Текст книги "Аддикт. Кризалис"

– Боря?

Он не отвечал.

Лиля огляделась – на экране мобильного, заряжавшегося на тумбочке, высветилось три утра и дата: 01.04.2012, а еще несколько пропущенных вызовов и сообщений.

До нашей первой встречи примерно полтора месяца.

– День дурака… – пробормотала Лиля.

Раздавшийся дверной звонок напугал. Это не тянуло на первоапрельский розыгрыш.

Борис и Нина выбежали в коридор.

В тамбуре темно, сквозь глазок не видно ни зги. Ауры тоже не было.

– Киреев?

Серебров пропустил напарника в коридор. Нина, закатив глаза, включила свет и проворчала:

– Совсем крыша поехала…

Киреева было не узнать. Он нервно озирался и, закрыв дверь, проверил замки.

– Я могу поговорить с Бо один на один?

Нина, всплеснув руками, ушла в спальню.

Борис сонно провел ладонью по волосам и потянулся к телефону – проверить время.

– Что-то случилось?

– Мне нужна твоя помощь, – Костя протянул руку. – Но об этом никто не должен узнать. Ни Валер, ни начальство, никто. Я же могу тебе доверять?

– Можешь.

Будь перед ним кто-либо другой, Борис крепко задумался бы, но помощи просил Костя. Кивнул и, бросив: «Я сейчас», – ушел одеваться.

Нина искренне не понимала, почему Боря позволял напарнику так собой помыкать, но поняв, что все увещевания бессмысленны, махнула рукой и легла спать.

Лиля невольно следовала за Серебровым и Киреевым, слушая их разговор. Ее не отпускало странное ощущение, что мир вне поля зрения таял. Словно невидимый художник рисовал только те сцены, в которые должны были войти герои этой странной драмы, и нещадно стирал все, что оставалось за спиной. Вскоре пропали целые эпизоды: дверь из подъезда вела сразу в машину; стоило завести мотор, как они уже мчались по шоссе.

Звук и изображения почему-то разделились, как на старой кассете.

– Так ты скажешь, куда мы едем?

– Помнишь, я рассказывал про своего брата Рому? Он в беде. В серьезной беде.

– А почему Валер не должен знать?

– Потому что, когда я попросил его о помощи, он проигнорировал. Здесь что-то нечисто.

Борису не нравилась идея идти против спецотдела и начальства, но спорить он не стал. Если Костя считал, что иначе нельзя, значит, так оно и есть.

Лиля не узнавала район, вырисовывавшийся за окнами машины. Промзона. Серые заборы с колючей проволокой, чернеющие силуэты старых заводских зданий. Жилых домов здесь было мало.

Киреев остановился около высокой стелы, увенчанной тремя летящими журавлями. Он молча достал из бардачка пистолет и служебный фонарик.

– Мы же не на аддиктов идем?

– Не уверен, – тихо ответил Костя, – так что зрение не отключай.

– Так что случилось с твоим братом?

– Я искал его последние полгода. В конце зимы, когда Андрей написал, что мама умерла и что он не может связаться с Ромой, я начал поиски. Пришлось использовать служебное положение, но… В общем, братец связался с какими-то идиотами. Я пробил адрес, пришел туда, а там одни трупы. И почти сразу следом за мной Валер. Я пытался его разговорить – бестолку. Делает вид, что ничего не знает. Зазнался в своем сраном спецотделе. И шла бы речь о чужих людях, но мы же росли вместе. Валер же Ромку хорошо знал. Место, куда мы едем, спецы уже проверили, но Ромка был там. Я уверен.

Борис кивнул.

– Что мы будем делать?

– Попробуем узнать, что нашли наши коллеги.

– Уверен, что это пригодится? – Серебров кивнул на пистолет.

– Надеюсь, что нет, – Киреев посмотрел на бардачок, и крышка захлопнулась.

Они шли по протоптанной в грязи тропинке к гаражам, расположенным в овраге под дорогой, но в ушах все еще звучал разговор в салоне автомобиля:

– Нас многому не обучают по простой причине, – звучал голос Киреева. – Охотник на самом деле чертовски опасное существо. А при раздутом чсв крыша может нехило поехать. В Контракте достаточно «дыр», чтобы в итоге… в общем, когда-нибудь я расскажу тебе пару веселых историй.

