Текст книги "По ту сторону жизни"
Автор книги: Александр Чиненков
Жанр: Историческая литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 36 страниц)
Часть третья
Через все круги ада…
1
Историческая справка
7 января 1942 года началась Любанская операция. Войска 2-й ударной армии Волховского фронта, созданного для срыва наступления немцев на Ленинград и последующего контрудара, успешно прорвали оборону противника в районе населённого пункта Мясной Бор (на левом берегу реки Волхв) и глубоко вклинились в его расположение (в направлении Любани). Но, не имея сил для дальнейшего наступления, армия оказалась в тяжёлом положении, создавая угрозу окружения.
20 апреля 1942 года командующим 2-й ударной армии был назначен генерал А.А. Власов. Под своё командование он получил уже не боеспособную армию, а такую, которую было необходимо спасать от полного разгрома.
В течение мая – июня 2-я ударная армия предпринимала отчаянные попытки вырваться из мешка. Принятыми командованием Волховского фронта мерами удалось создать небольшой коридор, через который выходили разрозненные группы изнурённых и деморализованных бойцов и командиров. 25 июня противник ликвидировал коридор…
* * *
– Передавай, – прошептал тяжелораненый полковник Васильев, обращаясь к замершему в ожидании радисту. – Всё передавай, слово в слово и укажи… – он тяжело вздохнул, собираясь с последними силами. – Укажи, что донесение это подписано командующим Власовым, Зуевым и Виноградовым.
– Я готов, говорите, товарищ полковник, – глядя на умирающего, едва не прослезился радист.
– Докладываю, – зашептал Васильев, собравшись с мыслями. – Войска армии в течение трёх недель ведут напряжённые ожесточённые бои с противником. Личный состав войск до предела измотан, увеличивается количество смертных случаев, и заболеваемость от истощения возрастает с каждым днём. Вследствие перекрёстного обстрела армейского района войска несут большие потери от артминомётного огня и авиации противника. Боевой состав соединений резко уменьшился. Пополнять его за счёт тылов и спецчастей больше нельзя. Всё, что было, взято. На шестнадцатое июня в батальонах, бригадах и стрелковых полках осталось в среднем по нескольку десятков человек. Все попытки восточной группы армии пробить проход в коридоре с запада успеха не имели…
Полковник закашлялся, не договорив. Радист дождался, когда он справится с приступом кашля, и осторожно поинтересовался:
– Это всё, Юрий Алексеевич?
– Я тебе дам всё, – прохрипел рассерженно Васильев. – Передавай… Войска армии три недели получают по пятьдесят граммов сухарей. Последние дни продовольствия совершенно не было. Доедаем последних лошадей. Люди до крайности истощены. Наблюдается групповая смертность от голода. Боеприпасов нет…
Полковник снова замолчал, а радист замер в ожидании. Пауза затягивалась, и тогда он сказал:
– Товарищ полковник, так мы это уже передавали начальнику ГШКА, военному совету фронта ещё 21 июня, утром. А сейчас начало июля…
– Ничего, хуже не будет, – прохрипел полковник. – Пусть знают, гады, как нам здесь приходится. Была бы моя воля, так я бы их всех…
Он снова замолчал, но уже не от усталости. Предсмертная гримаса исказила правильные черты лица полковника Васильева, и он умер, сжав кулаки и сцепив зубы.
Поняв всё и выключив рацию, радист бросился к командиру, встал перед ним на колени и сказал дрожащим голосом:
– Зачем же вы так, Юрий Алексеевич? Сами приказывали не падать духом, из окружения выходить… А теперь что делать прикажете? Как дальше быть, а?
– Что, отошёл в мир иной полковник наш? – прозвучал вдруг рядом чей-то голос, и высокий крепкий солдат вышел из кустов.
– А-а-а, это ты, – уныло отозвался радист, убирая руку от приклада винтовки. – А я уж думал, что не увижу тебя больше.
– Индюк тоже думал, да в суп попал, – угрюмо отшутился солдат, присаживаясь рядом. – Крепкий мужик был, – сказал он, вздыхая. – Ему бы в госпиталь вовремя попасть, так жив бы остался.
