Текст книги "Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис"

Глава II

Ночь прошла спокойно, видения не повторялись, вторжения темноты тоже. Первым, кого, проснувшись, увидел Виттельсбах, был Теодорих, сидевший на кровати, обхватив колени и притянув их к подбородку. Тихо постанывая, юноша качался из стороны в сторону. Маг бросился к сыну.

– Что с тобой, Тео? – в тревоге спрашивал отец, осматривая и ощупывая тело молодого человека в поисках повреждений. – Это чудовище что-то сделало с тобой?

В ответ снова раздалось стенание.

– Оно сделало из меня труса, папа. Мне так стыдно за то, как я себя повёл. Даже Георг оказался более стойким.

Чародей обнял юношу.

– Не переживай сынок. Поверь, когда я впервые столкнулся с мистикой в мавзолее, то в панике бежал. Сверхъестественное – то, что нельзя убить или ранить, и меня приводит в состояние неконтролируемого ужаса. Георг – человек, излучения неведомого действуют на него не так сильно, как на магов.

– Ты серьёзно?

Теодорих перестал раскачиваться.

– Вполне.

– Но почему же ты не побоялся шагнуть в ту пелену?

– Признаюсь честно, я сделал большую глупость, желая доказать себе, что я не трус. И доказал бы, сгинув навечно.

– Что это было, пап?

– Не знаю, Тео. Сегодня мы намерены побывать у Рудольфа, и, возможно, он приоткроет завесу тайны.

– Возьмёте меня с собой?

– Конечно. Мы все должны знать о том, что грядёт, и с чем нам придётся бороться.

Во второй половине дня они отправились в Либенштайн. Виттельсбах спешно открыл артефакт для Георга и вручил тому предмет, похожий на пуговицу.

– Если снова появится тьма, – наставлял маг юношу, – беги из замка. Маячок, что я дал, постарайся сохранить, он подскажет, где тебя искать. Но если ничего не произойдёт, тебе лучше оставаться здесь. Эти стены – очень надёжная защита.

Георгий кивнул.

– Я сделаю всё, как надо, – сказал он, – но, честно говоря, я уже не боюсь. Чему быть, того не миновать.

Чародей с уважением посмотрел на пасынка.

– Ты такой же, как твоя мать. Она умеет смиряться с неизбежным.

– Это семейное, – улыбнулся молодой человек.

– Да. И всё же, прошу, побереги себя. Твоя гибель станет для Саны страшным ударом.

– Я знаю. Обещаю, Конрад.

Оставив Георгия, маги перенеслись в Либенштайн. Бывший иллюминас встретил их радушно, но улыбка сошла с его лица, когда он узнал о случившемся.

– Рудольф, у вас есть предположения, что происходит?

Маг поднялся и вышел. Вернулся он с большим старинным фолиантом и долго его листал, пока не нашёл нужную страницу. Отрывок, зачитанный им, был большим:

«Первозданная тьма – это первоначальный хаос, из которого родится и куда уходит всё: живое и неживое. Поэтому можно сказать, что она – это жизнь и смерть. Жизнь – её великий дар, а деструктивная по своей природе смерть отвратительна всему, что обрело жизнь. Почему люди боятся темноты? Потому что она – образ существующей где-то вне нашего восприятия первозданной, изначальной тьмы, в которую когда-нибудь ввергнет нас смерть.

До сих пор этот источник жизни и смерти видел только Господь, но если его узрел человек, то это означает, что Тьма перестала подчиняться Богу и вскоре поглотит всё живое, и ввергнет его в первоначальный хаос, удержав в чреве своём на вечность».

– Несколько запутанно, много тавтологий, но суть, по-моему, ясна. Вы – люди, хотя и более одарённые, чем обычные, и вы узрели первозданную тьму. И, получается….

– Что за нами или за человечеством идёт смерть, – закончила Сана.

Конрад, у которого застучали зубы, сказал, слегка заикаясь:

– Вряд ли мировая темень явится лишь по наши души, хотя начала она почему-то с нашей семьи. В опасности все, и не только живые. Умершие тоже будут ввергнуты во мрак.

– Почему ты так думаешь? – спросил Лёвенштайн.

Виттельсбах поведал собеседникам об услышанном во сне.

– Вот оно как! – задумчиво протянул старик. – К нам за помощью обратились высшие силы. Значит, всё очень серьёзно.

– Вы верите словам Морсатра? – поинтересовалась волшебница.

