Текст книги "На пороге великой смуты"

Глава 13

Анжели уже долго проживал в Яицке «на квартире» у Флорана, известного в городке как Егор Поликарпович Бочков. Съедаемый скукой, он часто бродил с ружьём по степи в сопровождении трёх-четырёх казаков – для безопасности.

Для прогулок он обычно выбирал болотистые пустыри, где мог развлечься охотой на уток. Но сегодня Анжели решил пройтись по окраинам городка, чтобы посмотреть, как укреплён Яицк и способен ли он выдержать серьёзную осаду.

Анжели шёл не спеша вдоль берега реки, разглядывая избы казаков и на глаз определяя, кто из них живёт бедно, а кто богато. У домов играли дети, на верёвках сушилось бельё, в канавах копошились свиньи.

– Эй, стригунок! – крикнул Анжели мальчугану, подстерегавшему с камнем в руке летавшую вокруг дома ворону. – Ты что, живёшь здесь?

– Нет, ворону вона караулю, – равнодушно отозвался тот. – Моя изба рядом.

– А монету хочешь? – спросил француз.

– Хочу! – ответил мальчуган. От его равнодушного недоброжелательства не осталось и следа.

– Тогда скажи мне, как тебя зовут? – спросил Анжели, медленно опуская в карман руку и так же медленно вытягивая из него кошель.

– Стёпка я, Коновалов, – выдохнул мальчик, с жадностью наблюдая, как незнакомец развязывает кошель.

– А скажи мне, Стёпка, братья и сестры у тебя есть? – поинтересовался Анжели, вертя в пальцах серебряный рубль, но не отдавая его мальчику.

– А то как же, – сглотнув подступивший к горлу ком, ответил тот. – Гришка, Ероха, Матюха, Силашка…

– Да сколько же вас? – удивлённо воскликнул Анжели.

– Пятеро, – ответил мальчуган, протягивая за монетой руку. – Я меньшой самый, поскрёбыш!

– И что, ни одной сестрёнки у вас нет? – улыбнулся француз, отдавая Стёпке рубль.

– На кой чёрт нам девки сдались! – воскликнул довольный мальчуган, быстро спрятав монету в карман. – От баб проку никакого нету!

– Это тебе батька сказал? – спросил Анжели, доставая ещё одну монету.

– Да нет, я сам о том ведаю, – важно произнёс Стёпка. – Батька вон из Оренбурга девку привёз, а она никчёмушная. Ничего делать не могёт!

– А для чего он привёз такую неумёху? – задал хитрый вопрос Анжели и, чтобы мальчик не насторожился и не замкнулся, отвлёк его внимание второй монетой.

– Да он бы не привёз, – алчно глядя на второй целковый, заговорил Стёпка, – братан евоный помер, а Груньку и пристроить не к кому было.

– Так её зовут Груней?

– Эдак её батька с матушкой кличут.

– А ты?

– Мы с братанами ее Грушкой зовём!

– Так вы её обижаете?

– Господь с тобой, – замотал головой Стёпка. – Батька зараз пришибёт за здакое!

– Ну тогда возьми. – Анжели протянул мальчику монету, а когда тот готов был взять её, отвёл руку.

Разглядывая нахмурившееся, усыпанное веснушками лицо Стёпки, француз спросил:

– На тебя положиться можно, стригунок?

Мальчик с презрением оглядел незнакомца.

– Я что, не казак, что ли? – ответил он с вызовом.

– Тогда сестрёнку не обижай и другим в обиду не давай, – подмигнул ему, собираясь уходить, Анжели.

– Нас уже об том самом и дядька Егор Бочков просил. Но мы с братанами за своих завсегда горою стоим! – с достоинством произнёс мальчуган. – Ежели что, то во, – он продемонстрировал грязненький кулачок, считая его большим и внушительным, как у взрослого.

