Текст книги "Капитал: от раннего христианства до коммунизма"

Преследование язычества способствовало тому, что многие виды художественного народного творчества подвергались безжалостному гонению, например скоморошество – своего рода театральное представление бродячих артистов. И вообще нужно отметить, что роль церкви в развитии культуры и искусства далеко не всегда была положительной – если сказать объективно, то скорее отрицательной! Так, например, в XX веке положение с гонениями на театр не изменилось, архиепископ Никон потребовал от гражданских властей безоговорочного и безотлагательного закрытия кинематографа, который приравнивался им к греховным порокам: «Если театр вреден, то кинематограф для простого народа во много раз вреднее» (Церковные ведомости. 1915. № 47. Прибавления. С. 23–69). А епископ Варнава вообще охарактеризовал кино как «зрелище языческое, запрещённое законами церковными» (Церковно-общественный вестник. 1914. № 18. С. 14).

Образование вообще очень сильно пугало церковь. Духовенство всячески противодействовало развитию народного просвещения в России. Народу постоянно внушалась мысль о том, что «знание для нас роскошь, и роскошь опасная» (Христианская мысль. 1916. № 3. С. 57). Русская православная церковь контролировала учебно-воспитательный процесс в начальных, средних и высших учебных заведениях России – как государственных, так и частных. Главным предметом в школах считался Закон Божий, включавший в себя изучение Библии, истории церкви, основ вероучения и обрядности, а также религиозной морали. Именно данной «науке» в расписании занятий уделялось больше внимания и времени, чем любой другой учебной дисциплине. Может быть, поэтому в России до Октябрьской революции 1917 года население было практически всё поголовно безграмотным? Ведь Закон Божий можно было изучать и на слух, что «с успехом» и делалось. Не напоминает ли то давнишнее положение нашу сегодняшнюю ситуацию с образованием? Оказывается, есть случаи, когда после призыва молодого парня в армию выясняется, что он не владеет грамотой!

Со стороны официальной церкви одобрялось и поддерживалось только то, что работало конкретно на её имидж, то есть популярность, и выгоду. Это, например, переписывание богослужебных книг, создание религиозной литературы, иконопись, искусство фрески, церковное пение и т. д., всё остальное в буквальном смысле запрещалось и объявлялось еретическим. За примерами далеко ходить не надо, просто нужно вспомнить отношение официальной церкви к величайшим русским писателям, таким как Л.Н. Толстой, А.М. Горький, А.П. Чехов, к замечательным мыслителям В.Г. Белинскому, А.И. Герцену и многим другим представителям русской культуры, имевшим мировое признание, но не являвшимися выдающимся личностями в глазах церкви по причине их независимости в суждениях и во взглядах на жизнь.

В Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) в Музее истории религии и атеизма хранились весьма интересные экспонаты, судьба которых сейчас мне не известна. Это были фрагменты стенной росписи двух сельских церквей. Темы фрагментов – Л.Н. Толстой и, непонятно по какой причине, М.Ю. Лермонтов в адском огне.

Духовенство создавало всякие преграды на пути развития естествознания. В частности, церковной цензурой были подвергнуты запрету многие научные труды великих учёных, например Ч. Дарвина и его российских последователей. Духовенство организовало травлю И.И. Мечникова за антирелигиозную направленность его книг «Этюды о природе человека» и «Этюды оптимизма», всячески порочило труды И.М. Сеченова и других русских учёных.

Церковь весьма недоброжелательно относилась к научному прогрессу. Так, на страницах её журналов было открыто заявлено: «Богу не нужны наши телефоны, граммофоны, электрические двигатели… Ему, святому, нужны наши добрые дела, наша любовь живая, наша преданность его воле» (Христос и культура // Христианин. 1912. Т. II. С. 69).

Таким образом, всё новое и прогрессивное в социальной, научно-технической и культурной областях без каких бы то ни было оговорок полностью отвергалось церковью как ненужное и вредное для нашего народа явление.

