Текст книги "Карантин. COVID-19 – вирус, который потряс мир"

Если эффект первого порядка, который мы испытали в связи с пандемией, уменьшил наши возможности обеспечивать безопасное предложение товаров, что поставило под угрозу жизнедеятельность сотен миллионов людей, то эффект второго порядка проявился со стороны спроса. Чувство неуверенности резко сократило потребления и инвестиции. Рухнувший спрос способствовал увеличению количества безработных. Уникальный шок, который мы испытали от COVID-19, преобразовался, таким образом, в более знакомую рецессию, вызванную падением спроса, которая распространилась по всему земному шару.

Вернемся еще раз к сфере туризма и путешествий. Если туристы из западных стран больше не имели возможности путешествовать, то это ставило под удар всю глобальную индустрию путешествий. Всемирный совет по туризму и путешествиям предупреждал, что под угрозой находилось 75 млн рабочих мест. Потерянные доходы могли составить 2,1 млрд долл.[368]368
  M. Paxton, “The Coronavirus Treat to Wildlife Tourism and Conservation,” United Nations Development Programme, April 21, 2020. “Global Wildlife Tourism Generates Five Times More Revenue Tan Illegal Wildlife Trade Annually,” World Travel and Tourism Council, December 8, 2019.


[Закрыть] Эти цифры будут выглядеть более реалистичными, если учесть, что путешествия и туризм, вместе взятые, непосредственно дают 3,3 % мирового ВВП[369]369
  “Share of GDP Generated by the Travel and Tourism Industry Worldwide from 2000 to 2019,” Statista, February 4, 2021.


[Закрыть]. Даже такой нишевый сектор, как экотуризм, в 2018 г. принес добавленную стоимость размером в 120 млн долл. Это позволило иметь 9,1 млн рабочих мест по всему миру[370]370
  Paxton, “The Coronavirus Treat to Wildlife Tourism and Conservation.”


[Закрыть].

Весной 2020 г. в тайском городе Лопбури наблюдалось нашествие обезьян. В обычной ситуации их подкармливают туристы, а теперь, если им удавалось найти какую-нибудь еду, они начинали отнимать ее друг у друга[371]371
  J. K. Elliot, “Tailand’s ‘Monkey City’ Overrun by Gangs of Hungry, Horny Macaques,” Global News, June 24, 2020.


[Закрыть]. Кроме того, не могло не вызывать обеспокоенность состояние 3000 находящихся в неволе тайских слонов[372]372
  D. Jones, “The Coronavirus Pandemic Has Halted Tourism, and Animals Are Benefting from It,” Washington Post, April 3, 2020.


[Закрыть]. В Восточной и Южной Африке активно развивался сафари-бизнес, ежегодно принося 12,4 млрд долл. Год начинался неплохо. В феврале все парки, все жилье и «Ленд-Крузеры» с открытым верхом были забиты под завязку. А в марте неожиданно начались отмены путешествий. К апрелю бизнес практически остановился. В отсутствие гидов и туристов опустевшие парки подверглись нашествию браконьеров. Чтобы не допустить худшего, три крупнейших парка диких животных в Южной Африке в качестве меры безопасности спилили рога у своих носорогов, «надеясь, что это сделает их менее привлекательной мишенью для браконьеров». Тем временем министр туризма Ммамолоко Кубайи-Нгубане предупредила парламент ЮАР о том, что только один туристический бизнес может потерять 600 000 рабочих мест[373]373
  M. Toyana, “Jobs Gone, Investments Wasted: Africa’s Deserted Safaris Leave Mounting Toll,” Reuters, June 11, 2020.


[Закрыть]. В целом в ЮАР, второй по величине экономике на Африканском континенте, в период с февраля по апрель занятость населения снизилась приблизительно на 18 %. Каждый третий, имевший в феврале оплачиваемую работу, в апреле остался без доходов. В основном сокращения рабочих мест коснулись женщин и работников ручного труда[374]374
  Conversation with D. Mogajane, “South Africa Looks Toward Inclusive Recovery to Stabilize Debt,” International Monetary Fund, August 3, 2020.


[Закрыть].

