Текст книги "Операция «Фроттер» Приказано внедриться!"

– А ты че, до сих пор этого не понял? – наконец сказал он и сделал шаг вперед. – Вы на нашей территории, чувачки. Можем разойтись и мирно, если вы нам сейчас нормально отбашляете в виде налога. Ну так как?

– А Виктор Павлович о вашей самодеятельности знает? – спросил Серега и Костик с удивлением заметил, что этот вопрос поверг тыквоголового в ступор.

– Виктор Павлович? – тупо переспросил он. Кажется, больше всего его сразило то, что не была произнесена какая-нибудь кличка типа Шпунт, Шплинт, Гвоздь, Хромой, Гнилой, или что-то в этом роде, привычное для него. А Костик еще отметил про себя, что, как ни удивительно, имя Виктора Павловича не только не оказалось в данной обстановке неуместным, но прозвучало даже как-то веско, солидно, как имя настоящего дона, главы мафиозного клана, которому не пристало носить какую-то заурядную собачью кличку. – Какой еще…

– А такой, – сказал Серега. – Лебедев. Дело в том, что территория эта не ваша, ребята. Территория эта контролируется Виктором Павловичем Лебедевым. – И он достал из кармана джинсов дорогой мобильный телефон.

Это ошибка, – нервно подумал Костик, который охренел от такого разговора не меньше, чем тыквоголовый. Серега, ты только что сделал ошибку… Нельзя в подобных ситуациях показывать дорогие вещи. Даже если столкновение вроде бы неизбежно, всегда остается какой-то шанс на мирный исход. Демонстрируя же более сильной стороне, которая и проявляет агрессию, дорогие вещи, ты этот шанс уменьшаешь, низводишь почти до нуля. Тем более, он заметил, как загорелись глаза гопников при виде престижной игрушки. Но не успел он подумать что-то еще, как сверкнула яркая вспышка и Серега, посмотрев на дисплей, нажал какую-то кнопку, затем удовлетворенно кивнул и сунул телефон в карман.

– Это… это че было! – рявкнул тыквоголовый, а дружки, справившись со столбняком, приблизились, беря их бригаду в полукольцо.

– Это я отослал Виктору Павловичу эм-эм-эску, – пояснил Серега. – Так что ваши хари уже лежат в его почтовом ящике. Ну, на всякий случай. Это если в ваших тупых башках еще бродят какие-нибудь глупости.

Пятеро переглянулись и Костик заметил в их глазах зарождающуюся неуверенность.

– Вы просто не знаете, с кем связались, чувачки, – сказал он, решив, что настала его очередь. Он вышел вперед, потеснив Серегу, остановился прямо перед тыквоголовым, и веско, очень четко произнес: – Мы фроттеры.

– Фро… чего? – растерянно переспросил тыквоголовый, а Костик застыл, стараясь не выдать напряжения. В принципе, он стоял на расстоянии вытянутой руки, и удар мог последовать в любой момент.

– Он не знает, кто такие фроттеры! – внезапно раздался за его спиной пронзительный крик, и Костик, нервы которого были взведены до упора, вздрогнул от неожиданности. Через секунду рядом с ним оказался Слабко, который с треском рванул на груди майку и завизжал еще более истошно, вгоняя себя в истерику: – Они не знают, кто такие фроттеры! – Он упал прямо в пыль и забился в конвульсиях, а Вова, стоявший до сей поры флегматично, с испуганным видом бросился к нему.

– Ложку! – заорал он, нагнувшись над пускающим изо рта пузыри товарищем. – Он припадочный! Быстро дайте кто-нибудь ложку!

Пятеро попятились. Костик, ни на секунду не выпускающий их из поля зрения, заметил, что неуверенность в их глазах превратилась уже в настоящую панику.

– Они не знают, кто такие фроттеры! – орал, извиваясь, Слабко. – Серый, чего стоишь, звони Лебедеву!

– Бегите, ребята, – тихо сказал Костик, шагнув к замершему с раскрытым ртом тыквоголовому. Тот попятился. – Без дураков, уносите ноги. И быстро. Сейчас подъедут ребята Виктора Павловича, и…

Пятеро, не сговариваясь, повернулись и быстро пошли в ту сторону, откуда недавно возникли. Они шли молча и все ускоряли шаг, поэтому через минуту все пятеро растворились в тумане, словно их и не было никогда.