– Не говори так о нём, слышишь?! – нервно огрызнулся радист. – Он был хорошим человеком и настоящим патриотом нашей Родины!
– Да не подпрыгивай ты и не кипятись, – сказал солдат устало. – Все мы здесь были патриоты, а теперь… Кроме страха за свою жизнь, больше ничего в нас не осталось. Привели нас сюда отцы-командиры, как овец на бойню, и самим нашу участь делить пришлось. Общая она стала, участь наша. А теперь уж кому как повезёт, скажу я тебе, не побрезгую. Похороним полковника и уходим. А там уж куда кривая выведет…
Выкопав неглубокую могилу, бойцы уложили в неё тело полковника и засыпали землёй.
– А шинель его, пожалуй, я себе возьму, – сказал солдат, разворачивая шинель умершего полковника и придирчиво осматривая её со всех сторон. – Ему уже всё равно, а мне ещё может пригодиться.
– Так себя только мародёры ведут, – нахмурился радист, не одобряя его поступок.
– Нет, мародёры не так себя ведут, хуже, – усмехнулся солдат. – Они с мёртвых тел всё снимают, а я… Когда полковник умер, шинель с ним рядом лежала или я не прав?
– Да прав-прав, – поморщился радист, – но я бы не смог так.
– Значит, ты порядочный, а я нет, – пожал плечами солдат. – Ты глянь на меня и удивись. Моя шинель как камень, влагой и грязью вся пропитана! Так есть смысл таскать её на себе, если другая, чистенькая и никому не нужная рядом есть? К тому же она в самый раз мне впору? Царство небесное Юрию Алексеевичу, он одного роста со мной был!
– Ладно, уходим, – заторопился радист, укладывая в мешок рацию. – Идём скорее подальше отсюда, а то во мне какое-то беспокойство играет.
– Пойдём, – кивнул солдат, натянув шинель полковника и навешивая на плечо винтовку. – А беспокойство своё урезонь. Пора уже привыкнуть к тому, что творится вокруг. Армия разгромлена, и таких, как мы, потерянных и неприкаянных, много по лесу слоняется.
– Эй, ты не очень-то, – хмуро глянул на него радист. – Мы ещё ничего не знаем и… Свободные и с оружием, а не в плену вражеском. Слышишь, стреляют кругом? А это значит, что жива и сражается наша вторая ударная армия!
– Так давай выберем направление, в каком следовать, чтобы присоединиться к нашим, – пожал плечами солдат.
– Ты теперь «полковник», вот и выбирай, – огрызнулся радист. – А петлицы с шинели срежь и выброси. Не дай бог к немцам в плен попадём, тогда я тебе не позавидую.
– А я тебе «на тот случай» выбросить рацию посоветую, – сказал солдат с ухмылкой. – Поверь, если Бог от нас отвернётся, и мы выйдем на немцев, то они тобой больше, чем мной, заинтересуются!
Несколько минут они шли молча. Проигнорировав совет попутчика, радист упорно нёс мешок с рацией на плече.
– Нас немчура мощным шквалом пулемётного и миномётного огня накрыл, – видимо, желая быть выслушанным, заговорил солдат. – Была подана команда отойти назад. Получилась массовая паника и бегство «кто куда». Разбились на мелкие группы и разбрелись по лесу, не зная, что делать дальше… Вот я и бродил, пока не натолкнулся на тебя с полковником.
– А перед нами конкретная задача стояла, – заговорил вдруг угрюмо радист. – Задача о порядке и взаимодействии выхода на соединение боем. Однако в процессе этой операции произошла неразбериха, мелкие подразделения растерялись, и вместо кулака оказались мелкие группы и даже одиночки, как ты. Командиры в силу этих же причин не смогли управлять боем. Произошло это в результате плотного огня гитлеровцев…
Они ещё некоторое время шли молча, прислушиваясь к взрывам и трескотне пулемётов. Солдат шёл уверенно, взглядом опытного охотника обозревая всё вокруг. А радист, отягощенный мешком с рацией, еле поспевал за ним.
– Ты знаешь, а я живым немцам в плен не сдамся, – негромко выкрикнул он в спину попутчика. – Я до последнего патрона отстреливаться буду, а последнюю пулю себе в голову выпущу!
