Текст книги "Нестор Махно"

– Нэгарно выйшло. Ой, нэ по-людски.

– Перетерпят. Что ж нам теперь – кланяться каждому голодранцу? Их же, баранов, разделили на хозяев и бездельников, чтоб завтра со всех содрать три шкуры. Уже сегодня гребут продналог даже с погорельцев!

– Ладно. Будем спать, милый.

Измученные скитаниями, они обнялись и словно провалились во тьму. Издалека, смутно до них долетали какие-то шумы, звуки.

– Скорей, Батько! Та чуетэ! – просил Иван Лепетченко, что спал на кухне, а оказался почему-то у постели Махно. Тот по привычке вскочил, второпях натягивал галифе.

– Что там? – спросил.

– Счас узнаю, – адъютант выскочил на улицу.

Часовой, ругаясь, помогал кучеру запрягать лошадей в тачанку. Двое или трое неизвестных кинулись во двор, шарахнули из ружья. Лепетченко привычно выстрелил по теням, пригляделся: один с топором, другой с вилами, третий с берданкой. «Местные, суки!» – определил. Грохотало уже по всему Мишуриному Рогу. Топая, кто-то еще бежал сюда. Когда Батько с Галиной садились в тачанку, раскатисто бабахнуло из огорода. Адъютант быстро открыл ворота и на ходу заскочил на подножку. Стреляли сбоку, вслед. Бричка неслась по улице.

– Ай, ты ж! – вскрикнул Махно.

– Что, ранен? – Галина ощупывала его. – Потерпи, потерпи. Куда? Больно?

Они летели уже по степи. Лепетченко примостился рядом с кучером.

– Опять… в ноги… Т-твою ж мать! – сдавленно прохрипел Батько.

– Сидеть можешь? – спросила жена.

– Ничего… Не впервой…

На сухом придорожном кургане остановились. Адъютант присветил. Ноги Нестора Ивановича были в крови. Галина вытерла ее, насчитала шесть ранок: дробь или картечь попала. Пока делали перевязку, подъехали повстанцы.

– Мыкола, ты тут?

– А дэ наш сват?

– Кто видел Клешню? – перекликались они. Захария Петровича не нашли. Остался в селе навечно или побежал в другую сторону – кто знает. Недосчитались тридцать шесть человек.

– Звери! Во сне напали! – возмущались покалеченные.

– Та то чепуха, – сказал в темноте Яков Тарановский.

– Ничего себе! – подал голос Петр Петренко.

– Не перебивай, слухай, – продолжал Тарановский. – Я читал, японцы воевали с корейцами. Победили, заставили ежегодно давать дань человеческой кожей, снятой с тридцати казненных. Во народ!

– Не может быть, – усомнился Петр.

– А-а, не веришь. Та то опять чепуха. Тридцать тысяч ушей отрезали у корейцев и привезли в свою столицу для отчета. Ото зверье, так зверье!

Раненых перебинтовали, и отрядец поехал дальше на запад.

– Кооператоры бузят, – говорил Иван Лепетченко. – Такого еще не случалось.

– Свои ж, собаки, свои! – возмущенно гудел кучер.

Махно молчал. Ноги больно дергало, они горели огнем. Галина сидела рядом, тесно прижавшись к мужу.

Тут и без слов ясно было, что больше освобождать некого. Селяне с потрохами сдались на милость новой власти. «Нет, не так, – пытался сообразить Нестор Иванович. – Их задурили, несчастных, и они осатанели. Чем помочь? Ох, болит!» Пылали ноги, ныла душа. Свет был не мил.

А хлопцы ехали спереди, сзади и ждали команды от Батьки, который – они верили – все равно неистребим! В нем сидит какая-то чара.

Гонимая автогрузоотрядами банда Махно, в числе около 50 чел. при одном ручном пулемете, утром 20 августа 1921 года наскакивает на первую бригаду 7-й кавдивизии (около 600 сабель), беспечно располагавшуюся без всякого охранения в хуторах Приют Надежды – Горделевка.