На территорию гаражей зайти оказалось легче легкого – калитка в металлических воротах была не заперта, собачья будка пустовала, как и сторожка.

– У тебя бывает чувство… будто за тобой следят? – внезапно спросил Киреев. – Что все не просто так?

Борис покачал головой. Охотники подошли к кирпичному гаражу в самом конце кооператива. Серебров включил служебный фонарь: вокруг лишь тьма и редкие разноцветные следы аур, оставленные несколько часов назад.

Кроме одного… человек будто крался, прижимаясь к стене. Его след тонул в черных тенях.

– Смотри, – указал Серебров. – Он прошел недавно.

– В общем, осторожно… – начал было Костя, но Серебров его остановил. Ему не нравилась тишина и то, что единственный свежий след не вел назад.

Дверь также оказалась не заперта.

Лиля не хотела туда идти, но не могла отвести взгляда от пятна света – Борис включил фонарик.

Охотники в один миг оказались в странном подвале, напоминавшем бункер.

– О боже…

Кровь. Ошметки одежды. Цепи. И глубокие царапины, зияющие черными провалами.

– Что здесь…

Лиля ощущала холод улицы. Казалось, с потолка пошел дождь – по телу скользили невидимые струи воды.

Девушка обернулась – к ней приближалась фигура с таким же фонарем.

Незнакомец… высвечивал ее?

– Но этого не может быть.

Земля размякла под ногами.

И эта тень.

Огромная тень приближалась.

Лиля отступила, почувствовала спиной холодный металл и в панике закричала.

Крик получился громким, пронзительным.

– Лиля! – кто-то схватил девушку за плечи и резко встряхнул.

* * *

4 сентября 2017

Москва

Воспоминания Бориса Сереброва отпустили.

Сознание возвращалось медленно, как после тяжелого сна. По лицу струилась холодная вода, ноги действительно утопали в земле, а в руках… она что-то сжимала так крепко, до боли.

Девушка едва видела лицо Бориса в темноте, но он был испуган.

– Все хорошо, все хорошо, – повторял он, забирая из оцепеневших рук лопату и приобнимая напарницу.

– Где я? – Лиля чувствовала слабость. Прикосновения напарника казались странными. Как сквозь… куртку… да, она была в куртке. Не своей. Тяжелой. На несколько размеров больше.

Почему-то саднила нога.

Охотница огляделась, пытаясь различить силуэты вокруг. Темно, непонятные пятна света. Одни – от фонарей, другие – от автомобильных фар.

Девушка видела деревья, а между ними кресты, ограды и плиты.

Лилю охватила паника.

Могильные холмики, старые венки…

– Это кладбище! – в ужасе поняла девушка, прижимаясь к Борису. – Почему я на кладбище?

Лиля опустила взгляд и поняла, что стоит посреди разрытой могилы. Руки заболели, вспомнился вес промокшей земли.

Задыхаясь от собственного крика, застрявшего в горле, Лиля выпрыгнула на дорожку и спрятала лицо на груди напарника. Тот лишь крепче ее обнял.

– Все хорошо, я рядом. Я здесь. Тебя никто не тронет.

– Как это мило, – голос Кости Киреева прозвучал совсем рядом, как и его наигранные аплодисменты. – Это было неплохое шоу, а теперь, голубки, уйдите с моей могилы.

Борис напрягся. На его пальцах заплясали искры. Лиля с трудом заставила себя посмотреть во тьму, откуда раздавался голос.

Теперь знакомый.

В темноте мелькнула сигарета и сверкнули заостренные когти. Киреев вышел на свет, ухмыляясь.

– Ну привет, Бо. Давно не виделись. Здравствуй.

Глава III

I

1 сентября 2017

Москва

Костя Киреев апатично лежал на бетонном полу гаража посреди разбросанных деталей машины и скомканных листов бумаги. Мужчина вертел в руках щербатый карандаш, не сводя взгляда с рисунка, приклеенного скотчем на стену.

Глупость какая-то…

После нескольких месяцев успешной маскировки под аналитика, когда ему приходилось запоминать и воспроизводить тонну информации по первому требованию, Киреев терялся в элементарных вещах.