– Значит, за девочку ещё Егорушка хлопотал…

Задумавшись над неожиданной новостью, Анжели потерял интерес к мальчугану и пошагал к реке. Он увидел струг, а рядом, на берегу, Флорана, и сердце его сжалось. Подтянутый, бородатый, самоуверенный, с саблей на боку, Флоран стоял у воды, распоряжаясь погрузкой провизии. Он недобро покосился на приближающегося Анжели.

– Ты чего к мальчонке Коновалову прицепился? – не слишком-то вежливо спросил Флоран. – Мне на слово уже не веришь?

– О чём это ты, месье Егор Поликарпович? – сделал удивлённый вид Анжели. – Я просто прогуливался по Яицку напоследок и встретил шустрого мальца. А то, что фамилия его Коновалов и что между вами какой-то сговор, я узнал вот только что!

– И чего он тебе понарассказал, господин Никита Караваев? – нахмурился Флоран.

– Ничего особенного, – уклонился от правдивого ответа Анжели.

– Зная тебя, я уверен, что ты неспроста пристал к мальцу и пытался вытянуть из него сведения о… – Флоран замолчал, отвернулся и посмотрел на казаков, хлопотавших у струга. – А вы чего рты поразевали, тугодумы бородатые? – набросился он на них. – Утром, спозаранку, мы отплываем, а сейчас шевелите руками и ногами, а не ушами ослиными…

Казаки отплыли рано, по холодку. В струг напросился и Прохор Бурнов, которого первоначально было решено оставить «для пригляда» в Яицке.

– А тебе чего дома не сидится? – спросил Анжели.

– Прокатиться по реке захотелося, – угрюмо ответил Прохор.

– Не цепляйся к нему, – вступился за слугу Флоран. – Он человек стоящий и в тягость никому не бывает!

Яицк остался позади: деревянные дома, грязные пыльные улицы, рынок, церковь…

Струг медленно полз вверх по течению по вьющейся зигзагами реке, то скользя вдоль крутого обрыва, то въезжая в лес. Свинцовая громада затянутого облаками неба висела над головой, как закопчённый дымом потолок в бане. В лесной тишине был слышен каждый всплеск воды.

– Хорошо хоть солнышко не жарит! – вздохнул Флоран.

Но погода стала портиться. Заморосил дождь, и казаки в струге промокли до нитки. Но они усердно пыхтели, налегая на вёсла. Струг легко взбирался всё выше и выше по реке. А вокруг попеременно степь сменялась лесом, а лес степью.

Чем выше поднимался вверх по реке струг, тем заметнее сужались берега, а течение усиливалось. Весна чувствовалась везде. Вдоль берегов цвели кустарники. Белые, лиловые, жёлтые… Рядом с ними зеленела трава.

Струг скрипел и стонал. Из-под кормы летели брызги, орошая умаявшихся за вёслами казаков. Флоран, сердито хмурясь, хранил угрюмое молчание.

– Пора к берегу пристать на отдых, – процедил он, не отрывая глаз от реки. – У нас уже на каждом отрезке пути свои места для стоянок застолблены.

После полудня потеплело. Небо стало выше и легче, бегущие облака всё чаще пропускали на землю жаркие солнечные лучи. Стало припекать, и Анжели скинул тёплую куртку.

Лес, в котором расположились на первую стоянку французы и казаки, посветлел, повеселел…

Флоран приказал плыть дальше, и казаки спустили струг на воду. Лес остался позади, струг пересекал участок реки, берега которой пролегали среди радующей глаз весенней степи.

Отдохнувшие гребцы крепко налегали на вёсла, и струг даже подпрыгивал носом над водою. Вскоре небо окончательно освободилось от туч, и стало жарко. Русло Яика снова углубилось в лес.

Анжели с неприязнью глядел на лесные пейзажи: глушь, бурелом, спутавшиеся ветви, заросли кустарника. По берегам то здесь, то там к реке на водопой выходили звери. Они безбоязненно смотрели на струг и не спешили прятаться в чаще.

– У меня такое впечатление, что эти животные впервые видят людей, – заговорил Анжели, который был уже не в состоянии играть в молчанку.