Воспользовавшись поднявшейся паникой, Махно захватывает 25 тачанок с пулеметами и уходит в направлении на Новый Буг.

Э. Эсбах. «Последние дни махновщины на Украине».

Это случилось, когда остатки отряда задержались на развилке глухой лесной дороги. Нестор Иванович, перебинтованный до глаз, лежал на рессорной бричке. В последнем бою пуля зацепила шею и прошила правую щеку. Галина сидела рядом с мужем, нежно гладила его руку и приложила к своему животу. Раненый не шевелился, потом широко открыл глаза, веки дрогнули, и жена увидела слезу, что скользнула к бинтам.

– Спа… си… бо, – еле прошептал он.

– Да, батько, я беременна, – тихо подтвердила Галина. – Чуешь? Оно там. Наше!

Нестор давно ждал этого. Жена, единственная, впервые ТАК назвала его – батько. Не в старом народном смысле – уважаемый и мудрый, а в прямом – отец. У него будет наследник! Теперь можно и уйти. Вот оно, мягкое и теплое, шевелится во чреве. Прав был дед Панас-ведун. Зародилось!

К ним верхом подъехал Зиньковский.

– Куда же дальше? – спросил довольно грубо. – Налево, говорят, румынская граница.

Махно поднял руку и опустил. Лев понял это как знак согласия и повел повстанцев налево, по узкой лесной дороге. После дождя пахло корьем, грибами, полынной горечью.

Галичина осталась далеко в стороне. О ней нечего было уже и мечтать. Отряд дни и ночи остервенело преследовала седьмая кавалерийская дивизия. Вчера еле оторвались от нее.

Нестор Иванович поглядывал на густые, темные кроны дубов, грабов, что угрюмо нависали над дорогой. Голова его лежала на мягкой подушке и покачивалась, как бы вторя сожалению, что не унималось в сердце. Вот пал и последний из его боевых вожаков – Петр Петренко. Мировую войну выстрадал, всю гражданскую, никогда не прятался за чужую спину. Казалось, уж он-то… Зарублен веселый матрос с крейсера «Князь Потемкин Таврический» – мятежный Дерменжи. Как же он плясал «Яблочко»! А песня какая была!

 
Эх, яблочко,
Та куда ж котишься?
Попадешь до Махна -
Не воротишься!
 

Красная пуля не пощадила и неистовую Феню Гаенко. «Прощай, подруга», – только и успела сказать ей Галина.

«Сколько полегло? – думал Махно. – Кто ж остался на Украине? За что? За волю? Где она? Или мы, хохлы, правда, бесталанны и прокляты от веку?»

Хорошо еще, что Батько не слышал о страшной кончине последнего начальника штаба Якова Тарановского. А то вспомнил бы напоследок о мучениях священника со станции Орехово, паровозную топку и адский дым за трубой. Вспомнил бы и мрачное пророчество деда Панаса: «Не ты, малый, ответишь за всё – другие! Ох, невеселая им светит звезда».

Неделю тому повстанцы заняли богатые хутора и, несмотря на протесты селян, поменяли уставших лошадей. А тут вихрем налетела седьмая дивизия. Поднялась паника. Тарановский не успел выскочить из хаты, которую окружили разъяренные хуторяне. Яков долго отстреливался, но, когда кончились патроны, был схвачен теми же, ради свободы кого воевал. Его связали и бросили… в костер. Об этом, может, не осталось бы и памяти, но обуглившийся труп нашли красные конники и… захоронили его.

Махновцы остановились на возвышенности в дубовом лесу. Вдали, за редкой зеленью, синела река Днестр. Переплыть ее не составляло большого труда. Но как быть с Батькой? Ноги же изранены, щека разорвана. И примут ли румыны каких-то партизан?

– Что скажешь? – спросил проводника лысый, устрашающе дебелый Лев Зиньковский. Он теперь был за всех командиров.