– Не поверишь! – резко остановившись, обернулся солдат. – Я тоже сдаваться немцам не собираюсь. Только вот патронов у меня кот наплакал. Даже не знаю, как с таким арсеналом врагу противостоять смогу…
Он снова пошагал вперёд, а радист плелся за ним, пока окончательно не выбился из сил.
– Эй, как тебя? – крикнул он в спину солдата. – Давай отдохнём. Я уже на ногах еле держусь, а ты…
Попутчик остановился, обернулся и, сорвав с плеча радиста мешок с рацией, швырнул его в покрытое ряской болотце.
– Ты чего, спятил?! – воскликнул тот очумело. – Так это же казённое имущество! Как я потом объясню его утрату командованию?
– Спишешь всё на боевые действия, – усмехнулся солдат, присаживаясь на корточки. – Люди вон оружие теряют и ничего. Рация сейчас лишь обуза, а вот винтовка… Без неё ты уже никто, а не боевая воинская единица!
– Да, наверное, ты прав, – был вынужден согласиться, присаживаясь рядом, радист. – Передавать-то больше нечего…
– Наконец-то образумился, дурень, – подмигнул ему солдат. – Ещё минут пять на отдых, и топаем дальше. Останемся одни в тылу у немцев – никогда отсюда не выберемся.
– Хорошо, – вздохнул радист и вдруг протянул руку: – Меня Евгением зовут, и… Цветков моя фамилия…
– А меня зовут Кузьма Малов, – представился солдат. – Рядовой из вспомогательного батальона.
– Скажи, а ты знаешь эти места? – поинтересовался Цветков. – Идёшь по лесу так уверенно, будто родился и вырос под кустом поблизости.
– Нет, я родился далеко отсюда, – вздохнул, поднимаясь, Малов. – В Сибири есть такой город, Верхнеудинск… Сейчас он Улан-Удэ называется, может быть, слыхал?
– Нет, не слыхал, – признался Цветков, тоже вставая. – А я родом из Украины. Твоя родина далеко, а в моей немцы хозяйничают…
2
Историческая справка
Блокада Ленинграда – военная блокада немецкими, финскими и испанскими войсками с участием добровольцев из Северной Африки, Европы и военно-морских сил Италии – началась 8 сентября 1941 года.
К началу блокады в городе не имелось достаточных по объёму запасов продовольствия и топлива. Единственным путём сообщения с Ленинградом оставалось Ладожское озеро, находившееся в пределах досягаемости артиллерии и авиации осаждающих, на озере также действовала объединённая военно-морская флотилия противника. Пропускная способность этой транспортной артерии не соответствовала потребностям города. В результате начавшийся в Ленинграде массовый голод, усугублённый особенно суровой первой блокадной зимой, проблемами с транспортом, привёл к сотням тысяч смертей среди жителей.
* * *
Вернувшись из Улан-Удэ в Ленинград, Азат Мавлюдов не стал дожидаться, когда за ним явятся офицеры НКВД, арестуют и сопроводят «куда следует». Оставив в квартире два тяжёлых чемодана с настойками, он переоделся и поехал на автобусе в Управление НКВД.
Мавлюдова отвели в кабинет, где его ожидал старший майор госбезопасности Вячеслав Тимофеевич Овчаренко.
– Ну, рассказывай о своих приключениях, товарищ Рахимов! – потребовал он. – В Улан-Удэ ты уехал на месяц, а отсутствовал целых три.
Положение Азата было не из лёгких. А поскольку он вынужден был умалчивать о многом из своей «командировки», его рассказ выглядел неполным, сбивчивым, местами противоречивым, и он чувствовал сам, что майор ему не верит.
Когда Мавлюдов замолчал, Овчаренко спросил:
– Так от чего умерли все те, кто собрался в охотничьем домике?
– Я не знаю, – пожал плечами Азат.
– А может быть, ты всех отравил?
– Я? Да вы что?!
– Тогда как объяснить, что все скончались, а ты жив?
– Очень просто – меня не было в домике.
– Ах, да, конечно, – согласился майор. – Ты ходил собирать траву.
– Да, так и было, – занервничал Азат. – Я же говорил, что заблудился и блуждал по тайге несколько дней.
