Текст книги "Операция «Фроттер» Приказано внедриться!"

Степанкова Вера Ильинична, восьмидесятого года рождения… Участие в сбыте наркотических препаратов. Особые приметы… Фотография…

Лишаев Константин Петрович – сутенерство, членовредительство. Фотография, особые приметы…

Зиновьев Леонид Сергеевич, сбыт наркотических препаратов в особо крупных. Фотография, особые приметы…

Мозг Костика впитывал в себя данные едва ли не с жадностью, он запоминал все эти криминальные личности азартно, чувствуя себя настоящим сыскарем, причастным к важному делу, к которому не допущены обычные гражданские лица. Они живут и даже не догадываются, что, возможно, совсем рядом ходят все эти сутенеры и сбытчики. Что они зачастую сидят с таковыми за одним столиком в кафе, оказываются соседями в купе пассажирских поездов, пересекаются с ними в магазинах и салонах… А вот он, Костик, знает. И именно он обеспечивает безопасность таким вот обывателям, это его обязанность, его работа, его путь, который он избрал добровольно…

Он опять увлекся посторонними мыслями и не сразу понял, чем его зацепила очередная ориентировка. Фотографии не было, один только текст. Но что это был за текст! Он внимательно перечитывал то, что сначала ухватил только краем глаза, кусочком подсознания, и не верил собственным глазам.

Елена, год рождения не установлен, на вид девятнадцать – двадцать лет. Фамилия, отчество, адрес не установлены. Любительница всевозможных увеселительных мероприятий – частая посетительница кафе, дискотек и клубов. Тщательно следит за своей внешностью, загорелая круглый год. Летом приобретает загар естественным путем, зимой пользуется услугами соляриев. Волосы средней длины, часто делает в салонах сложные прически…

Костик загасил дотлевшую сигарету и, не отрывая глаз от бумаги, тут же на ощупь прикурил новую.

Рост примерно сто шестьдесят пять сантиметров, идеальные ноги красивых очертаний, кривоватые, что только повышает к ним интерес. Ступни ухоженные, предпочтительный цвет ногтей – перламутр, розовый, другие пастельные тона. Маникюр аналогичных цветов, ногти длинные, естественные, накладные ногти отвергает категорически. Использует косметику.

Темпераментная, но без перегибов. В кровати предпочитает подчиненную роль, любимая поза «мужчина сверху». В момент оргазма обычно обнимает ногами, может оцарапать плечи партнера, но умеренно. Во время полового акта обычно гладит партнеру спину, шепчет ласковые слова.

Костик ткнул очередную сигарету в пепельницу, оторвал взгляд от текста и недоверчиво потряс головой. Уж не чудится ли ему все это? Что за странная ориентировка такая? Да это вообще не ориентировка – разве они бывают такими!

Оральный секс возможен, но рассматривается ею скорее как награда партнеру за хорошее поведение. Проглатывание спермы – по настроению, и тоже зависит от расположения конкретно в данный момент к конкретному половому партнеру…

Приятный искренний смех, поведение естественное, если ей нравится мужчина, открыто об этом ему говорит и всячески это показывает. Предпочитает одежду, открывающую ноги, и вообще подчеркивающую ее красивую фигуру и другие женские достоинства. Грудь упругая, примерно второго размера.

Отношение объекта к анальному сексу неизвестно.

Точно бред, – подумал Костик. А главное, за что ее разыскивают? Ведь об этом не сказано ни слова! И тут же поклялся себе найти эту девчонку во что бы то ни стало. Надо же… Обнимает ногами! А они у нее красивые, слегка кривоватые, что только повышает к ним инетерес! Гладит спину и царапается!

Он почувствовал, что у него опять давно стоит член, и усилием воли заставил себя прекратить чтение данных на эту таинственную, неизвестно за что разыскиваемую Елену. Он отложил листки с ее описанием в сторону, и продолжил изучение остального материала, чувствуя, что теперь кроме этой девчонки с маникюром и стоячей грудью ему ничего больше не лезет в голову.