– Там он не был Морсатром, – резко ответил Конрад.

– Я верю, – сказал Рудольф. – Не думаю, что у кого-либо хватит решимости лгать за порогом вечности, даже у великого грешника.

– Но тогда…

Сана помолчала.

– …нам срочно надо искать рекомендованных им магов. Перечисли, пожалуйста, всех.

Конрад назвал имена. Молочно-белыми буквами на фоне тёмной стены дученс писала их в воздухе.

– Троих я знаю, они сервиноктисы. Это сильнейшие колдуны. Неудивительно, что выбор пал на них.

– Надеюсь, они сумеют забыть о распрях между тёмными и светлыми на фоне всеобщей опасности, – сказал Конрад.

– Думаю, да, – отозвалась Сана, проведя рукой по щеке мужа.

Поцеловав её ладонь, Конрад спросил:

– Ну, и кто же они, с кем нам придётся иметь дело?

– Рене Дюпон – хунган7676
  Хунган – главный жрец в культе вуду.


[Закрыть] с Гаити….

– Вуду? Однако!

– Могучий колдун, но, как человек, вполне ничего. Он не станет вредить всем и каждому без разбора. Мария Петрова – шаманша из Якутии. Ох, и сильна ведьма! Она, вероятно, хуже всех остальных.

– Почему?

– У шаманов больная психика, а при такой мощи это опасно. Так, ещё один – Джеймс Гаррисон – некромант. Вот кто, действительно, тёмная лошадка. Я ничего о нём не знаю.

Чародей выглядел встревоженным.

– Ну и коллекция. Мы-то с ними справимся, если что-то пойдёт не так?

Сана засмеялась.

– Конрад, я тебя не узнаю. Когда ты чего-либо боялся?

– Последнее время постоянно боюсь… твоего гнева, – с улыбкой ответил тот. – Теперь о тех, кто известен мне. Донна Тейлор – спагирик….

– Прости, кто? – задал вопрос Теодорих.

– Проще говоря, зельевар. Готовит снадобья, опираясь на алхимию. Профессионал в своём деле, но я не понимаю, зачем в нашей ситуации нужны зелья.

– Иногда случается, – отозвался Лёвенштайн. – что в особых обстоятельствах совсем, казалось бы, ненужное оказывается полезным.

– Возможно, – отозвался маг неуверенно. – Но продолжим. Густаво Ортега Крус – легентем церебрум. Редкий случай, второй легентем в этом веке, которого мы знаем… знали….

При воспоминании о погибшем Игоре голос Виттельсбаха прервался. Сана обняла мужа, и он взял себя в руки.

– А вот третий мне незнаком. Генрих Гольдштейн. Хм, не слышал про него.

– Странно. Я тоже.

Дученс нахмурилась.

– Ладно, вызовем остальных, а с неизвестным разберёмся позже.

Через огромные расстояния полетели пять «вокаре», неся приказы – срочно явиться к главам в Либенштайн.

Ожидание стало долгим, первый зов от стен замка пришёл лишь через час. Движением руки остановив поднявшуюся Сану, Конрад очутился вне артефакта.

Перед ним стоял изящный маг лет двадцати трёх. Неброская внешность, невысокий рост делали молодого человека неприметным в любой толпе.

– Густаво Ортега Крус, – представился легентем. – Приветствую вас, иллюминас.

Пожав протянутую руку, маг пригласил гостя внутрь.

– Вы не обидитесь, если, прежде чем ввести вас в курс дела, мы подождём остальных? – спросил Лёвенштайн.

Волшебник, пристально рассматривавший Сану, ответил не сразу, но потом, спохватившись, отозвался:

– Я никуда не тороплюсь и подожду. Простите, дученс, – обратился он к ней, – я не могу понять вашу суть. Вы не тёмная – это ясно, но я вижу внутри сгусток черноты.

– Это душа Герье де ла Роукса, – ответила женщина. – Я держу её в плену, используя его магическую силу.

С уважением взглянув на волшебницу, легентем отвесил ей низкий поклон и сел в предложенное кресло. Через пару минут пришёл второй зов, и на сей раз на встречу отправилась Сана. Она привела двоих – высокого, ростом с Виттельсбаха, темнокожего, красивого мага и худого, бледного, но столь же рослого, как и его спутник, колдуна.

– Познакомьтесь, господа: Рене Дюпон и Джеймс Гаррисон.

