Текст книги "Капитал: от раннего христианства до коммунизма"

Глава девятая
РЕЛИГИЯ И СОЦИАЛИЗМ. СМОЖЕТ ЛИ РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ СТАТЬ ИДЕЙНЫМ ВДОХНОВИТЕЛЕМ РУССКОГО НАРОДА?

Если нравственные понятия людей так тесно срастаются с верою в духов, что прекращение этой веры грозит падением нравственности, то в этом заключается большая общественная опасность. Общество не может оставаться равнодушным к тому, что судьба его нравственности зависит от судьбы данной фикции.

Г.В. Плеханов[150]150
  Избр. философ. произведения: В 5 т. М., 1957. Т. 3. С. 409.


[Закрыть]

…люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества.

Н. Макиавелли[151]151
  Государь. С. 64–65.


[Закрыть]

В нашем современном обществе бытует мнение, подогреваемое средствами массовой информации, всякого рода литературными лотошниками и некоторыми либерально настроенными священнослужителями, о том, что церковь при Советской власти якобы подвергалась ужасным гонениям. Смею заверить, что такие заявления являются совершенной ложью, не основанной ни на каких исторических исследованиях. Об общих жертвах так называемых политических репрессий мы уже говорили в предыдущей главе, и, как оказалось, нынешнее количество заключённых, содержащихся в российских тюрьмах и лагерях, превышает количество репрессированных в 37–38-м годах, которые демократическая и правозащитная общественность считает самыми кровавыми. То же самое относится и к служителям культа. Любая власть должна защищать себя, поэтому вполне естественно и закономерно, что священники, вставшие на путь вооружённой борьбы в рядах Белого движения против новой народной власти, были этой властью репрессированы. И в данном случае священство надо рассматривать не как представителей религии, пострадавших из-за своих религиозных убеждений, ибо такое утверждение есть абсурд, а как классовых противников нового нарождающегося строя.

Но если рассматривать отношения социализма и религии вне рамок противоборства двух систем с разными общественно-экономическими формациями, то нужно констатировать такой факт: социализм (коммунизм) и его научные теоретики никогда не призывали к насильственной борьбе против религии, считая такую борьбу никчёмной и даже вредной. Так, например, в 1882 году Ф. Энгельс писал, что с религией, которая в течение 1880 лет господствовала над значительной частью цивилизованного человечества, нельзя разделаться, объявив её бессмыслицей, состряпанной обманщиками. Он полагал, что «необходимо прежде суметь объяснить её происхождение и её развитие, исходя из тех исторических условий, при которых она возникла и достигла господств» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 307).

Ведь нужно понимать, что такое религия. С латинского языка это слово переводится как «набожность», «святыня», «предмет культа». В атеистическом словаре термину «религия» даётся следующее объяснение: одна из форм общественного сознания, отражение действительности в иллюзорно-фантастических образах, представлениях, понятиях. Но нас более всего должна интересовать тема возникновения религии как системы взглядов, сложившихся при определённых исторических условиях и в силу каких-то объективных и субъективных причин. В работах классиков марксизма по этому поводу высказывается мнение, что «всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни, – отражением, в котором земные силы принимают форму неземных» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 328).

А вот В.И. Ленин в одной из своих работ, посвящённых именно отношениям социализма и христианства, уже не только даёт определение религии с учётом господствующих в обществе социально-экономических факторов воздействия на сознание человека, но и намечает программу идеологической борьбы с христианством. Почему он вдруг решил начать борьбу с религией? Ответ довольно прост. Ведь начал же борьбу с иудаизмом Иисус, считая традиционную религию древнего Израиля ветхой и видя в соблюдении старого Закона причину всех человеческих грехов и грядущих бед. Точно так же поступил и Ленин. Никогда и нигде не выступавший с выпадами против личности Иисуса, он призывал бороться против религиозных предрассудков, ибо видел в современном христианстве фикцию и преграду для социального развития, а не те идеалы, что проповедовал когда-то плотник из Назарета. «…Хри-стиане, получив положение государственной религии, „забыли“ о „наивностях“ первоначального христианства с его демократически-революционным духом» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 33. С. 43). К. Маркс по этому поводу писал, что «социальные принципы христианства оправдывали античное рабство, превозносили средневековое крепостничество и умеют также, в случае нужды, защищать, хотя и с жалкими ужимками, угнетение пролетариата» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 204). Из этих высказываний можно сделать вывод, что христианство не только оправдывало социальное неравенство, оно видело в нём непререкаемую ценность буржуазного общества. Поэтому ни о каком равенстве, справедливости и прочих «наи-вностях» Иисуса даже не могла идти речь. Церковь была абсолютно глуха к чаяниям народа. Надо понимать, что христианство, как религия, и социально-экономическое учение Иисуса не есть одно и то же.

