Текст книги "Карантин. COVID-19 – вирус, который потряс мир"

Долгие месяцы переговоров не принесли никакого результата. Столь восхваляемый пакет NextGen EU оставался в подвешенном состоянии. К началу декабря страны, входящие в Евросоюз, стали все больше походить на США, и не только по числу заболевших коронавирусом. По обе стороны Атлантики популизм националистов сводил на нет все политико-экономические усилия, направленные на борьбу с кризисом коронавируса. ЕС еще повезло: европейские двойники Трампа имели в Европе более слабые позиции. Венгрия и Польша нуждались в деньгах Евросоюза. В Совете Европы они занимали изолированное положение и были хуже вооружены. Приближалась решающая встреча глав правительств, назначенная на 10 декабря, и тогда Ангела Меркель сделала им предложение, от которого они не могли отказаться[1015]1015
  L. Bayer, “EU Leaders Back Deal to End Budget Blockade by Hungary and Poland,” Politico, December 10, 2020.


[Закрыть]. Предлагаемое парламентом положение о верховенстве закона вступит в силу только после того, как его оппонентам будет предоставлена возможность оспорить его в Европейском суде по правам человека. Это предложение было очень удобным и позволяло сохранить лицо[1016]1016
  M. Pardavi, “After the Crisis, Before the Crisis: The Rule of Law Headache Tat Won’t Go Away,” Heinrich Böll Stiftung, December 18, 2020.


[Закрыть]. Для Орбана очень важным был тот факт, что при такой постановке вопроса данное положение может вступить в силу только после следующих венгерских выборов. А до этого момента в Венгрию будут продолжать поступать европейские деньги[1017]1017
  M. Karnitschnig, “Angela Merkel’s Rule-of-Law Legacy: A Divided Europe,” Politico, December 18, 2020.


[Закрыть].

Если бы это была менее амбициозная встреча, то она сразу бы и закончилась вечером 10 декабря, однако председательствующая на ней Германия внесла в повестку дня и другие вопросы. После смелых заявлений Пекина по поводу политики изменения климата, Евросоюзу требовалось продлить взятые на себя обязательства по углекислому газу на период до 2030 г. И этот вопрос также вызывал недовольство стран Восточной Европы. Ни одна из стран не зависела от угля в такой степени, как Польша. Уголь для нее был чем-то большим, чем просто топливо, – националисты сделали из него патриотический фетиш[1018]1018
  Piotr Żuk, Paweł Żuk, and Przemysław Pluciński, “Coal Basin in Upper Silesia and Energy Transition in Poland in the Context of Pandemic: The Socio-Political Diversity of Preferences in Energy and Environmental Policy,” Resources Policy 71 (2021): 101987.


[Закрыть]. В очередной раз премьер-министру Польши Матеушу Моравецкому пришлось занять твердую позицию. Он предупредил своих европейских коллег, что, если он вернется домой, капитулировав и по вопросу о верховенстве права, и по вопросу об угле, его правительству придется уйти в отставку под нажимом еще более левых партнеров по коалиции. В 2:30 утра один из дипломатов ЕС отправил в новостную службу Politico сообщение, состоящее из одного эмодзи: взрывающаяся голова[1019]1019
  D. M. Herszenhorn, “At Summit, EU Leaders Dial Back to Edge Forward,” Politico, December 11, 2020.


[Закрыть]. Меркель напомнила участникам этой встречи, что если Евросоюзу не удастся выполнить свои парижские обязательства, то это будет для него «катастрофой»[1020]1020
  M. Khan and D. Hindley, “EU Leaders Strike Deal on 2030 Climate Target After All-Night Talks,” Financial Times, December 11, 2020.


[Закрыть]. В итоге рано утром 11 декабря Польша получила то, что она хотела, – дополнительные деньги, которые позволяли решить вопрос с углем. Дальнейшие детали предполагалось обсудить позже, но сделка состоялась, причем одновременно по трем вопросам: финансам, положению о верховенстве закона и углю.

Это удивило даже самих чиновников Евросоюза. «Ситуация совсем иная, чем 10 лет назад, – отметил один из официальных представителей. – И, как мне кажется, не потому, что мы стали проводить более хорошую политику, а потому, что мир полностью изменился»[1021]1021
  K. Oroschakof and K. Mathiesen, “How the EU’s Green Deal Survived the Coronavirus Pandemic,” Politico, December 17, 2020.


