Текст книги "Новая ментальность"

В заключение, дабы из-за моих филиппик против либерастов у читателя не создалось впечатление, что я вообще против всякой оппозиции и протестного движения в России, я хочу подчеркнуть, что я как был, так и остался сторонником демократии, а демократии не может быть без гражданской активности, оппозиции, протестных движений и т. д. И нынешнее протестное движение в России, при всех его недостатках, связанных с либерастизмом и отсутствием правильной, обоснованной идеологии и программы, наряду с вредом, связанным с распространением грязи, может записать на свой счет и безусловные достижения. Это, прежде всего, поднятие гражданской активности, определенные уступки власти по части политических свобод и т. д. Но вред от либерастизма и отсутствия обоснованной идеологии и программы превышает эти достижения, в результате чего поднявшаяся гражданская активность (здоровая, полезная) вновь начинает падать и нарастает раскол общества и активность фанатиков религиозных, националистических и т.п., что угрожает развалом России. Поэтому для того, чтобы протестное движение было успешным и принесло, в конечном счете, пользу, а не вред России, ему следует принять предлагаемую мной идеологию. Точнее, я считаю, что эту идеологию следует принять всему российскому обществу, а кто будет проводником ее, власть или оппозиция, для России не очень важно. Это важно для самих власти и оппозиции: кто раньше примет эту идеологию, будет в выигрыше.

Еще раз «наука» на службе гомосексуализма

15.10.12

Сейчас в России и за ее пределами активно обсуждается закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди подростков. И вот недавно по радио в интерактивной передаче одна женщина из Питера дозвонилась и говорит:

– Мне противно видеть, когда мужчины на улице целуются, ничего не могу с собой поделать. А это приходится видеть все чаще. Но, я понимаю, сейчас не советское время, нельзя им это запретить, раз у них такие гены. Но пусть хотя бы подростков в это не вовлекают, им же жениться, детьми обзаводиться.

Да, уж, дожили! Нормальный человек оправдывается за то, что он нормальный, а наглые извращенцы навязывают всем свое извращение и все это потому, что «наука доказала» (насчет генов). Чувствует человек, то все не так, все его естество восстает против этого. Но против науки ж не попрешь!

Не мешало бы вспомнить этой женщине (судя по голосу, она не слишком молода), как в советское время в газетах писали один год, что наука доказала, что сахар кушать полезно, а на следующий год эта же наука доказывала, что его кушать вредно. И это удивительным образом соответствовало урожаю сахарной свеклы в соответствующем году. Если бы она вспомнила это, может быть, у нее поубавился бы пиетет к современной науке.

Впрочем, может быть, она бы подумала (а еще скорей ей эту мысль подбросили бы), что такое могло быть только в грешном Союзе, за что он и поплатился развалом. Ну, а теперь мы одной ногой в цивилизованном мире, да и вообще это не у нас, а в этом самом цивилизованном мире наука доказала, что… понятно что. Тут уж комар носа не подточит.

В таком случае я посоветовал бы ей прочесть мою статью «Наука доказала». Там я описываю, как недавно группа маститых западных ученых, преимущественно физиков, преимущественно из Америки выступила с заявлением, что никакого потепления на планете не происходит. Подчеркну, не с заявлением, что потепление происходит не из-за нашей деятельности, не из-за загрязнения воздуха, а посему оно закончится, как только закончится какой-то там природный цикл, а с заявлением, что оно вообще не происходит. И это вопреки широко известным фактам, опубликованным, задокументированным, проиллюстрированным километрами кинопленки и т.д.. Вот не происходит и все. Льды не тают, кораллы не гибнут, белые медведи не тонут и т. д. И все это без малейшего отношения ко всем этим фактам (ученый не имеет права игнорировать факты, противоречащие его гипотезе). Так сказать, плюнь в очи – божья роса. И никакая советская и даже американская власть им не приказывает и приказать не может. Но есть могущественные нефтяные кампании, которые могут хорошо заплатить им за это (поскольку им не выгодно квотирование выбросов в атмосферу).

