Текст книги "По ту сторону жизни"

– Дима, зайди! – взвизгнул Азат истерично, и внутри у него зажглась слабенькая искорка надежды. Он с беспомощным видом вытянул руку в сторону операционного стола, на котором лежал мёртвый лётчик, и простонал: – Выручай, Димочка? Спаси его!

Шмелёв сразу понял, в чём дело. Не мешкая ни секунды, он стремительно приблизился к столу, и его беглого профессионального взгляда было достаточно, чтобы определить ситуацию.

– Как давно он мёртв? – спросил Дмитрий у вставшего рядом Мавлюдова.

– Уже три минуты, – взглянув на часы, простонал Азат. – Он… он…

– Всё понятно, – сказал Дмитрий и протянул руку: – Скальпель подай!

– Чего? – не понял Азат.

– Отойди, – оттолкнул его локтем Шмелёв и сам схватил со столика острый, как бритва, скальпель.

Одним точным разрезом он вскрыл умершему грудь и, бросив скальпель на пол, взял пальцами остановившееся сердце. Быстро и уверенно он принялся массировать его, заставляя механически сокращаться. Присутствующие в лаборатории сотрудники вдруг сбросили с себя оцепенение и «вспомнили», что они тоже врачи. Они поспешили к Шмелёву на помощь и приступили к внутриартериальному переливанию крови. Но сердце всё ещё бездействовало…

Дмитрий прилагал титанические усилия, чтобы вернуть умершего к жизни. Ни на секунду не останавливаясь, он энергично массировал сердце, не давая возможности наступить общему параличу. Обступившие стол сотрудники, затаив дыхание, ждали финала.

У Дмитрия уже онемели от усталости пальцы, но он не останавливался и упорно массировал остановившийся орган. И случилось чудо! Вопреки мрачным прогнозам сотрудников, которые, перешёптываясь, уже констатировали факт смерти лётчика, его сердце вдруг ожило и забилось. Дмитрий сам зашил ему грудь, а когда пациента унесли в лазарет, он вышел из лаборатории. Азат поспешил за ним следом.

– Спасибо! Спасибо! – говорил он, сияя от счастья. – Ты явился как раз вовремя! Ты спас мне жизнь!

– Кому? Вам? – опешил Дмитрий. – А мне показалось, что я спас жизнь немецкому лётчику.

– Да, и ему, и мне! – захлёбываясь от радости, заверил его Азат. – Если бы он вдруг не выжил, то казнили бы и меня! Ты мой спаситель, ты это понял?

– Начинаю понимать, – мрачно усмехнулся Дмитрий. – Но радость ваша, весьма возможно, преждевременна. Да, я вернул немца к жизни, но это не значит, что он минут через пять снова не умрёт. Вижу, коллеги не очень-то дорожат жизнью своего соотечественника!

– Теперь, если он даже и подохнет, мне наплевать, – расплылся Азат отвратительной улыбкой. – Главное, что этот немчура выжил после эксперимента, которым руководил я! А теперь ответственность за его жизнь сама собой переложилась на остальных сотрудников, вот они пускай и пекутся о нём!

– Что ж, я рад, что избавил вас от наказания за неудачный опыт, – поморщился Дмитрий, собираясь уходить. – Боюсь, что следующий…

– Ну нет, следующего не будет! – усмехнулся Азат и тут же поправился. – Нет, я не так выразился. Опыты конечно же будут продолжены, но… Без моего участия!

* * *

О случившемся Боммеру доложили сразу, как только он вошёл в лабораторию. Ему рассказали во всех подробностях, что случилось, и как русский хирург Шмелёв совершил чудо, прибегнув к прямому массажу сердца.

– Где он? – спросил Мартин, хмуро глядя на сотрудников.

– Ушёл вместе с доктором Мавлюдовым, – ответили они, тревожно переглядываясь.

– Я не о них, а о лётчике, – поправился Мартин.

– Его перенесли в лазарет, – ответили сотрудники. – Теперь другие специалисты борются за его жизнь!

Мартин стремительно шёл по коридору. Он был озабочен, даже напуган. Вихрем ворвавшись в лазарет, он напугал дежурного врача.

– Как он, жив?

– Жив, но… – врач замялся. – Он может умереть в любую минуту.

Мартин посмотрел на часы.

