Текст книги "Аддикт. Кризалис"

– Хорошо.

Валер не спешил уезжать.

Катеньке не хотелось домой, но спец, внимательно следивший за каждым шагом, не оставлял выбора. Зайдя в подъезд, Свиридова вызвала лифт, но зайти в кабину не смогла. Будто неведомая сила не позволяла переступить порог.

Повинуясь неведомому инстинкту, охотница нажала кнопку своего этажа. Двери захлопнулись, кабина с тихим гулом поднялась наверх.

Вот теперь Валер, который вполне мог увидеть лифт через окна подъезда, успокоится.

Подождав для верности еще минут десять, Катенька вышла на улицу.

Ночь. Осенняя. Темная. От порывов холодного ветра куртка не спасала. Перекинув пакеты с одеждой из одной руки в другую, охотница пошла знакомой дорогой в круглосуточный супермаркет.

– Не тянет это на приключение, – убеждала она сама себя.

Конечно, не приключение. Просто способ потянуть время и немного подумать.

Зайдя в магазин, девушка позволила себе расслабиться: заткнула уши наушниками и включила музыку погромче. Вслушиваясь в знакомые аккорды, охотница взяла тележку и, закинув вещи, отправилась бродить между полками.

Широкие проходы, редкие посетители.

Почему-то она почувствовала себя в безопасности в лабиринте из стоек и полок, под ярким светом ламп, не оставляющим места тени.

Вскоре, погруженная в свои мысли, Катенька перестала слышать музыку. Раз за разом она прокручивала в голове возможный разговор с мамой.

– Знаешь, я давно хочу уехать… – шептала под нос охотница. – Это не так страшно… мне нужно переехать… у подружки беда, и нужно ей помочь. Да, пожалуй, так.

Не очень хорошо было приплетать подругу, но отчасти это было правдой. Если бы она могла, то с удовольствием составила компанию Цветковой. Может, нашла бы способ, как обмануть печать и рассказать о Косте?

– Как же это все сложно.

Катеньке было уже двадцать шесть, а она не могла сказать маме, что хочет уехать. И не потому, что боялась или не могла жить без родительской опеки, а потому что… это было неправильно. Уезжать посреди ночи, постоянно врать и при этом видеть, что маме страшно.

Отчаянная беспомощность, когда не можешь оградить близкого человека от опасности.

Раньше мама каждый раз так же со страхом провожала и ждала отца. Потом стало проще. После того как папа ушел в гражданскую авиацию.

Хотя мама все равно переживает.

Если по новостям передавали об авиакатастрофе, то в доме не включали ни телевизор, ни радио.

Было бы проще, узнай мама правду? Нет, конечно. Правда сделала бы только хуже.

Мама всегда мечтала о тихой жизни.

Иностранные языки, к которым оказался талант и у старшей, и у младшей дочери, казались ей прекрасным выбором.

Сделать карьеру переводчика – сидеть дома и работать с текстами. Никакого риска.

Мама бы с ума сошла, узнай, кем на самом деле работает Катя Свиридова.

Когда охотница в очередной раз заглянула в телефон, то с удивлением поняла, что прошел почти час. Даже охранники начали коситься на странную покупательницу, толкающую по кругу тележку, но не берущую ничего с полок.

Подозрительность, смешанная с раздражением.

Поняв это, девушка поспешно схватила упаковку молока и направилась к кассе. Там, нервничая, она попросила пробить сигареты, зажигалку и жвачку.

После ярких ламп супермаркета уличная темнота показалась непроглядной. За пятнами фонарей лишь чернота, где шумели кусты и деревья. А может, дело было в свинцовых тучах, закрывших небо. Ветер усиливался. Запахло грозой.

Обогнув магазин и при этом робко оглядываясь, девушка спряталась у мусорных контейнеров. Целлофан на пачке не поддавался, но все же Катенька достала сигарету и закурила. Так странно, она давно не школьница, а до сих пор страшно курить недалеко от дома. Казалось, что обязательно выйдет кто-нибудь из соседей и громко, на всю улицу, начнет отчитывать:

– Катя Свиридова! Как не стыдно! Ты же девочка из приличной семьи!

Запах табака непривычно защекотал нос, а во рту появился вкус мяты.

– Черт.