– Да-да, ты говорил, и я уже слышал, – Овчаренко размял пальцами папиросу и закурил. – Затем ты вышел на стойбище бурят и пробыл у них ещё месяц.
– Да, так и было, – кивнул Азат. – Они помогли мне набрать травы и… Я изготовил из неё настойку!
Майор презрительно усмехнулся:
– Всё, что я услышал от тебя, достаточно странно, товарищ Рахимов. Четыре человека умерло, а ты и Кузьма Малов оказались живы. Получается, что если не ты, то Малов отравил всех остальных. Дмитрий Шмелёв, который пригласил вас на охоту, приехал позже…
– Да он ни при чём, – закивал головой Азат. – Он надёжный и честный товарищ. Я, когда вернулся из тайги и узнал, что он арестован, сразу же явился в милицию и дал показания!
– Мне известно, что все обвинения с него были сняты, а вот с Малова…
– Нет, он тоже не виноват, – сказал Азат, краснея. – Когда Маргарита привезла его в домик, её сын так жестоко избил Кузьму, что жизнь едва теплилась в нем и он ничего не соображал.
– Странно слышать от тебя такие слова, товарищ Рахимов, – усмехнулся майор. – Я ожидал, что ты во всём случившемся будешь обвинять именно Малова, а ты… Кстати, это же ты разоблачил его, разглядев в кузнеце-ударнике Антоне Мартынове скрытого врага народа Кузьму Малова?
– Да какой он враг, так себе, размазня, – вздохнул Азат. – Да, я узнал его и хотел…
– Нет, не надо мне сейчас пересказывать свои отношения с Маловым, они мне известны, товарищ Рахимов, – поморщился Овчаренко. – Также нам известно, с какой целью ты «изобличил» его. Нам известны все происшедшие в городе Улан-Удэ и в тайге события, так что…
– Тогда мне больше нечего добавить, – пожал плечами Азат. – Раз вам всё известно, то и…
– Нам много что известно, но не всё, – оборвал его майор. – Например, хотелось бы уточнить, с какой целью так называемая Маргарита приехала в домик «со своим сыном»? Странно как-то, что все вы собрались в одном и том же месте в одно и то же время? – Он с интересом посмотрел на Мавлюдова. – Вы так не считаете, товарищ Рахимов?
– Меня тоже удивил их приезд, – кивнул Азат. – Но они не объяснили цели, ради которой пожаловали.
– Ну, хорошо, закончим на этом…
На том их «дружеский разговор» был завершен.
Чтобы забыть о злоключениях, произошедших с ним в Сибири, Азат с удвоенной энергией принялся за работу. Но неприятности последних месяцев не оставляли его в покое, и многое из того, что происходило вокруг, настораживало.
Вскоре пронёсся слух, что подмявшая под себя Европу гитлеровская Германия вот-вот нападёт на Советский Союз.
Сосредоточение немецких войск на польской границе… провокационные действия против СССР… полёты над пограничной зоной разведывательных самолётов… Наступили тревожные дни. Каждую ночь Азат засыпал с одной мыслью: ночью придут за ним. Бывало, он не спал до утра, ворочаясь с боку на бок. Беспокойство его ещё больше возросло от того, что НКВД как будто забыло о нём.
Прошла неделя, и Азата вызвали к Овчаренко.
…В каких ты отношениях с Мартином Боммером? Когда и где познакомились? Что тебе известно о его связях в СССР? Сколько раз и сколько времени ты встречался с Боммером во время его посещений СССР и о чём с ним говорили?
На все задаваемые майором вопросы он отвечал осторожно, инстинктивно чувствуя, что должен всячески открещиваться от Боммера. Азат очень удивился, когда Овчаренко сообщил ему, что Мартин уже дважды пытался вызвать его в Германию с делегацией других учёных. И с радостью принял к сведению сообщение, что претензий к нему у органов нет, и покинул Управление с легким сердцем.
* * *
Шли дни. Азат становился всё раздражительнее, потому что из города приходили слухи один страшнее другого. По каким-то причинам отключили телефонную связь. Услышав от одного из пациентов, что в городе беспокойно, а ночами по улицам ходят вооружённые милицейские патрули, Азат уже не находил себе места.
