Текст книги "Русский фактор"
Автор книги: Юрий Сторчак
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
В настоящее время процесс присоединения РФ к ОЭСР как к мировому клубу развитых экономик прерван, «Большая Европа» – от Лиссабона до Владивостока – не состоялась, в продвигаемые США геоэкономические мегапроекты – Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство (ТТИП) и Транстихоокеанское партнерство (ТПП) – Россию не включают, пилотный проект создания зоны свободной торговли между Россией и Новой Зеландией заморожен. Ужесточающиеся санкции США, ЕС и других стран против РФ создали динамику прогрессирующего дистанцирования Запада от нее, изменить которую могут лишь новые фундаментальные тренды в мировой геополитике.
Несмотря на то что согласованные в 2005 году «общие пространства» РФ – ЕС не стали реальностью, Россия приняла многие технические стандарты ЕС, остается частью глобальной экономики, мирового информационного и гуманитарного пространств.
Не войдя в лигу мирового Запада, РФ оказалась частью не-Запада – части мира, которую во второй половине ХХ века называли «развивающимися странами», «третьим миром», «мировым Югом». К этой компании Россия в прошлом относилась часто свысока, но ее ведущие члены за последние десятилетия достигли поразительных успехов, во многом опередив ее. Одна из актуальнейших задач российской внешней политики – установление контактов и развитие связей с незападной частью мирового сообщества.
Мир вступил и в полосу эпохальных перемен.
«…сейчас происходит переворот не только в международных отношениях, но и в умах публики и лидеров по поводу мира вокруг нас».
Генри Альфред Киссинджер
3.4. Американо-Российский конфликт
Базисом улучшения и развития отношений между РФ и США являются системы договоренностей. Определяющее влияние на общемировые общественно-политические тренды оказывают геополитические конфигурации.
В настоящее время формула конфронтации СССР и США усложнилась и имеет одно известное составляющее и два неизвестных.
«Россия – враг… Главное – внешняя политика России открыто враждебна политике США, даже там, где это не обещает России никаких выгод. Настало время, когда мы должны начать считать Россию Владимира Путина врагом Соединенных Штатов».
The Wall Street Journal, ежедневная деловая газета США
Родившаяся после распада СССР идея российско-американского союза по инерции сохраняет свою привлекательность для части представителей российской элиты. Аргументация «за» здесь такова: формальная правовая база взаимодействия РФ и США (договоры о контроле над вооружениями, декларации о партнерстве) не соответствует новому характеру двусторонних отношений. Соединенные Штаты имеют договоры и соглашения в области взаимного обеспечения обороны и безопасности более чем с 80 государствами, исключая Россию. Формально такое положение не позволяет российской стороне перестать считать США потенциальным противником. Подписание договора, наоборот, является стимулом для позитивных изменений в российских военных доктрине, планировании и строительстве. Союз с ведущим государством мира сделает РФ более влиятельной силой и поднимет ее престиж. Здесь есть надежда на то, что этот союз будет восприниматься как объединение «почти равных». Сторонники договора отмечают, что предлагаемое ими соглашение не должно быть военным пактом – в противном случае этот документ будет восприниматься в Китае как направленный против него.
Аргументы российских сторонников договора о взаимной безопасности отсылают к традициям, в том числе к памяти о союзничестве времен Второй мировой войны. Упор делается на преимущественно силовое взаимодействие России и США. Проявляется стремление превратить холодную войну в ее противоположность – новое союзничество, хотя бы формально, на равноправной основе. Таким образом, могут быть реализованы сравнительные преимущества России перед другими союзниками США: наличие сравнимого с американским ядерного арсенала; геостратегическое положение в центре Евразии с выходом к Европе, Азии и Большому Ближнему Востоку; предполагаемая готовность нести жертвы во имя общего дела и т. п. Некоторые российские сторонники союза стремятся гарантировать территориальную целостность страны на Дальнем Востоке при помощи США. Их предложение сводится к тому, чтобы США предоставили РФ статус крупного союзника за пределами НАТО (major non-NATO ally. – Ю.С.) подобно Японии, Австралии, Южной Корее и другим.
