких других целей нет. Богатство, слава, знание тайн мира, технические достижения, образование, социальная справедливость, творения культуры меркнут на фоне власти. Высшей и единственной властью во Вселенной является Бог. Бог бессмертен и вечен. Партия как коллективная власть также бессмертна. Партия решила встать вровень с Богом. А, может быть, даже над Богом. Такое уже случалось в истории мира и человечества. Денница, ангел света, который устроил бунт против Бога и который стал падшим ангелом, или демоном. Бунтом против Бога стало и преступление заповеди первыми людьми в раю: не вкушать плодов с древа познания добра и зла; они вкусили, поверив змию-искусителю, что будут как боги. Чем всё закончилось, мы хорошо знаем. На память приходит и правитель Нимрод, который после всемирного потопа строил Вавилонскую башню, чтобы встать вровень с Богом. Чем завершился тогдашний проект строительства, нам прекрасно известно. Примеры можно продолжать. Результаты очевидны. Чем закончится бунт партии английского социализма, задумавшей стать богом, не трудно предугадать.

«Коллективный мозг» партии
на смену науке и технике

Продолжу свои размышления по поводу романа Джорджа Оруэлла «1984». Ещё раз повторю свою мысль: любой настоящий писатель – в первую очередь, философ и метафизик; для него само литературное произведение – лишь способ изложения своего мировоззрения, своих идей. Идеи писателя озвучивают герои его произведений. В романе «1984» идеи Оруэлла озвучиваются, в первую очередь, такими героями, как Уинстон Смит. О’Брайен, а также Эммануэль Голдстейн. Последний из них – полумифический герой (подобно Старшему Брату), о его воззрениях мы узнаем через книгу, называемую «Теория и практика олигархического коллективизма» (авторство которой приписывается Голдстейну).

Вот, в частности, такой вопрос как наука и техника, их роль в общественной жизни и в историческом процессе. Уинстон Смит (до заточения в застенках Министерства любви) достаточно ортодоксально понимает эту роль: мол, научно-технический прогресс (НТП) так или иначе трансформируется в социальный прогресс, способствует более полному удовлетворению материальных и культурных потребностей людей, в конечном счете, делает их более счастливыми. Такое влияние НТП не всегда ощутимо и видимо в силу своей постепенности. Но иногда могут происходить «квантовые скачки», или революционные прорывы. В частности, рано или поздно такой прогресс, по мнению Смита, приведет к тому, что власть ненавистной партии Ангсоца (английского социализма) и Старшего Брата будет сметена и наступит «золотой век» человечества – время всеобщего изобилия и справедливости.

А вот партийный босс О’Брайен смотрит на науку и технику совсем другими глазами (о чём мы узнаем из его «откровений» в адрес Уинстона Смита в застенках Министерства любви). Для него наука и техника – исключительно средство сохранения и укрепления власти партии и Старшего Брата. Э. Голдстейн (мифический диссидент и оппозиционер Старшему Брату) это прекрасно понимает и в своей книге «Теория и практика олигархического коллективизма» он раскрывает истинный, зловещий смысл политики Ангсоца в сфере науки и техники.

Э. Голдстейн признает, что человечество до недавнего времени очень уповало на чудотворную роль науки и техники, однако эти упования стали стремительно улетучиваться со времен Первой мировой войны: «Сегодняшний мир – скудное, голодное, запущенное место по сравнению с миром, существовавшим до 1914 года, а тем более если сравнивать его с безоблачным будущим, которое воображали люди той поры. В начале XX века мечта о будущем обществе, невероятно богатом, с обилием досуга, упорядоченном, эффективном – о сияющем антисептическом мире из стекла, стали и снежно-белого бетона – жила в сознании чуть ли не каждого грамотного человека. Наука и техника развивались с удивительной быстротой, и естественно было предположить, что так они и будут развиваться».

И не то, чтобы наука и техника перестали развиваться. Они продолжили своё развитие, хотя, конечно, гораздо более скромными темпами, как раньше, когда открывались законы механики и электричества, когда изобретались паровозы и автомобили, создавались электрическое освещение и телефонная связь. Причин несколько. И одна из главных – деградация человека, которого стали целенаправленно отваживать от эмпирического мышления: «[торможение научно-технического прогресса произошло] отчасти из-за обнищания, вызванного длинной чередой войн и революций, отчасти из-за того, что научно-технический прогресс основывался на эмпирическом мышлении, которое не могло уцелеть в жёстко регламентированном обществе. В целом мир сегодня примитивнее, чем пятьдесят лет назад». Жёстко регламентированное (т. е. тоталитарное) общество навязывает человеку такие представления о мире, которые нужны партии (коллективной олигархии) и которые нередко не согласуются с эмпирическими представлениями о мире. Эмпирическое (основанное на живом восприятии окружающего мира) мышление начинает деградировать.

