Текст книги "Новая ментальность"

Пропаганда гомосексуализма

22.4.13

Пару дней назад услышал по радио «Эхо Москвы» передачу на эту тему. Ведущий и приглашенная им дама возмущались законом о запрете пропаганды гомосексуализма. Дружным дуэтом они пели на мотив: ну какая тут может быть пропаганда, если не хочешь смотреть и слушать, не смотри и не слушай. Простенький этот пассаж многократно повторялся, слегка варьируясь и сопровождаясь томными вздохами, долженствующими изображать, как тяжело и даже противно участникам дуэта объяснять столь простые вещи тупым оппонентам, они же сторонники закона. Волей судеб я как раз принадлежу к этим тупым сторонникам закона и в качестве такового так и не понял, почему аргумент «не хочешь, не смотри и не слушай» годится против закона о пропаганде гомосексуализма, но он почему-то не приходит в голову господам либералам, когда речь идет, скажем, о законе, запрещающем разжигание национальной розни или пропаганду наркотиков. Ведь во всех этих случаях тоже «не хочешь, не смотри и не слушай». И вообще разве бывает пропаганда, когда не хочешь, а тебя заставляют смотреть и слушать? Тогда это уже не пропаганда, а действие, подпадающее под другую статью уголовного кодекса.

Да не подумает читатель, что я за пропаганду наркотиков или разжигание национальной розни. Я, прежде всего, против идиотизма, независимо от представителей какой идеологии он исходит. От националов ли, работающих под простого русского человека, режущего правду матку, преимущественно матом. От коммунистов, говорящих от имени простого пролетария и презирающих интеллигентов под лозунгом «мы в гимназиях не обучались» или изображающих из себя интеллигентов марксистов с помощью марксистских мантр, т.е. начетничества. Или от томных либералов, напирающих на то, что только они – креативный класс и вообще такие утонченные и возвышенные, что любой несогласный с ними – просто хам и моветон по определению.

Примитивная пропаганда с облаиванием и шельмованием противоположной стороны, заливающая сегодня все медийное поле не только в России, но и во всем западном мире, пропаганда, пришедшая на смену серьезным теоретическим спорам в области идеологии, является одновременно и признаком и причиной глобального кризиса западной цивилизации. Подробнее эту тему я рассматриваю в работе «Идеологии в современном мире» и в ней же указываю пути выхода из ситуации.

Искусство и ценности

24.9.13

На днях по радио «Свобода» была передача о постановке оперы Чайковского «Евгений Онегин» в Америке. Точнее не столько о постановке, сколько о шуме, который подняло в связи с этой постановкой ЛГБТ сообщество, требуя на том основании, что Петр Ильич был гомосексуалистом, наказать Россию и лично Путина за закон, запрещающий пропаганду гомосексуализма среди подростков. Ну и в этом контексте, вообще, об искусстве и гомосексуализме.

Ведущий спрашивает оракула от сексуального либерализма примерно так: «Ну, хорошо, как говорят в народе, Петр Ильич был гомосексуалистом, но мы его любим не за это. Но к самой опере и вообще к искусству это имеет какое-то отношение? Мы что, будем лучше понимать музыку Чайковского, зная, что он гомосексуалист?».

А как же – отвечает оракул. – Ведь Чайковский в своей опере кого сделал главным героем? У Пушкина главный герой – Онегин, а к Ленскому Пушкин относился с иронией. А Чайковский главным героем сделал Ленского. У Ленского – главная ария в опере. А почему? А потому что Ленский тоже выделен в обществе и страдает от непонимания, не то неприязни (не помню точно, как выразился оракул). Ну и Чайковский сопереживет ему, как родственной душе, а мы, значит, зная эту подноготную, будем лучше воспринимать музыку Чайковского.

Не знаю даже, с чего начать разбирать эту глубокомысленную галиматью, которая, однако, кому-то забьет мозги. Начну с моего личного, субъективного восприятия музыки Чайковского. Пока я не знал, что он был гомосексуалистом, я слушал его музыку с огромным удовольствием (хотя не могу сказать, что он был самым любимым моим композитором). А вот после того, как я узнал, что он – гомосексуалист, мне приходится преодолевать психологический барьер отталкивания, прежде чем я настроюсь на более-менее нормальное восприятие его музыки. И, полагаю, это – не мне одному.

