Текст книги "Капитал: от раннего христианства до коммунизма"

Борьба патриарха Тихона против Советской власти длилась около пяти лет. Уже в 1923 году он сам отказался от антисоветской деятельности, и произошло это не под нажимом силовых структур. Я думаю, для всех читателей вполне очевидно, что расследование деяний граждан своей страны, невзирая на чины, звания и должности, есть прерогатива государства. Поэтому после окончания Гражданской войны патриарх за свою антигосударственную деятельность находился под следствием. Но Советская власть проявила по отношению к нему гуманность и не стала избирать мерой пресечения заключение его под стражу, а отправила под домашний арест. Это не было полной изоляцией патриарха Тихона от внешнего мира. Пока шло следствие, в церкви произошёл очередной раскол, в результате которого часть епископата, поняв бесперспективность политической борьбы против новой власти, пошла на её признание и сотрудничество с Советским государством, надеясь при его поддержке провести внутри церкви реформы либерального толка.[154]154
  Данный процесс получил название «обновленчество». Это было оппозиционное движение внутри Русской православной церкви на почве недовольства верующих и части духовенства контрреволюционной политикой патриарха Тихона. Начало движения за «обновленчество церкви» относится к маю 1922 года.


[Закрыть] Вскоре, а точнее, в апреле – мае 1923 года состоялся Поместный собор, который осудил антигосударственную деятельность Тихона и лишил его не только патриаршего звания, но и архиерейского сана, а также монашества, тем самым превратив бывшего главу Русской православной церкви в простого гражданина В.И. Белавина. Однако бывший патриарх не согласился с таким решением и обжаловал его. 16 июня 1923 года он направил в Верховный суд РСФСР обращение следующего содержания: «Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к Советской власти враждебно, причём враждебность из пассивного состояния временами переходила к активным действиям, как-то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 г., анафематствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 г. Признавая правильность решения суда о привлечении меня к уголовной ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения. Т. е. освободить меня из-под стражи. При этом заявляю Верховному суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевался как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции» (Известия ВЦИК. 1923. 1 июля).

Не прошло и трёх дней, как в «Известиях ВЦИК» появилось написанное Тихоном обращение к епископату, духовенству и мирянам. В своём послании он призвал священство и паству «являть примеры повиновения существующей гражданской власти, в согласии с заповедями Божиими… Мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работать на общее благо, осуждая всякую агитацию, явную или тайную, против нового государственного строя» (Патриарх Сергий и его духовное наследство. Изд. Московской патриархии. 1947. С. 274).

Не мне судить поступки патриарха Тихона, хотя я могу высказать своё мнение, ибо имею право оценить поведение иерарха церкви как обычного гражданина и человека. Так вот, с любой точки зрения, что с гражданской, что с человеческой, его поступок выглядел непоследовательным и беспринципным. Конечно, можно вспомнить об «ужасных» чекистах, репрессиях, Сталине и всё свалить на них, но прошу обратить внимание на время действия. Это был 1923 год, когда Ленин, уже смертельно больной, практически не мог работать, Сталин, став только в 1922 году генеральным секретарём партии, не имел какого-нибудь серьёзного влияния ни в партии, ни в государстве, и органы ВЧК ещё не набрали достаточного политического опыта противодействия подрывной деятельности. К тому же в стране полным ходом разворачивалась новая экономическая политика, предусматривавшая многоукладность экономики, в том числе и существование частной собственности, поэтому говорить о давлении на патриарха со стороны органов безопасности и государства, думаю, некорректно и несерьёзно. Скорее всего, его поступками руководил меркантилизм, ущемлённое самолюбие, тщеславие и возраст, когда в угоду принципам сложно менять образ жизни и плаха с топором не кажутся приемлемыми символами мученичества.