– Какие принимаются меры к его выздоровлению? – спросил он.

Врач перечислил, какие меры приняты, но… Пациент по-прежнему между жизнью и смертью.

– Уже никакое чудо не спасёт его, – добавил он в конце. – Мне вообще непонятно, как он ещё жив.

– Ничего, ничего, – прошептал задумчиво Мартин. – Вид у него плачевный, но… Я, собственно, ожидал худшего.

Врач удивлённо приподнял брови.

– Идите, занимайтесь своими делами, – распорядился Мартин, глянув на него. – Спасибо вам! А мне надо собраться с мыслями.

Оставшись наедине с пациентом, он достал из кармана пузырёк с коричневой жидкостью, выдернул пробку и поднёс горлышко к губам лётчика.

Через десять минут тот открыл глаза и, увидев Боммера, хотел приподняться, но голова бессильно упала на подушку. Из его глаз потекли слёзы. Мартин проверил пульс: сердце билось учащённо.

– Что со мной? – поинтересовался лётчик.

– С тобой всё хорошо, – поспешил заверить его Мартин. – Не тревожься. После эксперимента ты немного утомился, отдыхай…

Навестив больного, Мартин вышел из лазарета и быстрым шагом проследовал в подвал и вошёл в морг.

– Даже можно было не сомневаться, что найду вас именно здесь, – с сарказмом высказался он, увидев испуганные лица вскочивших при его появлении Дмитрия и Азата. – А что, прекрасное местечко для встреч и душевного отдыха! Вам только мертвецов для «тёплой компании» не хватает!

– Да мы… – хотел что-то сказать Мавлюдов, но, заметив тяжёлый взгляд Мартина, осёкся и замолчал.

– А вы, коллега, где должны быть? – строго спросил Мартин. – Вы были назначены мною руководить экспериментом, не так ли?

– Да, но-о-о… – Мавлюдов и на этот раз не нашёл, что сказать в своё оправдание, и прикусил язык.

– Вы должны были до конца находиться в лаборатории, профессор! – повысил голос Мартин. – Вы должны были последним выйти из лаборатории, как капитан с тонущего корабля!

– Да, должен был, но не смог! – вдруг обрушился на него с упрёками Мавлюдов. – Вы назначили меня руководить экспериментом, но не объяснили коллегам, что они должны были выполнять мои приказы! Они не обращали на меня никакого внимания и действовали исключительно автономно, следуя только вашим инструкциям!

– Отлично, не усматриваю в этом ничего плохого, – буркнул Мартин. – Вы же сами знаете, профессор, что ваши знания равны нулю и отдавать приказы профессионалам просто наивно и глупо!

– Да? Тогда почему вы меня назначили руководить экспериментом? – вскипел Азат. – Чтобы спихнуть ответственность за смерть лётчика, если такое вдруг случится?

– Ты много мнишь о себе, придурок! – перешёл к оскорблениям, разозлившись, Мартин. – Ответственность за всё, что происходит как в замке, так и в лабораториях, в первую очередь несу я! А тебя я назначил «руководить» экспериментом формально! Твоя обязанность заключалась лишь в том, чтобы наблюдать молча за всем со стороны и фиксировать, а не давать кому-то указания или делать замечания!

– «Отличное» у вас мнение обо мне, господин Боммер, я в восторге! – обиделся Мавлюдов. – Однако ваши сотрудники не слушали не только меня, но и пренебрегли вашими инструкциями! Они даже пальцем не пошевелили, когда лётчик умер в морозильной камере, и даже не пытались сделать хоть что-то, чтобы вернуть его к жизни!

У Мартина вытянулось лицо от неожиданной новости. Слова Мавлюдова поразили его.

– Постой, о чём ты говоришь? – он смотрел на Азата сурово и требовательно. – Мне доложили о клинической смерти лётчика и о его оживлении… Но-о-о… Разве никто не пытался… – Он перевёл полный недоумения взгляд на молчавшего Шмелёва. – Дмитрий, а ты чего скажешь? Разве тебе никто не помогал?

