Текст книги "Операция «Фроттер» Приказано внедриться!"

Глава 16. Фроттер. День первый

У некоторых людей фроттеризм может перейти в вуаеризм (стремление подглядывать за переодевающимися и обнаженными женщинами) и даже в эксгибиционизм (стремление демонстрировать свои половые органы). Хотя это случается нечасто. Иногда в транспорте (обычно в электричках) можно встретить эксгибициониста. Они также безопасны, как фроттеристы. Женщины их пугаются, но у эксгибициониста другие намерения – он хочет услышать восхищение по поводу своего члена.

Наутро возле уже знакомого Костику входа в ТТУ стояло несколько парней или, скорее, молодых мужчин. Значит, дело нешуточное, – подумал он. Получается, парней призывного возраста не берут, и это говорит о серьезности намерений работодателя. Естественно, доверия к отслужившим в армии гораздо больше, к тому же их не призовут неожиданно, и деньги, затраченные фирмой на обучение таинственных фроттеров, не ухнут в трубу.

– Всем привет, – сказал Костик, приблизившись к парням. Ему никто не ответил, а некоторые даже не повернули головы, чтобы посмотреть, кто подошел. Выглядели все какими-то не выспавшимися, словно прибыть в определенное место к девяти утра было чем-то очень и очень сложным, почти невыполнимым. Настроение самого Костика тоже было не из лучших. Он тоже плохо выспался оттого, что, обрадовавшись относительной свободе, зная, что ему не придется идти завтра на службу, полночи мастурбировал, глядя передачу «Секс с Анфисой Чеховой». Будущих фроттеров он насчитал девять человек, и эта цифра показалась ему странной. Он почему-то думал, что в группе будет человек тридцать, как в школьном классе.

Прошло минут десять, и группа увеличилась до пятнадцати человекоединиц. Каждую минуту прибывали потенциальные фроттеры, и Костик догадался, что все дело в обычном разгильдяйстве. Небось, где-нибудь к половине десятого их и окажется здесь человек тридцать…

Так и вышло. А в десять тридцать пять появился и сам Виктор Павлович. К этому времени собравшиеся разбились на небольшие группки и беззаботно переговаривались на ничего не значащие темы, в точности, как бывает, когда собирается некоторое количество незнакомых или малознакомых людей, которым вскоре предстоит стать единым коллективом. Некоторое время Костик фланировал среди этих кучек, прислушивался к разговорам, не влезая в них, но вскоре понял, что это совершенно бесполезное, ненужное занятие. Никакой оперативной информации таким образом не выудишь. Молодые люди травили анекдоты, смеялись и перебрасывались фразами ни о чем – точно так могло происходить перед дверьми военкомата, перед экскурсионным автобусом и в любом другом месте.

Виктор Павлович встал чуть-чуть в стороне, окинул взглядом собравшихся, и толпа притихла, стала собираться вокруг него. Он достал из внутреннего кармана пиджака список, принялся негромко зачитывать фамилии, а из толпы так же негромко откликались названные.

– Я! – четко отозвался Костик, услышав свою фамилию, чем заслужил одобрительный взгляд Виктора Павловича.

– А сейчас, – сказал тот, сворачивая отслужившую бумагу и пряча ее обратно в карман, – прошу всех проследовать к автобусу.

– Мы что, куда-то поедем? – выкрикнул кто-то.

– А у меня кореш не пришел, как с ним быть? – спросил еще кто-то. – Может, подождем еще минут пять хотя бы? Я ему звонил, он опаздывает просто.

Прозвучали и еще разные вопросы, которые внимательно выслушал Виктор Павлович. Когда голоса затихли, он негромко, но веско сказал:

– Отвечаю. Поедем мы в трамвайный парк. Там у нас учебные классы, оборудование и полигон… Опаздывающих ждать не будем, сейчас и без того почти десять. Я и так отпустил вам лишние полчаса именно на случай таких вот опозданий… Поэтому едем в том составе, который образовался на данный момент. Опоздавшие, возможно, попадут в другую группу фроттеров.