– Ничего удивительного в том нет, – неожиданно поддержал разговор Флоран. – Территория Оренбургского края настолько огромна, что здесь полно мест, в которые не ступала нога человека!

– Рай для беглых преступников, – улыбнулся Анжели. – Здесь и прятаться ни от кого не надо. Забрался поглубже в чащу, и живи – не тужи.

– А что, и в таких местах живут люди, – загадочно хмыкнул Флоран. – Ночевать будем у одного такого вот отщепенца. Он людей видит лишь тогда, когда кто-нибудь, проплывая мимо по реке, пожелает посетить его убогое жилище.

– И это ты называешь жизнью? – удивился Анжели.

– А что? Он вполне доволен и жизнерадостен, – ответил Флоран. – Скоро сам всё увидишь.

К берегу причалили поздно вечером. Анжели ожидал, что увидит ветхую землянку, ютившуюся в чаще леса, и с удивлением смотрел на живописный луг, окружённый дремучим лесом. К стругу спешил среднего возраста казак, вполне прилично одетый. Он размахивал руками и что-то кричал.

– Вот и приплыли, – сказал Флоран.

Анжели соскочил на берег и стал вытаскивать из струга вещи. Подбежавший незнакомец с ходу перемахнул через борт и принялся бесцеремонно копаться в мешках.

– Водка… водка где?! – закричал он, багровея. – Вы мне водку привезли, черти окаянные?

Флоран с усмешкой подал ему тяжёлый мешок. Незнакомец схватил его, выпрыгнул из струга обратно на берег, заржал молодым жеребчиком. Бережно поставив ношу на землю, он обратился к своему благодетелю:

– Дык… Вы для чего нынче припёрлись? Я и не чаял никого зрить.

– Мимоходом мы, Силантий, – ответил Флоран дружелюбно. – В Оренбург путь держим.

– А что тама позабыли? – Силантий погладил любовно мешок и просиял.

– Да так, кое-что там сделать надо.

– Тогда айда в избу. Сейчас пожрём, что Господь послал, да и на боковую завалимся.

– Вот уговорил, чудо лесное, – сказал с сарказмом Анжели. – А может, ещё баньку нам протопишь?

Он похлопал по плечу Силантия.

– А что, зараз протоплю, коли жалаете, – ответил тот. – У меня и венички припасены.

– Это мой главный «хранитель», – представил мужика Флоран. – Живёт здесь в тиши и покое. Плохо вот: от водки никак не отвыкнет. Лопает её, как ёжик молоко!

В конце лужайки Анжели заметил приличных размеров дом, который не был заметен с реки. Рядом добротный хлев. «А он неплохо здесь устроился!» – подумал удивлённый Анжели, окинув жилище Силантия оценивающим взглядом.

Простой, невзрачного вида, среднего роста… Силантий ничем не выделялся среди других казаков. Разве что нечёсаной спутанной бородой да ещё быстро бегающими глазами неопределённого цвета.

– Ты что, здесь корову или лошадь держишь? – спросил француз у хозяина странной заимки.

– Да нет, – ответил тот. – Была эдака задумка, да я отказался от эвоной.

Заинтригованный Анжели подошёл к хлеву и попытался открыть дверь. Но она, к сожалению, оказалась запертой на большой навесной замок, а наблюдавший за ним издали Силантий не спешил её открывать.

Анжели не собирался сдаваться. Он подошёл к узенькому оконцу. Когда франуз заглянул в него, в хлеву тотчас что-то зашевелилось, зарычало, забилось о дверь. Мохнатая лапа с огромными когтями высунулась в оконце и принялась царапать брёвна вокруг него.

Анжели отпрянул.

– Не пужайся, это же медведь, – противно захихикал Силантий.

Француз смотрел на медвежью лапу, и на его лице насмешка сменилась робостью.

– Что, пондравилась моя Глашенька? – успев приложиться к кожаному бурдюку с водкой, хохотнул мужик. – Моя голубушка серчает. Не ндравятся ей чужаки пришлые!

Анжели чуть-чуть усмехнулся:

– Ты что, живёшь с ней, недоумок?

