Текст книги "Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис"

Их глазам предстало ужасное зрелище: обугленные до черноты, замершие в немыслимых позах тела Арнольда, Ольги и Ирмы лежали на полу. Рогге не успели предупредить, и помощь подоспела слишком поздно. Переглянувшись, волшебники укрыли погибших магической пеленой и, тихо ступая, покинули обитель смерти.

Хельмуту повезло. Он избежал участи родных, оставшись ночевать у Эммы. Вернувшись домой, юноша послал зов подруге, у которой в это время находился Теодорих. А тот, в свою очередь, вызвал взрослых. Погибших похоронили, а друзей Тео забрали в Либенштайн.

Случаи появления первозданного мрака учащались, опасность росла, и детей-чародеев спешно начали перемещать в замки. Не обошлось без курьёзов: вместе с магами порой прихватывали людей, и недоумевающие ребятишки, вытаращив глаза, смотрели на происходящие вокруг чудеса. К счастью, всё прошло удачно, никого не разорвало, и малыши благополучно оказались под защитой стен магических артефактов. Отправлять обратно их не стали, ведь сейчас волшебники отвечали не только за своё, но и за человеческое общество.

А тьма вскоре ринулась в атаку. Она выбиралась из каждой щели, от неё не спасали никакие привычные заклинания, и маги умирали один за другим. Действовала только сила Герье, но Сана не могла находиться во всех местах одновременно. Казалось, гибель была неминуема, наступил апокалипсис.

Глава V

Конрад в отчаянии оглядывал поле боя. Половина его отряда погибла, сражаясь с подступающим мраком. А тот словно играл с ними: то неожиданно появляясь из незаметных глазу трещин в земле, то столь же внезапно исчезая. И одним из первых, так и не проявив себя, сгинул легентем Ортега Крус.

Виттельсбах давно понял, что им не справиться с чудовищем, и выходить на битву – всё равно, что приносить добровольные человеческие жертвы. Что же толкало людей на бессмысленную борьбу? Наверное, чувство безысходности, мысль, что раз всё равно умирать, то лучше в бою.

Маг вновь осмотрелся. Печать безнадёжности легла на лица оставшихся в живых товарищей. Махнув рукой, чародей дал команду отступать. Все исчезли в мгновение ока, отправившись в Либенштайн залечивать физические и душевные раны.

Конрад тоже собрался субвертировать, но внезапно перед ним возникла мрачная стена. Заклинания не действовали, тьма надвигалась. Попятившись, мужчина оступился на камне и упал. «Конец», – закрыв глаза, подумал он. Десять, девять, восемь шагов оставалось до зловещей пелены. Сил и желания бороться не было.

Помощь пришла неожиданно. Перед волшебником, загородив того собой, выросли два силуэта. И тотчас покрывало мрака, судорожно дёргаясь, словно в агонии, стало сворачиваться. А через несколько секунд от него не осталось и следа.

Незнакомый маг, по виду ровесник Конрада, протянул тому руку. Поднявшийся со словами благодарности чародей услышал в ответ:

– Я же обещал вернуться, если меня отпустят, Кон. И рад, что успел вовремя.

Волшебник не верил ушам.

– Вольф? – потрясённо спросил он.

– Да, – улыбаясь, ответил тот.

Виттельсбах ошеломлённо разглядывал возродившегося друга. Перед ним стоял невысокий, ниже прежнего Майделя, светловолосый мужчина с добродушным выражением сияющего круглого лица. Серые глаза его смотрели ласково и весело.

– Вольф, как же я рад тебя видеть! Я скучал!

– Я тоже, потому и рвался сюда.

Друзья обнялись. Виттельсбаху казалось, что он видит всё во сне. И женщину, забирающую тёмные с проседью волосы, выбившиеся из причёски, тоже.

– В этой жизни мы с мамой ровесники, – хихикнув, сказал Майдель, – при реинкарнации совсем не было выбора.

– Вы заняли опустевшие тела? – вспомнив Сану, спросил маг.

– Да, посетили клинику в Вассербурге. И пренеприятное же ощущение, скажу я тебе, вселяться в чужую плоть. Но сколько же потом радости от того, что снова можешь ходить, осязать и даже, прошу прощения, справлять естественные потребности.