Или вот в Израиле полиция в свое время раскрыла сеть элитных публичных домов и организаторов этого дела судили. (Проституция в Израиле разрешена, но ее организация запрещена). На некоторое время к этому делу был привлечен интерес общества и известный израильский тележурналист Ярив Лондон устроил, как это сейчас и в России принято, публичный поединок между представителями противных сторон. С одной стороны была девушка полицейская, с помощью которой была раскрыта сеть, с другой женщина – профессор сексологии. Полицейская, простая душа, рассказывает, какую мерзость ей довелось видеть своими глазами, и как же, мол, это можно терпеть. Доходит очередь до сексологши и та с важностью египетского жреца в храме Озириса изрекает одну единственную фразу: «Наука доказала общественную полезность проституции». И эта фраза действует на всех участников, как заклинание шамана на членов первобытного племени. Полицейская сникает, не находя слов, а славящийся своей находчивостью, чтоб не сказать нахрапом, телеведущий только разводит руками и говорит: «Ну, против науки ж не попрешь». И на этом обсуждение заканчивается. О том, чтобы спросить сексологшу, как именно наука доказала это, поставить под сомнение, доказала ли, указать на факты с очевидностью противоречащие «доказательству», никому, ни участникам передачи, ни многочисленным зрителям ее не приходит даже в голову. Ну, прямо таки не наука в современном цивилизованном обществе, а Церковь в мрачные времена средневековья. «Верую, потому что нелепо».

А между тем, какой вообще смысл может иметь фраза «наука доказала общественную полезность»? Это ж не теорема Пифагора, для которой не найдется двух человек на планете, которые бы по-разному понимали понятия «катет» и «гипотенуза». А в случае с «общественной полезностью» дело обстоит прямо наоборот: Вы не найдете двух людей, которые бы одинаково понимали ее. И у ученых, у каждого свое представление об этой самой полезности. А тут «наука доказала общественную полезность проституции» и все ученые на планете приняли ее (молчаливо предполагается). А как быть с такими общеизвестными историческими фактами, как упадок Римской Империи, обусловленный моральным разложением ее общества? Если определить «полезность», как упадок, тогда, конечно, проституция будет полезна. Но много ли найдется ученых, которые примут такое определение понятия «полезность»? И вообще научная корректность требует, чтобы в таких случаях говорилось примерно так: «Если мы примем, что общественная полезность состоит в том-то и том—то, то проституция будет полезной, потому что…». А безапелляционные заявления «Наука доказала и все», от каких бы маститых ученых они не исходили, свидетельствуют о том, что мы имеем дело с дутыми маститостями, каковых развелось, к сожалению, слишком много.

Тут, конечно, найдется кто-нибудь, кто скажет: «Так то ж – общественная полезность, а тут гены. Генетика – не расплывчатая общественная, а серьезная точная наука». Насчет генетики спору нет, серьезная наука. Но ведь и физика, о которой речь шла выше, куда как серьезная наука, еще почище генетики. Наука то и та и другая серьезные, но вот конкретные представители каждой не обязательно так уж серьезны и есть немало готовых нагло врать за соответствующее вознаграждение.

Но не обязательно тут, чтобы и нагло врали. Серьезность генетики зависит от того, о каких генах, точнее, о каких свойствах живого организма, записанных в этих генах, идет речь. Если речь идет о каких-нибудь генетически наследуемых заболеваниях, тут можно поверить генетикам с закрытыми глазами. Но гомосексуализм то генетически не может передаваться по наследству по понятной объективной причине. Так откуда ж берется ген гомосексуализма и почему он с каждым годом все более распространяется? И как этот ген был установлен?

У меня нет времени залазить в научную литературу на эту тему, но я уверен, что дело обстояло примерно так. Обследовали кучу гомосексуалистов и установили, что некий ген среди них встречается чаще, чем среди прочих людей. И будучи заостренными на тему, приняли, что это и есть ген гомосексуализма. Забыв правило настоящей науки, гласящее, что корреляция еще не есть причина. Кстати, хотя геном человека уже весь раскрыт, но вопрос о том, как именно, через какие механизмы тот или иной ген обеспечивает свойства организма, им определяемые, остается пока покрытым густым туманом. Поэтому, если речь идет о гене, определяющем, например, цвет глаз, то тут корреляция есть достаточное основание, чтобы, даже не зная механизма действия этого гена, принять, что есть причинная связь между этим геном и соответствующим феном. Но это совсем не так в случае с гомосексуализмом и подобными сложными свойствами живого существа. Ген, принятый за ген гомосексуализма, может на самом деле быть геном определяющим, например, повышенную возбудимость индивида, артистизм (среди артистов гомосексуализм, похоже, распространен больше, чем среди прочих) или еще что-нибудь в этом роде. А уже повышенная возбудимость может способствовать тому, что среди людей с этим геном геи встречаются чаще. Разница между такой и такой трактовкой этого гена огромна. Если есть ген именно гомосексуализма, то тогда, действительно, есть та самая неизбежность, с которой общество должно считаться. Ну, вот уродился человек таким, что поделаешь. Но если это ген, скажем, повышенной чувствительности, то никакой предопределенности нет и в гомика такой человек превращается по собственной воле, за что и должен отвечать.