Церковь как-то старается не говорить, что гражданин Бе-лавин, получив от Советской власти прощение, 15 июля 1923 года вновь занял престол патриарха и предал анафеме уже всех тех, кто раскалывал церковь, то есть бывших своих соратников и единомышленников. Он осудил реформаторские акции и намерения обновленцев модернизировать православие, квалифицировав данные действия как «покушение на целостность и незыблемость православной веры». Церковь также умалчивает о завещании патриарха Тихона, в котором он заставлял своих будущих наследников: «Призывая на архипастырей, пастырей и верных нам чад благословение Божие, молим вас со спокойной совестью, без боязни не грешить против святой веры, подчиниться Советской власти не за страх, а за совесть… Мы призываем всех возлюбленных чад богохранимой церкви российской в сие ответственное время строительства общего благосостояния народа слиться с ним в горячей молитве к всевышнему о ниспослании помощи рабоче-крестьянской власти в её трудах для общенародного блага. Призываем и церков-но-приходские общины, и особенно их исполнительные органы не допускать никаких поползновений неблагонамеренных людей в сторону антиправительственной деятельности, не питать надежду на возвращение монархического строя и убедиться в том, что Советская власть – действительно народная рабоче-крестьянская власть, а поэтому прочная и непоколебимая…. Мы предполагаем открыть действия особой при нас комиссии, возложив на неё обследование и, если понадобится, отстранение в каноническом порядке от управления тех архипастырей, кои упорствуют в своих заблуждениях и отказываются принести в них раскаяния перед Советской властью, предавая таких суду православного собора. Особой комиссии мы поручаем обследовать деяния бежавших за границу архипастырей и пастырей и дать деятельности их немедленную оценку. Их отказ подчиниться нашему призыву вынудит нас судить их заочно» (Известия ВЦИК. 1925. 15 апр.).

Но патриарх Тихон был не единственным иерархом Русской православной церкви, кто клялся в верности Советской власти. После его смерти новый патриарх Сергий (Старгородский) совместно с синодом выработал специальное обращение к духовенству. Это обращение, подписанное лично патриархом и ещё семью архиереями 29 июля 1927 года, получило название «декларации». В этом документе, в частности, говорилось: «Мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и нашим правительством. Засвидетельствовать это и является первой целью нашего (моего и синодального) послания… Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догмами, преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла… сознаётся нами как удар, направленный на нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза „не только из страха, но и по совести“, как учил апостол… Мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству во всей своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской патриархии» (Известия ВЦИК. 1927. 19 авг.; Патриарх Сергий и его духовное наследство. С. 61).

Не побоюсь повториться, сказав, что рассказы о притеснении церкви и гонениях на религию несколько преувеличены и похожи скорее на мифы, чем на историческую правду. За годы Советской власти в нашей стране были воссозданы средние и высшие богословские учебные заведения, образовался Отдел внешних сношений, набирала размах издательская деятельность Московской патриархии. По указанию И.В. Сталина при Совнаркоме СССР был создан специальный орган, которому отводилась роль посредника между правительством и Русской православной церковью. Руководству Московского патриархата предоставили особняк в Чистом переулке, где до начала войны располагалось немецкое посольство.

В 1943 году возобновился выпуск «Журнала Московской патриархии», ежемесячного церковного печатного издания. В 1944 году по разрешению Советского правительства в Новодевичьем монастыре открылись Богословско-пастырские курсы и Православно-Богословский институт, на базе которых после перевода их через несколько лет в Троице-Сергиеву лавру была создана Московская духовная семинария.

Четвертого сентября 1943 года в Москве, в кремлёвском кабинете, произошла встреча И.В. Сталина с иерархами Русской православной церкви. На беседу с главой правительства (с 1941 года И.В. Сталин занимал пост Председателя Совета Народных Комиссаров) были приглашены митрополит Московский и Коломенский Сергий (Старгородский), митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский), митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич). Кстати, именно И.В. Сталин во время двухчасовой встречи при обсуждении необходимости активизации церковной жизни затронул тему скорейшего избрания Патриарха. В ходе беседы И.В. Сталин также высказал пожелание об открытии храмов и духовных учебных заведений, о расширении прав духовенства и снятии ограничений с деятельности религиозных общин; в частности, он заверил своих гостей: «Русская церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства во всех вопросах, связанных с её организационным укреплением и развитием внутри СССР» (Исторический архив. 1994. № 3. С. 137).

