Текст книги "На пороге великой смуты"

– Отворяй ворота, скоты сиволапые! – зазвучал требовательно тот же голос из-за частокола. – А не то мы сметём их!

– А вы попробуйте! – задиристо закричал в ответ Матвей. – Кто токо пальцем их коснётся, враз застрелю, как паршивую суку!

– Ах так, тогда получай!

Все разбойники выстрелили разом. Им ответил одинокий выстрел из-за частокола. Один из разбойников скатился с седла и упал под ноги коня.

Звучавший набат разбудил всех жителей умёта. Вскоре с оружием в руках они высыпали на улицу, готовые ко всему. Даже к ожидавшей их смерти.

А сабарманы накатились новой волной. Они остановили коней у частокола, но пока не пошли на приступ.

– Эй, вислоухие! – крикнул кто-то из них. – Говорить хотим. Предлагаем договориться по-хорошему!

– Хорошо, давайте поговорим! – громко крикнула Амина, в сопровождении Архипа подходя к воротам.

– Приятно слышать знакомый голос! – послышалось из-за частокола. – Здравствуй, уважаемая госпожа! Вот я и пришёл, как и обещал!

– В гости днём ходят, Садык, – дрогнувшим голосом ответила Амина. – И ещё. Что-то не припомню я, чтобы приглашала тебя к себе?

– Да я всё чаще хожу без приглашения, – рассмеялся «переговорщик». – Верни мои деньги, красавица, попавшие в твои руки незаконным путём, и мы навсегда останемся друзьями!

– Твой отец отдал мне деньги в твёрдом уме и твёрдой памяти, – возразила Амина. – Я не просила его делать этого.

– Да он спятил, Амина, хоть и выглядел умным!

– В таком случае у меня есть все причины и тебя считать сумасшедшим!

Из-за частокола послышались смешки, после чего голос Садыка сменил другой, более грубый голос:

– А мне ты отворишь ворота, Амина? Если не сделаешь это добром, я применю силу!

– И ты здесь, Калык подлый! – хрипло рассмеялась хозяйка умёта, хотя стоявший рядом Архип успел заметить, что ей далеко не до веселья. – И ты тут, прихвостень кровавый? Мне стоило заранее догадаться об этом. Две твари, как всегда, в паре!

– Ты меня ранила в самое сердце, девка! – загремел в ответ голос оскорблённого Калыка. – Но я пришёл за тобой и никуда без тебя не уеду! Лучше открой ворота, и все, кто с тобою рядом, останутся живы…

Глаза Амины метали молнии, она то бледнела, то краснела; дрожа от гнева, она держалась за руку Архипа.

– Слушай меня, Калык! – ответила она наконец. – Я решила. Попытайтесь взять наш умёт силой. Найдётся и у меня порох и свинец, и люди готовые защитить меня. Если даже вам удастся победить, то от твоих сабарманов останутся… Да ничего от вас не останется, можешь мне поверить!

– Проклятье! – сказал Калык, услышав ответ Амины. – Я осиливал и не таких строптивцев. Авось справлюсь и с бабьей юбкой. Хочется ей противостоять мне? Хорошо! Через час сметём в прах её умёт, если не одумается!

Глава 14

– Госпожа, мы пропали! Сабарманы готовятся к штурму! – запричитал Ильфат, вбежав в залу. – Может принять их условия и сдаться?

– Ты с ума сошёл! – возмутилась Амина. – Лучше умереть!

– А люди? Они убьют всех?

– Сделаем так, как решили ранее.

Она встала с кресла и твёрдо взглянула на паникующего слугу:

– Женщин и детей отведёшь за реку, в тайное убежище. На улице пурга, и следы заметет.

– А мужики? – спросил Ильфат.

– Они будут сражаться, – отрезала Амина.

– А вы, госпожа?

– Я останусь с ними!

Прежде чем уйти, Ильфат потоптался и нерешительно спросил:

– А с Аниёй как поступить? Как уговаривались?

– Да, именно так, – ответила, поджимая губы, Амина. – Когда всех переведёшь по льду через реку, ханскую дочь отвезёшь в Оренбург. Не забудь. Отдашь её в руки только самого губернатора и попросишь у него помощи.