А еще здесь в игру вступают обстоятельства. Хорошо известно, что гомосексуализм распространяется среди животных в неволе. Между прочим, если бы существовал ген гомосексуализма, то никакая неволя на процент гомиков в стаде животных повлиять не могла бы, потому что ген, либо есть, либо его у индивида нет и неволя тут не причем. А раз уж речь зашла об обстоятельствах, то важно заметить, что из обстоятельств, влияющих на распространение гомосексуализма среди людей, главное – это разрешенность гомосексуализма законом и его принятость в обществе. Там, где гомосексуализм запрещен законом и гомиков сажают, там процент их в обществе на порядки ниже, чем, скажем, в современной Америке, где их развелось столько, что любой кандидат в президенты вынужден заигрывать с ними из-за весомости их голосов.. До признания общественной полезности гомосексуализма договариваются лишь отдельные, совсем уже малахольные либералы. Большинство же его защитников стоит на том, что вот, мол, гены, а значит не виноватые они, а значит нельзя ни гомосексуализм запрещать, ни его пропаганду. А если гены, как показано выше, здесь не причем, то надо запретить и его, родимого и его пропаганду, тем более.

Для того, чтобы окончательно прояснить ситуацию с пресловутым геном гомосексуализма, давайте рассмотрим ситуацию с «геном», так сказать преступности. Хорошо известно, что закоренелые преступники обладают, как правило, определенным психофизическим складом, который без сомнения имеет генетическую основу. Но никто ж не говорит, что это люди с геном преступности и потому нельзя их сажать в тюрьму. «Украл, убил – ну что поделаешь, такие у него гены. Давайте пожалеем его, посочувствуем и будем и дальше терпеть, что он ворует и убивает». Ан нет, тут мы так не говорим. А говорим, что это люди, конечно, с особыми свойствами, типа повышенной активности, может быть, с повышенным адреналином, поэтому их нужно воспитывать и направлять их активность на что-нибудь полезное. Скажем, пусть становятся летчиками испытателями, циркачами или бандитов ловят. А если становятся бандитами, то в тюрягу их, тюряга тоже метод воспитания, для слишком отклоняющихся от нормы. Но главное не тюряга, а воспитание до того, как они попали в нее. А в воспитании главное – принятие обществом правильных норм. Если в обществе терпимость к воровству, если закон запрещает, но «наука доказала общественную полезность воровства», то и закон ситуацию не исправит. Отсюда следует, что эти ребята, которые якобы доказали существование гена гомосексуализма, преступники из числа самых опасных, даже если они не ведают, что творят. Да и сомнение сильное, что не ведают. Уж больно тут все очевидно для человека с нормальными мозгами. И только снижение уровня аналитического мышления населения в, как ни странно на первый взгляд, современных развитых странах, позволяет жуликам от науки «впаривать» большинству такую ахинею под лозунгом «наука доказала».

Примеры, которые я привел выше насчет «наука доказала», показывают, что это самое «наука доказала» приносит вред обществу не только в случае с распространением гомосексуализма. На самом деле масштаб проблемы, которая стоит за этим «наука доказала», настоль велик, что в корне глобального кризиса, переживаемого сегодня человечеством, с такими его компонентами, как экологический кризис, непрекращающийся всемирный экономический кризис, рост числа и масштаба вооруженных конфликтов на планете и их мощи и т.д., и т. д. стоит эта самая проблема. Это я показал в моей книге «Глобальный кризис. Причины и пути выхода» (LAP-publishing, Саарбрюккен, 2012) и во многих других работах («Теория и гипотеза в современной науке», «Международная интеграция и единый метод обоснования научных теорий», «Экономика и единый метод основания научных теорий» и т.д.). Но чтобы не грузить читателя необходимостью перелопатить большое количество материала, приведу здесь еще только один пример, связанный с не оставляющим никого равнодушным экономическим кризисом. Сегодня в любой стране идут непрекращающиеся споры между представителями различных партий, между учеными экономистами и даже между соседями по лестничной клетке о том, как нужно выйти из кризиса (или избежать его) и как вообще развивать экономику, чтобы было хорошо. И каждая из сторон утверждает, что наука доказала, что нужно делать так, как именно она предлагает, хотя утверждают они вещи прямо противоположные. Так если бы наука, действительно, что-то доказала в этой области, то не было бы ни этих споров (никто ж не спорит по поводу, происходит ли горение благодаря кислороду, или флогистону), ни кризисов, и мы давно бы уже «жили при коммунизме». Я думаю, одного этого примера достаточно, чтобы понять, насколько важно знать, в каком случае наука действительно доказала, а в каком это – заблуждение или наглое вранье политиков, пытающихся таким образом манипулировать народом, и продажных ученых их обслуживающих.