А через пару минут решительно отбросил документы, перебрался на диван и стал быстро щелкать пультом, ища передачу «Секс с Анфисой Чеховой» или какой-нибудь клип с девчонками из группы «Виагра». И пусть они будут в любом составе, ему сейчас любой подойдет…

Глава 23. Фроттер. Рабочие будни

Традиционно считалось, что фроттеристы – люди психологически неуклюжие, робкие, застенчивые, ущербные в плане сексуальных отношений. Тех, кого задерживала полиция (или они сами обращались к психотерапевтам) подвергали, с их согласия, тщательному психологическому изучению. В ходе исследований выяснилось, что уровень образования фроттеристов выше среднего; большая их часть женаты или же имеет постоянных подруг. Да, они скромнее остальных мужчин, но это вовсе не отбросы общества.

– Это бывает. Мой кореш когда-то точно так же напоролся…

Услышав много говорящую для опытного уха фразу, Костик внутренне подобрался. Бывалый оперативник, он не стал оборачиваться сразу и резко, а сделал это через время и лениво. Окинув вроде бы беглым, но цепким взглядом двух, весьма подозрительного вида собеседников, он стал пробираться к ним поближе. Молодые якобы, – боковым зрением, неявно вглядывался он. – На самом деле обоим лет под тридцать, из которых где-нибудь по пять каждым оставлено на «строгаче»… С виду неопасные, даже этакие простачки. Но это, конечно же, прикрытие, бутафория – перережут тебе глотку от уха до уха, и глазом не моргнут.

«Темпераментная, но без перегибов… В кровати предпочитает подчиненную роль…» Прекрати, Костян, слушай внимательно этих двоих…

– Думал, все организмы живые, а вышло, что прикупил в общей партии пару утопленников…

Интересно, зачем его корешу живые люди? – с ненавистью вглядываясь в самодовольное, плохо выбритое лицо, спросил себя Костик. И сам себе ответил: ясное дело, работорговля. Ну, конечно, он столкнулся с работорговцами! Одно только непонятно, как можно спутать живых людей с утопленниками? Может, это специфический сленг? Костик напряг память, но ничего извлечь из нее не смог. И немудрено, при нем их отдел с работорговлей не сталкивался. Да и до него тоже. Иначе коллеги непременно посвятили бы его в детали.

– С другой стороны, не все так плохо, – бросив взгляд в окно, сказал парень в джинсах. – С утопленников тоже можно кое-что поиметь. Если разобрать их на запчасти, при удачном раскладе навар может выйти не намного меньше.

Ага, значит, речь идет еще и о трансплантации органов! Ну вот, уже вырисовывается кое-что конкретное. Вот такие, значит, и торгуют человеческими жизнями. А что… Делая вид, что просто смотрит в ту сторону, Костик подверг подельников дополнительному осмотру. Одеты на первый взгляд недорого, но это ни о чем не говорит. Возможно, эти простые с виду джинсы одного являются джинсами из последней коллекции какого-нибудь там Антуана Лавуазье и стоят, как приличный дизайнерский костюм. А часы второго, возможно, тянут на несколько годовых зарплат милиционера. К сожалению, он не поднаторел настолько, чтобы различить подделку, да и расстояние до подозрительного дуэта все же значительное, а приближаться нельзя. Переговариваются они, кстати, очень тихо, что говорит об их профессионализме и подтверждает, что они побывали в местах не столь отдаленных. Именно там вырабатывается такая привычка… Тесная камера, где арестанты едва ли не на головах друг у друга сидят. Двоим нужно обсудить что-то, «перетереть», как говорят в их кругах. Один подсаживается ко второму на койку и они, сблизив головы, тихо обсуждают нарисовавшуюся проблему. Делается так, чтобы разговор не услышали посторонние, которые тут же, рядом, максимум в метре-двух, не говоря уже о боязни возможно присутствующей в камере «наседки». Да, похоже, так и есть. Ведь обычно в громыхающем колесами трамвае люди, напротив, повышают голос, но это делают люди обычные, не обладающие специфическим, как эти двое, опытом.

– Я так и сделал, – подтвердил второй, с предположительно дорогими часами и в шортах. – Свои, короче, в итоге отбил. Даже сверху кое-что капнуло. Не так, как если бы продал организм целиком, но в накладе по любому не остался. Здесь еще в том тонкость, что при таком варианте не все запчасти годятся.