Он легко разобрал машину, но теперь не помнил, в каком порядке вернуть детали на место. Видел собственные штрихи на помятом листке бумаги, но не мог воспроизвести рисунок. И музыка:

– Пой мне еще. Тихо… в доме темно. Шорохи, скрипы…

Громкость на стареньком плеере была включена на полную мощность: из наушников доносилась искаженная, но все еще узнаваемая мелодия.

Костя напевал, но стоило остановить запись, как слова исчезали из памяти.

Это не то чтобы пугало, скорее не укладывалось в голове.

Все эти странности походили на симптомы, но… чего?

Насколько Костя знал, после обращения… инициации, как это называл его благодетель… не оставалось места болезням. Ни физическим, ни ментальным.

– Высшая форма человека, готовая служить высшей цели, – процитировал Костя.

Он помнил эту высокопарную фразу, хотя слышал ее, во время предсмертной агонии.

Остальное выветрилось. Впрочем, это и правильно – никто не помнит своего рождения, своего первого крика… а Киреев мог поспорить, что орал громко.

Инициация была чертовски болезненной.

Киреев не раз видел стадию кризалиса – тот короткий миг, когда аддикт терял человеческий облик, становясь монстром. На его руках аддикты расставались с жизнью, не выдерживая боли.

А он прошел полную трансформацию из одного существа в другое.

Так что помнить, что происходило во время обращения, все равно что помнить материнскую утробу. Сравнение, конечно, утрированное, но иного Костя найти не мог.

Да и тот момент, когда он без труда порвал сдерживавшие его ремни, действительно напоминал рождение.

Бабочка, разрывающая кокон.

Сил хватило только на то, чтобы вырваться из пут. Дальше – падение на пол. Безболезненное. Свет ламп и белизна кафеля слепили, будто Костя впервые в жизни видел.

Первое время он не мог ни ходить, ни ползти. Отросшая нога не слушалась.

Но с каждой минутой жизнь наполняла его тело. Обновленное. Бессмертное.

С того момента и до недавних дней Киреева ни разу не посещала мысль, что с ним что-то не так. В НДЕ всегда верили, что человек – жалкое создание, но, если заплатить свою цену сполна, откроется истинная мощь, дарованная свыше.

Костя не верил ни в их «расценки», ни в бред про «высшее существо».

Его вполне успокаивала мысль, что он больше не проснется от приступов боли.

Так что же было с ним не так?

Еще недавно он казался себе «идеальным», но день за днем обнаруживались новые изъяны. Изъяны, о которых никогда никто не говорил. Кто знает почему. Не считали важным? А может, и сами не знали. Или… ни у кого их больше не было? Костя был уверен – что-то в нем сломалось, но не до конца. Как минимум потому, что Контракт до сих пор для него работал.

Киреев не был охотником, но при этом помнил абсолютно все из прошлой жизни. Насколько он знал, этим не мог похвастаться ни один сотрудник «Ока», прошедший инициацию. Та же Люда или погибшая в Воскресенске Анастасия.

Может, из-за «поломки» он помнил слова, сказанные до обращения?

А если это так…

Напрашивался простой и логичный вывод: Костя не обратился до конца. Не умер, как пугали его в «Оке». Как он сам себя пытался убедить столько месяцев… лет…

Костя поднял руку, без труда превратив пальцы в черные когти мори. Охотники так не могут.

Люди так не могут.

Что он, черт возьми, тогда? Не живой, не мертвый?

Костя поднялся, опираясь на кузов старого «Мерседеса».

Хорошая машина. Жаль, что он так бездумно ее раскурочил. Впрочем, теперь для него не было проблемы достать все что угодно.

Медленно прохаживаясь по темному гаражу – на улице давно село солнце, даже скупой свет не проникал сквозь приоткрытую металлическую дверь, – Киреев продолжал думать.

Его не беспокоила темнота – он все прекрасно видел, вплоть до последней скомканной бумажки на полу.

Костя не любил вспоминать день обращения и все, что было до него.

Те мучительные два года.

