Текст книги "Русский фактор"

В элитном сознании России стереотип сменился с Запад – друг и союзник на Запад – исторический враг. Адекватный геополитический курс подразумевает прагматичную оперативную политику, долгосрочную стратегию, перспективное видение целей.

К 1993 году Соединенные Штаты и Западная Европа, соглашаясь с необходимостью и желательностью интеграции в НАТО и ЕС стран Центральной и Восточной Европы, фактически не видели такой перспективы для РФ. В отношении нее интерес Запада сводился к способствованию продолжения и углубления внутренних реформ и к сотрудничеству в ряде сфер – от внешней политики и безопасности до энергетики.

Значительная часть российского политического центра разочаровалась в «политике присоединения» и намеревалась выстраивать собственную геополитическую комбинацию. Естественным стремлением в этом был поиск нового макросистемного равновесия в рамках модели баланса сил. Андрей Козырев стремился к балансу интересов в рамках кооперативной модели. У Евгения Примакова было четкое, традиционное представление о национальных интересах России: он считал ее великой державой первого уровня и рассматривал международные отношения преимущественно сквозь призму соперничества и постоянно меняющегося соотношения сил ведущих держав. Выступая за реформы, Евгений Максимович не считал США или Западную Европу моделями для подражания. Он отвергал интеграцию с Западом любой ценой; представлял себе ограниченность российских ресурсов, но считал ее временной; был намерен отстаивать национальные интересы России, не вступая в конфронтацию с США, чрезмерное влияние которых в мире предполагал ограничить путем блокирования с Китаем, Индией, Ираном; видел потенциал в интеграции новых независимых государств с Россией в рамках СНГ; считал необходимым использовать российские внешнеполитические возможности для посредничества между США и проблемными странами, многие из которых (Ирак, Югославия, Северная Корея, Ливия, Куба) в недавнем прошлом были тесно связаны с СССР.

Линия Примакова отличалась реализмом, оптимизмом, консерватизмом, решительным отказом от изоляционизма, реваншизма и конфронтации с Западом. Евгений Максимович подверг ревизии наследие раннего Андрея Козырева, но сохранил его общий курс на открытость внешнему миру и сотрудничество с Западом. Он оказался большим оптимистом в оценке перспектив отношений России со странами СНГ, возможностей посредничества между США и внесистемными игроками, перспектив взаимодействия России с ведущими азиатскими державами для восстановления глобального равновесия. С именем Евгения Примакова связана концепция многополярного (или многополюсного) мира, являющаяся отрицанием идеи присоединения и стратегией политической борьбы против американской гегемонии. Популярность этого стратегического подхода отразила мировоззрение подавляющего большинства политической элиты России. С ее точки зрения главным было не дать США закрепиться в качестве единственной сверхдержавы.

Поддержание геополитического баланса предполагает пробы сил, равноудаленность и связанное с ней многообразие выбора, отсутствие иллюзий. Замена зависимости России от Запада на зависимость от Китая таит для нее угрозу.

В середине 1990-х годов в США и на Западе появилась и стала главенствующей тенденцией «усталость» от России. Администрация Билла Клинтона своей имитацией равноправного партнерства с Россией, для которого отсутствовали основания, смогла удержать курс Кремля на его сотрудничество с Западом. Американскому Белому дому удавалось регулярно смягчать негативную реакцию России на те или иные действия Вашингтона, ущемлявшие российские интересы или самолюбие Москвы; добиваться от РФ уступок (например, о выводе войск из Балтии и т. п.). В Америке заговорили о том, что США и Россия представляют собой совершенно разные цивилизации. Усилия администрации Клинтона по оказанию помощи российским реформам были признаны неэффективными как его критиками, обвинившими американского президента в потере России, так и авторами этой политики. С осени 1998 года в Вашингтоне заговорили о необходимости стратегического терпения и стали дистанцироваться от официальной Москвы.