Точно, – уверился в правильности своей догадки Костик. Что-то такое я и слышал. Органы «живут» разное время. Почку можно вырезать через относительно долгое время, а, к примеру, печень к этому сроку уже безнадежна, для пересадки не годится. Ну, или наоборот, это не важно, это потом можно уточнить у экспертов. Роговица глаза живет столько-то, сердце – столько-то… Короче, пока все сходится.

– А предъяву ты им за утопленников не кинул? – поинтересовался первый.

Второй пожал плечами.

– Понимаешь, я сразу партию брал… Процент утопленников оказался, в принципе, допустимым. Партнер сказал, что он и сам был не в курсе, что утопленников ему подсунули, и я ему, в принципе, верю. Пацан надежный.

Сука, – подумал Костик. Для кого-то – жизнь, для родственников – трагедия, а для этого – только навар. А то, что он загубил чьи-то судьбы, это ему до лампочки. Только вот почему все же утопленники? Ну да ничего, это пока не так важно. Хотя, можно прикинуть варианты… И он принялся моделировать возможную ситуацию. Партия. Что значит партия? Может, это какие-нибудь азиаты, которых везли в морском контейнере на нелегальную работу, а привезли на собственную погибель? Ну, допустим. Ну и откуда в партии утопленники? А-а-а, возможно, при перевозке некоторые не выдержали от недостатка еды, воздуха, питья. Ну да, это сленг. Могли таких и танцорами назвать – какая разница, как… И вот этих-то и пустили в итоге на запчасти. «Ступни ухоженные, предпочтительный цвет ногтей – перламутр, розовый, другие пастельные тона…»

– Головко, что там у тебя? Пасешь этих двоих, что ли? – раздался голос Солодова в динамике. Конечно, бригадир, как всегда, все держал под контролем, и Костик не переставал удивляться его мастерству. Настоящий профи, тут и говорить нечего. Видит салон до мелочей, словно рентгеном просвечивает… – Мне отсюда не очень хорошо видно. Ладно, пусть будет на твое усмотрение. Если ты считаешь их перспективными… Но если с ними не получится, обрати внимание на даму в белом платье, три назад. Отбой… Вялый, хватит мечтать, три вперед, мужик с барсеткой в светлом пиджаке.

Уступая дорогу поднявшейся с кресла девчонке, Костик очень естественно передвинулся к интересующим его объектам и пристроился рядом, безразлично глядя в окно. Интересно, почему эти двое едут в трамвае? По статусу такие должны ездить в лимузинах, в сопровождении охраны. Маскировка, каприз художников? Возможно. Как и то, что таким нехитрым образом они попросту ускользнули от наружки. Костик прекрасно помнил историю, рассказанную ему Приходько. Тот, сидя в машине, пас зашедшего в кафе клиента. Тот же тем временем вышел через задний ход, встретился с подельником, проехал с ним в трамвае пару остановок, тем же путем вернулся назад и вскоре предстал перед очами заждавшегося его Приходько. Смысл был в том, что объект, учитывая возможное присутствие наружки и с другой стороны кафе, переоделся в дешевую потертую куртку и пошел на трамвайную остановку – кто ж мог поверить, что криминальный авторитет, миллионер, станет кататься в общественном транспорте.

– Короче, с этими деятелями я пока больше не связываюсь. Они сделали в точности то же, что чехи когда-то, – тем временем сказал парень в джинсах и Костик навострил уши. Почему чехи? Уж не имеются ли в виду чеченцы? Так-так, это уже тепло… Чеченцы и торговля органами – это даже не тепло, это уже жарко. На таком деле можно срубить звездочку на плечо и медаль на грудь, не считая денежной премии…

– Ну, чехи тогда вообще здорово борзели. Как, впрочем, и вся Восточная Европа, – подтвердил второй, в шортах. – Да и не только Восточная. Тогда ведь эти затопления по всей Европе прошли…