Рассмеявшись, Майдель схватил Конрада за запястья.

– Ты посмотри, я снова при руках. Ну, или они при мне.

Виттельсбах разулыбался, глядя на веселящегося Вольфа.

– А какие чувства испытываете вы, Гертруд?

– Очень сложные, – ответила женщина. – Но в одном я уверена – быть живой хорошо.

– Ещё бы! – воскликнул сын.

– Как же вы меня нашли?

– Мы связаны, Кон, я чувствую, где ты находишься.

– Меня это не удивляет, – задумчиво сказал волшебник. – Когда ты умер, мне стало казаться, что от души моей отрезали кусок. Врагом ли, другом, но мне постоянно тебя не хватало.

– Как и мне тебя. Ну, теперь-то ты от меня никуда не денешься. Осталась только одна проблема – смириться со своей новой внешностью и не отскакивать от зеркала, взглядывая в него по утрам.

На сей раз расхохотался Конрад.

– Пока оба не привыкнем, ты будешь шарахаться от зеркала, а я от тебя.

– Я безобразен?

– Нет, просто непривычен. Ты теперь иной даже внутренне. От Морсатра совсем ничего не осталось.

Майдель вдруг съёжился, словно воздушный шар, из которого выпустили воздух.

– Не напоминай мне об этом ублюдке, – тихо попросил он. – Не хочу иметь с ним ничего общего.

– Извини, – покаянно сказал маг, – я не подумал….

– Ты не представляешь, Конрад, – вмешалась Гертруд, – через что пришлось пройти сыну из-за треклятой прошлой жизни. Наверняка у вас были и хорошие моменты, поговорите о них.

– Нет, – выкрикнул Вольф, – нет, мама, безоблачных воспоминаний не осталось! Морсатр творил постыдные и мерзкие дела. Это чудовище чуть не погубило своего друга, уничтожило его родных и близких. Дарованная мне новая жизнь – шанс искупить вину перед тем, чью жизнь я превратил в кошмар. Потому мы и связаны, Кон, поэтому….

Шагнув к Майделю, Виттельсбах прервал его, положив руки на плечи.

– Прошлое не имеет значения, Вольфи, – твёрдо сказал он. – Я провёл границу между ним и настоящим. И важно только то, что происходит сейчас. Мы живы, снова вместе и на одной стороне. Разве этого недостаточно, чтобы почувствовать себя счастливыми?

Друг удивлённо взглянул на чародея.

– Ты тоже изменился, Кон. Раньше ты постоянно занимался самокопанием.

– И к чему это привело? Я чуть не лишился жизни и всего, что она дала мне позже. Нет, время дум прошло, теперь я живу, наслаждаюсь этим и советую тебе последовать моему примеру.

Повисло молчание.

– Наверное, ты прав, Конрад, – неуверенно заговорил Вольф, – но….

Голос его зазвучал торжественно:

– Я помню о своём долге и не успокоюсь, пока не выплачу его сполна!

– Тогда начни прямо сейчас, – шутливо сказал маг, – и поведай, как ты разделался с чудовищем, что на меня напало. Чтобы в следующий раз меня не пытались безнаказанно сожрать.

Майдель ухмыльнулся.

– В потустороннем мире многому учишься, и в этом основной его плюс. С этим порождением зла можно справиться только невербально. Оно не боится обычных заклинаний.

– Что? Всего лишь представить, как оно исчезает и…

– Точно. А ещё над ним можно вдоволь поиздеваться: покрутить, свернуть в трубочку, побить о землю. Правда, боли оно, увы, не чувствует, что несколько портит удовольствие.

Проведя рукою по лбу, Конрад пробормотал:

– Ну, почему мы такие бестолковые? Скольких смертей можно было избежать, если бы мы думали, прежде чем кидаться в бой. И ведь я сам много раз твердил об эффективности невербального воздействия. Вот почему срабатывает только магия Саны.

– Кто это – Сана?

– Ты всё узнаешь чуть позже, Вольфи. А сейчас мы должны немедленно отправиться в наш штаб в Либенштайне.

Майдель затуманился.

– Мне стыдно появляться там, Кон. Я не смогу смотреть людям в глаза.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Виттельсбах, – Лёвенштайн всё поймёт.