– Прошу вас, присаживайтесь, – вежливо пригласил их Конрад, державшийся очень спокойно, несмотря на то, что мороз подирал у него по коже.

Те, бросив быстрый взгляд на иллюминаса, расположились со всеми удобствами.

Последними в гостиной появились низенькая, симпатичная и очень добродушная шаманша Мария в типичном для волшебницы её профиля одеянии, и привлекательная женщина, с ног до головы одетая в красное – Донна Тейлор. Руки и ногти её были запятнаны едкими веществами.

Слово взял Лёвенштайн, и, когда он закончил, несколько минут стояла тишина. Тёмные маги переглядывались, Донна смотрела на волшебников испуганным взглядом, легентем пристально всматривался в лица присутствующих, а маленькая шаманша понимающе качала головой.

– Кто видел эту первозданную тьму воочию? – нарушил молчание некромант.

– Я и мой сын, – ответил иллюминас. – Сегодня ночью я вступил в неё и едва не погиб.

– А доказательства? – напряжённым тоном поинтересовался Дюпон.

Конрад закатал рукава рубашки, которые скрывали не зажившие ещё раны.

– Она оставляет страшные ожоги на теле.

– Адское пламя, – произнёс Ортега Крус. – Это не первозданная тьма, сеньоры. Та несёт смерть, но в ней нет огня. Это что-то иное.

В разговор вступила якутянка:

– Уже полгода темнота пугает живущих на наших землях людей. Она вырывается из-за сопок, из каждой щёлочки в земле, вытекает из вулкана Балаган-Тас. Долгое время ничего не случалось, но теперь мы всё чаще находим обугленные мёртвые тела.

Вновь наступило молчание, маги осмысливали услышанное. Наконец, заговорил гаитянин:

– Что требуется от нас?

– Мы вынуждены просить вас срочно завершить текущие дела и разместиться в этом замке, с вашего разрешения, отец, – ответила на вопрос дученс. – Мы не знаем, чего ожидать и станем решать проблемы по мере поступления, но желательно, чтобы все посвящённые в момент опасности находились рядом со своими главами.

Тёмные снова переглянулись.

– Сколько времени вы нам дадите? – поинтересовался Гаррисон.

– Не более трёх суток. Активность первозданной тьмы, будем всё же называть её так, нас пугает, – ответил Виттельсбах.

Вполголоса посовещавшись, тёмные маги дружно поднялись.

– Через три дня мы вернёмся, – поручился за себя и товарища чернокожий колдун.

И оба исчезли.

– Меня ждите раньше.

И Тейлор тоже пропала с глаз.

Легентем церебрум и шаманша сообщили, что они готовы остаться. Лёвенштайн, как гостеприимный хозяин, отправился обустраивать волшебников, Сана субвертировала в Фюрстенберг за Георгом, а Тео с отцом задержались в гостиной.

– Интересно, кто этот неизвестный шестой? – задумчиво спросил юноша.

– Чтобы найти ответ, – сказал Конрад, – придётся поломать голову.

Глава III

Вечером, когда гости улеглись спать, четверо магов, сидя в гостиной бывшего иллюминаса, ломали головы.

– Что нам известно? – раздумывая над собственным вопросом, сказал Лёвенштайн. – Зовут его Генрих Гольдштейн: имя немецкое, фамилия еврейская. Значит, искать его надо либо в Германии, либо в Израиле. По каким признакам…

– Простите, что перебиваю, Рудольф, – произнёс Конрад, – но меня смущает, что его нет ни в одном магическом списке. Уж не из мира ли он людей?

– Вероятно, – вмешалась Сана, – он из тех, кто сам вырастил себя, как волшебника.

Виттельсбах недоумевал.

– Допустим. А как же тогда запрет, тот самый закон Герье?

– В моменты всеобщей опасности он не действует, – ответил старик.

– А может, наш неизвестный – несовершеннолетний, и потому не внесён в свитки? – предположила женщина.

– Ещё более странно. Тогда он, вообще, не имеет права принимать участие в военных действиях.

Вдруг Сана негромко вскрикнула:

– Кажется, я поняла. Иудаизм…. Что в нём связано с магией?

Мужчины уставились на неё.

– Каббала! – выдохнули оба.

– Точно! Нашего героя надо искать среди каббалистов.

– Нужно кого-нибудь направить … – начал Лёвенштайн.

– Я пойду сам.

Конрад решительно поднялся.

– Он наверняка светлый, а значит, это моё дело.