Тут Костика словно обухом по голове ударило. Он мысленно сплюнул. Речь шла об обычной торговле подержанными автомобилями, а утопленниками эти двое называли машины, пережившие затопление. Действительно, половина Европы плавала в какой-то момент вовсю, автомобили самостоятельно курсировали по улицам, как лодки, это можно было видеть в любой новостной передаче… А сейчас парень оказался примерно в такой же ситуации, только с каким-то другим регионом. Интересно, где недавно прошли затопления? А впрочем, какая ему разница, если все это оказалось элементарной пустышкой. Звездочки и медали отменялись, не говоря уже о денежной премии…

Разозленный Костик, не глядя, ловким движением извлек из оттопыренного заднего кармана джинсатого плотный лопатник, и двинулся по проходу мимо парочки горе-бизнесменов. Оказавшись возле второго, в шортах, он отработанным движением взрезал ему барсетку и извлек оттуда первое, что попалось двум запущенным внутрь пальцам. На ощупь это были какие-то пластиковые карточки.

«Грудь упругая, примерно второго размера… Грудь упругая, примерно второго размера… Отношение к анальному сексу неизвестно…»

– Пересадка на седьмую линию, – как раз очень вовремя объявил Солодов, что облегчило Костику задачу. Теперь не надо было потрошить добычу в трамвае, чтобы избавиться от улик, теперь все можно было сделать спокойно, на улице…

Коррупция! – вдруг остро осознал Костик, ловким движением извлекая из кармана добротного кашемирового пальто задумавшегося пассажира пухлый бумажник. Во всем виновата эта чертова коррупция!.. Он быстро сунул добычу за пазуху, в левый боковой карман своей куртки – точнее, в отверстие кармана, потому что сам карман, то есть его мешковина, равно как и второго, противоположного, были срезаны им третьего дня остро отточенными ножницами… Уж если все государство пронизано ею, как обезумевший бык шпагой пьяного матадора… Его руки внутри куртки встретились, сноровисто вскрыли бумажник, нащупали толстенную, кажется в банковской упаковке, похожую на кирпич пачку денег и быстро переложили этот бумажный кирпич в уже настоящий внутренний карман той же куртки… Уж если высшие милицейские чины погрязли в этой долбаной коррупции подобно мухам, добровольно увязшим в пахучем жидком дерьме, то что прикажете делать нам, обычным честным служакам низшего звена… Опустевший бумажник был отпущен за ненадобностью и свалился на пол вагона, скользнув под свободной, без круговых, стягивающих куртку снизу, резинок. И так будет с каждым, – с ненавистью глядя в перекошенную физиономию внезапно очнувшегося и схватившегося за карман кашемирового коррупционера, злорадно подумал Костик. – Да, с каждым, кто погряз, и вообще нарушает. Вот на хрена ты с такими деньжищами ездишь в трамвае, да еще в кашемировом пальто. Ну да, день выдался неожиданно холодным и ветреным. Но ведь не настолько, чтобы облачаться летом в пусть и легкое, но пальто? А, так ты небось, выстебнуться перед трудовым народом захотел? Перед нами, беззаветными работягами, не ведающими женской ласки и жующими тоскливыми одинокими вечерами дешевую колбасу, потому что мы просто хотим честно служить Отчизне… Так вот и получи от этого народа заслуженное…

Почему он решил, что кашемировый непременно причастен к коррупции, Костик не знал. Наверное, причиной тому послужило дорогое пальто. Простому оперу, к примеру, такое было не по карману – имелось в виду оперу настоящему, с не отрезанной мешковиной курточных карманов.

– Чего разорался, дядя? – грубо спросил он обладателя коррупционного пальто и гладко выбритых мясистых щек. – Какой еще, на хрен, кошелек? В милицию обращайся, а не в трамвае ори. И вообще, в такси, блядь, ездить надо, если деньги некуда девать. А уж влез в общественный транспорт – хавальником не щелкай… – Он поддал ногой по валяющемуся бумажнику из дорогой кожи и тот, пролетев по опустевшему после только что случившейся остановки проходу, попал в ногу какой-то старухе с кошелками в руках. – Да вот же твой кошелек, а ты шум поднимаешь. Сам же уронил, а теперь зачем-то орешь, раззява…

У него как-то сразу улучшилось настроение. Уже и коррупция не казалась ему такой страшной. Авось государство и не развалится, выстоит…

При подведении промежуточных итогов выяснилось, что прошедшее утро принесло бригаде немалый куш. Поэтому они не устремились в первое же попавшееся кафе, а, пройдя по улице, выбрали нормальное, с хорошей кухней, где заказали ставшее давно непременным горячее.

