Текст книги "Новая ментальность"

Новое Просвещение

23.2.11

Его пока еще нет, но оно срочно требуется. Требуется Западу и России с Украиной, в особенности.

Что из себя представляло европейское Просвещение и в чем была, так сказать, его квинтэссенция? Просвещение стояло на двух китах: вере в разум человека, причем разум не только прикладной, способный сварганить новое оружие или кошмарно умный смартфон с прибамбасами, но в разум, способный решать сугубо человеческие проблемы, находить смысл жизни и давать идеал и цели для индивида и всего человечества. Идеал высокий, а не идеал безумного потребления и неограниченной свободы свинства. И второе – на вере в дух и на высокой духовности, ею порождаемой. Причем духовности не фанатичной, а умеренной и контролируемой высоким же разумом.

А что мы имеем сегодня?

От веры в разум осталась вера, что вот сейчас мы придумаем еще чего-нибудь научно технического: нано технологии, бесплатный источник энергии, генетически модифицированное мясо, которое будет расти прямо из мясорубки в неограниченном количестве и без всяких усилий с нашей стороны, и тогда все вновь зацветет и станет прекрасным. И не будет больше войн, террора, преступности, никому не надо будет давать взяток, а милиция будет только переводить старушек через улицу. Но и эта вера слабеет с каждым днем. Еще политики и отдельные ученые с увлечением разыгрывают эту карту, кто – по узости своего интеллекта, кто – по своим бубновым интересам, карьеры ради. Но западное общество в целом испытывает все более сильное сомнение в правильности выбранного им пути. Что касается России и Украины, то здесь это сомнение приближается к хаосу и метанию от одного скороспелого решения о том или ином курсе, прорыве, выходе к другому. Ну, а что касается Ближнего Востока, Африки и части Азии, то здесь колебания идут между хаосом, диктатурами и религиозным фанатизмом. Причем неустойчивость в этом регионе и вообще в мире определяется, прежде всего, потерей Западом своего пути, пути сложившегося в эпоху Просвещения.

Что касается духовности, то тут я ожидаю наперед возражений со стороны верующих, которые отождествляют духовность с религией. Ведь сегодня, по крайней мере, в России и Украине число верующих растет, а в эпоху Просвещения оно убывало за счет распространения атеизма. Но нельзя ставить знак равенства между религиозностью и духовностью. Конечно, главным в религии является именно духовное учение. Но это – главным для меня и еще кого-то, но отнюдь не для большинства. Для большинства главным в религии является соблюдение формальных обрядов и ритуалов: ходить в церковь, креститься, молиться, зажигать и ставить свечки, соблюдать пост и т. д. И всякая символика: крестики, иконки, куличи на пасху, освященная вода. И мистика: вера в святых, которые помогут, если им помолиться, в чудесные исцеления, в разные потусторонние силы, которые могут быть хорошими и плохими, но кто их там разберет, на всякий случай лучше задабривать всех. Все это великолепно сочетается с суевериями, с верой в заговаривания, нашептывания, сглазы, и, наконец, с откровенной ересью, противной Богу и запрещенной Им: с верой в магов и колдунов, с вызыванием духов и прочими попытками общаться с потусторонними силами.

Да и духовность духовности – рознь. Хумейнизм и прочий религиозный фанатизм – это и религиозность, и духовность, но это – так же далеко от истинной высокой духовности, как и полная бездуховность, только с другой стороны. В эпоху Просвещения западное общество отошло, как от религиозного фанатизма, так и от средневекового религиозного мракобесия с кликушеством и суевериями. Атеизм же эпохи Просвещения, в отличие от нынешнего, был атеизмом духовным, унаследовавшим от Христианства его духовное учение и систему ценностей и морали, только без веры в Бога, зато и без суеверий и кликушества.