О вторжении войск вермахта на территорию СССР он узнал в тот же день, 22 июня 1941 года. Это известие сначала повергло его в шок, а уж потом…
* * *
Историческая справка
22 июня фашистская Германия без объявления войны, поправ договорные обязательства, напала на Советский Союз. План «Барбаросса» вступил в действие. Фашистские войска стремительно приближались к Москве. Захвачены Литва, Латвия, Западная Белоруссия, Западная Украина. В августе фашисты подошли к Ленинграду, захватили Киев, Смоленск. Началось наступление на Москву.
На Ленинград наступала группа армий «Север» общей численностью 500 тысяч человек, под командованием генерал-фельдмаршала фон Лееба. Леебу поручалось уничтожить части Красной армии, расположенные в Прибалтике, развить наступление, захватить все военно-морские базы на Балтийском море и к 21 июля овладеть Ленинградом. 9 июля был занят Псков. 10 июля немецкие танки прорвали фронт и пошли на Лугу. До Ленинграда оставалось 180 километров. 21 августа немцы заняли станции Чудово, перерезали Октябрьскую железную дорогу и через 8 дней овладели Тосно. 30 августа пал крупный железнодорожный узел Мга. Последняя железная дорога, соединяющая Ленинград со страной, оказалась в руках немцев. 8 сентября 1941 года гитлеровцы захватили у истока Невы город Шлиссельбург, окружив Ленинград с суши. Началась 871-дневная блокада Ленинграда…
* * *
Трясущимися руками Азат разлил по стаканам оставшийся в бутылке спирт и тяжело уселся на стул. Глаза его потухли. Он ощущал в себе бесконечную усталость и вспомнил, что уже далеко не молод. Азат скрипел зубами от собственного бессилия.
Посмотрев на притихшего за столом полупьяного зама, он побледнел, вскочил, залпом выпил спирт из стакана и закричал:
– Что делать, кто мне скажет? Город окружён, каждый день бомбардировки, обстрелы, пожары… Нам уже не спастись! Даже эвакуироваться некуда, все пути из Ленинграда отрезаны!
– Люди как с ума посходили, – поддакнул зам, выпив. – У всех магазинов очереди, у сберкасс очереди… Всё смели с полок. Сахар, муку, мыло, соль – всё подчистую.
– А про нас будто забыли, – простонал Азат. – Сидим уже два дня на чемоданах, и ни одной машины…
– Кому сейчас до нас есть дело, – усмехнулся зам. – Сейчас все сами собой заняты. Кто поумнее давно уже на Урал, в Поволжье эвакуировались, а мы так себе, мелочь, крысы медицинские.
– Нас хотя бы в город перевезли, – вздохнул Азат уныло. – Не знаю, как ты, Иван Фомич, а я себя очень отвратительно чувствую.
– Признаться, и я себя неважно чувствую, – вздохнул зам. – Лаборатория всегда была полна народу, а сейчас только мы с вами. Сидим вот, спиртягу глыкаем от безысходности и дожидаемся, когда соизволят вспомнить о нас. А может, бросим здесь всё к едрене фене и пойдём в город самостоятельно?
За несколько минут до полуночи со стороны Ленинграда стали доноситься звуки сирены. Затем послышался гул приближающихся самолётов и загрохотали зенитные батареи. Ну а потом раздались взрывы, и сразу же стало понятно, что город подвергся плотной массированной бомбардировке.
Во двор вдруг въехала чёрная легковушка. Азат увидел её из окна, и его охватило необычайное волнение.
Машина остановилась у входа в здание лаборатории.
– Лейтенант Дроздов, – представился мужчина в форме и козырнул новенькими корочками удостоверения.
Второй гость в гражданском костюме в знак приветствия лишь кивнул головой.
– Я профессор Мавлюдов, – назвался Азат.
– А я доцент Куприянов Иван Фомич, – поспешил представиться зам. – Так сказать, правая рука руководителя.
Проигнорировав приглашение Азата войти в здание, лейтенант распорядился:
– Товарищ Рахимов, забираем только те чемоданы, в которых ваши настойки, и прошу в машину!
– Как это, а я? – удивился зам. – Мне что, одному оставаться прикажете?