– Ну, что, дела налаживаются? – сказал, с удовольствием прихлебывая горячий гороховый супчик, Вова Николаев.

– Ты о чем? – спросил Серега Кондрашов. Он, как уже знал Костик, терпеть не мог обжигающего губы первого, поэтому возил в своей тарелке ложкой, ожидая, пока его солянка остынет.

– О бабках, конечно, о чем еще, – сказал Николаев.

– Сплюнь, – посоветовал ему Костик. Он тоже не любил очень горячее первое, поэтому ел свой суп осторожно, подолгу дуя на каждую ложку. – А то сглазишь еще.

– Только не в мою тарелку, – предупредил Ваня Слабко, и все рассмеялись.

Жизнь действительно налаживалась. По крайней мере, уныния первых рабочих недель не было и в помине. Зато, худо-бедно, в кармане каждого завелись довольно сносные деньги…

Глава 24. Фроттер. Рабочие будни

Обычно увлечение фроттеризмом продолжается не больше 7—10 лет, а потом проходит бесследно. Многие, «переболев» фроттеризмом, даже случайно оказавшись прижатыми к женщине, уже не испытывают никакого возбуждения.

– Поймал! – внезапно прогудел кто-то густым басом, и быстро оглянувшийся Костик увидел, что голосовой сигнал подал здоровенный мужик в серой безрукавке со множеством накладных карманов. Он держал за шиворот Ваню Слабко, а тот извивался в его вытянутой лапище подобно схваченному профессиональным змееловом гаду. Конечно, то, что ноги Слабко болтаются в воздухе, Костику могло и показаться, но что мужик обладал огромной силой, это было очевидным. – В карман, паскудник, залез!

– Вам померещилось! – прохрипел Слабко. По идее ему надлежало забиться в истерике, но мужик держал слишком крепко, и Ваня не имел ни малейшей возможности продемонстрировать народу свой профессионализм. Более того, он едва не задыхался, потому что ворот собственной рубашки крепко перехватил ему горло. – Я просто стоял рядом!

– Вызовите кто-нибудь милицию! – не обращая на его отговорки ни малейшего внимания, скомандовал мужик, и Костик заметил, что несколько пассажиров с готовностью извлекли из карманов мобильники.

– Одну минутку! – негромко, но четко проговорил Костик и стал протискиваться к месту действия. – А ну-ка, дайте дорогу, граждане…

Несмотря на возмущенный гул, его услышали, расступились.

– А ты еще кто такой? – крикнул ему в спину хорошо поддатый мужик в пиджаке не по размеру, явно с чужого плеча. – Чего пихаешься?

– Это подельник того, пойманного, – деловито пояснил худой пенсионер в летней «пидорке» с козырьком. Он был из тех, кто всегда все знает и всегда может дать четкое объяснение всему. – Тоже ворюга. Сейчас дружка вызволять будет.

– Я вот ему вызволю… – проворчал здоровяк, подозрительно глядя на приблизившегося Костика. Видимо, посчитав объяснения сумасшедшего старика за вполне вероятные, он выглядел настороженным. Слабко он отпустил и тот, наконец, смог нормально встать на ноги. Прекратив хрипеть, Ваня стоял, растирая покрасневшее горло. – Ну, тебе-то еще чего надо?

Костик молча извлек из кармана милицейское удостоверение и несколько секунд подержал его в распахнутом виде перед носом терпилы.

– Уголовный розыск, – пояснил он ошарашенно выпучившему глаза здоровяку. – Попрошу выйти из трамвая… – Он обернулся к Слабко и процедил сквозь зубы: – Ты, разумеется, выходишь тоже. Все выходим.