«Религия есть опиум народа, – это изречение Маркса есть краеугольный камень всего миросозерцания марксизма в вопросе о религии. Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса… …Энгельс требовал от рабочей партии уменья терпеливо работать над делом организации и просвещения пролетариата, делом, ведущим к отмиранию религии, а не бросаться в авантюры политической войны с религией. …социал-демократия считает религию частным делом по отношению к государству, а отнюдь не по отношению к себе, не по отношению к марксизму, не по отношению к рабочей партии. Мы должны бороться с религией. Это – азбука всего материализма и, следовательно, марксизма… Он (марксизм) говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснять источник веры и религии у масс. Борьбу с религией нельзя ограничивать абстрактно-идеологической проповедью, нельзя сводить к такой проповеди; эту борьбу надо поставить в связь с конкретной практикой классового движения, направленного к устранению социальных корней религии. Социальная придавленность трудящихся масс, кажущаяся полная беспомощность их перед слепыми силами капитализма, который причиняет ежедневно и ежечасно в тысячу раз больше самых ужасных страданий, самых диких мучений рядовым рабочим людям, чем всякие из ряда вон выходящие события вроде войн, землетрясений и т. д., – вот в чём самый глубокий современный корень религии. „Страх создал богов“. Страх перед слепой силой капитала, которая слепа, ибо не может быть предусмотрена массами народа, которая на каждом шагу жизни пролетария и мелкого хозяйчика грозит принести ему и приносит „внезапное“, „неожиданное“, „случайное“ разорение, гибель, превращение в нищего, в паупера, в проститутку, голодную смерть, – вот тот корень современной религии, который прежде всего и больше всего должен иметь в виду материализм…» (Ленин В.И. Соч. 4-е изд. Т. 15. С. 371–375).

Конечно, отношения социализма и христианства складывались непросто, ведь нельзя забывать, что на принципах коммунизма зиждились первобытные христианские общины, именно коммунистические принципы общежития проповедовал Иисус. Но следует сразу же оговориться, что здесь речь идёт исключительно об отношениях социализма и христианства как двух великих социальных учений, но ни в коем случае не об отношениях между социализмом и священством, то есть отрядом или группой людей, представляющих социализм и религию.

Кстати, стоит сказать, что многие видные марксисты на начальном этапе борьбы трудового народа за свои социальные права считали, что христианство способно быть союзником марксизма. Вот что писал немецкий философ Ф. Меринг,[152]152
  Меринг Франц (1846–1919) – один из руководителей левого революционного крыла германской социал-демократии и основателей КП Германии, философ, историк, литературный критик, автор 4-томной «Истории германской социал-демократии», биографии К. Маркса.


[Закрыть] один из основателей коммунистической партии Германии: «…в начальных стадиях своей освободительной борьбы современный пролетариат охотно вспоминает о первобытном христианстве» (Меринг Ф. История германской социал-демократии. М., 1907. Т. 4. С. 134).

Однако из этого не следует, что социализм и христианство, по сути своей вышедшие из одной колыбели, могли бы навсегда слиться в едином порыве пойти на революционные преобразования общества в интересах большинства народа. В предыдущих главах уже неоднократно говорилось о предательстве иерархами церкви идей Иисуса о построении Царства Божьего на земле, так как, став государственными сановниками от религии, они предпочли привилегии чиновников, а не лишения борцов за Христову правду. Фарисейские действия «церковных чиновников» не прошли бесследно, именно поэтому как ответ на их неправедность в начале XX века Ленин в своей работе «Социализм и религия» определил отношение коммунистов к религиозным верованиям граждан России, отделяя религию от социального учения Иисуса, и сформулировал чёткую программу по борьбе с религией, представляемой в Российской империи огосударствлённым христианством византийского толка. Мысли, высказанные в этом произведении, весьма актуальны и сегодня, поэтому позвольте мне привести несколько объёмных выдержек из указанной работы.