Плюс к этому наблюдалось прямое торможение научно-технического прогресса со стороны партии (коллективной олигархии), которая небезосновательно опасалась, что НТП может повысить благосостояние простого народа, освободить его от непрерывной борьбы за выживание и задуматься о том, как устроен мир. А этого коллективная олигархия боится – как чёрт ладана. В книге Э. Голдстейна говорится, что «эксперимент и изобретательство в основном отмерли, и разруха, вызванная атомной войной 50-х годов, полностью не ликвидирована. Тем не менее опасности, которые несет с собой машина, никуда не делись. С того момента, когда машина заявила о себе, всем мыслящим людям стало ясно, что исчезла необходимость в черной работе – а значит, и главная предпосылка человеческого неравенства. Если бы машину направленно использовали для этой цели, то через несколько поколений было бы покончено и с голодом, и с изнурительным трудом, и с грязью, и с неграмотностью, и с болезнями. Да и не будучи употреблена для этой цели, а, так сказать, стихийным порядком – производя блага, которые иногда невозможно было распределить, – машина за пять десятков лет в конце XIX века и начале XX разительно подняла жизненный уровень обыкновенного человека». Итак, коллективная олигархия чуть не проспала полувековой период, когда наука и техника повышали уровень благосостояния простых людей, раскрепощали подавляющую часть общества. Но в XX веке страшно напуганная коллективная олигархия решила больше таких ошибок не совершать. Она нажала на тормоз машины, называемой «научно-технический прогресс». Были поощряемы лишь некоторые направления НТП, которые были непосредственно необходимы для укрепления власти коллективной олигархии: «Развились некоторые отсталые области, созданы разнообразные новые устройства – правда, так или иначе связанные с войной и полицейской слежкой…»

Блокирование одних и поощрение других направлений НТП определяются исключительно целями партии. А таковых по большому счету всего лишь две: «У партии две цели: завоевать весь земной шар и навсегда уничтожить возможность независимой мысли». Соответственно два главных направления НТП: «Поэтому она [партия] озабочена двумя проблемами. Первая – как вопреки желанию человека узнать, что он думает, и – как за несколько секунд, без предупреждения, убить несколько сот миллионов человек. Таковы суть предметы, которыми занимается оставшаяся наука».

Также: «…технический прогресс происходит только там, где результаты его можно как-то использовать для сокращения человеческой свободы. В полезных ремеслах мир либо стоит на месте, либо движется вспять. Поля пашут конным плугом, а книги сочиняют на машинах. Но в жизненно важных областях, то есть в военной и полицейско-сыскной, эмпирический метод поощряют или, по крайней мере, терпят». Также: «Поиски нового оружия продолжаются постоянно, и это одна из немногих областей, где ещё может найти себе применение изобретательный или теоретический ум».

Двум основным целям партии соответствуют два основных типа ученых: «Сегодняшний ученый – это либо гибрид психолога и инквизитора, дотошно исследующий характер мимики, жестов, интонаций и испытывающий действие медикаментов, шоковых процедур, гипноза и пыток в целях извлечения правды из человека; либо это химик, физик, биолог, занятый исключительно такими отраслями своей науки, которые связаны с умерщвлением».

Отраслей науки, занимающихся умерщвлением людей, много, и их становится всё больше: «В громадных лабораториях министерства мира и на опытных полигонах, скрытых в бразильских джунглях, австралийской пустыне, на уединенных островах Антарктики, неутомимо трудятся научные коллективы. Одни планируют материально-техническое обеспечение будущих войн, другие разрабатывают всё более мощные ракеты, всё более сильные взрывчатые вещества, всё более прочную броню; третьи изобретают новые смертоносные газы или растворимые яды, которые можно будет производить в таких количествах, чтобы уничтожить растительность на целом континенте, или новые виды микробов, неуязвимые для антител; четвёртые пытаются сконструировать транспортное средство, которое сможет прошивать землю, как подводная лодка – морскую толщу, или самолет, не привязанный к аэродромам и авианосцам; пятые изучают совсем фантастические идеи наподобие того, чтобы фокусировать солнечные лучи линзами в космическом пространстве или провоцировать землетрясения путем проникновения к раскаленному ядру Земли».

Партия в вопросах, касающихся науки и техники, оказалась меж двух огней: с одной стороны, она боится эмпирического познания и подавляет его; с другой, она должна его допускать и в некоторых случаях даже поощрять. Это вписывается в идеологию двоемыслия, культивируемую партией.

В книге Э. Голдстейна говорится: «Эмпирический метод мышления, на котором основаны все научные достижения прошлого, противоречит коренным принципам ангсоца». А ведь наука с древних времен Платона и Аристотеля и до Нового времени Ньютона, Лейбница и Бэкона зиждилась исключительно на эмпирических методах познания. И хотя рудименты науки в Океании сохраняются, однако само слово «наука» упразднено. Партия боится, что если скажешь «А», то придется говорить «Б». То есть если будешь произносить слово «наука», то тем самым будешь поощрять пользователей слова задумываться об эмпирических методах познания. «Ныне в Океании наука в прежнем смысле почти перестала существовать. На новоязе нет слова “наука”», – пишет Голдстейн.