– Уверен? – с сомнением спросила дученс. – Учение каббалы трактуют по-разному. Он может оказаться и тёмным.

Маг пожал плечами.

– Интуиция подсказывает мне, что этот неизвестный – наш.

– Ну, значит, точно, – облегчённо вздохнула Сана. – Чутьё тебя никогда не подводило. Ни пуха, ни пера!

– Удачи, сынок!

Виттельсбах отправился в Израиль к знакомому магу Леви Кантору.

– Иллюминас, какая честь моему дому! – приветствовал гостя чародей. – Что привело тебя в моё скромное жилище?

Поведав тому о страшной угрозе, Виттельсбах перешёл к делу.

– Леви, мне нужна информация об одном волшебнике. Предположительно, он каббалист..

Лицо Кантора выразило иронию.

– А почему ты решил, что я могу тебе помочь?

– Не хитри, – улыбнулся Конрад, – в нашем мире давно ходят слухи о твоём увлечении.

– И как долго? – обеспокоился хозяин.

– Да уже лет десять.

– Ну, ничего от вас не скроешь! – хлопнув ладонью по столу, рассмеялся маг. – Что ты хочешь знать?

– Меня интересует некий Генрих Гольдштейн. Логическим путём мы вычислили, что он принадлежит к вашей братии.

Кантор побледнел.

– Тсс, – оглядываясь, прошипел он, – этот маг – сильнейший в мире последователь учения каббалы, несмотря на то, что ему ещё нет восемнадцати.

– Ого! Можешь меня с ним познакомить?

– Что ты, что ты, – пятясь, испуганно отозвался волшебник, – он не подозревает о моём существовании, и, желательно, чтобы не знал. Нам – мелким сошкам стоит держаться как можно дальше от сильных мира сего. Но ты можешь попытаться отыскать его в одной из крупнейших библиотек мира. Молодой профессор всё свободное время проводит среди книг. Я дам тебе список.

Поначалу поиски не увенчались успехом. Виттельсбах побывал в пяти городах, но не нашёл никого. Удача улыбнулась ему в Нью-Йорке.

Материализовавшись в огромном зале публичной библиотеки, Конрад заметил окутанного заклинанием невидимости высокого человека, листающего лежавшие на столе тома. Виттельсбаху показалось, что он видел юношу раньше, но где, вспомнить не сумел. Скрыв себя от взглядов людей, маг подошёл ближе и окликнул волшебника:

– Генрих Гольдштейн?

Тот вздрогнул и обернулся. Взгляд его стал растерянным, словно каббалист тоже пытался понять, откуда он может знать стоящего перед ним мужчину.

– Да, это я. А вы, простите…

– Я иллюминас Виттельсбах. Нам нужно поговорить.

– Очень рад, иллюминас! Я живу среди людей, но знаю и о вашем мире. Для меня большая честь познакомиться с вами!

Он протянул руку, и Конрад, вглядываясь в молодого волшебника, охотно пожал её.

– Вы не станете возражать, если мы перейдём в маленький зал? – спросил тот.

Когда они расположились в небольшом уютном помещении, заставленном книжными шкафами, Виттельсбах поведал собеседнику о цели своего визита. Тот задумался.

– Если высшие силы требуют служения, отказываться нельзя, – произнёс он. – И всё же…. Не смею сомневаться в ваших словах, но вы уверены, что я тот, кто вам нужен? Ведь я несовершеннолетний и по вашим законам не имею права воевать.

Конрад усмехнулся.

– Вряд ли на планете отыщется ещё один маг Генрих Гольдштейн, не входящий в списки ортодоксальных7777
  Ортодокс – человек, последовательно, неуклонно придерживающийся основ какого-либо учения, мировоззрения.


[Закрыть] волшебников.

– Похоже, я сказал глупость, – покаянно промолвил юный чародей, разводя руками.

Подняв глаза, он встрепенулся.

– Простите, одну секунду, меня разыскивают.

Стряхнув маскирующие заклинания, кабаллист приглашающе махнул рукой. В комнате появился мужчина лет тридцати, завязалась оживлённая беседа. Прислушавшись, Виттельсбах осознал, что сам он говорил с Генрихом по-немецки, а с новым собеседником тот объяснялся на прекрасном итальянском. «Любопытно!» – подумал иллюминас.

– Откуда вы так хорошо знаете языки? – спросил он у освободившегося молодого волшебника. – Обычно маги не озадачиваются их изучением.