– Вы останетесь с оборудованием, товарищ Куприянов, – усмехнулся лейтенант. – Ближе к утру подъедут два грузовика и заберут все необходимое.
– Может быть, и мне до утра здесь остаться? – поинтересовался Азат.
– Нет, вас приказано привезти немедленно, товарищ Рахимов, – покачал головой лейтенант. – У нас приказы не обсуждаются, а выполняются…
3
Владимир Александрович Быстрицкий проснулся очень рано: ему почудилось, будто его кто-то позвал. Он свесил с кровати ноги и прислушался – было тихо.
«Скверное дождливое утро, – подумал он уныло, выглянув в окно. – Пожалуй, посплю ещё, мне некуда торопиться…»
Он вернулся в кровать, укрылся с головой одеялом и попытался заснуть, но тщетно. Мешали воющий ветер и мысли о шаткости своего положения. Ворочаясь с боку на бок, Владимир Александрович наконец заснул, но и во сне его мучили те же кошмары, что и наяву.
Часов в десять Быстрицкий проснулся от собственного стона. «Интересно, что принесёт мне сегодняшний день?..»
Он распахнул створку и стал наслаждаться дождём и ветром. Вдруг кто-то постучал в дверь. Владимир Александрович вздрогнул от неожиданности: сам не зная почему, он чувствовал, что сегодня наступят какие-то перемены в его жизни, и почему-то боялся их.
Служанка на ломаном русском языке доложила:
– Господин Быстрицкий, дон Диего просит вас через полчаса явиться к нему в кабинет…
Хозяин фазенды явно ожидал его прихода. Дон Диего приветливо кивнул Быстрицкому, но выглядел он при этом необычайно озабоченным.
– Вы собираетесь меня снова чем-то огорчить? – встревожился Владимир Александрович.
– Ну-у-у… Не так уж мы часто видимся, – напомнил дон Диего. – Кажется, в последний раз мы разговаривали месяц назад? Или я ошибаюсь?
– Нет, не ошибаетесь, – вздохнул Владимир Александрович. – За то время, которое я провёл у вас «в застенках», мы виделись всего лишь дважды.
– Ну-у-у… относительно «застенок» ты преувеличиваешь, – развёл руками дон Диего. – У меня ты в гостях, а не в оковах. Живёшь свободно, ходишь на пляж… Даже обучаешь служанку русскому языку в своей постели.
– А что мне ещё остаётся делать, – присел на стул, краснея от смущения, Владимир Александрович. – Я хоть и не в цепях, но нахожусь под бдительной охраной. За мною всегда кто-то присматривает.
– Конечно, а как же иначе, – согласился дон Диего. – Ты мой «гость», и твоя безопасность для меня дело чести! В джунглях много диких животных, и в океане вас повсюду может поджидать опасность. Так что вам не имеет смысла жаловаться на жизнь.
– Конечно, в сравнении с судьбой Корнея Мироновича Бадалова, я счастливчик, – усмехнулся Владимир Александрович. – Может быть, хоть сейчас вы мне скажете, почему его ликвидировали, а меня оставили?
– Он вызывал у меня раздражения больше, чем ты, – пожал плечами дон Диего. – Да и выглядел глупее, чем ты. Ну а теперь, после длительного и, надеюсь, плодотворного отдыха, я думаю, пришла пора действовать и стряхнуть жирок, накопившийся в твоём «благородном» теле.
– Вот как? – Владимир Александрович с недоумением уставился на дона Диего. – А не поздно ли браться за дело, когда подходящее для его реализации время ушло?
– Это с какой стороны посмотреть, господин Быстрицкий, – улыбнулся дон Диего. – Вариант, который предлагал мне ты, был выгоден только для твоей организации. А мной вы собирались только воспользоваться и прикрыться, поставив «на кон» мою честь, мой бизнес и мою репутацию!
Владимир Александрович насторожился.
– Мне не понятно, о чём вы, – сказал он, уводя глаза в сторону. – Я…
– Советую не врать мне и не изворачиваться! – вдруг посуровел дон Диего. – За то время, которое ты провёл у меня в гостях, я тоже не сидел сложа руки. Пока я вступал в права наследства, то между делом успел за незначительную мзду узнать всё о твоей паршивой организации и её мерзопакостных планах!