«Современное общество всё построено на эксплуатации громадных масс рабочего класса ничтожным меньшинством населения… Экономическое угнетение рабочих неизбежно вызывает и порождает всякие виды угнетения политического, принижения социального, огрубения и затемнения духовной и нравственной жизни масс… Религия есть один из видов духовного гнёта, лежащего везде и повсюду на народных массах, задавленных вечной работой на других, нуждою и одиночеством… Религия должна быть объявлена частным делом… Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связаны с государственной властью. Всякий должен совершенно свободно исповедовать какую угодно религию или не признавать никакой религии. Т. е. быть атеистом… Никакие различия между гражданами в их правах в их зависимости от религиозных верований совершенно не допустимы. Всякие даже упоминания о том или ином вероисповедании граждан в официальных документах должны быть безусловно уничтожены. Не должно быть никакой выдачи государственной церкви, никакой выдачи государственных сумм церковным и религиозным обществам, которые должны стать совершенно свободными, независимыми от власти союзами граждан-единомышленников… Полное отделение церкви от государства – вот то требование, которое предъявляет социалистический пролетариат к современному государству и современной церкви. Мы требуем полного отделения церкви от государства, чтобы бороться с религиозным туманом чисто идейным и только идейным оружием, нашей прессой, нашим словом. …отчего мы не заявляем в своей программе, что мы атеисты? Отчего мы не запрещаем христианам и верующим в бога поступать в нашу партию? …Наша программа вся построена на научном и, притом, именно материалистическом мировоззрении. Разъяснение нашей программы необходимо включает поэтому и разъяснение истинных исторических и экономических корней религиозного тумана. Наша пропаганда необходимо включает и пропаганду атеизма; издание соответственной научной литературы, которую строго запрещала и преследовала до сих пор самодержавно-крепостническая государственная власть, должно составить теперь одну из отраслей нашей партийной работы» (Ленин В.И. Соч. 4-е изд. Т. 10. С. 65–69).

Из приведённой цитаты видно, что Ленин и его партия большевиков не преследовали церковь и не устраивали кровавых на неё гонений и погромов, как это пытаются представить отдельные современные историки религии и безответственные, но отпетые литературные «попсовики». Я и без их саркастических намёков знаю о записках и указаниях Ленина, отправленных им в годы Гражданской войны с требованием принять самые жёсткие меры, вплоть до расстрела, в отношении некоторых священнослужителей. Но давайте не забывать, что эти репрессивные меры были направлены на служителей культа не из-за их религиозных убеждений, а как на противников власти, пытавшихся свергнуть эту власть с оружием в руках или без оного, но активной пропагандой. Но Ленина тем не менее упрекают и обвиняют в несвойственной ему жестокости. «Много писали и говорили о жестокости Ленина. Разумеется, я не могу позволить себе смешную бестактность защиты его от лжи и клеветы. Я знаю, что клевета и ложь – узаконенный метод политики мещан, обычный приём борьбы против врага. Среди великих людей мира сего едва ли найдётся хоть один, которого не пытались бы измазать грязью. Это – всем известно. Кроме того, у всех людей есть стремление не только принизить выдающегося человека до уровня понимания своего, но и попытаться свалить его под ноги себе, в ту липкую, ядовитую грязь, которую они, сотворив, наименовали „обыденной жизнью“» (Горький А.М. Собр. соч.: В 16 т. М.: Правда, 1979. Т. 16. С. 157).

В терпимости Ленина к своим идейным противникам можно убедиться, прочитав полностью его статью «Социализм и религия». О чём говорить, если служителей культа принимали в большевистскую партию. А жестокие действия применялись к священникам только как к ярым противникам Советской власти, организовывавшим саботажи, диверсии, убийства, призывавшим к свержению народного правительства и выполнявшим в белом движении роль «политических работников» и идейных вдохновителей. Как же нужно было поступать Ленину в отношении этих представителей духовенства? Дополнительный продовольственный паёк им выдавать? Поэтому говорить о кровавых гонениях на церковь нет никаких оснований. Не следует, забывать и как сама церковь относилась к своим противникам. Уж церковники не выбирали средств, а действовали по принципу: «нет человека – нет проблемы». А если кто-то запамятовал методы борьбы духовенства с инакомыслием, то советую вернуться к предыдущим главам и перечитать их, особенно со второй по пятую.