– А кто такие эти фроттеры? – поинтересовался кучерявый парень, которого Костик идентифицировал как вчерашнего меломана. Сегодня он был в другой майке – вместо перечеркнутого крест-накрест Макаревича на ней теперь красовался перечеркнутый тем же способом Ярмольник.

– Это вы узнаете в учебном классе, – сказал Виктор Павлович. И, предупреждая возможные вопросы, добавил: – Равно как и обо всем остальном. И о заработке, и о своих рабочих обязанностях, и о… Короче, сейчас все погружаются в автобус, который стоит в квартале отсюда, и ждут меня. Я, – он быстро взглянул на наручные часы, – буду через десять минут…

– Откуда этот реликт? – спросил кто-то, когда толпа неспешно, с шуточками добрела до видавшего виды автобуса.

– Я тоже думал, что в Москве «Икарусов» не осталось совсем, – сказал кучерявый, а Костик, пристроившийся рядом, тронул его за плечо.

– Слышь, а чем тебе Ярмольник не угодил?

Парень, как и вчера, посмотрел себе на грудь, словно сомневался, что речь идет именно о его майке, что это именно на ней Костик усмотрел Ярмольника, и хмыкнул.

– Да ну его, – сказал он…

Вскоре все погрузились в автобус и стали уже совершено определенно напоминать группу призывников, разве что без вещей и сумок с пайком в расчете на три дня. А вскоре подошел Виктор Павлович и автобус медленно тронулся с места…

– Вот, это наше хозяйство, – сказал он, первым выпрыгнув на территории трамвайного парка, нашедшего себе место на окраине города. Виктор Павлович обвел рукой вокруг. И посмотреть действительно было на что. Огромные пространства, корпуса цехов, даже небольшие оазисы с деревьями и скамейками, видимо, предназначенные для отдыха рабочих, еще какие-то хозяйственные постройки, и рельсы, рельсы, рельсы – по всей территории парка.

– Надо же, – сказал плечистый парень в джинсах и кожаной – не по погоде – куртке. – А я и не знал, что в Москве такие промышленные территории имеются.

– Ну, одних казино и клубов вряд ли достаточно для жизнеобеспечения такого количества жителей такого мегаполиса, – почти без насмешки сказал Виктор Павлович. – Итак, все запомнили маршрут? Советую изучить его получше, потому что занятия будут проводиться здесь, где у нас сосредоточена основная материально-техническая база. И те из вас, кто в итоге всерьез надумает освоить набирающую популярность профессию фроттера, будут ездить сюда на обучение самостоятельно, на протяжении от двух недель до месяца.

– А от чего это зависит? – спросил парень ростом и комплекцией с Костика. – Ну, время.

– Это зависит от того, как пойдет процесс обучения. В разных группах это бывает по-разному.

– А стипендию во время учебы мы получать будем? – ввернул меломан, которого Костик воспринимал уже как старого знакомого.

– Нет, – сказал Виктор Павлович. – Стипендия в наше время, увы, роскошь. Но вы получите профессию бесплатно. К тому же, будете хорошо зарабатывать в дальнейшем

– А каким образом будет происходить… – начал было кто-то, но на сей раз Виктор Павлович поднял руку, призывая всех к тишине.

– Все это и многое другое вам подробно объясню я и другие наставники. Только чуть позже, – сказал он. – Итак, объявляю план на сегодня… Сейчас под руководством старого работника предприятия вы произведете обход наших владений в ознакомительных целях. Затем короткий перекур в парке, – он мотнул головой в сторону ближайшего зеленого оазиса, где был установлен даже небольших размеров фонтан, в бассейне которого вряд ли бы хватило места искупаться пьяным десантникам, но на краю которого вполне можно было посидеть, плеская воду в разгоряченное лицо, усталому работнику во время перекура, – а потом добро пожаловать в класс, – теперь он кивнул в сторону старого, наверняка дореволюционной постройки, двухэтажного корпуса из пожелтевшего от времени кирпича, – на первое, вводное занятие… Курите пока, – бросил он, уже уходя, – сейчас ваш экскурсовод подойдет.

