Текст книги "Капитал: от раннего христианства до коммунизма"

Обобщив многие факты по данным событиям, уже упомянутый выше профессор Московской духовной семинарии Е.Е. Голубицкий писал в «Истории Русской церкви»: «Неже-лавших креститься было весьма много как в Киеве, так и вообще по всей Руси… Совершенная покорность русских в деле перемены веры воле князя и так называемое мирное распространение христианства на Руси есть не что иное, как невозможная выдумка наших неумеренных патриотов, хотящих приносить здравый смысл в жертву своему патриотизму… Русь крещена была не только проповедью, но и принуждением» (Т. I. Ч. I. С. 175–176, 199).

Конечно, церкви приятно думать и осознавать, что новая религия, словно по мановению божественной руки, дружно принималась всем народом, который стройными рядами и колоннами шёл на крещение. Никто не собирается умалять значение того, что церковь сделала для централизации государства, её объединения, но и преувеличивать его влияние на историческое развитие через Божий промысел также не следует. Безусловно, священнослужители исполняли при князьях некую политическую роль. По существу, они были идеологическими работниками, но более заботились об укреплении власти и приумножении собственного имущества, нежели о благе народа.

В Римской империи, повторюсь, христианство продвигалось и распространялось как религия бедных, неимущих людей, рабов. Пригнанные в результате захватнических войн, они все имели разных богов, но у рабов была общая жизнь, потому они и восприняли Иисуса всем сердцем своим и сразу. Он им помогал выжить в нечеловеческих условиях эксплуатации, издевательств и притеснений, когда людей продавали, как скот. Вера в Иисуса, в его справедливость, обещание скорого Царства Небесного, где будет всеобщее счастье и не будет богатых – вот что объединяло рабов и бедноту и способствовало быстрому росту количества новообращённых.

К нам, на Русь, новая религия пришла не в виде проповедей, а через жестокость, насилие, издевательства, глумление над старыми обычаями, потому и остались в сердце народа до сих пор добрые и ласковые языческие праздники, такие как масленица; гадания, вера в домовых и леших, водяных и русалок.

В.О. Ключевский, анализируя, например, летописный рассказ «Сказание о крещении Руси при Владимире», высказал мнение, что «он лишён летописных приёмов, отличается полемической окраской, желанием охулить все веры, кроме православной» (Ключевский В.О. Курс русской истории. Т. I. С. 82).

Достоверно известно, что христианизация Руси не была одномоментным актом, а являла собой весьма продолжительный процесс, растянувшийся даже не на десятилетия, а на столетия. По данным летописей, в самом Киеве уже при князе Ярославе, преемнике Владимира, фактически через несколько десятков лет после первого крещения киевлян в Днепре, новая религия начала только «плодитися и расширятися». Ещё дольше христианство утверждалась в Новгородской земле – вплоть до XII–XIII веков. А о более отдалённых местах Руси и вообще говорить нечего – там христианская вера прижилась значительно позже. Даже такой ревностный защитник православия, как архиепископ Макарий (Булгаков), отмечал в своей «Истории Русской церкви», что «языческие предания, суеверия, нравы и обычаи, господствовавшие в народе русском целые века, не могли искорениться в течение каких-нибудь пятидесяти-шестидесяти лет» (Т. I. С. 2–3).

Медленность и продолжительность процесса распространения христианства на Руси двадцать лет назад признавали и некоторые авторы церковных журналов, соглашаясь с тем, что «на протяжении веков православие распространялось по всей нашей стране, достигнув к началу XX века своего расцвета» (Журнал Московской патриархии. 1984. № 7. С. 70).