Он умирал. Ощущая каждый миг этой растянувшейся агонии. Жизнь, здоровье, работа, друзья, даже его внешность – все медленно утекало сквозь пальцы. Не как в романтическом кино, а через проклятую боль. Врачи равнодушно твердили одно: раны давно зажили.

Но они болели.

Несмотря на все уколы, таблетки, мази и терапию.

И никого не было рядом.

Никого.

Даже лучшего друга.

Странно, но Валер отвернулся от него, как и все остальные. И все эти показушные попытки рвать на себе волосы, мольбы о прощении над гробом.

Лежать в обитом шелком ящике было не очень приятно, так еще и эти глухие причитания. «Умереть, чтобы все плакали» прикольно в фантазии шестнадцатилетнего трепетного подростка – люди вокруг страдают и говорят, какой ты хороший. Кирееву же заунывные голоса и всхлипы довольно быстро наскучили, так что он заткнул уши наушниками и врубил музыку. Благо в закрытом гробу это не грозило ни раскрытием легенды, ни инфарктом у окружающих.

Хотя это было бы весело. Тянет на анекдот.

Покойника так достали причитаниями, что он сам ушел на кладбище. Забавно. Жаль, рассказать некому. Валер бы оценил.

Валер… Лицемерный ублюдок. Где же он ходил раньше?

Спасал бомжей на тепломагистралях? О, это гораздо важнее, чем старый друг и его просьбы.

Как так вышло, что из всех, с кем Костя раньше общался, кому помогал, самой отзывчивой оказалась малознакомая девочка-студентка?

Валер… теперь он не отходит от нее ни на шаг. Следит. Причем один. Коллегам не доверяет.

И только ли следит?

Недооценивать Валера было опасно. Костя уже однажды ошибся, посчитал его своим другом, почти братом. На поверку же он оказался не меньшим ублюдком, чем Серебров. Киреев надеялся, что спец его просто провоцировал, вытанцовывая вокруг Катеньки.

И почему Киреев осознал это сейчас? Если бы его осенило чуть раньше. Он же мог в любой момент подойти… забрать… Ладно. Еще не поздно.

Одно Костя знал твердо – рядом с Катенькой он сможет все для себя понять.

Что же он такое?

Мысли повторялись с такой же частотой, как песни в его плеере, но Киреев не замечал этого. В почти медитативном состоянии он размышлял днями напролет. Если чувствовал, что потерял слишком много энергии, забирался в салон разобранной машины, где засыпал на несколько часов. Удобно, особенно когда мышцы больше не затекают.

Но в этот раз Киреева отвлекли от рассуждений.

В гараж молча зашли два незваных гостя и захлопнули за собой тяжелую дверь. Костя резко обернулся. Алина с очередным спутником. Худощавый нескладный парень в куртке ошарашенно оглядывался.

– Тут есть свет? – тихо спросил он.

Алина подошла к стене, щелкнула старым рубильником, державшимся на монтажном скотче. Костя недовольно зажмурился. Алина брезгливо огляделась: самодельный деревянный столик, заваленный хламом, корпус старого «Мерседеса». Девушка перевела взгляд на Киреева и скривила ротик. В ярком свете была видна вся грязь на старой футболке и штанах, не говоря уж о руках и лице.

Костя редко вешал на людей «ярлыки», но Алина ассоциировалась у него исключительно со «стервой». Стервозность была видна в лощеной внешности, в изгибе черных бровей, в плотно сжатых губах и вечно недовольном выражении лица.

Она, скорее всего, воображала себя женщиной-вамп. Косте же больше напоминала ворону, которая непременно несла с собой какое-нибудь нехорошее предзнаменование.

Особенно сейчас, в черном пальто и сером шарфе.

Или дело в том, что перед инициацией девушка была аддиктом – Акидом? Ох уж эта липкая тоска.

Девушка поправила непослушные, словно вороньи перья, волосы и заговорила.

– Мы беспокоились. Ты куда-то пропал после того, как спецы перевернули весь бар.

– Если бы пропал, то ты бы не знала, где меня искать, верно? А я здесь. Перед тобой.

Костя покосился на парня, рассматривавшего найденную на полу деталь.

Интересно, бедняга попался в сети Алины? С тем Димой Царевым она долго возилась, но результат оказался достойным, а этот… он уже выглядел безжизненным. Русые, словно присыпанные пылью волосы, водянистые глаза, какая-то нездоровая худоба.