Затем. Откуда, собственно, оракул взял, что Ленский у Чайковского – главный герой? Разве финальная ария Онегина слабее единственной арии Ленского или менее знаменита? И по поводу иронии Пушкина к Ленскому. Я лично этой иронии, читая роман, не заметил. Зато ирония по отношению к самому Онегину заметна невооруженным глазом:

«…С ученым видом знатока

Коснуться до всего слегка…

Громил Гомера, Феокрита

Зато читал Адама Смита

И был великий эконом

То есть умел судить о том,

Как государство богатеет

И почему не нужно золота ему,

Когда простой товар имеет».

И т. д.

Может, конечно, оракул полагает, что Пушкин на самом деле считал Онегина «великим экономом» и глубоко разбирающимся в античной философии. Но тот, у кого не совсем вывихнуты мозги, вряд ли с ним согласится.

Но филология – не математика, доказать в ней что-либо однозначно, как в математике, невозможно. Поэтому, давайте, предположим, что оракул прав и Пушкин относился к Ленскому с иронией, а Чайковский сделал из Ленского главного героя. Означает ли это, что Чайковский (при таком предположении) сделал это в силу своей ущербности, гомосексуальности или, пусть даже не ущербности, а просто инакости, отличия от других людей? Может ли совершенно нормальный человек, прочтя «Евгения Онегина» воспринять Ленского без иронии, даже если предположить, что Пушкин, автор, относился к нему с иронией?

Персонаж, созданный воображением автора, обладает самостоятельной жизнью и мы можем относиться к нему совсем не так, как относился его автор. Мы можем даже иронию автора перенести с персонажа на самого автора.

Да, скажет здесь читатель, но ведь Пушкин – не просто автор, он великий поэт, гений. – Ну, и что, разве гений, любой гений и Пушкин в том числе, является носителем абсолютной истины? Если бы так было, нас бы просто разорвало на части из-за необходимости принимать за истину положения прямо противоположные и исключающие друг друга, исходящие от разных гениев и даже от одного и того же. У любого гениального писателя или поэта мы найдем мысли, высказывания и даже целые произведения, противоречащие одно другому по смыслу, идее, оценке того, что есть хорошо, а что плохо. Мы даже требования непротиворечивости не предъявляем к поэту и писателю. К ученому и философу предъявляем, но не к поэту или писателю. У последних мы это даже за достоинство считаем, за отражение сложности жизни.

А что касается Пушкина, то у него мы найдем противоречий в его позиции больше, чем у многих других. Вот об Анне Павловне Керн он написал свое знаменитое стихотворение «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…» и о ней же в дневнике записал: «Вчера трахнул Анну Керн прямо в карете». Так, где же Пушкин был сам собой и которого из этих двух Пушкиных мы должны принимать за истину, образец, правило?

Короче, ясно, что дело тут не в Чайковском, Пушкине и Ленском, а в той системе ценностей, которую хочет нам навязать оракул. Причем не оракул лично, а вся нео либеральная братия, представителем которой он является. И суть этой системы из этой истории проглядывает. Ведь вся эта братия, включая ЛГБТшников, с пеной у рта доказывает нам, что гомосексуализм – это нормально и даже хорошо (парады гордости), а докапываются они, выясняя, не был ли Чайковский, Леонардо да Винчи или еще кто из великих гомиком, исключительно из желания лучше понять их творчество. И в то же время Ленский, который отличается от среднего человека только повышенной романтичностью натуры, попадает в этой системе ценностей в негатив. Он не просто заслуживает иронии, он, выражаясь современным жаргоном, – чмо, т.е. ничтожество.

Выходя за рамки частного примера, сформулируем более широко эту неолиберальную систему ценностей. Суть ее в том, что все высокое в человеке, и, прежде всего, высокое в сфере любви, т.е. сама любовь, как таковая, поиск ее, разборчивость в сфере половых отношений, верность и т.п., подвергается сомнению и считается либо лицемерным прикрытием низких устремлений, либо результатом ничтожности данного человека, его неспособности урвать от жизни так, как это делают другие (чмо).