В мае 1945 года не без помощи Советского правительства была подведена черта под самовольным выходом православных приходов, оказавшихся после революции на территории буржуазной Эстонии (так называемая «эстонская схизма»[155]155
  Схизма – церковный раскол, не сопровождающийся отказом его участников от принятого церковью вероучения.


[Закрыть]). В 1946 году, благодаря победе Советского Союза и политике правительства, было принято решение об упразднении Брестской унии 1596 года – принудительного объединения православной церкви с католической при условиях сохранения православной обрядности, но на началах подчинения папе римскому. В 1949 году, опять же не без косвенного влияния правительства, произошло воссоединение с Русской православной церковью униатских приходов Закарпатья (Ужгородская уния 1649 года). За время войны в СССР были вновь открыты 20 000 храмов и церквей.

Можно с уверенностью сказать, что патриотизм православного епископата и рядового духовенства в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов был достойно оценён, так как явился выражением зрелости их чувств и позиций как граждан Советского Союза. Со стороны государства и религиозным сознанием всех верующих людей действия священнослужителей воспринимались как результат добросовестного выполнения ими своего церковного долга, как доказательство их преданности православию и существующей власти.

Советское правительство никогда не чинило никаких препятствий деятельности церкви после того, как духовенство прекратило своё сопротивление власти. Напротив, работа архиереев и епископата в деле укрепления мира, добрососедства с зарубежными странами всячески приветствовалось. Так, например, за патриотическую деятельность в защиту мира Патриарх Московский и всея Руси Пимен (Извеков) награждён двумя орденами Трудового Красного Знамени и орденом Дружбы народов, а митрополиты Антоний (Мельников), Алексий (Ридигер – нынешний патриарх Алексий II), Филарет (Денисенко), Ювеналий (Поярков), Филарет (Вахромеев) и архиепископ Питирим (Нечаев) – орденами Дружбы народов.

В процессе подготовки к празднованию 1000-летия крещения Руси в мае 1983 года Советским правительством было принято решение о передаче церкви архитектурного памятника-ансамбля «Даниловский монастырь» в Москве с прилегающим к нему земельным участком. Появились новые праздники: в 1981 году – Собор радонежских святых, в 1982-м – Собор костромских святых, в 1983-м – Собор смоленских святых, в 1984-м – Собор сибирских и Собор белорусских святых. Нужно сказать, что целью всех этих кампаний была активизация религиозно-церковной жизни на епархиальном уровне. Очень активно работал издательский отдел Московской патриархии.

И вообще необходимо подчеркнуть, что коммунистическая партия, которая в годы Советской власти практически руководила страной, всегда «выступая за неукоснительное соблюдение конституционных гарантий свободы совести, жёстко осуждает попытки использовать религию в ущерб интересам обществ и личности» (Программа КПСС. М.: Политиздат, 1986. С. 54).

В соответствии со статьёй 52 Конституции СССР, гарантирующей свободу совести и вероисповедания, зарегистрированное религиозное общество получало в бесплатное пользование молитвенное здание на условиях договора и в порядке, предусмотренном договором, заключённым им с полномочным представителем власти. Однако всё имущество, необходимое для отправления культа, как переданное по договорам, так и вновь приобретённое или пожертвованное, являлось собственностью общины, а считалось национализированным и находилось на учёте в государственных органах.

В Советском Союзе любое религиозное общество имело право арендовать землю и покупать строения для своих нужд в установленном порядке, а также приобретать церковную утварь, предметы религиозного культа, транспортные средства и хозяйственный инвентарь.

В 1985 году в СССР Русская православная церковь располагала 20 обителями (монастырями): 8 мужскими и 12 женскими. Религиозность в Советском Союзе не превышала 8–10 % взрослого населения (см.: Правда. 1985. 15 сент.).

