Текст книги "Aeternum bellum (бесконечная война). Инквиетум. Артефакт. Апокалипсис"

Глава IX

Когда Конрад проснулся, часы показывали девять утра. Стараясь не потревожить Сану, он в спешке оделся и выскочил в гостиную. К удивлению мага, там не оказалось никого, кроме Эммы и Теодориха, склонившихся над картами.

– Куда все подевались? – удивлённо спросил маг.

– Спят, – отозвался девушка, – ещё очень рано.

– Девять – это рано?

– Сейчас только шесть, папа.

Голос сына выдавал изумление.

– Но на часах…

– Пользоваться ими мы больше не сможем, так же, как и другими достижениями науки и техники, – грустно сообщила Эмма, – ничего не работает. Я успела составить список извергшихся в этом году вулканов и добыть ещё кое-какую информацию перед тем, как компьютер отключился. И посмотрите, что мы обнаружили…

Конрад подошёл, чтобы взглянуть на расчёты молодых волшебников. Теодорих, разглаживая бумаги, нетерпеливо сказал:

– Гляди, папа, вот вулканы, проснувшиеся в этом году и извергшие пепел и лаву.

– Господи! – испуганным голосом проговорил чародей, увидев внушительный список, состоящий не менее чем из двадцати пунктов.

– И это не всё, ещё столько же бурчат, пробуждаясь. Но самое интересное не то, что оживают огнедышащие горы, а факт, что первозданная тьма концентрируется вокруг них на расстоянии ста километров. Ты помнишь, где её активность была сильнее всего? А теперь смотри – Сицилия, Эквадор, Камчатка, Мексика…

Теодорих рассказывал и показывал, а иллюминас внимал, потрясённый столь точным совпадением времени атак тьмы с извержениями рядом.

– Но почему столько случаев в Германии?

– А это ещё страшнее, – ответила девушка. – Вот озеро Лаахер недалеко от Кобленца.

– И что с ним? – холодея, вопросил Виттельсбах.

– Это кальдера супервулкана. Из-за её размера распространение первозданной тьмы гораздо шире, – пояснил юноша. – Да и, вообще, посмотри, что творится. Думаю, летучая мышь-мутант – не случайность.

А Эмма добавила:

– Обычные вулканы тоже несут смерть, но локализовано. Чтобы избежать гибели достаточно эвакуироваться, что и происходит сейчас во многих странах. Если же взорвутся все суперкальдеры, не спастись никому.

Конрад молчал, не в состоянии вымолвить ни слова. Открывшаяся перед ним ужасная перспектива парализовала мозг. Он пытался думать, сдавив ладонями виски, когда в гостиной стали появляться проснувшиеся волшебники.

Новость ошеломила всех. Люди понимали, что в борьбе с огненной стихией магия, даже сила Герье, бессильна. Наконец, Виттельсбах опомнился.

– Джеймс, – обратился он к Гаррисону, – вы давно не входили в контакт с потусторонним миром?

– С тех пор, как там находится Рене, я каждый день с ним, – отозвался некромант.

– Вот как? – иллюминас был несколько шокирован.

Колдун улыбнулся.

– Дюпон хороший человек, судилище и ад ему не грозят. Рене скучает по соратникам, но видеть нас в ближайшее время не хочет.

– Проще говоря, не желает нам скорой смерти, – подытожила Сана.

– Именно.

– Я хотел попросить вас, Джеймс, – вымолвил иллюминас, – выяснить у мёртвых, что нам предпринять, чтобы остановить апокалипсис.

– Они не знают, Конрад, но многие советуют посетить Экстернштайне.

– Я читал про него, – сказал Георгий. – Экстернштайне – мистическое святилище в Тевтобургском лесу в Вестфалии. Отзывы о нём неоднозначны.

– Да, – подтвердил Генрих, – это место пропитано магической энергией, как и аллея менгиров. Германский Стоунхендж.

– И что там такое?

Некромант задумчиво провёл рукой по волосам.