В феврале фабрики по пошиву одежды в Шри-Ланке, Вьетнаме, Индии и Бангладеш, связанные с сетью китайских поставщиков, первыми ощутили на себе последствия пандемии. Китайские фабрики прекратили поставки как ниток, так и материалов. Затем, в марте, западные брендовые компании отменили заказы стоимостью в миллиарды долларов. Чаще всего они объясняли это форс-мажорными обстоятельствами и отказывались производить оплату материалов и уже произведенных издержек[375]375
  L. Frayer, “For Bangladesh’s Struggling Garment Workers, Hunger Is a Bigger Worry Tan Pandemic,” NPR, June 5, 2020.


[Закрыть]. Экспорт готовой одежды из Бангладеш упал на 85 %[376]376
  J. Emont, “Developing World Loses Billions in Money from Migrant Workers,” Wall Street Journal, July 5, 2020.


[Закрыть]. Вскоре страх распространения вирусной инфекции перекинулся и на саму Южную Азию. Этот факт имел три последствия: нарушились цепочки поставок, произошел коллапс спроса и возникла угроза для рабочих и их семей. К началу апреля только в Бангладеш потеряли работу или были отправлены в неоплачиваемый отпуск не менее 1 млн работников, занятых в швейном производстве, что составляет четверть работников швейных фабрик этой страны, причем 80 % из них были женщины[377]377
  L. Frayer, “1 Million Bangladeshi Garment Workers Lose Jobs Amid COVID-19 Economic Fallout,” NPR, April 3, 2020. A. Becker, “Coronavirus Disruptions Deal Severe Blow to Bangladesh’s Garment Industry,” DW News, June 23, 2020.


[Закрыть]. Поскольку работы в стране не было, а поступление денежных средств из-за границы приостановилось, уровень нищеты, по прогнозам, мог достичь 40 %[378]378
  FAO and WFP, “FAO-WFP Early Warning Analysis of Acute Food Insecurity Hotspots,” July 17, 2020; www.wfp.org/publications/fao-wfp-early-warning-analysisacute-food-insecurity-hotspots.


[Закрыть]. В Пакистане работников швейных предприятий отправляли в локдаун, причем часто без предупреждения. Несмотря на риск столкновения с вооруженными охранниками, рабочие начали акции протестов с требованием выплатить им полагающиеся заработные платы[379]379
  K. Hearst, “COVID-19 and the Garment Industry’s Invisible Hands,” Open Democracy, July 20, 2020; www.opendemocracy.net/en/oureconomy/covid-19-and-the-garment-industrys-invisible-hands/.


[Закрыть]. Но кроме работников швейных фабрик имелась еще более крупная армия надомников, которые не фигурировали в ведомостях работодателей и не были зарегистрированы в национальной системе социального страхования. Но и они в результате внезапного карантина остались без средств к существованию. По некоторым оценкам, только в Пакистане было около 12 млн надомных работников, которые трудились по 20 часов в сутки, получая за это менее 40 центов в час. И теперь их жизнедеятельность находилась под угрозой[380]380
  Z. Ebrahim, “‘Moving Mountains’: How Pakistan’s ‘Invisible’ Women Won Workers’ Rights,” Guardian, December 1, 2020.


[Закрыть].

В нормальной ситуации относительно стабильный заработок работников швейной промышленности давал им возможность использовать микрокредитование, например, для финансирования строительства дома в их родной деревне. В Камбодже работники швейной промышленности составляли около одной пятой от общего количества таких кредитуемых, и их общая задолженность достигала нескольких миллиардов долларов[381]381
  G. Flynn and M. Dara, “Garment Workers Cornered by Job Loss, Virus Fears and Looming Debt,” VOD, April 16, 2020.


[Закрыть]. Это еще больше страшило людей на фоне растущего уровня безработицы, поскольку неуплата по кредиту означает потерю залога, а в худшем случае – и потерю дома. Ситуацию еще больше осложнял и тот факт, что, когда безработные, ранее трудившиеся на предприятиях по пошиву одежды, пытались найти альтернативный источник доходов, конкуренцию им составляли сотни тысяч рабочих-мигрантов, хлынувших домой из соседнего Таиланда.

Пока огромная армия рабочей силы находилась на карантине и простаивала, COVID-19 начал проверять на прочность институты рынка труда по всему миру.

Если говорить в глобальном масштабе, то европейские государства всеобщего благосостояния щедры на деньги как никто другой. COVID-19 поставил их перед новым испытанием. Самым главным новшеством было повсеместное сокращение рабочего дня. Именно это помогло Германии смягчить последствия кризиса в 2008 г.[382]382
  K. Brenke, U. Rinne, and K. F. Zimmermann, “Short-Time Work: The German Answer to the Great Recession,” International Labour Review 152, no. 2 (2013): 287–305.