Но такие утверждения к сведению не принимаются. Наше священство, особенно в нынешнее время, волнует более всего вопрос дополнительной аргументации в пользу выдуманной идеи провиденциальности христианизации Руси. По логике церковников, если признать, что христианство на Руси утверждалось в течение веков, то верующие не усмотрят в этом процессе ничего сверхъестественного. А если пастве и простым людям, особенно молодёжи, внушить, что христианизация древнерусского общества осуществилась в несколько лет или даже пусть десятилетий, то это будет уже восприниматься ими как явление промыслительного характера, осуществлённое под воздействием «благодати Божией». Ну очень хочется церкви иметь миф о своем триумфальном шествии по всей Древней Руси. Такой случай однажды был в истории, но он связан совершенно с другой властью, народной и крестьянской, об этом мы поговорим несколько позже.

Итак, можно смело заявить, что утверждение о глубине усвоения нашими предками новоутвердившейся религии явно преувеличено. Оснований для этого как будто никаких нет, но уверенность служителей культа по поводу очевидности данного пассажа существует. История церкви, изложенная самими же богословами, убедительно свидетельствует о том, что значительная часть населения княжеской Руси и царской России приобщилась к христианству чисто внешне, не вникая глубоко в сущность самой религии. Для большинства людей, как, впрочем, и для духовенства, вся вера сводилась к соблюдению обрядов, в которых внешняя форма торжествовала и доминировала над содержанием. Никто толком не понимал церков-но-славянского языка, на котором проводились службы, не были ясны смысл и содержание того, что вещал священник с амвона, но эффект торжества присутствовал. Внимание к себе привлекало не содержание речи священника, а его красивая одежда, богатые иконы в иконостасе, блеск золота, сверкание драгоценных камней в окладах, запах ладана и голос, тихий-тихий, бубнивший непонятные слова. В психологии это называется программированием человека на определённые действия, а проще говоря, зомбированием. Архиепископ Мака-рий (Булгаков), не осознавая того, подтвердил своими словами это моё утверждение. В «Истории Русской церкви» он, в частности, упоминал: «Как веру свою полагали почти исключительно в обрядах, так и благочестие – в исполнении обрядов… Это было благочестие по преимуществу внешнее, обрядовое, фарисейское… Оно было распространено и глубоко чтилось во всех слоях нашего общества» (Т. VIII. Кн. III. С. 331–333).

Священство как-то не задумывалось, что Богу совершенно всё равно, где творится молитва: в церкви или в чистом поле, с посредником или без него. Конечно, у служителей культа на этот счёт другое мнение, но никогда не стоит забывать, как Иисус говорил по этому поводу: «Где двое или трое собраны во имя Моё, там я посреди них» (Мф., XVIII, 20).

Тем не менее церковь до сих пор утверждает, будто христианство на Руси не только было принято всем народом с готовностью и в кратчайшие сроки, но и усвоено глубоко и прочно, даже став якобы определяющим фактором формирования национального характера славянских народов. Не обременяя себя поисками аргументов, двадцать лет назад протоиерей Л. Лебедев в «Журнале Московской патриархии» (1985. № 5) написал: «Дух монастырского устава, господствовавший в русском церковном обществе середины XVII века, не только не был чем-то внешним по отношению к русскому национальному характеру, не только не подавлял его, но, напротив, потребность в нём вытекала из всего склада русской натуры. Этот иноческий дух соответствовал глубоким основам русской души, был естественным сердечным побуждением огромных масс большинства верующего народа». Далее он утверждал также, что Россия того времени представляла собой «как бы один огромный монастырь», а «подлинно верующие богобоязненные русские люди» «составляли бульшую и лучшую часть церковного общества».

Но как же тогда могло получиться, что из свободолюбивого, независимого, гордого и смелого славянского народа мы превратились в бессловесное стадо? А вот так и получилось, ибо из нас старались сделать «богобоязненных людей». И произошло это по той причине, что вместо учения Иисуса нам проповедовали нечто другое, то есть ортодоксальный иудаизм в чистом виде. Я, как вы заметили, повторяюсь в своих утверждениях, но вынужден делать это, дабы напомнить, что князь Владимир выбирал религию не для народа, чтобы осчастливить его и самому стать равным среди равных, но для укрепления своей личной власти, укрепления абсолютизма.

