Текст книги "Операция «Фроттер» Приказано внедриться!"

– А не брал я ваш кошелек, дамочка! Да вот, посмотрите сами! – И рванул карманы так, что послышался треск ткани. Затем, словно этого ему показалось мало, парень грохнулся всем телом оземь и забился в падучей, пуская изо рта пузыри: – Вам бог на том свете не простит, что вы на больного человека поклеп возводите! Граждане, да что же это делается-а-а-а!

Курсанты вскочили и рванулись к извивающемуся на полу парню. Окружив его, они испуганно рассматривали страдальца и не знали, что предпринять. Кто-то полез в карман за мобильным телефоном, намереваясь вызвать «скорую», кто-то с недоумением вылупился на сохраняющего абсолютное спокойствие Лебедева, на лице которого блуждала усмешка, Костик же реагировал адекватно, то есть, никак, поскольку досыта насмотрелся на подобных ребят на своей основной работе. Он остался сидеть на своем месте, как это сделали еще с пяток человек из класса.

Виктор Павлович тем временем негромко кашлянул. Очевидно, это было каким-то знаком, потому что паренек с испещренными наколками кистями рук спокойно встал, отряхнулся, и оглядел столпившихся вокруг него курсантов насмешливо.

– Ну как? – спросил он в наступившей тишине и подмигнул одному из парней, у которого откровенно отвисла челюсть. – Может, кто-то хочет меня обыскать? Лопатник, между прочим, существует в реальности. Ну, есть желающие?

И он принялся, притопывая, хлопать себя по карманам, словно отплясывал что-то наподобие русской «Барыни». Ему еще не хватало только заголосить песню этаким полуречитативом, включая что-нибудь про подлых ментов и благородных сидельцев. Вообще-то Костика так и подмывало выйти в центр, врезать этому субчику промеж глаз, затем поднять его за щиколотки, чтобы он завис своей тупой стриженой головой вниз, и трясти до тех пор, пока из него не выпадет заныканный где-то лопатник. Но, естественно, ничего подобного он позволить себе не мог. Поэтому Костик поднялся, бросил на парту ручку, и, вздохнув, двинулся ко всем, чтобы не выделяться из общего ансамбля.

– А к чему все это? – наконец сообразив, что это всего лишь цирк, спросил кто-то. И все, как по команде, повернули головы к сидящему прямо на столе Лебедеву. Тот поднялся и подошел к джинсовому хмырю.

– Спасибо, Иван Иванович, – сказал он и отряхнул новому преподавателю запылившийся локоть. – Можете пока присесть… Вы все тоже садитесь! – чуть повысил он голос. – Давайте, давайте, все по местам… – Дождавшись, пока все рассядутся, он заложил руки за спину и принялся неспешно расхаживать по классу между рядами. – Можно не записывать, – предупредил он, прежде чем приступить к пояснениям. – Но запомнить это нужно четко… Итак, фроттеры. Вся деятельность фроттера, равно как деятельность карманника, происходит непременно при скоплении народа. Без этого условия она не то что теряет смысл, но становится попросту невозможной. Повадки фроттера весьма схожи с повадками профессионального карманника. Тот же цепкий взгляд при поиске жертвы, ее оценка, затем подкрадывание, незаметное пристраивание и последующая атака. Поэтому зачастую фроттеров принимают за карманников, а карманников за фроттеров. Но если карманнику это в основном на руку, поскольку выгодно в контексте оценки содеянного согласно уголовного кодекса РФ, то принятому за карманника фроттеру – наоборот. Далее… Когда дело доходит до разоблачения, явного или мнимого, когда взволнованный народ собирается вокруг изобличенного плотной группой с явным намерением совершить самосуд, оба перечисленных вида могут воспользоваться одним и тем же приемом ухода от ответственности. Причем, в данном случае неважно, совершили ли они что-то в реальности, поскольку в особо тяжких случаях счет идет на секунды и промедление может стоить объекту здоровья или даже самой жизни. Поэтому… – Лебедев остановился перед сидящим на его учительском месте Коломийцевым и сказал: – Иван Иванович, покажите, пожалуйста, для наглядности…