Мужик в замасленной спецовке стрельнул у первого попавшегося сигарету, жадно затянулся, и, выпустив приличный клуб дыма, буднично сказал:

– Ну, пойдем, что ли, территорию обходить.

Только сейчас группа будущих фроттеров догадалась, что это и есть экскурсовод. Мужичка, который представился очень просто, Семенычем, тут же закидали массой самых разных вопросов, на которые он не смог или не захотел ответить.

– Да откуда я знаю, кто такие эти фруттеры, – бубнил он, почему-то говоря это слово через букву «у», – мало ли что начальство напридумывает… Мое дело маленькое, территорию вам показать… Вот это электроремонтный цех, в ем электрическую начинку трамваев ремонтируют… Вот это лаборатории, там оне над всякими премудростями колдуют… Ну, значит, чтоб экономия там, на топливе и электричестве была… А здесь трамваям ходовую часть ремонтируют… Ну, колесные там пары и прочее…

Обход занял примерно час. Уже минут через десять потенциальные фроттеры угомонились, перестали задавать вопросы, и просто понуро, как стадо баранов, плелись за Семенычем, крутя головами, когда он что-то показывал. Вскоре перестали и крутить головами, и слушать – просто тащились за старым работягой, мечтая оказаться в том зеленом оазисе с бассейном, потому что курить на территории оказалось нельзя.

– Ну, все, – с явным облегчением сказал Семеныч, возвращая группу в то место, откуда ее забирал. – Я пошел, мне работать надо… Курите, что ли, или делайте еще что… За вами сейчас придут…

– Херня какая-то, – сказал кучерявый меломан, подходя к Костику, которого тоже явно идентифицировал уже, как своего. – Ну, трамвайный парк, ну, цеха… Дальше-то что… А этот, ну, Ярмольник твой… Вечно он в ящик лезет. Словно свербит у него… То он КВН-щиков судит, то к президенту в гости набивается…

– Он не мой, – возразил Костик, и на этом разговор оказался законченным – никто не смог придумать какой-то интересной темы.

Впрочем, ничего придумывать и не понадобилось. За ними опять пришел Виктор Павлович, который повел их к двухэтажному зданию желтого кирпича.

– На верхнем этаже классы, там вы будете проходить теорию, а внизу места практических занятий, – на ходу сказал он, и поморщился, услышав от кого-то очередной вопрос. – Сейчас вы все увидите и узнаете. Потерпите…

В здании Костик услышал негромкий гул электромоторов и ощутил едва уловимую вибрацию. И то и другое усиливалось по мере того, как Виктор Павлович вел их по длинному коридору. В конце его он остановился, взялся за ручку двери кабинета с табличкой «Класс для практических занятий», и, повернувшись к группе, негромко предупредил: – Сейчас я приоткрою дверь, и вы посмотрите, как проходит одно из практических занятий. Мешать находящимся в классе мы не будем, поэтому каждый в порядке очереди подходит и несколько секунд молча смотрит. Переговариваться и, тем более, выкрикивать что-либо не надо, потому что это помешает занимающимся. К тому же вы сами не далее чем завтра попадете в такой класс и будете заниматься в нем тем же, чем и предыдущая, – он кивнул на дверь, – группа. Она опережает вас всего на одну неделю. И еще… – Он сделал паузу, давая понять, что сейчас скажет что-то важное. – Каждый из вас даст в конце дня подписку о неразглашении. Если кто-то уже после вводных занятий решит, что профессия фроттера не для него, он будет обязан держать в секрете все то, что видел здесь или слышал. Если кто-то не согласен с озвученными мною условиями, он может выйти прямо сейчас и отправиться домой. Или может подождать остальных на улице, чтобы ехать назад автобусом. Вводные занятия продлятся пару часов, после чего все на сегодня будут свободны… Итак?