[Закрыть] Люди не теряли работу, а государство помогало выплачивать заработную плату – полностью или частично оплата шла из государственных фондов. Когда в мае 2020 г. были установлены самые строгие карантинные ограничения, по схеме укороченного рабочего дня трудилась одна треть занятого населения в Австрии, Франции и Нидерландах и одна пятая часть – в Германии, Испании и Ирландии[383]383
  EIB, Investment Report 2020; www.eib.org/attachments/efs/eib_investment_report_advance_copy.pdf.


[Закрыть]. При таких схемах работодатели – особенно те, которые смогли сохранить работников за счет собственных средств, – получали большие государственные субсидии. Игра стоила свеч. В Европе социальный кризис удавалось сдерживать именно таким образом.

Схемы сокращенного рабочего дня изначально создавались для классической модели работы в промышленности. В ходе 2020 г. они были расширены. Теперь в них были включены самозанятые, работающие в «экономике со свободным заработком» (gig-economy), а также представители некоторых стигматизированных профессий, например работники секс-индустрии[384]384
  O E C D Economic Outlook, Volume 2020; https://www.oecd-ilibrary.org/economics/ oecd-economic-outlook_16097408.


[Закрыть]. Эти схемы были инновационными и создавали равные для всех условия, однако вряд ли они могли стереть социальные различия эффективнее, чем другие меры социального обеспечения. Тот, кто ранее работал по контракту, оказался в заточении в четырех стенах, без работы и без социальной поддержки. В самом низу социальной лестницы находились рабочие-мигранты, которые, как и раньше, переправлялись в более богатые страны Европы. Но теперь они оказались в еще более унизительных условиях, практически не соответствующих санитарно-эпидемиологическим требованиям[385]385
  R. Carroll, S. Jones, L. Tondo, K. Connolly, and K. Gillet, “Covid-19 Crisis Stokes European Tensions over Migrant Labour,” Guardian, May 11, 2020. M. Andriescu, “Under Lockdown Amid COVID-19 Pandemic, Europe Feels the Pinch from Slowed Intra-EU Labor Mobility,” Migration Policy Institute, May 1, 2020.


[Закрыть]. Тот факт, что румыны и болгары, занятые в сельском хозяйстве, отчаянно боролись за такую работу, отчетливо демонстрирует, насколько различаются жизненные возможности в разных странах Евросоюза. По странному стечению обстоятельств, к апрелю 2020 г. последними из европейцев, которые все еще переезжали с места на место, были низкооплачиваемые рабочие-мигранты из стран Восточной Европы[386]386
  M. Weisskircher, J. Rone, and M. S. Mendes, “The Only Frequent Flyers Left: Migrant Workers in the EU in Times of Covid-19,” Open Democracy, April 20, 2020.


[Закрыть].

Если европейские страны всеобщего благосостояния уже научились сглаживать самые тяжелые последствия кризиса, то крупным развивающимся странам приходилось преодолевать более серьезные проблемы.

В Индии из рабочей силы, составляющей 471 млн человек, только 19 % имеют социальное обеспечение, две трети работают без официального контракта. Как минимум 100 млн человек – это рабочие-мигранты, которые постоянно переезжают из города в сельскую местность и обратно, – обходятся самым простым, подчас импровизированным жильем, а порой просто спят на улице[387]387
  S. Jha, “Migrant Workers Head Home in Coronavirus Lockdown, Exposed and Vulnerable,” Business Standard, March 26, 2020.


[Закрыть]. После того как премьер-министр Моди без предупреждения ввел в стране карантин, не менее 20 млн человек были вынуждены уехать из городов в свои родные деревни. Позднее эти события получили название «массовые перемещения во время локдауна»[388]388
  A. K. B. Basu, and J. M. Tapia, “The Complexity of Managing COVID-19: How Important Is Good Governance?” Brookings, November 17, 2020.


[Закрыть]. Между прочим, половина из этих мигрантов вследствие введения общенациональных жестких ограничений так и застряли на полпути, и им пришлось жить в созданных на скорую руку лагерях[389]389
  “21 Days and Counting: COVID-19 Lockdown, Migrant Workers, and the Inadequacy of Welfare Measures in India,” Stranded Workers Action Network, April 15, 2020.