Шустрый делопут без слов поднялся, опять прошествовал в центр и оглядел собравшихся, в точности, как перед первым своим дуркованием. льша

– Это я-то фроттер? – без всякого перехода внезапно заорал он с таким надрывом, что многие вздрогнули. По проходу покатилась вывалившаяся из чьих-то пальцев ручка. – Что ж вы такое говорите, граждане-е-е-е! – Коломийцев схватился двумя руками за голову и стал извиваться, словно мучимый сильнейшей головной болью. – А я всего-то случайно задел кого-то плечом! Да кто прижимался, кто прижимался-то! К кому я прижимался? Я больной человек, я инвалид, мне режим нужен, мне деньги нужны на операцию, а вы… Люди добрые-е-е, за что ж вы меня порочите-е-е!

Он опять рухнул подобно подкошенному приступом страшной болезни, и стал с воем кататься по полу, взывая к сочувствию и снисхождению окружающих. На сей раз, зная, что это всего лишь игра, на его кривлянья смотрели уже без страха, с веселостью… Откатавшись по полу, Иван Иванович спокойно поднялся, бегло отряхнулся и рукавом куртки стер с губ слюнявые пузыри.

– Достаточно, Виктор Павлович? – спокойно спросил он.

– Вполне, – сказал тот, вставая. – Теперь объявляю перерыв, затем жду всех в классе для практических занятий. Там Иван Иванович покажет вам технику подрезания карманов.

Многие из тех, кто уже почти поднялся, при этих словах брякнулись обратно, а Костик еще и насторожился как милицейский профессионал.

– К-как это? – растерянно пробормотал уже давно ставший общественным рупором очкарик. – Мы же фроттеры, мы же не карманники…

– Это лишь теория, – успокоил всех Лебедев. – Никто не станет заставлять вас потрошить пассажирам карманы. Я вам только что рассказал, каким причудливым образом переплетаются в жизни две смежные профессии. Если кого-то из вас, не дай бог, вздумают бить как карманника, он хотя бы будет знать, за что… Все. Вольно, разойдись!

Домой Костик возвращался весьма и весьма озадаченным. Состояние его задумчивости оказалось настолько сильным, что он даже не восхитился оказавшейся в какой-то момент прямо перед ним огромной пышной задницей с узенькими трусами-стрингами, просвечивающими под коротким платьицем.

Надо немедленно доложить обо всем полковнику, – в итоге решил он. Иначе потом, в случае чего, я не просто получу по шапке, но и… Он представил себя испещренным татуировками, хриплоголосым, валящим лес на милицейской зоне, где-нибудь в поселке Леплей, в Мордовии, и поежился. Все, решено. Связаться с Бугаевым завтра же…

Глава 18. Фроттер.
Приобретение квалификации

За время увлечения фроттеризмом мужчина развивает повышенную чувствительность тыльной стороны руки – он даже не щупает пальцами и не елозит по заду женщины, достаточно лишь прислонить руку. Мечта фроттериста – почувствовать гигиеническую прокладку. Это будит его фантазию. Прижимальщики «работают» руками. У тех же, кто прижимается корпусом, трется животом или гениталиями – более серьезные отклонения. Как правило, это люди с органическим поражением головного мозга. Таким людям очень сложно контролировать внезапно нахлынувшее возбуждение.

– Головко! – скомандовал Лебедев и Костик, чья очередь настала, двинулся по проходу, не придерживаясь за поручни. Лавируя между трясущимися сокурсниками, он ловко прошествовал из конца «салона» в начало, развернулся, столь же ловко вернулся на свое место и встал, опять-таки не держась за поручень. За время его путешествия трамвай дважды резко притормозил, один раз ускорился, и совершил два крутых поворота, но цепляться за что-либо или кого-либо у Костика нужды не возникло. Уверенно компенсируя качку своевременными переносами центра тяжести и мышечными усилиями корпуса и ног, он проделал упражнение без малейшего труда и удостоился короткого одобрительного: «Головко – пять баллов»!