– Как же никто, – ответил тот смущённо. – Мне помогал профессор Мавлюдов. Только благодаря его помощи…

– Вот скоты безрогие! – выругался Мартин, бледнея. – Я несколько раз вдалбливал всем в головы, что смерть лётчиков нельзя допустить никоим образом! А они…

– Не сердитесь на них, они растерялись, – «заступился» за коллег Дмитрий. – Зная ваши строгие требования, они…

– Они своё получат! – не дослушав его, пообещал, сверкнув глазами, Мартин и протянул Шмелёву руку: – А тебе отдельное спасибо, Дмитрий… Как мне помнится, я взял тебя к себе за такую же смелую и удачную операцию?

– Да, за аналогичную, – кивнул утвердительно Дмитрий. – Я, путём прямого массажа, запустил в работу сердце немецкого полковника. Это он нашёл вас и порекомендовал меня.

– Да, я помню этот случай, – вздохнул Боммер. – Ты спас жизнь очень влиятельного человека, полковника войск СС. Я действительно взял тебя к себе по его протекции и, скажу честно, теперь не жалею об этом!

– Не знаю, как вы, а мне выпить захотелось, – подал голос Мавлюдов, с которого, видимо, сошла обида на Мартина.

– Я бы тоже не отказался от бокала вина, – поддержал его Шмелёв. – Вы позволите нам немного расслабиться, доктор?

– Ладно, разрешаю, но только чуть-чуть, – не стал запрещать Мартин. – Завтра, сразу после завтрака, эксперименты будут продолжены. Ими руководить буду лично я, а вы оба будете в них участвовать!

– А может быть, на этот раз вы без меня обойдётесь? – поморщился Мавлюдов. – Я ещё от сегодняшнего эксперимента никак не отойду.

– Я сказал, участвовать будут все! – чеканя каждое слово, сказал Мартин. – Работы будет много, и постараться предстоит каждому!

7

После ужина, когда сотрудники покинули столовую, Боммер подозвал Урсулу.

– Через час к тебе подойдёт солдат по имени Клаус, – сказал он. – Передашь ему ключи от погребка, кухни, ну и… В общем, от всего, чем ты заведовала. Теперь он будет кашеварить вместо тебя.

Урсула настороженно посмотрела на него. Боммер, видя недоумение и тревогу на ее лице, усмехнулся. Улыбнулась уголками рта и сидевшая рядом комендантша.

– Почему вы приняли такое решение? – спросила девушка глухим от волнения голосом. – Я плохо готовлю, или кто-то пожаловался на меня?

Боммер захохотал.

– Нет, к тебе претензий никаких не было и нет, – сказал он. – Твой низменный дух не понимает, что великие люди идут непроторенными путями. А если говорить проще, мною принято решение поручить тебе другую, более ответственную работу.

– А если я откажусь? – осторожно поинтересовалась Урсула. – Я здесь не военнопленная, а управляющая замком!

Выслушав её, комендантша изменилась в лице.

– Ты здесь никто! – вскочила она из-за стола. – Скажи спасибо доктору Боммеру, что всё ещё жива и здорова. Если бы не он…

– Не трать слов, Герда, – вздохнул Боммер. – Мне известно, как ты её ненавидишь, но убьёшь её только по моему приказу! Красотку ждёт очень ответственная работа, и твои эмоции сейчас неуместны и излишни!

Сделавшись пунцовой от душившего её гнева, комендантша резко села на стул и отвернулась к окну.

– У меня есть отличная новость для тебя, шоколадочка, – продолжил Боммер. – Ты – настоящее сокровище для науки. Твоё горячее страстное чёрное тело оказалось востребованным как никогда!

Это было слишком для Урсулы. Она, чтобы не сорваться, закрыла глаза.

– Тебе выпала великая честь поучаствовать в экспериментах, девочка! Но ты не бойся, больно тебе не будет! Может быть, чуть-чуть неприятно, но это преодолимо!

Оставив девушку в полуобморочном состоянии стоять у столика, Боммер и комендантша ушли. Урсуле казалось, что она сходит с ума и лучший выход немедленно наложить на себя руки. «Будьте вы прокляты! – подумала она злобно. – Решили добраться до меня? Чёрта с два, я не ваша собственность. Вы ещё меня не знаете, садисты ненормальные! А я покажу вам, на что способна, и поквитаюсь с вами сполна!»