Сложности реализации многополярной стратегии поставили внешнеполитическую элиту России перед выбором: абстрагироваться от системы Запада или проводить прагматический курс. Он и стал средним между изоляцией и интеграцией. Путин выбрал приоритет внутренних экономических проблем и поставил цель догнать по уровню ВВП на душу населения Португалию как наименее развитую страну из группы развитых государств и таким образом фактически присоединиться к группе лидеров. Внешняя политика стала рассматриваться РФ не как средство совершенствования международной системы или ее балансирования, а как ресурс для модернизации страны. Преобладание в этой системе США перестало считаться в России угрозой для ее безопасности. После 11 сентября 2001 года Владимир Путин отказался от свойственной российской политической элите зацикленности на американской военно-политической мощи.

Фактически перед Владимиром Путиным был поставлен выбор: реагировать на военное присутствие США на территории бывших среднеазиатских республик СССР или стерпеть, в перспективе минимизировать последствия этого присутствия и войти в состав созданной Вашингтоном международной антитеррористической коалиции. Первый вариант действий соответствовал утвержденной в 2000 году Военной доктрине Российской Федерации, но был заведомо проигрышным и толкал Москву к изоляции от Запада и большинства стран СНГ. Второй вариант означал фактическое признание Россией лидерства США и давал надежду на вознаграждение ими РФ за содействие.

Третьим вариантом было не мешать США совершать ожидавшиеся ошибки. Предполагалось, что в Афганистане американцы перенапрягутся и вынуждены будут обратиться к партнерам, в том числе к России, за помощью. Такие оценки существовали со времен миротворческой операции НАТО в Боснии и Герцеговине. В 1999 году возникла надежда, что, разуверившись в эффективности воздушной войны, США и НАТО будут вынуждены начать наземное вторжение в Югославию, которое станет для них вторым Вьетнамом. Однако успех миссии Виктора Черномырдина лишил изоляционистов такой перспективы. В 2001 году многие ожидали, что США увязнут в Афганистане, как в 1980-е годы в нем СССР. Начиная с 2003 года надежды антиамерикански настроенных кругов на такое развитие событий связываются уже с Ираком. Разочарование весны 2003 года сменилось всплеском надежд весны 2004 года.

Президент Владимир Путин не раз говорил о том, что РФ не заинтересована в поражении США в Ираке, что это стало бы победой террористов. Такой вариант действий Владимир Путин выбрал лично. Наиболее прагматически настроенная часть политического истеблишмента, включая силовиков, была готова негласно согласиться с не мешавшим РФ американским лидерством. Это существенно помогло США разгромить режим талибов в Афганистане. Но прагматизм – это философия, а не стратегия.

В начале 2000-х годов, несмотря на присутствие в высшем эшелоне власти РФ сторонников изоляционистского подхода, ее внешнеполитический курс в целом соответствовал взглядам умеренных интеграторов. Предложение либерального крыла о формальном закреплении или вербализации асимметричного партнерства с американской сверхдержавой было отвергнуто как неравноправное. Стратегический выбор не сопровождала улучшенная редакция политики присоединения. Сотрудники спецслужб и партийные функционеры с тревогой наблюдали наступление новой Атлантиды и видели англосаксов в качестве потенциальных противников. Свою ядерную мощь Россия демонстрирует в ходе периодических учений Стратегических ядерных сил. Исходившие от России в 2002–2003 годах неофициальные предложения о союзе с США в них сочли недостаточными. Со своей стороны Вашингтон не был достаточно заинтересован в углублении отношений с Кремлем.

Продолжением и развитием темы многополярной внешней политики РФ стала ее попытка в преддверии Иракской войны сблизиться с ведущими странами Европы, чтобы уравновесить США внутри западного сообщества. Однако «Новой Антанты» в составе Франции, Германии и России не получилось. Ситуативного совпадения позиций трех стран по иракской проблеме для формирования постоянного альянса было недостаточно. Мировоззрение и общественные ценности объединяли Францию и Германию с США и разделяли их с Россией. Альянса внутри Запада не получилось, потому что Россия в 2000-х годах находилась вне его. В списке приоритетов Франции и Германии отношения с Россией стояли ниже проблематики Европейского союза и трансатлантических связей, а также имели иное содержание, касающееся энергетики, возможностей инвестирования и т. д. Стратегической целью Путина было реконструирование РФ как современной великой державы, а не ее вхождение на более или менее выгодных условиях в Pax Americana.

