Текст книги "Крест поэта"

Опять пахнул на полпланеты

Чесночный соус «Литгазеты»,

Как свежий мартовский навоз,

Шамир и тот воротит нос.

Однотипность лиц, однотипность страстей, однотипность идей, однотипность решений… Откуда же? Где источник, где? Плодиться тут, а торговать туда. Вырастать тут, а сбегать туда. Слюнявить и пакостить тут, а золото в бельевых узлах провозить тупа.

Расстреливать здесь, а диссидентствовать там. И – прятать следы. И – прятать следы. Винить – всю партию. Винить – весь народ. Но если во главе перестройки – «Мозг» перестройки, то во главе народа – «Мозг» партии… Было это или не было? Взглянем на «Правящий класс» СССР перед Второй мировой войной, 1936—1939 гг.

Секретариат Центрального Комитета ВКП (б):

– И. В. Сталин

+ Л. М. Каганович

Организационное бюро Центрального Комитета ВКП (б):

– И. В. Сталин

– Н. И. Ежов

– Н. М. Шверник

+ Я. Б. Гамарник

+ М. М. Каганович

Центральный Комитет ВКП (б):

– В. А. Балицкий

+ К. Я. Бауман

– И. М. Варейкис

+ Я. Б. Гамарник

– Н. И. Ежов

– И. А. Зеленский

+ И. Д. Кабаков (Розенфельд)

+ Л. М. Каганович

+ М. М. Каганович

+ Г. Канер

+ В. Г. Кнорин

+ М. М. Литвинов (Финкельштейн)

– С. С. Лобов

+ И. Е. Любимов (Козловский)

– Д. 3. Мануильский

– Ю. П. Носов

– Ю. Л. Пятков

+ И. А Пятнищош (О. А. Блюмберг)

+ М. О. Разумов (Сагович)

+ М. Л. Рухимович

– К. В. Рындин

– И. В. Сталин

+ М. М. Хатаевич

+ М. С. Чудов (Асков)

– А М. Шверник

– Р. И. Эйхе

+ Г. Г. Ягода

+ И. Э. Якир

+ Я. А. Яковлев (Эпштейн)

+ Л. Кришман

– И. С. Уншлихт

?А С. Булин

+ М. И. Калманович

+ Д. С. Бейка

+ Цифринович

+ Трахтер

+ ф. П. Грядинский

+ Г. Н. Каминский

+ Битнер

+ АК. Лепа

+ С. А. Лозовский (Дридзо)

– Б. А. Позерн +Т. Д. Дерибас

– В. В. Осинский

– К. К. Стриевский

– Н. Н. Попов

+ С. Шварц

+ Е. И. Вегер

+ Л.З.Мехлис

– А И. Угаров

– Г. И. Благонравов

+ А П. Розенголвд

+ А. П. Серебровский

+ А М. Штейнщрг

+ И. П. Павлуновский

+ Г. Я. Сокольников (Бриллиант)

+ Г. И. Бройцо

+ В. И. Полонский

+ Г. Д. Вайнберг

Минусами отмечены лица не еврейской, а других национальностей.

Картина – закачаешься. Как же могут наши «демократы и прорабы» перестройки приписывать «русофильство, русский шовинизм, русский национализм, русский монархизм, русский антисемитизм» тому ягодо-кагановиче-мехлисскому времени, как? Стыда нет. Или они, наши «демократы и прорабы» перестройки, злятся, что ныне «на верху пирамиды Хеопса» их меньше? Но меньше ли их «под верхом пирамиды Хеопса»?.. Не меньше.

Слава Богу, люди не знают, не ведают – списки совминов, комитетов, комиссий того периода еще печальнее показанного мною, еще преступнее – черные, кровавые списки палачей, убийц русского народа.

Можно и нужно упрекать партию, можно винить, но не за репрессии, а за ротозейство, за трагическую неповоротливость, за отсутствие трезвой и неодолимой гласности, отобранной у нас казнителями – троцкистско-сионистскими кровавыми кар—. ликами.

Лучшие сыны партии – расстреляны в подвалах, замучены в камерах, раздавлены золотыми глыбами на Колыме, заметены буранами Певека, покрыты холодными туманами Сахалина. Коммунисты, пахари и сталевары, инженеры и летчики, биологи и физики, труженики Отечества, унесены ягодовской холерой. Сионистскую чуму партия проворонила: не разгадала сразу. А разгадала – руки у партии были уже скручены за спиною. Сегодня не понимать ядовитой пурги сионизма, сегодня не доверять русскому народу – завтра снова безвинно вставать под пули в палаческих подвалах!..