[Закрыть]. В Индии не наблюдалось ничего подобного со времени кровопролитного разделения Индии и Пакистана в 1947 г. Можно дать только приблизительную оценку уровня безработицы в Индии во время локдауна, но очевидно, что безработица достигла огромных масштабов. Согласно самым надежным данным, из тех, которыми мы располагаем, в апреле 2020 г. трудоустроенных граждан было на 122 млн человек меньше, чем годом ранее. Некоторые вернулись в свои родные деревни и занялись там сельскохозяйственными работами, но по подсчетам, сделанным для недели, заканчивающейся 3 мая, уровень безработицы, вероятно, превысил 27 %[390]390
  “The Jobs Bloodbath of April 2020,” Centre for Monitoring Indian Economy, May 5, 2020.


[Закрыть]. Локдаун в Индии вызвал крупнейший из когда-либо зарегистрированных кризисов трудового рынка. Его последствия были не менее серьезными, чем в Китае в феврале 2020 г.

Если Индия находилась на одной стороне спектра рынка труда, а Европа – на другой, то США, если можно так сказать, втиснулись между ними. В США существует официальный рынок труда и имеется регулярно обновляемая статистика по безработице, однако нет никакой административной системы и действующей законодательной поддержки, которые позволили бы установить систему укороченного рабочего дня, как это было сделано в Европе. США не имеют общенациональной системы страхования в случае потери работы. Максимум, что можно было сделать в рамках программы Нового курса в 1930-х гг., – это создать разрозненные системы, действующие только на уровне штатов. Сумма выплат по социальному страхованию невелика, и в большинстве штатов срок действия выплат ограничивается 26 месяцами. В южных штатах, например во Флориде или Северной Каролине, страховка выплачивается в течение не более 12 недель[391]391
  “Policy Basics: How Many Weeks of Unemployment Compensation Are Available?” Center on Budget and Policy Priorities, February 1, 2021.


[Закрыть]. Никто особо и не скрывает, что эта шаткая система, имеющая карательный элемент, была создана специально для того, чтобы отбить у многих охоту попытаться добиться социальных выплат или отказать тем, кто уже подал заявление. К марту 2020 г. система социального обеспечения буквально изнемогала от свалившейся на нее небывалой нагрузки. Несмотря на риск заразиться, десятки тысяч американцев выстраивались в очереди, чтобы лично подать заявление, или, как это было в Нью-Йорке, толпились у банкоматов, чтобы снять наличные деньги по социальным выплатам[392]392
  M. Haag, “To Reach a Single A. T.M., a Line of Unemployed Stretches a Block,” New York Times, July 7, 2020.


[Закрыть].

Каждый четверг министерство труда США с утра публикует данные за неделю о количестве людей, впервые подавших заявление на выплаты пособия по безработице. Общенациональная статистика собирается на основе заявлений, поданных в отдельных штатах. На третьей неделе марта стало понятно, что надвигается катастрофа. Пошли слухи о том, что резко увеличилось количество обращений в социальные органы штатов. Несколько систем, на которых можно было зарегистрироваться онлайн, оказались настолько перегруженными, что просто перестали работать. Администрация Трампа старалась пресечь распространение тревожных новостей[393]393
  V. Stracqualursi and A. Kurtz, “Trump Administration Asking States to Delay Release of Unemployment Numbers,” CNN, March 20, 2020.


[Закрыть]. Затем 26 марта в 8:30 утра в СМИ были опубликованы шокирующие новые данные: за прошедшую неделю с заявлениями о получении пособия по безработице обратилось 3,3 млн американцев. Это было беспрецедентным. Раньше, в нормальной ситуации, за неделю поступало от 200 000 до 300 000 заявлений. После финансового кризиса 2008 г. самая тяжелая неделя была зарегистрирована в марте 2009 г. с общим количеством обращений 665 000[394]394
  G. Iacurci, “Job Losses Remain ‘Enormous’: Coronavirus Unemployment Claims Are Worst in History,” CNBC, July 9, 2020.


[Закрыть]. Количество обращений, зафиксированных 26 марта, было в 5 раз больше. Если изобразить динамику числа обращений на графике, то можно увидеть, что в течение полувека кривая снижалась, а в марте 2021 г. резко пошла вверх, превратившись в вертикальную прямую. На следующей неделе цифры подпрыгнули еще выше и достигли шокирующего значения – 6,648 млн. В апреле экономический кризис в США приобрел апокалиптический размах. За какие-то три месяца работу потеряли более четверти американцев в возрасте до 25 лет[395]395
  “2020: Charts from a Year Like No Other,” Financial Times, December 29, 2020.