[Закрыть]. Развитие науки, целое поколение молодежных протестов, меняющиеся экономики, а также коронавирус – все это расширило окно политических возможностей. Тереза Рибера, глава испанской делегации, участвующей в переговорах по вопросам климата, сделала по этому поводу следующее наблюдение: «Коронавирус, начавшийся в этот поворотный момент, заставил осознать „противоречия“, которые существуют в мировой экономике». А один из высокопоставленных чиновников, подводя итоги, сказал на ломаном английском языке, на котором обычно изъясняются жители стран ЕС: «Честно говоря, не случись пандемии, я не знаю, решили бы мы эту проблему»[1022]1022
  Oroschakof and Mathiesen, “How the EU’s Green Deal Survived the Coronavirus Pandemic.”


[Закрыть].

Возможно, бюджетная сделка ЕС и была эффектным политическим ходом, но в качестве макроэкономической меры пользы она принесла немного. Бюджетным программам Евросоюза по размаху было все еще очень далеко до мер стимулирования, введенных американским правительством. И это отчетливо проявилось на практике.

Анализ экономического роста за 2020 г., произведенный Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), обнаружил удручающую картину. В 2020 г. в странах ЕС ВВП сократился на 7,6 %. Большее падение этого показателя в Европе наблюдалось только в 2008–2009 гг., то есть в самые тяжелые годы кризиса еврозоны. Ситуация была гораздо хуже, чем в США, где размер ВВП в 2020 г. уменьшился на 3,5 %. Валовый прирост основного капитала в еврозоне упал более чем на 10 %. По сравнению с этим в США аналогичный показатель снизился только на 1,7 %. Округлив эти цифры, Еврокомиссия и Европейский инвестиционный банк подчитали, что сокращение частных инвестиций в 2020 и 2021 гг. составит 831 млрд долл., то есть больше, чем весь пакет, выделенный на цели оздоровления экономики[1023]1023
  “Investment Report 2020/ 2021,” European Investment Bank, 2020; www.eib.org/ attachments/efs/economic_investment_report_2020_2021_en.pdf.ec.europa. eu/info/sites/info/fles/economy-fnance/assessment_of_economic_and_investment_needs.pdf.


[Закрыть]. Особое беспокойство вызывал тот факт, что сильнее всего это сказалось на ситуации в Южной Европе, где уровень инвестиций начиная с 2010 г. и без того постоянно демонстрировал очень низкие показатели.

По прогнозам, в 2021 г. основные тяготы по борьбе с кризисом в Европе лягут на плечи национальных бюджетов[1024]1024
  S. Haroutunian, S. Hauptmeier, and S. Osterloh, “Draft Budgetary Plans for 2021: A Review in Times of the Covid-19 Crisis,” ECB Economic Bulletin, August 2020.


[Закрыть]. Над Европой нависла серьезная угроза – проблема безработицы, которую до сих пор удавалось успешно решать с помощью введения неполного рабочего дня. Прогнозы экономического роста также выглядели неутешительными. При существующем положении дел в бюджетной сфере, перспективы европейской экономики внушали серьезные опасения. Согласно подсчетам ОЭСР, в конце 2021 г. ВВП в еврозоне все еще будет на 3 % ниже показателей конца 2019 г. В отличие от Европы, к концу 2021 г. экономика США, по их прогнозам, должна полностью восстановиться. В это же время показатель ВВП Китая на 10 % превысит уровень, существовавший в конце 2019 г.[1025]1025
  OECD, OECD Economic Outlook, Volume 2020, Issue 2.


[Закрыть] Предполагалось, что до 2022 г. евро не сможет подняться до уровня 2019 г. По прогнозам МВФ, спровоцировавшая большую шумиху программа NextGen EU поднимет траекторию экономического роста максимум на 1,5 % от ВВП, но, скорее, на вдвое меньшую величину[1026]1026
  “Euro Area Policies: 2020 Consultation on Common Euro Area Policies-Press Release; Staf Report; and Statement by the Executive Director for Member Countries,” International Monetary Fund, European Dept., December 22, 2020.


[Закрыть]. Более того, беспокойство вызывал тот факт, что процесс восстановления окажется весьма неравномерным. Если можно было с уверенностью ожидать, что Германия, европейский лидер, к 2022 г. на 1,5 % превысит свои показатели конца 2019 г., то, по мнению ОЭСР, уровень ВВП Испании даже в 2022 г. будет на 3 % ниже докризисного уровня.

Расхождения в темпах экономического роста между США и странами еврозоны до и после глобального финансового кризиса (ВВП, 2008 = 100)

Источник: МВФ.