Во время паузы, которая продлилась с десяток секунд, никто не выразил желания уйти, и Виктор Павлович молча приоткрыл дверь. Все словно оробели, но это длилось опять буквально несколько секунд, не дольше. Стоявший ближе мордоворот с выбритым на лысо черепом смело шагнул к двери – и застыл, с недоумением глядя внутрь класса. Костик даже вытянул шею, чтобы проверить, отвалилась ли у мордоворота челюсть. Во всяком случае, ему так представилось. Мордоворота сменил еще кто-то, того кто-то еще… Кстати, гул моторов и вибрация исходили именно из этого класса, теперь Костик ясно чувствовал это.

Виктор Павлович давал каждому полюбоваться чем-то несколько мгновений, после чего легким движением отправлял его в сторону и таким же движением направлял к смотровой щели очередника. Наконец дело дошло и до Костика. Его кучерявый почти друг отвалил от двери с вылупленными глазами, и Костик сменил его не без некоторого обмирания внутри. Трудность была в том, что он не знал, к какому зрелищу готовиться. Судя по реакции уже посмотревших, в классе происходило нечто настолько экстраординарное, что ни у кого не находилось слов, чтобы выразить свои эмоции, но и страшного там ничего быть не могло, иначе кто-нибудь непременно издал бы хоть какой-то звук.

Костик решительно шагнул и… потерял дар речи. Как достаточно опытный опер, он был готов ко многому: увидеть человеческую расчлененку на жестяном прозекторском столе, пакуемую в полиэтиленовые пакеты мрачными личностями уголовного вида, стриптизный шест с извивающейся на нем девицей… да что угодно, в конце концов. Да, все что угодно, за исключением того, что увидел на самом деле…

Класс оказался по форме огромным, вытянутым прямоугольником. Похоже, половина дверей длинного коридора вела именно в этот класс, просто позволяя войти в него в разных местах. Парт здесь не было, стояло только несколько столов в торце. А на полу, разбитом на сектора, было несколько площадок, сделанных из материала, отличающегося от основного материала полового покрытия. Если пол был обычным, деревянным, то площадки эти были из ребристой резины, подобно внутреннему убранству трамвая или троллейбуса старого образца. Они напомнили Костику площадки для взвешивания грузовых автомобилей, которые устанавливаются на таможнях и всевозможных пропускных пунктах, на которые должен въезжать подвергаемый весовому контролю транспорт. Размер площадок, по прикидке Костика, полностью соответствовал стандартному салону стандартного трамвая. На резине, опять-таки, как в обычном трамвае или троллейбусе, стояли ряды сдвоенных и одиночных кресел, а сверху были стандартные трубки поручней, за которые обычно держатся перемещающиеся или стоящие пассажиры. Две такие площадки были забиты молодыми парнями – явно группой уже оканчивающих курсы, их предшественников, – и находились в непрерывном движении. Именно эти подвижные полы и покачивались, очевидно, мощными электромоторами, гул которых просачивался в коридор. Благодаря этим покачиваниям создавалась полнейшая иллюзия едущих в трамвае пассажиров, тем более что парни на площадках беспрерывно сновали туда-сюда, протискиваясь мимо друг друга, замирая в некоторых местах, и опять продолжая движение. Получалось это у них настолько ловко, что было ясно – ребята наездили на таких практических занятиях немало человеко-часов.

Ничего не понявший, но впечатленный увиденным, Костик был мягко отстранен рукой Виктора Павловича и примкнул к перешептывающейся группе закончивших просмотр. Увиденное, кстати, ему необычайно понравилось, и еще следовало бы проанализировать – чем. Что-то подобная картина ему напомнила, он уже явно видел что-то подобное, но где, когда, и что это было?