Я констатирую факт, что наша церковь, её иерархи, её патриарх и весь её клир ни разу не возвысили свой голос в нашу защиту! В истории нашего государства никогда не было случая, чтобы церковь была на стороне народа, как поборник его прав. Как провокатор – да. Если вспомнить случай с попом Георгием (Евгением) Гапоном.[110]110
  Гапон Георгий Аполлонович (1870–1906) – провокатор, агент царской охранки. Был священником в одном из рабочих районов Петербурга. По заданию царской охранки создал общество «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» с целью отвлечь рабочих от революционной борьбы. 9 января 1905 года Г. Гапон предложил провокаторский план мирного шествия рабочих к царю с требованием об удовлетворении их нужд. Однако эта демонстрация закончилась массовым расстрелом рабочих. Г. Гапон был разоблачён как провокатор и 28 марта 1906 года повешен рабочими в Озёрках под Петербургом.


[Закрыть]

Давайте теперь зададимся вопросом: почему нынешние иерархи церкви не хотят предавать анафеме власть, при которой естественная убыль населения равна почти миллиону человек в год? Беспризорников в стране – как после войны! Разор в государстве жуткий, пострашнее даже, чем после фашистского нашествия 1941–1945 годов! Одни пустые и никчемные разговоры, а дел – нет! Отлучили от церкви кого-нибудь из высокопоставленных воров, мздоимцев, убийц? Нет, нет и ещё раз нет! Тишь и благодать в церковном болоте. Паства мрёт по миллиону в год, а им хоть бы хны! Так ведь ещё призывают нас к смирению! Поди, вскоре вновь заговорят, что всякая власть от Бога! (Всякая-то всякая, но как показывает история – не любая. Большевиков-то анафеме предали! Ну об этом мы поговорим несколько позже.) Думаю, что наши «святые отцы» и президента обязательно объявят помазанником Божьим! Судят они прошлое, давно ушедшее время, забыв о наказе Иисуса «не судить», призывают к переносу могил, костей, праха усопших, хотя как-то забывают сказать о том, что в сердце Кремля находится кладбище и лежат на нём далеко не все по своим заслугам. Или не забывают? Тогда зачем же «ревнителям веры» устраивать очередную провокацию? Наверное, это комплекс «гапоновщины» («гапонизма») на генном уровне? Но вернёмся к теме нашего разговора о влиянии церкви на историческое развитие нашего государства, а о том, как попы ломали наш характер, мы поговорим чуть ниже.

Итак, мне думается, что масштабы влияния церкви на историческое развитие Русского государства необоснованно завышаются. Я не сделаю открытия, если скажу, что любая церковь, как религиозная организация, относится к идеологическим явлениям. Если в качестве базиса общества рассматривается экономика, то идеология – это надбазисное строение. Оно, как известно, всегда вторично по отношению ко всем явлениям базисного характера, то есть условиям материальной жизни общества, общественному бытию. Наша церковь формировалась и утверждалась на Руси в качестве идеологической (политической) надстройки над уже формировавшимся феодальным базисом, которому она вполне естественно помогала окончательно закрепиться и занять господствующее положение, разрушив патриархальные родоп-леменные отношения славян. Если исходить из этого наблюдения, то введение новой религии в качестве государственной идеологии дальнейшего закрепощения и эксплуатации народа не могло стать и действительно не стало первоосновой общественного развития. Конечно, никто не будет спорить с утверждением, что новая монотеистическая религия явилась важным фактором в дальнейшем развитии древнерусского общества, но не основным и тем более не определяющим в многостороннем процессе феодализации государства. Но такой вывод можно сделать, только применяя марксистско-ленинское понимание роли и места религиозного фактора в историческом процессе, истинность которого многократно проверена общественной практикой, а не буржуазный, а тем более не схоластический подход к изучению данного исторического явления.

Правильно указывал на этот счёт К. Каутский: «Гарантируя нас от опасности смотреть на прошлое глазами настоящего, изощряя нашу способность замечать характерные черты каждой эпохи и каждого народа, марксистское понимание истории охраняет нас и от другой опасности, от стремления подчинять изображение прошлого практическим интересам, которые мы защищаем в настоящем.