– Кто-то считает, что безвозмездная сила, а некоторые уверяют, что святилище потребует человеческих приношений, чтобы мы эту силу получили.

– Маги отдали недостаточно жизней, чтобы жертвовать ещё?! – взорвалась Донна Тейлор.

– Тише, Донна, тише, – успокаивала её Сандриана. – Ведь Джеймс не утверждает, а лишь пересказывает услышанное.

Тот кивнул.

– Туда могут пойти не только маги, но и люди. Причём, как я понял, жертвы должны стать добровольными.

– Итак, – подвёл итог иллюминас, – исследовать Йеллоустон бессмысленно. И без того понятно, что он, как и все остальные кальдеры, взорвётся, если не сейчас, то в ближайшее время. Надо побывать в Экстернштайне.

– Отправь разведчиков, отец, пусть они узнают, что там такое, – посоветовал Гольдштейн.

– Пойдём мы: я, Тео и Генрих, – решительно сказала Эмма. – Нам, между прочим, под шумок исполнилось восемнадцать.

– И мне, – вскочил Хельмут.

– Отправишься вместе с остальными, – отрезала девушка, – когда мы выясним, чего нам ожидать.

Конрад заволновался.

– Вот именно, мы не знаем, что нас там ждёт. Дочка, это очень опасно – вот так решительно отправляться в неизведанное!

– Опасно везде, – констатировал Теодорих.

И, взявшись за руки, волшебники пропали с глаз. Виттельсбах в панике заметался по комнате.

– Я иду за ними! – выкрикнул он.

Сана и Вольф удержали перепуганного отца.

– Они правильно поступают, Кон…

Майдель усадил и всем весом придавил мага к креслу.

– Взрослые измотаны битвами, им нужна передышка, а ребята молоды, сильны, сильнее нас, и у них прекрасная реакция. Если что-то пойдёт не так, они выкрутятся, не сомневайся. Не можешь же ты на всю жизнь привязать их к себе только потому, что за них боишься.

Иллюминас слушал друга, и постепенно здравый смысл брал верх над родительским дремучим страхом. Он успокоился.

– Ты прав, Вольфи. Во мне явно доминирует отец, а не военачальник. Подождём.

– Воот, совсем другое дело….

– Что я пропустил?

На пороге, потягиваясь, стоял Фёдоров. Гаррисон оторопело взглянул на мага.

– Вы уже очнулись? Вот это сила! – промямлил он.

– А что со мной было-то? – удивился Владимир.

– Ты всего лишь умер, дружище, – хихикнув, ответствовал Майдель.

– Что?

Потеряв дар речи, чародей прирос к месту.

– Ну тебя, Вольф, – махнув на того рукой и обнимая воскресшего товарища, сказал Конрад. – Как ты себя чувствуешь, Вальдемар?

– Просто великолепно. Но мне кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Ты, действительно, умер, – усаживая Фёдорова в кресло, сообщил Виттельсбах, – утонул в болотах Манчак.

Владимир задумался, пытаясь вспомнить.

– А ведь верно, – нахмурив лоб, медленно произнёс он, – меня туда словно затянуло. Очутившись в воде, я кинул зов со слепком. Колдовать было трудно, что-то мешало. А потом наступило помрачение, и пришёл в себя я только сейчас – в кровати. Так что же случилось?

– Перенесшись в Луизиану, мы нашли тебя утонувшим….

И Виттельсбах рассказал товарищу обо всём, включая трагедию в Йеллоустоне.

– Жаль Конрада, – грустно промолвил маг. – Как же его угораздило наскочить на это чудище?

– Ты же знаешь, Вальдемар, опасность субвертатов. Можно оказаться на краю скалы и рухнуть вниз, на камни, не успев вновь переместиться. Есть риск попасть в такие места, как Шушмор или Манчак. А мышь, скорее всего, перехватила Зайденберга в воздухе. Всякое может случиться, когда летишь с такой скоростью, не видя, куда.

– Да, верно. Но почему я жив?

Волшебник улыбнулся.