Итак, я думаю, что с мифом о «притеснении» большевиками верующих и гонении на религию мы разобрались. И нижеследующие слова лучшее тому доказательство: «Бороться с религиозными предрассудками надо чрезвычайно осторожно; много вреда приносят те, которые вносят в эту борьбу оскорбление религиозного чувства. Нужно бороться путём пропаганды, путём просвещения. Внося остроту в борьбу, мы можем озлобить массу; такая борьба укрепляет деление масс по принципу религии, наша сила в единении» (Ленин В.И. Соч. 4-е изд. Т. 28. С. 161). Наше Советское государство всегда в отношении к церкви придерживалось принципов, заложенных в первых ленинских декретах, но, естественно, для контроля оно имело структуры в органах исполнительной власти и в идеологическом отделе ЦК партии, которые следили за деятельностью любых религиозных организаций в нашей стране. Подводя итог всему вышесказанному, можно констатировать, что Советская власть вначале наказала церковь за её контрреволюционную деятельность, но затем и простила. Вполне логичное и адекватное поведение государства по отношению к организации, не пожелавшей жить по установленным в обществе правилам и законам.

А какова была ответная реакция церкви на все шаги Советской России? Поведение церкви в отношении власти вполне укладывалось в алгоритм всей её предшествующей жизни и деятельности. По мере укрепления Советской власти церковь не рисковала открыто выступать против государства. Именно поэтому в советские годы православие, обрядившись в тогу «смирения», по-фарисейски, лицемерно прибегло к новой тактике в борьбе с властью, то есть приняло на «вооружение» концепцию «социальной нейтральности». В качестве характерного примера такого поведения можно привести ответ патриарха Алексия (Симанского) на вопрос о том, совместимо ли христианство с коммунизмом. Вот что он заявил по данному поводу: «Христианская религия и коммунизм – совершенно различные категории: христианская религия установлена Христом-спасителем, который создал церковь, а не государство… …говорить о совместимости или несовместимости христианской религии с той или иной формой государственного устройства – значит сравнивать и смешивать понятия несовместимые» (Патриарх Алексий. Слова, речи, послания. М., 1954. Т. II. С. 177).

Но уже какое-то время спустя церковь, понимая ущербность своей политики «социальной нейтральности» в заискивании перед властью, обратилась к совершенно новой концепции, а именно к принципу «коммунистического христианства». Существующему в социалистической реальности уже многие годы богословию и особенно клиру необходимо было осмыслить действительность происходивших в стране изменений, грандиозность социальных и экономических преобразований, иначе церковь просто оказалась бы за бортом общественной жизни. Именно поэтому в церковной печати появились утверждения о необходимости нового богословского восприятия действительности и призывы к духовенству о христианском осмыслении всех тех изменений, что произошли в Советской России. Некоторые богословы даже стали утверждать, что социалистические идеалы являются «христианскими по самому существу своему» (Журнал Московской патриархии. 1963. № 1. С. 40). Причём чем дальше советское общество продвигалось в строительстве социализма, тем больше панегириков звучало из уст церковных служителей в адрес руководства страны. Так, один из авторов официального печатного органа Русской православной церкви писал: «Не только в вопросах войны и мира, но и в деле построения наиболее справедливого общества наши верующие, наша церковь не имеют мнения другого, чем наши секулярные[156]156
  Секулярный – здесь: освобождённый от церковного влияния.


[Закрыть] сограждане – марксисты, которые руководят обществом. Мы не расходимся с ними в понимании основных задач человечества в этой жизни» (Журнал Московской патриархии. 1969. № 11. С. 60). И прошу заметить, что эти строки написаны не в 37-м году, поэтому апеллировать к страху и давлению со стороны органов государственной безопасности оснований нет. То есть можно предположить, что эти строки в журнале Московской патриархии были написаны или честно и искренне, или их автор лукавил и приспосабливался под условия жизни, жертвуя принципами.