– Как это? – не понял Силантий.

– Как с бабой.

– Не-а, ещё не спробовал.

– Представляю, сколько «зазноба» твоя весит и жрёт. Не накладно содержать мадам такую?

– О чём он судачит? – спросил у подошедшего Флорана Силантий, убогий ум которого не позволил оценить по достоинству шуток гостя.

– А ты лакай вон водочку и его не слушай, – отмахнулся Флоран. – Готовь лучше ужин и баньку для казаков.

Пока казаки парились, французы плотно поужинали, уложили опьяневшего Силантия на печь, а сами вышли на улицу.

Сиявшая в небе луна достаточно хорошо освещала луг, избу и серебрила верхушки деревьев спящего леса.

– Ну и урод, – высказался Анжели. – Где ты откопал такого идиота, месье?

– А тебе зачем знать? – ухмыльнулся Флоран. – Живёт себе человечек и пусть себе живёт! Он никому не мешает и ничего мне не стоит.

– Ты бы ему хоть бабу подселил, – рассмеялся Анжели, – а то его и впрямь с перепою на медведицу Глашеньку потянет.

– Он дурак, но не настолько, – ответил равнодушно Флоран. – А баб я ему уже трёх привозил.

– И что с ними? Сбежали?

– Отсюдова не сбежишь. Одна утопилась, вторая повесилась, а про третью до сих пор ничего не известно.

– Если не убегла или руки на себя не наложила, тогда в медведицу превратилась, – пошутил Анжели. – Ты же слышал, как он ласково отзывается об этой свирепой «девке» в медвежьей шубе.

Французы ещё около четверти часа разговаривали о разном, словно не хотели касаться мучающей обоих темы. Вскоре Флоран перестроился на серьёзный лад:

– Месье Анжели, может быть, вернёмся с небес на землю и обсудим то, что нас интересует гораздо больше, чем обсуждение темы – с кем спит ночами Силантий?

– Знаешь, месье Егор, мне уже до блевотины осточертело мурыжить одно и то же, – поморщился Анжели. – И что ты собираешься обсуждать на этот раз?

– То же самое, что и всегда, – обиженно поджал губы Флоран. – А ты не задумываешься над тем, что в случае провала казачьего бунта путь нам обратно во Францию заказан?

– Это тебе король Людовик сказал или его министр? – сделавшись серьёзным, спросил Анжели.

– Об этом мне не говорил никто из упомянутых тобою особ, – вздохнул Флоран, – но при беседе с королём и министром я прямо кожей ощущал таящуюся в их словах угрозу!

– А шея не чесалась, скучая по топору или верёвке? – зло пошутил Анжели.

– Нет, но одежда промокла до последней нитки от пота!

– Теперь я понимаю, почему ты устроил это убежище, – невесело хохотнул Анжели. – Надеешься отсидеться здесь, пока король не сменит гнев на милость?

– Я надеюсь на это укрытие, чтобы спастись в случае полного разгрома бунтовщиков, – скрепя сердце, признался Флоран. – Сюда, как ты видишь, никто добраться не сможет!

– Местечко, конечно, уютное, но не надёжное, – заметил придирчиво Анжели. – Если мы все, кто здесь, знаем о нём, то как сюда добраться, узнают и другие!

– Исключено, месье, – замахав руками, воскликнул протестующе Флоран. – До этого укрытия не добраться никому, верь мне!

– Тогда убей всех, кто может впоследствии указать на этот оазис, – зло посоветовал Анжели. – Тогда можешь спать здесь спокойно, не опасаясь быть застигнутым врасплох преследователями.

– Но в таком случае мне придётся убить и тебя, месье Никита? – уколол его Флоран.

– Вне сомнений, – спокойно согласился Анжели. – Именно так бы я и поступил на твоём месте!

Французы провели несколько минут в глубоком молчании, угрюмо косясь друг на друга, словно пытаясь прочесть мысли в голове собеседника. Первым не выдержал Флоран и, меняя опасную тему, спросил:

– Как тебе пришёлся Пугачёв? Не правда ли, красавец?