Впрочем, раз девушка привела его сюда, парень, скорее всего, наслаждается своим последним днем жизни.

– Не трогай, – осадил его Костя. Незнакомец безразлично бросил деталь. Взяв полотенце, Киреев наспех вытер руки, не сводя взгляда с Алины.

– Чего тебе? Я все сделал, инструкции оставил. Не можете разобрать почерк?

– Да знаешь, немного волновались. Хотели предложить помощь, – Алина приближалась, а Костя, сам того не замечая, отходил, выдерживая расстояние.

– Какую помощь?

– Есть данные, что твой дорогой кхм… друг может недотянуть до нашего большого действа, как ты хотел, а нам бы не помешал новый Амок. Таня совсем расклеилась…

– Неинтересно, – уверенно ответил Костя. Буквально отмахнулся от Алины, как от назойливой мухи. – Если тебе хочется испортить всю мою работу, прошу. Меня к этому не приплетай, ладно?

Девушка с интересом склонила голову набок.

– То есть я могу все испортить, а тебе все равно?

– Я сказал, что мне неинтересно, – ответил Костя, откидывая полотенце. – Почисти уши от опарышей, для разнообразия. Если это все, то выход там…

– Какой красивый рисунок, – тихо сказал парень. Он пристально смотрел на набросок Кости. В водянистых глазах появился неподдельный интерес. Взгляд сосредоточился.

Костя ощутил, как по спине пробежали мурашки – впервые за несколько лет.

Что-то не так. Дело было не в напористой Алине, а в парне.

– Это портрет, да? – продолжал незнакомец. Он достал из кармана серой мешковатой куртки кубик Рубика на цепочке и, не глядя, начал собирать. – Сам нарисовал? Никогда не умел рисовать… Всегда было интересно, как художник воспроизводит окружающий мир с помощью пятен и линий.

– Где ты это взял? – Киреев подлетел к парню и грубо вырвал брелок из его рук. Тот, даже не моргнув, спрятал руки в карманы и сказал:

– Нашел.

Кубик Рубика был тем самым, который когда-то выдали Кирееву на работе. Ему и еще почти сорока охотникам в рамках небольшого эксперимента – попытка рационального использования и хранения энергии. Этакие переносные зарядные устройства. Правда, подзарядка потребовала больших затрат энергии у одних охотников, у других вызвала привыкание. В общем, идея неплохая, но реализовать не удалось. Все брелоки были идентичны… но в своем Костя сменил кольцо. «Родное» было слишком тугим, неудобно цеплять на брючную шлевку, новое он снял с обычного брелока для ключей.

Костя растерянно смотрел на незваных гостей. Парень с пугающе сосредоточенным взглядом, Алина, прятавшая ехидную усмешку.

– Где ты его нашел?

Костя разломал кубик – емкость для хранения кристалла оказалась пустой.

– На работе, – спокойно ответил парень.

Киреев медленно поднял голову, наконец понимая, кто же был безымянным спутником Алины. Кто рассматривал рисунок на стене, а главное, ловил все его реакции, прислушивался к ответам.

Видел насквозь.

– Думаю, мы уже убедились, что у тебя все хорошо. Тогда до встречи, – парень безразлично уткнулся в пол и вышел из гаража, Алина, недобро прищурив глаза, последовала за ним.

Костя застыл как громом пораженный.

Его давно так не ловили.

Он действительно «сломался». Это заметили, решили проверить, и проверку Костя не прошел.

Киреев осторожно собрал брелок и обреченно выдохнул.

Это пока предупреждение, не голова коня в постели, конечно, но черт его знает, чего ждать. Пока они не могли себе позволить играть так жестко. Не из этических соображений, а просто потому, что Киреев был им нужен.

А они были нужны ему.

* * *

2 сентября 2017

Москва

Подтянувшись, Костя вылез из черной воды Москвы-реки. Вернее, вылез уже Артур Нойманн. Облик истончался, терял силу, но этого должно было хватить, чтобы уйти от преследования. От облика все равно не было никакой пользы.

На Андреевском мосту толпились охотники – спецы, среди них Валер. Оставалось лишь надеяться, что старый друг отвлечется на подсказку.