Черви – черви. Кровавые карлики – кровавые карлики. Ничего их не остановит. Ничего их не образумит. Зорче нам надо было быть. Непримиримее ко всему, что лжет, ерничает, травит, ко всему, что чуждо нашему сердцу и оку. Вот, поинтересуйтесь, с каким хамством и непосредственностью изгаляется над партией пародист Иванов (?) (Иванов – Фукс, Фекс или Фикс?), тот самый Иванов,, который «оседлал» русского Пегаса и гонит его – от Брежнева до Андрея Дементьева, торча из телевизора, посыпая перхотью «остроумия» русскую поэзию, с боку торча, как на подножке трамвая:

«Во-первых, Рональд Рейган. Этот великий президент США, войдя в Белый дом, сомкнул руки на горле мирового коммунизма и, то посмеиваясь, то хмурясь, не разжимал их до начала перестройки.

Во-вторых, Маргарет Тэтчер. Ее органичное неприятие коммунизма, ее стальная твердость и элегантная непримиримость сыграли важнейшую роль.

Не обижайтесь, Михаил Сергеевич, что Вас я называю третьим. На Вашу долю выпало самое главное, самое сложное – практическое осуществление демонтажа Системы. Вам это удалось. Говорят, что Вы не предвидели всех последствий. Возможно, и даже вероятно. Но какое это теперь имеет значение…

Случилось то, что и в самом сладком сне не могло присниться ни покойному Францу-Иозефу Штраусу, ни здравствующим Сбигневу Бжезинскому, ни Ричарду Пайпсу.

И вот теперь – долгое топтание на месте. Хотя, казалось бы, путь выбран верный – приватизация и рынок…

Михаил Сергеевич!

Откажитесь от Коммунистической партии!

Когда партию возглавлял Сталин, это было понятно: тело соответствовало голове. Когда во главе КПСС стоял Брежнев, это тоже было понятно: голова соответствовала телу. Но Вам-то не к лицу…

Деятель такого масштаба не может, не должен возглавлять партию политических банкротов.

Оставьте это полозковым и компании. Эти люди неисправимы. Тут – случай сугубо медицинский, тяжелая патология мозга».

И скалится дальше:

«Бросьте их, Михаил Сергеевич!

Вы даже сами, может, еще не понимаете, как Вам (и нам) станет хорошо, как глубоко и свободно Вам вздохнется. А если не верите, спросите у Бориса Николаевича…»

Сколько в пародисте яда, наглости, талмудного цинизма, сколько же в нем ненависти, чуждости, лакейского угодничества, сколько же в нем грубого беспамятства: ну где – Лев Троцкий, ну где – Ягода, ну где – Урлих, ну где – Вышинский, где – Берия? И почему партия – партия полозковых, партия – тяжелой патологии мозга? КПСС – заложница Горбачева и Яковлева?

Казалось бы – пародист с «вывихнутым» взглядом на жизнь, а, поди ты, из наших «демократов и прорабов» перестройки, нюхающих осклизлую вчерашнюю кровь на раскопках их «Мемориала» и тяготеющих публично к безвинной свежей казни. Да, нетерпеливцы!..

Пародист торчит в телевизоре, а 6 января 1991 года со страницы газеты «Демократическая Россия» шипит: «…сомкнул руки на горле мирового коммунизма и, то посмеиваясь, то хмурясь, не разжимал»… Да, жестокость кобры, воспитанная веками! Но это – с газетной полосы. А Яковлев, как бы стесняясь, ныряя под милосердие, кликает из телевизора к человечности, забыв «безжалостно сломать тормоз», забыв и нас, глупых, взлетает, орлит в сажу демагогии.

О, дескать, в какое время мы живем! Какие чудеса мы делаем! Как страну мы раскрепостили! Как мир мы вдохновили! И это – он, скромный академик, экономист, политик, историк, он, одаривший «свободой» области, края и республики, он, ныне за бинтами и ватой милосердия не чувствующий, не слышащий юную смерть русских ребят у гранитных стен Прибалтики, на мосту Кишинева, он, поучающий вчера, как нам жить, кого где чтить, правда, в основном чтить – за границей, особенно – в Канаде… Лучше – за границей, соцлагерь Яковлев и Шеварднадзе «упразднили», союзников «турнули», но не из прихоти, а из милосердия…

Страдальцы, «демократы, прорабы», как от вас пахнет Троцким, Ягодой, Берией, Свердловым, как от вас несет безапелляционными обвинениями, как вы, ассабахи, собчаки, гдляны, точно унюхиваете следы, уводящие в расстрельные подвалы, будто с детства наблюдали за топорами мастеров заплечных дел, будто росли вы под могущественным покровительством кровавых карликов непокоя.

