Текст книги "Карантин. COVID-19 – вирус, который потряс мир"

Большинство крупных развивающихся рынков в 2020 г. обнаружило удивительную финансовую устойчивость. Когда весной 2020 г. жизнь, казалось, замерла, новый набор инструментов, который был использован для борьбы с финансовым кризисом, смог улучшить ситуацию. Когда государства начали увеличивать размеры своих кредитов, стараясь покрыть издержки, вызванные кризисом, и когда пошатнулось доверие иностранных инвесторов, в игру вступили национальные центральные банки. Они стали скупать облигации, которые ранее продавали. В марте и апреле центральные банки Кореи, Колумбии, Чили, Южной Африки, Польши, Румынии, Венгрии, Хорватии, Филиппин, Мексики, Таиланда, Турции, Индии и Индонезии объявили о программах скупки облигаций[578]578
  Y. Arslan, M. Drehmann, and B. Hofmann, “Central Bank Bond Purchases in Emerging Market Economies,” BIS Bulletin, June 2, 2020. “Emerging Markets’ Experiments with QE Have Not Turned Out Too Badly,” Economist, October 29, 2020.


[Закрыть]. Конечно, по сравнению с гигантскими закупками ценных бумаг, которые осуществляли ФРС или ЕЦБ, масштаб этих операций был крошечным, однако для центральных банков стран с развивающимися рынками сам факт участия в подобных интервенциях раньше был бы совершенно немыслимым. Это спровоцировало бы панические разговоры о гиперинфляции и о повышенном спросе на релевантную иностранную валюту. В ситуации коронавирусного кризиса, на фоне гигантских интервенций, проводимых развитыми странами, рынки восприняли активность правительств развивающихся стран как нечто само собой разумеющееся[579]579
  G. Beningo, J. Hartley, et al., “Credible Emerging Market Central Banks Could Embrace Quantitative Easing to Fight COVID-19,” VoxEU, June 29, 2020.


[Закрыть]. Правила игры изменились.

Мировая экономика находилась в полном развале. Огромные города закрывались в связи с введением карантина. Курс доллара стремительно повышался. Однако в марте 2020 г., когда глобальные рынки облигаций уже не находились под сильным прессингом, у развивающихся стран, имевших возможность в любой момент воспользоваться весьма значительными резервами в иностранной валюте, не было причин для паники. Крупнейшие развивающиеся страны могли позволить себе снижение курса своих национальных валют, поскольку были уверены, что в случае необходимости всегда смогут получить долларовые займы и тем самым замедлить девальвацию, если она полностью выйдет из-под контроля. Bank of Indonesia произвел серьезные интервенции, пытаясь замедлить девальвацию рупии и скупить все национальные государственные облигации, которые выставлялись на продажу инвесторами[580]580
  OECD Policy Responses to Coronavirus (COVID-19), “COVID-19 and Global Capital Flows,” July 3, 2020.


[Закрыть]. Центральный банк Бразилии был одним из самых эффективных регуляторов валютных рынков. К апрелю для того, чтобы поддержать курс реала, им было потрачено 23 млрд долл. Это была крупная сумма, однако она составляла не более 6 % огромных валютных резервов Бразилии[581]581
  OECD, “COVID-19 and Global Capital Flows.”


[Закрыть]. Чили, Колумбия, Мексика, Россия и Турция тоже предприняли меры для того, чтобы замедлить темпы обесценивания национальных валют.

Если бы такие интервенции центральных банков продолжались в течение многих месяцев, это привело бы к тому, что даже самые крепкие из развивающихся стран оказались бы в непростой ситуации. Им пришлось бы повысить процентную ставку, пытаясь обратить вспять или хотя бы замедлить отток иностранного капитала. Однако в связи с тем, что ФРС коренным образом либерализовал монетарную политику, климат на валютных рынках изменился. Было отобрано несколько стран – Бразилия, Мексика и Южная Корея, – которые могли претендовать на получение долларовых кредитов через своп-линии ФРС. По слухам, Индонезия – член G20, имеющий стабильное положение, – уже обратилась к Федеральной резервной системе с просьбой о выделении своп-линии, в дополнение к своп-линиям, ранее предоставленным ей Народным банком Китая и Банком Японии. Эта заявка Индонезии была отклонена, однако ФРС Нью-Йорка предложила ей вместо этого кредитную линию репо размером в 60 млрд долл.[582]582
  A. W. Akhlas, “Bank Indonesia in Talks with US, China on Currency Swaps,” Jakarta Post, April 2, 2020. “Indonesia Central Bank Says in Talks with U. S. Fed, China on Swap Lines,” Reuters, April 2, 2020. K. Salna and T. Sipahutar, “Indonesia Says New York Fed Ofers $60 Billion Credit Line,” Bloomberg, April 7, 2020.