– Моё детство прошло в Италии, – пояснил Генрих, – и я легко овладел итальянской речью, стараясь не забывать родной немецкий. А потом мы с мамой перебрались в Бретань, где мне пришлось выучить французский.

И попросил:

– Герр Виттельсбах, не могли бы вы обращаться ко мне на «ты»? Я чувствую себя неловко.

– Хорошо, – улыбнувшись, ответил чародей. – Твоя мать волшебница?

– Нет, она человек.

– А в каких городах вы жили?

Виттельсбах расспрашивал юношу с искренним интересом, молодой человек очень нравился ему.

– Сначала в Червии, а переехав в Бретань, поселились в Карнаке.

– Мне пришлось побывать везде, – сказал чародей. – Червию я прошёл вдоль и поперёк, разыскивая пропавшую семью, а в Карнаке посещал аллею менгиров7878
  Карнак – посёлок в южной Бретани (Франция). Менгиры представляют собой продолговатые камни, вбитые по одному на поверхности земли, образующие длинные аллеи, которые якобы были связаны с культом мертвых.


[Закрыть]. Магическое излучение там очень сильно.

– Даа, – мечтательно растягивая слова, произнёс Генрих, – и я подпитывался им, становясь сильнее в считанные минуты. Поэтому мама и настояла на переезде. Она считала, что мне это необходимо. И оказалась права.

– Но ведь твоя мать человек?

– Человек. Но она знала, что отец мой был магом. И принцем.

– Что?!

– Похоже на сказку, правда? Но мама уверяла, что в моих жилах течёт королевская кровь. Рассказывая об отце, она называла его не иначе как «мой прекрасный принц», точно так же обращалась и ко мне.

Сердце Виттельсбаха подпрыгнуло и остановилось, снова подскочило и упало. Он поднялся.

– А где вы жили до приезда в Италию? – слегка осипшим голосом поинтересовался он.

– В Германии, в Гейдельберге.

Чародей закрыл глаза, боясь поверить услышанному. С трудом разлепив губы, Конрад спросил:

– Твою мать зовут Марией?

Ответом стал удивлённый взгляд.

– Да, но откуда вы…. Герр Виттельсбах, вам плохо?

Юный каббалист бросился к побледневшему волшебнику. Тот мягко отстранил юношу.

– Пожалуйста, сядь, – тихо попросил он. – Что ты знаешь об отце?

Генрих опустился в кресло, с тревогой глядя на иллюминаса. А тот нервно забегал по комнате.

– Почти ничего. Мама говорила, что их отношения продолжались недолго, он исчез. Скорее всего, погиб, иначе вернулся бы, как и обещал.

– Я вернулся, – сев на подлокотник, хрипло сказал Виттельсбах, – но слишком поздно, вы уже уехали из страны. Год я разыскивал Марию и тебя, но тщетно, ведь я даже не знал вашей фамилии.

И опустил голову, чтобы не видеть, как беспокойство на лице молодого человека сменится маской презрения и ненависти.

– Отец? – прозвучал дрожащий голос.

Маг понуро кивнул. Но произошло неожиданное. Юноша упал на колени и, схватив руку Конрада, поцеловал её.

– Генрих, что ты делаешь? – ошеломлённо вопросил чародей, поднимая сына и глядя в глаза, так похожие на его.

Теперь он понимал, почему ему показалось, что они знакомы: оба смотрелись друг в друга, как в зеркало.

– Отец!

Молодой каббалист не мог успокоиться, порываясь встать на колени, но Виттельсбах не позволил и крепко обнял своего давно оплаканного ребёнка.

Когда первые восторги утихли, они сели рядом, и юноша, держа руку мужчины, начал рассказывать о своей жизни. Конрад с радостью узнал, что у Марии всё в порядке, она здорова и год назад встретила человека, ставшего хорошим мужем ей и неплохим отчимом для Генриха.

– Вы обязательно должны увидеться, отец. Она будет так рада…

Маг качнул головой:

– Думаю, не стоит бередить прошлое, – возразил он, – особенно сейчас, когда жизнь Марии вошла в колею. Я лишь растревожу её.

После недолгого размышления юноша согласился:

– Да, она слишком любила вас, чтобы легко забыть. Это свидание и впрямь может стать для неё ударом. Но ведь тогда она не узнает, что мы нашли друг друга?

Виттельсбах сокрушённо развёл руками.