– Он – да, а другие….

– Не спорь, сынок, – сказала Гертруд, – всё равно рано или поздно придётся через это пройти. Веди нас, Конрад.

Народа в замке оказалось немного, большинство магов взяли тайм-аут: отдыхали, навещали детей. Когда Виттельсбах и сопровождающая его женщина материализовались в углу комнаты, они сразу заметили, что Вольфа с ними нет. Тот догнал их на полминуты позже, свалившись, как показалось обоим, с потолка. Потирая ушибленные колени, чародей проворчал:

– Я совсем разучился пользоваться магией. Теперь буду знать, что умирать вредно.

После столь оригинального заявления встревоженные появлением незнакомцев люди, уставились на них во все глаза.

– Друзья, – не имея понятия, что говорить, начал Конрад, – познакомьтесь, то есть вы знакомы, то есть….

Запутавшись, волшебник помолчал пару секунд и выпалил:

– Это Вольф Майдель и его мать Гертруд. Они вернулись, чтобы нам помочь.

Нужно было видеть реакцию ошеломлённых этой новостью магов. Лёвенштайн вздрогнул и тяжело опустился в кресло, Хоффман, наоборот, вскочил и напрягся, Сана толкнула Тео себе за спину, Владимир сделал шаг вперёд и, споткнувшись на ровном месте, едва не упал, а Лена Реггель, попятившись, тоненько завизжала. И только Генрих, не знавший о минувших баталиях, недоумевающе наблюдал за этой суетой.

– Тише, тише, – протягивая руки к собравшимся, несколько развязно сказал Майдель, – не убивайте меня сразу, я вам ещё пригожусь.

И улыбнулся, причём улыбка получилась похожей на прежний оскал Морсатра.

– Вольф! – одёрнул его Виттельсбах.

Тот немедленно стушевался. От наигранного веселья не осталось и следа.

– Я не знаю, что говорить, – возопил он, – понятия не имею, как убедить людей довериться мне! Кон….

Маг беспомощно посмотрел на друга.

– Кто же тебе поверит, Морсатр? – жёстко сказал Феликс.

– Я – не он, – опустив голову, тихо отозвался тот. – Его больше нет.

Конрад выступил вперёд и загородил товарища, давая тому возможность придти в себя.

– Это не Морсатр, – зло сказал маг, – перед вами Вольф Майдель. Если бы не он, вы никогда бы больше меня не увидели. Едва вернувшись, Вольф спас мне жизнь.

Недоверие отразилось на лицах волшебников, но Лёвенштайн, внимательно наблюдавший за происходящим, встал и, подойдя к Майделю, протянул руку.

– Рад снова видеть тебя, друг мой, – сказал он, – и счастлив, что ты с нами.

В наступившей тишине было слышно, как об оконное стекло бьётся муха. Майдель поднял на старика неверящий взгляд, но в следующую секунду лицо его осветилось радостью. Он крепко сжал руку Рудольфа.

– Чувствую себя, как нашкодивший мальчишка, – признался он. – Спасибо за доверие, иллюминас.

– Я привык зрить в корень и не вижу в тебе прежнего. Только я больше не иллюминас.

– Да? И кто же сейчас главный филий?

– Конрад. А его жена Сандриана – дученс сервиноктисов.

Поражённый Майдель на секунду застыл с открытым ртом.

– Вот так новости, Кон. Ты иллюминас и ты женат?

Изумлённый Вольф в новом облике выглядел так забавно, что маг не мог не расхохотаться.

– Вот такие изменения произошли, пока ты отсутствовал. Правда, я думал, что тебе всё известно….

Чародей, наконец, вернул челюсть на место.

– Да откуда? – жалобно сказал он. – Души умерших наблюдают с небес за близкими только в сказках.

И бросил взгляд на Сану.

– Муж – иллюминас, жена – дученс. Вот уж, истинный бог, всё перевернулось с ног на голову. Как такое может быть?

Он развёл руками.

– Это военная хитрость, Вольфи. По сути, Сана не тёмная, но внутри неё запрятаны душа и сила Герье де ла Роукса, что заставляет сервиноктисов считать дученс воплощением зла и доверять её суждениям и действиям.

Майдель начал понимать.