– Вставай, – сказал Серега, и Слабко, как ни в чем не бывало, прекратив истерику, бодро вскочил на ноги.

Его стали отряхивать, а он стоял, довольный, в порванной майке, с сияющей физиономией, глядя на друзей счастливыми глазами.

– Нет, вы видели? – наконец сказал он. – Как я, а?

– Ну да, ему Коломийцев пятерку за актерское мастерство поставил, – вспомнил Вялый. – Шутка ли, на весь курс всего три пятерки и было…

Все одновременно разразились таким хохотом, что не сразу смогли остановиться… Затем они некоторое время стояли, смотрели друг на друга, и не знали, что делать дальше. Костик испытывал такое чувство, что сейчас непременно нужно что-то сделать или сказать, но никак не мог понять, что именно. И, глядя на физиономии товарищей, был уверен, что и они испытывают примерно то же. И это не касалось того, что надо просто уходить с этого чертового пустыря, нет, надо было именно что-то сделать, что-то важное, причем прямо здесь и сейчас…

Все пятеро вдруг не сговариваясь сблизились на расстояние шага и, образовав кольцо, положили руки друг другу на плечи, согнулись в поясницах и сблизили головы, как делают перед игрой в некоторых спортивных командах.

– Мы команда! – выкрикнул Серега.

– Мы команда! – немедленно поддержали его хором остальные.

– Мы фроттеры! – крикнул Костик.

– Мы фроттеры! – грянули все.

– Пока мы едины! – крикнул Вялый.

– Мы непобедимы! – отозвались все.

– Мы бригада!

– Ура! Ура! Ура!

– Оле-е-е, оле-оле-оле! – заголосили, притопывая, все, потихоньку перемещаясь против часовой стрелки, – мы фроттеры, мы бригада!.. Оле-е-е, оле-оле-оле! Мы фроттеры, мы бригада!..

Впоследствии Костик не мог припомнить, сколько они еще так топтались, поднимая целые тучи пыли, потому что в какой-то момент выяснилось, что Серега прихватил из бара бутылку, которая тут же пошла по кругу. А когда они добрались до цивилизованных мест, то немедленно забрели в первый попавшийся ночной клуб из простых, где заказали еще и еще…

Глава 19. Фроттер. Рабочие будни

Фроттеризм не вспыхивает вдруг. Зачастую прижимальщиками становятся выходцы из маленьких городов. Впервые попав в большой город с общественным транспортом, они бывают поражены обилием красивых женщин. Фроттеризм особенно ярко проявляется летом, когда прекрасный пол так нескромно оголяет свои тела. Для жителей больших городов это не в новинку, а провинциалы (с отклоненной психикой) теряют голову. Через некоторое время у этих людей возникает желание прижаться к женщине. Большой город притягивает их. Вдобавок ко всему, в нем легче затеряться.

– Молодцы, прибыли почти без опоздания, – сказал солидно одетый мужчина лет тридцати, оглядев собравшуюся в депо команду. После вчерашнего бригада имела не лучший вид. Он переложил из руки в руку дорогой кожаный портфель. – Я бригадир. Зовут меня Павел, фамилия Солодов. Человек я демократичный, можете называть меня Паша. А можете просто бугром.

– А Солодом можно? – спросил Серега.

Солодов безмолвно смотрел на него пару секунд, затем рассмеялся.

– Нормальные такие ребята попались, – резюмировал он. – Чувствую, сработаемся.

– Сработаемся, – буркнул Костик, и похмельная бригада двинулась вслед за бригадиром.

– Если есть вопросы, спрашивайте на ходу, – деловито сказал Паша. – Мы опаздываем немного.

– Вот с этого и начнем тогда, – сказал Вялый. – У фроттеров что, такая строгая дисциплина? Как на заводе, все по гудку, что ли?