Постоянные союзы в мирное время – это признак холодной войны. Чертами современной эры стратегий являются подвижность и ситуативный характер коалиций. Даже если бы формальное союзничество РФ с США было возможно, оно, скорее всего, ее не удовлетворило бы. В 2002 году Соединенные Штаты предоставили соответствующий статус Пакистану, но это не сказалось решающим образом на его международном статусе или даже на его восприятии внутри них самих.
Формальный союз с США практически не создает новых возможностей для России, но предвещает ей проблемы. Прежде всего в отношениях с КНР, рассматривающей сближение РФ с США как часть американской стратегии окружения себя.
Неопределенность идеи российско-американского стратегического партнерства формально ни к чему не обязывает. На встрече с Ельциным в 1992 году Джордж Буш – старший, а с 1993 года Билл Клинтон говорили о партнерстве: первый – в международных делах, второй – в трансформации России. В 1994 году Збигнев Бжезинский писал о «преждевременном» партнерстве.
Новое оживление тематики партнерства было связано с формированием после 11 сентября 2001 года антитеррористической коалиции. В это время появились: ощущение общей угрозы нового типа, образ общего врага, основа для практического сотрудничества – в Афганистане и не только. Участию РФ в возглавляемой США неформальной коалиции создало «подушку безопасности», своего рода амортизатор на случай столкновений конкретных интересов. В борьбе с международным терроризмом Россия и Соединенные Штаты едины, а их разногласия, даже самые острые, например, по Ираку, являются частностями.
Однако попытки расширить сферу российско-американского взаимодействия посредством стратегического диалога на высоком уровне оканчиваются ничем.
Характер российско-американских отношений во многом определяется, проводимой США, внешнеполитической стратегией. Когда Вашингтон лидерствует в решении глобальных проблем, Россия может стать важным и ценным партнером Соединенных Штатов Америки. Если они действуют преимущественно в одностороннем порядке, то будут способствовать воссозданию системы отношений в мире, основанной на балансе сил. В результате окажется упущенным шанс использовать исторически уникальную ситуацию, в которой ни одна из великих держав не рассматривает другую в качестве вероятного противника. В таком случае России придется опираться на Европейский союз и Китай, но такая «растяжка» на длительное время может оказаться болезненной.
Понятность намерений Запада в отношении России, Китая и Ирана создает небывалую определенность в мировой политике.
Исторически наименее распространенным способом разрешения конфликтов и установления мира является соглашение с участием всех заинтересованных сторон.
Результатом многовековой борьбы стало установившееся полтысячелетия назад политическое и военное доминирование Европы, а затем и Америки в мировых делах. Распространение Вестфальской системы как универсального образа международного общения не осуществлялось включением новых стран и народов, принятием ими общих правил. Оно происходило завоеванием сильными и успешными не готовых отстоять свою независимость и воспользоваться суверенитетом. Исключения единичны – Россия и Япония, вступившие затем на путь экспансии. В результате Первой и Второй мировых войн Европа в XX веке утратила свое глобальное значение.
В середине того же столетия возникло уникальное сообщество ценностей и интересов, являющееся физическим содержанием понятия «Запад». Отношения между участниками этого неформального объединения строятся на отличных от лежащих в основе международной системы принципах, а базируются они на страхе неограниченного насилия и более совершенны, чем вне его. Международное же общество продолжало жить по традиционным анархическим и эгоистическим правилам.