– А послухает он?

– Если обскажешь, как я велела, то послушает!

А с улицы послышались шум, крики, стрельба. Разбойники штурмовали частокол, а руководимые Архипом защитники умёта храбро отстреливались. Вдоль частокола крались тёмные тени штурмующих – стреляли в них. Другие тени подползали ближе – стреляли в них!

Несколько сабарманов, обойдя частокол, вскарабкались по нему и, спустившись на территорию умёта, набросились на защитников. Завязался рукопашный бой.

– Держитесь, мужики! – крикнул Архип, отбиваясь от трёх разбойников.

– Смерть им всем! – заорали защитники умёта, смело встречая нападавших выстрелами и ударами сабель.

Трещали выстрелы, содрогались стены. Разбойники, запрыгнув ногами на сёдла своих коней, штурмовали частокол. Один из них повис на кольях, зацепившись за них одеждой. Над ним блеснул топор. Ох! Чубатый размахнулся и рассёк ему голову. Со степи гремели выстрелы, и десятки пуль летели за частокол.

В другом месте, так же через частокол, перепрыгнуло несколько разбойников, которые набросились на защитников посёлка. Пики вонзались в бока, земля уходила из-под ног, и один за другим разбойники оставались лежать на пропитанном кровью снегу, успев унести с собой и несколько жизней храбрых защитников.

А бой разгорался. Раненые сабарманы ползли вперёд на животах, в зубах ножи, а в руках пистолеты. Половина нападавших погибла, но они, черти, продолжали биться. Кровь бросилась Архипу в голову. Он, размахивая окровавленной саблей, закричал:

– Бей! Руби! Не дай сабарманам завладеть умётом нашим!

Но что случилось? Защитники замолчали. Подбежал израненный Чубатый.

– Проклятье! – закричал он. – Сабарманы ломают ворота! Скоро уже все зараз здесь будут!

– Ну и пусть ломают! – захохотал Архип. – Они ещё пожалеют об том…

А за частоколом бесновался Калык.

– Вперёд! Будьте вы прокляты! – орал он, глядя, как от его воинов летят одни клочья. – С ружей больше палите, а не суйте зря головы!

– Ха-ха-ха, – захохотал сидевший рядом на коне Нага, – а люди «твоей» Амины не так уж и плохи! Ещё час такого боя, и мы поскачем обратно с тобой вдвоём. Без людей, без бабы и без золота…

Выстроившись в линию, разбойники вскинули ружья и прицелились. Грянул залп. Послышались стоны и вопли. Снова залп…

Сидевшая в доме Амина оцепенела от ужаса. Пули разбойников выбили все стёкла в доме. Бледная, изнемогающая, она забилась в угол.

В эту минуту в комнату ворвался Архип, оборванный, весь в крови, чёрный, запыхавшийся.

– Госпожа, уходите! – закричал он от порога. – Половина наших людей уже перебита. Если прямо сейчас не уйдёте, больше случай не подвернётся!

– Хорошо, отводи людей, – сказала Амина. – Я сейчас сама положу конец этой бойне.

Тем временем между Калыком и Нагой произошёл не совсем приятный разговор.

– Пора убираться отсюдова, – сказал Нага. – Сдаётся мне, что мужички Амины так просто не сдадутся.

– Я не уйду без неё, – набычившись, упрямо возразил Калык. – Я слишком долго искал эту чёртову девку, чтобы так вот просто отказаться от своей добычи!

– Проси у Всевышнего, чтобы с головой не расстаться, – съязвил Нага. – Мы не знаем, сколько ещё мужиков за забором, а от твоего войска уже ничего не остаётся!

Калык разозлился. Он собирался ответить на очередную колкость Наги ударом кистеня, но в это время…

Настежь распахнулись ворота умёта; держа над головой факел, с опущенной головой вышла Амина. Бледная, взволнованная, но ещё более прекрасная, чем запомнил её Калык. Не успела она сделать нескольких шагов, как к ней подлетел главарь разбойников. Амина подняла глаза, и у неё похолодело на сердце. Калык остановился. Амина отвесила низкий поклон.