[Закрыть] Суть дела это не меняло. На самом деле главное значение имел тот факт, что ФРС вбрасывала огромный объем ликвидных средств. В ситуации, когда процентные ставки в США стремились к нулю, а курс доллара, наоборот, стремительно рос, валюты развивающихся стран вновь начали укрепляться, а вместе с ними стали увеличиваться доходы западных инвесторов.

На этом фоне и не могло произойти резкого ухудшения финансового положения развивающихся стран, чего многие так опасались. Вместо того чтобы повысить процентные ставки в ответ на утрату доверия, развивающиеся страны решили последовать примеру развитых экономик и начали их снижать. К апрелю начали вновь открываться рынки международного капитала. Получить кредит в первую очередь стремились богатые члены ОПЕК, которым было необходимо компенсировать потери доходов от нефти и газа. Но Индонезия, а затем Египет, Гондурас и Панама тоже захотели воспользоваться этой возможностью. Стоимость дефолтных свопов (то есть страховки против дефолта) на облигации развивающихся стран резко снизилась – в случае с Индонезией с 290 до менее чем 100 базисных пунктов[583]583
  www.worldgovernmentbonds.com/cds-historical-data/indonesia/5-years/.


[Закрыть]. Если раньше средняя доходность государственных облигаций развивающихся стран в долларовом выражении доходила до 8 %, то теперь она упала до уровня, который существовал до кризиса, – 4 %. Хотя это было гораздо больше, чем платили развитые страны, это означало, что ситуация в этих странах была вполне приемлемой. К лету вновь случилось то, чего представить себе было практически невозможно: мусорные облигации, выпущенные одним из беднейших африканских суверенных государств, для наиболее авантюрных инвесторов стали хитом сезона[584]584
  C. Goko, “Africa’s Junk Bonds Among Hottest Investments with Big Yields,” Bloomberg, June 4, 2020.


[Закрыть].

В 2020 г. рынки развивающихся стран продемонстрировали, что в состоянии пережить даже самый значительный отток капитала. Однако коронавирусный кризис был не похож ни на один другой кризис. Одно дело было смягчить финансовые удары, но совсем другое – справиться с последствиями кризиса в реальной экономике.

Наглядный пример представляла ЮАР весной 2020 г. Ее государственные финансы долгое время изучались рейтинговыми агентствами, и 27 марта Moody, последнее из крупных рейтинговых агентств, понизило рейтинг государственных облигации этой страны до мусорного[585]585
  P. Naidoo, “After More Tan 25 Years S. Africa Is Now Junk with Moody’s Too,” Bloomberg, March 27, 2020.


[Закрыть]. Национальная валюта ЮАР – ранд – продавался с большим трудом. Тем не менее чтобы поддержать внутреннюю экономику, центральный банк Южно-Африканской Республики продолжал снижать процентные ставки. Однако вместо того, чтобы запаниковать, внутренние и зарубежные инвесторы продолжали скупать и держать государственные облигации ЮАР. Преступив запрет, существовавший все время после окончания апартеида, Африканский национальный конгресс обратился к МВФ с просьбой о выделении льготного кредита размером в 4,3 млрд долл., который и был немедленно предоставлен[586]586
  “South Africa Borrows from the IMF for the First Time Since Apartheid,” Economist, August 1, 2020.


[Закрыть]. Какое бы финансовое лечение ни потребовалось ЮАР, оно должно было осуществляться позднее. А в тот момент перед страной стояла совсем не финансовая проблема. Главной проблемой было то, что экономика ЮАР, уже и без того хрупкая, ощутила на себе разрушительные последствия энергичных мер, используемых для того, чтобы противостоять распространению вируса. Учитывая большой процент городского населения ЮАР и значительное количество ВИЧ-инфицированных и больных СПИДом, Южная Африка была одной из тех стран, у которых имеются самые серьезные причины бояться пандемии. В результате исключительно жестких карантинных мер экономика ЮАР в 2020 г. сократилась на 8 %[587]587
  International Monetary Fund African Dept., “Regional Economic Outlook, October 2020, Sub-Saharan Africa: A Difcult Road to Recovery,” IMF, October 22, 2020.