Катенька с трудом разглядела надпись на упаковке сигарет с фотографией черных легких и обещанием возможной скоропостижной смерти от рака.

Ментоловые.

Продавщица ошиблась.

– Отвратная бабская хрень.

Девушка поспешно затушила сигарету о стену, выкинула в ближайшую урну вместе с пачкой. Закинувшись несколькими подушечками жвачки, с не менее ядреным мятным вкусом с примесью химического лайма, Катенька решила, что пора идти домой.

Вот и все. Оттягивать смысла нет. Если она преподнесет это все без истерики, то никаких проблем не будет.

Часы на экране мобильного показывали без двух минут полночь.

Так на каком же варианте она остановилась? Помочь подруге… переночевать. Потом задержится. Как долго может ее задержать Валер? День, два? Месяц?

Катенька нервничала как никогда, открывая дверь. Ей предстояло соврать как можно убедительней, чтобы мама, стоящая в дверях, ей поверила…

Что-то не так.

Катенька это поняла сразу, не только по суровому взгляду и скрещенным на груди рукам. Сложнее было отгородиться от волны недовольства, выплеснувшейся на охотницу с той секунды, как она повернула ключ в замочной скважине.

Надо сдержаться. Если сейчас сама Катенька начнет спорить, то ничем хорошим это не закончится.

– Нам нужно поговорить. Очень серьезно, – начала мама. Что и следовало ожидать.

Ни один аддикт так не испугает охотника, как рассерженная мама.

Катенька поспешно отставила сумки и с трудом подавила желание понюхать волосы и руки: вдруг от них разило табаком? Но мама же не могла увидеть, как дочь курила за супермаркетом. Дело, скорее всего, во внезапном госте.

Мама хотела объяснений.

Лучше всего косить под «дурочку».

– А что такое? Прости, я задержалась. Была у Лили, знаешь, у нее проблемы, – охотница сняла ботинки, всеми силами игнорируя мамино недовольство, и поспешила на кухню.

Посреди стола в хрустальной вазе стоял пышный букет алых роз.

Не то чтобы Катя разбиралась в цветах, но выглядел он дорого.

А еще недопитая чашка чая.

– Ого! Это от папы? Он приехал и спит? Я тогда тихо…

– Папа приедет завтра. Если он об этом узнает…

– О чем он узнает? – нахмурилась Катя, уперев руки в бока. – А от кого этот веник тогда?..

Дыхание перехватило.

Медленно посмотрев на бутоны, девушка видела уже не багрово-красные лепестки…

Они такого же цвета, как аура аддикта на грани обращения.

Рука сама потянулась к чашке, но прежде, чем девушка поняла, что чай едва теплый, она заметила оставленную у вазы фигурку совы.

Мама, стоявшая в коридоре, не увидела, как Катенька прижала руку ко рту.

Охотница уже ничего не слышала: мамин голос заглушал шум в ушах.

– Я никогда не думала. Катенька, мы же тебя не так воспитывали…

Глаза охотницы сверкнули – кухня тонула в кромешной тьме.

Черный след ревенанта. Она впервые в жизни его видела.

– Он давно ушел? – спокойно спросила Катенька.

– Этот твой…

– Мам, не сейчас, – резко прервала ее охотница. – Как давно он ушел?

– Минут сорок назад, может, больше.

Свиридова выбежала из квартиры и просканировала лестничную площадку – след ревенанта вел к лифту.

Уехал…

Нацепив тапочки и игнорируя мамины вопросы, девушка проверила пожарную лестницу – чистая. След был лишь в кабине лифта.

Но это не означает, что Киреев не ждет ее, например, в темноте первого этажа? Вдруг они разминулись всего на несколько минут? Нет, это уже паранойя, пока единственное, что она знает…

– Он был здесь, – проговорила Катенька. Осознание, как и ужас, пришло не сразу. Значит, Киреев передал ее ошарашенной маме цветы, снял куртку и повесил в прихожей, сидел на ее кухне, где и оставил сову. Чтобы у Кати не осталось сомнений…

Маме и Инне грозила опасность? Или Валер ошибся и Костя не тронул бы их?

Катенька схватилась за голову – понадобилось несколько секунд, прежде чем удалось унять панику.

