Текст книги "Аддикт. Кризалис"

– Боря, я…

Борис уже не слушал ее. Он лишь распалялся:

– Я приходил дать тебе пенделя, потому что мне было не плевать! Но нет, я плохой. Интриган. Обманщик. Как хорошо Киреев смог все вывернуть: несчастная девочка и хитрый напарник, который грязно использовал ее чувства. Да я хоть раз тебя тронул? Хоть раз воспользовался?

Борис с силой схватил ее бедро и вжал девушку в стену.

– Что? Вот так?!

Лиля с ужасом уставилась на мужчину, не чувствуя боли от шока. Она всматривалась в его глаза, прислушивалась к дыханию, ощущала мелкую дрожь…

– Ну, ответь! – он сжал ее ногу сильнее. – Что ты думаешь, а?

Неадекватное поведение, чрезмерная агрессия, учащенное дыхание и сердцебиение. Расширенные зрачки…

Борис прижался к ней. Рука скользнула под спортивную майку.

Сердце забилось сильнее, но, закрыв глаза, девушка сосредоточилась и сказала:

– Ты Амок. Аддикт.

Борис Серебров – аддикт, класс IR.

– Без ауры предположить сложно, – тихо добавила Лиля, – по косвенным признакам предполагаю оранжевую степень.

– Ты меня вообще слушала?

– Нарушены логика и критическое мышление, – продолжила перечислять девушка. Сухие факты помогали отстраниться от ужаса и успокоиться. – Фиксация на гневе. Боря, тебе нужна помощь.

Лиля коснулась его груди, свежая футболка за считаные секунды пропиталась потом.

– Идем со мной, пожалуйста.

В руке охотницы тлели искры. Борис успел заметить. Он резко разжал пальцы и схватил за запястье. Охотник навалился всем весом, будто хотел сделать больно, но в следующую секунду остановился.

– Что я делаю… – смогла разобрать Лиля в его бормотании. Серебров отступал, а ее словно прижало к стене прессом, не давило, но не позволяло сдвинуться с места.

Шкафчики, скамейки, зеркала – почти все вокруг задрожало.

Лампочки лопались одна за другой, и всякий раз Борис вздрагивал и болезненно морщился.

– Я опять что-то сделал не так. Опять виноват…

Лиля боролась, но света ее искр было недостаточно, чтобы остановить телекинез.

– Не приближайся ко мне. Не подходи, – Борис смотрел в пустоту, схватившись за голову. Он раскачивался, собираясь с силами, а затем пошел в сторону выхода.

– Боря! – изо всех сил закричала Лиля. – Стой!

Как только охотник отдалился на достаточное расстояние, давление ослабло, и девушка рухнула на колени.

– О черт, – прошептала Лиля, с трудом поднимаясь. – Все плохо, все очень плохо…

Цветкова побежала за напарником, едва не врезаясь во все углы по дороге.

Но Серебров шел слишком быстро.

Лиля понимала лишь одно: она не справится одна.

– Катенька.

Сократив путь, охотница сразу забежала в зал. К удивлению охотницы, подруга была не одна: рядом стоял Валер, закинув на плечо рюкзак девушки. Оба с непониманием посмотрели на раскрасневшуюся Лилю.

– Серебров – Амок! – выпалила девушка. – Он сходил с ума из-за аддикции!

– На какой он стадии? – Валер, явно до этого болтавший с Катенькой, вмиг собрался – даже осанка изменилась. Взгляд стал сосредоточенным.

– А на какой стадии охотник в амоке плохо контролирует телекинез? – несмело уточнила девушка.

Валер выругался, кинул рюкзак в руки Свиридовой.

– Где он?

– Не знаю. На улице.

Валер выбежал из зала. Лиля последовала за ним, как и Катенька.

– Запомните, если найдете раньше меня, то не приближайтесь, – скомандовал Валер. – Старайтесь использовать успокоение на максимально возможном расстоянии. Не можете – отойдите и запомните, куда он ушел, и зовите меня.