– Благодаря нашим друзьям. Джеймс отыскал в тебе неугасшую искру жизни, Мария камланием вызвала твой дух, зависший между мирами, а Донна выходила зельями.

– Ох, батюшки!

Вскочив с кресла, маг кинулся обнимать спасителей. Когда трогательная процедура завершилась, Фёдоров поинтересовался:

– Ну, что новенького с вулканами?

По мере того, как иллюминас излагал новости, русский всё больше мрачнел.

– Вот, значит, как, бабахнут все? Да, это конец. А что нам даст визит в Экстернштайне?

– Мы не знаем, – ответил на это Гаррисон, – усопшие выражаются крайне неопределённо. Посетите и всё. А зачем, неизвестно.

Конрад нахмурился.

– Странно, не так давно Вольф во сне сообщил мне более ясную информацию.

– Ещё бы, – хмыкнул тот, – с меня не слезали, пока я не согласился.

– Ах, тебя ещё и уговаривать пришлось?! – возмутился Виттельсбах. – А я-то думал, что ты горел желанием со мной увидеться.

– Встретиться, да. Но извещать друга об ужасных вещах, да ещё не в туманном виде предсказаний – удовольствие сомнительное. Правда, я всё равно не сказал ничего толкового…

Послышался шипение, и в комнате появились вернувшиеся из разведки молодые люди. Вид у них был унылый. Волшебники кинулись к ним.

– Ну, как? Вы что-то узнали?

Вопросы посыпались, как из рога изобилия. Генрих поднял руку, призывая к молчанию.

– С нами разговаривали, – промолвил он, – в мозгу звучали чьи-то голоса. Всем они сообщили одно и то же: никаких сведений мы не получим, пока у Экстернштайне не соберётся боевой отряд. Маги должны отправиться в Стоунхендж и на Соловки, в Израиль к кольцам Рефаимов и в Карнак, в Португалию, в Турцию и в другие места, где есть нечто, похожее на наше святилище. В голове каждого из нас целый список и мы считаем, что нужен внеочередной международный сбор.

– Да, – проворчал Фёдоров, – это станет прекрасной ловушкой для волшебников. Прихлопнут всех одновременно.

– Не думаю, – возразил Теодорих, – близ мегалитов мы не почувствовали зла. Напротив, их излучение согревало и давало силы.

– Что ж, в любом случае сбор необходим, – сказала дученс. – На нём всё и решим.

– Времени терять нельзя, – всё ещё хмурясь, сказал Владимир, – катастрофа может разразиться в любой момент. Ой, что вы делаете, задушите же! – смеясь и отбиваясь от тискающих его ребят, истошно закричал он.

Медлить волшебники не стали, и через час в Либенштайн прибыли делегаты изо всех точек планеты. Они молча выслушали новости, на лицах их читались разочарование и усталость.

Представитель Индии Махавир Пракаш, выступив вперёд, сказал:

– Я согласен с уважаемым Владимиром, что святилища могут стать западнёй. В нашей стране влияние таких мест неоднозначно. Где-то мы, действительно, подпитываемся силой, а кое-где её очень легко потерять. Нельзя отправляться туда скопом, прежде надо исследовать хотя бы несколько.

– Но я жил в Карнаке, там благожелательная энергия, – возразил Гольдштейн.

– От Экстернштайне мы вернулись живыми, – присовокупила Эмма.

– У Стоунхенджа тоже пока никто не умирал, – добавил Гаррисон.

– Давайте проверим, – предложил японец Удо Кобаяси. – Пусть англичане побывают в Уилтшире, французы в Бретани, а вы отправитесь в Тевтобургский лес. Если все вернутся живыми и с силой, то настанет наша черёд.

– А вы подумали, что если немцы погибнут, магическое сообщество окажется обезглавленным? – спросила якутская шаманша.

– И пусть. К чему нам вожаки, которые не могут нас спасти! – грубо рявкнул Рафаэль Бертони, представляющий Италию.

Это высказывание вызвало такую бурю негодования, что бунтарь поспешил ретироваться. А Кобаяси удивлённо поинтересовался:

– Но зачем идти иллюминасу и дученс? Они должны координировать наши действия, находясь в безопасности.

