Текст книги "На пороге великой смуты"

Глава 6

Весна была в самом разгаре. Воздух был свеж и тих, и каждый день казался неповторимо прекрасным.

Амина много гуляла в эти дни. В лесу распускались листья, и так хорошо дышалось. Сакмара была полноводна и стремительна. В последнее время женщина сторонилась людей и ходила в лес гулять одна.

– Ты ходишь, как русалка, одна-одинёшенька, – сказал Архип, встретив её в полдень у реки.

– Потому, что видеть не хочу людей, – ответила она грустно.

– А что они тебе такого сделали?

Амина даже удивилась. Чего-то сделали? Ей? Амине никогда не приходило в голову, что её отчуждение жители умёта воспримут как обиду на них.

– А мне дозволишь погулять рядышком? – спросил Архип. – Мне что-то тоже не спится нынче.

Она медлила с ответом. Ей хотелось побыть одной, а тут… Зная, что она безнадёжно больна и дни её сочтены, Амина похоронила свою любовь к казаку и всячески избегала его. И он стал сдержаннее, суше. Такое взаимоотношение с Архипом ей нравилось, так же, как и то, что он сам начал искать встреч с ней.

– Дык что скажешь, Айгуль? Может, мне восвояси топать?

Она упрямо отмалчивалась. Прогулка с казаком сегодня казалась даже приятной, она давно хотела поговорить с ним о многом.

– Я разве тебя гоню, Архип? Если хочешь, то присоединяйся.

– Что ж, я с превеликим удовольствием!

Несколько минут они шли вдоль берега молча.

– Ты помирать, кажись, собралась, Айгуль? – спросил, помявшись, Архип. – Правда это, али ты меня эдак оставить в умёте возжелала?

– А тебе не всё ли равно?

Амина шла, тяжело дыша.

– А может, и взаправду захворала, Айгуль? – озабоченно поинтересовался казак, видя, что женщине становится плохо.

Амина вдруг беззвучно ахнула и покачнулась, почти упав на руки Архипа. Краска сбежала с щёк, губы помертвели. Казаку показалось, что она умирает.

– Что, зараз сердечко прихватило? – спросил Архип участливо и в то же время обеспокоенно.

– Ты хорошо знаешь, что сердце здесь ни при чём, – с обычной простотой отрезала Амина. – У меня хворь иного рода. Она не поддаётся лечению.

– Мне незачем знать того, что ты скрыть желашь, Айгуль.

Он вёл её к умёту под ручку. Её ноги казались совсем слабыми, как у тяжелобольной. Архип не знал, о чём говорить с нею, что делать.

– Обожди, Айгуль, может, понести тебя на руках?

Казак не отрывал глаз от изменившегося, посеревшего лица Амины.

– Что с тобою творится? Дурно поди?

– Ничего, скоро пройдёт, – ответила она, тяжело дыша. – Такое со мною случается, но не так часто.

Амина тихонечко сжала его руку.

– А может, понести? – смотрел на неё настороженно Архип. – Мне не тяжало будет, не сумлевайся, Айгуль.

– Нет, зачем же, – сказала она, но охотно опёрлась на его руку. Её походка была всё такой же неуверенной.

У землянки она схватила Архипа за рукав и быстро, раздражённо заговорила:

– Пожалуйста, не думай, что я нуждаюсь в помощи. Пожалуйста, не воображай, что наша встреча поразила меня чем-нибудь, кроме неожиданности. Тут нет ничего, что могло бы меня волновать. Забудь о нашей встрече и не веди меня, как умирающую больную.

– Дык я только провожаю тебя, Айгуль? – Он довёл её до входа в землянку. – Ежели что не эдак, так не взыщи.

У землянки Амина посмотрела ему в глаза. Она казалась оживлённой и оправившейся. Но, очутившись наконец в своём убогом жилище, она осмотрела его с недоумением, как чужое, припала к дверному косяку и громко сказала:

– О Архип! Как сильно я тебя люблю!

Заходящее солнце и свежий речной ветер проникали в щели землянки. По посёлку топали и бегали, резвясь, дети.

Ания… Значит, любовь к ней ещё не изжита? Значит, она крепка и он носит её где-то внутри? Это она, а не Айгуль тревожит его сны.