Нужно сказать, что после смерти патриарха Алексия новый глава Русской православной церкви Пимен (Извеков) стал уже более активно пропагандировать тезис о совместимости социалистических и христианских общественных идеалов, возведя данное положение до правила поведения церковнослужителей в отношении их к государству и власти. «В своей общественной и трудовой деятельности православные христиане нашей страны, как и все верующие Советского Союза, следуют тем идеалам, которые были провозглашены… при установлении Советской власти в России… Мы считаем такие задачи социалистического общества, как, например, благо всего народа и мир на земле, созвучными христианскому вероучению» (Журнал Московской патриархии. 1978. № 1. С. 2). И ни один священник не мог ослушаться слова патриарха, ибо оно было для всего духовенства законом, обязательным для исполнения.

Но все эти призывы, и даже поминальная служба в 1953 году по поводу смерти Сталина не свидетельствовали о принятии церковью Советской власти, а напротив, лишний раз подтвердили иезуитскую изощрённость религиозных деятелей в их приспособленчестве и лицемерии для сохранения своего положения. В тот момент их заботили церковь и судьба её исключительно через призму личных интересов и благополучия.

Нужно честно признать тот факт, что Русская православная церковь никогда не принимала Советскую власть. Она просто была вынуждена затаиться, замаскировать свою ненависть, ибо, несмотря даже на «призывы» своих патриархов о лояльности и верности, не забыла того, что именно эта власть лишила её имущества и богатств.

И ничего, собственно говоря, удивительного в поведении церкви нет. За почти тысячелетний период обладания колоссальными богатствами, неограниченной властью служителям культа из поколения в поколение прививалось чувство собственника и на подсознательном уровне передавалось желание приумножить церковное имущество, а значит, и своё благосостояние. Разве можно сравнить 900 лет господства в России частной собственности и 70 лет – в СССР – общественной.

Никто и никогда, ни одна власть за почти тысячелетнюю историю Русской православной церкви не поднимала вопрос о том, что богатства её накоплены не личным трудом священства, но путём эксплуатации крестьян, обманом, переписыванием земель умерших в свою собственность. Конечно, священство не забыло и не простило Советской власти того, что коммунисты посчитали такое положение дел несправедливым, стали изымать церковные сокровища из ризниц и произвели полную секуляризацию земельной собственности. Духовенство в тот момент, когда «праведное» имущество, а вместе с ним и благополучие, уплывало из рук, совершенно не заботило, на какие цели предполагалось истратить монастырское и церковное золото. Служителей «бога» не волновало, что их богатства пойдут на помощь голодающим, на проведение индустриализации, на борьбу с неграмотностью и беспризорщи-ной, строительство школ и клубов для молодёжи и пр., то есть на пользу тому самому народу, о благе и душе которого церковь всегда радела. Но слова – это одно, а дело – другое.

Чувство собственника и обида сильнее любых благих поступков и помыслов. «Так, высокая англиканская церковь скорее простит нападки на 38 из 39 членов её символа веры, чем нападки на 1/39 её денежного дохода. В наши дни атеизм представляет собою culpa levis (небольшой грех) по сравнению с критикой традиционных отношений собственности» (Маркс К. Капитал. М., 1955. Т. I. С. 8). Хотя эти слова были написаны почти 150 лет назад, они не потеряли своей актуальности и в наши дни. Поэтому полагать, что нынешние церковные иерархи возвысят свой голос в защиту народа и предадут анафеме власть, из-за которой паства вымирает, весьма наивно и архиглупо.

Для меня вполне очевидно, что в СССР, когда существовали стабильность и уверенность в завтрашнем дне, когда народ строил заводы, возводил плотины гидроэлектростанций, покорял космос, у людей не было времени посещать церковь и предаваться общению с Богом. Народ жил по другим принципам. Если на Руси принадлежность к русскому царству определялась исповеданием истинной православной веры, то вполне естественно, что точно так же в советское время принадлежность к Советской России, к русскому коммунистическому «царству» определялась исповеданием коммунистической веры. Это вполне логично и объективно. В стране действовали закон, порядок и спокойствие. В такой обстановке для религии как пережитка прошлого и безвозвратного времени просто нет условий существования. Никто насильно в 70–80-е годы XX века церкви не закрывал, в них просто не ходили, не было надобности.