Сегодня же религиозная часть общества – ближе к средневековому мракобесию, а нерелигиозная погрязла в бездуховном потребительстве, ловле кайфа и просто в свинстве. В эпоху Просвещения, как ни в какую предшествующую, была достигнута гармония между духом и рацио. Сегодня же мы имеем с одной стороны буйство приземленного, бездуховного потребительского рационализма, сводящегося к погоне за деньгами, властью и удовольствиями. А с другой – рост искаженной, кликушеской, либо фанатичной духовности, причем не только религиозной, но и в виде болезненного национализма, тоски по «сильной руке» и даже ростков неофашизма. Эпоха Просвещения, наследуя в этом эпоху Возрождения, удалившись от фанатизма и предрассудков средневековья, предъявляла человеку, тем не менее, высокие требования, ведя его фактически по пути к «образу и подобию Божию». Чем, несмотря на распространение атеизма, наследовала христианское учение в главной, как по мне, его сути. А сегодня под лозунгом гуманизма требования к человеку снижены до резиновой терпимости почти к любым его порокам. Эпоха Просвещения дала необычайный взлет прекрасного высокого искусства. А сегодня – разливанное море дешевого масс искусства, либо разжигающего низменные инстинкты, либо угождающего вкусам обывателя. А в качестве высокого искусства котируются либо шизы, замешанные на психоанализе, либо мистика, либо надутые псевдоисторические американские блокбастеры.

Но если бы сегодня было все в порядке с пресловутой «материей», которой молится большинство современного западного человечества: с экономикой, справедливым распределением материальных благ, экологией, безопасностью жизни и т. п., не стал бы я писать эту статью. Потому что тем, кому, как и мне, не безразличны вышеупомянутые «высокие материи», она не нужна. Они и так это знают и чувствуют, и каждый решает эту проблему индивидуально для себя. Каждый находит себе свою отдушину и старается отвлечься от окружения.

Все дело только в том, что и с пресловутой «материей» (не высокой), которой все сегодня молятся, тоже стало не в порядке. Экология – ни к черту и продолжает разрушаться. Из мирового экономического кризиса с трудом вылезли, но если после Великой Депрессии 30-х годов прошлого века Запад ликовал, уверенный, что найдена причина кризисов и больше таковых не будет, то теперь не слышно подобного ликования. Наоборот, раздаются голоса, что путь, по которому вышли из этого кризиса, заложил мину нового еще большего. Да и вышли только самые развитые страны. Россия с Украиной и ряд других стран еще далеко не вышли и не понятно даже, выходят ли или барахтаются на грани нового. И все это на фоне растущей нестабильности в мире: вооруженных конфликтов, террора, революций и хаоса в огромном регионе, распространения атомного оружия, демографических перекосов, порождающих мощные иммиграционные потоки, тоже не добавляющие стабильности, и т. д. Все это нависает этакой мрачной тучей над пресловутой «материей», дорогой (единственно дорогой) сердцу современного большинства. До того нависает, что у многих, особенно в Росси и Украине, руки опускаются: стоит ли напрягаться и пытаться навести порядок в бардаке, когда все равно вот-вот бабахнет, или, как вариант, ничего к лучшему не изменится. Другие же от напряга кидаются в крайности, кажущиеся им спасительными и оправданными в этой чрезвычайной ситуацией. Особо популярной становится идея сильной руки, поиск внешних и внутренних врагов, призывы к укреплению боеспособности страны (что для не вышедшей еще из экономического кризиса страны будет как серпом по одному месту). Ну, и ужесточается борьба за материальные блага и связанные с ней отношения людей – надо накопить жирок к грядущей зиме. Рушится ощущение коллективного договора, на котором держится всякое общество и государство, и под вопли об интересах страны, либо с неприкрытым цинизмом, каждый начинает грести только под себя со все большим ожесточением.

А причиной всего этого непорядка с «материей» и угроз, нависших над человечеством, является все та же утрата гармонии между духом и рацио, достигнутой более или мене в эпоху Просвещения. К сожалению, это мало кто понимает. Вот я и хочу попробовать довести это понимание, если не до всех, то хоть до кого-нибудь.

