Текст книги "Оконце в Навь"

– Что вы натворили? – в рассеянном лазурном свете он обрел мимолетные очертания сухощавого старика, а вместе с тем осознал корень проблем.

Навь ослабла. Она не могла сопротивляться гнилостному просачиванию Хаоса из-за того, что был нарушен самый важный ее цикл. Сердце Нави испокон веков принимало к себе злых духов, словно любящая мать. Оно дарило исцеление и возрождало до тех пор, пока нечисть не достигала заката жизненного пути. Тогда создания становились частью сердца. Потомки богатырей бытовали среди тёмнодушников всегда, но людям нечасто удавалось дать отпор, ибо они не ведали о своем даре и боялись нечисти. По этой причине существование чужаков не несло опасности для Тридевятого царства. Однако, как только тёмнодушники обрели лидера и заручились поддержкой светлого божества, в мир грянули большие перемены. Сердце Нави наполнилось духами павших существ.

Внезапно комнату тряхнуло. Кощей удержался на ногах и глянул на Юлия сердитым взглядом, но юноша озадаченно хлопал ресницами. «Может быть, это Баюн расшалился, пустившись вдогонку за какой-нибудь мышкой-норушкой? – подумал Бессмертный, но толчок повторился, а затем последовал еще один, да с такой силой, что навьего царя повело вбок. – Нет, слишком неистово». Тогда Кощей предположил, что вызванные Стрибогом ветры разбушевались и налетели на дворец. Колдун замечал за Юлием особенность: когда тот созывал воздушную стихию, то прикладывал к губам пастуший рог, и ветер с каждым дуновением становился яростнее и напористее. Здесь, в запечатанной комнате, юноша подудел раз двадцать. Бессмертный посчитал, что лучше сходить на разведку и выяснить, что случилось. Кощей шагнул к двери. Лазурная дымка робко поползла по его лицу и мантии. «Выпусти», – властно велел навий царь, и дверь дыхнула колдовским потоком. Юлия на миг ослепило, и он остался наедине с собой.

⠀

Бессмертный посмотрел по сторонам, подобрал ножны и встретил белоснежного кота, обиженно спускавшегося по лестнице.

– Твой братец нагрянул, – не дожидаясь уместного вопроса, с безразличием молвил Баюн. – Конечно, входными воротами этот подколодный гаденыш не пользуется. Проломил терем и уселся совершенно свободно и без стеснения. Не ему потом дворец чинить-латать.

– Тебя только дворцовый свод заботит? Где Лада? – Кощей почувствовал нехватку воздуха от подступившего гнева.

Кот фыркнул. Он уже скрылся у подножья лестницы, когда нехотя ответил, что девица находится вместе с драконом. Кощей помчался к верхнему этажу. Колдун злился на Баюна, хотя знал о том, что кот не мог причинить вреда чернобожьим сыновьям по наказу их отца. По этой причине нечисть предпочла не ввязываться в беседу братьев и дождаться окончания их встречи в каком-нибудь укромном уголке.

Часть терема вместе со стеной и потолком была сметена, а голые камни образовали грубые и рваные края. Змей Горыныч расположился не столь далеко от уступа, не страшась высоты. Две его головы отдыхали на грудах камня. Еще две заглядывали за стену, наблюдая за тонкой струей дыма. Чтобы добраться до дворца, дракон извергнул пламя на калитку, превратив ее в ржавую окалину. Старшая голова следила за девицей, послушно сидящей неподалеку. На месте шестой головы, отсеченной княжеским сотником Елисеем, виднелся багровый рубец, а на боку чернела уродливая отметина от молнии. Горыныч обратился к Кощею. В его голосе отсутствовала надменная грубость, какая обычно звучала в сторону младшего брата. Вместо ответного приветствия колдун приструнил незваного гостя, сказав, что ищущий диалога не стал бы разламывать терем. Девица осторожно привстала, глядя на Бессмертного, но перед ней лег длинный драконий хвост. Лада заняла прежнее положение, чтобы не испытывать терпение Змея.