– Проходимец и вор, – ответил задумчиво Анжели, – но для нашего дела вполне сойдёт!

– Ты и правда так думаешь?

– Можешь не сомневаться!

– Хотелось бы ещё знать, насколько удачен будет бунт? – шмыгнув носом, проговорил Флоран. – Сможет ли Пугачёв…

– Он ничего не сможет, – ухмыльнулся Анжели. – «Его казачье величество» продержится полгода, от силы год, и будет разгромлен!

– Откуда такая уверенность?

– Да мне уже давно ясна суть замысла Его Величества. Он ненавидит Россию, и любая даже малейшая неприятность для этой великой страны – ценнейший бальзам на душевные раны короля Людовика!

– А мы разменные монеты в королевских интригах? – ухмыльнулся Флоран.

– Как ты догадлив, «друг мой», – кивнул утвердительно Анжели. – Наша миссия – подготовить бунт и выплеснуть всю его мощь на Россию! Этим самым мы отвлечём много войск русской царицы от турецкой кампании. Этого и добиваются Людовик и месье министр! Чем дольше будет длиться бунт, тем довольнее будет наш король, месье Егор. А потом…

– Дай бог ноги… – догадался Флоран.

– И разбегайся, кто куда может, – добавил Анжели. – Зато и претензий у Его Величества к нам не будет!

– Не будет претензий у Людовика, они появятся у Екатерины, – хмуро пошутил Флоран. – В любом случае все тропинки выведут на нас. И тогда если нас не казнит король Франции, то доберётся императрица российская! Ты предпочитаешь от чьего правосудия пострадать, месье?

– Я предпочёл бы сделать дело и остаться живым, – ответил Анжели. – Мы сделаем всё, чтобы взбунтовать казаков, будем помогать Пугачёву советами и деньгами. Наша миссия – выжать из бунта всё, что только будет возможно, а потом позаботиться и о спасении своих жизней!

– И тогда нам это убежище может пригодиться? – вкрадчиво спросил Флоран.

– Будем надеяться, что нет, – вздохнул Анжели. – Но совсем исключать его не станем. Жизнь сложна и непредсказуема, и может случиться так, что, кроме этого медвежьего угла, нам некуда будет податься!

В это время к ним подошёл распаренный раскрасневшийся Прохор Бурнов.

– Тама казаки баньку ослободили, – сказал он. – Водицу студёную из колодца натаскали, так что милости просим.

– Что ты, что ты! В вашей бане только казакам мыться, а не утончённым людям! – замахал руками Анжели. – Сколько лет живу в России, а баню нутром не воспринимаю!

– Ну и зря! – улыбнулся Флоран. – А я привык уже и к баньке. Только вот веником хлыстать себя не могу. И казаков не пойму, какое они испытывают наслаждение при этом самоистязании?!

И французы посетить баню отказались.

Изба быстро заполнилась раскрасневшимися распарившимися казаками. Они спешили закрепить за собою место за столом и уголок для ночлега. Анжели вопросительно посмотрел на Флорана:

– А мы где спать будем, месье?

– На чердаке, – спокойно ответил тот. – Там у меня местечко давно уже облюбовано.

– А я хочу здесь, в доме, – заартачился Анжели.

– Ты что, крепкого густого храпа никогда не слыхивал? – усмехнулся Флоран. – Спи в избе, если хочешь. Только вот приятного сна пожелать тебе было бы бессмысленно и бездушно.

– Там, наверное, холодно? – с сомнением поинтересовался Анжели, взглянув на потолок. – И комары сожрут вместе с одеждой!

– Тогда иди спать в баню, месье. Там и холодно не будет, и комары не тронут!

Устраивались на чердаке молча. Единственный человек, кто побеспокоил их перед сном, был в стельку пьяный хозяин дома. Он поднялся по лестнице, осмотрел французов настороженным пьяным взглядом и вдруг, ни слова не сказав, ушёл.

– И всё же он странный, – прошептал Анжели.