Ну а как же духовенство отнеслось к Советской власти, представлявшей интересы народа? Вполне естественно, что установление новых порядков церковь встретила без особого воодушевления, и даже, более того, она вскоре вообще воспротивилась коммунистическому режиму, то есть общности имущества, когда «богатому легче было пролезть сквозь игольное ушко, нежели войти в Царство Божие». Хотя никакой угрозы самому бытию церкви и существованию религии законодательные акты об отделении церкви от государства не несли и, следовательно, не давали оснований для антигосударственной деятельности поборников православия, духовенство враждебно встретило установление истинно народной власти. И куда вдруг подевались разглагольствования священства о том, всякая власть от Бога?

В чём же заключалась причина столь резкой неприязни церкви к новому социальному учению, схожему по многим параметрам с учением Иисуса? А в том, что церковь, которая была при самодержавии мощной организацией, обладавшей реальной властью, материальными богатствами и при этом ни за что не отвечала, могла поддерживать только то государственное общественное устройство, которое полностью гарантировало бы ей неприкосновенность имущества. При всех царях такая гарантия существовала, и только одна власть, советская, посмела ограничить влияние церкви, отделить её от государства и лишить всех привилегий, в одночасье превратив всё духовенство в рядовых граждан страны. Большевики поставили православную церковь в один ряд с другими религиозными конфессиями. Этого стерпеть было нельзя.

Епископат и духовенство рассматривали декреты новой власти по отношению к привилегированному положению церкви как покушение на государственные устои, ибо себя отождествляли с государством. Они рассматривали новую власть не с религиозно-церковной точки зрения, а с социально-экономической и политической, причём подход этот был с позиций эксплуататорского класса и существовавших в России сословий. Именно поэтому духовенство сделало провокационное по своей сути заявление о том, будто декреты Совета Народных Комиссаров направлены в первую очередь против верующих. Епископат этой своей провокацией преследовал единственную цель – убедить паству в том, что Советская власть хочет ликвидировать церковь и принудительно искоренить религию. Такой лживой пропагандой, сознательно подменяя понятия, духовенство рассчитывало настроить миллионы своих приверженцев против революции. Ведь в наследство большевикам досталась лапотная, безграмотная Россия, в которой 90 % населения не умело читать и писать. Поэтому весьма сомнительно, что большинство народа читали работу Ленина «Социализм и религия» и что-либо знали о программе коммунистов в отношении верующих, вплоть до принятия их в партию.

Церковь на полную катушку использовала безграмотность населения. В своих первых откликах на установление Советской власти, лозунги которой о свободе, равенстве, братстве и справедливости были совершенно ясными, конкретными и понятными, иерархи, богословы и священнослужители охарактеризовали новый режим как антихристианский, предосудительный с религиозной точки зрения и потому якобы неприемлемый для верующих людей, к каким бы классам и сословиям они ни принадлежали. «У нас нет власти законной и Божией», – кликушествовала церковная печать в те революционные годы и всячески отговаривала прихожан православных храмов от поддержки Советской власти. Однако как же эти слова похожи на другие, произнесённые почти две тысячи лет назад, когда судили Иисуса: «Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин., XIX, 15). Точно так же, боясь потерять власть и богатство, иудейское духовенство было готово пойти под кого угодно, хоть под императора, хоть под самого дьявола, только бы оставить за собой всё своё, так что русское православное священство недалеко ушло от своих древних коллег.

Такую же сугубо негативную и враждебную позицию по отношению к Советской власти занял и Поместный собор, проходивший в октябре 1917 года, всего лишь через три дня после падения буржуазного Временного правительства. На первом же своём заседании это представительное собрание стало штабом церковной контрреволюции в её борьбе против Советов. Естественно, штаб нуждался в руководителе, который бы координировал и направлял не только религиозно-церковную, но и социально-политическую деятельность духовенства, постоянно и крепкой рукой удерживая её в русле активной контрреволюции. В силу этих причин на Поместном соборе было решено восстановить в Русской православной церкви патриаршество, упразднённое во времена Петра Великого.