– Братишка, ты в последнее время очень занятой. Уделяешь уйму сил на мелкие дела вместо того, чтобы достойно править Тридевятым царством. Со скуки, стало быть, – с упреком молвила старшая голова. – Заметил ли ты появление чудищ? Пока мы были увлечены враждой друг с другом, Навь начала гнить под влиянием Хаоса. После твоего вторжения в заповедный сад я занимался ловлей Жар-птицы, но вместо нее случайно натолкнулся на Гамаюн. Взамен на жизнь она дала пророчество.

Горыныч набрал полные легкие воздуха и озвучил слова вещей птицы на одном дыхании. Его низкий шипящий голос подхватили остальные головы:

⠀

 
Чтоб Хаосу противостоять,
Вернуть всё нужно на круги своя:
У смертных рук отнять разящий меч
Иль сим мечом снять головы с их плеч;
От чуждых двух лучей мать-землю заслонить,
Ведь там, где правит тьма – свету не жить;
Сердцу истязаемому преподнести великий дар,
Что излечит его раны, позволив
избежать жестокой кары.
 

⠀

Кощей задумался. Его ладонь, лежавшая на рукояти меча, ослабила свой хват. В одном Бессмертный был уверен: кара, упомянутая в пророчестве, настигнет в том случае, если Хаос бесповоротно пустит корни и начнет властвовать в этом мире. И тогда Чернобог пробудится ото сна. Он глянет на Тридевятое царство глазами, в коих застыла ледяная бездна. Как божество разрушения, он нашлет пронизывающий холод и подтолкнет все, что населяет Навь, к неминуемой гибели. Смерть станет переходом одного бытия в другое, а Чернобог обернется вездесущей тьмой и сотрет леса, осушит водоемы и сровняет горы с землей. Он избавит Навь от Хаоса, а потом воздвигнет новый мир и наполнит его сутью. Чернобог не проявит милосердия к своим сыновьям, нарушившим непреложный наказ и допустившим проникновение Хаоса. И Кощей, и Змей прекрасно знали, что наказание будет непомерно жестоким. Как бы братья не вздорили друг с другом, их объединяло стремление искоренить потустороннюю хворь и воспрепятствовать пробуждению отца.

– Два луча, о которых говорится в пророчестве, это твои старые знакомые. Божок из Прави, что управляет ветрами и насылает молнии с небес, и вот эта красавица, – одна из голов дракона склонилась над Ладой и окатила ее влажным дыханием. – Я догадался о том, что она не является тёмнодушником, после того, как Алатырь-камень озарил Навь весенним теплом. Истина? – спросил Змей и получил в ответ хмурый взгляд. – То-то же.

– Муза появилась в Нави, чтобы повести людей к великим свершениям. Она…

– Каким еще свершениям? Уничтожению Тридевятого царства? – Горыныч прервал Кощея на полуслове. – Уж не знаю, как именно девица и светлый божок проникли в Навь: то ли какая брешь дала слабину, то ли звезды сошлись поганой чередой, то ли Создатель Род чихнул, допустив такую неправильность. Чтобы избавиться от Хаоса, нам следует навести порядок в Нави, очистив ее от всего лишнего.

В глубине души Кощей всегда знал, что Ладе и Юлию не место в посмертном мире. Пророчество не набросило на себя покров из загадок, его можно было внятно истолковать. Разящий меч в смертных руках – это потомки богатырей, ставшие бичом для нечисти. В отношении тёмнодушников пророчество предоставляло выбор: не дать им возможности безвозвратно уничтожать навьих существ и нарушать тем самым цикл возрождения (Кощей не имел и малейшего представления, как этого добиться, ведь люди благодаря обретенным знаниям претендовали на нечто большее, чем жалкое существование, и они по доброй воле не лишат себя такого преимущества), либо истребить населявшее Тридевятое царство человечество, словно и не было его никогда. О Стрибоге и Музе пророчество слагало твердо и велело заслонить Навь от их света. Значило ли это, что уроженцам Прави здесь уготовлена единственная участь – гибель?