– Ну и как тебе эта байда понравилась? – спросил кучерявый, не одобряющий действий Ярмольника по раскрутке своей бородатой персоны. Чувствовалось, что ему очень хочется курить, он даже держал между пальцами сигарету, но закурить, конечно, не решался.

Костик пожал плечами, пытаясь что-то припомнить. И не успел кучерявый сказать что-то еще, как цепкая оперская память быстро подсунула ему искомое. Точно! Это был фильм «Противостояние», главную роль в котором сыграл Олег Басилашвили. Там он изображал следователя, который спустя много лет после окончания войны искал военного преступника, некоего Кротова, который был завербован немцами, окончил в тылу врага разведшколу и действовал против Советского Союза. Именно в этом фильме демонстрировались документальные кадры подготовки разведчиков, именно там Костик видел такой класс с подвижным, трясущимся полом, в котором за партами сидели радисты в наушниках, отстукивающие ключом что-то. Все это производилось в рамках подготовки диверсантов к заброске на территорию противника, в данном случае Советского Союза. Понимать это надо было так: настоящий радист должен иметь твердую руку и навыки ведения передачи в любых условиях, в том числе и со стремительно несущегося, подбрасываемого на ухабах автомобиля. Но какая взаимосвязь между курсантами немецкой разведшколы, неведомыми фроттерами, и этим вот классом для практических занятий, пока оставалось загадкой.

– Перекур, – объявил Виктор Павлович, когда отсмотрелся последний. – И через десять минут жду вас в этом вот классе. – Он указал рукой на дверь кабинета на противоположной стороне коридора. – Попрошу не опаздывать. Вольно, разойдись…

– Военный, – уверенно сказал плечистый в кожанке. – Ну, отставник. Могу поспорить.

Спорить никто не стал. Вскоре озадаченные ученики, оккупировавшие все скамейки оазиса с фонтаном по центру, вовсю спорили, что означает только что ими виденное. Костик, который был направлен сюда со спецзаданием и просто не имел права пропустить что-то мимо ушей, старался вовсю, но ничего толкового не услышал. Одни только нелепые догадки и откровенные глупости. А еще, к его удивлению, никто из тридцати пришедших устраиваться на работу не удосужился хотя бы посмотреть в интернете, кто такой есть этот чертов фроттер.

– Ну че, пойдем, что ли, – бросая докуренную сигарету в мусорное ведро, предложил крепыш. Кожанку он уже держал в руке, и непонятно было, зачем он парился в ней до сих пор.

Ничего не упускающий Костик на всякий случай взял парня на заметку и, поднявшись, пристроился к нему в хвост.

– Ну так и пошли, что ли, – сказал он, и все потянулись за ними к выходу с обрамленной кустами площадки…

– Итак, приступим… – начал Виктор Павлович. Все сидели в самом настоящем классе с партами и доской по центру, и напоминали учеников-переростков. Перед каждым лежала толстая общая тетрадка, которые всем раздал педагог в счет будущей зарплаты, и ручка, которые раздал тот же педагог на тех же условиях. Все внимательно смотрели на расхаживающего возле доски Виктора Павловича, утихли даже шепотки – до того всем было интересно, что сейчас скажет этот похожий на отставника человек. – Записывайте… – Все послушно взялись за дешевые шариковые ручки. – Настоящие рекомендации разработаны в целях реализации распоряжения главы администрации города Москва от 31.12.2008 №1564-р «О совершенствовании тарифной политики пассажирских перевозок трамвайно-троллейбусным транспортом в городе Москва», и постановления главы администрации города Москва «О порядке возмещения предприятиям транспорта расходов на реализацию мер социальной поддержки, связанной с перевозкой отдельных категорий жителей города Москва» от 30.03.2007 г. №257, и определяют порядок взаимоотношений по вопросам проведения обследований пассажиропотоков в целях совершенствования перевозочного процесса, определения сумм бюджетных компенсаций и установления экономически обоснованных уровней тарифов на пассажирские перевозки транспортом общего пользования, начиная с отчета за 1 квартал 2008 года… – Виктор Павлович сделал паузу. – Базовыми задачами методических рекомендаций являются…

– Все, не могу больше! – крепыш с отвращением бросил на парту ручку и потряс кистью. – Уже руку скрючило, честное слово! А нельзя было все это на компьютере распечатать и каждому выдать?