После завершения первой холодной войны была предпринята попытка распространить понятие «международное сообщество» на всю совокупность государств. Установившийся в тот период либеральный мировой порядок опирался на гипотезу о существовании целостного международного сообщества, выразитель интересов и ценностей которого – сплоченная группа западных государств во главе с США. Выступая от имени всего человечества, Запад, благородно для себя, отказывался от многовековой традиции наслаждаться плодами своей победы, любезно предлагал остальным присоединиться к победителям на тех условиях, которые они могли предложить, обеспечивая приоритетность своих интересов. Обусловленный объективными факторами отказ России сделать это был воспринят с разочарованием подавляющим большинством в американском истеблишменте.
В широком диапазоне мнений идеи о простом вхождении в Запад на основе фактически младшего партнерства, что обеспечивало бы учет российских интересов, и восприятия ценностей возникали и концепции партнерства на равных, в частности, в формате союза России и Европы. Запад – это основанные на ценностях и интересах сообщество и режим, гарантом существования которых остается наличие гегемона. Его роль всегда исполняли обладавшие многократно большими, нежели другие участники, ресурсами США. Исключительная адаптивность европейцев к зигзагам американской политики действует в пользу неизменности объективных причин такого порядка вещей. Сторонники доктрины присоединения к Западу делают упор на том, что Россия готова была принять его ценности и даже разделить с ним общие интересы. Но участие в режиме изначально было невозможным. Несколько предложенных вариантов этого, как, например, в 1998–1999 годах в связи с событиями вокруг Югославии, Москва успешно провалила.
Включенными в международное сообщество Запада оказались даже отдельные социальные модели, исповедующие иные, нежели он, ценности. Это – Япония, Южная Корея, Сингапур… Их союзничество с США связано не с уникальной природой отношений между ними, а с военно-стратегическими соображениями локального характера, зависимостью от Вашингтона как защитника и гегемона.
Эти внутренняя и внешняя войны определили поведение и стратегическую культуру стран Запада. В такой же степени стратегическую культуру России во времена раннего Московского государства диктовала Степь, а привычки Китая и Индии формировала большая удаленность от других центров силы. Соседство со Степью сделало неизбежным элементом стратегии России экспансию и собирание земель. Географическая удаленность китайской и индийской цивилизаций воспрепятствовала выработке ими навыков действовать в союзах: далеко расположенный партнер не имел физической возможности прийти на помощь. В настоящее время все три важнейшие стратегические культуры не-Запада сталкиваются с обстоятельствами, вынуждающими их адаптироваться к новым геополитическим реалиям современного глобального мира.
Территориальная экспансия РФ ограничена ее демографией и международной политикой в Евразии. В результате поражения СССР в холодной войне и ограниченных возможностей России вдоль ее границ возникли новые суверенные государства и разнообразные интересы крупных внешних игроков. Не полагаясь на свою силу, РФ строит международные институты, выступает с многосторонними инициативами, в частности создания «Большой Евразии» в результате осуществления стратегического плана формирования на евразийском пространстве международного сообщества, плотность которого будет выше, а отношения между участниками – теснее, чем с третьими сторонами.
Индия и Китай постепенно становятся не объектом политики России и Запада, а самостоятельными источниками экспансии регионального и глобального значения. Она должна принимать современные формы многостороннего сотрудничества, иначе неизбежно приведет к жесткому противодействию со стороны их малых, средних и даже великих соседей. Индия и Япония приветствуют продвигаемые США концепции уравновешивания КНР.
В начале XVIII века возможность такой экспансии на Востоке была заблокирована Россией. Продвигаясь в западном направлении, Московское царство, Российская империя и СССР успешно присоединили к себе части Европы. На остальных географических векторах Запад не встречал ограничений и оставался постоянным источником экспансии. В 1648–1789 и 1789–1914 годах могущество Запада распространялось по миру и к своему закату заняло всю обитаемую сушу за исключением России и Японии.
В первой и второй Тридцатилетних войнах источником конфликта были силы, обойденные в сложившейся системе прав и привилегий.
«То, что получило всеобщее определение как “возвращение силовой политики”, было на самом деле концом силовой монополии, которой располагали до этого державы статус-кво».