– На этом берегу, вон там, село Бурсук. Есть лодки. Та й погранична застава.

– А подальше?

– Верстах в семи отсюда Каменка с войсками, – отвечал проводник, сухой и черный, похоже, из цыган.

– Румыны как, зверствуют? – еще поинтересовался Лев.

– Не-е, контрабанду ловят. А кто так, не-е.

Ступая по блестевшим желудям, Зиньковский подошел к тачанке, где лежал Махно, объяснил положение, предложил:

– Давай, Батько, разделимся. Кто с нами на ту сторону, остаются тут. Другие хай бегут на Каменку и ударят, чтоб отвлечь пограничников. Как закипит, возьмем заставу и…

Нестор Иванович махнул рукой в знак согласия. Они разделились в последний раз. На прощанье обнимались, плакали, облепили тачанку Батьки. По его бинтам тоже текли слезы.

– Мы будем ждать!

– Подлечись и сюда!

– Вертайся скорей! – говорили повстанцы, хотя каждый чувствовал с горечью, что их вольница и с ней мятежная молодость кончились навсегда. Разлетятся сейчас по миру, а он велик, и ты в нем меньше маковой росинки.

– Прости, Нестор. Не поминай… лихом, – прерывающимся голосом сказал Пантелей Каретник – единственный из тех, кто начинал вместе с Махно борьбу за свободу Украины летом восемнадцатого года. Правда, где-то еще таился АлексейЧ убенко.

– Бросаешь нас? – прошептал Батько.

– Тут моя Феня лежит. Куда я от нее? Прости и ты, мать, – отвечал Пантелей, крепясь, чтобы не заплакать.

– Спасибо вам всем! – Галина поднялась в тачанке и низко поклонилась. – Нэнька нэ забудэ. Мы хотилы йий воли. Пока… нэ взяла.

Каретник построил своих, и они на рысях пошли в сторону Каменки, затевать последний бой.

Спустя примерно час Лев Зиньковский под красным знаменем повел остаток отряда к заставе. Часовой забеспокоился, но заметил флаг и спросил:

– Откуда, товарищи?

– На помощь вам, – ответил Лев. – Каменку атакуют. Зови начальника!

Пограничников перестреляли, и через Днестр была отправлена первая группа повстанцев.

– Если не тронут – зовите! – напутствовал их Зиньковский.

Вскоре с чужого берега замахали руками. Лев поднял Батьку и отнес в лодку. Задувал уже осенний ветерок, плескались волны. Нестор Иванович лег в носу, чтобы видеть родную сторонку. Рядом примостилась Галина, и, нищие, почти никому теперь не нужные, они поплыли в холодную неизвестность.

ЭПИЛОГ

День спустя на глухую заставу прибыл с охраной Фрунзе. Ему никак не верилось, что, несмотря на гигантский перевес сил и хитроумные ловушки чекистов, Махно все-таки ускользнул! Станешь тут верующим. Нечистая сила в нем, что ли? И не вернется? А вдруг выскочит, как черт из табакерки? Снова с позором гоняться за ним? Да сколько же можно! Эх, рубаки-простофили. Ушел, разбойник, не наказанным. Но и ловок же, бес. Молодец!

Командующий долго стоял на берегу Днестра и всё с недоверием, а может, и завистью поглядывал на недоступную ему, чужую сторону.

После его доклада вожди не успокоились, решили заполучить Батьку с помощью дипломатии. Правительства Украины и России вручили ноту румынам, в которой просили выдать «главаря преступных банд». Им довольно холодно отказали.

Тогда через границу переправили террориста Медведева, известного впоследствии разведчика. Он выследил Нестора Ивановича. Но тот, везучий или учуявший опасность, опоздал на совещание, куда пробрался убийца, устроивший погром.

Вместе с Галиной Андреевной и некоторыми соратниками Махно перебирается в Польшу. Там их садят в концлагерь, потом в тюрьму, где и родилась дочь Лена, записанная на всякий случай Михненко. Состоялся суд, оправдавший арестованных махновцев.