– Ну, все относительно, – сказал Солодов. – Как только входим в трамвай, я надеваю гарнитуру, докладываю диспетчеру, что мы на линии, и с этого момента начинается отсчет рабочего времени, поскольку он фиксирует этот первый доклад в специальном журнале. Весь день я на связи. Сообщаю номер трамвая, в котором на данный момент работает бригада, сообщаю о количестве пассажиров, и вообще докладываю о всех своих наблюдениях. Аналогичным образом действуют и другие бригадиры. Группа диспетчеров сравнивает данные, обрабатывает информацию и на основании этого определяет стратегию и тактику работы. Руководит действиями бригад, короче. Сообщает, к примеру, кому и когда сделать пересадку, и говорит, где ее лучше произвести, чтобы не пересечься с другими бригадами. Ну, чтобы не дублировать друг друга.

– Мощно, – выразил общее мнение Слабко. – Это целый центр управления полетами, получается, прямо как у авиаторов. Все эти диспетчеры… Только те диспетчеры самолетами рулят, а наши – трамваями.

– Вам разве Лебедев все это не рассказывал? – спросил Солодов.

– Рассказывал, – подтвердил Костик. Он, Вова Николаев и Серега Кондрашов пристроились позади, а Сашка Вялый и Ваня Слабко шли рядом с бригадиром. – Но не слишком подробно. – Костик чуть посторонился, уступая дорогу встречной блондинке, и невольно обернулся, чтобы проводить ее обтянутую тесным платьем задницу взглядом.

– И правильно, – сказал Солодов. – Лучшая теория – это практика. Чего воду в ступе толочь, если сейчас все в натуре прочувствуете… Все, пришли.

– А где мы? – спросил Вова, и все рассмеялись, а Солодов улыбнулся.

– Да, ребята, видно, хорошенько вы вчера гульнули… В Медведково мы. Трамвайное депо имени Баумана. Можно было, конечно, сюда не тащиться, можно было в любой точке на линию подсесть, как это обычно делается, но в первый раз положено именно так. Ну, для торжественности, что ли, чтобы вы этот день на всю жизнь запомнили. Как первый спуск в шахту, там, или первое плавание… Кстати… – Солодов посмотрел на Вову, явно стараясь что-то вспомнить, и тот понял.

– Вова, – подсказал он. – Николаев Владимир.

– Да, точно. Я ваши данные изучил, вообще-то, но, сами понимаете, первый день, путаюсь еще… Так вот, Вова. С наушниками придется распрощаться. На время работы – только служебная гарнитура. А музыку, или что ты там слушаешь, исключительно после смены.

Вова без пререканий снял наушники, отсоединил от телефона провод, смотал его и сунул в задний карман джинсов.

– А ты всегда строго инструкций придерживаешься? – спросил он. – Это я не ворчу, а так, в порядке общей информации.

– Ну, по крайней мере, стараюсь, – подумав, серьезно сказал Солодов. Они стояли перед готовящимся к отходу трамваем и курили, разглядывая садящихся в него пассажиров. – В теории можно вообще валяться дома на диване и рассказывать диспетчеру, как ты пересаживаешься из трамвая в трамвай. Но, во-первых, это быстро вычисляется, и потом… – он явно подбирал слова, – это не в моих правилах, короче. Работа есть работа. А вообще, я парень вполне вменяемый, – сообщил он все так же серьезно. – Просто так не придираюсь, большого начальника из себя не корчу. Не бюрократ, то есть инструкция для меня не важнее человека… И насчет выпить после смены с бригадой – нет проблем. В пределах разумного, конечно…

Он повернул голову, провожая взглядом колоритного, с огромным животом мужика в цветастой рубашке, а Костик и Серега обменялись быстрыми взглядами.

– По-моему, действительно вполне вменяемый, – шепнул Костик, пожав плечами.

Серега кивнул и поправил очки.

– Вроде да. Поживем – увидим. Нам бы сегодняшний день пережить…

Из небольшого одноэтажного здания, где отдыхали или отчитывались о поездке, или что еще там делали доехавшие до кольца трамвайщики, вышел водитель. Он направился к кабине, и Солодов ловким щелчком отправил окурок прямехонько в железный мусорный контейнер в бетонном квадрате-основании.

– Ну что, пора… – Он окинул взглядом свою бригаду. – Мандражируете?