Нет, если бы он был здесь, то дождался. Иначе зачем так нагло, не прячась, приходить к ней домой? Видимо, что-то спугнуло. Или заставило уйти.

– Валер?

Вернувшись в квартиру, охотница заперла дверь и поспешила набрать номер бывшего наставника. Мама тем временем продолжала – ее злость и волнение накатывали на Катеньку волнами, смешиваясь со страхом, что исходил от Инны, запершейся в комнате и боявшейся высунуть нос.

Катенька незаметно поставила сферу – тонкую нерушимую стену, пытаясь защититься от эмоций. Еще немного – и не сможет думать рационально.

Валер не отвечал.

Раз за разом в ответ лишь длинные гудки.

Неужели он так устал, что отрубился, что не слышит мобильный?

Она бы поехала к нему домой, но совсем не помнила адреса, да и дом бы с трудом узнала.

Где-то недалеко от Кости, кажется. Но мне это ничем не поможет.

Остаться дома? Нет. Слишком опасно.

Но мамины эмоции и след ревенанта сводили с ума – Катенька с трудом сдерживала дрожь.

Нужно убраться как можно скорее.

– Я не хочу знать, что ты крутишь роман с двумя мужчинами! – громко воскликнула мама, пытаясь докричаться до дочери, напрочь игнорировавшей ее слова. Женщину уже почти трясло. Страшно представить, что она навоображала.

– Так нельзя, Катя. Ты слышишь меня? Это… неправильно! Почему они приехали сюда?

Мама, похоже, под влиянием бесконечных программ про брак или скандальных ТВ-шоу решила, что, пока никто не видит, дочь приводила мужчин домой. Но сегодня что-то пошло не так. И это обязательно будет иметь последствия. Нехорошие последствия.

Сколько глупости! Как вообще такое могло прийти в голову нормальному человеку?

Сфера едва держалась.

Прекрасно. Просто прекрасно. Пускай будет так. Правда все равно гораздо страшнее.

Стоило принять решение, как страх исчез.

Что может быть страшнее, чем когда родная мама, недавно угощавшая пирожками, считает тебя… распутной девицей?

Катенька вбежала в комнату. Инка испуганно вскочила. Сестренка с каким-то суеверным ужасом в глазах наблюдала, как охотница вытаскивает из-под кровати рюкзак и без разбора закидывает в него одежду.

– Ты куда собралась? – тихо спросила Инна.

Мама, увидев, что дело приняло такой оборот, подуспокоилась:

– Катя… Катенька, послушай, не надо так горячиться.

– Я не горячусь, так надо, – отрезала девушка, застегивая молнию. Не хотелось больше говорить, врать, переубеждать.

Мама сама придумала прекрасную легенду, что еще требовалось?

Кровь бурлила от накала эмоций, от постоянного ощущения холодной тьмы, впитавшейся в стены родного дома. Катеньке было не до разговоров. Хотелось одного – уйти.

– Я не пущу тебя. Куда ты собралась на ночь глядя?

Действительно. Куда ей ехать?

Серебров, неожиданно осенило охотницу. Он наверняка знает, где живет Валер.

Катенька, конечно, никогда близко не общалась с Борисом, но он же охотник, коллега, свой… она должна связаться с ним.

– Мне нужно к Косте, – спокойно ответила Катенька. Она двигалась по квартире, собирая нужные вещи. Последней в карман рюкзака отправилась плохо склеенная фарфоровая сова.

– Катя, я не понимаю… что происходит?

– А что обычно бывает в таких случаях? Это любовь, – буднично ответила охотница, закидывая рюкзак на плечи.

– Какая любовь?

– Очень дурацкая, – покачала головой девушка. – Прости меня, мам. Но я уйду. Присмотрите с Инной друг за другом. За папой.

– Как… Катя?

Но охотница молчала. Надев кроссовки, она выбежала из квартиры, оставляя маму и сестру в смятении.

Но лучше так. Лучше им оставаться в неведении, чем встретиться с…

С Киреевым.

Катенька не могла даже вообразить, насколько велика опасность и была ли она? Не запечатай Валер ее память, может, было бы проще понять. Сейчас охотница могла полагаться лишь на интуицию.

А та велела ей убегать. Как можно дальше.

Остановившись в пролете между первым и вторым этажами, девушка достала сотовый.