– Реинкарнация?

– Да.

– И вы решили объединиться, чтобы подмять «Серви ноктис»?

– В первую очередь, мы связали жизни, потому что любим друг друга. Политика стояла на втором месте, но для неё наши чувства оказались выгодны.

Вольф вновь поглядел на дученс, и глаза его расширились.

– Но ведь Герье – мужчина. Кон, ты поменял ориентацию?

Тот снова рассмеялся. К нему присоединились все, кроме Хоффманна, всё ещё с недоверием глядевшего на бывшего Морсатра.

– Нет же, – успокоившись, ответил Майделю друг, – Сана – сложная реинкарнация души женщины-человека и волшебства де ла Роукса, а его сущность она держит в заточении.

– Слава богу! А я уже решил, что теперь находиться рядом с тобой опасно, вдруг я тебе понравлюсь. И придумывал предлоги для отказа.

Волшебники снова покатились со смеху. Более остальных веселился сам шутник.

– Но вы, фрау Виттельсбах, очень юны. Что вы нашли в таком старом пне, как Конрад?

Сана улыбнулась.

– Я, как и вы, Вольф, сохранила память о прошлом. Заимствованное мною тело молодо, а по возрасту душ мы с Конрадом ровесники.

Напряжение спало, общее веселье объединило всех. И вот уже Майдель делился опытом по невербальному уничтожению порождений тьмы. Лене заклинания не давались, но Хоффманн, не вставая с кресла, свернул голову старинной статуэтке, тут же прикрутив её обратно.

Между тем Вольф, отведя в сторону Теодориха, что-то горячо говорил ему, а подросток отвечал бывшему злейшему врагу с неменьшей горячностью. Придя к какому-то решению, мужчина и мальчик пожали друг другу руки.

Чуть позже, когда в пространство ушли вызовы на сбор, и началось всеобщее обучение невербальным заклинаниям, Виттельсбах спросил сына:

– О чём вы говорили с Вольфом?

– Он просил прощения за маму. За то, что чуть не убил нас в Рейнштайне. Это абсолютно другой человек, папа. Я помню магию Морсатра – чёрную, злую. А в новом Майделе совсем иная сила.

– Да, сынок, это так. Что же ты ответил?

– Ты всегда говорил, что даже в плохом надо находить что-то хорошее. И я, памятуя об этом, сказал Майделю, что если бы не эти ужасные события, мы с тобой не обрели бы друг друга. Он же поведал, что, очистившись от скверны, понял одну важную вещь: после матери самым близким для него человеком был ты. И очень сокрушался, что не доверился лучшему другу вовремя.

Конрад почувствовал, как глаза его увлажняются.

– Я много думал об этом, – признался он. – Откройся Вольф мне тогда – в детстве, и, скорее всего, его жизнь сложилась бы иначе.

Обняв сына, Виттельсбах наблюдал, как Майдель – комик от природы учит волшебников защищаться и нападать, отпуская шуточки, среди которых звучали не слишком приличные. Если бы издевательства отца и смерть матери не сломали и не загнали бы во мрак этого сильного, доброго и ранимого мага, в прошлой жизни он стал бы балагуром и душой компании. И, скорее всего, ему даже не пришлось бы умирать.

К Виттельсбахам подбежал Генрих, с довольным видом продемонстрировавший отцу и брату новоприобретённые умения. Те заулыбались и, отбросив мысли, кинулись в гущу учебного сражения.

Глава VI

Первозданная тьма, словно испугавшись, отступила. Всё реже появлялась она из чрева земли, да ей и не позволяли. Волшебники научились не только загонять чудовище обратно, но и закрывать ходы, которые оно использовало. Наступила передышка. Но нельзя было недооценивать врага. И маги, сидя в гостиной Либенштайна, обсуждали грядущие проблемы.

– Против кого или чего, вообще, мы боремся? – мрачно интересовался Хоффманн, на лице которого давно не появлялась улыбка.

– Против сверхъестественного, – отозвался Генрих.

– Это я и сам знаю. Что ему от нас нужно, почему ополчилось на нас, что это за силы? Адские? А вот Джеймс утверждает, что ада нет.