Айгуль… Надо освободиться от неё до конца. Беспокойство, вызванное её непредсказуемым поведением на сегодняшней прогулке, рассосалось.

Уже ночью Архип вышел из землянки. Не спалось. Трель соловья была единственным звуком, подчёркивающим беззвучность спящего умёта и граничащего с ним леса.

Засунув в рукава озябшие руки, Архип стоял у землянки, и после долгого времени, перегруженного заботами и волнениями, снова до конца почувствовал свою близость к природе и слушал её величавую тишину.

«Какая красотища вокруг, – думал он. – Как хорошо дышится свежим прохладным воздухом!»

Ему снова вспомнилась Ания. О девушке было неизвестно ничего. Увезший её в город слуга Амины больше не возвращался в умёт! И Архип не мог даже предположить, довёз ли он ее до Оренбурга, или… Его личное горе показалось ему таким мелким теперь. Что значит неудачная любовь в потоке разворачивающейся большой жизни? Как ни велика потеря, несчастным делает человека только сознание пустоты, одиночества, отсутствие надежд…

Бесцветный рожок месяца вылез из-за верхушки деревьев в серое блёклое небо. Светало.

Архип вернулся в землянку и, словно не слыша густого храпа Чубатого, заснул чудесным сном здорового, сильного человека. Он верил, что держит жизнь в своих руках. И новый день не развеял ночного успокоения.

Расставшись с Архипом, Амина огромным усилием воли привела свои чувства в порядок. То, что происходило в ней, требовало уединения и сосредоточенности. Только дети не мешали ей. Девочки прибежали к ней в землянку сумерничать у печки, жмурясь от страха и удовольствия. Они сидели, обнявшись, напротив Амины, и она рассказывала им сказку. Это была старая сказка. Амина меняла на ходу сюжет, пополняя его своими домыслами, вносила в них эпизоды из своей несостоявшейся жизни. В её сказочном мире жили колдуны, оборотни, лешаки, но там были и девушки, одна из которых была хорошей и доброй, а другая плохая и злая. В её пересказе сказка и жизнь сливались воедино.

В этот вечер она рассказывала, пригорюнясь на своей постели:

– …и долго искал Архип свою суженую. Искал по засыпанному снегом лесу – скрипят на морозе огромные деревья, ветки срывают с него одежду, гогочут вокруг злые лешаки, но нету нигде Ании-царевны. Искал он её и по руслу реки замёрзшей, гудит подо льдом беспокойная река, но нету Ании-красавицы. Искал он и в степи, укрытой ковром снежным, искал везде, где только мог, но только нигде отыскать не мог. Словно сквозь землю провалилась прекрасная Ания…

Крупные слёзы катились по её бледным щекам. Притихшие девочки жались перед ней. А она обнимала их за остренькие плечики, гладила головки с туго заплетёнными косичками и рада была, что в темноте не видно слёз.

– А дальше? А апосля? – шёпотом торопили заинтригованные девочки, доверчиво прижимаясь к её рукам и коленям.

– А где она сыскалась? – спросила самая маленькая, которая верила, что всё закончится хорошо.

– Она не нашлась, – вздохнув, огорчила своих слушательниц Амина. – Красавица Ания утонула, провалившись вместе с конём и кучером под речной лёд!

– А с той злой разлучницей Айгуль что сталось? – наседали с вопросами погрустневшие девочки, желая услышать хоть что-то хорошее из очень грустной сказки.

– А с ней, – горько сказала Амина, – а с ней случилось то, что она и заслужила своими греховными делами. Она заболела тяжёлой, неизлечимой хворью и вскоре умерла в страшных мучениях.

– Поделом ей, ведьме проклятой, – сказала самая старшая из слушательниц. – Это её Господь наказал, лярву полосатую! А когда она предстанет перед ним на Страшном суде…

Амина слушала гомон заспоривших девочек, а слёзы всё текли одна за другой по её лицу.

Вскоре «гостьи» разошлись по землянкам, а Амина ещё долго ворочалась в постели, будучи не в силах заснуть. Она уже в тысячный раз пересказывала себе продиктованную изнывающей, требующей выговориться душой, больше похожую на быль сказку, а слёзы так и душили её, пока тяжёлый сон не сморил её под утро.