Часть западных элит сделала вывод о том, что нужно принять Россию такой, какая она есть, и не требовать от нее превращения в общество западного типа. Администрация Джорджа Буша – младшего вначале рассматривала Россию как традиционную великую державу и не вмешивалась в ее дела, не делая при этом послаблений для России во внешней политике. Позже, под давлением общественного мнения, курс президентской администрации был скорректирован, и она стала публично критиковать действия российских властей. Однако ее базовый подход по-прежнему исключал вовлеченность во внутренние дела РФ.

Российское общество поддерживает ориентацию на развитые страны – Соединенные Штаты Америки, Западную Европу и Японию. С 2000-х годов свыше 70 % респондентов из РФ выступают за укрепление ее взаимовыгодных связей с государствами Запада, и лишь 11–16 % считают целесообразным дистанцирование от него.

Поворотным пунктом в эволюции российской западной политики стал частичный возврат к традиционализму. Прагматично сохраняя внешне дружественные отношения с ведущими странами Запада, прежде всего с США и Германией, РФ решила минимизировать возможное влияние западных правительств и неправительственных организаций на свою внутреннюю политику.

Европоцентризм устарел, но это не означает прекращение выгодного и полезного сотрудничества в культурной, образовательной, экономической сферах, хотя не предусматривает совместных политических инициатив. В настоящее время стоит привлекать желающих и интересующихся европейских партнеров к евразийскому проекту. Это поможет сохранить позитивную динамику развития и субъектность международных отношений. В противном случае эту идеологию может постичь судьба многих начинаний, подобных превращению ОБСЕ в общеевропейскую систему безопасности или подписанию Договора о европейской безопасности. КНР движется к созданию в Евразии синоцентричной системы. Отсутствие встречного энергичного движения и предложений Россией собственных идей может оставить ее хоть и на дружеской периферии важного глобального процесса.

В российской экономической элите существует мнение о том, что успешное развитие и рывки в нем возможны в рамках прежней мировой экономической системы, в которой главенствуют США. Но, борясь за сохранение своих позиций, она пребывает в перенапряжении. Внутри нее постороннему развиваться не дадут. Осознав тщетность своих надежд на то, что движущийся по капиталистическому пути развития Китай политически и стратегически будет это делать в фарватере Запада, Вашингтон стал сдерживать КНР, сожалея, что в предыдущие годы содействовал его подъему, а развитию России препятствовать. Любые серьезные уступки в политике и экономике усугубляют желания дожать или добить. Максимально возможная независимость от западных институтов требует диверсификации направлений и инструментов внешнеэкономической деятельности. Политизация мировой экономики требует экономизации внешней политики и соответствующего уровня интеграции процессов принятия экономических и внешнеполитических решений.

Отказ от старых концепций и принципов, методов и подходов, правил и институтов требует совместного с партнерами создания новых основ мировой системы балансов и взаимодействия. Целесообразно углублять и расширять ШОС, ЕАЭС, предъявить миру свое видение будущего не только действиями, но и вербально. Необходимы наступательная защита мира, акцентирование роли России как залога глобальной стабильности восстановлением эффективного военного сдерживания США и Запада, пресечением дестабилизировавшей планету политики смены режимов, борьбу с радикализмом и терроризмом РФ – основной мировой поставщик жесткой безопасности.

Существовавший во внешней политике нарратив себя исчерпал, превратившись из руководства к действию в ритуал. В ее современной концепции России необходимо «стратегическое терпение». Чистых выигрышей в холодных войнах не бывает. Игру стоит вести до ее завершения на приемлемых для всех ее участников условиях.

Послесловие

Россия и мир в глобальном контексте

Будущее, при правильном отношении к нему, сулит новые вызовы и выигрыши.