Если уж решился поиграть в одиночку, первым делом нужно натравить преследователей друг на друга.

Плеер в кармане залило.

Жаль. Сейчас в темном парке Горького подошло бы что-нибудь из Scorpions. «Ветер перемен», например?

Шутка получилась несмешной. Костя напряженно следил за спецами.

Он выиграл время – черт его знает сколько. Скорее всего, ничтожно мало, но Костя должен успеть уйти. Забрав все, что ему нужно, конечно.

Только бы Валер не путался под ногами.

* * *

3 сентября 2017

Москва

– Так вы ее хороший знакомый? – настороженно уточнила Катина мама.

– Друг, – Костя подошел ближе к окну кухни и посмотрел во двор. По его расчетам, девушка уже должна была вернуться.

– Катя о вас не рассказывала.

– Как странно, она много рассказывала мне о вас. Понимаю, вы не ждали меня, но я решил… – Костя прищурился. Знакомая машина заехала во двор.

Валер.

– Решили что? – уточнила мама Кати.

– Что мы очень давно не виделись и нам нужно поговорить…

Пискнул домофон. Катина мама нервно вздрогнула. Почти минуту Киреев и женщина напряженно смотрели на входную дверь, ожидая, что в любой момент послышится звон ключей. Но Катенька так и не поднялась.

Киреев нахмурился, а женщина тихо выдохнула, видимо решив, что ей показалось.

– Я, пожалуй, пойду, – проговорил Костя.

В тот же миг на кухне стало неуютно и холодно. Катина мама поежилась и вместо ответа кивнула. Молодой человек, еще недавно казавшийся милым и учтивым, почему-то начал пугать.

Киреев вышел из подъезда, уже не скрывая черную, как смола, ауру. Во-первых, образы приходилось «экономить», во-вторых, теперь Катенька точно не захочет прятаться в родительском доме.

Задерживаться не было смысла. Киреев был уверен – девушка не вернется.

Что-то ее спугнуло, хотя он старался быть аккуратным.

Стоило ли надеяться. Валер не стал бы из интереса приходить домой к коллеге. Видимо, все понял и в последний момент велел девушке возвращаться.

Киреев закурил, размышляя, куда спец мог отвезти ее.

Не в отдел. Едва ли. С его паранойей он никому не доверится. Значит, домой?

Костя колебался, но все же пошел к машине.

Прошел почти час, прежде чем Катя, обнаружившая след ревенанта, разбудила Валера звонком.

Охотник собирался впопыхах и, маневрируя по улицам, не заметил, что за ним следовал автомобиль.

Киреев начинал злиться. Он мог закончить эту «игру», но по собственной глупости дал Валеру шанс.

Опасно случайно подыгрывать спецам. Очень опасно.

Киреев давно не совершал подобной оплошности.

* * *

4 сентября 2017

Москва

Борис перевернулся в полудреме на кровати и сонно посмотрел на незашторенное окно. Все еще лил дождь – крупные капли стекали по стеклу, едва заметные в скупом свете с улицы…

Почему «все еще»? Он уже давно идет?

Серебров сел. Плечо неприятно ныло, впрочем, так бывало часто.

Впервые за долгое время голова была ясной. Удушающий гнев исчез. Злость, раздражение казались остатками кошмара, который слишком долго не отпускал.

Нет. Это был не сон.

В теле чувствовалась невероятная легкость. Мысли текли плавно, без напряжения. В памяти всплывали только обрывочные, как после лихорадки, эпизоды – сплошная каша.

Вот каково это… быть аддиктом.

Одно воспоминание ярко вспыхнуло перед глазами: Борис кричал на Цветкову. Они оба под холодным дождем. И его руки на шее напарницы.

Господи, что за бред? Он не мог этого сделать.

Охотник оглянулся, будто ожидал увидеть девушку рядом, но в полутемной спальне Серебров был один. Вторая половина кровати не смята – Нина не ложилась. В коридоре виднелся слабый свет – видимо, из кухни.

Нужно сказать, что я в норме…

Одеваясь, охотник отчетливо услышал, как поскрипывал паркет. Мелькнула знакомая тень. Борис выглянул в коридор и увидел… Цветкову.