Участники цареубийства – Юровский, Вайсбарг.

Участник убийства Колчака – Ливенсон.

Участник травли поэта Гумилева – Брик.

Участник суда над поэтом Ручьевым – Арензон.

Участница суда над поэтом Клычковым – Розалия Моисеевна Бегак. И т. д. и т. д.

* * *

Все эти менжинские, гамарники, якиры, тухачевские, ягоды, ежовы, берии, микояны, Хрущевы, сусловы, брежневы, Гришины, рашидовы, промысловы, Кунаевы, алиевы, Шеварднадзе, разумовские, Яковлевы, слюньковы, зайковы, романовы, пельши, зимянины, Медведевы, демичевы – не КПСС. Это – обкормленные нашими партвзносами глиняные бюсты, ненасытные идололобые кабинетчики. Они – следили за аппаратом. Аппарат – за ними. За малое «отклонение» от их «сектантских уставов» рядовой коммунист подвергался такому шельмованию, такому позору, многие, искренние, не выдерживали: уходили из социализма в загробное царство…

До и после ягодо-бериевских лагерей – суды «партчести», но над кем? Не над Кунаевыми же. Не над Гришиными же. Не над брежневыми же. Болванолобые идолы аппарата – кровавые карлики. Их дьявольские пальцы – на горле коммунизма. Пусть пародист запомнит и не путает партию с болванолобыми кровавыми карликами: с ягодами, ежовыми, бериями, шкирятовыми, пельшами и прочими. Расстреливать не перестали – убивать «дисциплиной и принципиальностью» не прекратили. И это – от имени партии. И это – от имени народа, поскольку «Партия и народ едины!..». Ягодо-бериевские «партначальники выясняли», не из дворян ли, не из буржуев ли, а наши «демократы и прорабы» визжат ненавистно на всю страну: «Выходите из КПСС, честным не место в КПСС!» Визжат те, кто вчера «возглавлял, руководил», воспитывал, приговаривал, десятилетия находясь в парткресле, и вдруг прозрел, побежал из КПСС! Не хамелеон ли, не лакей ли, не изменник ли? Жареным запахло? Отвечать надо, глядя в глаза народу? А чем отвечать? Программой партбаловня Шаталина – 500 встрясками, 500 днями крушений и распадов?

Давнишние диссиденты, холопы западных радиостанций, подметалы и подбиратели со столов «Свободы», «Волны» и то сдержаннее ведут себя, чем наши «демократы и прорабы» перестройки. Наши «демократы и прорабы» перестройки тянут народ на перекрестки, проспекты, площади митинговать и возмущаться КПСС – народом возмущаться. О, дай-ка только им власть – окрасят свежей кровью затхлые преступные ягодо-бериевские подвалы… Это – наследники бронштейнов, Свердловых, ягод, ежовых, берий, это – лишь пока без крови, пока.

Вчера по Большому кольцу Москвы десятки тысяч шли с плакатами, лозунгами, призывами, упреками, угрозами. Шли москвичи. Шли приезжие. Шли, поднятые и возбужденные «демократами и прорабами» перестройки, и, вручи им оружие, – гульнет огонь расстрелов по тротуарам. Ведь даже одиннадцатилетние, пятнадцатилетние шли. Дети шли. Многие среди шедших по Москве 20 января 1991 года – заблудшие, обманутые «страданиями за народ» наших «демократов и прорабов», шли, многие, подтолкнутые взвинченной социальной нищетою, и шли те, кто ненавидит СССР, кто готов предать, уползти. Несправедливо наказанных – простить надо. Нагло орущих «Долой СССР!» – выпроводить надо. Пусть живут там, где мило им. Желать, хрипя, своей стране раздора, требовать ее разрушения – подлость!

Завтра, если власть приберут наши «демократы и прорабы» перестройки, начнется выверение биографий. «Состоял ли в радах КПСС?» «Имеешь ли отношение к советской власти?»