– Твоя взяла, Калык, – сказала она упавшим голосом. – Счастье улыбнулось тебе! Я слабая женщина. Отдаю себя злой судьбине! Забирайте всё, а я пойду, куда глаза глядят. Прошу тебя только об одной милости. Позволь мне забрать кое-что из вещей, что мне особо дорого.

И, умоляюще прижав руки к трепещущей груди, подняла на него полные слёз глаза.

Калык был поражён смелостью и красотою Амины. Несмотря на суровость и злость, сердце его взыграло, когда он услыхал звонкий, далеко не покорный голос стоявшей перед ним в лютую стужу бледной красавицы.

– Всевышний свидетель, что я ничего не имею против тебя! – промолвил он, стараясь говорить помягче. – Я ничего не хочу забирать у тебя. Владей всем, что имеешь! С самого начала мы могли бы всё уладить миром и не тратить пуль и пороха. А теперь пусти нас в гости, прекрасная Амина. На улице очень холодно, метель, а мы устали и очень голодны. Пусть мои и ваши люди приберутся на дворе и отдохнут. Садык, подойди сюда, – подозвал Калык осматривавшего «поле битвы» Нагу.

– Говори, я слушаю, – отозвался тот, оставаясь на месте.

– Проследи, чтобы всё хорошо было. Встретимся утром и поговорим о деле.

Калык соскочил с коня, подал Амине руку, и они вместе вошли в её дом.

А Нага проводил их полным лютой ненависти взглядом:

– Отныне твоя звезда закатилась, «доблестный» Калык! Придётся посторониться, ибо моя как раз на всходе!

* * *

Соскользнув на животе с седла, Нага ввёл измученного коня в плохенький, свитый из веток талов и обтянутый кожей сарайчик, криво прилепившийся к юрте Албасты, и привязал рядом с его конём, сонно жевавшим рожь. Цыган Вайда сделал то же самое. Красавец жеребец Калыка на миг встряхнулся, повернул тонкую голову на гибкой шее и покосился на незнакомцев настороженно-пугливым глазом.

Нага вздохнул и громко выдохнул воздух через ноздри, как бы подражая коню. Поймав удивлённый взгляд цыгана, он лишь усмехнулся и шагнул к выходу.

Полог юрты Албасты оказался привязанным, и Наге не удалось сразу войти внутрь. Но тут же голос Калыка окликнул его, и вот полог распахнулся.

Албасты – Калык возлежал на подстилке, кинутой поверх двух волчьих шкур, а перед ним стояли блюда с холодной бараниной и дымящийся самовар.

– Ассалом алейкум, – прикрыв глаза, сказал Калык и протянул руку вошедшему Наге. – Как доехал? Ничего не случилось по дороге? – Он увидел вошедшего за Нагой Вайду и привстал на локте: – А это кто ещё с тобой?

– Это очень полезный для нас человек, – представил цыгана Нага. – Его зовут Вайда, и он может показать нам интересующую нас дорогу!

– Садитесь, – любезно предложил Калык, и Нага, меньше всего желавший смотреть на него, невольно поднял глаза и встретился с усталым взглядом. Видно, что-то мелькнуло в глазах Наги, потому что и глаза Калыка вмиг насторожились, потемнели. Но тут же он снова небрежно улыбнулся, подкладывая под бок себе подушку.

– Ну, рассказывай обо всём, – велел он. – Не упускай ничего, мне всё охота услышать!

– Всё так всё, – сказал, пожав плечами, Нага и скользнул взглядом по притихшему у входа цыгану. – Пожалуйста, слушай…

И он рассказал главарю сабарманов всё, что случилось с ним на базаре в Оренбурге. Рассказывая, Нага внимательно наблюдал за лицом Калыка, которое вытягивалось, морщилось и кривилось до тех пор, пока он не закончил.

– Выходит, ты выставил меня перед купцами самым отпетым негодяем? – спросил он, нахмурившись.

– Я преподнёс тебя так, чтобы ты соответствовал выбранному собою «имени», – ответил равнодушно Нага. – Насколько мне известно, Албасты – злой дух, а не прекрасный степной цветочек!