Бесспорно, что с развитием общества влияние религии будет минимизироваться. Именно поэтому церковь так бурно приветствовала падение власти, ибо новый «самодержец» провозгласил обветшалые, давно забытые и выброшенные на свалку самой историей принципы государственности достойными возрождения. Для церкви наступили «райские» времена. Обычно в трудное время реформ, перемен и испытаний, которые обрушиваются на страну, в условиях полного отсутствия какой-либо политической организации, способной взять на себя руководство раздробленным протестным движением граждан, народ вынужденно обращает свой взор к Богу, забывая при этом, что общение с Господом узурпировано церковью. Слабовольный, запуганный, несчастный, неоднократно обворованный, обманутый в результате непродуманной государственной политики русский человек вполне естественно уповает на Бога, надеясь получить от него защиту, поддержку и благополучие, но его чаяния призрачны.

Церковь-посредник, поставившая себя между Богом и людьми, никогда не встанет против власти, которая благоволит к ней и которая возвращает ей её имущество. Духовенство в очередной раз просто выбросило наивную фразу Иисуса об «общности имущества», предав забвению мысль Христа о том, что общественная (народная) собственность от «Бога», а частная – от «сатаны». И вот опять духовенство призывает нас к терпению и смирению, дабы стойко перенести все страдания и уповать на счастливую загробную жизнь после того, как все перемрём. Но все слова церковных «генералов» о необходимости терпения есть, по словам Ленина, своего рода «духовная сивуха», опаивая которой церковь всегда желала и будет желать утопить в ней наши требования достойной жизни. И как же, однако, умело и хитро пользуются «духовные отцы» демагогическим лозунгом о терпении, лишь бы увести наш народ подальше от активной социальной и особенно политической борьбы за свои права, за действительное прекращение земных страданий, в очередной раз навязывая всем нам мысль о том, что мы есть народ-страдалец.

Забыли церковники, что Иисус завещал оберегать себя и свою душу от жадности и сребролюбия, говоря, что любовь к деньгам и золоту изъедает человека изнутри. Разве не так? Как только церкви представилась возможность вновь вернуть себе свои привилегии, она, не задумываясь, бросилась в объятия маммоны. И это понятно, ведь во главе церкви находятся люди, желающие хорошо жить, вкусно есть, сладко спать. Никто не убедит меня, что работа священника, митрополита, патриарха очень сложная и трудная, что они в поте лица своего радеют за народ. Прямо как в сказке Л. Филатова «О Федоте-стрельце, удалом молодце»: «Утром ем я бутерброд, в голове: „А как народ?“» Глядя на наше высшее духовенство и тех священников, что особенно часто мелькают по телевидению, как-то трудно поверить в то, что они терпят какие-либо лишения в мирской жизни, отказывая себе в её ежедневных благах. Ведь, насколько я могу понять, и внешним своим обликом, и одеждой, и поведением священство должно являть собою скромность, смирение и честность, и чем выше по церковной иерархии находится священник, тем больше в нём должно присутствовать кротости, покорности и, главное, совести. Главе любой церкви, например, вообще следовало бы ходить пешком, босиком, носить простое рубище, спать в келье на соломенном матраце и даже мыть ноги простым людям, как это делал Иисус, умывая ноги своих учеников. Но если иерархи церкви для простого народа недоступны, как высшие государственные чиновники, тогда о чём вообще можно говорить? Какой нравственности они могут научить?

Конечно, «защитники» церкви закричат, что-де наша церковь содержит приюты, воскресные школы, что-то там ещё делает… Ах да, открывает специализированные рестораны и бистро, где можно объедаться в посты всякой нескоромной едой. В таком ресторане вам подадут фаршированные рисом и грибами кабачки, тушённые с чесноком баклажаны, помидо-ры-фри, сладкий плов «а ля по-бухарски», рыбу по-монастырски с хреном, квас хлебный. Эти рестораны и столовые открыты специально для того, чтобы держащие пост не оскверняли себя скоромной пищей. А Иисус-то, поди, по наивности своей сорок дней ел только хлеб и пил воду, даже не предполагая, что можно было бы и не терпеть лишения в пустыне. Но тогда, к его великому счастью, рядом с ним не было таких «блестящих» догадливых сторонников, а то бы мы никогда не узнали о великом подвиге плотника из Назарета.