Умер Ленин. Многие эмигранты ждали падения режима. Напрасно надеялся на это и Нестор Иванович. Зато (в который раз!) стряслось непонятное. В апреле 1924 года литовское агентство сообщило: «Махно покончил с собой, перерезав бритвой горло». На следующий день опровержение: была попытка самоубийства, но он спасен. А в заслуживающих доверия воспоминаниях И. Метт есть такие слова: «На правой щеке у Махно сохранился огромный шрам, спускавшийся до нижней губы, след от удара, нанесенного ему женой Галиной, пытавшейся убить его спящего. Случилось это в Польше, кажется, тогда она была влюблена в петлюровского офицера. В достоверности не знаю, что явилось непосредственной причиной этого дикого поступка. Часто на людях жена всячески пыталась скомпрометировать Махно, морально его унизить. Однажды в моем присутствии она сказала о ком-то: «Это настоящий генерал, не то что Нестор».

Как бы там ни было, с помощью друзей-анархистов он перебрался в Германию, затем в Париж. Работал где придется, жена стирала чужое бельё. Так, в бедности и безвестности утекло почти десять лет.

Лев Задов-Зиньковский между тем возвратился на родину, рассказал об утаенных архивах, кладах и работал в НКВД. В 1938 году расстрелян как шпион. Клады же безуспешно искал вместе с чекистами и последний адъютант Батьки Иван Лепетченко, арестованный при переходе границы и ставший провокатором. Он слал весточки в Париж, приезжали бывшие соратники, их легко ловили. Раненый Фома Кожин умер на операционном столе. Василий Данилов тихо и долго жил в Бухаресте…

А здоровье Нестора Ивановича ухудшалось, и в 1934 году сделали операцию. «Однажды я зашла к нему в госпиталь, – рассказывала впоследствии Кузьменко. – Он был уставший, измученный, ослабевший. На мой вопрос: «Ну как?» – он ничего не ответил, только из глаз покатились слезы. Я тоже заплакала. Нам больше не о чем было говорить… Через пару дней мы его хоронили на кладбище Пер-ла-Шез. Тело его было сожжено в крематории, и урна с прахом замурована в стене».

Галина Андреевна с дочерью пережили немецкую оккупацию и радовались победе. В 1945 году, однако, их под усиленным конвоем увезли на родину. Тут матери дали… восемь лет лагерей, а Лену сослали в Казахстан. Вот что она писала: «Дорогая мамочка. Я поступила в райпотребсоюз буфетчицей. Работала один месяц. Столовую закрыли. Я заболела тифом. Посторонние люди мне приносили кушать. В октябре 1948 года поступила в железнодорожный ресторан посудомойкой. Жила в чеченской семье. Была уволена, поступила в паровозное депо, но была уволена (не было документов). Временно служила домработницей у одной врачихи… Зимой лазила по паровозам и выпрашивала уголь для топки. Меня взяли на сырзавод, работа тяжелая. Перевели в горы за 20 км. Я принимала молоко, мыла бидоны, работала свинаркой. Поступила в члены профсоюза, добилась трудовой книжки. Стало немного легче».

Лишь в 1970 году мать с дочерью получили однокомнатную квартиру в городе Джамбуле. Там же и умерли. На скромном памятнике написано: «Здесь покоятся жена батьки Махно – «матушка» Галина Андреевна и дочь Елена Нестеровна».

1985-95 гг.

НЕСТОР ИВАНОВИЧ МАХНО
Вехи жизни

26 октября 1888 года – в семье государственных крестьян с. Гуляй-Поле, православных Ивана Родионовича и Евдокии Матвеевны Махно родился сын Нестор. Крещен 27 октября, о чем свидетельствует запись в книге регистрации актов гражданского состояния Крестово-Воздвиженской церкви. Он был последним, пятым сыном.