– Что он сказал? – раздалось за спиной Костика, и он, обернувшись, обнаружил перед собой старика в полотняной «пидорке». Приложив ладонь к уху, старикан жадно вслушивался в комментарии пассажиров. – Что вы ему показали? – спросил он, глядя теперь на Костика.

– Я не сказал, я показал. Вот это вот… – Костик сунул под нос отпрянувшего старика фигу и скомандовал приблизившемуся Николаеву: – Лейтенант, расчистите путь от зевак.

Вовик принялся бесцеремонно расталкивать сгрудившихся вокруг Слабко и здоровяка пассажиров.

– Дорогу! А ну, расступились, быстро!

Трамвай притормозил, и Костик молча махнул рукой, показывая участникам произошедшего события на раскрывшиеся двери. Все принялись выбираться из трамвая. Костик подождал, пока выйдет Николаев, и спрыгнул со ступенек.

– А ты куда, крендель! – прикрикнул он на сунувшегося за ними старика.

– Я свидетель! – сказал тот, но Костик протянул руку и упер ему в грудь ладонь, не давая выйти.

– А ну, давай обратно! – рявкнул он с такой злостью, что старик, не рискнув возразить, повернулся и принялся неловко забираться обратно. – Свидетель херов… – не удержался от комментария Костик и двери закрылись.

Костик замер на несколько секунд, собираясь с духом и соображая, что ему сказать здоровяку, затем шумно выдохнул и повернулся. Коллеги хотя бы сообразили отойти в сторону и сейчас стояли отдельной кучкой, окружив слегка растерянно выглядевшего терпилу – тот явно не понимал, что происходит.

– Ваши документы, гражданин, – сказал Костик, приблизившись к ним быстрым шагом. И не давая здоровяку опомниться, повторил, протягивая руку: – Документы, быстро!

– Вы… вы почему так со мной разговариваете… – пробормотал тот. Он принялся хлопать себя по многочисленным кармашкам безрукавки, затем опомнился и сказал уже значительно увереннее, расправляя плечи: – И кто эти люди?

– Это мой помощник и понятые, – объяснил Костик. Он так и стоял с протянутой рукой. – Так что? Будем показывать документы, или как?

– А на каком, собственно, основании… – пробормотал здоровяк, закончив рыться в карманах. – Ну, нет у меня с собой документов, и что.

– А то, – сказал Костик, легонько подталкивая клиента, направляя его в сторону от собравшихся на остановке людей. – Имею право задержать вас для выяснения личности.

– Ну, Семенов я, допустим. Сергей Сергеевич.

– А доказать сие утверждение вы можете?

– Вы что, издеваетесь? – взорвался детина. – Вместо того чтобы разобраться с этим… – он поискал глазами уже полностью оправившегося Слабко, – с этим ворюгой, вы…

– Это кто ворюга! Кто ворюга! – в голос закричал Ваня. – Это еще разобраться надо, кто из нас ворюга! Граждане, прошу засвидетельствовать! Этот бандит ко мне в карман залез! А потом чуть не убил еще! Вы только посмотрите, какую он морду нажрал! Нет, вы посмотрите! Он же…

– Тихо! – рявкнул Костик, заметив, что на них стали оборачиваться. И опять подтолкнул клиента в сторону стоявшей поодаль рекламной тумбы. – Официально сообщаю вам, гражданин, – он еще раз пихнул детину в бок, заставляя слегка отступить, – что вы сорвали нам тщательно разработанную операцию по поимке воровской бригады гастролеров.

– Я… – Щеки здоровяка пошли красными пятнами. – Я… Какая еще операция?

– Обычная милицейская операция, – сказал Костик. – Сериалы смотрите?

– Какие еще…

– «Место встречи изменить нельзя», к примеру, – пояснил Костик и опять слегка толкнул потерпевшего в грудь. – Как Кирпича ловили, надеюсь, помните?

– Ну, помню, – подтвердил здоровяк озадаченно. – А при чем здесь…

– А при том, – отрезал Костик. – Теперь из-за вас настоящий Кирпич ушел, а вы едва не покалечили нашего сотрудника. – И он кивнул на Слабко.

Детина опешил.