Современной тенденцией развития цивилизации является глобализм. Отношение к нему, глобальным политике и процессам, а также участие в них различны и могут быть описаны в виде трех вариантов.

Сторонники глобализации – это активное относительное меньшинство, в первую очередь входящие в промышленно-финансовую военную и правительственную верхушку наиболее развитых стран при доминирующей роли США, так называемые «ястребы».

Противники глобализации – это, как правило, представители правых националистических или крайне левых воинствующих и радикально настроенных немногочисленных, но решительных в своих действиях политических сил.

Остальные участники глобализации – это не осознающее сути и последствий этого процесса пассивное большинство.

При таком различии отношений в мире происходят крупномасштабные глобальные изменения, затрагивающие человечество в целом и влияющие на каждого его члена.

По целому ряду направлений своей жизнедеятельности и развития мировое сообщество находится в зонах кризиса. Существующие глобальные проблемы заставляют искать способы их разрешения, являются фактом того, что мир подвергнется грандиозным трансформациям, вызванным естественной эволюцией и активной цивилизационной деятельностью.

Глобальная финансово-экономическая архитектура мира создавалась Западом во многом под себя. В настоящее время фактом является смещение финансово-экономического потенциала и влияния в сторону быстрорастущих экономик Китая, Индии, России, Бразилии, и становится очевидной неадекватность прежней системы современным реалиям.

Судьба России в XXI веке будет определяться прежде всего процессами глобализации – становлением мироцелостности пространства на базе новых технологий в ходе процесса создания единого мирового информационного, финансово-экономического, политического, правового, социокультурного и экологического пространства. Экономический, политический и социокультурный аспекты глобализации тесно взаимосвязаны и взаимодополняют друг друга, реализуясь во взаимодействии экономик национальных государств, конвергенции рынков посредством действий предприятий в форматах так называемых «глобальных фирм», транснационализации капиталов и интернационализации хозяйственной жизни. При этом рыночные модели либеральной глобализации нарушают равновесие и иерархичность современной мировой системы.

«Если оценить действующую в настоящее время “рыночную модель” глобального мира по ряду классических либеральных критериев, мы сразу обнаружим ее парадоксы. Вместо того чтобы порождать на экономическом, политическом и социокультурном уровнях ситуацию беспрепятственного вхождения новых субъектов в конкретное мировое поле, оно, напротив, драматически сужает число участников этого поля, превращая пространство… глобального мира в зону привилегированной активности элитарного “клуба избранных”».

Александр Сергеевич Панарин, советский и российский философ, политолог, публицист и общественный деятель (из книги «Глобальное политическое прогнозирование»)

Развитые государства, в которых расположены центры управления мировыми глобальными процессами, все чаще направляют потоки собственных капиталов, ноу-хау, управленческие модели за пределы своих границ, на прямое покорение экономических систем интересующих их частей света. Управляя мировым движением капитала и биржевыми спекуляциями, субъекты экономической глобализации не финансируют процессы развития, поэтому значительные финансовые потоки изъяты из сферы решения острых социальных проблем современности – неравного распределения производимых богатств, мировой нищеты и т. п.

Экономические глобализационные процессы включают экономику России в мировые рыночные отношения и увеличивают объем иностранных инвестиций в нее. Но это ведет к тому, что глобализация угрожает возможностям государственной системы управления защищать национальные интересы и легитимности политических властных структур.

Мировыми акторами экономической глобализации России назначен статус сырьевого придатка, а ее место в глобальной экономике определяется ее участием в работе сегментов торговли оружием и энергоносителями на условиях, диктуемых не российскими интересами.

Ответом на данные вызовы является поиск оптимальных путей модернизации Российской Федерации проведением обоснованных политических и социально-экономических реформ, широко затрагивающих важнейшие для жизнедеятельности социума цивилизационные параметры. Дилемма «применимости – неприменимости» западного опыта в России была решена в пользу модели западного пути трансформации без адаптации его к российским национальным традициями и опыту.