Сентябрь 1889 года – умер Иван Родионович.

1896 год – Нестор начал учиться во 2-й гуляйпольской начальной школе. «Учился я хорошо, – вспоминал он. – Учитель меня хвалил, а мать была довольна моими успехами». Сколько классов он закончил – неизвестно. По одним сведениям – два, по другим – четыре. Больше ни в какие учебные заведения Нестор никогда не поступал.

1900–1905 годы – продавал хлеб, испеченный матерью, пас чужих овец и телят, подсоблял в красильной мастерской, был чернорабочим на чугунолитейном заводе.

1906–1908 годы – член группы анархистов-коммунистов «Союз бедных хлеборобов», который возглавляли В. Антони и братья Семенюты. Ими совершены более 20 доказанных экспроприаций и несколько политических убийств. Нестор принимал в них участие и был под полицейским надзором.

Март 1910 года – «я во главе шестнадцати обвиняемых был осужден Одесским военно-окружлым судом в г. Екатеринославе и приговорен к смертной казни через повешение, – писал Махно. – 52 дня сидел под смертным приговором, после чего, благодаря несовершеннолетию в момент преступления, а отчасти благодаря хлопотам матери, смертная казнь была заменена мне бессрочной каторгой».

4 августа 1911 – 2 февраля 1917 года – пребывание в Московской центральной тюрьме, известной больше как Бутырки. Здесь Махно заболел туберкулезом. Все годы провел «закованным по рукам и ногам».

1917 год.

25 марта – возвратился в Гуляй-Поле и поступил маляром на завод «Богатырь».

Весна – избран председателем крестьянского союза. Женился на Насте Васецкой, которая ждала его из тюрьмы. Их сын-младенец умер.

Август – председатель Гуляйпольского совета рабочих и крестьянских депутатов. Комиссар районной милиции, а также председатель земельного комитета. Создается черная гвардия.

Осень – в районе произведен документальный учет помещичьей земли, инвентаря, и они безвозмездно розданы крестьянам. Созданы две коммуны.

18 ноября – в Гуляй-Поле состоялось торжество, посвященное провозглашению Украинской Народной Республики. 280 жителей записались в «вшьш козаки». Махно в этом не принимал участия, но и не препятствовал проведению торжеств.

1918 год.

Март – приход в Гуляй-Поле австрийских войск и расправы над анархистами, бойцами батальона самообороны. Махно уехал в Таганрог, затем в Москву.

Июнь – встречи с анархистами-теоретиками и князем П. Кропоткиным, а также с Я. Свердловым и В. Лениным в Кремле (ни в одном советском документе последнее не подтверждено).

29 июня – возвращение на Украину.

Сентябрь – соединение отрядов Махно и Ф. Шуся в с. Больше-Михайловке, где Нестора Ивановича впервые назвали «Батько». Здесь он женился на телефонистке Тине.

Ноябрь – австрийские войска оставили Гуляйпольский район, и его заняли махновцы, совершив рейд по Александровскому, Павлоградскому, Мариупольскому и Бердянскому уездам. В их рядах насчитывалось уже до 8 тысяч человек.

Декабрь – заключен договор повстанцев с большевиками, и 30 числа взят г. Екатеринослав. Махно объявлен Главнокомандующим советской революционной рабоче-крестьянской армией Екатеринославского района. Вскоре город был отбит петлюровцами.

1918 год.

3-4 января – съезд повстанцев в г. Пологи. Отряды объединены и переименованы в полки, решено создать единую тыловую базу. Начальником оперативного штаба избран В. Билаш.

Конец января – первый союз махновцев с советской властью. Все повстанческие полки вошли в состав Красной Армии, сохраняя выборность командиров. Казачьи войска Краснова объединились с армией Деникина, создав Вооруженные силы юга России.

18 февраля – Махно назначен командиром 3-й Заднепровской бригады одноименной стрелковой дивизии, начальником которой был П. Дыбенко.