Теперь он стоял, не прибегая к помощи рук, а мимо сновали ребята, вызываемые Лебедевым соответственно алфавитному списку. В основном все справлялись, потому что за две недели практических занятий здорово наловчились управлять своим телом в условиях поездок в общественном транспорте. К тому же, по совету Лебедева, в целях повышения квалификации, основная масса курсантов путь домой проделывала как истинные профессионалы, не страхуясь руками и периодически совершая тренировочные проходы по салону, ловко лавируя между инертными организмами праздных пассажиров.

Обучение подходило к концу, через день должен был состояться выпускной экзамен, и Костик размышлял, как быть дальше. Бугаев дал добро на продолжение операции, и он этим обстоятельством был очень доволен. С одной стороны внедрение, конечно, было пресноватым, потому что оказалось абсолютно безопасным, зато за две недели он узнал много нового, открыл для себя, по сути, целый неизвестный ему ранее мир. Ну да, ему не пришлось играть «Мурку» под пристальными взглядами бандитов, зато теперь он умеет перемещаться в общественном транспорте без помощи рук, и знает, каким образом без явного, видимого другими воздействия принудить дамочку покинуть транспортное средство, заставив ее забыть о потраченных на билет деньгах.

К тому же он надеялся заработать, а деньги, как известно, лишними не бывают. Тем деньгам, которые Костик получил после известного эпизода с самоубийством жены бизнесмена, он присвоил статус неприкосновенного запаса и свято этот статус соблюдал. Сейчас эти двадцать тысяч, за вычетом одной, пропитой в «Минутке» в день дележа, лежали в специально оборудованном в ванной комнате тайнике, завернутые в три слоя целлофана. Поэтому сейчас надо было подумать относительно состава будущей бригады, ведь этот нюанс был на данный момент самым, пожалуй, важным. С кем станешь работать, так дело и пойдет. Надо, чтобы в его группе оказались нормальные вменяемые ребята, с которыми ему комфортно будет работать. И подходящие кандидатуры он уже присмотрел, теперь только оставалось с ними переговорить.

– На этом практический урок объявляю законченным, – объявил Лебедев, и толпа потянулась к выходу…

– Слушай, – начал Костик, подойдя к обретшему на курсе популярность, рыхловатому на вид, но мозговитому очкарику. Звали его Кондрашов Сергей, лет ему было двадцать два, а специальности у него не было никакой. Ну, за исключением новоприобретенной, с гордым названием «фроттер». – Серега, ты бы с кем хотел работать? Не прикидывал еще?

– Хочешь предложить сколотить бригаду? – сразу вклинился тот и Костик лишний раз убедился, что не ошибся. Хватка у этого очкарика была определенно. С годами из него мог бы получиться неплохой опер, – даже подумал Костик с некоторым оттенком покровительственности. Если бы парень попал в хорошие руки, да вот хотя бы к нему в обучение, то… – И первым делом предлагаешь свою кандидатуру, конечно. Что ж, считай, я не против. Ты пацан дельный, вроде. На мента только здорово смахиваешь… И кого ты еще видишь членами нашей бригады?

– Давай подойдем к этому делу основательно, – предложил Костик, прикуривая. Ему понравилось определение, данное ему очкариком, а мента он решил пока пропустить мимо ушей. – И давай будем исходить не из одного только чувства симпатии. Нам ведь работать вместе, а это не шутка. Вдруг с кем-то не сработаешься, а разбежаться просто так не дадут. И вообще. Мало ли какие ситуации могут возникнуть в ходе нашей деятельности.

– Так-так-так… – быстро проговорил, затягиваясь, очкарик. Он прищурился. – Ты хочешь сказать, что бригада должна быть универсальной. Правильно? – Костик кивнул. – Ситуации, ситуации… – задумчиво повторил за ним Сергей. – А ведь ты прав, пожалуй. Может ведь возникнуть хотя бы такая ситуация, когда нам захотят накостылять по мозгам. Хотя бы мужья тех, к кому мы притиснемся, к примеру. Так? – Костик опять молча кивнул. – Значит, помимо мозгов, – тут Кондрашов быстро ткнул пальцем в грудь Костика и свою, личную, – у нас должны быть еще и бицепсы. И кого мы пригласим на эту почетную роль?