– Мы не можем иначе, – сумрачно ответил Виттельсбах. – Пусть будет по-вашему. Готовятся французы, англичане, и мы завтра на заре…

Его прервали:

– Трусы!

Произнесённое жёстким тоном слово сорвалось с губ Майделя. Лицо чародея искажала ярость.

– Под угрозой жизнь на всей планете, а вы трясётесь за собственные шкуры! Когда рванут кальдеры, вы всё равно сдохнете!

Конрад никогда не видел друга в таком гневе. Успокаивая, он положил ладонь тому на плечо.

– Делегаты правы, Вольф. Если погибнут три отряда, остальные отыщут другой выход, если все, то спасения миру не видать.

Но маг не мог остановиться.

– Если умрёте вы с Саной, у оставшихся не хватит мозгов, чтобы что-то предпринять. Главами не зря избирают сильнейших: магически, физически и умственно.

Майдель схватил товарища за руку.

– Вы туда не пойдёте! – безапелляционно заявил он.

– Мы не можем послать на опасную авантюру своих детей и остаться в стороне, и это не обсуждается, – твёрдо сказала Сана. – Нам всё равно не пережить их гибель. И вместе мы либо умрём, либо победим!

Иллюминас обнял жену.

– Решено, – сказал он, – отправляемся завтра.

Сбор завершился, гости исчезли, и в Либенштайне воцарился сонный покой.

Глава X

На заре маленькая армия субвертировала к Экстернштайне. Пять гигантских колонн из желтого песчаника, каждая высотой с десятиэтажный дом, вознеслись в самом сердце Тевтобургского леса, одновременно пугая и притягивая необычностью и особой красотой. Гигантские столпы святилища пронизывали тоннели и короткие переходы, большинство из которых заканчивались тупиками.

Страхуя друг друга, маги осторожно приблизились к древнему сооружению. Чем ближе они подходили, тем явственнее звучали в голове голоса, тем легче становилось тело, одновременно наливаясь силой. Но в этот момент непредвиденное происшествие разрушило планы волшебников, в эйфории разбредшихся по сторонам.

Земля под ногами неожиданно разверзлась, Конрад успел отпрыгнуть в сторону, а Майдель рухнул вниз: молча, без крика, просто исчез. Издав полный безысходности вопль, Виттельсбах кинулся к разлому, вглядываясь во тьму.

– Вольф!

В ответ звучала тишина.

– Воольф!

Ему ответил слабый голос:

– Зачем же так шуметь? Тут я.

– Ты жив! Выбирайся…

– Не могу, Кон, магия здесь не действует. Сижу на каком-то корне…

Внезапно голос прервался, но вскоре зазвучал вновь с заметной дрожью:

– Снизу что-то поднимается…. Бог мой!

Майдель снова замолчал.

– Что там? Я иду за тобой, Вольф…

– Неет!

Крик друга прозвучал отчаянно:

– Это первозданная тьма, и она близко. Кон, не смей! Ты поклялся мне, помнишь? Если попытаешься, погибнем оба. Прощай и прости за всё!

Снова воцарилось молчание. Виттельсбах выпрямился. Его душа рвалась на помощь товарищу, но клятва, данная ему, не позволяла действовать. Подбежали Сана, Лена и Феликс.

– Где Вольф? – напряжённо поинтересовалась Реггель.

Чародей молча указал на провал.

– Он мёртв?

– Ещё нет.

Дрожь в голосе Конрада выдавала его состояние. Лена непонимающе взглянула на чародея.

– Но почему ты бездействуешь? Спаси его, прошу!

Маг молча покачал головой.

– Там Тьма? – спросила Сандриана.

Утвердительный кивок. Реггель переводила взгляд с одного на другого, по щекам её текли слёзы.

– Лена, внизу первозданная тьма, – взяв подругу за руку, сказала Сана. – Вольф заставил Конрада поклясться, что тот не будет рисковать. Если Кон попытается что-нибудь предпринять, умрут оба. А у него дети, он не может позволить себе жертвовать собой.