Возьмем самое материальное из «материального» – экономику, связанное с ней благосостояние и его распределение. Конечно, со времен эпохи Просвещения произошел рост всего этого, а если сравнивать по выпуску телевизоров или смартфонов, то прямо таки бесконечный (по сравнению с 1913 годом). Но что касается продуктов питания, то сейчас в мире назревает продовольственный кризис. Да и без кризиса качество продуктов питания стало несравненно хуже. Даже в Штатах большая часть продуктов питания генетически модифицирована. А в России с Украиной, помимо этого, в пище полно радионуклеидов, нитратов, гормонов и прочей дряни, воду из крана лучше не пить и т. д. Да и на машинах некуда особенно ехать – вся природа изгажена, по телевизору нечего смотреть, кроме масс искусства, которое во имя экологии души лучше не смотреть, и т. д. Распределение материальных благ в высокоразвитых странах – еще куда ни шло, но в России с Украиной и в странах третьего мира, а также между богатыми и бедными странами оно вопит к небесам. Но и там, где наблюдается относительное материальное благополучие, оно ненадежно. Спрашивается, почему на фоне этого неблагополучия и ненадежности Китай и Индия, еще недавно самые отсталые в мире, демонстрируют рост и устойчивость даже во время кризиса? Потому, что, позаимствовав у Запада достижения науки и технологии, они сохранили традиционную для их народов гармонию (относительную) между духом и рацио. (Сохранили пока что, потому что в современном глобализованном мире невозможно сохранять долго ничего, основанного на одной лишь традиции).

Поясню это более детально. Что обеспечивало до сих пор и продолжает обеспечивать рост экономики и производства материальных благ, хотя бы всяких смартфонов и прочей бытовой техники, и что мешает людям при таком сказочном развитии науки и техники и производительных сил покончить с бардаком и устроить хотя бы «материальный» рай на земле? Рост экономики и производства обеспечивала и обеспечивает наука, естественная наука, всякие там физики, химии, биологии и т. п. Но естественные науки и основанный на них научно технический прогресс помимо того, что вместе с материальными благами приносят такие вещи, как разрушение экологии, создание все более опасного оружия и возможность и опасность все более мощных техногенных катастроф, не могут решать сугубо человеческие проблемы. Они не могут помочь решать конфликты между странами и внутри них, не могут обеспечить справедливое распределение материальных благ внутри общества, не могут справиться с коррупцией, тормозящей развитие экономики и способствующей кризисом, не могут даже обеспечить бескризисного развития экономики (хотя и дают в руки этой экономике колоссальной мощи производительные силы). Последнее есть сфера гуманитарных наук, философии, культуры, религии, морали и духа. В эпоху Просвещения была, как уже сказано, гармония и тесная связь между всем этим и естественными науками, гармония между духом и рацио. Еще со времен Возрождения существовали гиганты, типа Леонардо да Винчи, в равной мере подвизавшиеся в обеих этих сферах. В эпоху Просвещения их стало еще больше: Декарт, Ньютон, Дарвин, Эйнштейн, Рассел и т. д. В нашу же эпоху модернизма – постмодернизма такие универсальные мыслители перевелись. В области естественных наук еще водятся отдельные гиганты, вроде Хоукина или Алферова, но даже здесь господствуют узкие специалисты в каком-нибудь частном разделе физики или другой науки. В сфере гуманитарной, в сфере духа вообще не видно никого сколь-нибудь выдающегося. Последним был Солженицын, но и он был чистый гуманитарий, что не могло не отразиться на его попытках анализа ситуации в мире в целом и рецептах, которые он предлагал для обустройства хотя бы России. Универсальных же мыслителей, способных охватить всю картину происходящего сегодня в мире вообще не видно. А без такого видения нет шансов и на то, что будет найден правильный путь выхода из сложившейся в мире ситуации.

Есть и другая сторона дела. В эпоху Просвещения и ученые естественники, и гуманитарии был служителями истины и человечества. Сегодня, вследствие утраты гармонии между духом и рацио и произошедшей из-за этого деформации духа и морали, ученые и естественники и гуманитарии в большинстве превратились просто в старателей, добывающих из науки свой хлеб и озабоченных только своим персональным благополучием и удовлетворением амбиций. Они сражаются друг с другом как с конкурентами так же, как это происходит в бизнес среде, и ради личного успеха топят важные и нужные обществу идеи и результаты, не от них лично исходящие. В результате, хотя естественные науки продолжают развиваться семимильными шагами и даже с ускорением, но это происходит за счет колоссального увеличения числа занятых в науке и расходов на нее. Эффективность же и естественных наук в пересчете на одного ученого снизилась по сравнению с эпохой Просвещения в десятки, если не в сотни раз и продолжает снижаться. Что же касается гуманитарных и даже экономических наук (макроэкономики), то результатов, о которых можно было бы с уверенностью сказать, что они дают пользу обществу, тут практически не видно. Это при колоссальном потопе словоизвержений, производимом подвизающимися в этой области.