Что же касается содержания приютов для беспризорных детей и прочей помощи церкви, смею заверить, это капля в море великих страданий русского народа.

Сейчас церковь упорно лезет в политику, стремится даже решать некоторые государственные дела и вмешиваться в решение не свойственных ей мирских проблем. По многим вопросам истории нашего советского периода священники пытаются навязать своё субъективное мнение не только народу, но и, предположительно, руководству страны (ведь у президента имеется свой духовник). Довольно часто заявления и выступления церковных деятелей носят провокационный характер. Священники интерпретируют со своих, не научных, а идеалистических (религиозных) позиций политические события прошлых лет, вносят элементы конфликтности в обсуждение многих вопросов общественной жизни.

В качестве примера такого давления на руководство страны можно привести предложение представителей церкви под лозунгом «всеобщего примирения» отменить революционный праздник 7 Ноября, перезахоронить героев Гражданской войны от Кремлёвской стены, вынести тело Ленина из Мавзолея и т. д. То есть духовенство любыми путями стремится наложить печать забвения на более чем 70-летнюю советскую историю.

Тринадцатого мая 2006 года в телепередаче «Слово пастыря» ведущий проникновенно заявил, что сельское хозяйство в нашей стране нужно поднимать и вкладывать в него большие ресурсы (замечательно! кто бы спорил!), но затем он с иезуитской хитростью и изощрённостью, как бы между прочим, вспомнил об ужасах «коллективизации», проводимой большевиками. Разве сие высказывание не является провокационным? Ведь, по всей видимости, ведущий должен знать, что земля в России всегда была камнем преткновения. Крестьяне испокон веку считали, что земля-матушка Божья, а потому принадлежит всему народу. Если разбираться без лукавства, а по существу, то процесс «коллективизации» был шагом, опередившим время. На так любимом нашими демократами Западе и в США фермеры только недавно стали объединяться и создавать агропромышленные комплексы. А у нас агропромышленные комплексы в виде колхозов и совхозов начали создаваться 75 лет назад, а тридцать лет назад они объединяли десятки сельскохозяйственных предприятий. И трактора были у крестьян, и удобрения, и общая обработка земли, и страхование государства от неурожаев, и закупочная государственная цена одного литра молока в 28 копеек равнялась цене 4 литров дизельного топлива (7 копеек). Вот таким образом дотировалось наше сельское хозяйство. Нет ни одного государства в мире, которое не финансировало бы на льготных условиях крестьян, кроме российского. Ведь сейчас что получается? В XXI веке литр молока – 4–5 рублей, а литр дизельного топлива – 17–18 рублей, и каждый год весной цены на топливо растут, а при Сталине каждый апрель снижались. Ну и о чём спорить, гражданин священник? Об ужасах коллективизации? Сейчас российский крестьянин-единоличник пребывает в нищете, кредиты взять невозможно, ибо проценты высокие, а урожая может и не быть, вдруг засуха? Мне что-то не приходилось слышать о фермерах, которые смогли бы купить футбольный клуб в Англии или построить морскую яхту, они даже асфальтированную дорогу до своей усадьбы проложить не в силах. Достаток небольшой есть, но богатства, кроме детей, ни у кого нет! Сельхозугодья, например, в Подмосковье все распроданы под коттеджное строительство, крестьяне же остались без земли. Вот вам, батюшка, и «Юрьев день»! Революции захотели? Крови? Будет революция, обязательно будет. Ведь либеральные реваншисты, вкупе с церковными ханжами, не знают границ и меры своего торжества после одержанного в результате предательства успеха. Временное отступление социализма им показалось окончательной победой, но рано радуетесь, господа! Потом не удивляйтесь, когда будете пребывать в полной нищете в эмиграции, как это случилось с вами после 17-го года прошлого века, что новая власть оказалась плохой и бесчеловечной, ибо экспроприировала награбленное вами у народа имущество.