Но можем ли мы знать наверняка, когда наука доказала, а когда нет? Этот вопрос равносилен вопросу, есть ли объективные критерии, позволяющие отделить настоящую науку от лженауки и даже от гадания на кофейной гуще. Или в зубодробильных терминах философии, существует ли у науки особый эпистемологический статус. Современная философия, т.е. господствующие в ней философские школы (экзистенциалисты, пост позитивисты и пр.) утверждает, что таких критериев не существует. Были, конечно, яростные попытки отстоять особый эпистемологический статус науки, причем пытались это сделать величайшие умы, такие, как Гильберт, Рассел, а также советские философы типа Степина, Лекторского и т.д., которые обязаны были это делать по долгу службы. (В Союзе философы обязаны были быть марксистами, а по Марксу, научное познание абсолютно и никаких сомнений по поводу, доказала ли наука или не доказала, быть не может). Однако, никто из яростных защитников особого эпистемологического статуса науки не преуспел в этом деле, а советские философы типа Степина после развала Союза перешли в противоположный лагерь релятивизаторов научного познания.

Что же касается самой науки, то в ней сегодня в качестве критериев научности используются такие субъективные факторы, как количество публикаций автора в солидных журналах, его научные регалии и т. п. Такой подход приводит к зашлаковыванию науки карьерными посредственностями и бездарностями, главный талант которых заключается в умении ужом ползти наверх: не спорить и не критиковать научное начальство, не выступать с революционными идеями, а до бесконечности пережевывать общепринятое и т. д. Как это влияет на эффективность науки, которая стала главной производительной силой в современном обществе, не требует пояснений. И если в сфере точных наук, где практика является пусть не абсолютным, но все же критерием истины, эта эффективность все еще хоть как-то сохраняется, то гуманитарная наука, от которой, прежде всего, зависит состояние общества, превратилась в пустопорожнюю болтовню в стиле «субстанция, как инстанция», птичье чирикание. Отсюда и состояние общества, в частности, упомянутое мной выше снижение способности аналитически мыслить у большинства населения, несмотря и вопреки расширению образования и доступности информации, особенно в интернете. А снижение способности аналитически мыслить в свою очередь влияет на качество демократии, позволяя нечестным политикам легко манипулировать массами. И самым мощным инструментом манипулирования является пресловутое «наука доказала», от которого все падают ниц и начинают покорно блеять «одобрямс» и плеваться в сторону человека с нормальными мозгами, изволившего усомниться в «наука доказала».

Из вышесказанного видно, как важно было бы установить объективные критерии научности, с помощью которых можно было бы определять, что наука действительно доказала, а что лишь «есть такое мнение». Я на базе моей теории познания («Неорационализм», часть 1, Киев, 1992), разработал единый метод обоснования научных теорий («Единый метод обоснования научных теорий», Алетейа, СПб, 2012 и много статей в философских журналах и сборниках). Этот метод и дает объективные критерии научности. Я показал возможность применения этого метода в самых разных сферах знания, включая экономику и всю гуманитарную сферу. Внедрение этого метода в систему образования позволило бы поднять уровень аналитического мышления населения.

Но оказалось, что никому из имущих любую форму власти это не нужно и, наоборот, вызвало только враждебность и гонения на мою голову. Академический истеблишмент это не устраивает, потому что подрывает базис той реальной власти, которую этот истеблишмент приобрел в современном обществе. При отсутствии объективного метода оценки научности они имеют монопольное право на «наука доказала», что ставит их в положение средневековой церкви, именем Бога оспаривавшей власть у светских властителей. Тогда Бог был абсолютным авторитетом истины, сегодня им является наука. И кто владеет правом говорить от имени этого авторитета (Бога или «наука доказала»), тот может навязывать светским властям и всему обществу непререкаемую истину, которой все должны подчиняться. Так кто ж захочет выпустить из рук эту волшебную палочку?