– Возможно, узнает несколько позже и примет, как свершившийся факт. И… сын, пожалуйста, говори мне «ты». Мне никогда не нравилось холодное «вы», принятое в нашей семье.

– Если вы… ты этого хочешь….

– Хочу, – улыбнулся маг.

И поинтересовался:

– Генрих, откуда ты знаешь о нашем мире?

– Кабалист – мой наставник, встреченный мною в Карнаке, рассказал мне о нём и научил пользоваться вашими заклинаниями.

– Как его имя?

Оно оказалось незнакомым.

– Возможно, он покинул сообщество ещё до моего рождения.

– Скорее всего. Сейчас ему исполнилось бы сто два.

– Исполнилось бы?

– Он умер два года назад, отметив столетний юбилей.

– Жаль, – сказал чародей, – мне хотелось бы увидеть этого человека. Он был светлым магом?

– По вашим понятиям – нет. Поэтому бежал, не желая, чтобы из-за случайной ошибки ему навязали принадлежность к определённой организации. Он называл себя….

– Инквиетумом?

– Да.

– Собрат по несчастью, – прошептал Виттельсбах, вспомнив о своём.

И, обращаясь к сыну, сказал:

– Нам пора, Генрих. Если ты не против, я познакомлю тебя со второй семьёй.

– У меня есть братья и сёстры?

– Братья. Но не кровные. Так получилось.

– Я с удовольствием встречусь с ними, – расплывшись в улыбке, сказал юноша.

– Тогда идём.

Место, где только что стояли волшебники, опустело.

Глава IV

Появление фон Виттельсбаха и Гольдштейна в Либеншатайне произвело фурор: всех потрясло внешнее сходство двух магов. Несмотря на то, что младший более, чем старший, походил на их общего предка Людвига II Баварского, наличие родства было несомненно. И поэтому никто не удивился, когда чародей представил новоприбывшего:

– Генрих Гольдштейн – избранный высшими силами последователь учения каббалы и мой сын.

Виттельсбах выглядел довольным и оживлённым. Сандриана и Георг, улыбаясь, рукоплескали вместе с остальными, и, сосредоточившись на них, волшебник не заметил, как Теодорих, нахмурившись, выскользнул из гостиной.

Маг обратил внимание на его отсутствие, только когда стал знакомить Генриха с семьёй. Извинившись, обеспокоенный отец отправился на поиски юноши. Ругая себя за то, что не учёл ревнивой натуры Тео и вывалил на него новость без соответствующей подготовки, Конрад, не видя сына нигде, уже начал паниковать, но….

Но тот нашёлся. Молодой чародей стоял на крыше башни, глядя вниз, и по лицу его текли слёзы. Виттельсбах бросился к юноше. Тот не оттолкнул его, но и не откликнулся, хотя послушно позволил увести себя вниз.

Они вошли в маленькую комнату, где однажды маг нашёл невменяемую Сану. Усадив сына в кресло, отец сел рядом и, взяв того за руки, долго держал их, время от времени крепко сжимая. Юноша продолжал плакать, но, постепенно оттаивая, ответил на пожатие и, потянувшись, обнял Конрада.

– Тео, я очень тебя люблю, – сказал тот, – и тебя мне не заменит никто: ни Сана, ни Георг, ни Генрих. Но, мальчик мой, пойми, Генрих тоже мой ребёнок, он вырос без отца, и я не могу оттолкнуть его, потому что в его сиротстве есть большая доля моей вины.

Теодорих разрыдался снова, повторяя:

– Папа, ты не должен оправдываться, не должен ничего объяснять. Мне так стыдно, так совестно! Я опять не сумел справиться с недостойным чувством, снова проявил себя собственником. Прости меня!

Отец обнял юношу и, уже улыбаясь, пошутил:

– Бедная Эмма. Ты не позволишь ей кинуть и взгляда в сторону. Вдруг он упадёт на другого мужчину.

Молодой человек засмеялся сквозь слёзы.

– Нет, я обязательно покончу с этой глупой ревностью раз и навсегда. Пойдём к людям, пап.

Обнявшись, они отправились в гостиную. Там горячо обсуждались меры спасения магов и людей от непонятной и страшной опасности. Картина вырисовывалась печальная: дающих защиту артефактов на поверку оказалось не так уж много, а претендентов на них более чем достаточно. Конрад взял слово:

– Конечно, укрыть всех в замках мы не сможем. Придётся отдать предпочтение детям, взрослые сами смогут за себя постоять. Но чтобы никого не застало врасплох то, с чем столкнулись мы, предлагаю завтра вызвать сюда представителей и филиев, и сервиноктисов. Маги должны знать, что их ждёт. Повторять сборы придётся раз в неделю, но возможно, и чаще, ведь каждый день наверняка будет приносить что-то новое.