– А вон, видишь… – Костик осторожно кивнул на плечистого парня, который запомнился ему тем, что в первый день занятий, в самую жару, приперся в кожанке. Сейчас этот бойкий крепыш, Сашка, с интересной и абсолютно не соответствующей его сущности фамилией Вялый, в окружении обступивших его сокурсников вовсю травил анекдоты. – Такой врежет, мало не покажется. И характер вроде имеется, я к нему немножко присмотрелся.

– Заметано, – согласился очкарик. – Так… Кто нам нужен еще, кроме мозгов и рук?

– Серая масса еще нужна, – уверенно сказал Костик. – Не мозговая уже, а исполнители. И чтобы нас конкретно слушались. Еще неизвестно, кого нам в бугры сосватают. Может, такого деятеля подсунут, что с ним из конфликтов не вылезешь. Тогда мы как бы негласными бригадирами можем стать.

– Типа серых кардиналов, – кивнул Сергей. – А что, это мысль. И кто у нас будет массовкой?

– Да вон хотя бы. – Костик кивнул теперь на парня с наушниками. Он в очередной раз сменил майку и теперь на его груди красовался перечеркнутый Максим Галкин. – Нормальный такой персонаж. Ни рыба ни мясо, в общем-то, а исполнитель из него должен получиться неплохой.

– Можно, – согласился очкарик. – Как его, не помнишь?

– Вова, – подсказал Костик.

– Эй, Вовка! – Сергей, привлекая внимание, помахал ему рукой. – Вова, рули к нам! – Кучерявый подошел, вынул из левого уха наушник, и вопросительно уставился на Сергея. Потом перевел взгляд на Костика. – Ты зачем Галкина перечеркнул? – поинтересовался очкарик.

Костик уже наперед знал, что сейчас последует. Сначала кучерявый уставится на свою майку, словно видит ее впервые, затем скажет что-то вроде: «Да ну его».

– Да ну его, – посмотрев на свою майку, сказал Вова. – Уже совсем чувак зазвездился. Такой типа талант непревзойденный… Ходит, нос задравши, умника из себя такого строит.

– Понятно, – сказал Сергей. – В бригаду к нам пойдешь, Вова?

– Можно, – ничуть не удивившись, сказал тот.

– Договорились, – сказал Сергей. И когда Вова, опять сунув в ухо затычку, отошел, пожал плечами. – Нормальная такая биомасса. Типа ничего ему не надо, все ему до лампочки. Боюсь, только, как бы мы с этими его наушниками не намаялись. Знаю я такой типаж. Этакие пох… исты. В какой-нибудь ответственный момент будет свою хрень слушать да головой мотать, в то время как мы от него срочных действий ждать будем.

Теперь плечами пожал Костик.

– Можно и другого найти, – сказал он.

– Да ладно, пусть будет, – сказал Сергей. – Давай-ка еще шустрика какого подберем. А?

– Давай. Шустрики всегда нужны. Только не чересчур инициативные. А то замучаешься с ними.

– Это точно… Слабко! – позвал Сергей, отбрасывая сигарету. – Вань! – К ним подошел парень комплекции Костика и тоже молча уставился сначала на одного, потом на другого. – В бригаду к нам пойдешь? – спросил Сергей.

– А что, уже официально, что ли, распределяют? – поинтересовался Слабко.

– Да нет, это мы пока так, сами. Но можешь считать, что так и будет. Думаешь, Лебедев откажет, если его попросить?

– Давайте, – согласился Слабко. – Мне все равно, если честно.

– Ну вот, бригада набрана, – подвел итог Сергей. Он поправил очки и вдруг засмеялся.

– Ты чего? – спросил Костик.

– А хрен его знает, оно нам надо было? – сказал Сергей. – Может, мы такую бригаду собрали, что хуже некуда. Может, если бы нас принудительно распределили, даже лучше было б.

Костик тоже рассмеялся.

– Хрен его, действительно, знает, – согласился он. – Однако дело сделано. Ладно, пошли, что ли.