* * *

Кузьма Малов не видел сына три дня, но ему казалось, что прошла целая вечность. Съедаемый грустью, он исполнял свои обязанности. Мысли о самоубийстве и тяготах жизни ушли. Он словно родился заново и теперь, невзирая на плен, чувствовал себя свободным человеком, и…

В дверь кто-то постучал. В кузницу вошла Урсула. Она была взвинчена, лицо перекошено, а глаза горели, как факелы.

– Ты должен помочь мне, – сказала она прямо от порога. – Дон Диего так и не вернулся, но я знаю, где его можно найти!

Глядя на неё, Кузьма понял, что девушка на грани нервного срыва.

– Увы, но ты обращаешься не к тому человеку, кто может тебе помочь, – сказал Кузьма, разводя руками. – Слово «военнопленный» тебе о чём-нибудь говорит? Я здесь, наверное, самый бесправный человек.

– Я больше не могу! – дрогнувшим голосом сказала Урсула. – И обратиться мне больше не к кому. Всё, что я наблюдаю в замке в последнее время, просто чудовищно! Этот… этот спятивший ублюдок Боммер и его «коллеги» зверски замучили на экспериментах не один десяток людей. Я никогда не забуду этого ужаса, даже если проживу сотню лет! Мы должны немедленно освободить дона Диего и бежать отсюда!

Глядя на неё, Кузьма задумчиво поскрёб подбородок.

– Похоже, и до тебя добрались? – спросил он.

– Да, меня уже «пригласили» принять участие в экспериментах! – нервно высказалась Урсула. – И если мы не сбежим отсюда немедленно, то и до тебя доберутся, поверь!

– Охотно верю, – пожал плечами Кузьма. – Но… Я не могу выполнить твою просьбу! Я же никто! Я всего лишь…

Он не договорил. Слова застряли в горле. Судорожные всхлипывания девушки потрясли его.

– Но самое мерзкое то, – справившись с собой, тихо заговорила Урсула, – Боммер, когда придёт время бежать отсюда, уничтожит всех! Я хорошо разбираюсь в людях и знаю, что он способен на это.

У Кузьмы мурашки побежали по спине: тревога за сына захлестнула его.

– Плохо дело, – сказал он. – Я даже не знаю, как поступить в таком случае…

– Больше здесь оставаться опасно, – выглянув в окно, заговорила Урсула. – Боммер сумасшедший маньк с манией величия, а вся его клика может угрожать сотням тысяч людей!

– С этим трудно не согласиться, – кивнул Кузьма. – А ты? Ты зачем пришла ко мне с сумасшедшей просьбой спасти тебя и твоего босса? Замок так охраняется солдатами, что мыши не проскочить.

Девушка снова всхлипнула.

– Выход отсюда есть, но его знает только дон Диего, – сказала она.

– Хорошо, может быть, – согласился Кузьма. – Вот только где его искать, если он жив ещё, конечно.

– Он в подвале, – ответила Урсула, переходя на шёпот. – Его держат в клетке. Солдат, которому приказали заменить меня в столовой, утром, в обед, и вечером берёт по одной порции, чтобы накормить кото-то. И этим человеком может быть только мой босс!

– Да-а-а, остаётся только бежать, другого выхода нет, – согласился Кузьма. – Но у меня будет одно условие. Мы должны захватить с собой молодого человека, которого зовут Дмитрий Шмелёв!

– Кого? – удивилась девушка. – Может быть, тогда ещё профессора Мавлюдова с собой прихватим?

– Нет, его мы точно брать не будем, – усмехнулся Кузьма. – Ему самое место в этом логове, вот и пусть он здесь остаётся, ублюдок.

Когда они вышли из кузницы, на улице стемнело. Вокруг никого не было видно, даже лучи прожекторов не скользили по двору.

– Хорошо хоть собаками фрицы не обзавелись, – прошептал Кузьма.

– Боммер собак на дух не переносит, – прошептала Урсула, напряжённо вглядываясь в темноту. – Их лай его раздражает.

– Давай поспешим, пока на стенах прожекторы не включили, – поторопил её Кузьма. – Тогда светлее, чем днём, будет…

Они пересекли двор незамеченными и остановились, когда до входа в подвал осталось несколько метров.

«Как плохо, что не воспользовались проходом в кузнице, – с сожалением подумал Кузьма. – Я на радостях и не поинтересовался, как его открывать, когда Митрофан приходил ко мне “в гости” с моим сыном…»

Воспоминание о Дмитрии согрело душу, и Кузьма воспрянул духом. Он уже не думал об опасности и безрассудности затеи.