– Ты прав, Конрад, – отозвалась дученс. – Считаю, что зов нужно послать немедленно и назначить встречу на утро.

Маги одобрили предложение Саны, и во все четыре стороны полетели «вокаре» -вызовы. А беседа вскоре перешла на частности, пока не стала совсем личной.

Собеседником Виттельсбаха оказался англичанин. Колдуна не удивил заданный иллюминасом вопрос о его отношении к бесконечной войне. Казалось, Гаррисона не изумляет и не тревожит ничего из происходящего.

– Меня не интересует борьба, идущая в мире живых, – равнодушно произнёс некромант. – Я даже не знаю тёмный я или светлый. Мой талант, полученный при рождении, моё предназначение – общаться с мёртвыми, а за гранью бытия нет такого понятия, как «aeternum bellum», да и разделения на свет и тьму тоже не существует.

– А как же тогда рай и ад? – поинтересовался собеседник.

– Их нет. Точнее, они есть, но не такие, какими их представляют. Ад – это, действительно, страдания, но не физические, к боли привыкаешь, а терзания души. Понятие рая близко к представлениям буддистов о нирване. Говорят, что кому-то удаётся достичь этого состояния и на Земле, но я в это не верю. Здесь невозможно избавиться от всех омрачений.

– А разве вам это не удаётся? – заинтересовался Конрад. – Ведь вы постоянно находитесь в мире ином.

– То и дело сталкиваясь там с адом душ, – усмехнулся Гаррисон. – А потом возвращаюсь сюда и снова познаю непокой. Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо, я подвержен и духовным мукам, и плотским страстям. Хотя ни в мире живых, ни в мире мёртвых никому не причинил зла. Правда, и добра не принёс тоже. Я наблюдатель – не более.

– Сейчас у вас появилась возможность это изменить, – произнёс Виттельсбах.

– Не могу сказать, что горю желанием, но, раз меня мобилизовали высшие силы, противиться я не имею права.

– Что ж, надеюсь, нам удастся найти общий язык и успешно сражаться вместе, – вставая, сказал Конрад.

Некромант тоже поднялся.

– Успешно? Вы не представляете, иллюминас, с чем столкнулись. Даже если вы победите, вам удастся спасти только маленькую горстку людей и магов. Большинство всё равно погибнет.

– Вы что-то знаете об этом, Джеймс? – шагнув к Гаррисону, вопросил чародей.

– Не больше, чем другие. Но мой дар позволяет мне слышать, как смерть потирает руки, предвкушая добычу. И жатва обещает стать обильной.

Коротко кивнув, колдун вышел из гостиной, оставив Виттельсбаха обдумывать полученную информацию.

К нему подошёл слышавший разговор темнокожий хунган.

– Джеймс склонен всё драматизировать, Конрад, – сказал Рене, – но он прав в одном – многие умрут. Духи давно предсказали эту трагедию, не упоминая подробностей. И то, что вы поведали нам при первой встрече, не стало для нас неожиданностью.

– И вы молчали? Почему вы не известили дученс?

Дюпон пожал плечами.

– Не захотели раньше времени сеять панику.

– Вы говорите – «нам», вы с Гаррисоном друзья?

– Едва ли двух тёмных колдунов можно заподозрить в дружбе, – засмеялся Дюпон. – Скорее, коллеги по загробному миру.

– Звучит жутковато.

– К этому привыкаешь. Что-то Джеймс берёт от меня, кое-что я черпаю у него. Получается, что вместе мы – команда.

– Вы кажетесь мне более открытым, Рене.

– Я люблю жизнь больше, чем мой партнёр. Он влюблён в смерть, и та отвечает ему взаимностью.

– И она же есть первозданная тьма? – задумчиво поинтересовался Виттельсбах.

– Нет, безносая – лишь проводник во мрак. А уж что происходит там, известно лишь Господу.

– Вы верующий, Рене.

– Я католик.

– Как и я. Хотя наша семья никогда не была набожной.

– Это вовсе не обязательно. Алтарь бога или дьявола у каждого в душе. Я предпочитаю приносить дары богу.

– Но ведь вы тёмный.