[Закрыть]. Джеймс Буллард, президент Федеральной резервной системы Сент-Луиса, в обычной ситуации вполне уравновешенный человек, в своем выступлении заявил, что если карантинные ограничения по мере необходимости будут и дальше ужесточаться, то общенациональный уровень безработицы может достичь 30 %, то есть более высоких показателей, чем во время Великой депрессии 1930-х гг.[396]396
  63. S. Matthews, “U. S. Jobless Rate May Soar to 30 %, Fed’s Bullard Says,” Bloomberg, March 22, 2020.


[Закрыть]

Поскольку производство и потребление во всем мире сокращалось, судьба торговли представлялась катастрофичной. 8 апреля, в преддверии весенних заседаний Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка, Всемирная торговая организация (ВТО) представила прогноз, согласно которому в 2020 г. объем международной торговли уменьшится на величину, находящуюся в интервале от 12 до 30 %. Предел погрешности свидетельствовал об огромной неопределенности в связи с пандемией[397]397
  Remarks by D. G. Azevêdo, “Trade Set to Plunge as COVID-19 Pandemic Upends Global Economy,” World Trade Organization, April 8, 2020.


[Закрыть].

От пандемии наиболее сильно пострадали морские перевозки. В весовом выражении движение 90 % мирового товарооборота происходит по морю. В перевозке мировых товаров задействовано около 60 000 сухогрузных судов. Навалочные судна осуществляют перевозку нефти, угля, зерна и железной руды. На крупнотоннажных контейнеровозах перевозятся более ценные грузы. В состав команд грузовых судов в целом входит более 1,2 млн человек[398]398
  H. Tan, “Tousands of Seafarers Are Stranded as Coronavirus Shuts Down Borders – Tat Could Hurt Trade,” CNB C, June 24, 2020.


[Закрыть]. Еще 600 000 мужчин и женщин составляют экипажи круизных судов, перевозящих туристов в разные страны мира. Трудовые ресурсы поступают главным образом из Индии, Индонезии, Китая и Филиппин. Каждую неделю в таких гигантских хабах, как Дубай, Гонконг и Сингапур, согласно сложному корабельному расписанию смены и обмена командами, перемещаются 50 000 членов экипажей.

Карантин 2020 г. нанес тяжелейший удар по транспортным перевозкам. Отменялись перевозки грузов. В портах скапливались контейнеры. Согласно эпидемиологическим требованиям, кораблям разрешалось разгружаться, но экипаж не имел права выходить на берег. Филиппины, родина сотен тысяч моряков, предложила свои услуги в качестве карантинного перевалочного порта. К третьей неделе мая в Манильском заливе собралась целая флотилия из 21 гигантского круизного лайнера – все они надеялись, что их экипажам будет разрешено выйти на берег. Однако административные заморочки и отмена авиарейсов из Манилы привели к тому, что на лайнерах застряли десятки тысяч человек. В некоторых случаях у них отсутствовала всякая связь с внешним миром[399]399
  “Why the Philippines Is a Magnet for Idled Cruise Ships,” Economist, May 23, 2020.


[Закрыть]. К концу июня не менее 400 000 моряков оставались в море на гигантском «карантине на плаву»[400]400
  “Cargo-Ship Crews Are Stuck at Sea,” Economist, June 20, 2020. J. Emont, “Developing World Loses Billions in Money from Migrant Workers,” Wall Street Journal, July 15, 2020.


[Закрыть]. К концу года ситуация так и не разрешилась, и количество людей, ставших пленниками на кораблях, исчислялось сотнями тысяч[401]401
  N. Ghani and G. Platten, “Shopping on Black Friday? Remember the Stranded Seafarers Who Made It Possible,” Guardian, November 27, 2020.


[Закрыть]. Их карантин состоял не в том, чтобы прекратить работать и сидеть по домам, – они оказались запертыми на рабочих местах, причем, как казалось, на бесконечно долгое время.

Кризис предложения привел к кризису спроса. В результате резко снизились объемы продаж, уменьшились доходы, сократилось количество рабочих мест. Это, в свою очередь, вызвало дальнейшее уменьшение объемов потребления и инвестирования. Это был настоящий порочный круг. Такого тотального кризиса, который развивался бы в таких масштабах и с такой скоростью, как весной 2020 г., история еще не знала. Никогда раньше не возникало ситуации, при которой звенья цепи, объединяющей мировую экономику в одно целое, внезапно оказались бы в таком напряжении, что могли появиться сомнения в их прочности.