Сравнение ситуации с 2000 г. обнаруживает яркие различия. Вплоть до 2008 г. в США и в еврозоне темпы экономического роста были сопоставимы. Затем траектории экономического роста разошлись. Европе так и не удалось компенсировать потери, понесенные во время двойной рецессии в период после 2008 г. Предполагалось, что такие факторы, как глубокая рецессия 2020 г. и не слишком масштабные фискальные мероприятия по борьбе с коронавирусным кризисом в Европе, будут способствовать сокращению этих расхождений. Когда, наконец, наступил 2021 г., в США осуществлялся очередной раунд фискального стимулирования, в то время как в Европе вводились еще более жесткие карантинные меры. Вторая рецессия была неизбежной.

Видимость спокойствия в Европе сохранялась только на рынке облигаций. В течение всей осени Европейский центральный банк пристально отслеживал планы расходов, составленные национальными правительствами. 10 декабря, в тот день, когда Польша и Венгрия откровенно противопоставили себя другим членам Евросоюза, ЕЦБ объявил, что собирается расширить свою программу по выкупу государственных долгов в экстремальных обстоятельствах на 37 %, доведя ее до 1,85 трлн евро. Даже если, как предрекали некоторые экономисты, в 2021 г. Евросоюз выпустил бы облигаций на сумму 1,25 трлн евро (1,5 трлн долларов), то у ЕЦБ хватило бы покупательной способности для их выкупа. К концу 2021 г. Европейский центральный банк был готов приобрести 40 % или даже больше государственных облигаций и Германии, и Италии. Этого было достаточно для того, чтобы бенчмарк доходности десятилетних облигаций Германии принял устойчивое отрицательное значение. Кроме того, это создало бы беспрецедентные возможности для получения финансирования другими странами Европы. Евросоюз планировал выпустить зеленые облигации на сумму в 225 млрд евро, что стало бы самым крупным выпуском за всю историю фондового рынка. При этом риска затоваривания рынка не возникало. Правительство Нидерландов всегда славилось, мягко говоря, экономичным подходом к европейским финансам. Однако, как отметила Эльвира Эрлингс, директор голландского государственного казначейства, «спрос на ценные бумаги с рейтингом надежности ААА огромен, а предложение несоизмеримо ниже спроса»[1027]1027
  J. Hirai, “Bond-Guzzling ECB Will Shield the Market from the Next Debt Tsunami,” Bloomberg, December 31, 2020.


[Закрыть].

К началу 2021 Г. США, Великобритания и правительства ЕС испытывали огромный дефицит бюджета. Экономики этих стран тяжело болели. Политическая ситуация в мире была напряженной, а в США и Великобритании время от времени – просто невыносимо тяжелой. Это было естественным проявлением демократической политики и межправительственной дипломатии. Вполне можно было ожидать, что такая комбинация оживит валютные и облигационные рынки, но она смогла их только слегка расшевелить. По финансовым отчетам можно было сделать вывод о том, что ничего заслуживающего хоть малейшего внимания не происходит. Декабрьские и январские политические баталии если и вызвали, то весьма незначительные волнения в области финансов.

Это не означает, что демократическая политика была свободна от власти денег. Необходимо отметить один весьма важный факт: ни в США, ни в Великобритании, ни в странах Евросоюза в политических дебатах не было альтернативных предложений, выдвинутых левыми силами. Борьба шла между правыми популистами и центристами, причем позиции центристов были намного сильнее. Безусловно, не могли не вызвать недоумения выступления сенатора Хоули, в которых он ругал представителей корпоративной элиты за то, что те, вступив в заговор, якобы украли результаты голосования. Никогда ранее британский премьер-министр от любой партии, тем более от партии консерваторов, не мог послать британский бизнес куда подальше[1028]1028
  “Boris Johnson Challenged over Brexit Business ‘Expletive,’” BBC, June 26, 2018.


[Закрыть]. Но какими бы несговорчивыми ни были правые популисты, это было не то же самое, что было бы при воинственно настроенном Берни Сандерсе, который мечтал установить в Америке социальную демократию, или при радикальном лейбористском правительстве, намеревавшемся превратить «Брекзит» в «лекзит»[1029]1029
  Lexit – сокращение, образованное из слов left-wing и Brexit. Имеется в виду, что левые силы выступали за выход Великобритании из Европейского союза, но предлагали свои условия.


[Закрыть].

Однако даже с учетом поражения левых сил ставки были очень высокими, а экономическая и финансовая ситуация – весьма тяжелой. Но при этом финансовые рынки по-прежнему обнаруживали полное спокойствие. Сочетание двух факторов – массивных глобальных вливаний ликвидности, осуществляемых ФРС, и безусловной готовности всех центральных банков стабилизировать рынки облигаций в случае, если они станут слишком волатильными, – просто устраняло проблему давления рынка облигаций. В начале года и в преддверии годовщины пандемии коронавируса главная проблема была не в наличии денег. Проблема состояла в том, как их использовать.