И они потянулись за остальными к выходу из оазиса…

– Ну, вот и все, – подытожил Виктор Павлович. – Сейчас вы сдадите экзамен, и свободны. А я с помощниками буду формировать из вас бригады. Завтра с утра вы подъедете сюда на часок, узнаете, кто куда распределен, и опять будете свободны. Вам дается день на отдых, а послезавтра все выходят на линии. Первый рабочий день.

– А что за экзамен? – спросил кучерявый, наушники которого болтались сейчас на груди. – Сложный?

– Экзамен простой. Вы будете по очереди прижиматься к женщине, а я со стороны буду оценивать ваши действия. Ну и женщина будет докладывать о своих ощущениях. Она в этом деле опытная, послужила в качестве подставной для многих групп, и поэтому четко определит, если курсант сделал не так, как надо.

– И что, если ей не понравится, как к ней прижались, то экзамен считается проваленным, и две недели занятий пропали даром? – спросил морячок.

– Нет, – сказал Лебедев. – Просто ваш провал будет зафиксирован в специальном журнале. Ну, знаете, в некоторых конторах существует система плюсов и минусов. Сделал дело хорошо, получил плюсик. И наоборот. А в конце, к примеру, квартала или года все подсчитывается, и все ваши промахи и удачи влияют на распределение премий, должностей, и так далее.

– А-а-а… – успокоено сказал морячок.

– А женщина эта красивая? – спросил кто-то с передних рядов, а Костик с неудовольствием ощутил, что у него от одних только этих разговоров отвердел член.

Лебедев на мгновение задумался.

– Ну, на любителя, я бы сказал. Во всяком случае, не уродка, это точно. А что, это важно? Вы ведь все уже знаете, что заниматься фроттеризмом придется с любыми, с кем потребует обстановка, без учета ваших личных пристрастий.

– Да нет, я так, просто, – пошел на попятную спросивший. – Интересно же.

– Ну, а раз интересно, так и свободны, – скомандовал Лебедев. – Десять минут перекур, а затем подходите к трамваю.

– Какому еще трамваю? – с недоумением спросил морячок, и кто-то рассмеялся.

– Да в учебный класс, балда! – подсказали морячку.

Возбужденные курсанты потянулись к выходу…

– А скоро эта женщина подойдет? – в очередной раз спросил кто-то.

В классе для практических занятий царила неформальная атмосфера. Лебедев сидел за своим столом, окруженный сгорающими от нетерпения курсантами. Все испытывали легкий мандраж, и при этом всем хотелось побыстрее развязаться с экзаменом, за который, оказывается, даже в случае провала поставят всего лишь минус в какой-то таинственный журнал, и вырваться на свободу, отмечать окончание курсов.

– А, Виктор Павлович?

– Подойдет, подойдет, – рассеянно повторил тот, делая какие-то пометки в классном журнале. – Наберитесь терпения, ребята. У фроттеров, как вы уже знаете, должны быть железные нервы.

– Как у карманников! – хохотнул кто-то.

– Как у карманников, – невозмутимо подтвердил Виктор Павлович, просматривая список пройденных курсантами тем занятий.

В этот момент на входе громыхнуло жестяное ведро и обернувшиеся курсанты обнаружили, что в класс вошла Валентина Ивановна, уборщица, дородная тетка лет пятидесяти пяти, в синем халате. Она деловито макнула в ведро тряпку, отжала ее и намотала на щетку. Затем отставила все свое хозяйство к стене и, ковыляя, как утица, виляя в стороны огромным низким задом, приблизилась к столу.

– Я вам была зачем-то нужна, Виктор Павлович? – спросила тетка. У нее было добродушное круглое лицо и низкий прокуренный голос. – И я могу здесь убираться?

– А! Да-да, Валентина Ивановна! – Лебедев поднялся и подхватил ее под локоток. – Займу вас не больше, чем на часик-полтора. Оплатим это время как всегда, по тарифу сверхурочных. Пройдите-ка, пожалуйста, в трамвай.

– Экзамены, что ли, опять? – без энтузиазма поинтересовалась тетка.