– А посланные с тобой мои люди? – спросил Калык. – Они-то чего промеж себя не поделили?

– Я и сам не понял, – пожал плечами Нага. – Может, опия втихаря обожрались, пока по степи скакали. Лукавить не буду, я не видел!

– А если нет? – Калык повернул к нему лицо с лихорадочно горящими глазами. – Оба посланных с тобой джигита были людьми покладистыми, а не забияками, как ты тут их только что описал!

– Значит, и Аллах их с радостью к себе принял, – зло отшутился Нага. – А с тобой они бы знаешь куда скатились?

Сказав это, он рассмеялся, точно хотел подёргать нервы Албасты. Но, вдруг сделавшись серьёзным, сказал:

– Давай лучше не покойных оплакивать, а о деле думать. Богатый караван завтра из Оренбурга на Хиву пойдёт! Надо быть глупцом, чтобы упустить такую возможность!

– А что я купцам предложить смогу? – засомневался Калык. – У меня рабов-то всего полтора десятка. Даже ради той высокой цены, которую назначил от моего имени ты, всё едино не стоит мараться.

– Ты что, так ничего и не понял? – воскликнул удивлённо Нага. – Я же тебе сказал, что караван пойдёт большой и богатый. Товара не будет, зато одних только верблюдов сто пятьдесят голов! Купец всегда из Оренбурга «пустым» в Хиву идёт. А вот по дороге пленников сотнями скупает!

– И ты думаешь…

– Золота при нём мешок, не меньше! – усмехнулся Нага. – Раз он за голову только одного пленника десять золотых монет дать может!

– Так ты предлагаешь напасть на караван? – догадался Калык.

– Конечно. Разве можно упустить такой подходящий случай, когда огромное богатство само плывёт тебе в руки?

– Тогда мне придётся взять всех своих людей, – озадаченно забубнил Калык. – А кто моё стойбище охранять будет? А пленных, что в яме сидят?

– Оставь человек пять, а остальных всех бери, – посоветовал Нага. – А пленных я бы отпустил или порубил. С ними теперь не будет времени возиться!

– Цыгана, которого с собой привёл, тоже заодно? – впервые улыбнулся Калык.

– Нет, он мне как брат! – вступился за Вайду Нага. – Да и пленных своих не руби и не отпускай. В свой отряд идти предложи. Нам теперь люди нужны будут!

– Хорошо. Я подумаю над твоими словами, – согласился Калык. – Теперь давай поговорим о главном!

– А что тут говорить! – воскликнул Нага, глядя в землистое лицо Албасты и схватив себя за горло, словно его душили боль и гнев. – Покончим с караваном и сразу «в гости» к Амине поскачем. А Вайда нам дорогу к ней в самый раз и укажет.

Калык и Нага одновременно посмотрели на притихшего цыгана.

– Да-да, конечно, – поспешил тот с заверениями. – Прямо к крыльцу подведу!

– Вот теперь вижу, что он человек полезный! – оживился Албасты и указал на стол. – А теперь ешьте и отдыхайте. Завтрашний день потребует от нас много сил и волнений!

* * *

Караван Ибрагима был готов отбыть в Хиву. Караван-баши заметно нервничал. Ибрагим то и дело бросал на него угрюмый взгляд, в котором было и недоумение.

– Не томи душу! Что беспокоит тебя?

– Чувство недоброе, хозяин. Хоть и налегке наши верблюды, можем не дойти до Хивы!

За долгие годы, что Ибрагим вёл торговлю с Оренбургом, пожалуй, впервые в обратный путь собирался он с тяжёлым сердцем. Слова, сказанные сабарманом на базаре, угнетали его. Однако отступать и выжидать уже не было времени. Оставалось только надеяться на милость Всевышнего!

Прикидывал Ибрагим так: «Последний раз я водил караван в Оренбург. Куплю попутно рабов у сабарманов, продам их в Хиве, и наберётся нужная сумма, которая обеспечит достойную жизнь мне и моей семье на многие годы!»