– Вы неправильно трактуете мои слова, Феликс, – защищался некромант. – Он есть, но попадают в него не все. Большинство жарится на раскалённых сковородках собственной совести. Но силы зла, конечно, существуют. И им очень хочется заполучить как можно больше душ, причём скопом.

– Да ну вас, Джеймс, путаете вы всех! – сердито сказала Лена Реггель, и Майдель поддержал её. Последнюю пару недель Вольф, до этого небрежно относившийся к собственной внешности, начал следить за собой и постоянно искал общества девушки. Однако та не отвечала ему взаимностью, и у мага подчас бывал потерянный и грустный вид.

– К чему эти теософские разговоры? – недоумевающе осведомился Конрад. – Мы боремся со злом, которое пытается уничтожить всё живое, и стараемся загнать его в нору, откуда оно выползло. А кто его послал, нас не касается.

– Иллюминас, ты себя слышишь?! – вскричал Феликс, вскочив. – Если так рассуждать, то можно сражаться десятки лет, и ад будет постоянно придумывать что-нибудь новое! Ты сам веришь, что после Тьмы не явится что-то ещё?

– Не верю, – помолчав, ответил Виттельсбах. – Твои конкретные соображения и предложения?

– Нет их у меня, – буркнул маг.

– Вот и у меня тоже. Зачем размышлять, когда надо биться…

– Поддерживаю Конрада, – сказал Лёвенштайн. – Мы не можем сходить в гости в преисподнюю и поинтересоваться, что они там задумали и как долго собираются воевать. Зло нападает, маги защищаются – нормальный расклад.

– А почему высшие силы не помогают? – вопросила Лена.

– Как это не помогают? – удивился Майдель. – На первом же этапе войны они послали сюда меня и маму. Не появись мы, вы бы додумались, конечно, до использования невербальных ударов, но позже. Тьма захватила бы иллюминаса, многие погибли бы. И, вообще, не делом вы занимаетесь. У нас отдых, а вы всё философствуете. Умереть мы всегда успеем, а сейчас радоваться надо.

– Чему?

– Тому, что живы. Этого мало? Не качай головой, Феликс, ты ещё не знаешь, что такое быть мёртвым.

– Ты прав, Вольф, – сказала Реггель, – во всём.

И добавила грустно:

– Ну, почему же мне не даются эти невербальные заклинания?

– Если хочешь, займусь с тобой индивидуально, – предложил Майдель, придвигаясь ближе.

– Да не стоит. Я с Саной потренируюсь, – разгадав его манёвр и отстранившись, возразила девушка.

Волшебник загрустил, но ненадолго. Встряхнувшись, он принялся сыпать шутками о силах зла, а маги хохотали над ними до слёз.

Но вскоре им стало не до веселья. В комнате возник Теодорих, его потемневшее лицо напугало Виттельсбаха.

– Что случилось, сынок?

– У Ассманнсхаузена паника. Недалеко от коммуны, кто не знает, расположено кладбище сервиноктисов. Так вот, поступила информация, что там кто-то сносит кресты и памятники, разрывает могилы, а поблизости находят свежие трупы со следами укусов.

– Вот вам и новенькое, – мрачно констатировал Хоффманн.

– Свят, свят, – с испугом прошептал Фёдоров, – упыри что ли повставали?

– У нас их называют блаутзаугеры (кровопийцы), а во всём мире попросту вампиры, – сообщил Лёвенштайн. – Но это не они. Блаутзаугеры не едят свои жертвы, а высасывают кровь. Тут что-то другое.

– Это зомби, – послышался голос Рене Дюпона, сидящего в дальнем углу.

– Зомби, да не совсем, – играя желваками, возразил Гаррисон, – повадки не те.

– Что значит, не те? – взвился Дюпон.

– Не горячись, Рене, – спокойно ответствовал некромант. – Зомби хунганов – послушные работяги, которые могут наброситься на человека лишь по распоряжению хозяина. Так?

– Так.

– А этим никто не приказывает. Это кадавры, господа – опаснейшие создания загробного мира. Один их укус превратит любого из нас в им подобного. Те свежие обглодыши с кладбища сейчас наверняка уже бегают и грызут встретившихся им на пути.

– Господи, – воскликнул Виттельсбах, – там же Рейнштайн рядом, дети! Эти… кадавры могут проникнуть за стены артефакта?