Ни один честный человек, какова бы ни была его точка зрения, не позволит себе сознательно фальсифицировать прошлое. Но нигде беспристрастие исследователя не является более необходимым, чем в области общественных наук, и нигде оно не достигается с бульшим трудом.

Задача науки состоит вовсе не в том, чтобы дать простое изображение того, что есть, верную фотографию действительности так, чтобы каждый нормально организованный наблюдатель мог получить ту же самую картину. Задача науки, напротив, заключается в том, чтобы в бесконечной массе лиц, явлений отыскать всеобщее, существенное и дать, таким образом, нить Ариадны, при помощи которой можно было бы ориентироваться в лабиринте действительности» (Каутский К. Происхождение христианства. М.: Политиздат, 1990. С. 25).

Однако церковь, следуя идеалистическим ненаучным воззрениям, упорно продвигает мысль об исключительности своего влияния на весь спектр социального прогресса нашего государства. Её утверждение о том, что введение монотеистической религии предопределило и политическую активность всех социальных слоёв и групп, и государственность, и национальный характер славянских народов, и все формы их духовной жизни, в том числе и те, что сохранились по настоящее время, по мнению церкви, не подлежит никакому сомнению и должно приниматься как истина в последней инстанции.

Однако утверждение о том, что Русское государство есть плод деятельности новоустановленной церкви, звучит довольно нелепо, глупо и смешно. Ведь, по существу, начало строительства государственности на Руси приходится не на 988 год, который считается началом введения новой религии, а значительно раньше. Предпосылки и истоки этой государственности зародились ещё в племенных союзах древлян, полян, вятичей, кривичей и прочих славянских племён. Причём эти союзы стали формироваться на рубеже VI–VII веков. А окончательный процесс становления государственности завершился ко второй половине IX века, то есть более чем за столетие до крещения киевским князем своего народа. Так что к моменту введения новой религии Русь уже считалась крепкой, сильной и могучей державой, от воинов которой дрожала сама Византия. Здесь вполне уместно вспомнить походы славянских князей на Константинополь, особенно когда некоторые из них прибивали свой щит на ворота Царьграда.[111]111
  Олег (?–912) – киевский князь, в 907 году совершил победоносный поход на Царьград (Константинополь), а в 911 году заключил с ней договор.
  Игорь (?–945) – киевский князь, по летописи сын Рюрика; дважды, в 941 и 944 годах, ходил на Византию.
  Святослав (ум. 972) – киевский князь, воевал с византийскими императорами.


[Закрыть] Наверное, поэтому василевсы (императоры) и мечтали заполучить себе в союзники славянскую, языческую, но охристианенную Русь. А как было это сделать? Да очень просто! Окрестить поголовно всю княжескую дружину с самим князем во главе. Византийцы были людьми хитрыми и коварными. Они хотели спрогнозировать будущее Руси, в котором видели её только в качестве своего вассала. Крещением князя Владимира решались две задачи: посредством религии подчинить самого князя, а через него и всё Русское государство. Ведь русская церковь после крещения киевского народа не была самостоятельной. Она управлялась из Византии. Митрополита, посаженного в Киев блюсти веру и следить за князем, присылали и назначали в Константинополе, и был он гражданином Восточной римской империи, а не славянином. Кстати, с князем даже не советовались по поводу кандидатуры митрополита. Константинопольский патриарх назначал его самолично. Конечно, для простого народа это было более чем удивительно. Людей вгоняли в веру, а руководить их душами присылали иностранца из-за очень далёкого «моря». Очередной абсурд? Или умысел держать народ и целое государство в идеологическом повиновении? Прошло довольно много времени, прежде чем эта непонятная, глупая, унизительная и даже скандальная ситуация изменилась.