На следующий день Архип пришёл к землянке Амины. Он решил навестить её и объясниться, так как загадочный намёк хозяйки умёта о приближающейся кончине не на шутку растревожил его.

Архип замер, стоя в дверях:

– Дозволь войти, Айгуль! Очень поговорить приспичило.

Слёзы, всё ещё одолевавшие Амину, сразу высохли. Было хорошо, что в полумраке не видно вспыхнувших щёк. Она догадывалась, зачем он пожаловал. И всё, что мучило её, всё, что не могло решиться, вдруг стало ясно.

Архип и Амина пошли через посёлок к лесу. Казак сказал ей, что мучается неизвестностью о судьбе Ании, и предположил, что девушка бросила его и больше не желает видеть.

Амина качнула головой:

– Нет.

Он не сразу понял. Ему никогда не приходило в голову, что Амина что-то знает о пропавшей девушке.

– Ты что, знаешь, что стряслось с ней, Айгуль? – спросил Архип, едва дыша от душившего его волнения.

– Я знаю то, что знаешь ты и все вокруг, – ответила Амина ровным голосом. – Девушка, скорее всего, погибла вместе с Ильфатом и лошадью.

– А может, сабарманы захватили её? – с надеждой в голосе спросил Архип.

– Всё может быть, – пожала плечами Амина. – Только я мало верю в это. Сани, увозившие Анию в Оренбург, ехали по замёрзшему руслу реки, и…

– А сабарманы? – промямлил казак, надежда которого снова померкла и рассыпалась в прах.

– Они громили мой умёт, – вздохнула Амина, – и быть на реке просто не могли. Прости меня, Архип, если можешь, но я не желала девочке зла. Я просто хотела увезти её подальше от боя и… и от тебя!

– Но для чего ты эндак поступила? – нахмурился Архип. – Для какова ляда мыслила разлучить нас?

– Не сердись, Архипушка, но я потеряла голову от любви к тебе, – призналась Амина. – Словно помутнение какое-то нашло на меня, и я решилась разлучить вас!

– Но для чего? – сердясь, спросил казак.

– У вас всё одно не было бы будущего. Кто она и кто ты! А вот со мной…

Словно вспомнив что-то нехорошее, женщина прервалась на полуслове и замолчала.

– Дык ты и сейчас сохнешь по мне, дурёха окаянная?

– Нет, Архипушка. Вселившаяся в меня болезнь заставила меня смотреть на мир по-иному. А любовь моя к тебе… Перегорело это всё. Изболелось.

Он попробовал убедить её, что болезни лечатся и что будь рядом сакмарская ведунья Мариула, то она непременно бы вылечила ее.

– Увы, уже поздно, – улыбнулась ему Амина. – Если за смерть девушки ты винишь меня, то прости ради Бога. Я не хотела ей зла, просто случилось так.

Видя его недоумение, она объяснила:

– Ведь каждый человек хочет в жизни полного счастья. И я хотела. И ведь красивая я была, и пригожая. Не будь Ании, у нас бы с тобой всё сложилось, как в красивой счастливой сказке! А теперь уже мне ничего не нужно!

– Эх, как-то не по-людски всё сложилось…

Она промолчала.

– Не будь Ании, я бы тоже могёт быть полюбил бы тебя, Айгуль!

– Так же, как любил Анию? – быстро, в упор спросила она.

Архип сам знал, что не так. Он и сейчас чувствовал боль, стыд, сожаление, но не отчаяние.

– Я ведь весёлая была, – сказала Амина застенчиво. – А как тебя увидела… Всю мою весёлость как рукой сняло. Одна только грусть поселилась во мне, вытеснив из души все остальные чувства. Вот когда от сабарманов в лес ушли, помнишь… почудилось мне, что пришла настоящая радость. Ании нет! Врагов нет! Ты рядом… А потом чувствую – нет! Не то. И ты, если подумаешь, согласишься. Тянет меня к тебе, а увижу – грустно и стыдно, как будто всё хорошее прошло. Не зря люди мудрые говорят, что на несчастье других своего счастья не построишь!