– У него дети?! – завопила женщина, вырываясь. – У Вольфа тоже. Я беременна его ребёнком!

– Что?!

Стоявший в прострации Виттельсбах ожил, глаза его сверкнули. При таких обстоятельствах он имел полное право нарушить слово.

Немного напрягшись, дыхание сверхъестественного мрака тормозило магические проявления, чародей создал ворот с крепкой цепью. Сана поняла и, горестно вздохнув, отвернулась. А маг, закрепив цепь на поясе и приказав Хоффманну держать рукоятку, спрыгнул в яму.

Вот тут и пригодились его ежедневные тренировки. Чародея беспокоило только одно: удастся ли ему подняться наверх с человеком, не столь сильным физически. Но он отбросил эту мысль, как ненужную. «Будет день, будет и пища», – подумал Конрад, вглядываясь в черноту провала.

Вдруг совсем рядом раздался страшный, болезненный стон. Упершись ногой в выступ на стене, Виттельсбах чиркнул спичкой из предусмотрительно взятого коробка. Майдель стоял на большом корне чуть ниже, и ноги его окутывала тьма, резко отграниченная от обычной. Ещё немного спустившись, Конрад обхватил друга за пояс и во всю силу лёгких крикнул:

– Феликс, давай!

Он услышал, как наверху заскрипел ворот, и цепь, дёрнувшись пару раз, начала вытягивать мужчин на свободу. «Только бы выдержала», – молился волшебник, помогая движению и глядя на небо, усыпанное звёздами. Подъём шёл ужасающе медленно: Вольф потерял сознание, его обмякшее тело тянуло вниз, а первозданная тьма надвигалась.

Но вот звёзды стали тускнеть, значит, поверхность была близка. Напрягая связки, маг закричал:

– Зовите всех! Готовьтесь закрывать трещину!

Вытолкнув бесчувственное тело Майделя, чародей, опираясь на дрожащие руки, выполз наружу. Он остановил бросившуюся к Вольфу Лену:

– Не сейчас.

Стиснув ладони мелко трясущейся Саны и бледного Теодориха, Виттельсбах подал пример остальным магам, и те растянулись живой цепью вдоль расщелины, края которой уже укрыло вырвавшееся из чрева планеты зло. Объединённая магическая сила сработала, мистический мрак втянулся обратно, и каменистая почва стремительно сомкнулась за ним.

Прозвучал всеобщий вздох облегчения. Реггель кинулась к Майделю, уже подающему признаки жизни, Сана и Теодорих обхватили Конрада так крепко, что тот едва мог дышать, и напуганный Генрих, подбежав, присоединился к родным.

Вскрик очнувшегося Вольфа и последовавшая за ним крепкая ругань того же авторства стали неожиданностью для всех.

– Кон!

Непечатно выражаясь, маг пытался подняться на повреждённые ноги, глаза его горели. Виттельсбах подошёл к другу, яростно на него накинувшемуся:

– Ты поклялся мне! Почему ты не сдержал слова?! Как посмел подвергнуть себя опасности?!

– Изменились обстоятельства, Вольфи, – мягко ответил ему Конрад, опускаясь на колени рядом.

– Что значит, изменились? Риск всё равно оставался риском. О чём ты думал?!

– О твоём ребёнке, друг мой. Ты же сам говорил: дети – важнее всего.

– Что? – ошеломлённо спросил Майдель. – О моём ребёнке? О каком?

– Лена носит твоего малыша, – ответил волшебник.

Растерявшийся маг перевёл взгляд на заплаканное лицо женщины, снова посмотрел на друга и, осознав сказанное, порывисто того обнял.

– Спасибо, Кон! – прошептал он.

И притянул к себе уже улыбающуюся Лену.

– А теперь, Вольф, надо подлечить твои ноги. Раздевайся, через ткань я плохо вижу.

– Аа, – застонал чародей, – ты хочешь, чтобы я при всех остался без штанов?