В результате потребовалось 10 лет с момента написания «Неорационализма», прежде чем я смог издать эту книгу, и почти 20 лет с момента, когда я выступил с циклом статей по единому методу обоснования, до опубликования книги по этому методу. Но и публикация книг мало что изменила. Академический истэблишмент отгородился от вольнодумцев хитрым барьером. Если Святая Церковь просто запрещала толковать Писание всем, кроме собственных иерархов достаточно высокого ранга, то научный официоз не может себе этого позволить в наше демократическое время свободы слова. Поэтому сегодня каждый может писать, что угодно, и публиковаться, где угодно, кроме так называемых академических изданий. В последних могут публиковаться только иерархи новой церкви, то бишь официальной науки. Для карьеры в официальной науке имеют значение только публикации в академических изданиях. Мало того, если Вы даже еще не посвящены в сан представителя официальной науки, то в своих статьях, где бы Вы их не публиковали, Вам рекомендуется ссылаться только на публикации в академических изданиях. Это будет показывать иерархам, что Вы «наш» или хотите быть «нашим». А если Вы ссылаетесь на не академические издания, то от Вас пахнет вольнодумством и это может повредить Вашей академической карьере. Поэтому на автора – вольнодумца, будь он семи пядей во лбу и даже публикуйся он в самых почтенных, но, тем не менее, не академических изданиях, никто ссылаться не хочет и такой автор остается фактически вне научного дискурса. Вот, например, сборник докладов на конференции философия физики (куда прошел и мой доклад), организованной философским факультетом МГУ и ядерным центром в Дубне. Уж ничего солиднее в этой сфере не придумаешь. Но это не академическое издание. Издательство Алетейа, в котором вышла моя книга по методу, солидное, широко известное в научных кругах не только России, но и Запада издательство. Но не академическое. В результате ты не можешь сказать, что тебя не публикуют, а в то же время для широкого научного мира, ты остаешься невидимым. В то время, как научный официоз имеет возможность, мягко говоря, заимствовать твои идеи (особенно в гуманитарной сфере, где установление авторства на идею намного сложнее). А если когда-нибудь ты все же достигнешь широкого признания, то официоз имеет прикрытие от обвинений в зажиме тебя. «Как же, мы ж его публиковали. Ну, не в академических изданиях, детали». А кто из широкой публики знает разницу между изданиями академическими и не академическими?

Светской власти метод тоже мешает. С академическим истэблишментом, которому эти власти платят зарплату, они могут договориться и те им проштампуют своим «наука доказала», все, что этим властям нужно. А в ситуации, когда метод получит широкое признание и распространение, манипулировать сознанием населения станет несравненно тяжелее.

Мешает этот метод и третьей (или четвертой) власти, журналистам, ибо вся их власть к манипулированию сознанием людей и сводится. Поэтому мою публицистику давно перестали публиковать в любых газетах и журналах, независимо от их партийной принадлежности и ориентации.

Отдельно нужно сказать в этом контексте о современных либералах. Во-первых, это они являются главными поборниками, проповедниками и защитниками гомосексуализма, поскольку он – один из главных пунктов их идеологии. Во-вторых, во многих западных странах они и есть первая, т.е. светская власть. Но и там, где они не являются первой властью, включая Россию, они имеют мощные властные позиции, доминируя и в журналистике и в академических кругах. И хотя они до бесконечности кричат о свободе слова и выставляют себя правозащитниками, но там, где речь идет о посягательстве на их «наука доказала», они в меру своих немалых возможностей давят вольнодумцев и стыдливо отводят глаза в сторону от нарушения закона в отношении последних.

Когда я вначале 80-х написал свою первую книгу «Неорационализм», в которой еще не было единого метода обоснования, но была теория познания, из которой он вытекал, и была теория оптимальной морали, опровергающая «общественную полезность» гомосексуализма и прочей моральной грязи, во власти в Израиле, где я тогда жил, находились именно либералы. И они же тогда абсолютно доминировали в журналистике и в академических кругах Израиля. И вот, когда профессор тельавивского университета Розен хотел издать мою книгу в солидном издательстве на английском, происходит инцидент, в процессе которого я был атакован психопатом с ножом, защищаясь, ранил его и, хотя рана не была смертельной, он странным образом умирает через 10 дней от общего заражения в суперсовременной больнице. А я попадаю в тюрьму по обвинению в преднамеренном убийстве (хотя на месте происшествия было с пол сотни людей видевших, что я был атакован с ножом и защищался), получаю по первому суду 9 лет, через три года добираюсь до Верховного Суда, который освобождает меня, сохранив мне, однако, статью обвинения в непреднамеренном убийстве. Издание моей книги, естественно, отменяется, а я с тех пор без малого 30 лет живу со стигмой убийцы и клеветой, возведенной на меня по ходу процесса, что позволяет каждому триперному и прокаженному использовать это у меня за спиной, чтобы помешать признанию моей философии.