Иерархи действовали открыто, они даже не скрывали, что руководствуются в своём решении не религиозными, а исключительно политическими мотивами, дабы обзавестись духовным вождём контрреволюции, авторитетным для всех верующих, в том числе и для революционно настроенных трудящихся. Патриархом на поместном соборе в 1917 году был избран митрополит московский Тихон (в миру Василий Белавин). «Выбрали патриарха, как вождя церкви, не без тайной надежды, что он сыграет и политическую роль», – признавался впоследствии один из участников собора (Правда Божия. 1918. № 1).

Монархист по своим политическим убеждениям, не принявший идеи социалистической революции, новый патриарх тут же встал на позиции жесткого неприятия Советской власти. Вполне естественно, что с такими убеждениями патриарх Тихон оказался именно тем церковным лидером, в котором нуждались контрреволюционеры в рясах. Первые его послания пастве носили не церковный, а преимущественно политический характер с явно выраженной антисоветской направленностью. Так, в новогоднем послании к верующим новоизбранный патриарх осудил цели социалистической революции, объявив построение нового общества в России делом невозможным и предосудительным, ибо на него не получено благословение от церковной иерархической верхушки. В своём обращении к пастве Тихон заявлял: «Церковь осуждает такое наше строительство, и мы решительно предупреждаем, что успеха у нас не будет никакого» (Церковные ведомости. 1918. № 1. Прибавления. С. 2).

А после принятия советским правительством уже известных декретов патриарх, выступая на одном из соборных заседаний, предложил епископату разработать и реализовать программу с конкретными мерами по противодействию проведению в жизнь законов об отделении церкви от государства.

В январе 1918 года патриарх Тихон лично предал анафеме[153]153
  Анафема – в христианской церкви проклятие, отлучение от церкви, считающееся высшей карой. Установлена со времён Халкидонского вселенского собора (451 г.). Использовалась церквами разных исповеданий в политических целях как орудие религиозного террора для борьбы с прогрессивными революционно-демократическими движениями. Анафеме были преданы такие руководители крестьянских восстаний, как И.И. Болотников, С.Т. Разин, Е.И. Пугачёв, декабристы и многие другие.


[Закрыть] Советскую власть, надеясь встретить полное понимание и поддержку со стороны паствы. Патриарх постоянно призывал к неповиновению большевикам, а в одной своей грозной речи даже называл власть богонеугодной, а её представителей «извергами рода человеческого», «безумцами» и «безбожными властелинами тьмы века сего», и требовал от всех христиан не вступать «с таковыми извергами рода человеческого» в какое-либо общение (Дмитрев А. Церковь и идея самодержавия в России. М., 1930. С. 227).

Иерархи церкви искренне полагали, что верующие после этого встанут на путь сопротивления и неокрепшая республика рабочих и крестьян не устоит под напором церкви и рухнет. Декреты власти об отделении церкви от государства и школы буквально вызвали ярость духовенства. Клеветнически характеризуя данный закон как «акт гонения на религию и церковь», собор призвал всех верующих всячески противодействовать проведению его в жизнь, не останавливаясь даже перед самыми крайними мерами, вплоть до вооружённого сопротивления. «Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание» (Церковные ведомости. 1918. № 3–4. С. 20). При этом особое внимание во всех призывах уделялось требованию о невыдаче представителям Советской власти церковного имущества, ценностей, сельхозинвентаря и пр. Рядовому духовенству и церковному активу ежедневно внушалась мысль о том, что указанное имущество «не следует отдавать добровольно», а при попытке насильственного изъятия представителями власти «призывать православный народ на защиту церкви, ударяя в набат, рассылая гонцов» и т. п. В случае неповиновения этим призывам иерархи угрожали отлучением от церкви не только отдельным лицам, но и «целым обществам и селениям» (Церковные ведомости. 1918. № 7–8. С. 34). В основе всех этих действиях лежала самая обычная обида на новую власть за то, что она изымала несметные богатства из кладовых и ризниц храмов и монастырей. В этом и заключался весь «идейный» смысл борьбы духовенства против Советской власти, именно на защиту своего имущества был направлен «пафос» борьбы этих мелких фарисейских душонок.