Крупнейшим получателем средств из фонда Next-Gen EU была Италия, которая больше других стран нуждалась в поддержке. Она очень пострадала от коронавируса. На протяжении более одного десятилетия в Италии наблюдался экономический спад. 2020 г. еще сильнее отбросил страну назад. На конец 2020 г. ВВП Италии был на 10 % ниже, чем в начале 2008 г.[1030]1030
  @RobinBrooksIIF tweet January 23, 2021, twitter.com/RobinBrooksIIF/status/ 1352999427334660096?s=20.


[Закрыть] Чтобы Италия могла справиться с этой затяжной болезнью, Евросоюз выделил ей финансирование в размере 200 млрд евро, что составляло 10 % ВВП Италии за пять лет, причем 80 млрд евро из этой суммы представляли собой гранты[1031]1031
  M. Johnson and S. Fleming, “Italy Crisis Raises Concerns About EU Recovery Spending,” Financial Times, January 28, 2021.


[Закрыть]. Вероятно, это была историческая возможность оживить инвестиции в итальянскую экономику. Чтобы иметь возможность пользоваться этими средствами, Рим должен был разработать национальный план восстановления экономики и подать его на рассмотрение комиссии и недоверчивым правительствам североевропейских государств – членов Совета ЕС.[1032]1032
  M. Khan, D. Ghiglione, and I. Mount, “EU Recovery Plan Faces Bottleneck, Economists Warn,” Financial Times, January 5, 2021.


[Закрыть] Для политического класса Италии это была особенно сложная задача, которую она давно пыталась решить. В декабре, в то время, когда Берлин и Брюссель боролись с Венгрией и Польшей, коалиция, поддерживавшая правительство премьер-министра Конте, распалась. Оппозиция, которую возглавил бывший премьер-министр Маттео Ренци, обрушилась с критикой на правительство, обвинив его в недостаточном выделении средств на образование и здравоохранение[1033]1033
  M. Khan, “‘Demolition Man’ Renzi Roils Rome,” Financial Times, January 14, 2021.


[Закрыть]. Всеобщая конфедерация итальянской промышленности (Confndustria), мощное итальянское бизнес-лобби, требовало проведения «реформ», начиная с пенсионной системы. Надеясь, что это поможет ему расчистить поле боя и еще больше увеличит его популярность, премьер-министр Конте подал в отставку. Однако он не смог собрать большинства на новых выборах[1034]1034
  M. Johnson, “Italy’s PM Conte Resigns as Government Crisis Intensifes,” Financial Times, January 26, 2021.


[Закрыть]. Эти выборы оказались полным кошмаром не только из-за пандемии, но и из-за роста активности сторонников правого крыла, которые поддержали не Сильвио Берлускони и даже не Маттео Сальвини, лидера Лиги Севера, а откровенно неофашистскую правую политическую партию «Братья Италии» (Fratelli d’Italia). 3 февраля 2021 г. президент Серджо Маттарелла, назначая премьер-министра, остановился на самом надежном человеке в Италии – мистере «чего бы это ни стоило». Это был Марио Драги, ранее занимавший высокие должности в Казначействе Италии, банках Goldman Sachs, Banca d’Italia и Европейском центральном банке (ECB). С одной стороны, это было признание знаковой роли банкиров центральных банков как технократов современности, а с другой стороны, испытание на прочность самой этой модели. Как предполагалось, ни итальянские политики, ни итальянская экономика не прореагируют на резкие слова Драги так же, как когда-то прореагировали рынки облигаций. Как заметили скептичные наблюдатели из стран Северной Европы, это было испытание не только для Италии, но и для всего Евросоюза. Если Италия не сможет выполнить свою часть программы NextGen EU, это лишит смысла все аргументы в пользу углубления бюджетного союза, и, возможно, навсегда[1035]1035
  J. Pisani-Ferry, “Europe’s Recovery Gamble,” September 25, 2020; www.bruegel. org/2020/09/europes-recovery-gamble.


[Закрыть]. А к началу 2021 г. Италия уже не представляла для Европы сколько-нибудь серьезную проблему.