Наконец, это состояние, как естественных наук, так и особенно гуманитарных, отражается на нравственном состоянии всего общества. Если служитель истины – ученый на самом деле не служит ей и обманывает общество, то что ждать от рядового человека, тем более политика или бизнесмена?

В результате мы имеем несравненно меньше прироста материальных благ от естественных наук, чем могли бы иметь с учетом вкладываемых туда сегодня средств и количества занятых в науке людей. С другой стороны, негативные последствия научно технического прогресса начинают превосходить позитивные – разрушение экологии, истощение природных ресурсов, нарастание вероятности и масштаба техногенных катастроф и применения оружия массового поражения. А гуманитарные науки не только не помогают нам справиться с негативными последствиями научно технического прогресса (в чем они тоже должны участвовать), но практически никак не решают своих собственно гуманитарных задач: разрешение конфликтов на планете и внутри стран, справедливое распределение материальных благ, выработка общечеловеческой системы основных ценностей или хотя бы разрешение проблемы экономических кризисов.

Почему же разрушилась гармония между духом и рацио, почему снизилась эффективность естественных наук и свелась практически к нулю эффективность гуманитарных? В основе этих изменений лежит кризис рационалистического мировоззрения, о котором я не раз писал. Изложу здесь суть этого кризиса вкратце.

Рационалистическое мировоззрение, так называемый классический рационализм, сложился именно в эпоху Просвещения и был ее идейным стержнем. Хотя основные идеи его пронизывали как сферу естественных наук, так и всю гуманитарную сферу, а его выдающиеся представители, начиная с Декарта, были мыслителями широчайшего плана, одновременно и учеными естественниками и гуманитариями, философами в частности, но в основе классического рационализма лежал единый метод обоснования научных теорий, выработанный развитием именно естественных наук. Но хотя он и был выработан в основном в эпоху Просвещения, но не был представлен эксплицитно, а существовал на уровне стереотипа естественно научного мышления. Кроме того классический рационализм был склонен абсолютизировать научное познание, в частности понятия и выводы науки. Для определенного этапа развития науки (конец которого, кстати, совпадает с концом эпохи Просвещения) эта абсолютизация была практически приемлема, поскольку тогда еще не вела к существенным для практики ошибкам, и потому оставалась незамеченной. Но с появлением теории относительности Эйнштейна стало ясно, что наука меняет свои понятии и выводы и не обладает абсолютностью в том смысле, в каком это имелось в виду в классическом рационализме. Это и привело к вышеупомянутому кризису. Проявился он, прежде всего, в том, что в философии восторжествовали направления релятивизирующие научное познание, утверждающие его ненадежность, пригодность в лучшем случае для производства всяких технических прибамбасов, но ни в коем случае не для решения собственно человеческих проблем. Это – такие направления, как экзистенциализм, с которого и начиналась эпоха модернизма, сменившая эпоху Просвещения, и который весьма поспособствовал этому переходу, пост позитивизм, представители которого, опираясь на феномены реальной науки, выдвинули веские аргументы против классического рационализма, и ряд других. В результате произошел полный разрыв между сферами естественных и гуманитарных наук и, как следствие, между духом и рацио. Естественные науки остались при едином методе обоснования, который, как я сказал, сидит в стереотипе мышления их представителей и продолжили развиваться, хоть и с падающей постепенно эффективностью, но все еще сохраняя оную в не такой уж малой степени (что и проявляется в появлении все новых технических прибамбасов, включая смартфоны и атомные бомбы). Гуманитарные науки утратили всякую связь с этим методом и уподобились богословию, в противопоставлении и противостоянии которому встала в свое время рациональная наука. Таким образом, и произошел вышеупомянутый разрыв духа и рацио, последствия которого мы переживаем сегодня.