Вскоре патриарху Тихону показались недостаточными усилия, направленные только на саботирование исполнения декрета об отделении церкви от государства и школы. Видимо, пыл борьбы и, вполне вероятно, первые успехи на этом пути пьянили его, предвещая скорый успех и триумф победителя. Полагаю, гражданину Василию Белавину снились лавры ниспровергателя «безбожной» власти. Он мнил себя будущим победителем и всероссийским триумфатором, потому и решил призвать верующих к всеобщему саботажу против Советской власти, против всех её действий, даже не имевших никакого отношения к религиозно-церковной сфере. В частности, патриарх выступил с публичным осуждением заключённого в 1918 году Брестского мира с Германией, хотя прекрасно понимал, что дальнейшее участие России в Первой мировой войне обескровит государство и вызовет недовольство солдатских масс новой властью. Но патриарх Тихон вожделел победы любым способом, даже если это грозит всеобщей катастрофой и распадом государства, а потому он продолжал свои провокации, надеясь на неминуемую гибель Республики Советов.

Необходимо сказать, что одними только словами и нападками на законы и действия новой власти контрреволюционная деятельность церковного актива и епископата, руководимого патриархом, не ограничивалась. Подстрекаемая и воодушевляемая посланиями своего духовного «отца», большая часть духовенства Русской православной церкви выступила в годы Гражданской войны на стороне белогвардейцев и иностранных интервентов, оккупировавших значительную часть нашей страны. Вместе с царскими офицерами и бок о бок с иностранными интервентами против молодой Советской республики сражались полки «Архангела Михаила», «Богородицы», сформированные из служителей культа. Кроме того, православные попы служили полковыми священниками в Белой армии. Так, например, в армии Деникина было около 1000 священников, в войсках барона Врангеля – около 500, у сибирского правителя Колчака – более 1000 (см.: Титов В.Е. Православие. 2-е изд. М., 1974. С. 102).

Местные приходские священники также вели активную пропагандистскую войну против Советов, называя большевиков «мятежниками», восставшими против законной богоуста-новленной власти и призывая «сокрушить силу вражью, возвеличить церковь православную и православное царство» (Дмитрев А. Церковь и идея самодержавия в России. М., 1930. С. 228).

Ведя антисоветскую пропаганду и занимаясь контрреволюционной деятельностью, руководство церкви боролось за реставрацию в нашей стране дореволюционных порядков, при этом симпатии многих иерархов и епископов были на стороне неограниченного самодержавия царей из дома Романовых. Монархистом являлся, как уже было сказано, и сам патриарх Тихон, который постоянно выказывал свои симпатии и сочувствие свергнутому народом в феврале 1917 года царю Николаю II (см.: Церковные ведомости. 1918. № 1. Прибавление. С. 2).

Вторая активная фаза усиления борьбы Русской православной церкви против Советской власти началась в 1921–1922 годах, когда Поволжье было охвачено жесточайшим голодом (около 14 миллионов человек) в результате разразившейся там засухи, которая стала причиной неурожая. Именно в этот период особенно проявились алчность и сребролюбие церкви, которая не откликнулась на нужды голодающего народа и отказалась добровольно выдать имеющиеся ценности, которые правительство собиралось потратить на закупки зерна за границей. Тогда Совет Народных Комиссаров во главе с В.И. Лениным был вынужден издать декрет о насильственном изъятии церковных ценностей с целью потратить их на продовольствие для голодающих. Патриарх Тихон вновь выступил против этого мероприятия Советской власти и опубликовал в церковной печати специальное воззвание, осуждающее шаги правительства по изъятию ценностей и призывающее население к сопротивлению проведению в жизнь данного закона. В обнародованном своём послании он заявлял: «Мы не можем одобрить изъятие из храмов, хотя бы через добровольное пожертвование, освящённых предметов, употребление коих не для целей богослужения воспрещается законом вселенской церкви и карается ею как святотатство – мирянин отлучением от неё, священнослужитель – извержением из сана» (Церковные ведомости. 1922. № 6–7. С. 2). Местное же духовенство, поддержав воззвание своего патриарха, также пыталось использовать всенародное бедствие против Советской власти и активно распространяло слухи о том, что голод – это божья кара за «греховные» деяния революционеров.