– Иди за мной! – услышал он шёпот Урсулы.

Они приблизились к двери подвала и, увидев часового, метнулись к стене.

– Что это? – прошептала в замешательстве девушка. – Раньше никогда часовых не ставили.

– Раз мы здесь, то делать ничего не остаётся, – прошептал Кузьма. – Может быть, он и хороший человек, но…

Он бесшумно подкрался к часовому, схватил его за горло, сдавил и отшвырнул в сторону бездыханное тело.

И тут он услышал крик Урсулы: девушку схватили вдруг появившиеся откуда-то из темноты два солдата. Ещё около десятка окружили Кузьму. Тогда он понял, что капкан сработал, и в это время к нему подошёл Мартин Боммер.

– Ну вот, никому доверять нельзя! – воскликнул он. – Тебе-то чего в своей кузнице не сиделось, полковник? Тебя кормили, поили, не обижали, а ты? Тоже примкнул к заговорщикам? Теперь за убийство немецкого солдата отвечать придётся, а жаль… Ты очень хороший был кузнец!

– Вижу, ты уже успел приговорить меня и похоронить, – осклабился Кузьма. – А я пока жив ещё.

– Вот именно, «пока»! – подчеркнул с усмешкой Боммер. – А сейчас милости прошу на новое «место жительства», полковник! Я на досуге подумаю, какой казни предать тебя, лютой или умеренной…

Он сделал знак рукой державшим Кузьму солдатам, и они повели его в подвал.

– Только смотрите у меня, силу не применять! – крикнул он вдогонку. – Посадить на цепь и охранять. Пока ещё он мне нужен живой.

Когда солдаты, заломив ему за спину руки, спускали Кузьму по лестнице в подвал, за его спиной раздавались крики Урсулы, молящей о пощаде, милосердии, и… Послышался голос Боммера, он лишь смеялся в ответ.

* * *

Дон Диего, томясь в одиночестве, дошёл до такой степени душевного упадка, что не мог даже злиться. Резкая смена обстановки сильно удручала его.

Прикованный за ногу к стене большой тяжёлой цепью, дон Диего сидел за столиком, уронив голову на руки. Нет, он не мучился сознанием поражения – просто смертельно устал.

Скрипнула дверь подвала, но дон Диего даже не пошевелился. «Наверное, жратву несут, – подумал он пренебрежительно. – А что, цепному псу пора дать жрачку, иначе он озлобится и, при первом же удобном случае, чего доброго, покусает хозяина. А что, я бы с удовольствием покусал этого скота Боммера. Надо же, он приковал меня цепью к стене! Боится, что я сбегу? Правильно делает, что боится…»

К решётке подошёл солдат:

– Подойди к двери и поставь передо мной ногу!

– Чего ради? – приподняв голову, поинтересовался дон Диего.

– Делай что сказано!

Решив не спорить и не задираться, дон Диего, гремя цепью, приблизился к решётке.

Солдат присел, протянул руки и, отомкнув замок на его ноге, снял цепь.

– И что теперь? – полюбопытствовал дон Диего. – Меня отпускают? Я могу считать себя свободным?

– Тебя переводят в другое помещение, – нехотя пояснил солдат.

– И где оно? – насторожился дон Диего.

– Молчать! Больше ни слова! – открывая дверь, приказал часовой. – Следуй за мной!

Пожав плечами, дон Диего пошёл следом за солдатом. Но не успели они сделать несколько шагов, как дверь подвала с грохотом распахнулась.

«Ну вот, уже ведут сажать на цепь другого пса, – подумал он уныло. – А куда же поместят меня? Где мне подыскал “надёжное место” господин Боммер?»

Когда они поравнялись с лестницей, двое солдат уже свели по ней вниз другого узника. Конвоировавший дона Диего солдат посторонился, пропуская их. Дон Диего сделал то же самое. И вдруг…

«Вот тебе раз, да ведь это же Кузьма, – ужаснулся он, увидев Малова. – Его-то чего в подвал прячут?!»

– Шнель, шнель! – прикрикнул конвоир. – Нечего пялиться, ты рядом с ним будешь…

И действительно, сделав ещё несколько шагов, солдат приказал дону Диего остановиться и загремел связкой ключей.