– Это ваш сотрудник? – недоверчиво переспросил он, а Ваня, к удивлению Костика, извлек из кармана джинсов удостоверение работника органов, точь-в-точь такое же, каким недавно потрясал в трамвае Костик.

– Лейтенант Слабко. – И резко сунул удостоверение в лицо детине.

– Но он же… – апеллируя к Костику, пробормотал тот. – Он же кошелек у меня украл.

– Украл? – прищурившись, уточнил Слабко, пряча удостоверение в карман.

– Ну… – Пятна на раскормленной физиономии здоровяка стали совсем яркими. – Ну, чуть не украл. Просто не успел, потому что я тебя за руку поймал.

– Прошу предъявить, – строго сказал Костик и опять протянул руку.

– Ч-что… предъявить… – пролепетал полностью деморализованный Семенов Сергей Сергеевич.

– Кошелек, что же еще.

Семенов помялся, посмотрел поочередно на обступивших его людей и только сейчас, кажется, сообразил, что находится в кольце недружелюбно настроенных мужчин, за рекламной тумбой, в месте, укрытом от взглядов посторонних.

– Вот, – обреченно выдохнул он, протягивая Костику извлеченный из кармана увесистый бумажник.

Костик раскрыл его и изъял толстую пачку долларов. Доллары он, не считая, сунул в карман, а бумажник вернул владельцу.

– Деньги мы изымаем до выяснения обстоятельств, – сообщил ему Костик. – Возможно, они фальшивые. А вас, гражданин… – Он сузил брови и стрельнул в потерпевшего колючим взглядом. – А вас ждем в Щукинском ОВД с документами, удостоверяющими личность. – Вам все ясно?

– Это какая-то фигня! – вдруг заорал пришедший в себя Семенов, и Костик, не давая клиенту продолжить, резко ударил его в солнечное сплетение.

Здоровяк схватился за живот, согнулся, болезненно захрипел, и Слабко, не удержавшись от искушения, врезал ему по шее плотно сложенными в замок кистями. Детина повалился в траву, и на него тут же со всех сторон посыпались удары ногами. Каждый из бригады счел своим долгом пнуть его пару раз по ребрам. Били, впрочем, несильно, не имея намерения покалечить – так, разве что слегка поучить.

– Хватит… – простонал, перекатываясь с места на место, Семенов. – Я все понял!

Но едва ему позволили встать, как он отбежал на несколько метров и заорал:

– Я на вас жаловаться буду!

– Кому? – поинтересовался Солодов.

Несколько секунд детина смотрел на него с ненавистью, затем выкрикнул:

– В прокуратуру, вот кому!

Серега Кондрашов извлек из кармана удостоверение и вскинул его на высоту головы, давая разглядеть обложку Семенову.

– Лейтенант прокуратуры Щукинского района, Сергей Кондрашов, – буднично сказал он. – Я вынужден задержать вас за сопротивление работникам уголовного розыска. Извольте подойти сюда, гражданин. – И видя, что Семенов медлит, спокойно предупредил: – И не заставляйте нас за вами гоняться. Не советую. Все равно догоним, но тогда будет хуже. Для вас, разумеется, хуже, – счел нужным уточнить он.

Семенов на заплетающихся ногах поковылял обратно и встал перед бригадой, как приговоренный перед расстрельной командой, не ожидая ничего для себя хорошего.

– Так что, жаловаться, говоришь, будешь? – спросил Кондрашов. Детина опустил голову. – Я кого спрашиваю!

– Буду, – тихо выдавил из себя детина.

– Упрямый, – иронически, но и с оттенком уважения, сказал Кондрашов, посмотрев на своих. – А кому теперь? – спросил он опять детину.

– В ФСБ, – не поднимая головы, буркнул Семенов.

– Капитан ФСБ Солодов, – сказал Паша, извлекая из внутреннего кармана пиджака корочку. Он сделал шаг вперед и сунул ее под нос вскинувшему от неожиданности голову детине. – Я вас внимательно слушаю… Ну так что, будем молчать или как?.. – Не дождавшись ответа, он устало вздохнул. – Короче… Если не хочешь, чтобы я тебя сейчас задержал по подозрению в причастности к террористической организации и попытке взорвать трамвай с пассажирами, вали отсюда, пока дают возможность. Ты понял? И забудь обо всем, что с тобой было. Тебе все показалось.