Проблема, которая волновала правительства богатых стран всего мира, состояла не в том, как израсходовать сотни миллиардов или какие планы составить на десятилетия вперед, а в том, как с максимальной скоростью обеспечить самых уязвимых пациентов вакцинами – вакцинами, которые стоили не дороже одного блюда в ресторане. Лаборатории поставили производство вакцин на поток, но вирус продолжал мутировать, и было жизненно важным в максимально сжатые сроки вакцинировать миллиарды людей. Бóльшая часть произведенных вакцин была монополизирована богатыми странами. В начале 2021 г. вопрос стоял следующим образом: смогут ли они все это использовать?

В Великобритании и США прививочная кампания была запущена в декабре. Она постепенно разгонялась, и к концу января в обеих странах фиксировались ускоренные темпы вакцинации. В Европе же вакцины еще не были доступны. Евросоюз всегда отличался амбициозностью. Соперничество между странами стало бы для него катастрофой. Как и при разработке программы NextGen Recovery, главный акцент делался на единство. Во всем мире только в Евросоюзе деньги не определяли темпы иммунизации в той или иной стране, входящей в ее состав. Выделенное им количество доз получили Германия и Болгария. Это было большим достижением. Однако когда речь шла о выполнении заказов и организации поставок, то сопоставимой активности не наблюдалось. Сертифицирование вакцин также проходило медленными темпами. Исходя из соображений выгоды, Евросоюз сделал выбор в пользу кампании AstraZeneca, однако оказалось, что эта вакцина вызывает определенные проблемы, связанные как с тестированием, так и с производством. Ни Брюссель, ни национальные правительства не форсировали темпы производства. В дело попытались вмешаться Урсула фон дер Ляйен и другие члены ее комиссии. Они отметили, что, в отличие от США или Великобритании, ЕС является крупным нетто-экспортером вакцины. Одним из первых шагов Марио Драги после вступления его в должность была попытка прекратить отправку вакцины, произведенной итальянскими компаниями, в Австралию, где распространение вируса было в основном приостановлено. Хотя на старте европейская программа долго раскачивалась, она постепенно начинала увеличивать обороты. Правительства обещали, что все население, относящееся к группе риска, к лету будет иммунизировано. Однако во всех крупных городах объявлялся карантин, а жители Европы вновь переживали стрессовую ситуацию в связи с закрытием школ и введением новых ограничений. Теперь эти обещания ничего не стоили. Весной 2021 г., спустя год с начала катастрофы в области общественного здравоохранения, правительственная машина Евросоюза вновь провалила тест на коронавирус. В свете воцарившегося хаоса парадоксальное замечание Джона Мейнарда Кейнса о том, что мы можем позволить себе только то, что в состоянии сделать, действительно начинает приобретать еще более горький смысл.

Заключение

ПЕРЕДАЧА власти в условиях демократического режима – дело тонкое. Во многих странах она сводится к будничному жесту – это может быть рукопожатие в палате парламента, или буря аплодисментов, или фургон, увозящий личные вещи. В США эта процедура мучительно растянута во времени. Ее кульминацией становится помпезная церемония, которая мало чем уступает демократической коронации. Передача власти – это всегда большое шоу, но ни одну из инаугураций не ожидали с таким нетерпением, как вступление Джозефа Байдена в должность 46-го президента Соединенных Штатов Америки 20 января 2021 г.

В инаугурационной речи Байден описал свой приход к власти как итог непрекращающейся борьбы между «американским идеалом, согласно которому мы все созданы равными» и «суровой безобразной реальностью, в которой мы давно разделены расизмом, нативизмом, страхом и демонизацией»[1036]1036
  J. R. Biden, Jr., “Inaugural Address by President Joseph R. Biden, Jr.” (Speech, Washington, D. C., January 20, 2021); www.whitehouse.gov/briefng-room/ speeches-remarks/2021/01/20/inaugural-address-by-president-joseph-r-biden-jr.


[Закрыть]. Его победа, уверял Байден, является подтверждением того факта, что «путь нам указывают история, религия и разум». Он процитировал слова Авраама Линкольна, сказанные по случаю подписания Прокламации об освобождении рабов в первый день нового 1863 г. Упомянул Байден и о выступлении суфражисток в 1919 г., и о речи Мартина Лютера Кинга. Он также перефразировал слова из речи Билла Клинтона (не называя автора), в которой тот выступил с громким призывом в поддержку Барака Обамы на выборах на пост президента: Америка должна служить «примером не благодаря нашей силе, а благодаря силе нашего примера»[1037]1037
  B. Clinton, “Transcript: Bill Clinton’s Prime-Time Speech,” NPR, August 27, 2008.


[Закрыть].