Охотники выбежали на улицу, под холодный дождь. Лиля обняла себя за плечи, пытаясь согреться. Валер огляделся.

– Где он припарковался?

– Я не знаю. Я даже не видела, чтобы он приезжал.

– Разделимся? – предложила Катенька.

– Идите назад, – скомандовал спец. – Особенно ты, Свиридова.

Валер не дождался ответа и убежал в дождь. Лиля, не услышавшая, чтобы охотник назвал ее имя, поспешила на поиски.

А Катя… Катя лишь беспомощно смотрела им вслед, переминаясь с ноги на ногу под козырьком входа в спортзал.

Цветкова вскоре потеряла Валера из виду – осмотрев небольшую стоянку, он выбежал за огороженную территорию.

Поколебавшись, Лиля решила пойти другим путем. Охотница обежала здание, то и дело озираясь, она шла прямо по глубоким лужам и грязи.

Борис бы никогда не бросил свой автомобиль на улице… он где-то рядом…

Знакомый «Субару» показался у дальнего угла, в небольшом «кармане». Рядом стоял и сам Серебров, открыв дверцу… Не хватало только, чтобы он сел за руль! Не в таком состоянии.

– Стой! – заорала девушка, что было сил.

Валер велел не подходить, но, когда зажглись фары, охотница подбежала и кинулась на капот. Про себя Лиля повторяла одно – лишь бы охотник не настолько злился, чтобы вдавить в пол педаль газа.

– Спятила?! – Борис вылетел из машины.

Они стояли друг напротив друга, промокшие под дождем, вздрагивающие от порывов ветра.

– Ты ломаешь ящики в раздевалке, – губы Лили посинели, она сжалась, но старалась держаться. – Сбегаешь. Кто из нас еще спятил?

– До тебя не доходит? – Борис резко схватил девушку, усадил на капот и, держа за плечи, посмотрел в глаза. – Да уйди от меня! И ты, и все это ваше «Око» с аддиктами и Киреевым. Вы можете катиться к черту!

Он тяжело задышал и отвел взгляд. Лиля, борясь с оцепенением, осторожно коснулась ворота его куртки, а затем щеки охотника и заставила посмотреть в свои глаза.

– Хорошо. Если ты так хочешь, – она говорила очень тихо, вкрадчиво, будто убаюкивала. Одного ее голоса хватило, чтобы головная боль начала отпускать. Оставалась слабость и головокружение. Асфальт, казалось, начал медленно осыпаться под подошвами ботинок.

Мир ускользал от охотника. Со всем его светом и цветом.

Борис прижался к Лиле, крепко обнял и уткнулся в шею, зажмурившись. Всего на секунду он испытал облегчение – от боли, от страха, от нервной дрожи и жара, душившего его.

И теперь спокойствие исчезало…

– Помоги мне, – тихо попросил охотник. – Это сильнее меня.

– Пойдем назад, – Лиля дрожала – то ли от страха, то ли от холода, поглаживая одеревеневшей ладонью мокрые волосы напарника.

Так странно было чувствовать его объятия. Он был сильным, настолько сильным, что без труда мог переломать ей ребра.

Но этой силы недостаточно, чтобы остановить безумие…

– Как я ненавижу тебя, – Борис отпрянул. Взгляд опять стал блуждающим. По раскрасневшемуся лицу тек дождь.

Охотник положил обе руки на горло напарницы. Чувствовал, как под пальцами пульсирует кровь в сонной артерии.

– Я же хотел как лучше. Просто хотел хоть раз в жизни сделать что-то правильное. А ты теперь меня ненавидишь. Как все. Как мне жить с этим?

Лиля закрыла глаза, подавляя панику, – из глубины памяти всплыли давно забытые слова «ему незачем делать мне больно».

Борису – незачем, но сейчас в нем говорила аддикция.

Угрожал ей не Боря.

Лиля не знала, чего он ждал – ее визгов, попытки отбиться? Несколько месяцев назад с Димой было так же. Тогда она в ужасе разбила чашку о голову аддикта, но теперь паниковать было нельзя.