27 марта – Заднепровская бригада взяла портовый город Мариуполь, сломив сопротивление белогвардейцев и французской эскадры. Как отмечалось в рапорте о победе, «стойкость и мужество полков были несказанными». Захвачено более 4 млн. пудов угля и много воинского снаряжения. Комбриг Махно и комполка В. Куриленко одними из первых в РСФСР награждены орденами Красного Знамени (документы пока не обнаружены).

Апрель – в Гуляй-Поле приехал учитель Нестора, самый уважаемый им анархист П. Аршинов и стал редактором газеты «Путь к Свободе».

10 апреля – открылся III районный съезд представителей крестьянских и рабочих Советов, штабов и фронтовиков, в котором приняли участие делегаты от 72 волостей. Принята резолюция против диктатуры большевистской партии, против ЧК и продотрядов.

30 апреля – Гуляй-Поле посетил командующий Украинским фронтом В. Антонов-Овсеенко, телеграфировавший в центр: «Никакого заговора нет. Сам Махно не допустил бы… Карательные меры – безумие. Надо немедленно прекратить газетную травлю махновцев». Бригада переименована в дивизию.

7 мая – поднял антисоветский мятеж командир дивизии Красной Армии Н. Григорьев, взявший перед тем Херсон, Николаев и Одессу. Он надеялся на поддержку Махно, однако не получил ее. К концу мая восстание подавили.

19 мая – конница генерала А. Шкуро прорвала фронт на стыке дивизии Махно и 13-й дивизией Красной Армии. Создалось тяжелейшее положение.

25 мая – Совет рабоче-крестьянской обороны Украины во главе с X. Раковским принял решение о «ликвидации махновщины в кратчайший срок». Л. Троцкий требовал «захватить дерзкого партизана Махно и доставить на суд и расправу».

27 мая – Нестор Иванович в телеграмме командованию отказывается от должности начальника дивизии. Все его командиры, однако, заявили Ленину и Раковскому, что никому иному подчиняться не будут. Троцкий пишет статью «Долой махновщину».

12 июня – в бронепоезде К. Ворошилова арестован оперативный штаб повстанцев во главе с Я. Озеровым. Их обвинили в разложении войск, предательстве и расстреляли.

Июнь – соратники уговаривали Нестора Ивановича выступить против советской власти. Он отказался. 55-тысячная дивизия распалась. Батько с кучкой соратников ушел на Херсоищину, где встретился с григорьевцами.

27 июля – в селе Сентове махновцами убит атаман Н. Григорьев.

17 августа – части Красной Армии под командованием А. Калашникова, В. Билаша и «железный» полк М. Полонского перешли на сторону Батьки в районе станции Помощной. Здесь же, в с. Песчаный Брод, он женился на Галине Кузьменко.

Август – к повстанцам приехал секретарь анархической конфедерации «Набат» В. Волин, впоследствии возглавлявший реввоенсовет, написавший декларацию «О вольных Советах».

1 сентября – в с. Добровеличковке Херсонской губернии создана Революционная Повстанческая армия Украины, состоящая из четырех корпусов. Командующим избран Махно.

20 сентября – в Жмеринке заключен договор между Украинской Народной Республикой, которую представляли С. Петлюра и Ю. Тютюнник, и Повстанческой Армией в лице В. Волина и А. Чубенко о совместной борьбе с белогвардейцами.

25 сентября – взрыв особняка в Леонтьевском переулке, где помещался Московский комитет большевиков. Теракт совершили анархисты, мстя за коварный арест и расстрел оперативного штаба махновцев.

26 сентября – под Уманью, у с. Перегоновки, Повстанческая армия разгромила корпус белого генерала Я. Слащева и устремилась в родные места. «Операции против Махно были чрезвычайно трудными, – вспоминал полковник Дубего. – Особенно хорошо действовала конница».