Следует отметить, что церковь всегда любила мифы о самой себе, потому и придумывала их, привлекая к этому некоторых представителей так называемой творческой интеллигенции. Один из этих мифов особенно поразил меня своей навязчивостью, массовостью воздействия и поистине иезуитским лукавством. В последнее время стало модно акцентировать внимание на выдающейся роли церкви в деле разгрома фашизма. Здесь и фильмы, и воспоминания, и книги, и статьи об участии священников в войне. Я не спорю. Правда, сразу стоит оговориться, что священнослужители не принимали участия в боевых действиях в составе частей и подразделений армии на правах капелланов. У нас в те годы действовал институт комиссаров, которые проводили в жизнь решения Коммунистической партии. Если же сейчас нам демонстрируют священников-ветеранов, то нужно понимать, что они воевали как обычные кадровые офицеры или солдаты, которые после войны, конечно, могли стать кем угодно, в том числе и священниками.

В годы Великой Отечественной войны, безусловно, произошла нормализация отношений Русской православной церкви и Советского государства. Ведь война – это массовые страдания и огромное горе для миллионов граждан страны. А такие человеческие факторы, как переживание, горе, беда, страдания, всегда и во все времена были стимуляторами всплеска религиозности, создающими дополнительные возможности для активизации деятельности церкви.

Коммунистическая власть никогда не отвергала религию, и об этом я обязательно и более подробно расскажу в главе девятой. К тому же И.В. Сталин, как бывший семинарист, прекрасно понимал, что оставшемуся в тылу народу предстоит претерпеть много страданий. Он не мог в каждый дом послать комиссаров и политработников, они нужны были на фронте, где шли кровопролитные бои, поэтому было решено для оказания психологической помощи населению, оказавшемуся в стрессовой ситуации и испытывающему горе и страдания в их наивысшей точке, привлечь священнослужителей. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в отсутствие государственной власти с предстоящими трудностями может помочь справиться и церковь с её принципами терпимости и стойкости в вере. Так в жизни бывает, отрицательные факторы воздействия на общество можно использовать ему же во благо.

С началом войны в нашей стране по личному указанию вождя стали воссоздаваться давно распавшиеся приходы, возобновили свою деятельность ранее закрывшиеся храмы и даже открывались некоторые монастыри. Церковь рассылала послания верующим, организовывала богослужения, возносила молитвы о даровании победы русскому оружию, проводила среди духовенства и верующих сбор денег и пожертвований в Фонд обороны, средства из которого шли на производство танков и самолётов. Так, например, на деньги верующих была построена танковая колонна имени князя Дмитрия Донского, авиационная эскадрилья боевых самолётов имени Александра Невского (см.: Шабатин И.Н. Патриаршая русская церковь в Советском государстве: Учебное пособие для духовных семинарий. С. 26). Представители русского православного духовенства, в частности митрополит Коломенский и Крутицкий Николай, принимали активное участие в работе созданной в конце 1942 года Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний, совершённых фашистскими захватчиками и их пособниками (там же. С. 29).

Однако, справедливости ради, следует сказать, что часть православных священнослужителей, временно оказавшихся на оккупированной фашистскими захватчиками территориях, активно сотрудничали с врагом. Так, ещё в начале войны епископ Владимиро-Волынский Поликарп (Сикорский) провозгласил украинскую автокефалию, в своих проповедях он оправдывал зверства оккупантов (Митрополит Николай. Слова, речи, послания. 1947. С. 238–239). В 1942 году реакционные круги белорусского духовенства при поддержке гитлеровских захватчиков провели собор, на котором провозгласили автокефалию так называемой «белорусской православной церкви». Собор даже послал рейхсканцлеру Германии Адольфу Гитлеру телеграмму с пожеланиями «как можно быстрейшей победы» и выразил ему признательность за «освобождение Белоруссии от безбожников большевиков». Оккупационными властями были также предприняты попытки возродить самостоятельность Украинской православной церкви, Балтийского экзархата[115]115
  Экзархат – церковный округ, иногда объединяющий несколько епархий, пользующийся определённой самостоятельностью.