Ничего другого, тем более милосердного, наши «демократы и прорабы» не сулят. Даже А Н. Яковлева вспомнили. В суматохе митинговщины вспомнили: руководить пригласили, а он – отказался, а кто-то из приглашавших и передумал, попятился на него, ведь Яковлев, породивший «честные» многотысячные демонстрации и их возмущения, «сломал беспощадно механизм торможения, не дрогнул»… Вот – результат: кровь на улицах Тбилиси, кровь на улицах Вильнюса, кровь на улицах Кишинева, кровь на улицах Риги, Оши, Таллинна, Ашхабада, Карабаха, Баку, Алма-Аты, Душанбе.

А кто будет судить Яковлева? Некому. Демонстрации идут. Их угомонить торопимся, иначе – взрыв. Асами взрывники – «милосердные», безнаказанные граждане СССР, потомки и продолжатели гнусности кровавых карликов, палачей эпохи!

Кто при Брежневе был незаменимым обозревателем и знатоком американских президентов, их «идиотских привычек, их звериных нравов, их человеконенавистнических» доктрин? Генрих Боровик.

Кто разоблачил «милитаристскую Америку, ее сенаторов, мошенников, ее конгрессменов, дармоедов»? Генрих Боровик. А кто сейчас уважает Америку? Генрих Боровик. А кто сейчас упоенно хвалит американских президентов, сенаторов, конгрессменов? Генрих Боровик.

А кто при Брежневе мерцал и сиял на экране еще? Роберт Рождественский. Похож на Леонида Ильича, а Леонид Ильич – на Роберта Рождественского. Оба они потрясали выступлениями страну. Если передача сносная, люди считали: это – Леонид Ильич. Если передача несносная, люди считали: это – Роберт Рождественский…

А еще кто мерцал и сиял на экранах, на полосах «Правды», «Известий», на сценах, дивя и облагораживая аппарат ЦК КПСС и нас, темных, но партийных? Андрей Вознесенский, Булат Окуджава, Андрей Дементьев, Владимир Высоцкий, Евгений Евтушенко, почти как Илья Эренбург или Константин Симонов, они домашними животными, мягко и ласково, терлись в родных подъездах руководителей СССР.

Коротич, Ананьев – за ними, по следу, по следу! А сейчас? Сейчас они – ум нараскоряку: перестройка шибко не туда идет. А как шла туда – они славословили Горбачеву, Яковлеву, Бразаускасу, ближайшему сподвижнику Коротича, неувядающему герою «Огонька»… Яковлев восьмой съезд СП СССР провел солидно, перестроечно, «беспощадно ломая механизм торможения»… Стоял «на мостике», капитан корабля. Вдаль глядел. Курс выверял. А в зале кипело, ухало, вздымалось. Окатывало сионистским гулом Петра Проскурина, Егора Исаева, вертело среди бурунов Бондарева, Белова, Кузнецова, а Яковлев вдаль глядел. Капитан же! Суровый, умный и, по характеристике Коротича, – ананьевски надежный. Яковлев и Коротич – рядом. Вместе горе мыкали по канадским виллам, у президентов и премьеров, томились, готовились к писательскому съезду, оба – русские и тоже похожи между собою, как Брежнев и Рождественский.

Зачем Василию Федорову печататься в «Правде», в «Известиях», в «Литературной газете», его и без этого русские любят. Он русский поэт, а коли русский, то – антисемит. Ну? Сидит Федоров в ЩЩ и евреев ругает. Рыбу ловит Федоров на Оби – евреев ругает. Зубрит наизусть Маркса – евреев ругает. А вокруг – развитой социализм…

Сидит Евтушенко в Переделкино, на литфондовской даче, – русских ругает. Ездит по Израилю – русских фашистов ругает. Выходит из Кремля – «Память» бранит. Сионист. Федоров, русский, – антисемит. Евтушенко, еврей, – сионист. А кругом – интернациональные партчиновники улыбаются. Они-то все знают, все и про всех знают, точные направления государств и обществ известны лишь одним им.

Ну что – русский? Ну что – еврей? Не могут же уважать русский еврея, а еврей русского? Не могут. Такое под силу – лишь одним партчиновникам и вдохновенным поэтам-интернационалистам, как Булат Окуджава или Роберт Рождественский, или Яковлев с Коротичем, или Боровик.