«Ах, вот куда меня решили поместить? – подумал дон Диего, глядя на дверь, которую открывал конвоир. – Комната пыток как раз способна поднять мне настроение! Ох, и пожалеешь ты, господин Боммер, что поместил меня сюда! Я буду не я, если ты не пожалеешь об этом, гад!»

8

Эксперимент по замораживанию лётчиков начали сразу же после завтрака. Троих асов поместили в морозильную камеру и включили её.

– Как они там? – спросил Боммер у ассистента, наблюдавшего за поведением испытуемых через иллюминатор.

– Ведут себя смирно, – ответил тот. – Сидят и о чём-то переговариваются.

– Какая температура в камере? – задал, видимо, больше всего тревоживший его вопрос Боммер.

– Минус пятьдесят, – ответил ассистент. – Запланированный максимум на сегодня минус восемьдесят. Не много ли на первый раз, как вы считаете?

– Подумаешь, каких-то минус пятьдесят, – усмехнулся находящийся рядом Мавлюдов. – У нас в Сибири такой мороз и морозом не называют. Так себе морозец…

– А ты не остри тут! – завёлся с пол-оборота Боммер. – Ишь ты, «сибиряк незамерзаемый» выискался? Я бывал в Сибири и не чувствовал себя комфортно уже при сорокаградусном морозе!

– Это потому, что вы не «сибирских кровей», – поджав обиженно губы, пробубнил Мавлюдов. – Чтобы жить, не замечая крепких морозов, надо в Сибири родиться!

– Вот именно, – отозвался язвительно Боммер. – Если бы лётчики, которые сейчас в камере, родились где-нибудь в Якутии или на Колыме, то они сейчас не в тёплой одежде, а в трусах там сидели! А ты, если не заткнёшься, милейший профессор, следующий раз в морозильник сядешь. Для тебя я прикажу понизить температуру до минус шестидесяти! Вот тогда и полюбуемся, как значительна твоя «сибирская выносливость»!

Что-то бормоча под нос, Мавлюдов отошёл к сидевшему у операционного стола в компании ещё двух хирургов Шмелёву. Он хотел ему что-то сказать, но в это время…

– Термометр показывает, что в камере минус пятьдесят пять градусов, – сказал ассистент.

– Как ведут себя испытуемые? – спросил Боммер.

– Пытаются согреться, делая физические упражнения.

– Но ведь там тесно? – засомневался Боммер. – Там троим не развернуться.

– А они пытаются, – усмехнулся ассистент. – Вот, посмотрите сами, доктор, если мне не верите?

Боммер подошёл к камере и пару минут пристально наблюдал за лётчиками. Затем он отошёл, и к иллюминатору поспешили все присутствующие. Когда «просмотр» был окончен, столбик термометра уже показывал минус шестьдесят градусов.

– Может быть, прикажете остановить эксперимент, доктор? – обратился к Боммеру ассистент. – Испытуемые уже ведут себя беспокойно.

Мартин взглянул на часы, затем на косившихся в его сторону коллег и твёрдо заявил:

– В Арктике, где им, возможно, придётся воевать, морозы ещё ниже. А им там придётся выживать, если вдруг будут сбиты! Так что никаких поблажек! Срок эксперимента истекает через час, когда столбик достигнет восьмидесяти градусов.

Когда ассистент отключил камеру, санитары поспешили внутрь и извлекли испытуемых. Двое были без сознания, а третий бестолково хлопал глазами и пытался что-то сказать.

– На этом эксперимент не закончен, коллеги! – объявил Боммер. – Что делать дальше, вы все знаете. Так что за работу, господа. Не будем терять драгоценного времени!

9

Спустя два дня после эксперимента Мартин Боммер, запершись в своём кабинете, писал отчёт о проделанной работе доктору Рашеру: «… каждое телодвижение дотошно фиксировалось, – старательно выводил он пером на бумаге. – Все рекомендации соблюдены. Все испытуемые живы и здоровы!»

Дописав отчёт, Мартин удовлетворённо хмыкнул, отодвинул от себя лист бумаги, потянулся, и… Внезапно голову обожгла ужасная мысль!