– И то правда! – выкрикнул сидящий за Костиком рыхловатый парень в очках с толстыми линзами. Костик специально оглянулся, чтобы на него посмотреть – все должно было быть под его контролем. Сам он уселся посередине, в среднем ряду – когда он зашел в класс, все задние, выгодные стратегически парты, были уже заняты.

– Распечатаем, – спокойно сказал Виктор Павлович. – Сейчас же, дети, берем ручки и продолжаем писать… – При слове «дети» многие весело хмыкнули и действительно послушно взялись за ручки. – А если вы так сильно устаете, есть одно хорошее упражнение. Повторяйте за мной вслух… – Он поднял руки и стал шевелить пальцами. – Мы писали, мы писали, наши пальчики устали. Мы немножко отдохнем, и опять писать начнем… Ну, чего молчите?

– Да ладно вам! – Кто-то засмеялся в голос, и его поддержало полкласса, включая Костика. – Пишем, пишем, продолжайте.

– Хорошо… Значит, базовыми задачами методических рекомендаций являются… – Все старательно записывали. – Определение обоснованного уровня тарифов на основе фактических доходов и расходов перевозчиков всех форм собственности… Все успели?

– Все, – буркнул крепыш и опять потряс кистью.

– Снижение затратности перевозок через установление оптимальной транспортной пассажирской сети в муниципальном образовании, эффективное использование подвижного состава и повышение производительности труда перевозчиков… Все записали? – На сей раз никто не ответил, все молча ждали продолжения. – Установление достоверной системы обследования пассажиропотока по всем видам транспорта и маршрутам транспорта общего пользования в каждом муниципальном образовании, согласованной с динамикой пассажиропотока данного муниципального образования… – Виктор Павлович обвел взглядом класс и ободряюще сказал: – Все, уже последнее… Установление единого порядка учета пассажиров для возмещения затрат транспортным организациям, предоставляющим услуги населению края в части льготного проезда на всех видах транспорта общего пользования… Записали? Тогда сделаем небольшой перерывчик в письме. Можете пока задавать вопросы.

– У меня такой вот вопрос… – сказал парень, сидящий прямо перед Костиком – сейчас он изучал его мощный розовый загривок. – На хрена нам все это надо знать? Ну, про все эти пассажи… пассажи… – он уставился в тетрадь, – пассажиропотоки, короче.

– Ну, прежде всего потому, что любой окончивший наши курсы фроттер – если и не должен знать все это наизусть, то хотя бы бегло в подобных вещах разбираться обязан. Это для лучшего представления о своей работе и вообще для общего развития.

– А кто такие фроттеры? – тут же спросил кто-то.

– Фроттеры или, по-другому, фроттеристы – это как раз те люди, которые эти пассажиропотоки регулируют, – пояснил Виктор Павлович. – Не вообще, а в нашем конкретном случае. И регулируют в выгодном, разумеется, для нашей транспортной организации ключе. Вы ведь будете фроттерами не дикими, стихийными, а работающими по контракту. – Он увидел, что многие с недоумением переглянулись, и усмехнулся. – Что ж, дети, пишем дальше… Фроттеризм – распространённая сексуальная девиация, проявляющаяся, как правило, со стороны молодых людей, причем обоих полов, но чаще – со стороны лиц мужского пола. Соответственно, фроттер – это мужчина, который прижимается к женщине и трется об нее в людных местах при большом скоплении народа. Его цель – получение сексуального удовлетворения от своих действий. Чаще всего фроттеров можно встретить в метро, в автобусе и других видах общественного транспорта. В одних случаях он мастурбирует, пока трется о кого-нибудь. В других – использует происшедшее позднее для своих сексуальных фантазий. Вообще же, фроттаж – одна из форм сексуального правонарушения и считается преступлением.