Зачем Федорову экран? Экран – Коротичу. Экран – Яковлеву. Александр Николаевич теперь – потти поп. Говорит добродушно, милосердно, не ломает «механизм торможения», а зовет нас, даже нас, экстремистов русских, к смирению, к утишению, к благости. А давно ли за русскую березку, за разрушенную церковь в чьих-то стихах карал нас, долбил нас перстом зоркого чекиста по лбу? Как дрофа – лапой. Хотя и – сухим вылез из мазута…

Подло от имени народов сеять вражду народа к народу. Грязно искать в любви к традициям, к обычаям русского или еврея, что-то «пороховое», что-то запрещенно-антисоветское. И давить, давить на людей, мучающихся неразберихой, неуютом, несправедливостью жизни. Подло среди сотен тысяч уехавших из СССР евреев выискивать «русскую» причину – русский шовинизм, русский фашизм, нахально навязываемый нам сионистской прессой. Навязывая, она отказывает евреям нормально, добровольно, любить их историческую Родину, а помогает только – бежать от русского антисемитизма: не унижение ли?

Комиссариат внутренних дел (ОГПУ)

Комиссар: + Г. Г. Ягода

Помощник: + Я. С. Агранов (Сорензон)

Начальник Главного управления милиции: + Л. Н. Бельский

Начальник Главного управления лагерей и поселений: + М. Д. Берман

Заместитель: + С. Г. Раппопорт

Начальник Беломорских лагерей: + Л. И. Коган

Начальник Беломорско-Балтийского лагеря: + С. Г. Фирин

Начальник Главного управления тюрем: + Апетер

Уполномоченные ОГПУ:

Московской области – + Реденес

Ленинградской области – + Заковский

Оренбургской области – + Райский

Киевской области – В. А. Балицкий

Северо-Кавказский край – + Фридберг

Средней Азии – + Пилер

Таджикистана – Солоницын

Узбекистана —? Круковский

Азербайджана —? Пурнис

Сталинского края – + Раппопорт

Винницкой области —+ Соколинский

Харьковской области —? Карлсон

Дальневосточного края – + Т. Д. Дерибас

Казахстана – + Золин

Смоленской области – + Нельке

Западной области – + Блат

Видные работники ОГПУ – НКВД:

+ М. А. Трилиссер

+ Л. Н. Мейер

+ Ф. М. Курмин

– А. И. Рыбкин

?А. Р. Фармайстер

+ С. А. Розенберг

?Г. П. Кладовский

+ А. Л. Шапиро

+ М. Л. Патер

+ А. Р. Дорфман

+ И. И. Иванов

– Э. И. Сенкевич

+ М. Д. Берман

+ Д. Я. Зайдман

+ Л. М. Кудрик

+ И. В. Путилик

+ М. Ф. Госкин

+ М. С. Иезуитов

+ Я. М. Дымент

+ И. Г. Вейцман

+ В. С. Баумгарг

+ Е. А. Володарский

+ Л.А.Залин

+3. Б. Кацнельсон

+ Л. Д. Вуль

– Г. В. Гродисс

?Ф. И. Сотников

+ А. Г. Минкин

+ Ф. М. Кац

+ Л. И. Шпягельман

+ Н. А. Френкель

+ Б. В. Гинзбург

– И. Ф. Юсис

+ С. Г. Гиндин

+ В. Я. Зайдман

+ А. М. Вайнштейн

+ М. И. Лебель

+ К. А. Гольдштейн

+ М. С. Курин

+ Я. Ф. Вольфзон

+ Г. Я. Абрампольский

+ М. М. Вейцман

?Е. Г. Иогансон

+ А. А. Абрамович

Как братьев-кагановичей было много, торчали они в ЦК ВКП (б), в совминах, в минторгах, так и тут, но тут – в самой охранно-карательной мафии: В. Я. Зайдман, Д. Я. Зайдман, И. С. Вейцман, М. М. Вейцман, родные, наверное, двоюродные, троюродные, и «кагальные» годились, работали, кровавили Россию.

Иногда мне кажется: бегут они, кровавые старцы, кровавые карлики, бегут их сыновья и дочери, бегут их внуки, чувствуя кровавую вину, кровавую мглу, наплывшую из кровавой бури 1917 года, затеянной ими… Но, убежав, занимаются тем же. А. Минкин оправдывает Гитлера, дескать, так нам, русским, и надо, и мне трудно уяснить: какой это Минкин. Минкин, предавший нас, улепетнувший на Запад? Или Минкин, у нас живущий, но торгующий авторитетом нашей Родины? Куда ни повернусь – Минкин. Минкиных – как мышей в мякине или мух на меду… Тот, папа, Минкин? Или новый Минкин?