Сдерживаться сложно, все равно что противостоять волне-убийце, поднимавшейся из черного океана. Здесь не поможет ни один из знаков охотников. Только ты сам и твое самообладание… если оно еще осталось.

– Мы не ненавидим тебя, – Лиля коснулась его горячих рук.

На кончиках онемевших пальцев охотницы вспыхнули искры.

– Я не ненавижу.

Боря провел по ее шее, выше, к лицу, а затем прислонился лбом к ее лбу.

Боже, да он горит!

Казалось, что еще немного, и капли дождя начнут испаряться с его тела.

– Мне очень холодно, – прошептал охотник. – Не отпускай меня…

Внезапно Борис обмяк и всем весом навалился на Лилю. Испуганная девушка попыталась подхватить напарника, но кто-то это сделал за нее.

– Эй, тихо, – Валер крепко держал Бориса, не давая упасть. Серебров слепо озирался, не понимая, где находится и что происходит.

Подбежавшая Катенька помогла Цветковой слезть с капота машины и тихо спросила:

– Ты в порядке? Он не тронул тебя?

– Я же сказал тебе быть в зале! – рявкнул на Свиридову Валер, но девушка одарила его холодным взглядом, на что спец лишь вновь выругался.

От вспышки гнева Борис задвигался, так что спецу пришлось еще раз использовать успокоение.

– Упертый. Конечно, это должно было случиться именно сейчас.

– Осторожней с ним, – Лиля попыталась помочь спецу, но тот отмахнулся:

– Я осторожен. Давайте в машину. Катерина впереди, Цветкова с ним на заднее. Нужно поддерживать успокоение, или не довезем.

Стоило Валеру открыть машину, как Серебров запротестовал.

– Не трогай… – Борис говорил заплетающимся языком, будто был пьян.

Валер не слушал.

– Серебров, лезь внутрь, пока не вырубил и не упаковал в багажник!

Похоже, доводы подействовали, и Валер смог заставить Сереброва сесть в салон. Лиля поспешила за ним и зажгла знак как раз вовремя – Борис полез было за руль. Стоило зажечь знак, и напарник повалился на девушку, прикрыв потемневшие глаза.

– У него жар, – прошептала испуганная Лиля. – И ему холодно.

Валер стянул куртку и передал назад.

– Не особо поможет, но хоть так. Он близок к красной стадии.

Цветкова и Свиридова с ужасом посмотрели на спеца.

– И что делать? – спросила Катенька.

– Пристегнись, – Валер резко сорвался с места, благо машина Бориса подобные маневры позволяла.

– Мы в больницу? – Катенька, скинувшая рюкзак в ноги, вцепилась в сиденье.

– Не успеем. Поедем к Сереброву домой – ближе. Набери Нине, скажи, чтобы подготовила круг и ждала нас.

Валер достал из кармана рубашки телефон и кинул Катеньке. Та, кивнув, открыла записную книжку.

Лиля же, испуганная, оцепеневшая, из последних сил удерживала в себе тепло, чтобы знак не потух. Борис лежал на ее коленях, тяжело дыша и дрожа.

Амоки вырабатывали слишком много энергии. Она бурлила в крови, сводила с ума и выплескивалась лишь со вспышками гнева, а после все начиналось по новой… гнев захлестывал их, становился все сильнее, пока…

Перед глазами возник образ девушки – Амока в изодранном платье. Той самой, что так и осталась висеть на заборе академического отдела.

Она не пережила обращения… сердце разорвалось.

– Пожалуйста, – прошептала девушка, поглаживая охотника по жестким непослушным волосам. – Боренька, пожалуйста, держись. Мы тебя вытащим. Все будет хорошо.

Нина встретила их у подъезда. Валер вытащил Бориса и взвалил на себя. Дыхание Сереброва было сбивчивым, хриплым, ноги заплетались.

– Ему хуже?! – воскликнула Нина.