Но церковь такие воспоминания мало волнуют, ибо они неприятны, и вопросы, которые возникают, очень противны. Мысли церкви совершенно о другом, ведь она претендует на главенство не только в сфере установления государственности, но ещё и в области духовности и культуры. Наше духовенство считает, что основополагающие культурные ценности, которыми дорожит наше общество, сформировались на Руси, якобы исключительно благодаря стараниям духовенства (иностранного!). Иерархи Русской православной церкви довольно часто во время своих многочисленных выступлений акцентируют внимание на том, что тысячелетие монотеистической религии на Руси – это одновременно и тысячелетие русской отечественной культуры, её невиданный подъём и дальнейшее поступательное развитие. Они полагают (то ли искренне, то ли вновь лукавят, но скорее второе), что именно в церкви и благодаря заботам священства родилась наша русская культура, и её становлению и утверждению также помогло введение вышеупомянутой религии. Глубочайшее заблуждение, абсурдное и беспардонное!

Между тем древнерусская духовная культура начала формироваться задолго до насильственной христианизации Руси. Её корни произрастают из культурного наследия восточных славян, которое складывалось на протяжении многих столетий, предшествовавших X веку, когда началось насаждение на Руси нового божественного культа. Дохристианское славянское государство находилось на довольно высоком для своего времени уровне развития духовной культуры. Об этом свидетельствуют различные находки археологов: предметы труда и быта, изящные украшения, изделия из серебра, глиняные изваяния и статуэтки и пр. Можно с полной уверенностью утверждать, что до христианизации в Древней Руси уже начали появляться зачатки живописи и ваяния, складываться письменность, а также стало развиваться зодчество. Но подлинным духовным богатством древнерусского общества являлось устное народное творчество: былины, сказы, песни. Всё это дало основание академику Д.С. Лихачёву заявить: «Русской культуре больше тысячи лет. Она одного возраста с русским народом, с украинским и белорусским. Более тысячи лет русскому народному творчеству, русской письменности, литературе, живописи, архитектуре, музыке» (Культура русского народа X–XVII вв. М., 1961. С. 5).

Кстати, о древнерусской культуре написано довольно много трудов. Если бы я задался целью упомянуть их все на страницах книги, мне пришлось бы специально отвести целую главу только на перечисление авторов и названий книг, даже не давая аннотаций к произведениям, только поэтому я и воздерживаюсь от проделывания такой работы. Однако несколько сочинений наших специалистов по древнерусскому искусству и культуре, в качестве примера, дабы не быть голословным в своих утверждениях, упомянуть необходимо. Это книги таких выдающихся исследователей, как А.Н. Афанасьев («Поэтические воззрения славян на природу». Т. 1–3. М., 1865–1869), А.А. Потебня («О мифическом значении некоторых обрядов и поверий», «Чтения в императорском обществе истории и древностей российских. 1865»), Л. Нидерле («Славянские древности». Пер. с чеш. М., 1956), Д.С. Аничков («Язычество и древняя Русь». СПб, 1914), Н.Ф. Малицкий («Древнерусские культы сельскохозяйственных святых по памятникам искусства», Известия Гос. акад. истории материальной культуры, 1932. Т. II. В. 10), Ф.А. Рязановский («Демонология в древнерусской литературе». М., 1915) и многие другие. Данный список можно было бы продолжить, но, думаю, достаточно, чтобы понять, что русская культура начала существовать с момента появления первого русского человека на территории нашего нынешнего государства.

Вообще нужно сказать, что в истории церкви есть много тёмных пятен и весьма нелицеприятных страниц, в которые лишний раз не хочется заглядывать. Но такие страницы были, и от них нельзя убежать или отказаться.

Думаю, многих удивит моё заявление о том, что даже во время татаро-монгольского нашествия Русская православная церковь выступила далеко не в том качестве, как это стараются представить. Поведение её было неблаговидным, хотя «наши духовные наставники» особенно любят вспоминать ту эпоху, ибо каким-то чудесным образом они смогли усмотреть в том мрачном времени славную страницу своей истории, рассказывая небылицы о самих себе как о главных идейных вдохновителях борьбы русского народа за освобождение от иноземных завоевателей.