Эдуард Халлетт «Тэд» Карр, британский историк, политолог, политический философ, дипломат, журналист и исследователь международных отношений, противник эмпиризма в историографии (1939 г.)
В первой четверти XXI века силовая монополия нарушена в традиционном и военном измерениях. Операция РФ в Сирии впервые после 1991 года ограничила Соединенные Штаты Америки в праве произвольно использовать смену политического режима как наиболее простой способ решения внешнеполитических проблем за пределами Запада. Реализация китайской стратегия «Пояса и пути» может привести к концу монополии Запада в области экономической и «мягкой» силы. В последние годы экономическое могущество КНР и готовность этой страны его распространять привели к тому, что у малых и средних стран за пределами китайской периферии появилась альтернатива международным экономическим институтам, контролируемым США и их союзниками.
Инициатива конфронтации по-прежнему парадоксально принадлежит тем, кто должен держаться за существующий порядок вещей.
«Именно гегемоны – как недавно коронованные, так и перспективные (данный тип государства, насколько мне известно, вообще не обсуждался в литературе) – больше всего годятся на роль ревизионистских государств и наиболее к этому мотивированы».
Рэндалл Швеллер, профессор политологии и директор программы исследования реалистичной внешней политики в Университете штата Огайо (в статье 2015 г.)
В настоящее время к силовой политике наиболее активно обращаются государства – победители в холодной войне – США и их европейские союзники. Количество осуществленных ими за 27 лет вооруженных интервенций несопоставимо с аналогичными деяниями всех остальных стран мира.
Успех в первой холодной войне и вызванное этим ощущение себя вправе перестраивать мир согласно собственным представлениям, интересам и ценностям предопределили изначально обращенный к основам международного порядка ревизионистский напор этих государств. По этой причине в 1990-е и в первой половине 2000-х годов было много разговоров о конце Вестфаля, появлении новой системы координат, в том числе неактуальности классического суверенитета. Больше всего о снижении значения суверенитета говорят те, кто его способен защитить. Сейчас во главе движения вновь встали главные ревизионисты мировой истории – США, провозгласившие устами Трампа стратегию извлечения односторонних выгод. Произошло возвращение к классической для мировой истории борьбе не за ценности, а за ресурсы и доминирование.
Россия никогда не призывала к пересмотру формальной стороны мирового устройства. До 2014 года на официальном и экспертном уровне она подчеркивала необходимость соблюдения международного права, считая Совет Безопасности ООН единственным легитимным органом международного сообщества. Аналогично действовал Китай. Хотя он создавал параллельные контролируемым США международные финансовые институты, он не ставил под сомнение институты политические. Существовавший до последнего времени либеральный мировой порядок экономически Китай полностью устраивал, позволяя ему забирать у Соединенных Штатов ресурсы и рабочие места, копить силы и позиционировать себя альтернативным Западу источником развития для средних и малых государств.
Борьба России с Западом исходит из презумпции необходимости установить некие правила игры. Формально новые, но фактически это означает соблюдение Западом требований, существующих со времен Вестфальского мира 1648 года: не вмешиваться во внутренние дела, уважать суверенное равенство, не стремиться к силовому доминированию над другими. В условиях разворачивающейся второй холодной войны это ставит Москву в более уязвимую позицию. Происходит это потому, что в рамках привычных представлений о целеполагании во внешней политике целью борьбы является максимизация выигрышей, то есть победа, а не соглашение или сделка, фиксирующие результаты противостояний, но не определяющие их цели и задачи. Подозреваемая частью мирового сообщества в ревизионизме Россия стремится к договоренностям. Однако такой ее подход может быть воспринят как позиция относительной слабости.
В середине XIX века, как и сегодня, противники России, действовали в составе коалиции. Но в прошлом основой отношений была монархическая легитимность, исполнявшая функцию подобную современному Уставу ООН, – ограничивать произвол более сильных государств. В настоящее время РФ и КНР и призывают возвратить такую взаимную легитимность.