Джеймс Гаррисон глухо засмеялся.

– Дорогой мой Конрад, это же не люди. И не маги, что по сути своей тоже люди. И не воспринимаемое стенами замков зло, против которого они настроены. Мёртвецы – разлагающаяся, безликая органика без души и эмоций. Им везде дорога открыта.

– Так что же мы сидим? – подал голос Майдель. – Быстро собираем отряд и туда. Воспитатели не справятся.

– Кто пойдёт? – обводя собрание взглядом, спросил Лёвенштайн.

И первым поднял руку.

Кроме Майделя, вызвались оба Виттельсбаха, Хоффманн, Реггель, Фёдоров, и Дюпон с Гаррисоном.

– Живые мертвецы – это по нашей с Рене части. Нам не привыкать, – пояснил последний.

– А вам, Рудольф, стоит остаться тут, – сказал Вольф, – в штабе нужен координатор.

– Он прав, – поддержал Конрад, – подежурьте в замке, пожалуйста. Возможно, нам понадобится помощь, и вам придётся формировать новый отряд. И, кроме того, кто-то должен оповестить остальных.

Поколебавшись, Лёвенштайн согласился, что здесь он будет полезнее.

– Храни вас Бог!

Очутившись у границ Рейнштайна, маги осмотрелись. Вокруг стояла тишина.

– Как с ними бороться, Джеймс? – спросил иллюминас.

– Обезглавливать. Но от голов держитесь подальше, они способны существовать сами по себе. И могут укусить.

– Дьявол, – закричал Вольф, – вот они!

Из-за дальних деревьев медленно, но верно, на приступ пошли ожившие мертвецы. На несколько мгновений ужас сковал волшебников, так безобразно было зрелище надвигавшегося на них распада. Но Майдель не дал им времени на переживания. Мгновенно просчитав в уме все сильные и слабые стороны обороны, он указал, где каждому следует находиться, чтобы не подпустить монстров к крепости. Присутствие мертвецов, в отличие от тьмы, не блокировало силу магов, и те без проблем субвертировали по местам. Отправляясь на позицию, Конрад успел сказать другу:

– А я и забыл, что с нами величайший стратег столетия.

Ответив широкой улыбкой, тот подхватил Лену и переместился.

Им пришлось нелегко, противник оказался слишком многочислен, и Виттельсбах послал зов о помощи. Когда подоспели свежие силы, дело пошло быстрее, и вскоре близ Рейнштайна мертвецов не осталось. А волшебники двигались дальше, уничтожая «выживших», отгоняя опасность от стен замка.

Отбиваясь от очередного монстра, Конрад услышал, как отчаянно закричал Вольф. Это был не крик боли, а вопль человека, сходящего с ума. Снеся кадавру голову, Виттельсбах кинулся на помощь другу, но, не добежав, застыл на месте. Он понял, почему Майдель так отреагировал на приближающегося зомби: навстречу магу шёл он сам. Мумифицировавшееся тело Морсатра, едва тронутое тлением, неумолимо надвигалось на бывшего владельца. На ссохшемся лице застыл страшный посмертный оскал бывшего дукса.

Стоящий на четвереньках невменяемый Вольф не мог защищаться; ещё пара шагов, и мертвец вцепился бы в него, но опомнившийся Конрад шагнул навстречу монстру. Покатилась голова, и труп свалился одновременно с Майделем. Не в силах подняться, тот отполз в сторону, и его вырвало.

Подхватив друга, Виттельсбах субвертировал в Либенштайн, где Вольф заметался в тяжёлом сне, а бывший и теперешний иллюминасы заговорили о произошедшем, стараясь не беспокоить спящего.

– Это было кошмарное зрелище, Рудольф. Встретить мёртвого себя – не могу представить ничего страшнее.

Лёвенштайн задумчиво произнёс:

– Да, не хотел бы я, возродившись, увидеть свой оживший труп и собственную растерзанную могилу. Думаю, что сегодня Майдель сполна расплатился за прошлую жизнь и больше никому ничего не должен, даже тем, кто его сюда вернул.

Конрад, согласившись, присовокупил:

– Убедить бы в этом самого Вольфа. У него пунктик насчёт отдачи морального долга всем, кого он задел в минувшем.