– Есть такое дело, – честно сказал Слабко.

– Ничего, – сказал бригадир. – Это продлится буквально несколько первых часов. К вечеру будете чувствовать себя ветеранами, я вам гарантирую. Просто сейчас все так быстро закрутится, что не только волноваться забудете – даже думать о постороннем будет некогда. И похмелье ваше на раз пройдет…

Он нацепил на ухо гарнитуру и все проделали то же. И этот простой жест как-то придал происходящему официальности, серьезности, словно все перешагнули какой-то рубеж. Это как если бы летчик или космонавт водрузил на голову шлем, а аквалангист взял в рот загубник – еще секунда, и начнется служба, с этого момента все гражданские мысли должны остаться на земле.

– Правила, надеюсь, помните, – сказал Солодов. – В трамвае рассредоточиваемся и на протяжении всей поездки даже не смотрим на коллег. Мы друг друга не знаем, мы обычные пассажиры.

– Да ясно, ясно, – проворчал Вялый. По голосу чувствовалось, что он напряжен.

– Ну и вперед тогда, раз все ясно, – скомандовал Солодов, и первым двинулся к средней двери.

Костик забрался через дверь переднюю, Серега влез вслед за ним, двое остальных, делая вид, что не знакомы, вошли в трамвай через заднюю.

– Следующая остановка «Улица Тихомирова», – сказал приятный мужской голос из неприятно хрипящего динамика, и трамвай тронулся…

Проехали уже три остановки, а со стороны бригадира никаких распоряжений не было. Сам он пристроился сзади. Поставив портфель в ногах, Солодов оперся поясницей на опоясывающий корму вагона поручень, и читал газету. На нос он водрузил очки и стал похож на туповатого – или изображающего такового – бюрократа средней руки. Костик был уверен, что очки бутафорские, с обычными стеклами, и выглядел в них Солодов забавно. Но в целом, как опытный оперативник, имидж Солодова он не одобрял. К примеру, сразу возникал вопрос, почему человек немаленького, как о том говорили аксессуары одежды, достатка едет в трамвае. Допустим, у него сломалась машина. Тогда почему, спрашивается, он не взял такси? Экономит? Это при своем-то предполагаемом заработке, о котором говорит портфель за несколько сотен баксов?

Увлекшись размышлениями, Костик не сразу и заметил, как по спине прекратил струиться пот, а трамвай преодолел еще одну остановку. Солодов пока молчал, и это было весьма кстати. Проехать бы спокойно еще одну остановочку, и он полностью войдет в норму. Непонятно было, дает ли им Солодов прийти в себя, обвыкнуться, или дело в недостаточном для начала работы количестве пассажиров. Скорее всего, дело было в последнем – хотя многие стояли, в вагоне оставалась незанятой пара-тройка сидячих мест, и пройти по проходу можно было свободно.

– «Проспект Шокальского», – объявил голос, и у Костика появилось дурное предчувствие, отозвавшееся легким холодком в желудке.

И действительно, на этой остановке трамвай заполнился как-то сразу и до упора. Стоящего посередине вагона Костика несколько раз довольно чувствительно толкнули, а один раз выразили вслух недовольство, что он стоит не так, как хотелось бы здоровенной, с кошелкой в руке, тетке в вязаном жакете синего цвета, это недовольство и выразившей.

– Головко, три вперед, желтое платье… Вялый, один назад, в короткой юбке, с белой сумкой… Кондрашов, рядом, светлое платье, высокая прическа… Слабко, два назад, в панамке…