[Закрыть]. Уровень безработицы превысил 30 %.

2020 г. является уникальным потому, что финансовый шок оказался вторичным по отношению к развалу реальной экономики, случившимся в связи с пандемией. В противоречие с обычной моделью финансового кризиса, в 2020 г. развивающиеся страны увеличили свои резервы в иностранной валюте. Почему это произошло? Потому, что локдауны сдерживали потребление. Объем импорта резко сократился, а торговый баланс улучшился. Главный вопрос состоял в том, смогут ли общества развивающихся стран пережить такую «аварийную посадку»[588]588
  Eurodad, “A Debt Pandemic,” Briefng Paper March 2021.


[Закрыть]. Именно этот тест на прочность, имеющий далекоидущие последствия, и стремились пройти США и европейские страны. Если говорить о развивающихся странах, то в первой половине 2020 г. самые тяжелые испытания выпали на долю Латинской Америки, которой в начале лета, одновременно с США, суждено было стать эпицентром глобальной пандемии.

После ужасающих кадров из Уханя в феврале, после жутких фото из Бергамо в марте, наверное, самые страшные сюжеты поступали из Эквадора, из портового города Гуаякиль. Всего лишь за один день, 4 апреля, в городе и пригородах от ковида умерло 778 человек. Морги были полностью забиты, машин скорой помощи не хватало. Тела умерших оставляли прямо на улице в похоронных мешках и импровизированных гробах. Над городом кружили стервятники[589]589
  G. Long, “Ecuador’s Virus-Hit Guayaquil Is Grim Warning for Region,” Financial Times, April 5, 2020.


[Закрыть].

Гуаякилю чудовищно не повезло – он стал жертвой обстоятельств. В то время как в столице Эквадора Кито, расположенном в подножьях Анд к северу от экватора, период летних отпусков приходится, как и в США, на июль и август, в приморском городе Гуаякиле, который находится к югу от экватора, период «летних» отпусков начинается в феврале и длится достаточно долго. Это означает, что зажиточные жители этого города улетали в Европу в самый разгар эпидемии. В это же время эквадорские экспаты возвращались в свой родной город, чтобы побывать на проводимом там знаменитом карнавале[590]590
  R. Dube and J. de Córdoba, “Ecuador City Beat One of World’s Worst Outbreaks of Covid-19,” Wall Street Journal, June 30, 2020.


[Закрыть]. По сообщениям СМИ Эквадора, в период с 1 по 14 февраля в Гуаякиль прибыло около 20 000 путешественников из Европы и Северной Америки. Нулевой пациентке был 71 год, и она приехала в Гуаякиль из Мадрида в середине февраля. К началу марта она и два ее близких родственника скончались.

Итак, Гуаякиль преследовало невезение, но, помимо этого, наступивший кризис вскрыл гораздо более глубокие проблемы, причем не только в Эквадоре, но и в Латинской Америке в целом[591]591
  K. Brown, “Coronavirus Pandemic Exposes Inequality in Ecuador’s Guayaquil,” Al Jazeera, May 27, 2020.


[Закрыть]. Ненадежность социальных служб в Гуаякиле – городе, в котором очень сильно проявляются классовые и расовые различия, – свидетельствовала о проблемах, характерных для всего континента. И эти проблемы возникли задолго до начала коронавирусного кризиса.

Благодаря экономическому росту, который в основном стимулирует экспорт товаров, уровень жизни в Латинской Америке, по сравнению с 1990-ми гг., значительно вырос, и это не могло не коснуться системы здравоохранения. Расходы на государственную и частную медицину в этом регионе составляли 8,5 % от ВВП. Этого вполне достаточно, чтобы обеспечить повсеместную доступность базовых медицинских услуг. У Латинской Америки также накоплен большой опыт борьбы с эпидемиями инфекционных заболеваний – с эпидемией холеры в 1991 г., со свиным вирусом в 2009 г. и с вирусом Зика в 2016 г. В Латинской Америке имеется огромное количество врачей мирового уровня и технократов в области здравоохранения. Панамериканская организация здравоохранения, ведущая отсчет своей деятельности с 1902 г., – это старейшая в мире международная организация в области медицины[592]592
  “Latin America’s Health Systems Brace for a Battering,” Economist, April 11, 2020.