– Экзамены, экзамены, – подтвердил Лебедев. – Прошу вас, Валентина Ивановна, встаньте-ка во-о-он там, примерно посередине вагона. Ну, вы знаете.

Тетка с кряхтеньем доковыляла до «вагона» и встала, уцепившись за поручень кресла, потому что до верхнего ей было дотянуться трудно.

– Ну, готова я, что ли, – ворчливо сказала она и только сейчас оторопевшие курсанты поверили, что это и есть та красотка, которую собрались использовать на экзамене в качестве подставной.

– Анофриев, – буднично сказал Виктор Павлович, возвращаясь за стол. – Ваш выход. И далее готовьтесь по алфавиту.

– Я что… Я это… Я должен сейчас… – забормотал морячок. – Вот с этой… этой, ну…

Лебедев посмотрел на него без выражения и устало вздохнул.

– Вам что, курсант Анофриев, привести Жанну Фриске? – спросил он. – Это ваша работа, – продолжил он, обращаясь уже ко всем. – В боевой обстановке придется выполнять любой приказ бригадира, и не все, в кого вам доведется тыкаться морковкой, будут похожи на певичек из группы «Виагра».

– Ладно, я готов, – обреченно сказал Анофриев.

Он набрал воздуха в грудь и поплелся к резиновой площадке. Лебедев тем временем потянул ручку рубильника, и Валентина Ивановна стала мерно покачиваться в такт колебаниям поехавшего трамвая. Анофриев шагнул на край площадки, оглянулся на Лебедева, и неторопливо зашагал по вагону. Поравнявшись с Валентиной Ивановной, он довольно убедительно, как учили, изобразил кратковременную потерю равновесия и ловко прижался к телу слегка отшатнувшейся тетки. Прошло несколько секунд, трамвай перестал качаться, но отлипать от своей жертвы Анофриев не спешил. Некоторое время уборщица как бы терпела, затем взглянула на морячка и слегка сдвинулась в сторону. Тот опять изобразил секундную потерю равновесия и опять будто случайно прижался к тетке всем телом.

– Что вы делаете, гражданин! – выждав еще секунду, громко спросила Валентина Ивановна. – Вы что себе такое позволяете!

– Вам показалось, мамаша! – с не меньшим возмущением воскликнул морячок, и Костик с удивлением обнаружил, что тот довольно убедительно, как настоящий актер, вжился в образ. – Это в чем таком вы меня обвиняете, гражданка! – Казалось, еще секунда, и он забьется в приступе падучей, как учил курсантов господин Коломийцев с синими от татуировок кистями и пальцами, но тут Виктор Павлович дал отбой.

– Прекрасно! – искренне сказал он, вставая и пожимая «соскочившему с трамвая» морячку руку. Тот зарделся то ли от похвалы, то ли от только что содеянного, а Валентина Ивановна продолжала качаться в трамвае, не проявляя интереса к происходящему. Она даже не повернула головы, кажется, увлекшись какими-то своими мыслями. – Все видели, как действовал курсант Анофриев? – сказал Лебедев с гордостью. – Высший класс, честное слово, просто высший класс! Он вернулся за стол и записал что-то в классный журнал. – Вам будет предоставлено право выбрать любую бригаду. По вашему усмотрению. А сейчас… – Он прошелся взглядом по списку. – Бондаренко, ваша очередь…

Долговязый парень в линялых джинсах и растоптанных кроссовках тяжко вздохнул, словно ему предстояло в одиночку выкопать бесконечную армейскую, которая «от забора и до обеда», траншею, и направился к трамваю. Экзамен продолжался…

– Наливай… – радостно сказал Костик, и очкарик Серега охотно плеснул по стаканам. Они все были радостными, пятеро сдавших экзамен профессионалов, каждый из которых с сегодняшнего дня заслуженно носил гордое звание «фроттер». В кармане каждого лежал заверенный печатями диплом, а в ушах звенели напутственные слова Лебедева, который, вообще-то, в числе прочего посоветовал курсантам не слишком напиваться, потому что завтра всех ожидал первый рабочий день. Но наказ относительно спиртного был, естественно, моментально забыт, и сейчас бригада гуляла в небольшом кафе неподалеку от ставшего родным трамвайного парка.