Несколько секунд Костик стоял, тупо слушая команды, пока, наконец, не опомнился. До него вдруг дошло, что только что ему было отдано первое на этой работе распоряжение. Он скосил глаза и обнаружил, что третьей от него, в направлении морды трамвая, стоит женщина лет сорока в желтом платье, с мечтательным выражением на лице. И именно ее он и должен атаковать. Еще он отметил, что коллеги, которых его так и подмывало назвать подельниками, тронулись со своих мест, начав пробираться в разных направлениях сквозь плотную толпу, изображая пробивающихся к выходу пассажиров. Он же стоял, словно парализованный, пока не услышал в наушнике короткое: «Головко…». Почувствовав, как забилось, значительно участив ритм, сердце, Костик стал протискиваться вперед. Проходя мимо оттопырившей зад женщины, он покачнулся в унисон качнувшемуся на ходу вагону, и прижался к этому заду пахом. Против его опасений, все произошло довольно естественно и как бы само собой. В принципе, этот маневр не потребовал от него особых ухищрений – именно так могло произойти естественным образом, если бы он ехал в этом трамвае по своим делам, а не будучи на работе, и вдруг решил бы пробраться к выходу… Дамочка заметно напряглась, а Костик, в полном соответствии с приобретенными на курсах знаниями, отлипать не спешил. Стоя за ее спиной, держась через ее голову за верхний поручень, он ехал некоторое время, покачиваясь в такт вагону, и безразлично смотрел в окно. Это было очень важно – в любой момент атакуемая могла обернуться. А, обернувшись, жертва не должна застать фроттера врасплох, если только это не входит в его планы.

Так и произошло. Дамочка в желтом осторожно сдвинула свою выдающуюся мягкую часть, и Костик, вроде бы подчиняясь движению вагона, сместил свой пах за ускользающей целью. Женщина замерла. Костик словно заправский экстрасенс или парапсихолог, обладающий третьим глазом, буквально видел, какое смятение сейчас творится в ее сознании. Жертва чувствовала, что прижимаются к ней не случайно, но очень не хотела в это верить, потому что в таком случае необходимо было признать, что она столкнулась с маньяком, а это было страшно. Оглянуться, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения, она тоже не решалась. Короче, жертва выбрала страусиную тактику – засунув голову в песок, она делала вид, что ничего особенного не происходит, и одновременно усиленно себя в этом убеждала. Все происходило в полном соответствии с выкладками проведшего с их группой несколько занятий психолога, что говорило о прекрасной организации обучения фроттеров конторой Лебедева.

Трамвай качнуло еще разок, Костик, воспользовавшись случаем, прижался к женскому тылу уже совсем плотно, и обнаружил, что у него вполне прогнозируемо встал член. Видимо, то же почувствовала и женщина, потому что она, не сдержавшись, все же повернула рефлекторно к нему порозовевшее лицо, но никакой определенности в прояснение ситуации это не внесло – Костик, в полном соответствии с четко усвоенными инструкциями, беззаботно смотрел в окно. Единственное, что его выдавало – это тоже непроизвольно появившаяся на его физиономии краска. Поколебавшись, женщина отодвинулась в очередной раз, и в очередной раз ее настиг мужской пах с отвердевшим мужским орудием производства.

– Извините… – Охваченная паникой, пряча от пассажиров глаза, женщина с пылающими щеками стала торопливо пробираться к выходу. – Пропустите, пожалуйста… Разрешите пройти…

Перед тем как покинуть трамвай, она решилась – оглянулась и посмотрела в сторону Костика, даже вытянув шею, чтобы попытаться разглядеть его за более высокими соседями. Он почувствовал ее взгляд, но не повернул головы. Как ни в чем не бывало, он стоял, покачиваясь, и смотрел в окно.

– Отлично… Головко, два назад, с растрепанными волосами… Кондрашов, три назад, с коричневой сумочкой… Вялый…

Только сейчас вдохновленный первой удачей Костик внезапно осознал, что это за работа. Скольких нервов и душевных затрат стоило ему выпроводить из вагона всего одну женщину, а ведь это длилось только пару минут и этим ему предстоит заниматься целый рабочий день! И таких дней в неделю – целых пять, плюс возможны неурочные вызовы на выходные в случае авралов.

Он стал пробираться к девчонке с художественно растрепанными волосами, профессионально отмечая, что внешне она довольно неплоха, а у него по такому случаю, естественно, заранее профессионально напрягся член. И Костик, опять-таки впервые за все время со дня поступления на курсы, подумал, что, возможно, Шарапову было полегче. Натерпелся, конечно, парень страху, но продолжалось это, по крайней мере, недолго. А вот сколько продлится его внедрение, один бог ведает. Ну и Бугаев, возможно…

– Улица Эйзенштейна, – объявил голос, и Солодов предупредил:

– Внимание всем… «ВВЦ – Северный вход» – переходим на одиннадцатую линию…

Дожидаясь трамвая, бригада топталась на остановке в некоторой растерянности. По меньшей мере трое из пяти ее членов утирали со лба пот. Все переглядывались, но никто пока не произнес ни слова.