Исходя из этого, актуальной задачей является поиск вариантов эндогенного развития РФ, которые бы, основываясь на собственных российских возможностях, адаптировали зарубежный экономический, научно-технический, управленческий потенциал, но не имплантацией его на национальную почву в виде готовых моделей общественного развития.

Последние годы внесли значительные изменения в Вестфальскую систему мира. В результате этого складываются новые контуры всепланетарного геополитического пространства и новая система глобальной цивилизации.

В настоящее время происходит процесс размежевания глобального геополитического пространства на несколько центров силы. На лидерство в глобальном мире претендуют два главных центра: «атлантический», объединяющий США и Западную Европу, и «тихоокеанский», главными акторами которого выступают Япония и Китай.

Основным содержанием мировой политики сегодня является нарастание конфликтного потенциала и соперничества между этими двумя глобальными центрами силы. Современный геополитический театр действий характеризуется усилением соперничества между полюсами глобального мира за создание преимущественных усилий для собственного развития.

Аналитики и исследователи прогнозируют, что к 2025 году мир станет многополярным, иерархия государств-лидеров на мировой арене изменится, экономическая мощь и политическое влияние переместятся с Запада на Восток.

Гипотетическое членство России в НАТО для нее было бы полезным, но не имеет высшей ценности. Успешно противодействовать угрозам можно на внеблоковой основе. В случаях их актуализации Россия может рассчитывать на сотрудничество на основе национальных интересов, а не формальных обязательств.

Перспективным для Российской Федерации является достижение политической, экономической, социальной совместимости с Евросоюзом, реализация идеи общих с ним пространств свободной евророссийской ассоциации.

В XXI веке Россия становится западной страной, которая, не входя, наряду с США, Канадой, Австралией, политически в состав ЕС, в культурно-цивилизационном отношении является частью мировой объединенной Европы. РФ открыта ей и сотрудничает с ней на основе базовых ценностей современности.

Партнерство в области модернизации с Японией нацелено на ускоренное экономическое и социальное развитие российского Дальнего Востока и Сибири, их вхождение на выгодных для России как евротихоокеанской страны условиях в формирующийся экономический комплекс Восточной Азии и бассейна Тихого океана.

Добрососедские и по возможности равновесные отношения РФ с КНР как мировой державой XXI века призваны обеспечивать безопасность России на основе взаимного доверия и гарантий, способствовать экономическому развитию Дальнего Востока и Сибири благодаря закреплению российских компаний на китайском рынке, а китайских инвестиций и миграции в России в рамках национальной миграционной политики и миграционных программ.

Стратегическое взаимодействие России с Индией направленно на тесное экономическое и технологическое сотрудничество, поддержание азиатского и глобального балансов и совместное обеспечение региональной безопасности.

Требованием времени является создание в Центральноазиатском регионе современной системы безопасности в сотрудничестве с его странами, а также с США, НАТО, Китаем и Индией.

Открытость России внешнему миру исторически реализовывалась в форматах континентальной империи XVIII–XIX веков и мировой державы XX века. В настоящее время Российская Федерация стремится стать мировой страной (англ. pays monde. – Ю.С.), способной интегрировать на своей территории выходцев из различных государств и носителей разных культур.

Факторами достижения успехов в геополитическом соперничестве являются: глубокое изучение опыта холодной войны XX столетия и ее последствий для неповторения ошибок, сделанных СССР и ранней Россией на этом поле; уход от инерции использования малоэффективных или бесперспективных идей и концептов прошлого в реальном международном взаимодействии сегодняшнего дня; переведение противостояния антиамериканизма и антироссийской политики в неистеричные форматы.