Возвращаясь домой, Архип испытывал горькое облегчение. Он совершенно свободен от всякой связи с чувствами прошедших месяцев. Надо смотреть только в будущее, и смотреть умным зорким взглядом, чтобы сердце не сделало роковой ошибки. А в гибель Ании он всё равно не верил. Что-то подсказывало казаку, что жива его любимая и судьба снова сведёт их вместе, как сделала это однажды…

Глава 7

Ания не проснулась ни на следующий день, ни через неделю. Мариула знала, что девушка не умерла, а спит, и этот загадочный сон вовсе не пугал её. Девушка не плакала, не стонала во сне. Она была где-то далеко-далеко от своего неподвижного тела.

Прошёл месяц. Мариула целыми днями разговаривала со спящей незнакомкой. Что-то подсказывало ей, что та слышит её, хотя безучастна ко всему. Ведунья рассказывала о своей жизни и о том, как она страстно ждёт её пробуждения.

Ещё месяц спустя девушка стала реагировать на её голос и другие звуки: иногда вздрагивала и даже вскрикивала. Особенно волновалась, когда Мариула начинала петь какую-нибудь грустную казачью песню. И она улыбалась, когда ведунья заводила речь о Боге, о рае и вечной жизни на небесах.

А ещё Мариула стала чаще посещать церковь. Она исповедовалась, причащалась, отец Серафим отслужил не один молебен о здравии девушки.

Как-то раз, перед самым началом весны, Мариула обратилась с горячей молитвой к иконе Божьей матери. Вечером она налила масла из лампады перед этой иконой и помазала им всё тело спящей незнакомки.

Через день та вдруг начала кричать и что-то бессвязно бормотать во сне. Издаваемые звуки были страшны, они пугали и одновременно радовали Мариулу. Она чувствовала, что девушка стоит на грани выхода из затянувшегося сна и что остаётся ждать совсем немного.

А потом ей приснился сон. Мариула увидела покойного мужа Степана, который вывел девушку из темноты на свет и тут же удалился.

Проснувшись, она подошла к спящей и увидела, что та горько плачет во сне впервые за долгое время.

Мариула билась в поисках объяснения, но не находила его, да и не могла найти.

Наступила весна. Сон девушки становился менее глубоким. Она уже могла двигать руками, принимать пищу, но не открывала глаза. Жители Сакмарска стали бояться заходить в дом к Мариуле, испытывая суеверный страх перед спящей незнакомкой.

Мариула вышла во двор и осмотрелась.

Вокруг щебетали птицы. Весна уже полностью вступила в свои права.

Утро выдалось ясное. Солнце поднималось всё выше и выше по небосклону, таял без остатка холодный туман, и воздух, сухой до блеска, стрекочет, насвистывает, заливается. Шумом воды с реки, шорохом листьев, птичьим гомоном поют лес и степные просторы.

И в себе Мариула слышала песню весны и радовалась ей. Все тревоги быстробегущих дней, трепет молчавших до сих пор струн в глубине сердца говорили, что оно живое, отзывается на каждый звук, летящий к нему.

Что-то болезненно сжалось в груди Ляли: впереди показался дом Мариулы.

Длинный плетень вокруг него посерел и высох. Ворота покосились.

Серафима остановила бричку и с зыбкой в руках первой подошла к калитке. Она осторожно надавила ногой в половинку ворот и, вместо того, чтобы открыться, та вдруг треснула и упала. Гнилые доски легли под ноги. По ним цыганки и вошли во двор.

С крыльца навстречу приехавшим поднялась Мариула.

– Ляля, дочка! – закричала она вне себя от радости.

Вот уж не ожидала молодая цыганка встретить такой радушный приём.

– Слава Господу, что ты сызнова решила понаведать старуху, – вытирая слёзы, сказала Мариула, целуя Лялю в лоб и глаза.

– Ты позволишь ей пожить у тебя? – спросила Серафима, с улыбкой глядя на трогательную сцену.

– Конечно, конечно! – всплеснула руками Мариула. – Пущай хоть до конца дней своих из избы моей не съезжает!

– Спасибо вам, – улыбнулась впервые Ляля, поблагодарив счастливую женщину.

– Ну, милости просим! – сказала Мариула ей и Серафиме.