Через несколько минут Силантий снова застучал сапогами по лестнице. Анжели прикусил язык и задумался, решая, сбросить ли перепившего мужика с лестницы или… Но Силантий потоптался у прохода и сказал неожиданно застенчивым голосом:

– А я тюфячки могу принесть. Ежели пожелате…

– Давай тащи, – милостиво позволил Флоран, – всё поудобнее, чем на сене, спать будет!

Силантий принёс тюфяки. Но он не уходил и настороженно наблюдал, как его гости устраиваются на ночлег. Французы улеглись.

– Ты что же, милейший, так и собираешься охранять наш сон? – спросил Анжели, не зная, чем заполнить образовавшуюся паузу.

– Уйду сейчас я, – последовал неохотный ответ.

Анжели всё любопытнее казался этот нелюдимый и одинокий по сути человек.

– А не скучно тебе жить здесь одному? – спросил он.

– Ещё как скучно, – угрюмо пробубнил Силантий. – Бывает так, что волком выть охота.

– Зато какой дом здесь у тебя. Живи и радуйся!

– Да разве это моя изба! – хмыкнул Силантий. – Такой избы я бы за две жизни не нажил!

Ниточка была нащупана. Анжели ждал. И Силантий заговорил:

– Кабы не Егор Поликарпыч, – он кивнул на дремлющего Флорана, – давно бы уже панихидушку по мне справили.

– А каким ветром тебя сюда занесло, любезный?

– С Илецкой защиты я, с каторги соляной дёру дал, – ответил Силантий, тяжело вздохнув.

– Ух ты! – воскликнул Анжели, привстав. – А на каторгу за что угодил?

– Купца зарезал… ну и ограбил, конечно, – коротко ответил Силантий.

Анжели поморщился и поёжился от пробравшего его морозца – уж очень прост и неожидан был ответ.

– А зачем ты так поступил с купчиной? – спросил он.

Силантий ненадолго задумался:

– Кабы самому ведать пошто. Пьян был – и сказ весь!

В тишине звучал лишь мерный храп Флорана.

– Ничего, здесь тебя никто не отыщет, – сказал Анжели, – а Егор Поликарпович о тебе позаботится.

– Прибег я с каторги в Яицк – раздет, бос, голодный, как пёс паршивый, – словно не слыша Анжели, продолжил Силантий. – А Егор Поликарпович меня подобрал, накормил, под крышу пустил, – благодетель. Ни разу не обспросил, кто я и откуда на евоную башку сверзился. Вот сюда и «благословил» от греха подальше. А я зараз всё могу. И лес рублю, и с лошадьми, и рыбачу, и собак кормить, и коров доить, и сети чинить – ну всё! А плата – вот то, что здеся проживать дозволяет!

– А от меня ты чего хочешь? – спросил Анжели. – Я тебе помочь ничем не могу.

Силантий вздохнул, помолчал и попросил:

– Бабу мне сюды привезите? Хоть самую захудалую?

Анжели почувствовал себя неуютно. Ему вдруг привиделись лес, река, затем изба и лестница на чердак, по которой медленно взбирается пьяный Силантий. Он крадётся, стараясь не скрипеть, а в руках у него топор…

Все в доме спали, только Анжели не думал о сне и прямо, не мигая, смотрел на тёмный силуэт мужика.

– Однако поздно уже, – сказал тот, вставая.

Анжели, сам не зная почему, спустился следом за ним вниз. Было уже совсем темно. Ветер, пролетая над избой, сараями и чердаком, уносил с собою звуки разноголосого храпа.

Нащупав свои вещи, он осторожно извлёк из мешка пистолет и кинжал. После этого вернулся на чердак.

Флоран открыл глаза:

– Ты чего не спишь? Падай на тюфяк, а не шатайся, как полуночник неприкаянный.

– Да так я, по малой нужде ходил, – прошептал Анжели, пряча под тюфяк оружие. – А Силантий бабу привезти просил. Видимо, с медведицей у него всё не так уж и гладко, как я думал…