Теперь ручки многих выпали уже совсем не из-за усталости пальцев.

– Это что же получается! – воскликнул рыхловатый в очках. Он даже вскочил от возбуждения. – Вы кого хотите из нас сделать! У меня, вообще-то, девушка есть! Мне что теперь, по автобусам мастурбировать?

Все загомонили одновременно, от недавней благостной тишины не осталось и клочка. Костик, у которого от осознания смысла услышанного отвисла челюсть, едва сдержался, чтобы не подключиться к общему гаму. Только боязнь сорвать внедрение и, соответственно, полностью провалить задание, заставила его остаться спокойным по крайней мере внешне. Он подобрал челюсть и сделал вид, что ничего особенного в словах наставника не находит.

Виктор Павлович сложил на груди руки и спокойно ждал, пока установится хотя бы относительный покой. Через какое-то время возбуждение действительно сошло на нет, вопли остряков стихли, и большинство поглядывало на него больше с интересом, чем с возмущением. Костик же подумал, что подобные всплески наверняка бывают в каждой группе, и опытный Виктор Павлович наверняка имеет какие-то убойные аргументы в пользу такой необычной профессии, раз у него там на мини-полигоне сейчас трясутся, изображая пассажиров трамвая, целых две группы разом. Наверняка и они реагировали сначала подобным образом, а вот ведь поди ж ты…

– Я могу говорить? – спокойно поинтересовался преподаватель. Возражений не последовало, и он так же спокойно продолжил: – Я всего лишь зачитал вам определение понятия фроттеризма из интернета. То самое определение, которое, по идее, должны были найти вы сами, перед тем как звонить в наше трамвайно-троллейбусное управление или, тем более, ехать за тридевять земель, через весь город, чтобы исписать здесь пару листов общей тетради, за которую, кстати, каждый из вас еще должен будет заплатить. И, честно говоря, я не совсем понимаю суть вашего возмущения.

– Я, например, не возмущался, – сказал кучерявый, условный друг Костика.

– И я, – поддакнул парень с длинными волосами.

– А мне, так и вообще все это нравится, – выдал самый, пожалуй, зрелый – этому долговязому мужчине было где-то около тридцати.

– Мне подобное тоже не кажется чем-то из ряда вон, – выдал, поколебавшись, и Костик. – Фроттер так фроттер, подумаешь. Я, например, уже полгода без нормальной работы сижу… – Это было уже частью легенды, недавно сочиненной ими с Бугаевым под водочку. Легенды, которая, впрочем, не понадобилась, поскольку о подобном его никто не спрашивал. – И если эта работа хорошо оплачивается… – И подумал, что прижиматься к дамочкам в транспорте, в принципе, не так уж и плохо. Одно дело, если ты совершаешь такое под влиянием извращенных фантазий, вызванных половой распущенностью, и совсем другое – если ты делаешь это по обязанности, находясь на работе. На работе – это, пожалуй, не только не стыдно, но даже почетно, не говоря уже о том, что все это чертовски приятно.

– Если кто-то хочет уйти, потому что это не стыкуется с его моральными, религиозными или еще какими-нибудь принципами, он может сделать это прямо сейчас, – сказал Виктор Павлович. – Такому придется всего лишь дать подписку о неразглашении, и все, он свободен. – И, предупреждая возможные вопросы, добавил: – Все в рамках закона. Все, что здесь происходит, согласовано с правоохранительными органами.

Ни хрена себе, – подумал Костик. Почему же Бугаев ничего об этом не знает. Хотя, опять же, какая мне разница. Я, считай, почти внедрился, задачу-минимум выполнил, так что мое дело маленькое.