– Довольно, шутник! – прикрикнул маг. – Рядом только мужчины, а для Лены, думаю, сюрпризов не будет.

Ворча, Майдель избавился от одежды, и маги ахнули от ужаса, разглядев на его ступнях, голенях и коленях страшные, обугленные раны. Многим приходилось видеть такие у погибших, но никто не представлял, как чудовищно они смотрятся на живой плоти.

Едва Конрад завершил врачевание правого колена друга, стоявшая поодаль Сана, внезапно побелев, упала на землю. Подозвав сыновей, встревоженный Виттельсбах поручил лечение им, а сам бросился к жене, возле которой уже суетилась Эмма, безрезультатно пытаясь привести ту в чувство.

– Можно считать, что сегодняшняя вылазка не удалась, – с досадой вымолвил маг, подхватывая женщину на руки.

И волшебники вернулись в Либенштайн.

– Субвертировать с голым задом, – сваливаясь на пол, бурчал Майдель, – ещё то удовольствие. Кто-нибудь догадался захватить мои брюки?

И обеспокоенно спросил:

– Что с Саной?

– Не знаю, – с тревогой вглядываясь в её лицо, ответил Конрад, – она потеряла сознание и никак не очнётся.

Когда Тео и Генрих взялись за лечение Вольфа, Сандриана открыла глаза.

– Георгий! – застонала она.

– Я здесь, ма, – испуганно отозвался тот.

Притянув сына к себе, женщина заплакала горько и безутешно.

– Сана, что произошло? Ты что-то слышала?

– Мне назвали имена желательных жертв, – глухо ответила она.

– Боже мой!

Виттельсбах в отчаянии закрыл глаза.

– Я так надеялся, что обойдётся без них.

А дученс продолжила:

– На одной из скал есть алтарь, к нему и должны прийти эти люди. Что с ними будет дальше, я не знаю.

– Кто?

– Феликс, Хельмут и… Георгий.

Находящиеся в гостиной маги с состраданием смотрели на несчастную мать.

– Нет, нет, этого делать нельзя!

Конрад заметался, как и всегда, когда приходил в состояние сильнейшего волнения.

– Вот так просто отдать этому нечто товарищей, да ещё и детей. Нет!

– Да, – отозвался Хоффманн. – Речь идёт о многих жизнях. Я готов!

– И я, – шагнув вперёд, сказал Хельмут. – Герр Виттельсбах, однажды вы сказали, что наступит момент, когда и я окажусь полезным. Эта минута настала.

Георгий тоже был полон решимости.

– Мама, ты не должна плакать. Никто из вас не должен. В обмен на нас вы получите шанс спасти человечество.

Сана разрыдалась ещё сильнее, а сын сел рядом, успокаивая.

Все молчали. Иллюминас потемнел лицом, другие выглядели не лучше.

– Когда? – наконец нарушил тишину Феликс.

– Не позже, чем через два дня, – всхлипывая, ответила дученс.

– Значит, отправимся завтра, – решил Хельмут, – незачем тянуть.

Хоффманн согласно наклонил голову. Но тут заплакала Эмма. Обняв Рогге, она закричала:

– Не пущу, не пущу!

Теодорих, осторожно оторвал её от друга, бросив на того красноречивый взгляд, в котором смешались восхищение, тоска и благодарность. Юноша улыбнулся в ответ.

– Интересно, решатся ли на такие жертвы англичане и французы, да и все остальные? – молвил Фёдоров. – Или пороха не хватит, и разгребать всё придётся нам?

Словно в ответ на его вопрос, из сгустившейся пелены шагнули двое делегатов. Они тоже узнали об ужасных условиях. Озадаченные и напуганные волшебники решили сначала посоветоваться с главами

– Помните, жертвы должны быть добровольными, – замогильным тоном сообщил иллюминас. – Трое наших готовятся к смерти.

– А идти к святилищам должны все, – дрожащим голосом добавила плачущая Сана, – чтобы получить то, за что мы платим столь высокую цену. Передайте это своим, пусть думают.