Охотник облегченно выдохнул – Лиля в порядке, но затем нахмурился.

Что-то было не так.

Борис не мог этого объяснить, но ее движения изменились: то, как она поднимает руку, шагает, обувается, как не глядя берет с вешалки его куртку и накидывает на плечи.

– Лиля? – хрипло спросил охотник – казалось, что он не разговаривал вечность. Горло пересохло.

Девушка не отреагировала. Знакомым жестом похлопала по карману. Серебров знал, что она проверяет, на месте ли брелок от машины, потому что сам так делал почти каждое утро. – Лиля? – настороженно повторил Борис, выходя в коридор.

Не найдя брелок, девушка огляделась. Ее пустой стеклянный взгляд напугал. Лиля схватила что-то со столика. Затем легко открыла замок входной двери.

– Цветкова! – гаркнул Борис, насколько позволяло осипшее горло. Она не слышала. Лиля выбежала на площадку и, игнорируя лифт, поспешила к пожарной лестнице.

– Лиля!

Серебров погнался за девушкой, но быстро понял, что босиком далеко не убежишь. Запрыгнув назад в квартиру, охотник схватил ближайшие кроссовки. Насквозь мокрые.

Лиля! Что за хрень?!

– Что случилось? – в коридор выбежала Катенька. Испуганная, она ошарашенно оглядывалась.

– Где все? – уточнил Борис.

– Валер и Леонид спят, – ответила девушка, наблюдая, как охотник, еще недавно лежавший без сознания – измотанный аддикцией и исцелением, – куда-то резво собирался. – Света с Ниной заперлись на балконе… болтают уже час или полтора. Что происходит?

– Лиля сбежала, разбуди всех, я попробую ее догнать, – Борис схватил с вешалки первую попавшуюся куртку и выбежал в подъезд.

Он бегом, прыгая через ступеньки, промчался по лестнице: громкий топот разносился по всему дому, грозя разбудить жильцов.

Домофон пискнул, и Борис Серебров выбежал на улицу.

Лили не было.

Темно, хоть глаз выколи.

– Лиля! – громко крикнул охотник, не ожидая, что напарница ответит. До этого она будто не слышала его голоса. Не игнорировала, а просто не воспринимала. В последнее время Лиля вздрагивала от одного его присутствия, а сейчас… она была как лунатик, механически повторяла действия, о которых даже не могла знать.

Раздался еще один писк домофона – к Борису выбежала Катенька.

– Я же сказал…

– Я всех распинала. Вот, – девушка протянула Борису рабочий телефон и черный зонт Леонида.

– Ты слышала, чтобы она что-то говорила? – уточнил охотник, закидывая мобильный в карман. Открыв зонт, он поспешил в темноту двора, Свиридова за ним. Оба оглядывались, высматривая охотницу – она не могла далеко уйти.

– Нет. Когда исцеление закончилось, то вы оба были без сознания. Валер и Седов проверили, сказали, что все в порядке, что вам нужно поспать. Тебя… вас… перетащили в спальню. Нина отвела Валера в дальнюю комнату, сама заперлась с Тимовой на балконе. Лилю уложили на диване. Леонид остался присматривать. Сел в кресло, где потом задремал. Я прилегла рядом с Лилей. Думала, помогу, если что-то понадобится, но тоже отрубилась. Открыла глаза – Лили рядом не было, – скороговоркой выпалила охотница.

– Стой! – Борис замер и обернулся на звук мотора.

Ну конечно. Ключи.

За спиной зажглись фары. Охотник едва успел отпрыгнуть на тротуар и оттащить Катеньку. Синий «Субару» помчался со двора, окатив грязными брызгами припаркованные в ряд машины.

За рулем сидела Цветкова, в этом Борис не сомневался.

Следом выехала еще одна машина.

– Твою… – с ужасом пробормотал Серебров.

Катенька сдавленно прошептала:

– Лиля же не умеет водить.

– Я знаю.

Серебров засунул руки в карманы и… вытащил небольшой брелок с выгравированными на них пятью кольцами. В темноте он схватил чужую серую ветровку.

Видимо, Валера. Нажав на кнопку, охотник огляделся – совсем рядом сверкнули фары «Ауди».