Она не замечала ни Лилю, ни Катю, следовавших позади. Женщина подлетела к Валеру и помогла тащить мужа.

Без действия знака Борис начал медленно приходить в себя – шаги становились тверже, взгляд фокусировался, руки сжимались в кулаки.

– Валер?!

– Нин, не сейчас. Ты чего выскочила?

– Там Света, она откроет. И все готово.

– Она у тебя? Ладно… может, это и кстати.

Лиля и Катенька хотели было зайти в подъезд, как их громко окликнули – голос был знакомый.

– Что… произошло? – к ним подошел Леонид, прикрываясь зонтом. В обычной одежде, немного растрепанный, будто его подняли с постели.

Впрочем, почему будто?

Молодой человек с непониманием посматривал то на девушек, то на машину.

– Что вы здесь делаете? – спросила Катенька.

– Как «что»? – удивился Леонид. – Мне позвонила Светлана, сказала, что какие-то проблемы, что нужно срочно приехать.

Девушки переглянулись.

– Идемте, – сказала Катенька, пропуская спеца.

* * *

Припаркованный в тени еще один автомобиль остался незамеченным. Выключив фары, водитель проследил, как трое людей, лишенных аур, скрылись в подъезде.

Оставалось лишь подождать. Зрелище обещало быть интересным.

Жаль, что нельзя было насладиться им из первых рядов.

* * *

Охотники ввалились в небольшой коридор квартиры. Борис сопротивлялся активнее.

Шкаф и стенка в прихожей странно затряслись, будто кто-то пытался сдвинуть их с места.

Не дожидаясь, пока действие знака закончится, Валер и Нина затащили охотника в комнату. Туда же поспешила и испуганная Светлана – она все это время стояла у арки, ведущей на кухню, и с суеверным ужасом следила за коллегами. Леонид также скрылся в комнате и плотно закрыл за собой дверь.

Катеньке и Лиле оставалось ждать в коридоре.

Они чувствовали знакомую надвигающуюся тьму и холод, который будто заполз вместе с ними с улицы.

Лиля дрожала, стоя в промокшем спортивном костюме. Катенька держалась рядом, приобнимая и ободряя, хотя сама была бледная и испуганная.

– Как ты узнала? – тихо спросила Свиридова. – Что Серебров аддикт, а не просто психует?

Лиля, наплевав на все правила приличия, присела на пол и прислонилась к стене около арки. На глаза попался холодильник, увешанный пестрыми записками, будто Нина и Борис общались с их помощью. На столе стояли две чашки чая.

Кружевные шторы на окнах.

Кухня казалась очень уютной.

– Потому что Борис так не психует, – объяснила Лиля.

Катенька потупилась.

Попади Лиля домой к напарнику раньше, она принялась бы осматриваться, не говоря уже о том, что не находила бы себе места. Но сейчас она не думала, что попала в дом к своему герою, не думала о его жене и не вспоминала их стычку в академическом.

Мысли полнились лишь одним – как Боря беспомощно лежал на ее коленях, тяжело хватая воздух. Как она перебирала его волосы.

А теперь даже не могла помочь.

– Цветкова! – от крика Нины подруги встрепенулись.

Дверь распахнулась – Нина схватила Лилю за руку, стоило девушке приблизиться, и втащила в комнату. Следом юркнула и Свиридова.

Борис лежал на разложенном двуспальном диване в центре круга. Он все еще тяжело дышал, дрожал от озноба. Будто исцеления не было!

Валер сидел рядом, держась за голову. Не менее беспомощным выглядел и Леонид, расхаживающий около окна. Он что-то предлагал Валеру, но тот лишь отвергал его идеи одну за другой.

Лиля даже не могла вникнуть в суть их разговора, но четко поняла одно – не получилось.

Почему-то у Валера не получилось.

– Сраный ментальный блок, – Валер посмотрел на Цветкову и, поняв ее замешательство, пояснил: – У него в голове такая же хрень, как у меня, но хуже. Я не могу прорваться.

– Никто не смог, – добавила Света. – Потому что здесь нужен врач. Ты должен был отвезти его в клинику.