[Закрыть]. Бразильский фонд Oswaldo Cruz по своей репутации не уступает американским фондам Rockefeller Foundation и Ford Foundation или британскому фонду Wellcome Trust. Однако между дорогими городскими больницами для богатых и разваливающимися государственными медицинскими структурами, практически не получающими финансирования, пролегает огромная пропасть.

Такого неравенства, как в Латинской Америке, нет ни на одном континенте. Хотя крупный бизнес там процветает, 54 % рабочей силы занято в неформальном секторе, а это, в общей сложности, 140 млн рабочих – цифра, сопоставимая с количеством рабочих-мигрантов в Индии или Китае[593]593
  G. Long, “Peru Tries to Emerge from Shadow of Corruption Scandal,” Financial Times, March 12, 2020.


[Закрыть]. Вирус особенно легко распространялся среди этих рабочих, ютящихся в гигантских, стремительно растущих поселениях в пригородной зоне, столь характерных для городского ландшафта Латинской Америки.

Эквадор был одной из наиболее уязвимых жертв коронавируса. При президенте Рафаэле Корреа государство тратило на общественные нужды огромное количество денег из прибыли, полученной в результате нефтяного бума. Когда в 2014 г. цены на нефть резко снизились, обнаружилось, что Эквадор имеет гигантский дефицит государственного бюджета. В феврале 2019 г. он получил пакет займов на сумму 10,2 млрд долл. от группы кредиторов во главе с МВФ. Однако для того, чтобы начать тратить эти средства, государству поставили условие – произвести болезненное сокращение расходов. К октябрю 2019 г. в результате многочисленных народных протестов был приостановлен план по отказу от субсидий на топливо. В 2020 г. Эквадор должен был оплатить 4,1 млрд долл. в погашение своих долгов[594]594
  G. Long, “Ecuadorean Bonds Drop as Government Calls for Time,” Financial Times, March 24, 2020.


[Закрыть]. Когда в результате пандемии произошел обвал цен на нефть, начались распродажи государственных облигаций Эквадора. Котировки облигаций со сроком погашения в марте 2022 г. снизились с 88 % от номинала до 24 %. Поскольку борьба с пандемией требовала огромных расходов, государство просто не могло продолжать обслуживать долг. Но если бы Эквадор открыто объявил дефолт по иностранным облигациям общей стоимостью 65 млрд долл., его бы могли лишить возможности дальнейшего кредитования, а это был большой риск. На последней неделе марта правительство сообщило о том, что с кредиторами была достигнута договоренность о продлении сроков выплаты процентов в сумме 800 млн долл. 17 апреля выплата процентов была отложена еще на четыре месяца[595]595
  G. Long and C. Smith, “Ecuador Reaches Deal to Postpone Debt Repayments Until August,” Financial Times, April 17, 2020.


[Закрыть]. По замечанию одного наблюдательного иностранного аналитика, международные финансовые институты и кредиторы шли на уступки, надеясь, что на выборах в 2021 г. это поможет повлиять на настроения электората и в результате пост президента после Ленина Морено займет человек, в большей степени ориентированный на рыночные отношения[596]596
  G. Long, “Ecuador Takes Far-Reaching Measures to Save Economy,” Financial Times, May 20, 2020.


[Закрыть].

Еще одна латиноамериканская страна, Перу, находящаяся рядом с Эквадором, пребывала в гораздо более устойчивом финансовом состоянии. Благодаря тому, что Китай был очень заинтересован в добывающейся там меди, в период с 2000 г. ВВП Перу увеличился более чем в 4 раза. Однако так же, как в Эквадоре, инфраструктура системы здравоохранения в Перу была очень слабой. Население густонаселенного мегаполиса Лима, насчитывающее 10 млн человек, было особенно уязвимым – для жителей столицы ковид представлял смертельную опасность. Президент Перу Мартин Вискарра быстро объявил в стране локдаун. Кроме того, чтобы поддержать 2,7 млн семей с низкими доходами, проживающих в городах, им сразу же была выплачена сумма, эквивалентная 107 долл. США. Затем были произведены выплаты семьям, проживающим в сельской местности[597]597
  M. Stott, “Coronavirus Set to Push 29m Latin Americans into Poverty,” Financial Times, April 27, 2020.


[Закрыть]. Так как счет в банке имелся только у 40 % жителей Перу, переводы осуществлялись на мобильные телефоны[598]598
  “Peru Is Heading Towards a Dangerous New Populism,” Economist, July 25, 2020.