Коневская Ирина кликушествует, маразматично и заразительно, как ангиной болеет, сипит: мол, бьют, пыряют, травят, зубы выдергивают на остановках, насилуют, а она и спасти Россию не может – далеко, на «забугорной» радиостанции, и вернуться ей к нам опасно. Пока на «забугорных» радиостанциях трудятся такие кликуши – мы не пропадем.

* * *

Да, арестовывают тебя, приводят на Лубянку, а там – ни одного русского, каково? Хотя и русские палачи не отличались состраданием, пускали русским в висок пулю, аж ввинчивалась. Умельцы обвиняют Сталина в антисемитизме, а списки-то, я их выше привожу, из 1939 года… Какой же Сталин антисемит, если и сейчас ты зайдешь в юрконсультацию, допустим, к Петрову, а Петров – Конторович, при чем тут Сталин? При чем тут антисемитизм?

Печать нам не дает анализа, как случилось, что «малый народ» закупорил «вены» большому. Печать не рассказывает, кто встал у кадров с 1917 года. Истребление интеллигенции, крестьянства, рабочего класса, и – у каждого народа, и – у каждой нации, но беспощаднее – у русских. Даже теперь «интернациональные шакалы» вынюхивают в мертвых русских деревнях, на пропавших могилах русский шовинизм, русский фашизм. Кровавые карлики. Христопродавцы. Слепые организаторы трагедий.

Мой хутор, Ивашла, располагался между двумя большущими селами, заводами, как в старину их называли в дореволюционных энциклопедиях: Преображенский завод и Кана-Никольский завод. Преображенский завод основан в 1743 году, а Кана-Никольский завод основан в 1751 году. Заводы стояли на расстоянии примерно ста километров. От завода и до завода – хутора, хутора.

На заводах добывали медь, делали кирпич, а на хуторах – собирали живицу, смолу, разводили птицу, лошадей, занимались пчелами. Сплавляли по рекам в уральские города сосну, лиственницу, кедр, липу, осину. И охраняли луга и пашни, умножали взятое: срубил две березы – восемь посади.

Отец, лесник, меня, мальчишку, таскал по дедовским и прадедовским колкам: «Эти сосны – твоего прадеда, Александра Александровича Сорокина, он сажал! А эти кедры – кедры твоего прапрадеда Александра Павловича Сорокина, сам сажал!..» Отец находил бокастые, раза в два объемнее, чем памятник Карлу Марксу у Большого театра в Москве, пни, залитые живицей, смолой, а на пнях буквы: С. А. П. Значит – Сорокин Александр Павлович. Мои предки, лесоводы, лесники, животноводы, пчеловоды, все «запечатлены» на огромных пнях, рассчитанных природою надолго. По отцовской и материнской ветвям предки, Сорокины и Миногины, врубили свои имена в комли, в стволы, в основу могучих уральских деревьев, павших во имя hac…

Меня, мальчишку, поражала ровность, аккуратность затесов, художественная красота руба: глядишь через смолу, а под смолой буквы, натертые черной землею, свежие, бессмертные имена пращуров, сильных, щедрых, красивых – жить бы и жить! В 1751 году Кана-Никольский завод, гнездо Сорокиных, имел около четырехсот с половиной домов, семей, а жителей – около четырех тысяч…

Подсчитайте, это – почти по десять человек на дом. Так русская нация распоряжалась возможностями крови, желанием быть на земле. Восемьсот рабочих, кананикольцев, давали свыше десяти тысяч пудов меди за двенадцать месяцев. Десять тысяч пудов меди. Не отбойный электромолоток, не экскаватор, а руки труженика, русского горняка давали десять тысяч пудов красной меди! Преображенский завод, гнездо Миногиных, еще обильнее, еще жизнерадостнее.

Дома – на каменном фундаменте, под железом. Еще и внуков наших переживут. Но грянула беда над хуторами: заколхозили их, заколлективили, зараскулачивали, заобьединяли, давай истреблять указами, тюрьмами, войнами, налогами, давай истреблять. Хутора вокруг Ивашлы – Карама, Успенка, Павленка, Киевск, Ново-Никольск и десятки других, исчезли. Их стерли с лица земли Сталин, Хрущев, Брежнев, их нет. На занятых когда-то ими участках пастухи кормят скот. Трава сочная и густая…

Заводы, Преображенский и Кана-Никольский, и хутора входили в Оренбургскую губернию, позже вошли в Башкирию, при очередном территориальном дележе. А когда уничтожают хутора, то правитель, самодержец СССР, похож на того дурака, что сидит на суку и его же подпиливает – допилились. Индонезия продает нам носовые платочки, а Куба в трюмах кораблей посылает России картошку.