А пока Ибрагима грел кожаный мешок, спрятанный в тайном месте. Много раз пересчитывал он золотые монеты перед дальней дорогой на родину – две тысячи. Целое состояние!

Между тем неспокойное было время. У императрицы российской иссякло терпение по поводу бесчинства и разбоя азиатов, которые то и дело нападали и грабили караваны русских купцов. Но и хивинцы порой становились жертвами казачьих дружин.

При мыслях об этом у Ибрагима похолодело под мышкой и засосало под ложечкой.

– Нет, кто же на меня нападать будет? – успокаивал он себя. – Здесь в степях у меня много знакомых. Да и товаров-то, считай, никаких нет.

И всё же не оставляло беспокойство караван-баши. В путь отправились ранним утром. Погода стояла хорошей и обещала оставаться такой недели две-три. За это время добрая половина пути будет уже позади. Под азиатским солнцем пройдёт и вторая половина пути.

Ибрагим улыбнулся, размышляя о том, какая сказочная жизнь ожидает его впереди…

Злоключения начались уже ближе к полудню. Не подвело чутьё караван-баши…

Как только караван отошёл от Оренбурга на значительное расстояние, на горизонте появился многочисленный отряд. Караван-баши, с молчаливого позволения Ибрагима, быстро принял все меры для обороны. Всадников молча подпустили на расстояние выстрела. Тогда послали им навстречу первый залп.

Противник остановился и откатился назад. В степи осталось лежать несколько человек и две-три лошади.

Вскоре со стороны степи послышался вой.

Сабарманы снова мчались на караван, но уже с трёх сторон. Противника подпустили ещё ближе. Когда уже можно было разглядеть разъярённые лица нападавших, караван-баши скомандовал: «Пли!»

Большая часть пуль нашла цель. Разбойники снова шарахнулись назад. Вслед им дали ещё залп.

Так продолжалось до вечера. Когда сумерки сгустились настолько, что человек не мог рассмотреть человека, разбойники прекратили атаки. В это время защитники каравана отдохнули, поели, а едва рассвело, над степью снова зазвучал устрашающий вой.

Но и в этот раз разбойники ничего не добились. Нападали они осторожно, подъезжать ближе опасались. Поэтому потери их в этот день уменьшились.

Но ближе к вечеру ухудшилось положение защитников каравана. Люди мёрзли. Их руки едва владели оружием. Запасы воды превратились в лёд, который растопить было не на чем.

После короткого совещания решено было возвращаться обратно в Оренбург.

Ибрагим, боясь потерять караван и свои деньги, настаивал на возвращении, а караван-баши упрямо возражал.

– Мы будем биться до конца, – говорил он. – Сабарманы скоро уйдут!

– А может, они и не собирались нападать на нас? – хныкал Ибрагим. – А мы встретили их пулями?

– Они сразу же пошли в атаку, как только увидели нас, – не соглашался караван-баши. – С ними не было пленных, которых сабарманы собирались бы продать нам.

– Почему ты так решил, скажи мне?

– Сабарманы все были на конях и скакали к каравану во весь опор. А так пленников на продажу сабарманы не выводят.

– О Аллах, что же теперь будет?

– Уйдут они скоро. У них не столько много воинов, чтобы захватить нас!

– Нет, не уйдут они, – плаксиво и в то же время трусливо возражал Ибрагим. – Это Албасты. Я много наслышан о его упорстве и кровожадности от Абдуллы. Он не отступит, пока не разграбит караван!

– Но мы уже убили много их людей, – настаивал караван-баши. – Наши же потери по сравнению с их потерями просто незначительны.

– Не перечь мне! – хмурился Ибрагим, вытирая платком слезящиеся глаза. – Я рискую потерять всё! Уже много верблюдов убито, пороха и пуль у нас хватит часа на три, не больше. И вода замёрзла, нечем костры развести.

– Сабарманы станут преследовать нас, – противился караван-баши. – А когда мы войдём в лес…

Пока Ибрагим препирался с караван-баши, разбойники, остервенев и набравшись смелости, приблизились к каравану. Атаку с трудом, но отбили. Но налёты стали чаще и чаще.