После 1991 года Соединенные Штаты и их союзники системно и последовательно нарушали базовые принципы международного общения и международного права.
«“Сильные делают то, что хотят, а слабые – то, что им позволяют сильные”, а тем, кто слабее, “лучше подчиниться, чем терпеть величайшие бедствия”».
Фукидид, крупнейший древнегреческий (живший ок. 460 – ок. 400 до н. э.) историк, основатель исторической науки, (исходя из тезиса афинских послов в «Истории Пелопоннесской войны» его авторства)
Это не сработало в случае с Северной Кореей, но получилось с формально более весомым Ираком. Достаточно крупное европейское государство Югославия было демонстративно демонтировано при активной помощи стран ЕС, без промедления признававших откалывающиеся республики бывшей федерации. В европейской истории данный случай уникален – крупнейшие державы Европы пошли на осознанное уничтожение суверенного государства.
В 2003–2011 годах страны Запада осуществили прямые вооруженные интервенции в Афганистане, Ираке и Ливии. В последних двух случаях произошло физическое уничтожение глав государств. Подобный сценарий готовился и для Сирии, но столкнулся в ней с неожиданным препятствием в виде режима Башара Асада, который поддержали Иран и, что сыграло решающую роль, РФ. В конце 2017 года противником США официально объявлен ведущий себя мирно по сравнению с относительно «задиристой» Россией Китай. Россию периодически пытаются изолировать, а против КНР последовательно разворачивается торговая война.
«Восходящие державы» Китай и Россия усомнились в праве США и их союзников узурпировать вопросы международной безопасности, скромно ответили там, где агрессивность превысила все возможные пределы. Но инициаторами системной борьбы стали державы Запада после исчезновения в 1991 году единственного сдерживающего фактора – могущественного СССР. Западу присущи: имманентный ревизионизм, склонность к риску, решимость вносить изменения в существующий порядок, постоянное желание борьбы, отсутствие самоуспокоенности. Проявление этих качеств естественно и безальтернативно. Оно не прекращается до исчезновения геополитического противника как автономной единицы. Как правило, это происходит его включением в состав мира Запада. Наиболее яркий пример этого – Япония после своего поражения во Второй мировой войне и американской оккупации.
Вторая мировая война стала продолжением Первой, мотивированным необходимостью коррекции возникших по ее итогам системных перекосов – недобитой Германии и несправедливо обойденной трофеями Японии. В случае стратегического поражения России, подняться ей, скорее всего, не будут давать возможности. Самым радикальным вариантом может оказаться даже физический раздел страны. Но внутренний и внешний контексты стали полностью другими. Это не произошло в межвоенный период 1919–1939 годов, когда основные участники международной политики не менялись.
Текущие события в отношениях Россия – Запад тактически и стилистически ближе к отношениям Запада и Советской России в 1920–1930-е годы. Стратегически же сейчас все иначе. Новый этап внешней войны Запада не содержит ярко выраженной, отрицающей основы европейских ценностей, идеологической составляющей. В мире развивается ценностный плюрализм, изменились контексты. Адресатом политики Запада является не локальная третьесортная диктатура, а одна из ядерных сверхдержав – индустриально развитая РФ, за которой стоит КНР.
Внутренний контекст, в рамках которого разворачивалось противостояние, во второй половине ХХ века качественно отличался. Привлекательную модель экономического развития бедным странам мира мог предложить Запад. Помощь, которую СССР оказывал своим сателлитам, была значительной и способствовала их индустриализации. Однако продвигаемая Москвой экономическая модель не могла обеспечить устойчивого развития. Этим успешно воспользовался Китай, решивший параллельно задачу подстраховаться от угрозы с севера. Во второй половине 1970-х годов, после бедствий, вызванных войной, «большим скачком» и культурной революцией, власти КНР приняли решение вести политику экономической открытости.