«Вот чёрт, что же получается, – подумал он. – У доктора Рашера во время экспериментов по замораживанию погибло много людей, а у меня ни одного. А ещё те, кто не погиб у Рашера, сошли с ума. А я пишу в отчёте, что все живы и здоровы! Живы, это точно… А вот здоровы ли? Пока ещё ни один из них после экспериментов в себя не приходил…»

Он быстро нашёл документ с итогами аналогичных опытов в Дахау, проводимых самим доктором Рашером, и задумался. «Всего в экспериментах по “заморозке” было использовано триста узников Дахау, – гласил текст. – Девяносто из них умерли в ходе опытов, большая часть сошла с ума, остальные были уничтожены…»

– Вот, значит, как, – прошептал озабоченно Мартин. – У них «свинки» умирают, а у меня нет. Ознакомившись с моим отчётом, Рашер не поверит ни единой фразе! Выходит, я перестарался? Это с одной стороны, а с другой? За смерть хотя бы одного лётчика с меня снимут голову или отправят в Дахау в качестве той самой «свинки»? Так и есть, доктор Рашер меня подставил, однозначно! Гиммлер требовал от него экспериментов по замораживанию воздушных асов, а он перевёл стрелки на меня?

Вопрос, который Мартин поставил перед собой, оказался непростым.

«Чудодейственный препарат Мавлюдова ставит всех на ноги, – думал он сосредоточенно. – Иначе всё было бы по-другому. Однако препарат оказывает положительное целебное воздействие на человеческий организм, но… Интересно, а оказывает ли он такое же воздействие на умственные способности подопытных? Не случится ли такое, что лётчики, оставшись в живых, сойдут с ума? В документе из Дахау сказано, что таких случаев хоть отбавляй! А что, если развести целебный препарат с тем другим, который, со слов Мавлюдова, недоработан в связи с отсутствием какого-то компонента и вызывает мученическую смерть? Странно, но я ещё ни разу не открывал тот коричневый чемодан и не проводил проверочных экспериментов с его содержимым?»

Мартин встал из-за стола и с задумчивым видом прошёлся по кабинету.

«На ком его испытать? – думал он, расхаживая от стола к двери и обратно. – Военнопленных не осталось… Все “скоропостижно” скончались во имя “торжества германской науки”, не выдержав нагрузки на экспериментах. Тогда кто? Бурматов? А что, вполне пригодная кандидатура. Хотя нет… – он тут же отказался от такого выбора. – Кто знает, что ещё может произойти в этом дрянном мире? Хотя он и плетёт против меня интриги, но может ещё пригодиться. Так, кто там ещё остался у меня в “заначке”? Лётчики отпадают однозначно, солдаты охраны и сотрудники тоже… Остаются Мавлюдов, Шмелёв, кузнец и мулатка!»

Выпив стакан воды, Боммер снова задумался. «Итак, чтобы изучить эффект от недоработанного препарата, я должен испробовать на ком-то его “пагубное” действие? Мавлюдов? Нет, хотя он надоел своим нытьём хуже собаки, но… Он пока ещё мне нужен, пусть живёт! Шмелёв? Скромный и очень талантливый юноша… Моя, можно сказать, находка. У него лёгкая рука на операции, пусть живёт… В конечном итоге остаются кузнец и мулатка! Вот кем-то из них мне придётся пожертвовать!»

Мартин подошёл к сейфу, стоявшему в углу у окна, и открыл его. В чёрном чемодане хранились бутылки с «чудотворной» настойкой Мавлюдова. Это проверенное «снадобье» лечит от любого недуга. В коричневом же лежали бутылки с недоработанной настойкой, способной вызвать мучительную смерть.

Вернувшись к столу, Мартин заполнил стакан золотистым коньяком и залпом выпил.

«Нет, кузнеца травить пока рано. У него золотые руки, и он может быть востребован в любую минуту. Да тут ещё, с помощью прослушки, вскрылись весьма неожиданные обстоятельства. Кто бы мог подумать, что он отец Шмелёва? А может быть, неслучайно все они здесь собрались? Бурматов – хозяин замка, эта чёрная девка Урсула – его управляющая! Они всячески пытались скрыть это, но всё тайное всегда становится явным. Мавлюдов со Шмелёвым тоже сдружились, не разлей вода… Кузнец – отец Шмелёва… Как-то всё странно получается… И, что самое интересное, все они из сибирского городка Верхнеудинска! Надо будет после экспериментов заняться этими ребятками, всё выяснить, а уж потом решить, как с ними со всеми поступить! Вот чёрт, а я ведь не хочу никого умерщвлять? Так что же получается, испытывать смертоносный препарат не на ком?»