Серебров, как и Валер, не отвечал. Просто сбрасывал звонок и не реагировал на сообщения, оставленные на голосовой почте.

Вдруг что-то случилось?

Свиридова колебалась. Она могла набрать отдел, рассказать о ревенанте, но… Валер не зря так тщательно охранял эту тайну. Должна была быть причина, очень веская, чтобы спец умалчивал историю Катеньки.

Но нехорошее предчувствие не оставляло.

Тогда охотница набрала номер Лили, просто чтобы проверить, что, пока она была в магазине, в их маленьком мирке «охотников и аддиктов» не начался конец света.

– Привет.

В трубке послышался знакомый голос, и девушка облегченно выдохнула:

– О, слава богу.

– Что-то случилось?

– Слушай, я же могу составить тебе компанию в спортзале?

– Буду рада, – судя по голосу, Лиля улыбнулась.

– Я скоро.

Что ж, так она по крайней мере недалеко от своих – в зале наверняка есть охотники помимо Цветковой.

На входе установили рамки. Черт его знает, какой от них толк. Может, ревенанты, завидев разноцветные огоньки, убегали в панике?

Так или иначе, там будет безопаснее.

Им обеим.

Мысли сводили с ума. Попытаться понять ревенанта… Проще гадать на кофейной гуще!

Катенька вызвала такси и вышла из подъезда, когда в приложении появился сигнал: «вас ожидают». По дороге от подъезда до машины Катенька не переставая озиралась – ее глаза поблескивали во тьме. Несколько метров показались вечностью. В глубине души оставался страх, что Костя не ушел, а затаился. Поджидает ее в тени деревьев, где черный след ревенанта терялся.

Прежде чем сесть в салон автомобиля, охотница просканировала таксиста.

Человек. Обычный.

Волнение немного отпустило, когда девушка устроилась на пассажирском сиденье и назвала адрес. Стоило машине отъехать, как телефон завибрировал.

Валер.

Вместо приветствия Катя услышала хриплое:

– Что случилось?

Катенька, бросив взгляд на водителя через зеркало заднего вида, тихо сказала:

– Он приезжал.

– В смысле? К тебе? Когда?

– Ушел где-то за пять минут до нашего приезда, – соврала девушка, сама не понимая почему. Наверное, потому что на самом деле от встречи с Костей ее спас незапланированный поход в магазин.

– Где ты сейчас?

– Еду в зал к Цветковой.

– Что… зал?

– Ну наш зал. Рабочий.

– Ладно, – Валер что-то неразборчиво проворчал, явно поднимаясь с кровати.

– Так, жди меня там. И ни шагу, поняла? Повтори.

– Поняла. Ни шагу.

Катя выключила телефон и повернулась к окну. Теперь, когда мандраж отпустил, мысли о маме сами лезли в голову.

Как для нее это все выглядело? Настоящее безумие.

Да еще эта фразочка про любовь.

Могла ли Катенька сказать что-то еще? Не было ли это слишком резко?

Было.

– Надеюсь, ты простишь меня…

Если бы она переехала сразу после выпуска, осталась жить с Цветковой, все было бы проще. Хотя… тогда они не общались так близко. Катенька вообще ни с кем толком не общалась.

Погрузившись в нескончаемую меланхолию, Свиридова предпочла добровольное затворничество. И, если подумать, просто плыла по течению.

Можно ли это считать расплатой?

Вот оно что такое быть взрослым. Не мудрым и всезнающим, а скорее обязанным платить за каждый опрометчивый шаг.

Никаких поблажек.

Крупные капли дождя растекались по стеклу. Начиналась гроза.

III

4 сентября 2017

Полночь

Москва

Зайдя в раздевалку спортивного зала, Лиля заметила двух незнакомых охотниц. Девушки как раз собирались, о чем-то болтая. Судя по разговору, обе работали в «Новом» отделе. Стоило им заметить Цветкову, как оперативницы неестественно притихли и поспешили уйти.

Может, показалось? Не могли же они узнать и… впрочем, неважно. Лучше об этом не думать.

Цветкова переодевалась в одиночестве.

Каждому охотнику выделяли личный ящик для сменной одежды. А так как за безопасностью строго следили, никто не боялся оставлять и ценности, но Лиля держала мобильный при себе. Особенно сейчас, когда к ней ехала Катенька.