– Стреляйте! Стреляйте в них! – хрипел Ибрагим сорванным голосом.

В укрытой сумерками степи во весь опор мчались сабарманы.

– Рахим! – прохрипел Ибрагим, обращая к караван-баши полный отчаяния взгляд и дрожа как осиновый лист. – Посмотри! Уж не шайтаны ли это?

– Сабарманы для нас сейчас хуже, чем шайтаны! – ответил Рахим и, вскинув ружьё, выстрелил.

– Это Албасты нас окружил, – стенал утерявший остатки храбрости Ибрагим. – О Аллах всемогущий. Я разорён! Я нищий!

Разбойники яростно навалились на караван. Зазвенели сабли, застонали люди. Защитники каравана не выдержали натиска и стали отступать. Вскоре, охваченые паникой, они бросились бежать в степь. Им вдогонку помчались всадники. Они рубили, кололи, крошили, сметали всё на своём пути. Разбойники были беспощадны, они сеяли смерть вокруг.

– Пробиваемся в Оренбург! – закричал Ибрагим и пришпорил коня. Но напрасно. Его отбросили. Со всех сторон его окружили плотным кольцом. В отчаянии воины заметались в кольце. Рядом метался Рахим. Он не мог ни стрелять, ни рубить, его конь жался боком к коню Ибрагима.

Всё смешалось в кровавом бою. Обезумевшие кони копытами топтали пеших, пешие в бешенстве кололи коней. А над головами дерущихся суровое зимнее небо, вокруг них смерть, под ногами окровавленный снег. Кругом свистят пули, кости трещат, кровь кипит…

А Ибрагим? А что, если он попадёт в плен? У него похолодело в душе. Быть в их руках, стать рабом у сабарманов? У Албасты?

Ибрагим пришпорил коня и, увидев лазейку в кольце разбойников, ринулся в неё. Но сзади послышалось конское ржание. Обернулся. За ним на коне гнался тот самый злодей, с которым он виделся в лавке Абдуллы. Ибрагим выхватил саблю, но тот сразу же выбил её у него из рук.

– Покорись, купец, я поймал тебя, – спокойно сказал сабарман. – Я беру тебя в полон!

Он схватил Ибрагима за рукав и сдёрнул его с коня.

– Ну что? – спросил он. – Прекратим избиение?

Ибрагим был бледен и ничего не ответил.

В это время Калык осадил рядом коня. Он держал в руке окровавленную саблю, а его чёрные глаза горели необычайным огнём.

– Мы победили! – крикнул он, посмотрев на Нагу. – Ума не приложу, что с верблюдами делать?

– Надо всё забирать и немедленно уходить, – высказался Нага. – В плен не бери никого, кроме разве что, – он небрежно кивнул в сторону притихшего Ибрагима.

– А для чего он нам сдался? – удивился Калык. – Этот купец для нас лишняя обуза.

– Тогда убей его, но сначала узнай, где он прячет деньги, – согласился Нага. – Я думаю, не зря мы захватили этот караван. Здесь есть чем поживиться!

– Нам эта победа досталась слишком дорогой ценой, – недобро взглянув на купца, ухмыльнулся Калык. – Половина моих воинов сложила головы.

– Купец нам возместит все потери, – хмыкнул Нага. – Он сейчас отдаст нам деньги, на которые собирался покупать рабов, и мы его отпустим!

– Нет! Нету у меня денег! – встрепенулся Ибрагим. Он сунул руку за пазуху, вынул кошель и протянул его разбойникам. – Вот всё, что у меня есть, – захныкал он. – Эти деньги я взял с собою на дорогу!

– Сколько здесь? – спросил Калык, выхватив кошель из дрожащей руки купца и слегка подкинув его, определяя вес.

– Сто золотых монет, – пролепетал несчастный Ибрагим. – Больше у меня с собой нет.

– А где остальное золото? – прищурившись, спросил Нага. – Ты собирался по пути в Хиву прикупить много рабов, как мне помнится?

– Я оставил все деньги у Абдуллы в Оренбурге, – поспешил с ответом купец.

– Почему ты это сделал? – спросил Калык.

– Я решил не покупать пленных, – ответил Ибрагим.