[Закрыть] и создать другие профашистские религиозные организации. Так, например, гитлеровцы на оккупированной советской территории открыли около 10 000 церквей, рассчитывая использовать их как политическую силу в борьбе против Советской власти. Эти их планы провалились, но не в силу движения сопротивления, организованного священнослужителями, а по причине победы Красной армии. Хотя думаю, что основной причиной того, что служители культа, оказавшиеся на оккупированной территории, не совершали предательства, был самый обычный страх перед грядущей карой, которая настигла бы отступников, даже находись они «за пазухой» у врага.

Ведь, по существу, для церкви не столь важно, кто стоит у власти, главное, как эта власть относится к самой церкви, то есть её устроит любая власть, лишь бы не покушались на привилегии, богатства и положение церкви в обществе, не обижали священство. Русская православная церковь за рубежом, например, прекрасно уживалась с местными властями.

Конечно, нужно подчеркнуть, что рядовое духовенство на оккупированной территории нередко сотрудничало с партизанами, укрывало мирных граждан от репрессий фашистских карателей, в своих проповедях выражало уверенность в неизбежности победы Советского Союза над гитлеровскими захватчиками. Но все эти действия были эпизодическими. Они не стали массовыми. Вооружённого сопротивления служители культа не оказывали, как, впрочем, и партизанские отряды, не побоюсь повториться, состоявшие из священников, в тылу у противника не действовали. В основной своей массе священнослужители либо были нейтральны, либо тайно, в силу национальной принадлежности и на почве национальной солидарности, сочувствовали освободительной войне своего народа.

Вклад церкви в дело победы был не более важным, чем, скажем, вклад других общественных организаций, например Союзов писателей и композиторов, комсомола, пионерских организаций, театральных союзов и т. д., которые точно так же собирали деньги и средства в Фонд обороны. Я умышленно не говорю о роли партийных организаций ВКП(б)[116]116
  ВКП (б) – Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков).


[Закрыть] в войне. Ведь патриотическое движение не было организовано церковью и не направлялось ею, этим занимались идеологический и агитационно-пропагандистский отделы ЦК партии. Во время войны все государственные структуры страны, включая армию, народное хозяйство, правоохранительные органы, подчинялись Государственному комитету обороны, возглавляемому Иосифом Виссарионовичем Сталиным. Поэтому преувеличивать значимость вклада церкви в победу, думаю, не стоит.

Правда, есть некоторые представители духовенства, утверждающие обратное, они приводят в пример героические эпизоды участия священнослужителей в войне. Речь идёт о некоем протоиерее В. Швеце. Он является одним из основных источников сведений о военных событиях 1941–1945 годов для писателя О. Платонова. Да простит меня читатель за приведение длинных цитат из произведения, претендующего, по всей видимости, на роль исторического исследования, но я вынужден это сделать, иначе меня смогут обвинить в предвзятости и в том, что я, дескать, специально сделал подборку материалов таким образом, дабы выставить в искажённом виде приведённые протоиереем факты.

Протоиерей В. Швец повествует о многих интересных и чудесных событиях Великой Отечественной войны, свидетелем которых он то ли был сам лично, то ли слушал того, кто о них рассказывал.

По его словам, «огромную роль в защите второй русской столицы сыграла Православная церковь. В начале войны в Ленинграде оставалось 5 действующих православных церквей: Никольский Морской собор, Князь-Владимирский и Преображенский соборы и две кладбищенские церкви. Храмы города были переполнены молящимися и причастниками. Даже в будние дни подавались горы записок о здравии и о упокоении. Температура в храмах опускалась часто ниже нуля. Певчие пели в пальто, в валенках, от голода едва держались на ногах. Из-за несмолкаемого обстрела, от взрывов бомб окна в храмах нередко бывали выбиты воздушной волной, и по церквам гулял морозный ветер. Митрополит Алексий жил в Никольском соборе и служил в нём каждое воскресенье, часто без диакона. Своими проповедями и посланиями он вливал в души исстрадавшихся питерцев (а почему не ленинградцев? – В.П.) мужество и надежду. В Вербное воскресенье в ленинградских церквах было прочитано его архипастырское обращение, в котором он призывал верующих самоотверженно помогать воинам честной работой в тылу» (Платонов О. Бич божий: эпоха Сталина. М.: Алгоритм, 2005. С. 201).