Затуманившиеся визитёры отбыли, оставшиеся молчали. Хельмут не выдержал.

– Да не хороните вы нас раньше времени! – воскликнул он. – Мы ещё живы, и до утра не намерены умирать.

– Он прав, – подтвердил вылеченный Майдель. – Кто знает, что произойдёт до завтра. Вот накроет всех этой ночью, вместе там и окажемся.

– Умеешь ты, Вольфи, поднять настроение, – буркнул Конрад.

– Это моё призвание, – хохотнул тот. – Господа, мой вам совет: будут бить, будете плакать, а пока улыбайтесь.

И рассказал соответствующий случаю анекдот. Веселья не прибавилось, но смягчить чувство безысходности остряку удалось. Молодые маги начали переговариваться, Сана тихонько беседовала с Георгом, а Феликс охотно поддерживал шутки Майделя. И, благодаря этому, вечер прошёл не так уныло, как ожидалось.

Конрад сел рядом с Гаррисоном, который излил иллюминасу душу.

– Рене был моей единственной и абсолютно безнадёжной любовью. Ему нравились женщины, те отвечали ему взаимностью, а меня он даже другом не считал. Коллегой, возможно, учителем, но никак не близким человеком. А я ради него свернул бы горы.

– Вот как?

Виттельсбах вспомнил безудержное отчаяние некроманта после гибели хунгана и его признание, что он проводит всё свободное время с ушедшим за грань Рене. Теперь всё, что заставляло недоумевать, встало на свои места.

– Мне непонятна такая любовь, и я не знаю, имеет ли она право на существование, – осторожно сказал он, – но её глубина и жертвенность вызывает уважение, Джеймс.

– Конечно, она не имеет никаких прав, – горячо ответил колдун, – и я чувствовал бы себя счастливее, будь я таким, как все! Но, увы, я родился иным…. Хорошо, что среди магов подобных мне немного, иначе род волшебников прервался бы. Люди ведут себя гораздо хуже. Я не стану говорить о том, что однополые отношения противны Богу. Достаточно упомянуть, что многие представители человеческого сообщества всё чаще объявляют себя мужеложцами, лишь отдавая дань моде, и создают мужские семьи, тем самым обрекая человечество на вымирание…

Гаррисон взглянул на Конрада, которого явно подташнивало, и замолчал.

– Я сказал это лишь для того, – неловко усмехнулся он, – чтобы завтра вы правильно оценили моё поведение и поняли, почему я поступаю так, а не иначе.

– Что вы намерены делать?

– Вы всё увидите сами. И, прошу, не делитесь ни с кем знанием моей природы, в нашем обществе это позор…

– В этом мире из меня ничего не получится, – уверял друзей Хельмут. – Я слаб магически, я не слишком умён, не спорьте, это так, и, главное, очень скучаю по родным. Завтра я внесу свой вклад в спасение мира, и, возможно, у меня появится шанс увидеться с мамой, папой и Ирмой. Мне жаль расставаться с вами, но к ним я хочу больше…

– Я один, – говорил Донне Хоффманн, —меня ничто здесь не держит. Счастье, что избранным оказался я, а не Конрад или Сана. Их многое привязывает к Земле.

– Жаль, очень жаль. Я долго искала случая признаться, что вы нравитесь мне, но, увы, опоздала.

– Прошу, не заставляйте меня сожалеть о принятом решении. Вы очень красивы и желанны, но, видимо, не судьба.

Донна размышляла.

– Феликс, не согласитесь ли вы провести со мной пару часов? – наконец, сказала она. – Возможно, нам повезёт, и после вас в этом мире, помимо славы спасителя, останется что-то ещё.

Осознав сказанное, Хоффманн изумлённо взглянул на женщину.

– И вы ещё спрашиваете?! Об этом я мог только мечтать. Я иду с вами, Донна.

И пара исчезла.

Ночь подходила к концу, за окнами брезжило, и измученные люди, прикорнувшие на диванах, креслах и даже на ковре, ненадолго забылись в тревожной дрёме.