[Закрыть]. Это были ожидаемые и вполне эффективные меры. Однако это оказалось недостаточным, чтобы предотвратить превращение Лимы в гигантский инкубатор. Рабочие, занятые в неформальном секторе, не могли оставаться без работы в течение долгого времени. В июле уровень избыточной смертности в Лиме составлял 289 %, что было самым высоким показателем в мире. В ноябре парламент Перу объявил импичмент президенту Вискарра и проголосовал за отстранение его от должности, после чего Лиму на месяц охватила волна бурных протестов. Пытаясь успокоить демонстрантов, парламент утвердил кандидатуру бывшего технократа из Всемирного банка в качестве временного президента, который, как предполагалось, будет находиться в этой должности до новых выборов, назначенных ориентировочно на 2021 г.

Колумбия, расположенная к северу от Перу, пыталась сдержать распространение вируса, разместив войска в горной местности на границе с Эквадором. Здравоохранение в Колумбии является наиболее развитым среди стран этого региона. В 1993 г. в Колумбии была введена система медицинского обслуживания, финансируемая за счет налогоплательщиков, которая обеспечила доступ к базовым медицинским услугам каждому гражданину страны. Однако это не могло помешать распространению заболевания в barrios bajos – в трущобах. Безработица в городах взлетела до 25 %, и с обнищанием столкнулись не только колумбийцы. Начиная с 2015 г. Колумбия пережила самую крупную в мире миграцию беженцев. Огромное количество – 5 млн человек – проникло в Колумбию через плохо охраняемую границу с Венесуэлой. Венесуэльцы теперь оказались брошенными на произвол судьбы. У 1 млн беженцев отсутствовали документы, и в Колумбии они не могли устроиться на работу. Свидетельством того, насколько тяжела была их участь, является тот факт, что многие из них захотели вернуться в Венесуэлу. Процесс обратной миграции происходил во всем регионе. В Андах службы спасения помогали венесуэльцам, которые попытались пешком добраться до дома из Эквадора, для чего нужно было преодолеть расстояние в 1700 км (1056 миль)[599]599
  G. Long, “Venezuelan Migrants Face Tough Choices as Virus Spreads,” Financial Times, April 23, 2020.


[Закрыть].

Тех же, кому удавалось вернуться, в Венесуэле ждала только бóльшая нищета. Экономика страны скатывалась в пропасть, происходили сбои в регулярной подаче электроэнергии. В стране, которая владеет крупнейшими в мире нефтяными резервуарами, 90 % населения не имело доступа к бензину[600]600
  Long, “Venezuelan Migrants Face Tough Choices as Virus Spreads.”


[Закрыть]. Появились серьезные опасения, что будет провалена уборочная кампания в связи с отсутствием бензина у сельскохозяйственных предприятий.

Однако бороться за выживание приходилось не только странам с низким доходом. Борьба велась и в Чили – стране, экономическое развитие которой служит примером для остальных стран Латинской Америки. Поначалу правительство Чили стремилось избежать введения полного карантина и попыталось ограничиться только закрытием мест, представляющих наибольший риск. Сантьяго реализовал несколько широкомасштабных программ по поддержке населения, стоимость которых в целом составляла 10 % ВВП. Хотя это была беспрецедентно большая сумма, ее оказалось недостаточно, чтобы смягчить процесс обнищания граждан страны. В столице во время проводимых в вечернее время акций протеста на здании башни Telefonica – местной достопримечательности – проецировалось слово hambre, что означает «голод». Надеясь предвосхитить наступление комплексного социального кризиса и возобновление беспорядков, которые дестабилизировали Чили в 2019 г., в середине апреля правительство всеми силами стремилось к быстрому возврату к состоянию «новой нормальности». Однако это было преждевременным. Заболеваемость еще не достигла своего пика. 15 мая, в связи с лавинообразным подъемом заболеваемости, правительство было вынуждено ввести в Сантьяго полный карантин[601]601
  “Covid-19 Hastens Changes to Chile’s Market-Led Economic Model,” Economist, July 18, 2020.


[Закрыть]. В стране, которая со времен диктатуры Пиночета была символом бережливости, в 2020 г. дефицит бюджета резко увеличился до 9,6 % ВВП. Это стало самым высоким показателем за полвека[602]602
  “Covid-19 Hastens Changes to Chile’s Market-Led Economic Model.” M. Stott and A. Schipani, “Fears Mount of a Fresh Latin American Debt Crisis,” Financial Times, July 21, 2020.