– Кощей, нет времени на сомнения. Я предлагаю объединить усилия, чтобы остановить Хаос, – молвила старшая голова, и дракон медленно поднялся на лапы. – Есть несколько способов выполнения сей непростой задачи. Вместе у нас больше возможностей спасти Навь, не причинив ей непоправимого вреда. Я уже придумал кое-что интересное, с твоим участием. Если же ты решишь действовать в одиночку, преследуя личные интересы, я обращу просторы в пепел и самостоятельно устраню угрозу. Даже такой исход станет более милосердным, чем пробуждение отца и его кара.

Горыныч расправил темно-алые крылья и устремился к пропасти, зияющей за разрушенным теремом. Длинный хвост прополз мимо Лады. Девица шагнула навстречу Кощею и тотчас же получила сильнейший удар шипом в спину. Бессмертный подбежал к Ладе и подхватил ее. Улетая, Змей сообщил брату, что будет ждать его у колдовского озера до рассвета. Ноги девицы становились вялыми, не способными держать тело. Кощей вместе с Ладой сполз на пол, усеянный обломками дворцового свода. Сохраняя спокойствие, навий царь приступил к осмотру раны. К нему пришло осознание, что Муза действительно была гостьей из иного мира: вместо крови из ее раны били снопы теплого мерцающего света. Девица смотрела в небесную даль, не испытывая боли. Она не могла вымолвить и слова, скоротечно угасая. В фиалковых глазах появился золотой блеск, будто бы перед Ладой распахнулась Правь, ласково зовя ее домой. В тот момент, как ни странно, Кощей совсем лишился спокойствия, ведь он находился перед сложным выбором.

С одной стороны, младший сын Чернобога мог последовать за драконом, позволив Ладе возродиться в Прави, что означало бы ее гибель в Тридевятом царстве. Впервые Горыныч был последовательным в своих действиях, хоть и поступал сгоряча, не считаясь ни с кем. Пророчество велело уничтожить потусторонний свет во имя спасения Нави, чем Змей и занимался. Он бы напал на Стрибога, если бы знал, что тот пребывает в стенах кощеева дворца. Юлий находился в заточении. Бессмертный мог добиться от него ценных сведений, держать в колдовской комнате до поры до времени, а пока встретиться с братом и обсудить дальнейший план действий относительно тёмнодушников. Хаос расползался по землям, время не ждало.

С другой стороны, Кощею было непросто переступить через свою неприязнь к брату, чтобы объединиться с ним. Змей явился во дворец без приглашения и посягнул на самое дорогое сокровище навьего царя – жизнь Лады. Кощей колебался. Он не был готов проститься с возлюбленной. Колдун мог спасти девицу ценой своего бессмертия, но тогда он станет уязвимым. Любая смертельная рана заставит его дух томиться в сердце Нави, пока не будет повержен Хаос и не возобновится цикл возрождения. Очевидно, Горыныч не одобрит такое решение. Кощей будет вынужден искать союзника в лице Стрибога, но согласится ли помочь светлое божество?

Сюжетная развилка «Вершители судеб»:

ГЛАВА 17. Отпустить Ладу. Стать союзником Змея Горыныча.

ГЛАВА 20. Спасти Ладу ценой бессмертия. Стать союзником Стрибога.

ГЛАВА 17

⠀

Решение далось Бессмертному тяжело. Слишком многое стояло на кону. Какие бы сильные чувства Кощей не питал к Ладе, он не мог рисковать судьбой Нави. Девица бледнела и рассыпалась искорками, а вместе с ней мерк свет в сердце навьего царя. Мимо него пронеслись воспоминания о счастливых моментах, проведенных с Ладой: почудился аромат жареного каштана и прикосновение мягких локонов на своем лице. Кощей едва почувствовал себя живым человеком, ступающим с легкостью и дышащим полной грудью, как вновь столкнулся с бездонной пустотой одиночества. Встретит ли он когда-нибудь Ладу? Вспомнит ли она о былых странствиях, когда родится заново на просторах Прави? Девица становилась невесомой, тая на глазах.

– Я излечу Навь от Хаоса, а затем переверну Явь верх дном. Буду искать тебя, пока реки не обратятся в пыль, – голос Бессмертного веял полушепотом, но в нем присутствовала особая твердь, какая бывает у данных обещаний.