Для Русской православной церкви период татаро-монгольского нашествия и всеобщего народного горя явился поистине временем небывалого расцвета в результате самого непристойного и неприглядного поведения её пастырей. Именно в эту эпоху приобреталось и умножалось церковное имущество и богатство, тогда церковь превратилась в мощнейшую экономическую и политическую силу в русском обществе.

Однако, справедливости ради, следует сказать, что на первом этапе нашествия завоевателей православная церковь сильно пострадала, как, впрочем, и многие другие. По словам летописца, татаро-монголы «много же святых церквей огневи предаша, и монастыри и сёла пожгоша, а имение их поимша», и было от завоевателей «поругание чернецам, и попадиам», а в городе Рязани захватчики «черница, и черницы и ерея емше, овых разсекаху мечи, а других стрелями состреляху и во огонь вметаху» (Полное собрание русских летописей. Т. X. С. 106). В том же томе Собрания, на 114-й странице сообщается, что, взяв город Переяславль, татаро-монголы разграбили и разрушили церковь Архангела Михаила и убили местного епископа Семиона.

Однако завоеватели вскоре перестали убивать священников, видимо поняв, что церковь может сыграть весьма позитивную роль в установлении контроля над покорённым русским населением. Так, например, летописец указывает на следующий факт: после взятия и сожжения города Чернигова, татаро-монгольские воины «епискупа остави жива, и ведоша и в Глухов, и оттоле пустиша» (ПСРЛ.[112]112
  ПСРЛ – сокращённое обозначение от «Полное собрание русских летописей».


[Закрыть] Т. X. С. 114–115). В процессе начавшегося сближения духовенства и завоевателей церковь получала всё больше и больше экономических и политических привилегий. Ведь, если подумать, вся тяжесть дани, выплачиваемой Орде, легла на плечи простых крестьян, именно с них князья собирали оброк и взимали десятину в пользу церкви. Для господствующего класса жизнь после того, как через Русь прошли орды татаро-монголов, нисколько не изменилась, только гнёт и эксплуатация простого народа усилились. Кстати, в той же самой летописи сообщается, что в 1259 году при обложении данью Псковской и Новгородской земель захватчики освободили от её уплаты «архимандритов, игумнов, и попов, и диаконов, и иноков, и крылошан, и весь священнический причт» (ПСРЛ. Т. X. С. 142). Прошло чуть более 20 лет после покорения татаро-монголами Руси, как митрополит Кирилл в 1261 году посылает в ханскую ставку, в Орду, епископа Митрофана в качестве своего постоянного представителя, а когда митрополит Кирилл умер, то назначенный на его место митрополит Максим (1283 год) тут же сам, лично, совершает поездку в ордынскую ставку (ПСРЛ. Т. X. С. 161). Как мы видим, связи и отношения налаживались полным ходом, и вскоре церковные иерархи начали вовсю пользоваться благами от сближения с завоевателями Руси.

Приблизительно через 35–40 лет после покорения русских княжеств татарские ханы стали выдавать не только князьям, но и представителям православной церкви особые грамоты, называемые ярлыками, которые предоставляли тем, кто ими владел, право на княжение и довольно большие экономические и политические преимущества. Имея такие ярлыки, духовенство освобождалось от уплаты дани ордынским сборщикам. Церкви даже удалось вернуть земли, которыми она владела ещё до завоевания Руси татаро-монгольскими захватчиками. Так, в частности, в одном из ханских ярлыков, который вручался князьям или духовенству, недвусмысленно указывалось: «Земли, воды, огороды, винограды, мельницы, зимовища, летови-ща, да не замают их, а кто будет взяли и они отдадут беспо-сульно» (Голубинский Е. История русской церкви. Т. II, 1-я пол. М., 1903. С. 34). Естественно, что получение таких охранных грамот надо было отрабатывать. Князья спокойно жили, платя дань и сдирая по три «шкуры» с крестьян, а священнослужители призывали к смирению и подчинению, ибо по их религии, но не Иисуса любая власть есть данность от Бога.