[Закрыть].

Но деньги не были главной проблемой Чили. Для того чтобы смягчить девальвацию песо в начале 2020 г., центральный банк Чили потратил 20 млрд долл. на валютные интервенции. Чтобы дополнительно подкрепить эти действия, Чили объединились с Перу, Мексикой и Колумбией, и вчетвером они оказались первыми странами, получившими возможность воспользоваться новой кредитной линией, открытой МВФ, – так называемой Гибкой кредитной линией (Flexible Credit Line)[603]603
  E. Martin, “IMF Builds a $107 Billion Safety Net Under Key Latin Economies,” Bloomberg, June 19, 2020.


[Закрыть]. МВФ выделил 61 млрд долл. для Мексики, 24 млрд долл. для Чили и приблизительно по 11 млрд – для Перу и Колумбии. Общая сумма в 107 млрд долл. составляла на удивление большую долю общей кредитоспособности МВФ – 10 %. Это было больше, чем все фонды, которые МВФ выделил на борьбу с COVID-19 целой сотне более мелких стран. Опасаясь обвинений в превышении полномочий, МВФ все же предоставил это финансирование без каких бы то ни было условий. Гигантская коммерческая кредитная линия была организована таким образом, что воспользоваться ею можно было не за счет осуществления структурных преобразований, а выплатив комиссионные за обязательство (commitment fee). При предоставленной Мексике кредитной линии размером в 61 млрд эта величина в 2020 г. составила 163 млн долл.

Как и в 2008–2009 гг., Мексике были предоставлены особые условия: возможность одновременно пользоваться кредитной линией МВФ и получать финансовую поддержку непосредственно от США через своповые линии для обеспечения ликвидности, предоставляемые ФРС. Таким образом, Мексика ни при каких обстоятельствах не стала бы испытывать недостатка в долларах. Но, несмотря на объемы финансовой поддержки, которую Мексика получала от других стран, правительство Лопеса Обрадора не предприняло никаких эффективных мер для преодоления коронавирусного кризиса[604]604
  M. B. Sheridan, “Mexico’s Pandemic Policy: No Police. No Curfews. No Fines. No Regrets,” Washington Post, January 26, 2021.


[Закрыть] и практически не обеспечило фискального стимулирования, которое смогло бы компенсировать спад экономической активности и сокращение экспорта. В целом в 2020 г. расходование средств в связи с чрезвычайной ситуацией было смехотворно малым – 0,6 % от ВВП[605]605
  S. Pérez and A. Harrup, “Mexico’s Leftist President Becomes Fiscal Hawk in Midst of Pandemic,” Wall Street Journal, December 2, 2020.


[Закрыть]. Результатом стало стремительное обнищание населения. Число мексиканцев, зарабатывающих себе на хлеб тяжелым трудом и получающих за это менее 5,50 долл. в день, увеличилось с 33 млн до 44 млн человек. Схожая политика, характеризовавшаяся преступным безразличием, использовалась и для борьбы с эпидемией. В связи с недостаточным масштабом тестирования трудно с какой-либо долей точности судить о том, как в Мехико развивалась ситуация с заболеваемостью коронавирусной инфекцией. Но данные о смертности говорят сами за себя. К 26 сентября от COVID-19 умерло более 139 000 мексиканцев, то есть 1 на 1000 человек. По этому показателю Мексика уступала только Перу[606]606
  O. Dyer, “Covid-19: Mexico Acknowledges 50,000 More Deaths Tan Ofcial Figures Show,” BMJ 2020; 371: m4182.


[Закрыть]. Мексике и Бразилии, двум гигантам Латинской Америки, было суждено превратить свой регион в новый центр глобальной пандемии.

Если говорить о пандемии в Бразилии, то борьба с заболеванием под руководством президента практически потерпела фиаско. В то время как от пассажиров, прилетающих из разных уголков земного шара в аэропорт в Сан-Паулу, вирус распространялся на все остальное население Бразилии, президент Болсонару продолжал отрицать серьезность ситуации[607]607
  L. Nassif-Pires, L. Carvalho, and E. Rawet, “Multidimensional Inequality and Covid-19 in Brazil,” Levy Economics Institute of Bard College, Public Policy Brief no. 153, September 2020.