Прощаясь с девицей, Кощей коснулся губами ее лба и нежно поцеловал. В тот миг Лада озарила стены дворца вспышкой золота, затмившей дневной свет. Яркий взблеск ослепил навьего царя. Взору колдуна предстала похожая на звезду искра, и это не был плод его воображения. Искра неслась по землям посмертного мира, оставляя за собой размытые линии лесов и полей. Вскоре окрестности стали изобиловать темной зеленью. Звезда упала в кроны многовековых дубов, посреди древней чащи, и погрузилась в воды родникового ключа. Повсюду сплетались корни леших. От звезды снизошло тепло и смешалось с живительными водами. Гниль, пожиравшая корни, была сорвана и унесена подземным течением, затем вовсе испарилась.

Бессмертный почувствовал нехватку воздуха. Что-то одернуло его, а в следующий миг колдун обнаружил себя в собственном дворце среди обломков. Муза прекратила свое существование в Нави. От девицы остался лишь кинжал, подарок навьего царя. Кощей закрепил маленькие ножны на своем поясе в память о Ладе. Затем он встал, направляясь к запечатанной двери.

Кощей спустился по лестнице и замер от изумления. Дверь не струилась лазурной дымкой и по ее узорам не бежали магические ручейки – верный признак того, что комната, которую она скрывала, пустовала. На каменном полу, в том месте, где был оставлен золотой лук, валялась книга. По иронии, руководство для лучников. На обложке, у вытесненного золотой нитью лука, были рассыпаны остатки белесого порошка. Кощей догадался, что Юлий воспользовался колдовской пылью, но было поздно – юноша благополучно сбежал. Этот плут придал рукописи облик божественного оружия, пока навий царь беседовал с Баюном, а настоящий лук засунул в заплечный мешок. Не зря сума издала металлический звон, когда рухнула на пол! Запечатанная дверь открывалась не только по велению хозяина, но и при применении магии в стенах комнаты. Оружие намеренно было оставлено вне ее, чтобы избежать ненужных ранений и не допустить побега. Юлий оказался пронырливым: он дождался ухода темного божества, выпустил магическую стрелу, покинул комнату и улетел на вихре ветра.

Бессмертный попрощался с белоснежным стражем и покинул дворец. Баюн повел себя как любой обыкновенный кот и не показал привязанности. Но после того, как облаченная в длинную черную мантию фигура прошла мимо оплавленной калитки, нечисть припала усатой мордой к окошку и наблюдала за навьим царем, пока тот не скрылся за горизонтом.

С наступлением темноты, когда последний лучик солнца растворился в закатном мареве, к Кощею прискакал его верный друг. Сивка-бурка подошел к темному божеству, слыша его мысли, и сочувственно уткнулся в плечо. Бессмертный ласково похлопал коня по шее, затем сел верхом. Нечисть встала на дыбы и помчалась к колдовскому озеру. На полпути Кощей услышал знакомый шум и, подняв голову, присмотрелся к облакам. Необъятную высь рассекал могучий дракон. Горыныч заметил всадника. С высоты полета Сивка напоминал яркое пурпурное пятно среди ночных просторов, либо усеянный мерцающими звездами клочок неба, волшебным образом опустившийся на землю. Скакун остановился, когда недалеко от него приземлился Змей.

– Ты принял верное решение, – прошипела одна из голов и приблизилась к брату, но Кощей мигом перешел к делу, не нуждаясь в драконьем одобрении, и поинтересовался дальнейшими действиями. – Что ж, – начал Горыныч, – дорога ведет нас к горной долине, что простилается на моей части Тридевятого царства. Там, за быстрыми реками и темными лесами расположилось ущелье, что зовется Шепчущим. Собственно, непростое ущелье-то.

– Почему же? – спросил Кощей и погладил заметно взволновавшегося скакуна по сивой гриве.