Так неожиданно.

Лиля, надела на руку браслет с ключом и, поправив спортивный костюм – серый с ярко-розовыми полосами, – подошла к раковине.

Косметика оказалась хорошей… или не очень. Как минимум стойкой.

Прежде чем вышла из женской раздевалки, охотница потратила немало времени, чтобы смыть с себя остатки эпатажного образа.

На горизонте маячил первый выходной – награда за «внеурочную» работу по отлову аддикта.

Для Лили это означало лишь одно – куча свободного времени.

И она раз за разом будет прогонять в голове прошедший вечер, накручивая себя все сильнее, и кто знает, как далеко могут увести ее мысли…

Хорошо, что Светлана с пониманием отнеслась к желанию подопечной немного «встряхнуться» и сразу после фотостудии привезла в зал.

И даже пообещала забрать через пару часов. Наверное, живет недалеко и ей не сложно.

Размышляя, Лиля не заметила, как дошла по петляющему коридору до широких стеклянных дверей, ведущих в зал. Судя по всему – пустой. Прежде чем войти, охотница придирчиво осмотрела свое отражение. Никто бы из коллег не поверил, что несколько часов назад ее пытался «выкачать» голодный Аварит.

Очень энергичный человек Лилия Цветкова…

Охотнице хотелось измотаться до дрожи в мышцах и холодного пота, чтобы все тело ныло.

А наутро страдать, лежа в кровати. Тогда в голову не будут лезть глупые мысли. Например, о Борисе Сереброве.

И плевать, даже если кто-то и был в зале… Цветкова решительно толкнула створку, но не зашла.

Ей показалось? Это же не могло быть правдой? Что Сереброву здесь делать?

Но это был он. Охотница видела, как напарник прошел мимо тренажеров, озираясь.

Будто что-то искал, а не найдя, со всей силы ударил по одному из них.

Лиля подпрыгнула от громкого звука, разлетевшегося эхом по залу, и, попятившись, вернулась в полутемный коридор.

Борис испугал не на шутку. Он был не просто раздражен. Это был взрыв эмоций.

Плевать, что охотники не могут друг друга чувствовать, для Лили это было очевидно – он злился из-за нее. А у девушки не хватило силы духа выйти к нему и заговорить.

Серебров не заметил ее. Значит, есть немного времени собраться. Решить, что сказать. Как извиниться.

За спиной послышался скрип двери.

Встрепенувшись, Лиля заспешила по коридору. На глаза попалась незапертая дверь. Шмыгнув внутрь, девушка поняла, что оказалась в танцевальном зале, который обычно запирали на ночь. Справа у стены возвышалась небольшая сцена, слева – ряд зеркал и начищенный до блеска металлический станок.

Странная волна ностальгии захлестнула девушку, пробуждая воспоминания о теплом свете ламп в классе, где она прозанималась столько лет. Отциклеванный, покрытый лаком паркет поскрипывал под ногами.

Лиля прошлась вдоль стены, провела по холодному металлу станка.

Как давно она этого не делала? С тех пор, как, разругавшись с преподавательницей, ушла с занятий, громко хлопнув дверью. Много лет Лиля злилась на все, связанное с танцами. Затем решила, что «это не для нее».

Примерно как в басне Крылова про лису, обидевшуюся на высоко растущий виноград.

Гораздо позже, после первых настоящих тренировок в академическом, когда Лиля поняла, что далеко не в лучшей форме, появился страх. Страх, что то, чем она занималась столько лет, забылось. Или еще хуже – что в этом она никогда не была хороша.

Словно во сне Лиля положила телефон на пол, встала на изготовку.

На секунду девушка засомневалась: а танцевала ли она вообще? Может, это все ей приснилось? Побочный эффект очередного исцеления?

По телосложению девушка в отражении мало отличалась от той, которую помнила Лиля. Даже светлые волосы собирались в примерно такой же хвостик. Изменилось выражение лица. Еще недавно казавшееся всем вечно удивленным, теперь оно стало встревоженным, испуганным.

Лиля заставила себя взяться за станок.

Холодный металл под рукой казался знакомым.

Пока совсем не страшно.

Несколько знакомых упражнений. Они выглядела так же, как тогда. Практически один в один.