– Что, несладкая работенка? – поинтересовался Солодов.

– Не то слово, – сказал Вова Николаев. – Аж колени с непривычки дрожат.

– Что ж, все в порядке вещей, – спокойно сказал бригадир. – Естественная реакция организма. Психолог ведь проводил у вас пару-тройку занятий?

– А то, – сказал Кондрашов. – Но тогда все представлялось как-то по-другому…

– Ничего-ничего. Еще пара пересадок, и вы придете в норму. Тихо… – На некоторое время он замер, явно слушая, что ему говорят по связи, затем сказал: – Понял… На двадцать пятый садимся, – сказал он, уже обращаясь к своим. Там сейчас затор, надо половину пассажиров скинуть к чертовой матери… На чем мы остановились?

– Что скоро мы привыкнем, – буркнул Слабко. – Только уж поскорей бы. Мне пару раз казалось, что сердце вот-вот вообще из грудной клетки выпрыгнет.

– Ну, ребята, – рассудительно сказал Солодов. – Обычное дело. Адреналин. Каждый из вас когда-то что-то делал впервые, и прекрасно помнит те свои ощущения. Кто-то первый раз выходил на ринг, кто-то на спор прыгал с высоты в воду… И все помнят, как это было. И помнят также, как просто это стало потом.

– Да ясно, ясно, – пробурчал Серега. Он отбросил окурок и вздохнул. – Только ничуть не легче от этого… Вон, идет наш двадцать пятый. Садимся, что ли…

– Головко, два вперед, с белой сумочкой…

Костик обреченно двинулся по проходу. Он даже не стал заранее смотреть, кого ему предстоит отправить на свежий воздух, потому что в какой-то момент все пассажирки стали для него выглядеть на одно лицо и фигуру. А ведь они еще не дотянули до обеда. И после короткого перерыва, дающегося на то, чтобы наспех подкрепиться в каком-нибудь кафе, бригаде еще предстоит пахать до самого вечера.

Обнаружив, что ему выпала блеклая женщина в возрасте с недовольным выражением лица, он не испытал никаких сомнений, настолько ему все было уже до лампочки. Его не смутил даже ее зрелый, мягко говоря, возраст. Тетка так тетка, какая ему разница.

– Это еще что такое! – сразу заорала клиентка, стоило только Костику к ней прижаться. Она словно только и дожидалась чего-то подобного, чтобы было на кого выплеснуть свою злость. Возможно, ее вчера не удовлетворил муж, или сегодня завели дети, а то и внуки. – Вы что себе позволяете! Нет, эти маньяки совсем обнаглели! Прижимаются к приличным дамам, совершенно никого не стесняясь!

– Да вам показалось просто! – умеренно громко, четко дозируя возмущение, сказал Костик, и мгновенно, согласно инструкции, убрался на безопасное расстояние. Тетка лет под шестьдесят орала что-то еще, но он не слушал. Кажется, он дошел до обещанной Солодовым точки перелома, и ему действительно стало все по барабану.

Зато к тетке тут же, наверняка подчиняясь приказу бригадира, поспешил Николаев. Даже бегло не посмотрев на Костика, когда протискивался мимо, он занял позицию возле тетки, и буквально через секунду та затихла, потеряв дар речи.

– Это… это еще что такое… – утратив боевой задор, уже с какой-то растерянностью пробормотала она, словно не веря в происходящее. – Молодой человек, вы… вы…

– Что, может, скажете, к вам опять прижимаются? – спокойно сказал Николаев в лицо безмолвно открывающей рот скандалистке. – У вас, женщина, наверное, галлюцинации, развившиеся на почве сексуальной недостаточности.

– Что… что вы себе позволяете…

– Я говорю, вы принимаете желаемое за действительное, – пояснил Вова и кругом раздались смешки. – Тут просто места мало, не протолкнуться, а вы фантазируете.