– В его расщелине время идет своим, правильным чередом. После пребывания девицы-из-Прави у Алатырь-камня посмертный мир оттаял и зацвел, встретив весну, а в Шепчущем ущелье окончился студень, покрыв землю толстым слоем снега, и наступил просинец, – рассказывала старшая голова, и остальные плыли по воздуху на длинных шеях, глазея по сторонам и подхватывая слова. – Когда мы с тобой сшиблись у Смородины и разрушили Калинов мост, река вышла из берегов. Она проложила новое русло и впала в горную речушку, промывающую Шепчущее ущелье. Смородина славится удушливыми водами, что бурлят и секут пламенем, однако, она обледенела после того, как пролилась между отвесными склонами. Ее течение замедлилось или вовсе остановилось. Ущелье слишком узкое, я не пролечу в нем. Посередине, над тихими водами собирается в кучу густой туман. Я полагаю, что это морок.

– Ты хочешь, чтобы я полез на рожон вместо тебя? Только потому, что в проход не влезаешь? – навий царь сомневался в намерениях старшего брата.

– Призови безмолвную дружину, – Змей цокнул с обидой. – Пускай разведает, что к чему, а коли сгинет – не жалко.

Кощей покумекал да согласился, а затем кинул брату колдовской самоцвет. Головы взбудоражено окружили когтистую лапу, державшую желанное сокровище, а алчущие змеиные глаза зашарили по гладкому алому бочку. Бессмертный отдал рубин, посчитав, что союзнику пригодится данная вещица. Змей принял самоцвет с благодарностью, несмотря на то, что ранее остался без него по вине брата. Он ловко раздвинул зубья оправы и вставил рубин в полый перстень. Дракон сказал, что без Жар-птицы самоцвет не напитается пламенной магией в малый срок, что не позволит орудовать им налево-направо, сращивая отсеченные головы бесконечное число раз. Также Кощей узнал, что Горыныч окончательно лишился шестой головы, отрубленной княжеским сотником, ведь она осталась в лагере тёмнодушников на их потеху. Ныне единственным способом вернуть голову была гибель дракона и последующее возрождение. Для этого следовало избавиться от Хаоса и излечить сердце Нави.

Бессмертный отвел взгляд от багрового уродливого рубца, отвернулся от Змея и мягко толкнул Сивку в бока. Все же он полагал, что Горыныч получил по заслугам. Кощей не чувствовал себя виноватым в ранении брата и держал на него обиду за смерть Лады. В конце концов, дракон не посчитался с его чувствами и не заключал соглашений с совестью.

Змей поднялся в небо и устремился вдаль. Сивка-бурка следовал за ним, скача по земле. Долго ли, коротко ли, а беловолосый всадник заметил глубокий ров, разделявший безжизненные поля и тянувшийся вдоль них черной, как от сажи, линией. Колдовской конь с разбегу перемахнул через ров, и Кощей оказался на драконьей половине Тридевятого царства. С первыми лучами солнца Сивка-бурка исчез. Приземлившись, Горыныч протянул брату лапу помощи: не плестись же тому пешком до наступления темноты. Колдуну такой способ передвижения был не по нраву, да и не в диковинку. Навий царь предупредил Змея, что если тот проявит грубость и вздумает так-эдак покалечить брата или снова уронить его с высоты, то разом лишится всех пальцев с их великолепными блестящими перстнями. Горыныч усмехнулся, но пререкаться не стал, хотя поборол соблазн оставить Бессмертного одного. Местность была непростая: тот бы ноги в синяки сбил. Заключив Кощея в ладони, дракон расправил крылья и взлетел. От их мановения в воздух взвились вихри пыли.

Когда время ушло за полдень, на горизонте появились очертания гор. Издали была заметна витиеватая речушка, тянувшаяся по узловатым окрестностям, а с противоположной стороны текли иные воды. Реки впадали одна в другую, образуя озеро у подножья гор, и протискивались в узкую расщелину. Горыныч пролетел над поясом высоких холмов, и за ними показалась небольшая деревня. Кощей не поверил своим глазам: «Тёмнодушники? Здесь?» Подобное явление вызвало у колдуна недоумение. Он всегда считал, что людей не встретить в драконьих владениях, ведь Горыныч не питал к ним любви и, скорее, обрушил бы смертоносное пламя, чем позволил обживаться. Змей не разделил удивления брата.