Россия не бедная страна, а ресурс экономической «вестернизации» стратегически важных государств Азии в значительной степени исчерпан. На Западе закончился уникальный для истории капитализма период, в который неизбежное неравенство распределения доходов компенсировалось колоссальным экономическим ростом 1940– 1970-х годов. Сейчас эти потенциал и запасы преимущественно исчерпаны, в результате чего наблюдается рост популизма и неуверенность населения в своем завтрашнем дне. Попытки тонизировать общество фактором конфликта Россией слабо подкрепляются материально.
Век Европы завершился в 1914 году, век США заканчивается, век Китая будут сдерживать все страны мира, а 21-е столетие станет веком Азии. В это время системообразующие конфликты будут происходить в самой населенной части земного шара. Новая мировая политическая география имеет определенное физическое измерение – это выход КНР и Индии в число держав мирового порядка и заявление ими своих глобальных амбиций.
Лишь более чем через полтора столетия включение Китая в Вестфальскую систему привело к началу фундаментальных изменений принципов и условий ее развития. После образования в 1947 году Индийского Союза это государство было включено в Вестфальскую систему. Но фактором, влияющим на положение дел и расстановку сил в мире, это стало только в настоящее время. Китай и Индия – важнейшие участки «Римленда», контроль над которым позволяет океаническим державам сдерживать континентальную Россию. Теперь эти две страны становятся источниками глобальной и региональной экспансии. Генри Киссинджер говорил, что возвышение Китая и Индии намного важнее для мировой политики, чем распад СССР. Возможно, что именно оно предопределило неизбежность атак на Россию и Китай. Его сдерживают, на нее наступают в расчете победить и включить в режим «международного сообщества».
Запад имеет опыт одновременной успешной борьбы с двумя противниками – нацистской Германией и императорской Японией. Но тогда на его стороне выступал гигантский по своим природным, географическим и мобилизационным ресурсам СССР. В настоящее время предпринимаются попытки сделать аналогичным союзником Индию. Вероятность успеха зависит от того, насколько постоянное союзничество может вписаться в индийскую стратегическую культуру. А резкие действия Соединенных Штатов, угрожающие военно-техническому сотрудничеству Индии и России, вызвали раздражение Дели. Он не может позволить даже США диктовать себе, с кем иметь деловые отношения, а с кем – нет. У Соединенных Штатов меньше возможностей надавить на Индию, чем на Россию, не говоря уже о Китае, тесно связанном с Вашингтоном экономически, или о европейцах, полностью зависимых от заокеанского союзника. В 2017 году товарооборот Индии и США составил 76 млрд долларов, что почти в 10 раз меньше американского товарооборота с КНР. А главное – Индия не нуждается в Соединенных Штатах для обеспечения своей национальной безопасности. Вашингтону же хорошие отношения с Дели желательны в контексте большой антикитайской игры.
Условия, в которых сейчас разворачивается конфликт, не предопределяют его исход в пользу одного из вовлеченных противников. Именно это двигает вызывающей возмущение на Западе решимостью России. Отношения РФ с США и их союзниками вряд имеют неопределенные шансы на улучшение в обозримой перспективе. Намерения Запада в отношении РФ, КНР и Ирана предельно ясны.
России следует стремиться к выработке стратегических привычек, которые помогут извлечь выгоду из изменений внутреннего и внешнего контекста. Реализация идеи об установлении статус-кво и новых правил игры представляется неосуществимой исходя из того, что прекратить борьбу на внешнем фронте Запад может, только инкорпорировав противника внутрь себя, как это произошло с Германией в 1945 году и предлагали сделать наиболее мудрые западные политики и ученые в отношении России после 1991 года. Аналогичная стратегия, но другими средствами проводилась в отношении Китая после начала в нем рыночных реформ. Американские и китайские стратеги, по сути, вели соревнование. Китай мирно наращивал мощь до того времени, когда для победы уже не требовалась война, США поддерживали развитие рынка до объема, ведущего к неизбежности политической либерализации. Когда произошел перелом, в Пекине поняли, что держаться в тени более невозможно, а в Вашингтоне – что развитый Китай не будет комфортным партнером по причинам стратегического характера. Благодаря либеральным иллюзиям 1990-х годов КНР имела два с половиной десятилетия форы.