Причем здесь либералы? В автобиографической книге «Философия и действительность» я показываю, что инцидент не был случайностью, психопата, ходившего постоянно с ножом, стравили на меня, что называется, в темную, в надежде, что он убьет меня. Когда это не получилось, мне грубейшим образом пошили дело о преднамеренном убийстве, запугав с помощью полиции многочисленных нейтральных свидетелей, выставив против меня лжесвидетелей, не присутствовавших при событии, лживость которых вынужден был признать суд, и т. д. И за всем этим, показываю я, стоят либералы, цель которых была воспрепятствовать выходу моей книги и признанию моей философии.

Естественно, я не буду пересказывать здесь содержание этой моей книги. Мало того, я понимаю, что и тот, кто прочтет ее, не обязан мне поверить на слово и не имеет возможности проверить все факты и документы, на которые я там ссылаюсь. Но, пользуясь случаем, я хочу обратиться ко всем правозащитникам, которые, к сожалению, стали сегодня почти все, провозглашенно или нет, либералами. (Хотя в былые времена, когда правозащитное движение в Союзе только зародилось, я, будучи тогда сам диссидентом, относился к тогдашним правозащитникам с огромным уважением и об их либерализме, если он и был в них тогда, не подозревал).

Вот Вы, господа правозащитники, с большой страстью отстаиваете права гомосексуалистов, причем не только закрепленные в российском законодательстве, но и оспариваете принятые или принимаемые законы, ограничивающие как-либо гомосексуалистов. (Хотя провозглашенная задача правозащитников – отстаивать соблюдение существующих законов, а не навязывать законы). Вы защищаете также участниц группы Pussy riot, причем делаете акцент на том, что их дело – политическое потому, что они пели «Богородица, Путина прогони». По этому поводу я уже писал и повторю: представлять их дело, как политическое – недостойно уважающих себя правозащитников. Ведь обвинения Путина в чем угодно и призывы не только прогнать его, но и «посадить на нары» и т. п. переполняют интернет и прочие СМИ и соответствующие плакаты носили участники демонстраций и никто за это к ответственности не привлекался и не привлекается. Почему же тогда нужно считать, что пусек судят именно за это? Может потому что до этого они принимали участие в публичной оргии? Может саму оргию тоже нужно считать политическим протестом?

Но вот мое дело – действительно политическое. Что может быть более политическим, чем теоретическое опровержение идеологии правящей партии? За шумные, но пустые выпады в свой адрес преследуют только глупые правители. Юлий Цезарь, например, наоборот, специально нанимал хулителей, чтобы те бежали за его колесницей и ругали его. Это давало ему только большее ощущение полноты своей власти. А вот теоретическое опровержение идеологических основ достает любую власть и любая власть это понимает. И если во времена моей посадки можно было отмахнуться от моей философии (мол, мало ли что человек там что-то написал), то сегодня, после публикации книг и моего участия в международных конференциях (например, во Всемирном Философском Форуме под эгидой ЮНЕСКО, где я был членом программного комитета и на сайте которого представлено больше моих работ, чем у любого другого философа) это не проходит. Но сколько я не обращался с требованием пересмотра моего дела не только к властям, но и к правозащитникам, доказывая, что даже если пренебречь грубейшими нарушениями закона, допущенными, как в процессе следствия, так и суда надо мной, то только на основании фактов, принятых судом, у меня есть стопроцентно оправданная самозащита, я натыкался на глухую стену отторжения.

Так вот, господа правозащитники, я обращаюсь к Вам теперь публично с предложением рассмотреть мое дело теоретически (сегодня пересмотр его в суде за давностью лет уже невозможен), но рассмотреть опять же публично. Я не предлагаю Вам заново допрашивать свидетелей или что-нибудь еще нереального в этом роде. Я хочу Вашей юридической оценки только фактов принятых судом и запротоколированных и еще раз утверждаю, что только этих фактов достаточно, чтобы считать меня невиновным на основании закона. Если Вы откажетесь принять мой вызов, буду считать Вас не правозащитниками, пусть и заблуждающимися, но искренними, а людьми, паскудящими благородное дело во имя своих бубновых интересов.