Но каким примером могла служить Америка?[1038]1038
  J. Kirshner, “Gone but Not Forgotten,” Foreign Afairs, March/April 2021.


[Закрыть] Аудиторией Байдена были люди, которые стояли на определенном расстоянии друг от друга, соблюдая социальную дистанцию. Ограждения из колючей проволоки и 25 000 солдат защищали их от угрозы насилия со стороны одних американцев по отношению к другим американцам. А какую Америку представлял Джо Байден? Байден, родившийся в 1942 г., был одним из тех подростков, которые слышали, как Джон Ф. Кеннеди объявил, что «факел» передан «новому поколению». Кеннеди сказал это в 1961 г. Впервые Байден баллотировался на должность президента США в 1988 г. Байден настолько старше вице-президента Камалы Харрис, что, глядя них, стоящих рядом со своими супругами, на церемонии инаугурации в 2021 г., на ум невольно приходила мысль о том, что это семья – взрослые дети и еще бодрые пожилые родители. Для тех американцев, которые за них голосовали, это была вполне утешительная, но также и анахроничная картина – эхо семей Трампа, Клинтона и Буша.

О том, каким образом его администрация собирается отвечать на первоочередные вызовы, стоящие перед Америкой, Байден в своей инаугурационной речи упомянул лишь вскользь. Ответ был дан в целом ряде хорошо подготовленных указов президента, обнародованных Белым домом в последующие дни, – указы о пандемии, о климате, о жилищном строительстве, об охране окружающей среды, об иммиграции[1039]1039
  См. перечисление действий президента на сайте Белого дома: www.whitehouse.gov/briefng-room/presidential-actions.


[Закрыть]. В ходе предвыборной гонки Байден неоднократно упоминал о поликризисе. В его представлении это было сочетание четырех взаимосвязанных или пересекающихся кризисов – кризиса, связанного с пандемией, кризиса экономики, кризиса расовой справедливости и климатического кризиса[1040]1040
  G. Korte, “Biden Plans 10 Days of Action on Four ‘Overlapping’ Crises,” Bloomberg, January 16, 2021; R. Beitsch, “Biden Calls Climate Change One of America’s Four Major Crises,” The Hill, August 21, 2020.


[Закрыть]. В своей инаугурационной речи Байден также упомянул еще один кризис: кризис «роли Америки в мире». Хотя ритуалы гражданской религии США продолжали совершаться, их магия постепенно утрачивалась. На пути возглавляемого Америкой процесса глобализации, модель которого создавали Байден и его предшественники, возникли серьезные проблемы, и это произошло не сегодня.

В период между 2008 и 2012 гг. Байден занимал пост вице-президента – это был его первый срок в этой должности. Именно в это время произошел экзистенциальный кризис финансовой системы, который сопровождался распадом традиционных норм демократической политики по обе стороны Атлантического океана. Одновременно наблюдалось внезапное геополитическое обострение отношений США с Россией. В течение четырех лет страны по обе стороны Атлантики прикладывали неимоверные усилия для того, чтобы потушить пожар финансового кризиса. Затем, между 2012 и 2014 гг., наступил короткий период стабилизации, начало которого было обозначено словами Марио Драги «чего бы это ни стоило», перевыборами Обамы и подготовкой Парижского соглашения по проблемам климата. Стабилизация оказалась недолгой. Между 2014 и 2016 гг. статус-кво пошатнулся по ряду причин: украинский кризис; обвал цен на товары; кризис, спровоцированный сирийскими беженцами; ситуация в Греции, практически приведшая к дефолту; чуть было не произошедший финансовый кризис в Китае; появление Берни Сандерса – неожиданно сильного соперника Хиллари Клинтон; Брекзит; победа Трампа на выборах; волна протестов «желтых жилетов» во Франции. А после того как мир с облегчением вздохнул в связи с появлением вакцин от COVID-19 и после завершения срока президентства Трампа, появился большой соблазн назвать январь 2021 г. кульминационной точкой в развитии этих событий. Однако Байден и его команда знали, что это не так. От предыдущей администрации они унаследовали не просто катастрофические последствия кризиса – катастрофа была в самом разгаре.