Она открыла дверь, цыганки вошли и остановились удивлённые, увидев спящую девушку. Серафима поставила зыбку на стол, и Ляля положила в неё ребёнка. Рада словно почувствовала чужое жильё и заплакала. Мать взяла её, прижала к себе, побаюкала.

– Дочурка? – полюбопытствовала Мариула.

Ляля промолчала, занимаясь ребёнком.

– Дочка, Радой названа, – ответила за племянницу Серафима.

Та вдруг всхлипнула.

– Ты что это? – спросила Мариула, повернувшись к молодой матери. – Не тревожься, доченька. Вам у меня хорошо будет.

– Мне ничего не надо. Я плачу от обиды.

Ляля ещё раз всхлипнула и теснее прижала к груди малышку. Она ещё не встречала таких добрых и сердечных людей. Это счастье, что когда-то судьба свела её с этой удивительной женщиной.

Шум в сенях прервал её мысли.

Мариула, весело улыбаясь, еле протиснулась в дверь с одеялом и подушками. Вошедшая следом Серафима осторожно опустила на пол узлы с вещами, которые она прихватила в шатре Ляли перед бегством из табора.

– Тут ваши пожитки, – ласково сказала она племяннице.

Серафима принялась разбирать вещи, Мариула занялась самоваром, заварила чай, поставила на стол вазочки с сахаром, мёдом и выпечкой.

Сытно отобедав, они поднялись из-за стола.

– А теперь я уезжаю, – сказала Серафима, обняв племянницу на прощание.

– Спасибо тебе за всё, тётя, – залилась слезами Ляля.

– Ничего, я пригляжу ужо за ними, – улыбнулась Мариула.

Проводив Серафиму, они вернулись в избу. Ляля помогла хозяйке убрать со стола и, покормив грудью дочурку, уложила в зыбку. Она качала зыбку, пока ребёнок не уснул, потом прикрыла её пологом. Мариула смотрела на неё.

– Спит, – одним дыханием шепнула она и улыбнулась. – Теперь и ты отдохни, дочка.

Она указала Ляле на постель за печью.

– Лучше вы отдохните, – ответила она.

– А давай-ка ляжем дрыхнуть вместе? – сказала Мариула и взяла доверительно Лялю за руку.

Неожиданно цыганка встала. Мариула вздрогнула и смотрела на неё полными недоумения глазами.

– Кто это? – спросила удивлённо Ляля, подойдя к спящей девушке с таким видом, как будто только что её увидела.

– Я и сама не знаю, – пожав плечами, ответила Мариула. – Её сам Господь ко мне послал.

– Давно? – спросила Ляля взволнованно.

– Ещё зимой. Казак мне один её принёс.

– Откуда?

– Из леса. В реке выловил!

– А Архипа с ней не было?

– Архипа? – Мариула аж привстала от удивления.

– Я её знаю! – заявила вдруг Ляля и нервно хихикнула. – Она дочь хана Малой Орды Нурали.

– Ко-го? – ужаснулась Мариула.

– Хана Малой орды, – глядя в упор на спящую, повторила натянуто Ляля. – А ещё она невеста Архипа Санкова. Кузнеца вашего пропавшего!

* * *

Ляля рассказала Мариуле об Архипе и Ании всё, что знала. Старая женщина слушала внимательно, грудь её взволнованно вздымалась, лицо горело.

– Архип, Архип! – воскликнула она. – Сколько ж тебе довелось всего вынести?.. Спасибочко тебе, доченька! Тыщу разов спасибочко! За твою заботушку об них – я тебе этого никогда не забуду. Что ни попросишь, зараз всё для тебя исполню.

– Верное слово твоё? – спросила Ляля серьёзно.

– Господь порукой слову моему! – сказала женщина и подняла кверху сложенные для клятвы пальцы.

– Хорошо…

Взгляд цыганки вновь скользнул по ложу спящей Ании и остановился на её лице.

– Она нас видит и слышит, – убеждённо сказала Ляля. – Её душа навестила небеса: она видела чудесные сады, ангелов и своих умерших родственников, сияющих от счастья. Она и в ад заглядывала, но едва ушла оттуда.

– Кто те это всё поведал? – ужаснулась Мариула.

– Она. – Ляля кивнула на спящую Анию и продолжила: – Она была в чёрном тоннеле, видела яркий свет и плыла в нём. Ей казалось, что она вспоминает что-то, что знала ещё до рождения, но забыла.