Надо бы еще немного размяться…

Сердце не екнуло в груди, в животе не «запорхали бабочки» и разум не затмила эйфория.

Она повторяла некогда заученные наизусть движения и впервые осознала очень простую вещь: даже если какого-то упражнения Лиля не помнила, то это не делало ее хуже. Как и не делало лучше то, что она их знает.

– Какая же ты глупая, Цветкова, – тихо проговорила Лиля, прислонившись лбом к зеркалу, а затем усмехнулась.

Столько лет бояться… того, что сама себе придумала.

Усевшись на пол, Лиля сложила ноги по-турецки и, включив тихо музыку, откинулась на холодную стену. Под первые аккорды «Сплина» она зажмурилась.

– Город окутает тьма…

Девушка приоткрыла глаза, смотря из-под ресниц, казавшихся слишком длинными. Комнату освещал только свет фонарей с улицы. Тени ветвей плясали по стенам и потолку.

Как тьма, которую Лиля видела всякий раз, активируя целительный круг.

Тени скользили друг через друга, сплетались в ажурный узор. Черный, как смола, прилипающая к рукам охотников. Кожа Лили казалась бледной, но оттенок все равно не был близок к той белизне, которую источала охотница там… в мире, открывающемся за кругом.

Не просто белизна, а свет. Единственная защита между тьмой и охотником.

Чтобы кошмар не перелез в твое сознание. Не пробудил то, что таится в каждом из нас.

Свет должен сиять. Чем сильнее, тем проще выступать против мрака. У охотников, склонных к целительству, он самый яркий.

Лиля даже не знала, насколько силен ее свет после того, что случилось в подвале, но страха не было.

Что будет с охотником, если однажды его свет перестанет быть достаточно ярким?

Наверное, то, что случилось с Киреевым. Но что бы было, окажись рядом кто-то, кто мог бы его спасти?

Лиля хотела, а самое главное, больше не боялась узнать ответ.

– Цветочек? – раздался удивленный голос Кати Свиридовой. Девушка включила свет и посмотрела на Цветкову, устроившуюся около стены.

– Со стороны может показаться, что я сижу, – Лиля сделала звук в телефоне тише. – Но на самом деле усиленно занимаюсь по хитрой программе.

– Очень хитрой, видимо. А почему здесь и в темноте?

– Захотелось уединения, – хмыкнула Лиля. – А ты вот так и будешь, не переодеваясь?

– На полпути поняла, что забыла ключ, – Катенька пересекла зал и поставила увесистый рюкзак на подоконник. Лиля даже хотела присвистнуть и уточнить, не решила ли подруга взять с собой половину гардероба?

– Хочешь – используй мой, – Лиля подняла руку, но подруга покачала головой, доставая мобильный.

– Значит, просто составишь мне компанию?

– Не против, если мы останемся здесь? – невпопад ответила Катенька, набирая сообщение.

Лиля поднялась и начала разминаться. Рефлексировать при Катеньке, которая и без чужих проблем выглядела обеспокоенной, не хотелось.

– Конечно.

– Так что ты здесь делала?

– Ну… – задумалась Лиля. – Смотрела в лицо страхам прошлого, наверное.

– И как они?

– Уставшие и совсем не страшные.

Из плеера донеслись знакомые аккорды Bad Romance. Лиля хотела было переключить, но Катя ее остановила:

– Подожди, ты ведь под нее в том диком платье танцевала, да? Покажешь?

– Знаешь ты толк… ох, ладно, подожди.

Лиля задумалась, отходя в сторону. Она уже плохо помнила связки для танца, да и без разминки движения получатся деревянными.

– Так как-то, вроде… – девушка встала в исходную позицию, отсчитывая такт и вспоминая, как начать.

– Пять, шесть, семь, восемь…

Это было как что-то из забытого сна. Лиля без отрыва смотрела на себя в зеркало, когда это позволяли движения. Так странно, но она вспомнила. На самом деле совсем не сложно, гораздо сложнее было сдержать смех, замечая в отражении улыбающееся лицо Свиридовой.

И ради этого хотелось продолжать.

Театр одного актера – зато зритель, еще недавно загруженный проблемами, хлопает в ладоши в такт музыке.

Вскоре Лиля уже без напряжения поворачивалась или двигалась в нужную сторону, подчиняясь ритму.