Октябрь – армия повстанцев составляла около 100 ООО человек. Были взяты: Александровой, Бердянск, Никополь, Мариуполь, Синельниково, Лозовая… В это же время войска Деникина продвигались к Москве. Их тылы, склады, связь оказались парализованными. Под угрозой была даже ставка в Таганроге. Это повлияло на весь ход гражданской войны и, возможно, истории XX века. Однако ни белые, ни красные по вполне понятным причинам никогда объективно не оценивали роль Махно.

9 ноября – взят Екатеринослав и объявлен «вольным безвластным городом». Под натиском отступающих белых он оставлен 8 декабря. Свирепствовал тиф.

1920 год.

9 января – Всеукраинский ревком снова объявляет Махно вне закона. Уставшие, больные повстанцы разбредаются по домам. Отдельные отряды безжалостно уничтожаются красными. Все, кто остался с Батькой, переходят на нелегальное положение.

Весна и лето – армия повстанцев возрождается, и комиссары, несмотря на все усилия, не могут ее уничтожить. Она совершает дерзкие рейды по Украине.

28 августа – в бою под Изюмом Махно ранен в ногу и лишь 3 сентября прооперирован в Старобельске.

1 октября – подписано последнее соглашение между правительством УССР и Повстанческой армией. Оно было вызвано успешным наступлением барона Врангеля, дошедшего до Александровска.

Октябрь – ноябрь – разгром Врангеля при активном участии Повстанческой Армии, насчитывавшей 10 000 штыков и сабель.

24 ноября – Командующий южным фронтом М. Фрунзе издает приказ: «С махновщиной нужно покончить в три счета». На выходе из Крыма поставлены заградотряды.

Конец ноября – возглавлявший махновцев в Крыму С. Каретник обманом вызван в Мелитополь и расстрелян. Повстанцам все-таки удалось вырваться в степь, но их окружили под с. Тимашовкой и почти всех уничтожили. В Гуляйполе возвратились около 200 человек.

Декабрь 1920 – сентябрь 1921 года – Повстанческая Армия вновь возродилась, десятки советских дивизий, бронепоезда, аэропланы никак не могли справиться с ней. Причем, не в горах или лесах – на открытых степных просторах Украины и России! И только усталость, засуха и голод одолели махновцев.

6 сентября 1921 года – израненный Нестор Иванович Махно с женой Галиной и оставшимися при них соратниками переправляются через Днестр и покидают Родину.

20 сентября 1921 года – нота правительств РСФСР и УССР правительству Румынии о выдаче Махно вместе с его соучастниками «как обыкновенных уголовных преступников». Был получен дипломатичный отказ.

11 апреля 1922 года – Нестор Иванович с женой и 17 бывшими повстанцами перешли в Польшу, где их посадили в концлагерь. Опять последовала нота об их выдаче, и снова получен отказ.

1922 год – пребывание в тюрьме, где Галина Андреевна родила дочь.

28 мая 1923 года – в Варшаве начался суд над Махно. В ноябре его оправдали.

1924 год – Нестор Иванович перебрался в Германию, где был посажен в крепость.

1925 год – побег из крепости и приезд в Париж. «Я обретаюсь ныне среди чужого народа, – писал он, – и среди политических врагов, с которыми так много ратовал». «Он вязал туфли, сапожничал, работал по устройству декораций в киностудии, потом при одной французской газете. Писал Нестор свои воспоминания», – много лет спустя рассказывала жена.

1929 год – вышла книга Махно «Русская революция на Украине».

6 июля 1934 года – в госпитале после операции умер Нестор Иванович Махно. Похоронен на кладбище Пер-ла-Шез рядом с парижскими коммунарами.

1936 год – во Франции издана вторая книга воспоминаний Махно «Под ударами контрреволюции». Обе увидели свет в Украине лишь в 1991 году.

Осень 1936 года – колонна республиканских войск в Испании названа именем Махно.

Осень 1997 года – в Гуляй-Поле впервые открыта мемориальная доска, посвященная единственному знаменитому земляку.