Тут возникает много вопросов. Я не буду задавать все, а вот на один хотелось бы получить ответ. Кто ходил в церковь молиться, если все молодые парни в возрасте от 18 лет и старше находились в действующей армии, а гражданское население Ленинграда трудилось на заводах и фабриках, выпуская военную продукцию для фронта, для победы? Не думаю, что у них было много свободного времени после работы (12 часовой смены) сбегать в церковь и помолиться. К тому же мне очень интересно, кто такой и откуда взялся вездесущий протоиерей В. Швец, ведь О. Платонов постоянно ссылается на этого священника, когда начинает говорить об огромной роли церкви в деле разгрома фашизма.

Читая откровения протоиерея В. Швеца, невольно соглашаешься с тем, что он очень ценный информатор, как в пословице: «И швец, и жнец, и на дуде игрец!» Ну давайте пойдём дальше по тёмным лабиринтам мифов и легенд, придуманных священником о решающем вкладе церкви в дело победы.

Всё тот же В. Швец свидетельствует, что ему пришлось услышать рассказ одного фронтовика – участника штурма Кенигсберга в 1944 году (правда, трёхдневный штурм Кенигсберга закончился 9 апреля 1945 года взятием города). Офицер, который находился в самом центре событий битвы за город-крепость, но забыл дату штурма, поведал священнику такую историю: «Наши войска уже совсем выдохлись, а немцы были всё ещё сильны, потери были огромны, и чаша весов колебалась, мы могли там потерпеть страшное поражение. Вдруг видим: приехал командующий фронтом (надо думать, это был командующий 3-м Белорусским фронтом генерал армии Иван Данилович Черняховский, самый молодой и бездарный среди всех высших офицеров и любимец И. В. Сталина. – В.П.), много офицеров и с ними священники с иконой. Многие стали шутить: „Вот попов привезли, сейчас они нам помогут…“ Но командующий быстро прекратил всякие шутки, приказал всем построиться, снять головные уборы. Священники отслужили молебен и пошли с иконой к передовой. Мы с недоумением смотрели: куда они идут во весь рост? Их же всех перебьют! От немцев была такая стрельба – огненная стена! Но они спокойно шли на огонь. И вдруг стрельба с немецкой стороны одновременно прекратилась, как оборвалась. Тогда был дан сигнал – и наши войска начали общий штурм Кенигсберга с суши и с моря. Произошло невероятное: немцы гибли тысячами и тысячами сдавались в плен! Как потом в один голос рассказывали пленные, перед самым русским штурмом „в небе появилась Мадонна (так они называют Богородицу), которая была видна всей немецкой армии, и у всех абсолютно отказало оружие – они не смогли сделать ни единого выстрела“. Тогда-то наши войска, преодолев заграждения, легко сломили (рукопашное) сопротивление и взяли город, который до этого был неприступен и мы несли такие потери! Во время этого явления немцы падали на колени, и очень многие поняли, в чём здесь дело и кто помогает русским!» (там же. С. 146–145).

После всего прочитанного у меня возник только один вопрос: «Почему в 1941 году, когда в результате вероломного нападения наша армия и страна оказались на грани катастрофы, эти самые попы, которые всего лишь с одной иконой сломили сопротивление города-крепости, ничего не сделали? Почему они не остановили бронетанковые корпуса и дивизии фашистов?» Чего проще было выйти с иконой – и войне конец, и нам победа! Просто тех попов тогда ещё не нашли с их иконой?

Но на этом фальсификация истории не заканчивается. В этой же книге на странице 147, но со ссылкой на какое-то издание «К свету» (1995. № 9/10. С. 24), говорится, что «Киев – матерь городов русских – был освобождён нашими войсками 22 октября по старому стилю или 4 ноября по новому – в день празднования Казанской иконы Божией Матери». Но здесь опять вкралось маленькая неточность, ибо наши войска «утром 6 ноября освободили Киев» (Вторая мировая война. Итоги и уроки. М.: Воениздат, 1985. С. 77).