Катенька вскоре начала тихо напевать песню. Отвлекшись, Лиля запнулась, но, сделав вид, что ничего не произошло, с детским озорством подбежала к подруге и вытащила ее в центр зала.

– О нет, Цветочек, я же не умею.

– Да ладно, это легкая часть.

– Для меня даже «танец маленьких утят» на грани добра и зла.

– Да ладно, никто не увидит, – Лиля подмигнула. – Просто повторяй за мной. Руки раз…

– Как? Будто предлагаю хлеб-соль?

– Почти, будто предложить надо, но ничего не осталось… вот смотри. И раз. Два… поцелуй…

Катенька, с трудом справляясь со смехом, тщетно пыталась повторить за Лилей. Уши Свиридовой стали пунцовыми, на глазах блестели слезы, а щеки и скулы начинали болеть. Как, впрочем, и у Лили, но останавливаться девушка не хотела.

– Цветочек, да я просто супергерой девушка-бревно, – протянула Катенька.

– Да ладно. Ломаные движения не так уж и плохо получаются. А из тебя выйдет неплохой зомби. Давай под «Триллер»…

Не слушая протесты подруги, Лиля переключила трек и, промотав вступление, начала копировать танец, который Катенька смутно помнила по клипу, увиденному еще в юные годы на музыкальном канале.

– Я пас, это высший пилотаж.

Катенька, пытаясь отдышаться, присела на пол. Лиля составила ей компанию и положила голову на плечо. Обе не могли перестать улыбаться и смеяться.

Как могут смеяться две обычные подружки. Беззаботные, прыгающие под хит Майкла Джексона. Которым нет дела до бури за окном.

– Даже лампы в зале ярче, да? – тихо спросила Лиля. – Я уже и забыла, как это весело.

– Надо повторить. Я тут вспомнила про наш поход за сигаретами в горы.

– Внезапно.

– Рассказывала Валеру. Он не впечатлился, представляешь.

– Негодяй, – усмехнулась Лиля, хотя улыбка начала медленно исчезать. – Как так вообще получилось, что ты рассказывала это Валеру?

– Долгая история.

Лиля хотела узнать подробности, но ее отвлекло отражение внезапного гостя.

Похоже, они слишком громко смеялись.

Борис Серебров смотрел на Лилю, опершись о косяк двери. Исподлобья, по-волчьи. Его рука сжалась в кулак.

В ушах Лили почему-то зазвучал глухой удар, подслушанный в спортзале.

Цветкова вздрогнула, зажмурилась, а когда открыла глаза – Борис ушел.

– Цветочек, ты куда? – спросила Катенька, когда Лиля поднялась и поспешила из зала.

– Я на минуточку, – отозвалась Лиля. – Подождешь?

– Конечно. Ты только недолго, ладно? Я хотела поговорить, это важно…

Конец фразы Лиля услышала уже в темном коридоре, но возвращаться не собиралась.

Цветкова следовала за напарником. Сначала боялась, что он сразу свернет в сторону выхода, но он прошел мимо.

Все явно выходило из-под контроля. Если Лиля не поговорит сейчас, то случится непоправимое.

Лиля знала это. Чувствовала каждой клеточкой тела.

Коридор расходился в две стороны. Направо – женская раздевалка, налево – мужская. Поколебавшись, Лиля повернула налево.

При входе было пусто.

Видимо, из-за дождя охотники решили не приезжать, или дело было в том, что ночь не самое популярное время для занятий? Заступившим на дежурство не до упражнений, а те, кто работал днем, предпочитали отсыпаться. Аншлаг бывал ближе к аттестации, а она уже прошла.

Понимая, что едва ли на кого-то наткнется, Лиля осмелела и громко позвала:

– Борис Алексеевич, это я. Ты… вы можете выйти?

Тишина.

Лиля тихо выдохнула: обиделся, решил не разговаривать? Или просто ушел в душ, зная, что Цветковой точно не хватит духу туда вломиться?

Разумнее всего было дождаться у выхода.

Лиля почти пересекла раздевалку, как рядом громко скрипнула дверца шкафчика.

Борис снял с себя промокшую от пота футболку и не глядя закинул ее внутрь. Охотник выглядел так, будто пробежал марафон – кожа раскраснелась, покрылась крупными каплями пота, им же пропитались и прилипшие ко лбу пряди волос. От ладоней оставался мокрый след.