Приоритетными задачами новой администрации, требовавшими незамедлительного решения, стали контроль над пандемией и преодоление экономического кризиса. От Трампа Байдену досталась как эпидемия, полностью вышедшая из-под контроля, так и практически готовая программа вакцинации. Нужно отдать должное команде Байдена – в сложившихся условиях делалось все, что было возможно. Был вдвое увеличен размер социальной дистанции, а вакцина производилась с максимальной скоростью. Администрация Байдена также неуклонно следила за исполнением закона об оборонном производстве, в соответствии с которым вакциной в первую очередь должна быть обеспечена Америка. До апреля 2021 г., пока производство вакцины не достигло уровня, достаточного для того, чтобы обеспечить всех американцев, США практически не экспортировали ее в другие страны. Компании Moderna и Pfzer поддерживали эту политику, поскольку хотели избежать ответственности за какие бы то ни было проблемы, которые могли возникнуть при использовании совершенно новой mRNA-вакцины за рубежом. Дональд Трамп испытывал гордость за проводимую им политику «в первую очередь – Америке». Эта политика оказалась еще более эффективной благодаря тому, что администрация Байдена обошлась без нагнетания националистической истерии. Команда Байдена объявила, что США станут «арсеналом вакцины», но после того, как будут полностью обеспечены потребности страны.

Что же касается экономики, то команда Байдена ясно дала понять, что не намерена повторять ошибки 2009 г. С тщательностью патологоанатома она проанализировала все огрехи администрации Обамы. Она будет действовать масштабно. Она не будет тщетно надеяться на кооперацию с республиканцами. Она начнет с Американского плана спасения (American Rescue Plan) стоимостью 1,9 трлн долл., затем приступит к осуществлению инфраструктурной программы стоимостью 2,3 трлн долл., а также к выполнению плана American Family, который обойдется еще в 1,8 трлн долл. Если к этому добавить 3,6 трлн долл., выделенных в 2020 г. для стимулирования экономики, то можно утверждать, что такой уровень правительственных расходов является беспрецедентным для мирного времени. В отличие от принятого в марте 2020 г. Закона о чрезвычайной помощи и экономической безопасности в связи с коронавирусом, также известного как Закон о заботе (CARES Act), План спасения экономики от последствий COVID-19, на который было выделено 1,9 трлн долл., был непосредственно ориентирован на поддержку среднего класса и американцев с низкими доходами, а также на поддержку малого бизнеса. Дотации, выделенные государством для крупного бизнеса и для обеспеченных граждан, были минимальными. Мнения экспертов по этому вопросу разошлись, но, так или иначе, сумма, выделенная на стимулирование экономики, в соответствии с Планом спасения, намного превышала размер экономических потерь, то есть разницу между потенциальным и фактическим размером ВВП США[1041]1041
  “How Much Would the American Rescue Plan Overshoot the Output Gap?” Committee for a Responsible Federal Budget, February 3, 2021.


[Закрыть]. Это означало сознательное подстегивание экономики.

Неудивительно, что такой смелый подход к фискальной политике был встречен весьма критично. В сенате республиканцы заставили демократов долго уговаривать себя. Кроме того, план подвергся ожесточенной критике из центра – против него выступили, например, Ларри Саммерс, а также имеющие мировую известность экономисты, такие как Оливье Бланшар[1042]1042
  L. H. Summers, “Opinion: The Biden Stimulus Is Admirably Ambitious. But It Brings Some Big Risks, Too,” Washington Post, February 4, 2021. N. Irwin, “The Clash of Liberal Wonks Tat Could Shape the Economy, Explained,” New York Times, February 8, 2021. L. H. Summers, “Opinion: My Column on the Stimulus Sparked a Lot of Questions. Here Are M Y A NS W ER S,” Washington Post, February 7, 2021.


[Закрыть]. По их мнению, сумма денег, заложенная в план, была чрезмерной, а сам план имел неверный фокус, поскольку не был ориентирован на содействие инвестированию. Как считал Саммерс, за последние 40 лет не наблюдалось большей безответственности в области фискальной политики, чем теперь. Эта политика стала возможной в результате неестественного компромисса между непримиримыми республиканцами и имеющими право вето демократами левого крыла. Важно отметить, что предлагаемая программа не встретила практически никаких возражений только со стороны финансистов с Уолл-стрит[1043]1043
  J. Mackintosh, “Markets Don’t Tink Biden’s $1.9 Trillion Covid Relief Is Too Much,” Wall Street Journal, February 9, 2021.


[Закрыть]. По сути, лобби бизнесменов выдвигало лишь одно требование: выбросить из Плана положение об установлении минимальной заработной платы в размере 15 долл. в час. Как только это будет сделано, руководители крупных корпораций будут готовы принять эту программу. ФРС тоже будет готова ее поддержать.