Для того чтобы преодолеть этот разрыв, мало, конечно, одних призывов к возрождению духовности, рациональности, к гармонии, морали, ценностям или, скажем, к новому Просвещению. Таких призывов сегодня, кстати, хоть пруд пруди и от профессиональных политиков, и от всевозможных самозваных спасителей человечества или отечества, как правило, изрядно дремучих по части и духа и рацио (особенно много их в интернете), но дело от этого с места не двигается. Для того, чтобы оно двинулось, надо заново обосновать сам рационализм, заодно устранив ошибки классического, и опровергнуть аргументы философов, релятивизирующих научное познание, как таковое. Я утверждаю, что я это сделал в моей философии, которую называю неорационализмом или духовным рационализмом.

На основе моей теории познания (Неорационализм, Киев, 1992, часть 1) я опроверг аргументы экзистенциалистов и пост позитивистов и разработал единый метод обоснования научных теорий (Философские исследования, №3,2000; №1, 2001; №2, 2002, Философия физики. Актуальные проблемы//М.: ЛЕНАНД 2010 и др.). Он остается неизменным при всех сменах фундаментальных теорий, при которых меняются базовые понятия и выводы. Именно этот метод дает науке ее особый эпистемологический статус и из него вытекают критерии, отличающие науку от не науки, лженауки и т. д. Как сказано выше, этот метод выработан в процессе развития естественных наук, физики, прежде всего, но до сих пор он существовал лишь на уровне стереотипа естественнонаучного мышления. Я сформулировал его и представил эксплицитно и показал, что научная теория, обоснованная по единому методу, обеспечивает однозначность своих понятий и выводов и гарантирует истинность этих выводов (с заданной точностью и вероятностью) в области действительности, для которой имеет место привязка понятий к опыту. При этом уточнена разница между теорией и гипотезой, что важно и для физики, но особенно важно для экономики, где эта разница оказалась совершенно размыта. А эта размытость имеет важные последствия для общества и всего человечества, так как зачастую со ссылкой на теорию, которая на самом деле является лишь гипотезой, нас убеждают в безопасности того или иного развития или проекта и у общества нет инструмента, чтобы разобраться в истинности соответствующих аргументов. Единый метод обоснования позволяет также установить границы надежного применения теории.

Я показал также, что единый метод обоснования может употребляться не только в сфере естественных наук, но и с соответствующей адаптацией в сфере гуманитарной и в философии, где он на сегодня не ведом даже на уровне стереотипа мышления. Он может применяться и в экономике.

Помимо этого я разработал теорию оптимальной общечеловеческой морали и рациональную теорию духа («Неорационализм», части 4 и 5) и, опираясь на разработанную мной новую герменевтику (базирующуюся на все тот же единый метод обоснования), предложил новую трактовку учения, данного в Библии. В частности я показал, что исходное учение Иисуса Христа является непротиворечивым с точки зрения рациональной науки. Но оно получило некоторое искажение уже в трактовке Павла и Иоанна Богослова, признанных представителями церкви всех конфессий святыми, а главное непогрешимыми. А в дальнейшем церковь только усиливала искривление этого учения, добавляя в него противоречий. Правда реформаторам Лютеру, Кальвину и другим удалось частично исправить эти искажения, но лишь частично. А в дальнейшем многие протестантские конфессии отклонились в трактовке учения даже дальше католицизма и православия. Я утверждаю, что без исправления этих искривлений невозможно подлинное возрождение христианской религиозной духовности и это исправление может быть сделано лишь на базе моей герменевтики.

Таким образом, я считаю, создан фундамент для нового Просвещения, аналогичный тому, на котором встало историческое Просвещение, но более обоснованный и с учетом ошибок прежнего.

Но и этого сегодня мало для того, чтобы восстало новое Просвещение. Как я уже сказал, утрата гармонии меду рацио и духом и связанное с ней утрата и искривление духовности, переставшей контролироваться рассудком, привели к ситуации, в которой практически невозможно пробиться новым большим идеям, нужным обществу. Судьба моей философии яркий тому пример. О том, как философский истэблишмент и даже академический в целом сопротивляются признанию моей философии и какими методами при этом действуют, я писал не раз, не буду здесь повторяться.