От Ивашлы моей, а Ивашла – это ива шла, шла ива, ничего не осталось: кресты и те повалились, посгнили. На горе – кладбище. Там – предки мои лежат. Три брата лежат. А на десятки верст – ветер. На десятки верст – скалы и небо. И – тишина, горькая, русская, грозная…

Хутора исчезают – вымирают села, пошатываются города, вместе с Москвой пошатываются. Молока не купить. И заводы мои, Преображенский, ныне село Зилаир, и Кана-Никольский, ныне Кана-Никольск, убывают. Детей в доме – один, два. Зато на воротах – почтовые ящики, а в ящиках газеты, а в газетах речи, длинные, обещательно-пустопорожние, как в 1917, 1920, 1930, 1940, 1950, 1960, 1970, 1980, 1990 годах. А между годами – Россия, «царская тюрьма народов, русский национализм, русский шовинизм, русский фашизм» и могилы, могилы. На Урале, на Волге, под Курском, в Праге, Бухаресте, Софии, Варшаве, Будапеште, Вене, Берлине и – дальше, аж до Афганистана!

А мать моя, Анна Ефимова, черна от печали, сидит на могилах сыновей, сидит на могиле отца, умершего-таки от ран, сидит и видит: миллионы матерей сидят, черные от печали, сидят у могил сыновей, мужей, дочерей, сидят и встать не могут, грудь надорвана работой в поле, а глаза выплаканы, и только – слезы в горле, слезы в горле.

А «демократ» Адамович «русских фашистов» нашел. Евтушенко нашел. Коротич нашел. Яковлев, академик, милосердием, разгромив русских писателей, увлекся. А на Белгородчине пули свистят, танки ревут, и на завалинках – черные вдовы, и крика детского не услышать… Зато посылочка из ФРГ к бабушке, вдове солдатской, прильнула, в посылочке – нежная манка и стальной сахар поблескивают. Спасибо немцам, милосердным. Яковлеву-то, одному, не поднять Россию. И Шеварднадзе в отставке.

А Илья Эренбург ездил по Европе и Америке, утверждая эпохальные пророчества корифея, вождя всех народов и племен – Сталина. А Константин Симонов балабонил:

Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас,

Ты должен слышать нас, мы это знаем.

Не мать, не сына – в этот грозный час

Тебя мы самым первым вспоминаем.

А Евгений Евтушенко захлебывался розовощеким детством:

 
Он знает:
                   рождается в нашем труде
                                                  завтрашний день Отчизны,
и видит,
               как всходят зерна дел
                                                      нивами нашей жизни.
 

Галина Серебрякова посвящает роман «Прометей»: «Великому ленинцу – Никите Сергеевичу Хрущеву»… А Генрих Боровик наизусть зафиговывает по телеэкрану главы из очередного опуса Леонида Ильича Брежнева, опуса, состряпанного лакеями-публицистами, зафиговывает лесенкой:

 
Американский президент
                         Ценит в Леониде Ильиче
                                            Лидера мирового масштаба!
 

Скребет по листку бумаги пером ангела Адамович: «…выступления М. С. Горбачева составляют линию, стремительно уходящую в будущее. Быть впереди него – дело чрезвычайно трудное, если не невозможное, что ощущаешь, однако, с радостью». Теперь, правда, Адамович – нервничает, протесты подписывает и угрожает «нелюбовью» Горбачеву. Изменник.

Лигачев, уйдя на пенсию, расхрабрился: президента критикует. Лихачев прозрел: подряд, с одинаковой присталью и утонченным вкусом, цитирует стихи Александра Пушкина и Осипа Мандельштама. Умница, гордость русская!..

А кто «кутерьмой» заправляет? Партия. Не те, кровавые карлики, представленные мною в списках, а партия. Заправляла и заправляет. А Ягода – святой. Каганович – святой. Ежов – святой. Берия – святой. Микоян, проторговавший наши картинные галереи и наши культурные накопления, – святой. Хрущев – святой. Гришин – святой. Суслов – святой. Громыко – святой. Яковлев – святой. Шеварднадзе – святой. Польше – святой. Чурбанов, и тот – шаловливый Галин бутуз.