– Но мы уже здесь, – огрызнулся мужчина.

В присутствии Амока у всех сдавали нервы.

– Надо, чтобы кто-то попробовал, кто-то, кого… – взгляд Валера остановился на Нине, а она с обреченностью посмотрела на Цветкову, которую сама привела.

Валер кивнул:

– Цветкова, живо сюда.

Лиля встала перед диваном.

Валер поднялся.

– Давай.

– А если у меня не получится?

– Получится, не получится, потом обсудим с Серебровым, вперед.

Лиля, сглотнув, склонилась над напарником.

Сердце громко билось, отчетливо отдаваясь в ушах.

Прижавшись к его лбу, Лиля зажмурилась.

Круг засиял сначала слабо, а затем во всю силу.

Охотница погрузилась во тьму.

IV

Чувства просыпались медленно, будто Лиля приходила в себя после медикаментозного сна.

Холод.

Первое и главное ощущение, затмевавшее остальные. Он пронизывал насквозь, сковывая движения. От мрака не осталось и следа, вокруг был ослепляющий кипенно-белый свет. Слишком яркий для человека, поглощенного аддикцией.

Где черная тьма, разливавшаяся как смола? Где серое пространство, пронизанное нитями?

Лиля протянула руку и тут же уперлась ладонью в шершавый лед, коловший кончики пальцев.

Вот оно что!

Никакой снежной стены на самом деле не было, как и холода, как и колющего кожу льда.

Просто так Лиля сама для себя интерпретировала ментальный блок напарника.

Цветкова вздрогнула, не понимая, сказала ли это она вслух или вспомнила чьи-то слова.

Скорее последнее.

Оперативники не выбирали, как воспринимать подсознание другого человека.

Это выходило само собой. Наверное, чтобы охотник не сошел с ума.

На помощь приходили архетипы, гештальты, все то, что могло хоть как-то упорядочить и визуализировать чужеродный плотно сплетенный поток мыслей и чувств.

Скрытый порой и от самого хозяина.

Об этом рассказывали на последнем курсе. Мир, открывавшийся после активации знака, представал всякий раз по-разному. Чаще всего это было туманное пространство, опоясанное нитями, иногда лабиринт из тонкого стекла или озеро, наполненное маслянистой жижей, напоминавшей смолу.

Или гудрон…

Темная субстанция, несущая в себе аддикцию.

А может, и являющаяся ею.

В учебнике ее называли «Ид», но охотники лишний раз не упоминали этот термин.

Как древнее табу. Будто нарушив его, призовешь зло.

Поэтому для охотников черное нечто, поглощавшее свет, оставалось тьмой, смолой и гудроном.

Единственное, что никогда не менялось, – то, что иллюзия всякий раз казалась охотнику настоящей.

Но если раньше Лиле доводилось просто бродить по туманному лабиринту, то эта новая реальность обжигала.

Нужно двигаться.

Оцепенение сходило медленно. Лиле казалось, что она идет по колючему снегу, и льдинки впивались в ступни. Мышцы сводило. На самом деле молодая охотница никогда не залезала в голову к коллеге и не представляла, что может увидеть.

Лиля заставляла себя идти вдоль стены, не отрывая ладони от шершавой поверхности, боясь потерять в белоснежном лабиринте единственный ориентир. Вопреки словам, повторяемым как мантра: «это все иллюзия», Лиля ощущала, как царапаются подушечки пальцев.

Почему так больно? Разве она должна чувствовать боль?

Стена казалась огромной, надежной и, самое страшное, непроходимой.

Привычный глазу метамир со всеми его нитями, дымом и зеркалами таился там, за бесконечной белизной.

Там Боря… один… разрываемый своими кошмарами.

Лиля прижалась всем телом к холодной преграде, пытаясь разглядеть – заканчивается ли где-то барьер?

Я должна попасть внутрь… Ай!