«То, о чем наши державники вряд ли имели смелость мечтать, произошло. Россия не просто вызывает нервный тик у западного сообщества. Россия стала фактором внутренней политики лидера западного мира. Америка так долго игнорировала Россию, доказывая, что мы перестали быть их приоритетом, а Кремль так долго пытался им стать. И вот пришло время возмездия. А ведь как все просто начиналось – с хакерских атак. Правда, и китайцы баловались этим делом в Америке, и ничего драматического не произошло. Все дело в том, что на этот раз хакеры нацелились на святое – американский избирательный процесс. И понеслось! Кремль не признает своей ответственности за вмешательство. Но при этом российская элита не может скрыть гордости за то, к чему, как она утверждает, Россия не имеет отношения. Впрочем, доказательства причастности либо непричастности Москвы к попыткам дискредитировать американские выборы и играть в пользу Трампа уже неважны: возникла аксиома, которая будет жить своей жизнью и которая приобретает политический потенциал. Сегодня русский фактор стал аргументом в политическом противостоянии в Вашингтоне, в частности, вызвав конфронтацию Трампа и американских спецслужб. Это вам не ерунда, когда руководители трех основных спецслужб Америки – ЦРУ, ФБР и Агентства нацбезопасности – говорят избранному президенту, глядя ему в глаза: мы практически уверены, что вы избраны при содействии нашего врага! Прежние американские президенты (Картер, Клинтон и Буш) также имели проблемы со спецслужбами. Но они никогда не выливались в бунт спецслужб против президента, который может быть использован для его импичмента (как это было в случае с Никсоном). Конечно, Трамп может “почистить” свои органы, но оставшийся аппарат вряд ли простит ему унижения. Наконец, самое главное – русский фактор стал миной, которая грозит подорвать легитимность нового американского президента. Сегодня Трамп и его команда пытаются пройти по лезвию бритвы. С одной стороны, они не могут допустить признания правоты спецслужб, с другой – Трамп должен избежать создания впечатления, что он отплатит Путину за свое избрание. Вот Трамп и упражняется в когнитивном диссонансе. Так, он выразил своей уважение к спецслужбам и признал факт хакерских атак со стороны России, Китая и “других” стран. И при этом он вновь заиграл на своей флейте: “Иметь хорошие отношения с Россией – это хорошая вещь”. А пока мы можем гордиться тем, что русский фактор вывел Америку из состояния самоуспокоения и самоуверенности. Но Москва должна быть готова: американцы начинают искать ответ на новые для них угрозы, к которым они оказались не готовы. Коль скоро даже на страницах политкорректной Washington Post в адрес Трампа зазвучали обвинения в государственной измене, Трамп и его команда будут избегать давать основания для того, чтобы их внешняя политика воспринималась как заигрывание с Кремлем. Стоит почитать Observer, издателем которого является Jared Kushner, зять Трампа и его основной политический советник, который публикует статьи с призывами сдержать Путина, чтобы убедиться, что внутри трамповской семейной корпорации нет обожания России. Кандидат в госсекретари Рекс Тиллерсон ходит по конгрессу и пытается стереть память о своих якобы приятельских отношениях с Кремлем. А сами законодатели, причем от обеих партий, обсуждают меры возмездия в отношении России. Каток американского конгресса трудно заставить двигаться, но, начав движение, ему трудно остановиться. Попытки “строителей мостов” во главе с Киссинджером предложить новую формулу отношений с Россией, которая бы сняла напряженность через “понимание” требований Кремля, не должны создавать иллюзий. “Мостостроители” будут пытаться использовать кремлевские амбиции для решения собственных задач (например, нейтрализации Китая). Неужели Кремлю понравится роль бойцовского пса на поводке в игре чужих амбиций? Наконец, стоит учесть профессиональную натуру бизнесмена, который станет хозяином Белого дома: до сих пор его успех основывался на умении ободрать партнера как липку и вышвырнуть его в мусорную корзину. А еще Трамп известен как продавец воздуха и вдохновенный актер в собственном reality show, в котором нет места для других актеров. Так что будем готовы к тому, что России придется платить за сегодняшние маленькие радости, которые российская элита может ощущать, глядя на американскую сцену, а также за надежды, которые не имеют оснований. И цена может оказаться немалой».

Лилия Федоровна Шевцова, российский политолог и публицист, доктор исторических наук, эксперт Московского центра Карнеги

Русский фактор может работать определяющим информационную повестку внутриполитической жизни главного геополитического оппонента РФ, которым являются США. Обвинения в связях с ней могут выступать главным оружием в схватках американских элит и аппаратной борьбе.