Почему партия так боится эмпирического мышления? – Потому, что она свою власть основывает на философии, которую принято называть «солипсизмом». Солипсизм (от лат. solus – «одинокий» и ipse – «сам») – философская доктрина и позиция, характеризующаяся признанием собственного индивидуального сознания в качестве единственной и несомненной реальности и отрицанием объективной реальности окружающего мира. Реального физического мира, независимого от индивидуального сознания человека, – по мнению партии, нет и быть не должно. Партия наполняет сознание своих подчиненных тем содержанием, которое ей (партии) необходимо. Соответственно партия творит и окружающий человека мир, который, согласно философии солипсизма, производен от человеческого сознания.

Уже в застенках Министерства любви О’Брайен поучает Уинстона Смита, что партия творит окружающий природный мир, вселенную, законы природы и создает все истины: «Всё, что угодно, может быть истиной. Так называемые законы природы – вздор. Закон тяготения – вздор. “Если бы я пожелал, – сказал О’Брайен, – я мог бы взлететь сейчас с пола, как мыльный пузырь”».

О’Брайен сожалеет, что по ряду причин партии пока приходится терпеть науку. Но когда власть партии станет окончательно непоколебимой и абсолютной, то и наука будет ненужным излишеством: «Не будет искусства, литературы, науки. Когда мы станем всесильными, мы обойдемся без науки. Не будет различия между уродливым и прекрасным.

Исчезнет любознательность, жизнь не будет искать себе применения».

Ближе к концу романа, в ходе пыток в Министерстве любви Уинстон Смит постепенно меняет свои представления о том, что такое законы природы, здравый смысл, истина и т. п. Вот О’Брайен называет закон тяготения «вздором», заявляет, что при желании подобно мыльному пузырю может взлететь, а его «подопытный кролик» Смит начинает думать, что так оно действительно может быть: «Если он думает, что взлетает с пола, и я одновременно думаю, что вижу это, значит, так оно и есть». Смит внушает самому себе: «Здравый рассудок – понятие статистическое». Если большинство думает так и никак иначе, значит, так оно и есть, значит, это и есть здравый рассудок, и истина. Как думает коллективный мозг партии, так оно и есть: «Кроме того, партия права. Наверное, права: как может ошибаться бессмертный коллективный мозг? По каким внешним критериям оценить его суждения? Здравый рассудок – понятие статистическое. Чтобы думать, как они, надо просто учиться».

А простой человек должен лишь учиться постигать мудрость коллективного мозга. Как понял Смит, труд постижения такой мудрости не прост. Но Смит начал напряженно учиться: «Он предлагал себе утверждения: “партия говорит, что земля плоская”, “партия говорит, что лед тяжелее воды”-иучился не видеть и не понимать опровергающих доводов. Это было нелегко. Требовалась способность рассуждать и импровизация. Арифметические же проблемы, связанные, например, с таким утверждением, как “дважды два – пять”, оказались ему не по силам. Тут нужен был ещё некий умственный атлетизм, способность тончайшим образом применять логику, а в следующий миг не замечать грубейшей логической ошибки. Глупость была так же необходима, как ум, и так же трудно давалась».

Думаю, что углубленное изучение романа «1984» позволит читателю ещё раз задуматься о том, что такое наука, техника, человеческий ум, истина и многие другие вещи, которые философы привыкли называть «гносеологией» (теория познания). Ещё я обратил внимание на то, что некоторые рассуждения героев романа очень перекликаются с моими размышлениями прошлого десятилетия по поводу современной науки. В частности, в книге: «Лжепророки последних времен. Дарвинизм и наука как религия» (М.: Кислород, 2017) я писал о вырождении и смерти науки, о её превращении в религию, об уничтожении человека с помощью так называемой «науки» и т. д. Приведу лишь краткое описание (аннотацию) той книги: «Многие уверены в том, что в мире имеет место “прогресс”, т. е. процесс обретения человеком и человечеством всё более полного знания. Однако есть знание и “знание”. Одно знание приближает человека к тому, что философы называют абсолютной истиной, а другое “знание” его может от этой истины уводить. Мы живём в такое время, когда человек и человечество двигаются семимильными шагами по той дороге, которая всё дальше уводит человека от истины. И тем поводырём, который ведёт за собой человечество по этой дороге, оказывается, как это ни странным может показаться многим, наука. Наука, как многие полагают, представляет собой общественный институт, на который возложена миссия познания природы, общества, человека. Однако сегодня имеется много признаков того, что она превратилась в секту. Причем секту, имеющую откровенно антихристианскую направленность».

Джордж Оруэлл был атеистом и в вопросах религиозных не очень разбирался. Но если всё называть своими именами, то тот «коллективный мозг» партии, о котором говорилось в романе «1984», был ярким воплощением религии сатанизма. Религии, которая до поры до времени прикрывалась фиговым листочком «науки». И Оруэлл, даже будучи атеистом, интуитивно чувствовал приближение этой угрозы и о ней предупреждал человечество.