Чем же объяснялось столь благосклонное отношение завоевателей к чуждому им религиозному культу, ведь, как известно, татарские ханы исповедовали ислам? Русский историк Н.М. Карамзин[113]113
  Карамзин Николай Михайлович (1766–1826) – русский писатель, историк, идеолог дворянства и просвещённого абсолютизма, создатель фундаментального сочинения «История государства Российского» в 12 томах.


[Закрыть] в своё время сделал предположение о веротерпимости ордынских правителей, потому, мол, они благосклонно относились и к православной вере русского народа. Однако данная версия не выдерживает критики. Я думаю, что веротерпимость татарских ханов была точно такой же, как, скажем, отношение голодного волка к ягнёнку. О жадности, алчности, коварстве ордынских правителей известно довольно много. Так, например, после смерти Темуджина (Чингисхана) его сыновья в борьбе за власть устроили настоящую резню, да и Батый занял трон деда не в результате наследования, опять же после долгих интриг и заговоров. Поэтому отношение Орды к Русской православной церкви могло базироваться только на золоте. Видимо, татарские ханы были неплохими политиками. Они предоставили священникам льготы, дабы те возносили своему Богу молитвы за ордынских правителей, которые смогли бы усилить давление на простой русский народ. Обычная обоюдовыгодная сделка. В качестве примера данного предположения можно привести текст ярлыка, дарованного ордынским ханом в 1357 году (за 23 года до Куликовской битвы) митрополиту Алексею: «Чингисхан и первые цари, отцы наши, жаловали церковных людей, кои на них молилися… И мы… есмя Алексея митрополита пожаловали, как сядет на своём столе и молитву воздаст к богу за нас и за наше племя» («Древнерусская Вифлиофика» Ч. VI. М., 1788. С. 23–24). Можно привести ещё один пример. Текст охранной грамоты, выданной ханом Узбеком митрополиту Петру: «И от Петра митрополита никто же да не взимает, и от всех людей его и от всего его причта: те бо за нас молят, и нас блюдут, и наше воинство укрепляют» (Дмитрев А. Церковь и идея самодержавия в России. С. 76). Удивительный альянс исторических парадоксов. Татарские ханы, завоеватели, обрели в лице русского православия надёжного союзника. Вот он порочный принцип частной собственности: «Ты мне – я тебе!» Оплачивать, правда, надо всё, прибыль превыше всего, а тут какие-то разговоры о том, что это церковь народа! Очень точно определил роль православия в тот исторический период выдающийся русский мыслитель, пропагандист марксизма Г.В. Плеханов. По его мнению, период времени от нашествия татаро-монгольских захватчиков вплоть до царствования царя Ивана III (1440–1505), когда иноземное иго было свергнуто, можно считать самой цветущей эпохой для приумножения церковных имуществ. Церковь за данный период накопила столь большие богатства, что превратилась в могущественную силу и вследствие этого стала почти независимой от царской (светской) власти. «Великое народное несчастие – татарское нашествие – принесло, таким образом, большую пользу „богомольцам“ русской земли, которые, с своей стороны, умели ценить любезность „неверных и нечестивых царей“» (Плеханов Г.В. Соч. Т. XX. М.; Л., 1925. С. 81–82).

Русь томилась под татаро-монгольским игом, народ изнывал под тяжестью княжеских податей и иноземной данью, а церковь, пользуясь охранными грамотами, полученными из рук захватчиков Русской земли, покупала в огромных количествах всевозможные священные реликвии. О масштабах закупок можно судить по списку приобретений суздальского архиепископа Дионисия, сделанных им в 1374 году (и это за 6 лет до Куликовской битвы, можно подумать, что князю Дмитрию не надо было помогать финансово).