– Нормально вышло, – сказал Вова. Он сидел с пустыми ушами, а наушники болтались на проводках где-то в районе груди, на которой сегодня красовался перечеркнутый артист Харатьян. – Экзамены сдали на «отлично», бригаду нам разрешили укомплектовать, как мы пожелали… Чего еще надо для полного счастья!

Все дружно чокнулись стаканами и мгновенно осушили щедро налитую водку.

– Мандражируете перед завтрашним? – спросил Костик. Сам он, естественно, излучал невозмутимость и уверенность в себе, как и полагалось опытному оперу. И водку пил соответственно. Вот где пригодилась закалка, приобретенная в отделе, где ни одно дело, будь оно удачным, или наоборот, не обходилось без обмывания спиртным.

– Нисколечко, – беззаботно сказал Кондрашов и ткнул пальцем в переносицу, поправляя очки.

– Есть немножко, – признался Сашка Вялый и повел мощными плечами. – Самую малость.

Ваня Слабко, кажется, не услышал вопроса, поскольку глазел на девицу в джинсах, сидящую через столик от них, а Вова Николаев молча пожал плечами.

– Слышь, а зачем ты Харатьяна перечеркнул? – поинтересовался Вялый.

– Да ну его, – пояснил Вова. – Ну скажите, только честно, положа руку на яйца… Разве это актер? Зато во все фильмы лезет.

Костик тоже посмотрел на девицу в джинсах и счел, что к такой можно было бы прижаться не только по работе. И морковку в общении с такой можно было бы задействовать свою, натуральную. Он не удивился, почувствовав, как у него моментально наполнился кровью член, затем его мысли сбились почему-то на Винкель, после чего член еще более затвердел, а потом он ощутил, как внезапно зашумело в голове.

– Может, и хватит? – спросил Серега, посмотрев на него внимательно. – Мне тоже чего-то захорошело.

– Да я… Да ты что! – вскинулся Костик, возмущенный тем, что он, опытнейший сотрудник уголовного розыска, поплыл раньше какого-то очкарика. – Тут просто водка крученая, вот что я вам скажу.

– Я, вообще-то, тоже «за», – сказал Вялый. – Ну, в смысле, завтра вставать рано, а мы засели тут, у черта на куличках. Нам бы надо хотя бы поближе к дому переместиться, что ли.

– Н-да, промашечка вышла, – согласился Слабко. – Просто так захотелось дернуть… Повод ведь какой.

– Пошли, – решительно сказал Вова. – Он встал первым и слегка покачнулся. Если, пока доедем, желание не улетучится, лучше добавимся где-нибудь ближе к центру.

– Может, скинемся на такси? – предложил Вялый, когда все вышли на улицу и выяснилось, что уже давно стемнело.

– На такую толпу сразу две тачки брать придется, – заметил Костик. – Такая бригада в одну не влезет. Не помню, сколько у меня денег осталось…

Упоминание о бригаде вызвало общее веселье. Каждый начал пытаться схохмить что-нибудь по теме, затем Вялый вдруг прекратил смеяться.

– Слышьте, фроттеры… – Он огляделся. – Мы куда забрели вообще? Где тут остановка была?

Они и не заметили, как оказались в каком-то глухом месте. Перед ними простирался пустырь, а слева была заброшенная, наверное, еще с советских времен, стройка. Рядом торчал невысокий фундамент, кругом валялись обломки кирпичей, там и сям из земли торчали куски гнутой арматуры. Воспользовавшись моментом, Серега принялся орошать низенькую бетонную стену, остальные стали озираться, соображая, как отсюда выбраться, и тут у Костика неприятно похолодело в животе. Он понял, что они, кажется, вляпались по самые уши. Пять темных фигур, приближающиеся к ним со стороны пустыря, шли явно по их душу. По мере приближения их силуэты становились все четче, как бывает в фильмах, когда из тумана материализуются всяческие упыри, и, наконец, превратились во вполне земных, без всякой мистики, ищущих приключений гопников.