– Что за упреки в голосе? Из нас двоих именно ты допустил своеволие людишек, отчего приходится разгребать весь этот бедлам, – зарычал дракон. – Тёмнодушники, между прочим, отличные животноводы. Знаешь ли, нечисть с каждым возрождением становится хитрее, поднадоело охотится на нее. Я слежу за всеми поселениями и прилетаю, чтобы поесть. Обожаю говядину. Тебе-то не знакомо чувство голода.

Кощей молча наблюдал за тем, как отдаляется деревня. Там жили люди, которые не знали о Стрибоге, о Златовещенске, о потомках богатырей и защитных куполах. Жили у темного божества за пазухой, трепетали перед ним в страхе и откупались скотом. Не удивительно ли?

Час спустя дракон прилетел к берегу. Ровная гладь озера отражала плывущие облака, а за ней виднелось Шепчущее ущелье. Бессмертный подошел к воде и окунул в нее руку. Холод пронял до костей. Тогда навий царь поднялся и одарил озеро задумчивым взглядом. Мир вокруг зеленел летними красками, но не в этом месте. Кроме того, повсюду виднелись скитающиеся человеческие души, которые мог видеть только Кощей. Он припал на колено, вогнал меч в мерзлую, но лишенную снега землю, и обратился к некромантии. Мелкие клочья высохшей травы поползли вокруг Бессмертного, но тотчас же замерли. Череп на навершии меча едва засиял лазурным светом, как тут же погас. Кощей очистил оружие и вложил его в ножны.

– Здесь полно блуждающих душ, но нет ни одной груды костей, – сообщил навий царь и обратился к Змею: – Давай-ка наведаемся в деревню. В местах обитания людей всегда найдется погост.

Горыныч кивнул всеми головами и расправил крылья. Двое поднялись в небо и устремились к поселению тёмнодушников. Долго ли, коротко ли, а среди холмов появилась россыпь избушек, и дракон начал снижение. Он приземлился в поле, выпустил колдуна из лапы и пошел, как он заявил, в гости. Кощей не отставал. Темных божеств встретили люди, человек пятьдесят. Судя по всему, все местное население. Тёмнодушники заметили Змея, когда тот летел к Шепчущему ущелью, и подготовились к встрече с ним. Среди жителей находился староста – немощный дед, что опирался на крючковатый посох. Рядом стоял его сын: детина высокий и крепко сложенный, с полностью обритой головой, благодаря чему носил прозвище Лысак. Он держал теленка за веревку. Последний суетливо дергал мордочкой из стороны в сторону, упирался копытцами в землю и издавал жалобные звуки. По обычаю, староста начал свою речь с приветствия, но Горыныч прервал его, глядя на шуганную животинку.

– Откуда эта мелочь пузатая? В следующий раз извольте встретить меня достойным подношением, – недовольно молвил дракон, оскалившись.

Староста отринул посох, упал на колени и начал бить челом пред темным божеством, сетуя на скудный приплод. Горыныч наблюдал за тёмнодушником с упоением. Кощей не вмешивался. Его брат выглядел устрашающе, но не намеревался нападать на людей: глотки не дрожали от подступающего пламени, взгляд змеиных глаз был спокойным, а тело – расслабленным. Люди отвели теленка и разошлись. Дракон велел показать Бессмертному погост, а сам принялся расспрашивать деда о таинственном озере. Позже колдун вернулся с шестью скелетами. Не теряя времени, Змей затолкал безмолвную дружину в длиннющий мешок, подхватил его и Кощея да полетел к Шепчущему ущелью.

Бессмертный подошел к берегу. Четыре скелета медленно зашагали вперед и вскоре скрылись в ледяных водах. Остальные ждали приказа позади хозяина и тихо поскрипывали. Змей глянул на брата, пристально наблюдавшего за далеким просветом между скалами. Навершие меча источало лазурь. В ее свете некромант обретал истинные черты, представая сухим и костлявым стариком в черной мантии и зубчатой короне. Кощей контролировал каждый шаг безмолвных дружинников, движущихся по дну водоема в сторону Шепчущего ущелья. Горыныч любовался видами гор и стекающихся воедино рек, не отвлекая брата. Прежде чем колдун заговорил, дракон успел вздремнуть.