Священник Швец, видимо, любит мифы сочинять. Ему, например, даже известен тот факт, словно протоиерей рядом стоял, что молился сам Сталин (см.: Платонов О. Бич божий: эпоха Сталина. С. 144). Но лучше бы протоиерей посчитал, что в 20 тысячах церквей, которые были открыты во время войны, в штатном расписании каждого храма или прихода (причте[117]117
  Причт – священно– и церковнослужители одного храма (прихода). В причт входят: настоятель, священник (иногда два и более), дьякон, пономарь, псаломщик, чтец и т. д.


[Закрыть]) было до десяти человек. Из такого количества священников можно было вполне спокойно сформировать несколько полнокровных пехотных дивизий, но я не слышал, чтобы на фронтах Великой Отечественной принимали участие подразделения, состоявшие из одних только священников, или в тылу фашистов действовали партизанские или диверсионные отряды, или было подполье, сформированное из служителей культа. А вот в Гражданскую войну были целые полки из священников, которые воевали против Советской власти, но об этом мы поговорим более подробно в другой главе моей книги.

Вернёмся к мифам. Церковь утверждает, что, «как гласит московское предание, зимой 1941 года Сталин призвал к себе в Кремль духовенство для молебна о даровании победы, тогда же, свидетельствует легенда, чудотворная икона Тихвинской Богоматери (по другой версии, Владимирской Богоматери) была на самолёте обнесена кругом Москвы и Москву от врага спасла. А 9 декабря после первого успешного контрнаступления, предшествовавшего московскому, был освобождён город Тихвин» (Слово. 1990. № 11. С. 31). И в первые месяцы обороны Ленинграда, оказывается, из Владимирского собора вынесли Казанскую икону Божией Матери и обошли с ней крестным ходом вокруг города – город был спасён (см.: Платонов О. Бич божий: эпоха Сталина. С. 144). И Сталинград спасла икона Казанской Божией Матери. Её просто поставили в боевые порядки наших войск, перед ней шла непрестанная служба, молебны, поминовения погибших, а так как икона стояла на правом берегу, то и немцы не смогли перейти реку (по всей видимости, Волгу), сколько усилий ни прилагали (см. там же. С. 145).

Я удивляюсь, как люди, делающие такие утверждения, придумывающие легенды и предания, не понимают, что они совершают абсолютно беспринципные, безнравственные и аморальные поступки, так как своей ложью полностью обесценивают жизнь и подвиг солдат и офицеров, которые, будучи коммунистами, стояли насмерть не из-за страха перед приказом № 227, а по своим идеологическим и политическим убеждениям. Разве им не известно, какие потери понесла за годы войны Коммунистическая партия? В мире не существует общественно-политической организации, которая за годы войны потеряла бы столько своих членов, как ВКП (б). Я не собираюсь никого агитировать, но скажу одно: на фронте у коммунистов имелась всего лишь одна привилегия – первым встать в полный рост и из окопа в атаку. Только за первые шесть месяцев войны ЦК ВКП (б) направил в действующую армию в качестве политработников 60 тысяч коммунистов и 40 тысяч комсомольцев (см.: История КПСС. Т. 5. Кн. 1. С. 171). К началу 1943 года в партийных организациях Вооружённых сил находилось более 1 миллиона 938 тысяч членов и кандидатов в члены ВКП (б), из них в действующей армии 1 миллион 233 тысяч. На 1 января 1945 года в военных парторганизациях находилось 3 миллиона 324 тысяч коммунистов, или 57,7 % общего числа членов и кандидатов в члены ВКП (б) (см. там-же. С. 40). Среди более 11 700 Героев Советского Союза почти три четверти являлись коммунистами.

Что-то мне не приходилось слышать о массовом героизме священнослужителей. Кроме чернеца Александра Пересвета да монаха Родиона Осляби, что на Куликовом поле погибли, других героев ратного дела из своей среды церковь не выдвинула. А вот среди погибших коммунистов есть трое командующих фронтами – это генералы армии Н.Ф. Ватутин, И.Д. Черняховский и М.П. Кирпонос. А сколько было убито генералов, полковников, майоров и младших офицеров?.. Для чего были все эти жертвы, коли можно было бы попросить духовенство, чтобы оно дружно вышло с иконами и хоругвями перед наступающими немцами, глядь, и война не продлилась бы 1418 дней.