В качестве же нормы и даже навязываемого идеала подается неразборчивость в половых отношениях, сведение отношений между мужчиной и женщиной к чисто физиологическому акту, равносильному принятию пищи, нервной разрядке или представление их в виде спорта, развлечения т. п. И как следствие, принятие в норму практически любых заменителей полноценных, сопровождаемых любовью, отношений между мужчиной и женщиной: секса за деньги с проституткой, созерцания порнографии (разновидность онанизма), гомосексуальных отношений, искусственных аксессуаров для полового удовлетворения и даже зоофилия и педофилия уже ломятся в дверь, добиваясь признания за норму.

Научно философской базой для этой нео либеральной системы ценностей, служат фрейдизм и экзистенциализм. Фрейд якобы доказал, что сексуальные влечения не подвластны воле человека, что либидо, т.е. чисто животный половой инстинкт, является основным и даже единственным мотивом любых поступков человека, и, наконец, наличие бисексуальности в нормальной природе человека. А экзистенциализм, исходя из своих представлений о познании, утверждает, что мы не можем с уверенностью знать, что есть хорошо, а что – плохо, и потому единственно надежные ценности – это свобода и чувственные удовольствия.

Этот теоретический базис неолиберализма давно уже настолько обветшал, что сами адепты его не любят вспоминать про экзистенциализм, а если и вспоминают, то вынуждены сквозь зубы признавать, что экзистенциализм – это полная ахинея (уже и на «Свободе» я это несколько раз слышал). Что касается Фрейда, то он давно уже тоже бит на теоретическом поле многими, но адепты нео либерализма, хоть и вынуждены прогибаться, признавая, что и тут Фрейд не прав, и тут он перегнул, и даже «Фрейд уже не в моде», но, избегая теоретических споров, продолжают цепляться за извлекаемую из него доминантную животность в природе человека. Ну и подводят под эту свою систему ценностей, уже не столь как теоретический базис, сколько методами пропаганды, разглагольствования о правах человека и о святости неограниченной свободы (как будто неограниченная свобода человека в обществе от общества когда-либо была или в принципе возможна). И главным полем этой пропагандистской борьбы является искусство.

Это направление борьбы задал еще сам папа Фрейд. Это он придумал, что любое творчество есть не что иное, как сублимация подавленных сексуальных желаний, неудовлетворенного либидо. Это с его подачи развелась мода исследования творчества великих писателей и поэтов в таком примерно духе: сонет такой-то Шекспир написал потому, что хотел поиметь леди такую-то, а она ему отказала. При этом вопрос, почему у одного сублимация либидо выливается в бессмертные сонеты, у другого – в серые стишата, у третьего – в рифмованный онанизм, а четвертый вообще сливает свое сублимированное либидо в унитаз, никого уже не интересует. Что при этом происходит с самим искусством и его восприятием широкими массами, я думаю, не нужно объяснять. А потом эти же оракулы неолиберализма на «Свободе» начинают вздыхать: «Да, люди начали меньше читать, да и читают в основном всякую дрянь. Не мешало бы вернуться к каким-то канонам в искусстве, а то неограниченная свобода снижает планку в нем». И т. д. А чего взять с людей, если их убедили авторитетом науки (которая на самом деле не наука), что всякое настоящее искусство – это сублимация либидо, т.е., по сути, обман, эрзац? (Хотел просто трахнуть Анну Керн, а пишет: «Я помню чудное мгновенье»). Кто ж после этого будет восторгаться сонетами Шекспира? Естественно, что после этого народ начал переключаться на крутую порнуху и блевотную эстраду, поскольку «вот она – голая правда жизни». А ведь даже если бы Фрейд был прав (а не оболгал природу человека, как есть на самом деле), то, как писал тот же Пушкин, «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Не сомневаюсь, что знают оракулы от неолиберализма эту строку Пушкина, но выбирают из него то, что им выгодно. (Да еще и трактуют вкривь и вкось, как в случае с описываемой передачей).