– Безмолвная дружина прямо под мороком, – сообщил Бессмертный. – Скелеты не умеют плавать. Я заставил их вскарабкаться по скалам, но им не удалось зацепиться за оледеневшую поверхность.

– Э-э-эх! Великий колдун, называется! – с досадой бросила старшая голова.

Горыныч схватил двух скелетов, что стояли позади Кощея, и взлетел, отражаясь рябой зловещей тенью в глади озера. Дракон преодолел расстояние до Шепчущего ущелья за считанные минуты. Когда перед ним возникла преграда, Змей со всей силы метнул тела в узкую расщелину. Бессмертный закрыл глаза, сосредоточившись на призванных воинах. Отправившись в полет, один из скелетов задел конечностью за выступ, сделал разворот в воздухе и плашмя шлепнулся в воду. Второму скелету повезло: скользнув по ровной траектории, он метко попал в густой туман, клубившийся посреди Шепчущего ущелья. Кости прошли морок насквозь. Когда они выстрелили с обратной стороны, выплюнутые межмировой брешью, их уже не связывала колдовская искра. Они рассыпались и затонули.

⠀

Горыныч добрался до берега. Кощей сказал, что душа вошла в морок и не вернулась оттуда. Колдун потерял контроль над скелетом, угодившим в туман. Это означало, что брешь была действующей и не рассеивалась со временем. Но самым удивительным было то, что душа принадлежала тёмнодушнику!

Поразмыслив, братья предположили, что Навь нашла один из способов исцеления. После того, как был разрушен Калинов мост, душам отрезало главный путь вознесения в Явь. Многих сопровождали хранительницы врат, но ни одна Баба-яга не могла совладать с таким количеством скитальцев. Пораженная Хаосом, Навь ощутила этот губительный застой. Она сделала все возможное, чтобы избежать превращения человеческих душ в злыдней, и пустила Смородину по новому руслу. В Шепчущем ущелье всегда царил холод и покой. Здесь дремала магия, и сюда не дотягивался свет Алатырь-камня, который однажды принес весну.

– Если брешь открыта даже для тёмнодушников, чужаков, ставших частью Нави, впустит ли она в Явь живых людей? И не захлопнется ли перед божествами? – мучил Кощея вопрос. – Навь болеет. Вероятно, она напустила морок по ошибке, но это явление может оказаться полезным для нас. У смертных рук отнять разящий меч иль сим мечом снять головы с их плеч. Нам не придется проливать кровь, если вывести всех людей в мир живых.

– Ты предаешься мечтаниям, братишка, – с укоризной зашипел дракон. – Хочешь узнать наверняка – заставь тёмнодушников проплыть вдоль Шепчущего ущелья. Кстати, местные называют его так совсем не из-за свиста ветра. До деревни доходят странные звуки, принадлежащие, как они считают, усопшим. Смехота? А мне помнится, отец давным-давно рассказывал, что ущелье находится в центре Тридевятого царства, и там проходит ось мира. По этой причине меж скал скапливается чистая магия, – старшая голова почесала скулу когтем. – Раз мы объединились, я готов действовать так, как ты решишь. Не будем проливать кровь, если не хочешь. Однако, не забывай о Хаосе. Временем мы не избалованы.

Бессмертный согласился с Горынычем и оборвал колдовскую связь с безмолвной дружиной, оставив скелетов на дне озера. Темные божества воротились в деревню. Змей потребовал от местных жителей добровольца для исследования туманного морока. Веление дракона звучало, как смертный приговор: никто не хотел идти в пугающую неизвестность, откуда, возможно, нет возврата. Матери рыдали, пряча своих детей. Горыныч негодовал: вся эта суета, наполненная слезами, давила ему на нервы. Тогда дракон плюнул огнем в изгородь, правда, тотчас же потушил еще не разбушевавшееся пламя шлепком хвоста, но изгороди в любом случае была хана. Староста принял на себя нелегкую судьбу, уберегая поселение от гнева чернобожьего сына. Мол, довольно на свете пожил и свой век отбыл. Лысак не согласился с решением отца и принес из его избы одну безделицу.