– А деньги… – промямлил Семенов.

– Про деньги тоже забудь, – весело сказал Солодов. – Ты же терпила. Тебе так по жизни положено… – И звучно хлопнул своей корочкой по лбу не успевшего отпрянуть Семенова. – Все, вали отсюда, пока мы не отп… здили тебя по-настоящему. И скажи вообще спасибо, что мы добрые сегодня…

Семенов ссутулился и побрел на неверных ногах в первую попавшуюся сторону, прямо по газону.

С минуту все стояли молча, глядя ему вслед, затем потеряли к детине интерес.

– Что-то жрать хочется, – сказал Кондрашов.

– Ну так ясное дело, обед ведь уже, – взглянув на часы, сказал Солодов. – Головко, посмотри, сколько у нас там.

– Ого! – воскликнул, достав из кармана долларовую пачку, Костик. – Да здесь штук пять, не меньше!

– Лучше бы он в евро нам подкинул, – проворчал Вялый. – Доллар опять упал, я по телеку сегодня утром слышал.

Все рассмеялись.

– Там, кажется, через дорогу и за угол, неплохой кафеюшник есть, – сказал Кондрашов. – Если только я ничего не путаю. Жрачка на высоте.

– Ну, пошли, – сказал Солодов, и бригада с чувством выполненного долга направилась подкрепляться…

– Ну что, ребята… – сказал Солодов, явно намереваясь приступить к ожидаемому всеми разговору. Он отодвинул чашку кофе и осмотрел закончившую прием пищи бригаду. Кто-то курил, кто-то делал вид, что разглядывает посетителей. Сегодняшний обед прошел в молчании. Если кто-то что-то и говорил, это было нечто односложное, наподобие просьбы передать солонку или сетования на слишком горячую еду. Друг на друга почти не смотрели, а если глаза кого-то встречались, каждый поспешно отводил взгляд. Сейчас слова Паши словно явились некой командой, после которой все подняли головы и уставились на него. – Сдается мне, назрел небольшой разговор…

– Да вроде как… – буркнул Слабко. Остальные молча пожали плечами.

– Ну что ж, давайте… – Солодов посмотрел на Костика. – Так из какого ты, говоришь, отделения?

– Не из какого, – осторожно сказал Костик. – Удостоверение я в подземном переходе купил. Как раз для таких вот случаев.

– Ты тоже? – ничуть не удивившись, спросил Солодов, переведя взгляд на Кондрашова.

– Абсолютно верно, гражданин начальник, – не моргнув глазом, весело подтвердил тот. – Как и ты, наверное. Я не прав?

– Прав, – так же весело согласился Солодов и воткнул недокуренную сигарету в пепельницу. – Ладно, нет разговора, и нет. Пошли тогда работать. Нечего прохлаждаться.

Он резко встал, и за ним, с шумом отодвигая стулья, поднялась бригада…

Домой Костик с Серегой Кондрашовым ехали, как обычно, на трамвае. Вообще-то они давно могли себе позволить ездить на такси, заработок позволял, но вечерняя поездка в общественном транспорте уже стала у них чем-то вроде традиции. Половину пути они проехали в молчании, в полупустом салоне, расположившись на двойном сиденье. Молчание не было тягостным, скорее, оно являлось предвестником должного обязательно последовать дружеского разговора.

– Эх, к этой я бы и без всякого фроттерства прижался, – вдруг сказал Кондрашов, глядя на девчонку лет восемнадцати. В босоножках на высоком каблуке, полупрозрачном топике и шортиках, открывающих загорелые ноги, она сидела на одиночном кресле, чуть впереди них, у противоположного борта.– Вон, видал?

Кондрашов слегка пихнул товарища локтем в бок. Костик, который и без его подсказки жадно косился на эту девицу с тех пор, как она подсела в трамвай, пробормотал что-то неразборчивое, что можно было принять за согласие. Несколько минут они опять провели в молчании.