* * *

Цветкова, лежащая в центре целительного круга, вздрогнула. Охотники окружили диван и напряженно следили, опасаясь вмешиваться. Все, кроме Нины, испуганно отвернувшейся и спрятавшей лицо в ладонях.

– Почему Лиля такая бледная? – тихо спросила Катенька.

– Это нормально?

– Нормально, – отозвался Валер. Он нервно перебирал пальцами.

Все было хорошо, пока ровно горел рисунок и переливались фосфорным светом символы.

Никто не увидел, как на посиневших ладонях Цветковой проступили красные пятна.

*** Охотница отпрянула, прижимая к себе ладони.

Будто обожгла…

Как обжигает на морозе металл, за который умудришься схватиться голой рукой. Но больше удивили проявившиеся в стене искрящиеся вмятины, размером с ее ладони. Будто тепла тела хватило, чтобы растопить такую глыбу! Невероятно, но…

Как же это больно!

То, что Лиля приняла за искры, оказалось водой – она и поблескивала в углублении, будто под солнцем. И там, за отполированным прозрачным льдом, виднелось нечто темное, как полоса черной краски.

Девушка в ужасе отпрянула, рассматривая настоящие размеры блока, которые наконец проявились. Поверхность разгладилась, теряя шершавую белизну. Над Лилей возвышался бесконечно длинный айсберг, пронизанный изнутри чернильной сетью. Можно было лишь гадать, насколько преграда была широка – задняя стенка исчезала в темно-сизой мгле.

О боже…

Лиля не представляла, что делать. Словно ее посадили без подготовки решать задачи по матану.

Немыслимо. Почему Валер не предупредил? Не сказал?

А что, если он не предполагал, что увидит Лиля?

– Не паникуй, подумай, – успокоила сама себя девушка.

Хорошо, она впервые в голове охотника. Да, это действительно задание высшего порядка. Сложное, но решаемое.

Если бы для этой миссии нужно было что-то особенное, то ей сказали бы. Коллеги не бросят молодую охотницу один на один с неизвестностью.

Значит, все нужное у Лили есть.

Девушка опустила взгляд на руки, единственное оружие – свет.

Его хватит.

Надо лишь понять, что делать.

Механизм исцеления не менялся поколениями. Нина и Светлана были достаточно опытными оперативницами, чтобы не ошибиться в круге.

Да и Валер с Леонидом – два специалиста, они, скорее всего, проверили рисунок, прежде чем попытаться активировать.

Лиле оставалось найти способ прорваться.

Между охотницей и тьмой оставалась прозрачная глыба из цельного льда.

Краска двигалась, будто ее несло невидимым течением.

Внутри! Течение внутри стены!

Осознание, как гром среди ясного неба, осенило девушку, расставляя все на свои места.

Если тьма пробралась в сам блок, значит, есть брешь.

Лиля знала это. Тьма не исходила из подсознания охотника. Она копилась вокруг барьера, неделями, годами… ждала своего часа, не причиняя вреда. Раньше охотник мог сам с ней справляться, но затем защита дала сбой.

Борис искал не встречи, а помощи. Все это время интуитивно он искал спасения от захлестнувшей его тьмы.

Но никто его не услышал.

Лиля ускорила шаг, не сводя взгляда с ближайшей чернильной полосы. Как путеводная нить Ариадны, она приведет ее к выходу.

– Думай, Цветкова. Думай! Когда же Боря начал странно себя вести?

До гримерки… нет, до столкновения с Аваритом Борис был загруженным, уставшим, недовольным, но собой.

Возможно ли, что спасение Лили в подвале дорого стоило охотнику? Могло ли использование метода «сангвии», когда охотник исцеляет собственной кровью, истончить защитный барьер? Настолько, что после долгих недель волнений, расследований и лечения он не выдержал атаки аддикта?

Лиля помнила оцепенение, испытанное перед Аваритом. Как загипнотизированный кролик перед удавом. Аддикт с азартным блеском в глазах опустошал Цветкову до тех пор, пока не ворвался Борис. Испуганная девушка-фотограф попыталась остановить охотника тем же методом, но в итоге…

Лиля замедлила шаг.