Собеседник усмехнулся.

– Это доказывает, что он стал тем, кем и должен – светлым.

– Между прочим, он всё слышит, – приподнявшись на локте, ворчливо сказал маг. – Что за манера говорить о присутствующих в третьем лице?

– Как ты себя чувствуешь? – спросил товарищ, подходя.

А улыбающийся Лёвенштайн исчез за дверью.

– Ох, не знаю. Боец из меня сейчас никакой.

– Неудивительно, ты пережил шок.

Майдель хмыкнул.

– В Германии нужно принять закон об обязательной кремации, чтобы вернувшаяся душа случайно не наткнулась на гниющее вместилище.

И пошутил невесело:

– Теперь я понимаю, почему все боялись Морсатра, я был ужасен.

– Прекрати!

Голос Конрада сорвался на визг.

– Прекрати, или я тебе память сотру!

– Как Оболенскому?

– Это не моих рук дело. Я не смог, а Фёдоров решился.

– Надо же, сколько нового узнаёшь, спустя жизнь. Кстати, раз уж речь зашла об этом, как поживает Анатоль?

Виттельсбах сел на край дивана.

– Плохо, – печально сказал он. – Бедняга не справился с огромным пробелом в воспоминаниях и сошёл с ума. Филии тоже бывают жестоки. Лучше бы мы его убили тогда.

– Бедняга?

Майдель долго смотрел на Конрада.

– Удивительный ты человек, – наконец заговорил он, —умеешь прощать всех, даже врагов. А ведь Оболенский, не задумываясь, сдал бы тебя.

– Он слишком дорого заплатил за всего лишь намерение. Я не могу не сожалеть.

Снова повисла пауза. Вольф стиснул руку друга.

– Я восхищаюсь тобой, Кон, твоим благородством! Ты….

Он запнулся, увидев, как расширяются прикованные к его лицу глаза Виттельсбаха.

– Что случилось?

Голос Конрада дрогнул, когда он произнёс:

– Я покажу.

Взяв со стола зеркало в посеребрённой оправе, маг протянул его Майделю.

– Рудольф не ошибся. Ты, действительно, прощён и больше ничего не должен.

Вольф посмотрел в мутное старинное стекло, и в глазах его появилась паника.

– Что это? Почему?

Отражение показывало, как медленно, но верно преображается лицо волшебника, приобретая черты прежнего Майделя.

– Ты использовал второй шанс, как должно, – торжественно сказал Конрад, – и получил право вновь стать самим собой.

Чародей, не отрываясь, наблюдал за собственными метаморфозами и вдруг улыбнулся тепло и открыто.

– Значит, будем жить, – весело сказал он.

А вечером в Либенштайне собрались делегированные другими странами волшебники. Нападения кадавров произошли везде. Не сразу сориентировавшись, маги допустили промахи, и последствия оказались плачевными. Живые мертвецы полностью уничтожили обитателей замка Сант Жоан в Испании, пострадали дети в артефакте Хантли в Шотландии, крепости Дюрнштайн в Австрии и Бережанском замке на западной Украине. В Муромцеве погиб Анатолий Оболенский: впав в панику, он не сумел субвертировать и упал с верхушки башни. Волшебники приуныли, потери для немногочисленного магического сообщества были слишком велики. И никто не знал, что ещё ждёт впереди.

Слово взял Майдель. Обводя взглядом собрание, напуганное появлением Морсатра во плоти, маг заговорил:

– Во-первых, не надо меня бояться. Пославшие меня силы сочли нужным вернуть мой настоящий облик, и я благодарен им, но суть Морсатра осталась в прошлом. Я не монстр, а Вольф Майдель – ваш соратник. Во-вторых, я не могу этого не сказать, скорбя и оплакивая погибших, живым мы не поможем. Чего вы хотели, господа? Это война, она убивает, но вы-то ещё живы. Так почему бы вам не приободриться и не высказать предположения по поводу сюрпризов, которые может преподнести нам ад? Если мы просчитаем все возможные варианты, то обезопасим себя от трагических неожиданностей.

Речь чародея возымела своё действие, маги встрепенулись, и вверх взлетели руки желающих поделиться своими соображениями.