Впрочем, чисто фрейдистская трактовка классики вышла сегодня из моды вместе с самим папой Фрейдом и применяется уже редко. Мало эффективно, потому что надоела всем уже эта песня вместе с фрейдистской псевдонаучной заумью. Да и многие оракулы, вроде того, что выступал на «Свободе», чувствуют себя уже неловко от столь вульгарного понимания, точнее извращения высокого искусства, к которому многие из них на самом деле не так уж равнодушны и не последние люди в понимании его. Поэтому сегодня для защиты неолиберльной системы ценностей на поле искусства чаще применяется другой прием. Вместо того чтобы разбирать в духе Фрейда сонеты и другие произведения классиков, разбирают самих авторов. Разбирают на предмет того, чтобы найти что-нибудь, принижающее их как личностей, и тем принизить те высокие идеалы, которые несло их искусство.

Конечно, среди классиков тоже встречаются люди с недостатками и пороками. Чайковский, действительно, был гомосексуалистом. Отвлекаясь, замечу, что то, что он был одновременно гомосексуалистом и великим композитором, никак не может служить оправданием гомосексуализма, как такового. (Как это пытаются сделать ЛГБТшники и их сторонники). Великий поэт Франсуа Вийон был разбойником, так что, на этом основании будем оправдывать разбой? Наверное, были и еще гомосексуалисты среди великих творцов. (Хотя, уверен, их было несравненно меньше, чем среди современных звезд эстрады и шоу бизнеса). Но мазнуть слюной пытаются не только тех, про которых точно известно, но и тех, кто может быть был, может нет, но есть повод бросить на них тень подозрения. Вот Леонардо да Винчи не был замечен с женщинами. Значит – гомик (тем более, если применить теорию Фрейда). То, что существуют целые классы людей, живущие в безбрачии по тем или иным убеждениям, скажем, посвятившие себя служению Богу (монахи), но не только, были и ученые (Ньютон), философы (Кант) и т.д., это – не научный факт. А вот спекуляции Фрейда – это наука.

Тут мне могут возразить, что поскольку неолибералы не видят в гомосексуализме ничего плохого, то, раскапывая гомосексуализм в великих творцах, они нисколько не принижают этим их искусства. На самом деле принижают и еще как. Во-первых, само их заявление, что в гомосексуализме нет ничего плохого, лицемерно. Оно нужно им для протаскивания их системы ценностей, но в глубине души они знают, что это плохо. Во-вторых, великие творцы несут в своем творчестве высокое и даже, если принять гомосексуализм за норму, то это высокое все равно опускается.

Но «опускание» великих творцов идет не только по линии навешивания на них обвинения в гомосексуализме. Вот на Байрона уж никак нельзя было навесить такое обвинение, поскольку он был известный бабник. (Правда, в отличие от Пушкина, с женами своих друзей не спал). Так сами же англичане сделали про него фильм, в котором вымазали его грязью с головы до ног, навесив на него обвинения в чем угодно, кроме гомосексуализма. Из человека исключительного мужества и благородства (переплывал в одиночку Ламанш, поехал сражаться за свободу греков и там погиб и т.д.) из него сделали в этом фильме труса и негодяя, каких тяжело сыскать. И это из своей собственной национальной гордости. Вот чего стоит система ценностей. Из-за нее можно и свою национальную гордость псу под хвост отправить. Прав был старик Ницше, когда писал: «…но тихо вращается мир вокруг создателей новой системы ценностей».

Кстати, о создателях систем ценностей. Трудно найти более великого творца такой системы, чем Иисус Христос. (И трудно найти систему ценностей, которая была бы более далека от неолиберальной, чем Его система). Ну, так его неолибералы казнят поливанием грязью более, чем любого творца искусства. Достаточно вспомнить одного Дэна Брауна, добившегося мировой известности отнюдь не талантом, которого нет, а исключительно тем, что «полил» Иисуса Христа, «доказав», что Он спал с проституткой Магдалиной. А есть еще куча поливателей поменьше рангом, «доказывающих», что Иисус был гомосексуалистом и т. д.