Внимание привлекла черная точка, пульсирующая у основания стены. Нагнувшись, девушка привычным жестом зажгла искры и поднесла руку к черноте. Тень не рассеялась, а вопреки всем законам физики задрожала, как живая, расползлась по стене, истончаясь.

Вот где…

Лиля коснулась заостренных краев трещины. Лед обжигал, но девушка, стиснув зубы, терпела. Крошечная брешь разрасталась, выливая все большие потоки смолянистой жидкости, застывавшей и таявшей на свету.

Будто вскрывался гнойный нарыв с черной жижей.

Поток увеличивался. Чем дольше охотница держала ладонь, терпя жжение, тем сильнее растапливала брешь.

Вскоре она могла просунуть руку в трещину по плечо.

Ну, давай… давай!

Но лед прекратил таять.

Лиля отпрянула и озадаченно осмотрела себя – кожа до локтя покраснела и покрылась паутиной царапин, а вот выше… Охотница коснулась плеча и ощутила одежду.

Должно быть, так проецировалась ее собственная защита: будто она все еще одета в спортивный костюм.

– О нет… – осознание возникло молниеносно, и от этого стало одновременно страшно и смешно.

Чтобы идти дальше, нужно полностью открыться…

Слишком страшно. Слишком дико. Но выбора не было.

Когда она собственными руками стаскивала с себя то единственное, что могло защитить от обжигающего мороза, в горле встал ком. Пытаясь успокоиться, Лиля забормотала первое, что пришло в голову:

– Что, Серебров, поэтому Валера не пустил? Голые мужики – это не так весело, как маленькие беззащитные девочки.

Охотница сняла все до последнего куска ткани.

Иначе он не пропустит ее.

Искры горели не только на кончиках пальцев, их излучала кожа и волосы. Прильнув всем телом к пробоине, едва живая от ужаса, Лиля смогла залезть внутрь хода, терпя жгучую боль.

Ход расширялся, лед таял, как масло. Стены давили, раздирали тело, ладони, плечи, спину, колени.

Чем дальше двигалась охотница, тем больше прибывало черной жижи.

Слишком много – она не успевала таять и захлестывала девушку.

И мороз. Внутри еще холоднее.

Погруженная в липкий гудрон по горло, Лиля заставляла себя двигаться.

* * *

– Ей хуже? – тихий голос Светланы нарушил общее молчание.

Исцеление длилось слишком долго, хоть круг исправно горел, а Борис все еще смирно лежал, но Лиля изменилась – ее губы посинели. Заалели старые шрамы.

– Нет, – резко ответил Валер.

Леонид не поверил. Нагнувшись, охотник зажег искры, приблизился – свечение круга опасно замерцало. Валер резко схватил молодого человека за руку.

– Не вмешиваемся, – повторил спец, чеканя каждое слово. – Ее давно бы выбило, будь что-то не так. Значит, смогла обойти.

Леонид отстранился, расстегнул куртку. Катенька заметила ремни портупеи и кобуру под мышкой. Охотница с ужасом покосилась на Бориса Сереброва, лежащего в кругу, а затем на Светлану, которая и вызвала Седова.

Начальница решила перестраховаться на случай, если не получится…

* * *

Ну нет… умереть в голове Бориса Сереброва – это слишком поэтично.

Лиля остановилась и выдохнула. Как хотелось позвать напарника.

Но здесь он точно ее не услышит.

Может, вернуться? Лиля нашла брешь, создала проход, а дальше справятся более опытные охотники?

Чушь! Некому это сделать! Просто не успеют.

– Ну же, давай, Цветкова, – Лиля изо всех сил выталкивала себя вперед по узкому туннелю, продолжая бормотать, успокаиваясь. – А когда я найду тебя, Серебров, то вытащу за шкирку. Развел тут сопли… даже круче, чем я. Слышишь, Боря? Ты хуже маленькой блондинистой девочки, которая танцевала в костюме мертвой шлюхи! Что, думал, не пойму твою дурацкую шутку? Ну уж нет, дорогой, я погуглила эти «Четыре комнаты»!