Писатели эры развитого социализма: Чаковский – святой, Полевой – святой, Кожевников – святой, Инбер – святая, Алигер – святая, Рождественский – святой. Боровик – святой, Адамович – святой, Евтушенко – святой, особо святой – Окуджава, ему даже кошка шепнула, мол, и я – патриотка! Кошка-поклон ница…

Но святее всех – пародист Александр Иванов: откровенно заявляет, дескать, партийцы – шизофреники, партия – позор для Генсека и Президента. Восемнадцать миллионов тружеников – позор, а Иванов (?), один, маленький пародист, даже не ядовитый, а запашистый, маленький – гений. Советует, как обволочь рутиной восемнадцать миллионов, оттеснять их.

Демонстрации, митинги, воззвания, обращения, резолюции, а присмотришься – тоска по креслу, тоска по власти, тоска по Ягоде, Кагановичу, Берману, Френкелю, тоска по расстрельным подвалам, по колымским лагерям, по крови, тоска «интернациональных» беркутов!

А мы – антисемиты. А мы хотим дружелюбия и разнонационального представительства на радио, на экране, на сцене, в газете, в журнале, в медицине, в педагогике, в суде, в прокуратуре, в «верхушке», традиционно слитой с ненавистниками русского народа.

Святые, не надо рая, верните мою Родину!..

* * *

Выход из партии – штука трудная, затяжная. Разве честно – побрился и кинул заявление: выхожу? Я, разевающий прилежно, как первоклассник, рот на каждое выступление Бориса Николаевича Ельцина, земляка-уральца, до сих пор не могу понять его разинского жеста. Со съездовской трибуны, в Кремле, пробуя свой клич, вывалил презрение к партии, к Революции, к народной крови, народному поиску истины.

Заявил, грохнул кулаком, как Никита Хрущев ботинком в ООН! Кому Борис Николаевич способствовал? Кому угрожал? Кому обязывался оторопением зала? Или расчет был гораздо глубже? Вдруг зал, многотысячный зал коммунистов, как я, разинул бы рот и гаркнул «Ура!», и встал, и ринулся бы кучно, наперебой, давясь, потея, за Ельциным, новым Христом, новым Степаном Разиным?

Старый горный баран, читал я, спешит, горячит стадо, готовя его к прыжку в бездну, сам – впереди. Но, когда стадо напирает, когда стадо, фыркая, летит, старый баран – в сторону: и жив. Борис-то Николаевич еще не очень старый. Промахнулся. Не напирали, не стадо, не полетели над пропастью. Но Борис Николаевич сиганул в сторону.

За ним – Попов, Собчак, Станкевич, Заславский, Черничен-ко, Травкин, едва успев оторваться от титьки КПСС, но, выпуская, Травкин укусил титьку – вредный мальчишка! И все – на партию, все на нее, как на родную мать, как на родную бабушку, как на родную деревню, которую можно хулить, обирать, а она простит, а она не обидится: ведь она перед сиганувшими в сторону виновата – выкормила, выходила, вынянчила, титькой выпоила…

Почему Ельцин, Собчак, Попов, Травкин, Черниченко, Станкевич, Заславский не поносят знакомых, друзей, родственников, а, надеюсь, они у них есть, партийные, – почему они их персонально не позорят, а позорят КПСС? Персонально – сдача грядет? А КПСС – огромна, КПСС – в тисках, КПСС – в растерянности. Можно. Члены КПСС – облапошенные курды.

Почему Борис Николаевич не выбежал из КПСС, когда бульдозеры сравнивали с землей ипатьевский дом, где Юровский и Вайсбарг совершили казнь над царем России и над царской семьей, почему? Не верю, что Борис Николаевич лишь в Москве «взялся за ум» и превратился в демократа. Такое не бывает. Ельцин приехал в Москву не зеленым юнцом. И жена его, Наина Иосифовна, не в Москве «очнулась», а демократизировалась еще на Урале, она бы, если бы ее муж, Борис Николаевич Ельцин, выбежал из КПСС при срытии расстрельного дома, не оставила бы в беде его.

Александр Николаевич Яковлев не жена Ельцину и то, хоть членом Политбюро и секретарем ЦК КПСС числился, а позвонил Ельцину, мол, не горюй, ты не последний, многие за тобой побегут из КПСС. Недаром Александр Николаевич Яковлев теперь – самый главный специалист по милосердию…

Зря Борис Николаевич делит себя, возраст, на периоды: наивный, молодой, зрелый. Зря делит страну – на Россию и на СССР. Зря делит русский народ – на хороший, в России, и на – плохой, в Прибалтике. Народ – един, с единым характером, единым языком, единой Родиной. Зачем его растаскивать, ссорить? Русские беженцы не простят Борису Николаевичу.