Как я уже сказал, неолибералы, с одной стороны, снижают все высокое, что есть в природе человека и что отличает его от животного, с другой – поднимают до нормы, а иногда и идеализируют все животное в человеке, а то и извращенное. В сфере искусства это выражается в раздувании, поднятии на щит, идеализации и прославлении всяких бездарей, сумевших эпатировать публику особо наглым образом. История с «Пусси райот» весьма яркая тому иллюстрация.

Сейчас, когда две девицы сидят в тюрьме и жалуются на применение к ним незаконных методов воздействия со стороны администрации, я не хочу, чтобы меня обвинили в подливании масла в огонь, в участии в травле и т. п. Поэтому заявляю, что если мне докажут, что в отношении к ним, действительно имеет место нарушение закона, я готов подписать любое письмо протеста против этого. Но я решительно против того, чтобы из Пусек делать выдающихся творцов и героических борцов за свободу и демократию, поднимая вокруг них такой шум, что Сахаров и Солженицын просто исчезают из видимости на фоне их ослепительного таланта и героизма. Утверждать, что Пуськи боролись за свободу и демократию против авторитаризма Путина и засилья православного клерикализма равносильно утверждению, что Толоконникова, совершая публичный половой акт в музее археологии, боролась с засильем динозавров в животном царстве в эпоху Юрского периода. Не вызывает сомнения, что девицам до лампочки любая политика и религия и единственное, что их интересовало, это добиться известности любой ценой. Половой акт в музее не привлек внимания, эпатирующее, хамское название группы, означающее в переводу «бунтующие вагины» – тоже, ну так давайте насвинячим в храме и заодно облаем Путина. «Сегодня, кажется, есть много таких, которые неравнодушны к религии и Путину, вот мы и привлечем к себе внимание». И привлекли.

Неолибералы превратили их в эдакую новую, коллективную Жанну д"Арк и по совместительству в коллективного творца сногсшибательного современного искусства. – «Они ж были в балаклавах! Понимаете, они были в балаклавах, а эти тупые, не понимающие искусства держиморды обвиняют их в хулиганстве. Подумайте, какой ужас: балаклавы и обвинение в хулиганстве! Куда мы идем, и что будет с искусством?».

В заключение, зная, что неолибералы попытаются шельмовать меня по разным направлениям, я хочу уточнить свою позицию по двум пунктам, чтобы хотя бы по этим пунктам упредить шельмование.

Выступая против системы ценностей неолиберализма, особенно в сфере половых отношений, я отнюдь не против либерализма в политике и экономике. Я за демократию и свободу слова, но свободу слова в политической сфере, а не свободу моральной грязи. Я не считаю, что в сегодняшней Росси все в порядке с демократией и экономикой. К сожалению, есть и засилье чиновников и коррупция и положение в целом и в экономике в особенности достаточно тревожное. Сильная и активная оппозиция в этой ситуации нужна и важна. Но оппозиция должна быть конструктивной. А для этого она должна опираться на здоровую систему ценностей. Если же оппозиция делает героинь из Пусек, то не дай Бог, чтобы такая оппозиция пришла в Росси с ее нынешними проблемами к власти. Потому что эта система ценностей за сотню лет с тех пор, как она воцарилась на Западе, привела к критическому состоянию вполне благополучный до этого Запад. Не трудно представить, что она сделает с и без того проблемной Россией

Второе, что я хочу уточнить, это систему ценностей, которую я противопоставляю неолиберальной. Я не призываю назад к Домострою и не собираюсь превратить людей в бесплотных ангелов, лишенных начисто животного начала. Не проповедую ни аскетизма, ни платонической любви. Человек – это гармония животного и собственно человеческого, возвышающего его над животным. Поэтому нельзя ограничить свободу человека запретом внебрачных связей для свободных мужчин и женщин, как это делалось в средние века и некоторые другие эпохи. Но разрешение проституции, порнографии, извращений и т. п. возвращает человека назад к животному и даже опускает ниже животного.