Революция и Гражданская война показали, что руководство Русской православной церкви, епископат и духовенство в своей основной массе оказались в стане противников Советской власти, которую трудящиеся, в том числе и верующие, устанавливали и защищали. А теперь давайте зададимся вопросом, уважаемый читатель: какое правительство будет терпеть внутри своего государства оппозицию, призывающую к свержению власти, всячески пытающуюся вставлять палки в колёса и действующую по принципу «чем хуже – тем лучше»? Ведь было бы вполне нормально и естественно, если бы Советская власть приняла соответствующие запретительные меры по отношению к такой оппозиции. Вот она и приняла. Если в царской России накануне Великой Октябрьской социалистической революции имелось почти 78 тысяч храмов, соборов, часовен и молитвенных домов с 300-тысячной армией священнослужителей, то в 1925 году церквей осталось только 28 743. Причём количество служителей культа сократилось до 100 тысяч, а к 1941 году число священнослужителей было и того меньше, около 15 тысяч. Но это вовсе не означает, что количество священников уменьшалось только при помощи расстрелов. Велась активная атеистическая пропаганда, особенно среди молодёжи, во время Гражданской войны по причине боевых действий сгорело много церквей, в тот же период много храмов было разграблено бандитами и мародёрами, кого-то, конечно, приговорили к исключительной мере социальной защиты, то есть причин объективного характера для закрытия церквей было более чем достаточно. Поэтому не стоит валить все грехи на большевиков, и без них во многих деревнях крестьяне разрушали и грабили храмы и поместья бывших своих хозяев и убивали попов и помещиков. Это было, и отрицать данные исторические факты нелепо. «Мне отвратительно памятен такой факт: в 19 году, в Петербурге, был съезд „деревенской бедноты“. Из северных губерний России явилось несколько тысяч крестьян, и сотни их были помещены в Зимнем дворце Романовых. Когда съезд кончился и эти люди уехали, то оказалось, что они не только все ванны дворца, но и огромное количество ценнейших севрских, саксонских и восточных ваз загадили, употребляя их в качестве ночных горшков. Это было сделано не по силе нужды, – уборные дворца оказались в порядке, водопровод действовал» (Горький А.М. Собр. соч.: В 16 т. Т. 16. С. 157). Думаю, что представители «деревенской бедноты» понимали, что портят красивые музейные вещи, но тем не менее совершили такое варварство. Почему? Ответ прост: они до такой степени ненавидели существовавшие порядки и опостылевшую жизнь, что своими отвратительными поступками как бы мстили своим угнетателям, ибо осуществить свою месть в очном порядке не могли. В людях на подсознательном уровне сработала в весьма уродливой форме накопившаяся годами и веками злость на своих обидчиков, которая и была выражена таким изуверским способом. Однако этот дикий поступок говорит не о дремучем бескультурье русского беднейшего крестьянства, а скорее о нравственности дворянского сословия, которое воспитало в народе ненависть не только по отношению к себе, но и ко всему тому, что было связано со «сливками общества», в том числе к предметам роскоши, убранству храмов и пр.

Вспомнились мне прочитанные в довольно известном журнале времен ранней перестройки откровения одного очень именитого народного артиста СССР, называть фамилию его не буду, так как он уже умер. Так вот, этот артист рассказывал, как он мочился в бочку с горячей водой, приготовленной для купания кого-то из руководства лагеря, когда отбывал срок за связь с иностранным шпионом. Этот его поступок был своего рода местью начальнику лагеря. В моих глазах артист перестал существовать, хотя раньше он мне нравился. Почему? Да по той причине, что совершённый им поступок не красил артиста как человека, не придавал ему уважения и не выглядел смелым, а вот отвратительным, подленьким, который совершается исподтишка, – да! Но на заре перестройки такие откровения встречались всей демократической общественностью с большим одобрением под крики: «Молодец! Правильно!» Вот вам и двойная мораль. Думаю, что нынешние представители «неодворянских» обществ и так называемая «элита общества», ставшая этой самой элитой не по заслугам и не по своим морально-этическим критериям, пусть не забывают, что развратный образ жизни, который они ведут, упиваясь призрачной победой, откладывается в голове народа как величайший грех и преступление. В принципе, миф о дворянстве как о лучшей части общества, которая боролась за славу России, несколько преувеличен, да и придуман самим дворянством. По сути своей, большинство дворянства было прослойкой захребетников, словно платяные вши, паразитировавшие на теле народа… Но вернёмся к церковному «дворянству».