– Интересно, как вам это удалось? – улыбнулся скептически Владимир Александрович, похолодев. – Организация, которую я представляю, состоит из порядочных, преданных Родине и делу людей! И наши цели…
– Ой, как громко сказано! – всплеснул руками и тут же зааплодировал дон Диего. – Такие люди, о которых ты упомянул только что, может быть, ещё и остались, но они предпочитают состоять в других «патриотических организациях», не запятнанных никакими связями с немцами. А члены твоей так называемой организации, даже не за тридцать сребреников, а за ломаный грош, рассказали моим людям всё о целях, которые ставили перед собой, затягивая в сети моего покойного брата.
– Нет, вы шутите, это несерьёзно! – засомневался Владимир Александрович. – Вы собираетесь взять меня на понт? Кажется, так выражаются по такому случаю уголовники?
– Да, именно так выражаются российские уголовники, – подтвердил словами и кивком головы дон Диего. – Но я предпочитаю говорить только правду. Как ты настроен? Послушать меня не желаешь?
– Не желаю, но послушаю, – вздохнул Владимир Александрович. – Я «гость» и просто обязан «заглядывать в рот» хозяину!
Дон Диего с усмешкой покачал головой и начал:
– Всё вами было задумано с дальним прицелом. Обобрать до нитки моего брата, а заодно чмокнуть гитлеровцев в попу. В баржи вы вместо нефти какого суррогата загрузили? А цель одна – под видом загрузки хлеба завести баржи с гремучей жидкостью в порт Ленинграда и взорвать. Услуга немцам была бы великая и неоценимая… Порт бы уничтожили не весь, частично, но загрязнили бы надолго! Какой блестящий подарок перед вторжением, а?
Владимир Александрович поёжился под пристальным взглядом дона Диего, проглотил ком густой слюны и промолчал.
– И итог был бы замечательным, – продолжил тот. – Имя моего брата или мое, разницы нет, было бы вывалено в грязи, у нас забрали бы состояние, и немецкие фашисты остались бы более чем довольны! Или я не прав, господин Быстрицкий?
Владимир Александрович опустил голову.
– Прав, наверное, – сказал он.
– Так вот, – продолжил дон Диего, – они считают тебя погибшим, а на диверсии в ленинградском порту поставили крест. Теперь все их помыслы и надежды направлены на триумфальное шествие фашистской военщины по Европе, и… Особенно их радует победоносное наступление германских войск на СССР!
– И чего вы от меня хотите? – поинтересовался угрюмо Владимир Александрович. – Вышвырнуть вон, отказав в дальнейшем «гостеприимстве», или поквитаться за брата так, как поступили с Корнеем Бадаловым?
– Нет, я уже избавился от чувства мести, – улыбнулся дон Диего. – А в отношении тебя… Я хочу предложить тебе одно занятное дельце.
– Дельце? И какое же? – оживился Владимир Александрович.
– Довольно занятное и щекотливое, – оперевшись локтями о поверхность стола, подался вперёд дон Диего. – Мы отправим весь ваш груз к месту назначения, вникаешь?
– Чего? – округлил глаза Владимир Александрович. – Да ведь война в Европе, или вы не слышали?
– А ты, получается, слышал, – усмехнулся дон Диего.
– Конечно, радио день и ночь передаёт фронтовые и нефронтовые сообщения!
– И ты какие-то выводы сделал на этот счёт?
– Какие тут могут быть выводы, – пожал плечами Владимир Александрович. – Европа стонет в оккупации… Немцы, как по Бродвею американскому, по России маршируют.
– Ты хочешь мне сказать, что душой радеешь за Россию? – неподдельно удивился дон Диего.
– В нашей организации патриотов не все такие, как те отщепенцы, которые продали вам информацию, – горько усмехнулся Владимир Александрович. – Я искренне верю в то, что мы сплочённо боремся с большевизмом, а не с русским народом. А подлецы существуют везде и в том числе…
– Хорошо, вернёмся с небес на землю, – откинулся на спинку стула дон Диего. – Раз у тебя не остыла любовь к родине и ты желаешь помочь русским людям, попавшим в беду, тогда ничего не остаётся, как с готовностью откликнуться на моё предложение.