[Закрыть]. Предполагалось, что конкретные меры противодействия эпидемии будут приниматься правительствами штатов – регионов размером с европейскую страну. Частичные локдауны, которые они смогли организовать, в какой-то мере замедлили распространение заболевания, но также привели к развалу экономики. Эпидемия наглядно продемонстрировала колоссальный разрыв между влиятельными бразильскими глобальными корпорациями и миллионами предприятий малого бизнеса, создающими основное количество рабочих мест. Официальная безработица, которая в начале 2020 г. уже составляла около 12 %, подскочила до 15 %. При этом в официальной статистике практически не учитывались 40 млн рабочих, занятых в неформальном секторе, которые составляют почти половину рабочей силы в Бразилии[608]608
  B. Harris and A. Schipani, “Virus Compounds Brazil’s Prolonged Economic Slump,” Financial Times, June 17, 2020.


[Закрыть].

Поначалу Пауло Гуэдес, бразильский министр экономики, получивший образование в Чикаго, был настроен на жесткую экономию. Он полагал, что если на поддержку экономики в условиях чрезвычайной ситуации выделить пакет объемом в 1 млрд долл., то этого будет вполне достаточно. Однако такая постановка вопроса не устроила Национальный конгресс, члены которого – противники Болсонару – призывали к более щедрой экономической политике. Опасаясь, что оппоненты могут взять верх, правительство отбросило всякую осторожность и объявило, что страна находится в «бедственном состоянии». Были временно отменены все фискальные правила, а для 68 млн беднейших жителей Бразилии были установлены пособия размером в 600 реалов ежемесячно[609]609
  “Brazil Faces Hard Spending Choices in 2021,” Economist, December 16, 2020.


[Закрыть]. К концу года размер выплат увеличился до 57 млрд долл. В целом в 2020 г. правительство Болсонару израсходовало на непредвиденные расходы, связанные с пандемией, весьма значительную сумму – 109 млрд долл., или 8,4 % ВВП страны, что поставило Бразилию в один ряд с такими странами, как Великобритания и Израиль[610]610
  M. Viotti Beck and A. Rosati, “Brazil’s Coronavirus Splurge Is Sparking a Rebellion in Markets,” Bloomberg, October 27, 2020.


[Закрыть]. Благодаря этому можно было с уверенностью ожидать, что общее сокращение ВВП в 2020 г. не превысит 5 % и что резкого снижения ВВП на 7–9 %, как в Аргентине и Мексике, не произойдет[611]611
  B. Harris, “Brazil’s Economy Rebounds in Tird Quarter,” Financial Times, December 3, 2020.


[Закрыть]. Масштаб принятых антикризисных мер означал, что в 2020 г. в Бразилии, так же как и в США, временно наблюдалось снижение уровня нищеты и неравенства.

Таким образом, страны Латинской Америки, которые вошли в число стран, наиболее сильно пострадавших от кризиса COVID-19, успешно справились с первоначальными последствиями финансового шока. Кроме того, им даже удалось выйти на рынки международного капитала. В период с марта по июнь 10 латиноамериканских стран, во главе которых были Мексика и Бразилия, смогли, в общей сложности, разместить на рынке облигации в иностранной валюте на сумму более 24 млрд долл. Процентные ставки варьировались от 5,8 % для облигаций Гватемалы до всего лишь 2,5 % для облигаций Чили. Каждый выпуск облигаций был по нескольку раз переподписан[612]612
  ECLAC Special Report no. 5, “Addressing the Growing Impact of COVID-19 with a View to Reactivation with Equality: New Projections,” July 15, 2020; repositorio.cepal.org/bitstream/handle/11362/45784/1/S2000470_en.pdf.


[Закрыть]. Даже Перу в самый разгар сильных политических беспорядков смогло разместить 12-летние облигации на сумму 1 млрд долл., облигации, срок погашения которых наступал в 2060 г., на сумму 2 млрд долл., а также столетние облигации со сроком погашения в 2120 г. на сумму 1 млрд долл. По признанию инвестиционных банков, «политический фон» был «напряженным». Но у Перу были неплохие перспективы роста, а существующая долговая нагрузка не была слишком обременительной. Для того чтобы получить заем в 1 млрд долл. сроком на 100 лет, правительство Перу установило ставку по купону, которая не превысила ставку по казначейским облигациям США более чем на 1,70 процентного пункта. При этом текущая доходность американских облигаций составляла 0,85 %. По замечанию главного экономиста по вопросам Латинской Америки инвестиционного банка Goldman Sachs, это было связано с общемировой ситуацией: «Мы живем в мире с избыточной ликвидностью»[613]613
  C. Smith and G. Long, “Peru Joins Select Group of Nations Selling Century Bonds,” Financial Times, November 23, 2020.