На закате своего второго президентского срока, пытаясь искусственно нивелировать роль и влияние России в современном мире, Барак Обама высказывался о ней как исключительно о региональной державе, которая «не из-за силы, а из-за своей слабости является угрозой для некоторых своих соседей». Однако вскоре содержание подобных выпадов представителей американского истеблишмента сменилось на противоположное.

Своим проявлением в Америке русский фактор во многом обязан президентской предвыборной кампании 2016 года. Отношениям с РФ кандидаты в президенты США Дональд Трамп и Хиллари Клинтон уделяли особое внимание. Ставленница Демократической партии обвиняла Россию в агрессивных действиях и настаивала на ужесточении политики в отношении этого государства. Представитель республиканцев Дональд Трамп выбрал конструктивную риторику. Он демонстрировал намерения выстраивать равноправное взаимодействие с Москвой и президентом Владимиром Путиным.

«Я рассчитываю, что у нас будут очень, очень хорошие отношения с Путиным, Россией… Я думаю, что я могу с ним поладить».

Дональд Джон Трамп, 45-й президент США

В своем проигрыше президентской гонки экс-кандидат от демократов обвинила Кремль, отдавший, по ее мнению, русским хакерам приказ совершить кибератаки на серверы Демократической партии, а также «российский» портал WikiLeaks, опубликовавший компрометирующие Клинтон материалы.

А на Дональда Трампа после его победы на этих выборах обрушилась и продолжается массированная прессинговая информационная кампания, единственной целью которой является дискредитация этого американского руководителя и влиятельных членов его команды. В этом деле русский фактор стал главным оружием в руках противников новоизбранного главы Соединенных Штатов Америки. В комитете по делам разведки палаты представителей США состоялись слушания о российском вмешательстве в прошедшие выборы президента этого государства, в рамках которых свои доклады конгрессменам сделали генеральный прокурор США, главы Федерального бюро расследований (ФБР), Агентства национальной безопасности (АНБ) и Центрального разведывательного управления (ЦРУ). Доказать сговор Трампа и Кремля и влияние Москвы на результат президентских выборов не удалось, но на риторику об этом данный факт повлиял мало.

«Разведывательное сообщество говорило, что в эти выборы вмешивались русские и делали это не самым оригинальным способом. Они делали это на протяжении очень долгого времени, и Россия десятилетиями пытается подорвать американскую демократию».

Майк Помпео, директор ЦРУ в 2017–2018 гг., 70-й государственный секретарь США

«Это самая большая охота за ведьмами в лице одного политика в американской истории».

Дональд Джон Трамп, 45-й президент США

Сложившийся в американском истеблишменте антироссийский консенсус напоминает период маккартизма в США времен холодной войны, когда нормальная политическая коммуникация с политиками, дипломатами и бизнесменами России воспринимается предательством национальных интересов и доказательством существования тайной связи с Кремлем.

«Приходится констатировать, что за несколько предыдущих лет фактически был разрушен формировавшийся на протяжении предыдущих десятилетий фундамент взаимного сотрудничества. Наши двусторонние связи оказались на низшей со времен холодной войны точке… Убежден, нормализация двусторонних отношений отвечает интересам двух стран. И мы будем продолжать соответствующий диалог с новым президентом США, господином Трампом, и новой администрацией… Помогите нам восстановить нормальный политический диалог. Я вас прошу от имени России и обращаюсь к американской стороне: помогите вновь избранному президенту и новой администрации Соединенных Штатов».

Владимир Владимирович Путин, Президент Российской Федерации

Результатом такой политики представителей американских кругов стала дестабилизация системы международных отношений. Двум важнейшим мировым акторам, определяющим глобальную стабильность и безопасность, приходится искать совместные решения на фоне ухудшения межгосударственного взаимодействия. Однако, для того чтобы перейти от демонизации России к конструктивному сотрудничеству с ней, президентам Трампу и Путину придется использовать весь арсенал геополитических инструментов, в частности доверие в личных отношениях между этими двумя лидерами.