– Что я должен делать? Каков круг моих обязанностей?
– Ты возглавишь морской караван в Германию, – ошарашил его дон Диего.
– К-караван? К-какой? – округлил глаза Владимир Александрович, не веря своим ушам.
– Тот самый, который вы готовили к отправке в Россию за зерном, – ответил дон Диего.
– Так ведь война?! К берегам России немцы нас просто не подпустят.
– А кто сказал, что караван отправится в СССР?
– Но вы только что… – Владимир Александрович замотал головой. – Нет, я решительно ничего не понимаю!
– Караван пойдёт не в Россию, а в Германию, – пояснил дон Диего. – Но на этот раз ты повезёшь в эту страну не взрывоопасную смесь для диверсии в ленинградском порту, а нефть чистейшей пробы для нужд вермахта!
– Вот как? Но для чего везти нефть в Германию? У них и своих источников предостаточно.
– Нет, в настоящее время нефти в Германии катастрофически не хватает, – возразил дон Диего. – Немецкая промышленность изготавливает много техники, а ГСМ мало! В Германии не ведётся добыча нефти, а техника должна ездить, летать, плавать… Воевать, одним словом.
– Нет, вас не заподозришь в любви к большевистской России в отличие от погибшего брата, – прошептал потрясённо Владимир Александрович. – Вы собираетесь оказать немцам существенную помощь в войне с СССР.
– Они воюют не только против СССР, – поправил дон Диего. – Немцы воюют в Европе и в Африке…
– И вы считаете, что они примут вас с распростёртыми объятиями?! – воскликнул Владимир Александрович. – Да это же утопия! Такого просто не может быть!
– Ничего невозможного нет, – возразил дон Диего. – Кроме торговли нефтью у меня есть ещё кое-что, чем можно заинтересовать немцев. Я уже заинтриговал их своим предложением и веду с ними переговоры! И немцы ждут моего приезда…
– Чистейшей воды авантюра, но сработать может, – с минуту подумав, согласился Владимир Александрович. – Если вы ждёте от меня одобрения, то вы его получили!
– Отлично, через две недели в путь, – одобрительно улыбнулся дон Диего.
– Но-о-о… Я совершенно ничего не смыслю в морских делах, – вдруг засомневался Владимир Александрович. – Я…
– Команды и капитанов на баржи ты наберёшь сам, – сказал, расправляя плечи, дон Диего. – Тем более что нефть и танкеры твои. Ну-ну, не красней и не падай в обморок. Ты теперь богатый человек, господин Быстрицкий! Но документы на «своё добро» получишь там, в Германии, и вернёшь уважение у своих «патриотов». Вот увидишь, они ещё будут завидовать тебе чёрной завистью и откровенно недоумевать, как тебе удалось меня обработать и использовать.
4
Вдруг послышалось гудение моторов, звуки губных гармошек и по дороге промчались несколько грузовиков. Находящиеся в них немецкие солдаты во всё горло распевали песни.
– Видишь, уже как хозяева разъезжают, – прошептал Малов лежавшему рядом Цветкову.
– Раз эти веселятся, значит, дела нашей армии совсем паршивые, – отозвался радист.
– Давай выждем немного, – предложил Кузьма. – Поглядим, откуда и куда едут немцы, и, как стемнеет, двинем в другом направлении.
В этот день мимо пронеслось ещё немало машин с немцами. И все они ехали в одном направлении – на восток. Малов и Цветков провожали их полными ненависти взглядами, скрипя зубами от бессилия.
Под вечер загрохотало. Отдалённые раскаты повторялись всё чаще и регулярнее.
– Сопротивляются ещё наши, – вздохнул Кузьма. – Видимо, немцы никак не могут одолеть их…
– Мы должны тоже там быть, среди наших! – хрипло отозвался Евгений. – А мы тут отсиживаемся… Мне стыдно, что я веду себя таким мерзким образом!
Когда затихли раскаты пушечных залпов, вой летящих к цели снарядов и грохот взрывов, донеслись слабые отзвуки пулемётных очередей и винтовочных выстрелов.
– Слушай, Кузьма, а давай пойдём к нашим! – схватил Малова за руку Цветков. – Мы должны быть там, вместе со всеми, слышишь?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.