– И почему же?

– Сейчас слишком опасно заниматься торговлей людьми. Воины хана Нурали…

– Ты лжёшь, купец! – загремел Нага, почувствовав фальшь в словах пленника. – Воины хана Малой орды – тебе не помеха! Я уверен, что ты везёшь деньги с собой. А потому отвечай быстро, как перед Аллахом, куда ты их запрятал?

– Клянусь Всевышним – нет у меня ничего, – заливаясь слезами, мямлил Ибрагим. – Пусть ваши люди обыщут весь караван, но ничего не найдут, поверьте!

– Ничего не найдём – сдерём с тебя живого шкуру, – пообещал ему Нага и посмотрел на Калыка. – Искать надо лучше. Купец лжёт!

Тот кивнул и отъехал к грабившим караван разбойникам, оставив купца и Нагу наедине.

– У меня правда ничего нет! – взмолился Ибрагим, заливаясь слезами. – Ты напугал меня именем Албасты, и я решил не рисковать.

– Ты плохо поступил, купец, – сказал Нага, посмотрев на него сурово. – Плохо и неразумно! Ты умрёшь, а деньги останутся. С собой в могилу их не унесёшь, а Абдулла теперь станет намного богаче!

– Он передаст их моим детям, – несмело возразил Ибрагим.

– Он не сделает этого, – убеждённо сказал Нага. – И ты бы не сделал этого, окажись на месте Абдуллы, а он на твоём.

– Но я очень хорошо его знаю.

– Нельзя человека знать хорошо! Золото затмит его разум, поверь мне. Оно делает человека не добрее, а богаче!

Их разговор прервал конский топот. Калык осадил рядом коня и полным злобы голосом крикнул:

– Мы ничего не нашли, Садык. Караван пуст, и этот смертник, видимо, не брешет.

– Пленных обыскали? – спросил Нага упавшим голосом.

– Пленных нет, – ухмыльнулся Калык, – а у мёртвых мы не нашли ничего.

– А караван? Так уж хорошо всё осмотрели?

– Лучше некуда. Этот висельник, кроме нескольких мешков соли, воды и продуктов, не вёз с собой ничего!

– Несколько мешков соли…

Нага закрыл глаза и задумался. В голове, как назойливая муха, крутилась какая-то мысль.

– Будь я проклят, ишак безмозглый! – заревел Нага, задохнувшись от внезапно нахлынувшего приступа бешенства. – Как я мог не заметить того, что упорно шло мне в руки?!

Обеспокоенный Калык спрыгнул с коня и схватил его за плечи.

– Ты что? Умом повредился? – спросил он, заглядывая Наге в глаза.

– Нет, я спятил не сейчас, а значительно раньше, – с невыразимой досадой ответил тот. – У меня в руках было огромное состояние, но я, слепец, не заметил его. Только теперь я понял, куда спрятал золото проклятый француз!

– О, Всевышний, о чём мелет твой язык? – нахмурился Калык, ещё крепче сжав пальцами плечи Наги.

– Да нет, уже ни о чём, – огорчённо ответил тот и уже осмысленно посмотрел в буравящие его глаза главаря разбойников. – Разрежьте мешки с солью, – сказал он потухшим голосом. – В них спрятаны деньги!

– Чёрт возьми, как же я не догадался! – радостно воскликнул Калык и отпустил плечи Наги. – Ты не осёл, Садык, а мудрец. А я чуть не приказал снять мешки с верблюдов и закидать их снегом…

Сияя, как полуденное солнце в ясном небе, Калык вскочил на коня и ускакал к своим разбойникам, что-то обсуждавшим, сбившись в кучу. Ибрагим проводил его полным неутолимой ненависти взглядом, после чего, посмотрев на убитого горем Нагу, спросил:

– Так кто же из вас злой дух – Албасты?

– Он, конечно, – ответил неприязненно Нага, кивнув в сторону ускакавшего Калыка.

– Кто-о-о? – не поверил ему Ибрагим. – Этот пастух верблюжий? Признаться, я был уверен, что это ты! А почему был? Я и сейчас уверен в этом!