– Поверьте, нет. Я никогда никому не причинил вреда, не собираюсь этого делать и впредь. Вольты или, как вы их называете, куклы вуду реальны и действенны, но, уверяю вас, я ни разу не брался за их создание, если знал, что это повлечёт за собой смерть. Обладая широкими взглядами, не суженными никакой религией, к вуду я отношусь, как к интересной профессии, не более. Но предрассудки магического сообщества, считающего мраком всё, связанное с миром мёртвых, загнали меня в «Серви ноктис». Насколько я осведомлен, как и вас когда-то.

– Меня эти предрассудки не только заставили вступить в организацию тёмных, но и едва не отправили в тот самый потусторонний мир, с которым вы связаны, – невесело усмехнулся маг.

– Я знаю, Конрад. Ваша история переходит из уст в уста, как поучительная притча.

– Ого! Похоже, я прославился в отрицательном смысле этого слова.

– Ну, что вы! Вам сочувствуют и радуются, что вы вышли из этих ужасных передряг невредимым и полным любви к жизни.

– Не совсем так, но, по крайней мере, смог оправиться. Не без помощи, конечно.

– Для этого и нужны друзья.

Дюпон протянул Виттельсбаху руку.

– Надеюсь, что когда-нибудь вы удостоите меня чести носить звание вашего друга.

– Я рад!

Рене отошёл к беседующим соседям, а Конрад осмотрелся, ища Теодориха. И увидел, что он, Генрих и Георг хохочут в противоположном углу. Поймав взгляд отца, Тео улыбнулся ему, и тот с облегчением ответил сыну широкой улыбкой.

Но нахмурился, вспомнив о звуках во тьме. Обращаясь ко всем сразу, он задал вопрос:

– Кто-нибудь из вас, господа, знает, что означает слово «мавэт»?

Улыбка сбежала с губ Гольдштейна, и он шагнул вперёд.

– Где ты слышал его, отец? – спросил он.

– В той самой чёрной дыре, зовущейся первозданной тьмой.

Юноша задрожал.

– Это на иврите. И означает оно – «смерть».

– Что и требовалось доказать, – с утробным смехом изрёк вернувшийся некромант.

– Что, что доказать?

– Это призыв. Первоматерия окликает смерть, предоставляющую ей лакомые кусочки.

Воцарилась тишина. И тут прозвучал властный и решительный голос дученс:

– Перестаньте рекламировать вашу подружку, Гаррисон! Что бы там не заявляла эта первозданная темень, ей придётся сильно постараться, чтобы получить от костлявой обещанное угощение. Смотрите веселее, друзья, поддаваться страху – бесполезное занятие. Что бы нам ни грозило, сколько бы нас ни погибло, мы просто так не сдадимся. Мы люди – творения Бога, он не зря наделил нас разумом, а магов ещё и силой, и не случайно высшие прибегли именно к нашей помощи. И мы выполним свою миссию!

Одобрительный гул голосов встретил это заявление, а некромант увял, не в состоянии возразить. Виттельсбах с гордостью смотрел на жену, которая в этот момент была неотразима. Отведя её в сторону, он спросил:

– Ты можешь уделить мне час своего времени?

– Я отдаю вам всю ночь, мой принц, – улыбнулась та.

Волшебники вышли в коридор, и Конрад подхватил Сану на руки, унося навстречу наслаждению.

Утром перепуганные маги: и филии, и сервиноктисы выслушали предупреждения об опасности, советы по эвакуации детей в древние артефакты и новую зажигательную речь Саны, которая не слишком подбодрила рядовых волшебников.

Кое-кто из них уже столкнулся с первозданной тьмой, убедившись, что обычная магия рядом с ней не действует. Некоторые потеряли родных и друзей, кто-то чудом спасся сам, но и после этого лишь немногие горели желанием сражаться с порождением ада. Из этих добровольцев иллюминас и дученс создали небольшие отряды для активной борьбы под их патронажем.

Когда все основные вопросы решили, и маги разбрелись по пространству, пришёл зов от Теодориха, отправившегося в Кобленц, чтобы предупредить друзей. В крике звучала паника. Встревоженный Конрад, прибывший на сбор Фёдоров, Феликс Хоффманн и Рене Дюпон перенеслись к дому Рогге. Там они увидели бледных Эмму и Тео, пытавшихся успокоить рыдающего Хельмута. Девушка показала на открытую дверь, и волшебники бросились внутрь.