Как человек почти военный, разом протрезвевший Костик решил принять командование на себя. Он быстро оглядел свое войско, и счел, что шансов у них почти нет. Ну, одного, а то, если повезет, и двух, наверняка возьмет на себя Вялый. Если его не сшибут в первые же секунды, он наверняка сможет какое-то время продуктивно отмахиваться от наседающего, имеющего перевес противника. Почему имеющего перевес? Да потому что рассредоточиться и устроить спортивные сшибки пар, как бы один на один, явно не получится. Они в один миг уронят пусть и умного, но рыхлого Серегу, потом то же сделают с похеристом в наушниках Вовой, и получат численный перевес. Сам Костик мог бы результативно атаковать, в принципе, любого, при условии, что удар ему удастся нанести первым; ведь именно эту милицейскую науку он и освоил в отделе первым делом – сшибать клиента с одного удара. Но если схватка примет затяжной характер… Черт, был бы у него пистолет, он бы просто достал его из кобуры, и… Костик даже ощупал бок, словно верил в чудеса и надеялся, что в районе его подмышки вдруг сама собой материализовалась увесистая кобура. Показать удостоверение, которое он, убедившись, что внедрение не представляет опасности, опять стал на всякий случай носить с собой? Нет, чепуха, удостоверение не только не остановит этих уродов, но, даже, скорее, наоборот, спровоцирует их на более жесткие действия. Удостоверение помогает в городе, на улице, среди людей и при свете дня; а здесь и сейчас, на стройке, в темноте и без свидетелей, оно недействительно.

Пятеро приблизились уже почти вплотную, и Костик обреченно вздохнул. Что ж, будь что будет. Оставалось только надеяться, что их не убьют и не покалечат. А уж ушибы и гематомы они залечат, это не проблема… Он опять обежал взглядом свою команду и понял, что дело обстоит еще хуже, чем он предполагал. В бригаде не было страха, гарантирующего выработку так нужного сейчас адреналина. То есть они просто не отдавали себе отчета, что их сейчас будут мочить. Из-за глупости ли это происходило, из-за неопытности в подобного рода ситуациях, или из-за воздействия водки, это сейчас было неважно. Уж лучше бы его новые товарищи откровенно струхнули – это, по крайней мере, слегка отрезвило бы их, заставило как-то мобилизоваться, сделать пусть и обреченную заранее, но все же попытку ситуацию разрулить, чтобы не получить по мозгам в совсем уже запредельном виде. Но нет. Серега застегивал ширинку и пялился на пришельцев спокойно, словно к ним подвалили знакомые и сейчас им будет предложено дернуть по пивку. Вялый заметно напрягся, но тоже сохранял спокойствие, внимательно рассматривая подошедших. Вова слушал свою музыку, или что он там слушал, может, аудиокнижку, и разве что головой не подергивал в такт музыкальным аккордам или каким-нибудь особенно удачным фразам. Происходящее его словно не касалось. А Слабко смотрел на него, словно солдат, вполне закономерно доверивший свою судьбу командиру. Мол, что мне скажут, то я и сделаю, мое дело маленькое.

– Ну что, доходяги, приплыли? – Этот откровенно издевательский вопрос задал крупный парень с большой тыквообразной головой, обряженный в спортивный костюм. И еще двое были в спортивниках, словно компания с помощью машины времени возникла из времен десятилетней давности. И по меньшей мере трое были такими вот накачанными здоровяками, а остальные двое хоть и уступали товарищам габаритами, но, судя по иссеченным мелкими шрамиками рожам и сбитым набок носам, кое-какой опыт в общении с незнакомцами на пустырях явно имели. – Чего примолкли? Обоссались, что ли?

– Не, я не понял, – неожиданно сказал Серега. Он, наконец, застегнул ширинку. – Это че, типа наезд, что ли? – И, словно сомневаясь, обвел взглядом пятерку пришельцев, как бы ожидая пояснений.

Как ни странно, это его выступление возымело неожиданное действие. Главарь, или кем там был среди отморозков этот тыквоголовый, повернул башку и тоже оглядел свою команду.