– Но лично я посоветовал бы с таким решением повременить. Мы не мафия, поэтому уйти от нас можно в любой момент, на любом этапе обучения. Уверяю присутствующих, что никто из вас не станет носителем таких секретов, которого трамвайно-троллейбусное управление в случае чего вынуждено будет убрать. – Многие издали умеренной громкости смешки. – Хотя и разглашать информацию вам не позволят, спросят с вас в случае чего через суд… Вот вы только что видели две занимающиеся практическими занятиями группы. Как вы думаете, сколько человек передумало в процессе обучения и покинуло фроттерские курсы? – Все молчали. Никто и предположить ничего не рискнул, настолько незнакомым было это новое для всех дело. – Так вот. Курсы за все время их существования покинули два человека. Один по болезни, второй по семейным обстоятельствам. Такая вам информация к размышлению. Так что, думайте…

– Хорошо, – после паузы сказал кто-то. – Допустим, стали мы этими фроттерами. И сколько мы будем получать?

– Получать вы будете в зависимости от проделанного объема работ. К базовой ставке, равной ставке водителя трамвая, плюсуется процент с прибыли, получаемой ТТУ путем изменения пассажиропотока с вашей помощью. Как видите, в любом случае вы получаете не меньше водителя, который целую смену сидит в кабинке и, управляя транспортным средством, находится в постоянном напряжении, в то время как вы слоняетесь по вагонам, перекуриваете, имеете возможность пообедать, не говоря уже о том, что целый день прижимаетесь в свое удовольствие к дамочкам.

– А в чем заключается этот объем работ?

– Вы, молодой человек, очевидно, только что невнимательно меня слушали, – мягко сказал Виктор Павлович. – Вы загляните в ваши записи, если вы, конечно, записали все верно, в точности, как я диктовал.

– Да не понял я ни хрена, хоть и записал, – сказал спросивший. – Разве без бутылки разберешься в этих ваших пассажиропотоках. А вы могли бы объяснить своими словами?

– Нет проблем, – сказал Виктор Павлович. – Только давайте сделаем это на втором занятии. Вы пока перекурите, обсудите услышанное, подумайте и возвращайтесь в класс. Звонков у нас здесь нет, время уроков не регламентировано с точностью до минуты, так что я просто объявляю перерыв…

На сей раз было что обсудить, поэтому оазис возле фонтана буквально гудел от голосов возбужденных парней. На скамейках уже никто не сидел. Все сбились в кучу и высказывали свое мнение.

– Меня, например, все устраивает, – сказал крепыш. – Этот, как его… Лебедев прав. Ставка трамвайного водилы уже сама по себе неплоха. Люди за эти бабки реально чуть ли не сутками горбатятся. Мы же будем получать еще и сверх того, за какую-то непонятную выработку.

– Согласен, – сказал парень в шортах, а Костик, посмотрев на него искоса, подумал, что на его месте шорты надевать не рискнул бы. Неказистые волосатые ноги с шишковатыми мышцами не были столь зрелищными эстетически, чтобы показывать их кому-то, кроме своих домашних. – Тем более, я тоже, как этот, ну, парень, который на уроке сказал… – Он поискал взглядом, но Костик стоял сбоку и чуть сзади, – короче, тоже полгода без работы болтаюсь. Ну ничего буквально толкового не попадается. Не трамваем же, в самом деле, рулить.

– С другой стороны, деньги за просто так тоже никто не платит, – проявил мудрость уже известный по своим репликам рыхлый очкарик. – С чего это, как вы думаете, они платят фроттерам базовую ставку того же водителя, плюс еще за регулирование этих пассажиропотоков. Значит, работа вредная. В советское время тоже за вредность доплачивали. Зато и вредность, знаете, какая была… У меня отец в железнодорожном депо горбатил, в цехе стирки белья для пассажиров. Так он там сутками во вредных испарениях стоял, сейчас, на пенсии, с утра до вечера по врачам ходит. За просто так никто ничего не платит, ребята.