Использование оперативных данных о таких мерах, как социальное дистанцирование и карантин, позволяет ежедневно оценивать самый крупный агрегированный показатель – мировой ВВП. В результате мы видим крайне тревожную картину. В 2019 г. размер мирового ВВП составлял около 87,55 трлн долл., и в ходе этого ничем не примечательного года он вырос на 3,2 %. В 2009 г. – этот год был худшим за последнее время – размер мирового ВВП уменьшился на 1,67 %. В феврале 2020 г. в результате объявленного в Китае карантина этот гигантский производственный поток сократился на 6 %. А затем в марте резко упал. Мировой ВВП достиг своего минимального значения около 10 апреля, в Страстную пятницу, – по сравнению с началом года он сократился на 20 %[402]402
  “Is the World Economy Recovering?” Economist, September 19, 2020.


[Закрыть]. Никогда раньше экономическая деятельность не снижалась с такой скоростью, причем в мировых масштабах. Этот кризис был даже более внезапным и более катастрофичным, чем Великая депрессия 1930-х гг.

Такая беспрецедентная рецессия не просто нарушила производство и уничтожила рабочие места – она также нанесла тяжелый удар всей системе кредитования. За счет кредитов живут коммерческие предприятия, государства и домохозяйства. Если посмотреть на другую сторону баланса банка, то мы видим, что эти структуры кредитуются на средства, предоставляемые другими коммерческими предприятиями, государствами и домохозяйствами. Власть и неравенство, риски и доходы – все это присутствует в схеме, в которой прописано, кто кому и на каких условиях должен. Вся эта массивная, но хрупкая конструкция обусловлена нашими ожиданиями по поводу будущего. Если ожидания меняются столь же радикально, как это случилось в марте и апреле 2020 г., то может рухнуть целиком вся конструкция.

Бегство в более надежные финансовые инструменты началось на глобальных финансовых рынках еще в феврале. 9 марта рынки запаниковали. Еще за несколько недель до того, как правительства большинства европейских стран и США приняли решения об объявлении локдауна, у участников финансовых рынков всего мира возникло ощущение, что от ценных бумаг нужно избавляться. Пожалуй, именно введение карантина, как никакая другая новость о коронавирусе, заставило людей задуматься о спасении своих финансов. На финансовых рынках продажа ценных бумаг началась очень быстро. Если бы ценные бумаги сбрасывали отдельные люди, то это имело бы какой-то смысл. Но когда ценные бумаги начали продаваться одновременно огромным количеством людей и объемы продаж достигли десятков триллионов долларов по всему миру, то возникла угроза всеобщего системного финансового краха и массированной интервенции со стороны государства.

Влияние вирусных ограничений на мировой ВВП (расчеты производились на основе разработанного компанией Goldman Sachs индекса эффективного локдауна, с помощью семидневной скользящей средней)

Источник: Goldman Sachs Global Investment Research, via Dailyshot.com.

В кризисный период газеты пестрели заголовками о внезапном падении цен на акции. В таких странах, как США, где представители верхнего среднего класса очень внимательно следят за состоянием своих личных пенсионных накоплений, эта информация многих напугала. Но помимо этого имелись и более серьезные опасения в связи с огромными долгами развивающихся стран и с балансовыми обязательствами крупных корпораций. К концу марта, когда Европа уже ощутила на себе влияние пандемии, суверенный рынок долгов в еврозоне начало лихорадить. Все это само по себе было плохо. Но по-настоящему жутким шоком в марте 2020 г. стали события, которые, подобно сильнейшему торнадо, всколыхнули рынок казначейских ценных бумаг США, долговых обязательств американского правительства.

Крах рынка ценных бумаг стал бы бедствием как для богатых, так и для компаний, привлекающих новый акционерный капитал. Коллапс кредитной системы подорвал бы жизнеспособность бизнеса. Кризис суверенного долга еврозоны не позволил бы правительствам Италии, Испании и Франции дать достойный отпор пандемии. Однако смена вектора на рынке казначейских ценных бумаг США представляла собой совершенно иную проблему. Она имела более серьезные последствия, чем североатлантический банковский кризис 2008 г. Долговые обязательства правительства США – это тот надежный актив, на котором основывается вся структура частных финансовых ресурсов. Казначейские ценные бумаги являются опорой финансовой мощи Америки и, следовательно, всего мирового порядка.