В это было трудно поверить, но создалось впечатление, что после того, как в течение десятилетий на рынке труда царило безмятежное спокойствие, Федеральная резервная система наконец-то очнулась и осознала последствия исторического поражения профсоюзного движения в 1980-х гг. и зарождения новой эры глобализации. Это означало, что ФРС могла позволить себе подстегнуть экономику, не опасаясь, что спираль растущих заработных плат и цен выйдет из-под контроля. Разумеется, если экономика будет набирать обороты, то будут расти и цены, но не нужно этого бояться. На пресс-конференции, состоявшейся 27 января 2021 г., Пауэллу задали вопрос о том, может ли инфляция создать риск ухудшения экономической ситуации. Его ответ был неожиданным: «Откровенно говоря, мы бы предпочли, чтобы инфляция была чуточку выше. Кажется, та вызывающая беспокойство инфляция, с которой выросли люди моего возраста, ушла в прошлое, и маловероятно, чтобы в масштабах страны и в масштабах мира она достигла значений, с которым мы некоторое время жили»[1044]1044
  “Transcript of Chair Powell’s Press Conference,” January 27, 2021; www.federalreserve.gov/mediacenter/fles/FOMCpresconf20210127.pdf.


[Закрыть]. Конечно, инвесторы могли бы начать продавать облигации, поскольку они создают свои портфели ценных бумаг, ориентируясь на более быстрый экономический рост в течение ближайших лет. Казначейство произвело впечатляющую по размеру эмиссию облигаций, в первую очередь имея в виду необходимость выпуска на рынок долгосрочных инструментов, чего оно практически не делало в 2020 г. Однако всем было совершенно ясно, что в случае необходимости ФРС увеличит объемы выкупа своих активов. Не исключено, что при этом может начаться упорная конкурентная борьба, однако пересмотренные в августе 2020 г. целевые показатели ФРС сигнализировали о том, что она, по крайней мере на какое-то время, готова смириться с инфляцией в размере 2 %. Пришло время и рынкам приспосабливаться к такой ситуации.

Исход этой конкурентной борьбы будет критически важен не только для США. Равновесие в мировой экономике зависит от четырех взаимосвязанных факторов: рынка труда США, рынка облигаций США, фискальной политики и интервенций Федеральной резервной системы. Если в американской экономике возникнет перегрев и резко повысятся процентные ставки, это приведет к дефициту долларов, чего долгое время боялись заемщики, получившие кредиты в американской валюте. Это позволит испытать на прочность новые инструменты управления рисками, связанными с финансовой глобализацией.

Страны с развивающимися рынками все еще хорошо помнили об «истерике» (taper tantrum) 2013 г., связанной с сокращением программы выкупа облигаций США. Тогда заявление Бернанке о том, что ФРС может начать сворачивать политику количественного смягчения, привело к тому, что рынок долгое время находился в состоянии крайнего напряжения. Хотя Бернанке и отказался от первоначальных планов, для многих развивающихся рынков эта «истерика» означала конец благополучного периода. Тогда Джером Пауэлл первый год занимал должность члена правления Федеральной резервной системы, а Джанет Йеллен была заместителем Бернанке. За время пребывания Пауэлла и Йеллен на своих постах в ФРС главным для них был вопрос о том, как без риска для экономики поднять ставки. В сентябре 2015 г., когда казалось, что Китаю не удастся избежать кризиса, настала очередь Йеллен отказаться от принятия мер количественного ужесточения. Еще долгое время спустя ее имя сопровождалось слухами о том, что ФРС и Народный банк Китая заключили тайное «Шанхайское соглашение»[1045]1045
  S. Sjolin, “Did Central Bankers Make a Secret Deal to Drive Markets? Tis Rumor Says Yes,” Market Watch, March 21, 2016. “Janet Yellen on Monetary Policy, Currencies, and Manipulation,” Dollar and Sense Podcast, Brookings Institution, February 19, 2019; www.brookings.edu/wp-content/uploads/2019/02/JanetYellen-on-monetary-policy-currencies-and-manipulation.pdf.


[Закрыть]. Когда в декабре 2015 г. ФРС наконец подняла ставки, экономика стала тормозить, причем сильнее, чем ожидалось. В связи с этим Берни Сандерс накинулся на Йеллен с жесткой критикой. После 2017 г. Джером Пауэлл постарался продолжить «нормализацию» процентной ставки, но вскоре оказался на грани скандала с администрацией Трампа. В 2019 г. разговора о повышении ставок и не было – ФРС трижды их понижала. В 2020 г. дебаты о «нормализации» закончились, и в обозримом будущем этот вопрос подниматься не будет. В качестве менеджера мировой долларовой системы ФРС балансировала, как канатоходец на тонкой проволоке, и оказалось, что конца и края этой проволоки не видно.