Итак, список реликвий: «1) ароматы, которыми было помазано тело Иисуса Христа; 2) часть нешвейной ризы Господней; 3) губка, коею напояли уста Иисусу Христу; 4) его кровь; 5) часть гробного камня; 6) часть ризы Богородицы; 7) власы из брады Христовой; 8) камень от столба, к которому был привязан Спаситель; 9) терновый венец; 10) часть ложной багряницы; 11) кровь из ребра Христова; 12) камень от доски, на которую положено было снятое с креста тело Иисуса; 13) часть от трости, которой били Иисуса; 14) хитон его; 15) камень от яслей; 16) ароматы, принесённые Марфой и Марией» (Дмитрев А. Церковь и идея самодержавия в России. С. 108).

Вообще претензии церкви были всегда весьма велики, ведь они распространялись практически на все сферы общественной жизни. Духовенство совершенно не стеснялось и не стесняется абсолютизировать прогрессивные аспекты деятельности церкви в историческом процессе развития общества. Священство буквально распирает от гордости, когда речь заходит об их заслугах перед народом. Церковь без устали утверждает, что именно она, и только она, православная церковь, на протяжении тысячелетия своего существования всегда и во всём занимала социально прогрессивные позиции. Конечно, оснований для столь категорических утверждений у духовенства не имеется, поэтому в качестве примеров приводятся частные случаи, которые стараются представить как всеобщую закономерность. Первым таким примером социальной прогрессивности церкви является её деятельность в первые годы существования, когда христианство якобы сыграло большую роль в упрочении прогрессивного для того времени феодализма, особенно в оказании поддержки укреплению великокняжеской власти, централизации государства, стимулировании экономического, духовного и культурного развития русского народа.

Современные богословы всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытаются создать традиционному русскому православию репутацию поборника культурного прогресса и ревнителя просвещения, литературы, книжного дела и пр. Конечно, церковь на определённом этапе своего становления стимулировала развитие таких проявлений культуры, как письменность, литература, живопись, архитектура и др. Было бы глупо опровергать такие очевидные факты, как привнесение на Русь иконописи, священных писаний на греческом и латинском языках, азбуки (кириллица), придуманной Кириллом и Мефодием.[114]114
  Кирилл (ок. 827–869) и Мефодий (ок. 815–885) – братья, славянские просветители, создатели славянской азбуки.


[Закрыть] Именно через церковь шло проникновение западной культуры на славянские территории. Однако упомянутое стимулирование имело место лишь на первом этапе становления русского православия, пока все перечисленные виды культурной деятельности не вышли из-под строгой для них опеки церкви и не приобрели светского характера. Причем, как только это произошло, сразу же многие из перечисленных видов искусства стали объектом церковного преследования. Необходимо подчеркнуть, что после того как на Руси усилиями князя Владимира было введено христианство, новая государственная религия повела жестокую борьбу на уничтожение со всякого рода проявлениями язычества и всего культурного наследия, связанного с дохристианским периодом развития славянской духовности. Из памяти и обычаев народа последовательно вытравливалось, где хитростью и обманом, а где насилием и пытками, всё, что связывало его с предками. А ведь история языческой религии древних славян (праславян) также насчитывает более 1000 лет. К сожалению, собственно мифологические тексты не сохранились, так как религиозно-мифологическая целостность язычества была разрушена практически полностью в период христианизации славян. Для реконструкции основных элементов нашей дохристианской истории учёные вынуждены были использовать вторичные письменные, фольклорные и вещественные источники. К великому нашему стыду, главным источником сведений по раннеславянской мифологии являются средневековые хроники, анналы, написанные посторонними наблюдателями на немецком или латинском языках, а также сочинения византийских писателей (начиная с Прокопия, VI век) и географические описания средневековых арабских и европейских авторов. Этот факт свидетельствует о том, что дохристианской истории у нашего государства не было, как не было и самого народа, культуры и пр. Церковь полностью отрицает право славян на бытие до введения новой религии, ибо священство считает, что история России может начинаться исключительно с момента крещения славянского народа.