Мартин налил себе ещё полстакана коньяка и выпил.

«Ничего не остаётся, кроме как испытать препарат на ком-то из солдат. Между ними и выбор делать не обязательно. Плесну настойки в один из стаканов перед обедом или ужином и посмотрю потом, кому не повезёт! А что, загадочная смерть, тут и объяснять никому ничего не надо…»

Во избежание соблазна Мартин убрал недопитую бутылку обратно в сейф и подумал: «Отошлю-ка я отчёт Рашеру таким, каков есть, а поверит он или нет, его дело. А что, разве не может быть, что я более профессионален, чем он? Может случиться такое, что я значительно выдвинусь в медицинской науке? А что, разве я не добиваюсь этого всю свою жизнь? Эх, за это надо выпить… Хочу сбросить с себя хоть на краткий период бремя забот… Может, позвать для компании Шмелёва и Мавлюдова? Они не могут отказаться со мной выпить!»

Уже больше не думая ни о чём, повеселевший Мартин направился в подвал, где, как он знал точно, могут находиться его будущие собутыльники.

* * *

– Тебя интересуют такие пустяки? – спокойно осведомился Шмелёв. – А меня интересуют совсем другие вещи.

Его слова окончательно вывели из себя Мавлюдова, у которого всё уже кипело внутри.

– Какие же «вещи» тебя могут здесь интересовать? – жёстко произнёс Азат, краешком глаза наблюдая за собеседником.

Он приблизился к краю стены замка и посмотрел вниз.

– В каких отношениях ты был с Кузьмой Маловым? – спросил Дмитрий. – Что-то мне подсказывает, что вы ненавидели друг друга.

На Азата этот вопрос подействовал, как красная тряпка на уже разъярённого быка.

– Ах, вот ты как? – сузил он глаза. – На чистую воду меня выводить собрался? Считаешь, что по моей указке Боммер засадил в подвал твоего отца? Нет, Кузьма сам набедокурил, вот и определили его туда, где ему самое место!

Дмитрий промолчал, но смерил Мавлюдова таким взглядом, что тот поёжился и отвернулся. За то время, что они провели вместе, Дмитрий успел хорошо изучить характер Мавлюдова. Ему не раз приходилось наблюдать, как Азат ни с того ни с сего выходил из себя, кричал, матерился и даже топал ногами. Поэтому приглашение Мавлюдова поговорить на стену замка означало, что он в какой-то степени считается с ним.

По-своему объяснив его молчание, Азат произнёс приказным тоном:

– Не заводи при мне больше разговоров о своём папашке! Он ублюдок и скотина! Ты не знал его, никогда не видел, и… Послушай добрый совет, откажись от него!

Мавлюдов полагал, что всегда спокойный и уравновешенный молодой человек должен поблагодарить его за «ценный» совет, но… На этот раз его высокомерие подействовало на Шмелёва как подстёжка.

– Засуньте свой совет себе в задницу, – с вызовом произнес Дмитрий. – Я не знал раньше отца, но вас я тоже не знал.

– Ты что, спятил? – изумился Азат. – Ты отдаёшь себе отчёт в том, что говоришь? – добавил он резко. – Я бы на твоём месте немедленно извинился, и…

– Давайте оставаться на своих местах! – дерзко отозвался Дмитрий. – К тому же я знаю о вас нечто такое, чего никогда не слышал о своём отце!

– А что ты мог слышать о нём хорошее?! – вдруг взорвался Азат. – Это Малов с Бурматовым успели тебя обработать и настроить против меня? Это ещё те «типчики», поверь мне! Оба занимались такими делишками, что упаси бог их озвучить!

– А вы какими делишками занимались, не хотите рассказать? – парировал Дмитрий запальчиво. – Я помню, что произошло в тайге, когда я вывез вас с вашим другом на охоту! Вы умышленно ранили лося, чтобы он…

Мавлюдов отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Напоследок он, не оборачиваясь, заявил:

– Ты свободен, недоумок… Я позвал тебя сюда, чтобы обсудить более серьёзную тему. Но раз ты задался целью засыпать меня вопросами и упрёками, то…