[Закрыть].

Найти доллары не составляло большого труда. Главными проблемами были пандемия и перспективы экономического восстановления. Зарубежные инвесторы считали весьма перспективными такие экспортные сектора, как добыча меди в Перу или железной руды в Бразилии. Но с точки зрения инвестиций в более широкие экономические сферы, ожидания не были столь же радужными. По прогнозам МВФ, в 2020 г. размер ВВП Латинской Америки мог уменьшиться с 5 до 9 %, что означало бы самый крупный в истории спад производства. Две трети молодых людей Латинской Америки, в возрасте от 15 до 24 лет, были отправлены в неоплачиваемый отпуск[614]614
  M. Margolis, “Covid-19’s Toll Will Rewrite Latin America’s Future,” Bloomberg, July 1, 2020.


[Закрыть]. Учитывая, что рост населения на этом континенте составляет 1 % в год, к 2025 г. Латинская Америка может и не восстановить уровень ВВП на душу населения за 2015 г. Экономическая комиссия ООН по Латинской Америке и странам Карибского бассейна (ЭКЛАК) предупреждала, что уровень нищеты в этом регионе к концу года вполне может достичь 34,7 %, а количество людей, проживающих в условиях крайней нищеты, – увеличиться с 16 млн до 83 млн.[615]615
  Stott, “Coronavirus Set to Push 29m Latin Americans Into Poverty.”


[Закрыть] Самые большие опасения вызывала возможность того, что 2020 г. станет началом нового «потерянного» десятилетия, в течение которого уровень жизни простых людей будет стагнировать, а по темпам роста континент начнет отставать от своих быстро развивающихся азиатских конкурентов.

Если учесть все эти изначально существовавшие обстоятельства, то возникает вопрос: как долго могло продолжаться финансирование такого огромного масштаба? Когда оппоненты пытались заставить мексиканское правительство предпринять какие-то меры и требовали объяснить, почему до сих пор не производились адекватные компенсационные выплаты, Андрес Мануэль Лопес Обрадор (АМЛО) отвечал, что не собирается подвергать свою политическую программу, так называемую «четвертую трансформацию», такой же кредитной нагрузке, как та, в условиях которой Мексика находилась в 1980-е и 1990-е гг.[616]616
  Pérez and A. Harrup, “Mexico’s Leftist President Becomes Fiscal Hawk in Midst of Pandemic.”


[Закрыть] Он поклялся сохранить независимость Мексики, не давая ее долгу превысить сумму, составляющую 50 % от размера ВВП.

В это же время бразильский министр экономики Паоло Гуэдес, являющийся выразителем противоположных политических взглядов, заявлял, что будет делать все возможное, чтобы удержать рост государственного долга на уровне ниже 100 % ВВП[617]617
  M. Viotti Beck, “Brazil Economy Chief Vows Fiscal Control If Virus Hits Again,” Bloomberg, November 10, 2020.


[Закрыть]. Финансовые рынки все с большей тревогой следили за тем, какие огромные суммы правительство Бразилии выделяло на социальные расходы. Как популистская администрация Болсонару будет справляться с кризисом, если начнется очередная волна пандемии?[618]618
  Harris, “Brazil’s Economy Rebounds in Tird Quarter.”


[Закрыть] Все большее количество инвесторов было готово покупать только краткосрочные бразильские государственные облигации[619]619
  M. Sergio Lima and C. Lucchesi, “Fraga Warns ‘Combustible’ Situation Brewing in Brazilian Markets,” Bloomberg, October 15, 2020.


[Закрыть].

Новый набор инструментов для управления рисками финансовой глобализации позволил странам с низким и средним уровнем доходов пережить непосредственное воздействие финансовой катастрофы 2020 г. Благодаря использованию этих инструментов и кредиторы, и заемщики смогли с облегчением вздохнуть. В ситуации, когда центральные банки развивающихся стран играли роль высокофункциональных узлов, оценочные ожидания Уолл-стрит стали более оптимистичными. Удалось не допустить финансового кризиса – и это было огромным достижением. Это достижение основывалось на том, что мы живем в мире с избыточной ликвидностью. Облегчить кризис пандемии оно не могло.