– Вот! Это какая-то неведомая вещица. Ее выбросило на берег после того, как реки сошлись и влились в Шепчущее ущелье, – детина показал ее суровым гостям, надеясь на их милость. – Вы зовете в дикие места! Не ведите туда, куда сами не знаете.

Кощей покрутил в руках деревянную игрушку в виде расписной куклы и заметил поперечный надрез. Потянув за обе части, колдун раскрыл находку и обнаружил внутри нее еще одну вложенную куклу меньшего размера. Бессмертный видел подобные вещицы в Яви. Сомнений не осталось: морок держал путь именно туда, в живой мир. Попытка отвести от старика злой рок обернулась крахом. Змей с Кощеем упорнее вцепились за свою затею. Лысак не мог повлиять на решение отца, и тогда попросил сопроводить его до Шепчущего ущелья. Оказалось, у сына старосты имелась своя ладья. Детина предложил доплыть на ней до бреши. Темные божества согласились, ведь повторить опасный трюк и метнуть бедного деда в расщелину уже не получится.

Кощея и Горыныча ждала на берегу очередная неожиданность. Ладья пряталась за ближайшим холмом. Темные божества предполагали, что увидят хлипкое суденышко, а их встретила невероятная красавица на бежевых льняных парусах. Судно было длинное и узкое, весьма вместительное, обшитое тесанной древесиной, с дощатой палубой, низкими бортами и всем необходимым оснащением для рыбной ловли. Тёмнодушники использовали ладью в данном промысле, пока не разлилась Смородина и не погубила речную живность. Но, как один мужик справится с управлением такого судна? Отвечая на немой вопрос, Лысак издал протяжный переливчатый свист. Ладья вышла из своей укромной бухты, оплыла вытягивающийся в холм мыс и причалила к берегу.

– Немедленно объяснись, человек, – Змей ненавидел загадки и зашипел, глядя на безлюдную палубу.

Пока Лысак помогал отцу, староста рассказал о трагедии, пробудившей в сыне удивительный дар. Его мать обладала слабым здравием. За месяц до родов ее состояние резко ухудшилось. Было принято волевое решение переправить селянку в соседнюю деревню, где жил лекарь. Роды случились на судне, в одном часе от поселения. Староста опустил подробности. Он лишь сказал, что младенец родился розовощеким. Дар мальчишки проявился к шести годам, когда он впервые отправился на рыбный промысел. Многие верили, что ладья стала колыбелью для материнской души. Судно не подвергалось износу и позволяло мальчику управлять собой свистом.

Староста присел на плетеный короб и положил крючковатый посох у ног. Лысак слушал отца с угрюмым видом, опираясь на мощный шест с парусом и прихлебывая квас, а затем переместился к колесу управления. Как только Кощей взобрался на палубу, детина закинул руку на колесо и заливисто засвистел. Ладья оттолкнулась от берега и поплыла, разрезая надвое спящую водную гладь. Горыныч поднялся в небо. Перелетев озеро, он ухватился за выступы скал. Ладья аккуратно втиснулась между ними и тихоходно поплыла вдоль Шепчущего ущелья. Пять драконьих голов с интересом наблюдали за тем, как судно приближается к бреши. Лысак резко свистнул. Ладья замедлилась и частично погрузилась в туман. Вскоре носовая оконечность показалась с обратной стороны морока. Об этом сообщил Змей, он видел ее с высоты. Староста простился с сыном, крепко обняв его, а затем шагнул в туман. Густой молочный покров расступился перед тёмнодушником, позволяя заглянуть в мир, открывшийся впереди. «Что там?» – не выдерживал дракон, пролезая шеями в щель. Бессмертный подошел ближе и разглядел зеленеющую лужайку, несколько избушек на излучине реки и кое-то еще.