Интересно, когда друг успел сменить машину?

– Скажи Валеру, что я одолжил.

– Ты за Лилей?

– Да. Возвращайся к нашим. Я буду на связи, – Борис сел за руль. Катенька уселась на соседнее кресло и пристегнулась. – Считай, что я твой штурман, – девушка достала из кармана телефон.

– Как пожелаешь.

Катенька удивилась. Видимо, привыкла, что последние недели Валер сгущает краски.

Впрочем, Борис не мог знать о Кирееве. Катенька была для него просто охотницей, желавшей всеми силами защитить подругу. Он понимал ее. Как странно, что первым человеком, понявшим Катеньку, оказался именно Борис Серебров.

Машина резко сорвалась с места, так что девушка схватилась за ручку дверцы.

– Ты знаешь, куда ехать? – уточнила она.

– Проследим, – охотник включил телефон. Когда-то он попросил аналитиков установить трекер на с трудом купленный «Субару» и подключить к общей системе «Ока». Будь ты хоть десять раз охотником, от угона никто не застрахован. Сегодня Борис благодарил всех и вся за свою паранойю.

Программа загрузилась.

Борис диктовал Катеньке, что вводить, и после нескольких секунд на карте отобразилась метка.

Маячок исправно работал, а значит, они найдут Лилю.

– Ты видела вторую машину?

– Да, – кивнула Катенька.

– Я тоже… – хотелось верить, что это просто совпадение.

– Это же Лиля? Точно Лиля?

– Она исцелила меня. Это не мог быть никто другой, – уверенно ответил Борис.

– Тогда что с ней?

Борис задумался.

– Это походило на гипноз.

– Эффект исцеления?

– Никогда о таком не слышал, но… похоже. Фантом? Отпечаток чужого сознания? – последнее Борис прошептал под нос.

Продолжить разговор они не успели – телефон в руках Катеньки зазвонил, на экране высветилось «Валер». Сглотнув, девушка нажала кнопку громкой связи, не ожидая ничего хорошего.

Охотник не кричал, но в голосе слышалось что-то недоброе:

– Где вы?

Катенька рассказала, что случилось.

– Теперь мы преследуем ее на машине…

– Скажи, что она много петляет, но, судя по всему, едет в сторону Рязанского проспекта.

– Секунду, а на чем вы едете?

– Скажи, что на его машине, – ответил Борис.

– Но это не машина Валера, – шепотом сказала Катенька. Борис бросил взгляд на серую куртку, и девушка тут же все поняла.

– Мы… одолжили у Леонида Игнатьевича.

– С этого нельзя было начать? Черт. Ладно, мы выезжаем. И Серебров, слышишь? Запри Свиридову в машине. В любом случае. Как бы она ни рвалась.

Связь отключилась.

Борис нахмурился.

– Тебе есть что рассказать?

– Все сложно, – Катенька потерла печать на руке. – Я просто тоже попала в историю. Не как Лиля, но…

Борис помрачнел, но развернуться и высадить Свиридову не мог. В очередной раз бросив взгляд на карту, охотник сказал:

– Напиши Валеру, что я знаю, куда едет Цветкова.

– Куда?

– На Кузьминское кладбище.

– Почему ты так уверен?

– Там похоронены мои родители. И Киреев.

Кладбищенские ворота были распахнуты настежь. Похоже, их протаранили. Разбитый «Субару» стоял с открытой дверцей. Борис не хватался за голову и не причитал над машиной, его больше пугало, что Лиля исчезла.

Осмотревшись, охотники обнаружили охранника, лежащего без сознания.

– Удар? – прошептала Катенька, не веря своим глазам. Они оттащили мужчину в сторожку, спасая от дождя. – Она вырубила его ударом?

– Видимо, она теперь умеет не только водить, – сказал Борис, включая дальний свет.

Охотник заметил вскрытый склад инвентаря.

– Оставайся здесь до приезда Валера. Он уже должен быть рядом.

К его удивлению, Катенька кивнула.

– Хорошо. Будь осторожен, ладно?

Борис поспешил по широкой аллее мимо памятников. Он был уверен, что найдет Лилю. Он чувствовал, что она рядом, сам не понимая как…