Лиля сама не понимала, что несла, но от разговоров становилось легче. Почему-то представлялся Борис… из тех времен, когда она еще была его подопечной. Тот незапятнанный герой без страха и упрека. Цветкова частенько могла что-нибудь ляпнуть, а Серебров с трудом сдерживался. Она всегда замечала, как он отворачивался, пряча улыбку. Не злую. Он смеялся искренне.

Едва растопившаяся наледь на стенах туннеля застывала острыми осколками, раздирающими тело девушки.

Кожа – последняя защита.

Теперь действительно только свет против мрака.

– Вот доберусь до тебя, и вся эта аддикция покажется детсадом!

Чернота напоминала трясину, готовую в любой момент поглотить.

Девушка с силой кинулась вперед, ныряя в гудрон, вытянула руку, готовясь к очередной порции ожогов, но не наткнулась на преграду.

Пустота…

Лиля заставила себя открыть глаза: вязкая жидкость становилась прозрачнее.

Это вода… просто черная вода…

Барахтаясь, охотница вынырнула, и в следующую секунду ощутила под ногами твердую поверхность.

Лед, на который опиралась девушка, не сильно обжигал стопы. Будто мир перевернулся, и стена со всей ее белизной осталась глубоко внизу, превратившись из преграды в опору. Поднявшись, Цветкова выпрямилась.

– О господи…

Она чувствовала море, плескавшееся вокруг бедер, прохладный ветер на своей коже, мокрые волосы, прилипшие к спине, капли, стекающие по коже. Свежие раны щипало.

Никогда… ничего подобного…

Такого не было даже в учебниках. Как минимум в тех, что выдавали обычным охотникам. Если раньше фраза про «смерть в голове Бориса» была всего лишь шуткой, то теперь стало не смешно.

Охотница огляделась: над головой куполом нависло ночное небо, темно-синее, лишенное звезд. Чем дольше Лиля смотрела вверх, тем отчетливее грезилась бездна, раскрывшая пасть над молодой охотницей. Казалось, что если бы не жгучий лед под ногами, напоминавший, где верх, а где низ, то Лиля упала бы туда.

Вопреки всем законам физики. Хотя какая тут, к черту, физика?

Разве во сне она бывает?

Хоть вязкое нечто исчезло, но идти не стало легче – вода была плотной, тяжелой. На воздухе раны покрывались коркой соли.

Если это море, то хорошо. Море лечит.

– Вот видишь, мне, как всегда, в голову глупости лезут, – Лиля улыбнулась.

Теперь-то Боря должен ее услышать.

Он где-то совсем рядом… Но где?

Лиля коснулась неспокойной поверхности, пытаясь нащупать след. Пальцы вмиг почернели. Испуганно стряхнув нечто, девушка прищурилась: чернота расползалась по поверхности, как нефть. Она липла к ногам и телу.

Лиля сосредоточилась, усиливая свет.

По гудрону пошла рябь.

Охотница смело шагнула во тьму. Она стала яркой белоснежной точкой, потерявшей черты. Блеск искр отразился от поверхности – еще одна льдина. Не такая, как прежде, – не бесконечная длинная стена, а скала из обсидианового стекла.

Тьма стекалась туда.

– Боря…

Идти становилось сложнее. Волны накатывали, больно хлестали девушку, пытались сбить с ног.

– Я здесь, потерпи…

В этот раз лед не жег и не таял, но был скользким. Девушка с трудом находила крошечные выступы, чтобы залезть наверх. Вскоре плескавшаяся возмущенная вода осталась внизу.

– Почему? – бормотала охотница. – Боря, ну почему все именно так? Ты всегда говорил, что хочешь знать, что в моей голове, а что в твоей?

Выступ, еще один и… поверхность под ногами исчезла.

Лиля не успела вскрикнуть, как провалилась в черную бездну, схлопнувшуюся над ее головой.