По важнейшим вопросам геополитики Запад выступает как коллектив с достаточно высокой степенью солидарности и дисциплины. «Философия Хельсинки» стала основой поражения СССР в первой холодной войне, а судьба ОБСЕ после ее завершения продемонстрировала ограниченность институциональных решений. Вариант соглашения на основе, не типичной для стратегической культуры Запада, «всеобщей неполной удовлетворенности» гипотетически достижим только в условиях осознания США невозможности своей победы. РФ не имеет достаточно собственных материальных ресурсов, чтобы создать такие условия, но история работает на нее.
Современный глобальный контекст требует внимательно наблюдать за тем, как действия США и их союзников влияют на стратегические планы тех, кто остается основными получателями выгод от противостояния Запада с Россией, – Китая и Индии. Пока их устраивает текущая геополитическая ситуация, но системные сдвиги, к которым может привести тотальность антироссийской кампании Запада, вероятно, скажутся на процессах в экономике, позволяющей Пекину и Дели с оптимизмом смотреть в будущее. Обе эти державы достаточно индифферентны в отношении конфликта Россия – Запад. Однако вероятность изменения существующей инфраструктуры глобального мира может обесценить для них многие элементы их отношений с Западом.
Европа переживает сейчас третью за 100 лет геостратегическую катастрофу. Втянувшись в 2014 году в конфликт с Россией, западноевропейцы поставили себя в зависимость от США и их союзников в Восточной Европе, сократив себе поле для маневра. Результатом может оказаться утрата стратегической субъектности и автономии. Германия и Франция будут пытаться лавировать хотя бы тактически.
Важнейшие тенденции развития глобальной международной системы оправдывают ставку на широкую консолидацию евразийского пространства. Целостная Евразия представляет для Запада такую же угрозу, какой для Франции исторически была объединенная Центральная Европа. Когда во второй половине XIX века немецкое единство стало реальностью, все претензии Парижа на гегемонию в Европе оказались бессмысленными. Россия объединяла Евразию коммунистической идеологией. Главным препятствием на этом пути оказалась образованная в 1949 году, после многих десятилетий унижений, КНР. Современная Евразия может добиться своей относительной целостности рациональным многосторонним сотрудничеством основных держав, в центре которого будет китайско-российское взаимопонимание в сфере стратегических интересов.
Современный конфликт Запада с Россией можно рассматривать как первый эпизод гораздо более масштабных процессов его адаптации к новому внутреннему и внешнему контексту. РФ стремится стать универсальным инструментом и балансиром в международной системе. Чтобы очередное изменение контекста и ставка исключительно на тактическую игру не лишили страну значения, требуется постоянное наращивание ее внутренней устойчивости.
Впервые с начала XVII века Россия располагает условиями для внутренней консолидации на основе приобретаемого самосознания самостоятельной единицы, не мечущейся между различными географическими направлениями.
«Мощь Советского Союза, которую мы сейчас можем наблюдать, во многом обязана тем решениям, которые были приняты в тот самый [сталинский] период советской истории. Перечислим их: гигантские ассигнования, которые выделялись на исследования и разработки атомного и водородного оружия, на постройку ракет и ракетные программы, на развитие реактивного самолетостроения; прибавим сюда то повышенное внимание, которое уделялось нараставшей колониальной борьбе и ее влиянию на советские интересы, а также решительный поворот в сторону “стратегии мирного сосуществования”».
Джордж Фрост Кеннан, американский дипломат, политолог, историк, один из разработчиков доктрины Трумэна, директор группы планирования Госдепартамента США, основатель Института Кеннана, «архитектор холодной войны», идейный отец «политики сдерживания»
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.