Шрам на правом плече побагровел.

Дима, наполовину обратившись, запустил заострившиеся зубы в плечо оперативника, пытаясь отгрызть руку.

Серебров выпрямился, и Цветкова заметила еще один рубец, проходивший через бок. Будто мори пытался вспороть охотнику живот, но Серебров в последний момент увернулся и лишь один коготь прошелся по коже.

Когти монстра острые, как скальпель, они легко режут плоть, а от ран остаются шрамы.

– О боже, – прошептала девушка, выдавая себя.

Борис вытащил полотенце и начал вытираться.

– Что тебе?

– Я хотела…

Охотник, игнорируя присутствие девушки, продолжил переодеваться. Лиля успела отвернуться, прежде чем мужчина полностью снял спортивные штаны. Цветкова попыталась отвлечься от ощущения неловкости.

Нужно было о чем-то подумать… Интересно, как долго напарник выпускал пар?

Наверное, гонял себя по залу без отдыха. Судя по его виду, не меньше часа.

Получается, он поехал сразу после дела?

– Так что ты хотела? – грубо потребовал охотник.

– Поговорить.

– Ну, говори.

Лиля прикусила губу, борясь с оцепенением, и, пересилив себя, сказала:

– Оденься для начала. Или потом, когда примешь душ…

– А что такое? – Лиля слышала, что Серебров надевает футболку – слишком сильно потянул за ткань и швы затрещали, затем джинсы. Тихо звякнула пряжка ремня. – Сейчас боишься?

– Я не…

Внезапно Борис со всей силой ударил, как показалось Лиле, по близко стоящему шкафчику.

От грохота Цветкова сжалась.

– Хватит чушь пороть. Пришла – говори!

Лиля молчала, чувствуя, как напарник сверлит ее взглядом. – А хочешь, я за тебя скажу? – вкрадчиво начал он.

Громко звякнула молния, ударившись о бортик металлического шкафчика, – Борис накинул куртку. Громыхнула подошва ботинок, когда Серебров небрежно кинул их на пол.

– Мне вот тоже любопытно, что у тебя в голове, а? Что, ждешь, чтобы я начал раскаиваться? Встать перед тобой на колени? Прости. Прости меня, идиота, за то, что я не дал тебе умереть…

– Это не так! Послушай, я… – Лиля резко обернулась. Борис действительно стоял перед ней на одном колене, завязывая шнурки и как-то зло улыбаясь. Его глаза горели неприкрытой ненавистью. Зрачки расширились настолько, что почти скрыли голубую радужку.

– Это ты послушай! – рявкнул Серебров, вскакивая.

Еще одна дверца шкафчика с шумом вдавилась внутрь – это были не удары.

Телекинез.

Без знака, без взгляда.

Борис просто стоял рядом, а в металл будто кто-то всадил кулак.

– Ты предпочла поверить маньяку, который засунул тебя в аппарат, выворачивающий мозги наизнанку. А меня ты даже не хочешь послушать! Как собачка побежала за чуваком, который тебя бы выпотрошил на допросе. А от меня нужно убегать, прятаться и всякий раз делать такие круглые глаза, будто я монстр!

Последние слова Борис выкрикнул, и тут же громыхнул целый ряд шкафчиков. Куски металла смяло, как листы бумаги. Охотник наступал на Лилю, припер к стене и угрожающе навис над девушкой.

– Дай угадаю. А молчание – месть за то, что я знал о твоих чувствах, но вероломно их игнорировал? Какая трагедия. Прямо драма. И в роли несчастной жертвы – Лиля. Тебе бы роман написать. Что за детский сад! А до тебя не доходило… в твоем маленьком уютном мирке имени Лили Цветковой никогда не рождалась крошечная мысль, что я даже не думал об этом? Что меня таскали по чертовым комиссиям, выжирали мозг чайной ложкой, чтобы у всех на глазах моего напарника, умиравшего в клинике, назвали виноватым. Что я потерял друга! Ты знаешь, каково это? Когда тебя презирают и одновременно жалеют? Знаешь, в такие моменты жизни есть о чем думать, кроме секса с шестнадцатилетней девчонкой, которую видел несколько раз в жизни.