– Да я сейчас… Я сейчас в милицию… – пробормотала порозовевшая тетка, начав рыться в сумочке, но на нее уже никто не обращал внимания.

– Всем на выход, – коротко приказал Солодов…

– Ты специально Костяна к этой клиентке послал? – спросил Кондрашов, когда они высадились на остановке. – Скандалистка еще та, это ж сразу видно было.

– Догадливый, – невозмутимо подтвердил Солодов. – Ну, чего вылупились, бригада? Курите, курите, пользуйтесь случаем. Расслабьтесь… – И когда бригада дружно задымила сигаретами, так же невозмутимо продолжил: – Ничего личного, ребята. Все в полном соответствии с утвержденным планом обкатки новых бригад. Согласно этому плану рекомендовано сразу подкинуть начинающим фроттерам пару экстремальных ситуаций для тренинга, окунуть их в рабочую атмосферу, как бросают людей в воду, чтобы научить плавать… – Он обвел взглядом нерадостные физиономии подчиненных и усмехнулся. – Ну разумеется, я сразу просек, что эта тетка типичная скандалистка. Это же по ее физиономии действительно за версту видно было. Зато мы отработали одну из стандартных ситуаций. И, надо сказать, из затруднительного положения вы вышли блестяще. Николаев молодец, справился просто отлично.

– Обращайтесь, если что, – сказал довольный похвалой Вова.

– И не кукситесь, не кукситесь, ребята, – сказал Солодов, заметив, что физиономии остальных ничуть не смягчились. – Так действительно надо. К примеру, в другой раз в схожей ситуации я такую тетку во всех деталях мог и не рассмотреть. Видели же, какая была толпа. Тут и мне приходится постоянно перемещаться, чтобы держать весь салон под контролем, но разве все высмотришь до мелочей. И в аналогичной ситуации на другом маршруте я мог бы запросто отдать команду на атаку такой претендентки, даже не подозревая, чем все может обернуться. Поэтому вы всегда должны быть готовы к любым ситуациям. И давайте без обид.

– Да все ясно, в принципе, – сказал Слабко. – Ты прав, конечно.

– Ну, а раз ясно, то вперед, – скомандовал Солодов. – Вон, наше транспортное средство подходит…

Чувствуя, как гудят от усталости ноги, Костик подошел к миловидной женщине в джинсовой юбке, и прижался к ее бедру боком. Жертва сразу напряглась, но на него не посмотрела. Отработавший почти полную смену Костик уже знал, что такова естественная реакция на воздействие извне определенного типа женщин. И это был самый выгодный для них, фроттеров, тип. Такие предпочитали молча выйти, от греха подальше, не будучи точно уверенными, действительно ли они столкнулись с трамвайным маньяком, или им это показалось. Лучше уж перестраховаться. В конце концов, это не единственный трамвай в городе, а билет… да черт с ним, с билетом. Неужели, экономя эти невеликие деньги, лучше терпеть чьи-то телесные проделки, гадая, случайность это, или они столкнулись с психически больным человеком.

Все произошло в точности, как и спрогнозировал Костик. Подопытная, так и не посмотрев в его сторону, бочком проскользнула между двумя стоящими почти в притирку пассажирами, и стала пробираться к выходу.

– Остановка «Измайловская площадь», – объявил голос.

И тут же прозвучала команда бригадира:

– Делаем «Вертушку»… Вялый уже работает на объекте. Затем идут Коновалов, Слабко, Головко. Последним пикирует Кондрашов.

Костик как бы невзначай, от нечего делать, медленно повернул голову и увидел, что Вялый стоит между средним и задним выходами, прижимаясь к дородной даме средних лет с химической завивкой крашеных в рыжий цвет волос. Явно занервничав, женщина искоса посмотрела на него и сдвинулась чуть-чуть в сторону. Вялый, не глядя на нее, что-то спросил у стоящего рядом мужика и стал пробираться назад. Спросил, какая сейчас будет остановка, – догадался Костик, а место возле женщины тем временем занял Вовка. Он притиснулся к ней вплотную и принялся подергивать головой, якобы в такт звучащей в наушнике музыке. Рыжая покосилась на него с подозрением, сдвинулась, насколько это позволял плотно набитый салон, в сторону, а бедра Вовы, как приклеенные, последовали за ней. Костик видел, как лицо женщины перекосило негодованием, ее ярко-красный от помады рот уже открылся, чтобы выдать возмущенную тираду, и тут Вова, совершенно не обращая на нее внимания, стал протискиваться вперед.