– А сейчас где душа её блуждает? – прошептала поражённая Мариула.

– Она здесь, рядом, и разговаривает со мной! – ошарашила её своим ответом цыганка. – Тот, кто встретил её там, не осуждал девушку за её грехи невольные, а указал, как не следует поступать в дальнейшей жизни. И ещё… – Ляля на мгновение замялась, после чего сказала: – Ания поняла, что главное в её жизни – это любовь! Теперь она уверена, что жизнь продолжается и по ту сторону.

– О Господи, – прошептала одними губами Мариула. – И ты взаправду слыхала это от неё?

– Да, – устало сказала Ляля и печально взглянула на неё. – Ания недовольна, что я явилась в твой дом, и требует, чтобы я покинула его!

– Это ещё почему? – удивилась ещё больше Мариула. – Чего это она эдак своевольничает?

– Её душа знает, что моя дочка от Архипа, – вздохнула Ляля. – А это ей неприятно. Но чинить зла она не хочет и просит меня уйти!

– Вот тебе на, – покачала головой Мариула, сознание которой с трудом осмысливало слова, произносимые цыганкой. – А она пробудиться не желет?

– Когда придёт время, – ответила Ляля.

– А Архипушка? Жив ли он ещё? Обспроси?

– Больше она не говорит ничего, – отвернулась от спящей цыганка. – Её душа воссоединилась с телом и говорить больше не желает!

Мариула замолчала, недоверчиво посматривая на Лялю.

«Наверное, девочка меня дурачит», – подумала она.

«Нет, я говорю правду!» – услышала она голос, прозвучавший в её голове, при этом цыганка даже не раскрыла рта.

«Так ты ещё и ясновидящая?» – мысленно спросила поражённая Мариула, желая ещё раз проверить способности Ляли.

«Да, этот дар у меня открылся после рождения дочки», – ответила так же та, в упор глядя на растерявшуюся Мариулу.

– Бог создал ясновидящих для каждого народа, – вслух продолжила цыганка. – По одному мужчине и по одной женщине, которые должны были строго следить за исполнением законов природы. Они были ясновидящими высшей ступени. Эти люди жили тысячи лет, умели летать по воздуху. В помощники им были даны ясновидящие второй и третьей ступени. Ясновидящие третьего уровня самые многочисленные. Много лет назад на пятьсот обычных людей приходился один ясновидящий целитель. Потом люди стали придумывать свои законы, идущие вразрез с законами природы. Ясновидящие были помехой в создании нового «человеческого» мира. Их, объявляя колдунами, сжигали на кострах, закидывали камнями и заковывали в кандалы. Ясновидящих высшего и второго уровня уничтожили, а народы лишились «ангелов-хранителей», посланных свыше в помощь хрупкому грешному человеку. Созданный Богом мир попал под угрозу разрушения – наводнения, землетрясения стирали с лица земли города и селения. В наше время уцелели только ясновидящие третьего звена, больше других похожие на остальных людей. Но и их сила угасает. Невыполнимым оказался наказ Создателя жениться и выходить замуж исключительно на себе подобных. Далеко не всем удалось передать свой дар своим детям…

– Дык ты что, бессмертна? – спросила Мариула так тихо, что сама не услышала свой вопрос.

– Нет, я смертна, – ответила цыганка. – Но уйти из этого мира смогу только тогда, когда исполню своё предназначение перед людьми и передам знания и силу своей дочери. Похоронят меня в лесу, далеко от кладбищ людских. Предавать земле вместе с людьми таких, как я, нельзя…

– Что-то я совсем запуталась, – пробормотала Мариула. – Дык человек ты али кто?

– Считай, как хочешь, – устало вздохнула Ляля и принялась собирать обратно в узел свои вещи.

– Господи, да куда же ты, да ещё с дитём крохотным на руках? – встрепенулась Мариула.

– В пустующий дом твоего сына, – спокойно ответила цыганка. – Ты же мне там пожить думала предложить?

– И впрямь мыслила! – всплеснула руками Мариула. – Но как ты…

Она осеклась, пугливо покосилась на Лялю и принялась помогать ей собирать вещи.