Не успела атакуемая перевести дух, как почувствовала, что к ее заднице прильнули очередные бедра очередного любителя острых ощущений. Жующий резинку Слабко тупо смотрел в окно и без всяких мудрствований столь же тупо прижимался к крашеной, явно испытывая от этого удовольствие. Он совершенно этого не скрывал. Костик не понял, играл ли Ваня, пугая эту рыжую, которую уже откровенно затрясло, но на его физиономии блуждала дебильно-счастливая улыбка.

Теперь, в полном соответствии с тактикой давно отработанного фроттерского приема, ему для разнообразия лучше было не уходить, подобно предшественникам, чтобы это не выглядело подозрительным. Поэтому Костик с негромким «разрешите?» протиснулся между Слабко и рыжей, и ткнулся в нее пахом. Он тоже не смотрел на клиентку, но мог и без этого сказать, что от возмущения ее глаза уже едва не вылезли из орбит. Однако поднимать шум, как это было пару минут назад, дамочка уже не собиралась. Наоборот, она закусила свою яркую губу и с испуганным видом принялась смотреть в сторону. Ага, уже начинает подозревать, что нас здесь целая шайка, – с удовлетворением подумал Костик. И при этом сомневается, ведь это выглядит настоящей нелепицей. Конечно, она слышала о таких ребятах от подруг, возможно, уже сталкивалась с ними сама или читала о подобных случаях в газетах, но разве могут трамвайные прижималы действовать столь слаженно, целыми бригадами, сменяя друг друга? Небось, сомневается, не поехала ли у нее крыша.

Теперь, согласно плану, Костику предстояло через некоторое время освободить место Сереге Кондрашову, но тот почему-то внес свои коррективы. Пробившись сквозь толпу, он едва ли не открыто прижался к рыжей с другой стороны, и у той не выдержали нервы.

– Пропустите, пожалуйста! – с истерическим оттенком вскрикнула она и стала пробираться к выходу. – Разрешите! Граждане, можно пройти?

Костик с Сергеем переглянулись и расплылись в улыбках, точь-в-точь копирующих недавнюю улыбку Слабко.

– Конец рабочего дня. Всем на выход, – раздался голос Солодова и бригада стала пробираться к дверям.

– И так каждый день… – скорее констатировал, чем спросил Кондрашов, прикуривая.

– Каждый, – подтвердил Солодов. – Ничего, это только сначала трудно. За недельку привыкнете, тогда веселее пойдет.

– Главное, платили бы нормально, – сказал Кондрашов. – За бабки можно и покорячиться. А вот если в конце месяца получится, что мы за копейки старались, тогда…

– Ну что… Первый рабочий день вроде отмечать положено, – сказал Слабко, но его слова не вызвали энтузиазма. Да и предложил он как-то вяло, чувствовалось, что это скорее для проформы.

– Да ну его, – сказал Вова. – Мне бы до дому добраться, там я упаду сразу. Даже жрать не буду, чаю только хлебану…

– У меня и похмелье давно прошло, – не без удивления заметил Слабко.

– А где мы вообще? – Вялый принялся крутить головой.

– Там, откуда выехали, – сказал Солодов. – Не узнаешь, что ли?

– А, ну да… А почему мы опять сюда вернулись? Так каждый день, что ли, будет?

– Нет, это только в первый раз. В дальнейшем будете расходиться прямо с маршрута. Как только подошел конец смены, начинайте прикидывать, кому где выгодней выпрыгнуть. Прощаетесь, и за борт. Ну, а сегодня… Просто положено так. По идее, нужно подвести итоги, устроить краткий разбор полетов, на котором я должен указать каждому на допущенные им ошибки, и так далее. Но ребята вы, как я убедился, башковитые, все понимаете сами.