Текст книги "Оконце в Навь"

– Велимир велел защищать тебя. Если с тобой что-нибудь стрясется, мы останемся без безмолвной дружины. Так что прими это и продолжай наблюдать за местностью, а я буду прикрывать твой тыл, – Елисей щелкнул клювом в усмешке. – Атака обязательно случится. Твои скелеты готовы к битве?

Бессмертный лаконично кивнул и услышал за спиной тяжелые шаги и характерные шорохи крыльев. Тень колдуна накрыло другой, крупной и многоголовой. Не оборачиваясь, Кощей поинтересовался у Змея обстановкой в низине. Горыныч поведал о том, что брешь не рассеялась, и ладья уже три раза доплыла до нее. Любопытствуя, дракон последовал за судном и увидел, как тёмнодушники, шагая в туман, покидают дощатую палубу и входят в Явь. Заморышек стал одним из первых переселенцев, о чем Змей нарочито упомянул. Лысак старательно переправлял людей. Он намеревался делать это, пока позволяют силы. Среди тёмнодушников находились и те, кто умел обращаться с веслами, но никто не решался рисковать единственным судном, потому что для лавирования вдоль Шепчущего ущелья требовались немалый опыт, сноровка, знание местности и интуитивное ощущение размеров и протяженности самой ладьи.

К холмам подобрались злыдни. Их привлекали души, связанные погостной магией с костьми. Подходя к скелетам и покачиваясь, злыдни вставали рядом с ними и заглядывали в сияющие лазурными сполохами глазницы. Своим присутствием они приводили павших к колебаниям, из-за чего Кощей применял больше сил для контроля войска. На его лице снова появились следы усталости. К счастью, после наступления темноты примчались сивки-бурки. Попадая на спины скакунов, скитальцы словно прирастали к ним, а порой даже обнимали коней за шею, чувствуя, что достигнут искомого света, переродятся и начнут новый путь в мире живых. Кощей узнал верного друга. Сивка пробежал перед навьим царем и игриво заржал, а затем подхватил злыдня и последовал за сородичами. В столь поздний час Лысак спал, а люди находились на берегу, разбив лагерь. Тёмнодушники видели, как колдовские кони, похожие на летящие скопления звезд, выбегали на озерную гладь и мчались по ней к Шепчущему ущелью. Все пространство окутало пурпурное сияние и отражалось в воде. Зрелище завораживало, навсегда оставаясь в памяти и сердцах. Такое изумительное великолепие, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Наутро к Кощею прилетел Стрибог верхом на потоке ветра. На уместный вопрос Елисея о том, где пропадал юноша, Юлий промолчал. Он едва коснулся земли подошвами сапог, как сообщил о приближении неприятеля.

– Оплетаи направляются сюда. Их тьма тьмущая, – Стрибог проследил взглядом за сотником, рванувшим вниз по склону, чтобы предупредить князя и берендеев, и добавил отрешенным голосом, глядя Кощею в глаза: – Я бы на твоем месте обеспокоился, равны ли шансы в этом бою?

Светлое божество протрубило в пастуший рог несколько раз и обратило лицо к небу. Ветер рассвирепел, подгоняя облака и заволакивая высь. Юлий готовил благоприятную обстановку для того, чтобы призвать природную стихию и воспользоваться ею. Колдун смотрел на юношу и пытался понять его изменчивость: то, значит, теряется из виду, то идет на выручку.

– Стрибог, коль пришел сражаться, то сперва нацель свои мысли на победу. Разум, охваченный страхом перед неизбежностью поражения, обречен на крах, – молвил Кощей, укрепляя искры некромантии, отчего скелеты вытянулись струной и стали выглядеть воинственно. – Морок простилается посреди Шепчущего ущелья. Несколько тысяч людей уже вошли в Явь. Следовало бы и тебе.

– Думаешь, я не пытался? – с прежним безразличием ответил Юлий. – Посреди озера висит пелена, похожая на защитный купол. Она не подпускает меня к бреши.

Несмотря на спокойный голос, светлое божество охватывала ярость. Юлий призвал ветер и оседлал его. Лучи солнца блеснули на поверхности золотого лука и спрятались за серыми предгрозовыми облаками. Подоспел Елисей и занял позицию вместе со змееборцами недалеко от навьего царя.

Едва на горизонте появились зловещие силуэты, как навстречу им, сотрясая воздух, полетел Горыныч. Из драконьих пастей извергалось душное пламя, падая на землю и обрушиваясь на слипшиеся половины оплетаев. Змей успешно разбил плотное построение. Завидев костяное войско, существа Хаоса побежали в атаку с такой яростью, что земля вздымалась клочьями из-под их широких ступней. Кощей велел скелетам сомкнуть ряды и сдержать натиск.

Безмолвная дружина выстояла перед напором врага. Скелеты вцеплялись в оплетаев, рвали их на части, душили и подставляли под стрелы Стрибога. Почувствовав власть колдуна над войском, чудища напали на Кощея. Бессмертный ринулся в бой, пронзая оплетаев мечом, и змееборцы последовали за ним. С высоты они напоминали изумрудный островок посреди костей и глины. Пламя Горыныча не давало неприятелю сплотиться и атаковать большим числом, а магические стрелы светлого божества замедляли оплетаев, подмораживая их жизненные токи. Благодаря этому у змееборцев открывались отличные возможности для атаки. Копья-зубочистки свистели в воздухе. Елисей помогал соратникам, но также присматривал за навьим царем.

Чудища урчали звериными голосами и набрасывались на скелетов, оплетали их и с лютой силой стягивали голые черепа с позвоночника. Безмолвные воины лишались искры и падали ниц. Когда Кощей усилил действие некромантии, заставляя скелетов вернуться в бой, он обнаружил разрыв колдовской связи с ними. Оплетаи отделяли души от костей. Злыдни, которых сивки-бурки не успели отнести в Явь до восхода солнца, препятствовали воздействию погостной магии. Чудища Хаоса подбирали кости и нападали с оружием. Щиты змееборцев встречали тяжелые удары. Драконье пламя безжалостно поглощало все вокруг, и густой дым окутал поле боя. Бессмертный глянул на елисеевскую сотню: среди тёмнодушников были раненые, их кровь окропила землю. Отголоски криков резали воздух. Если бы дружинников не облачали доспехи из чешуи аспидов, оплетаи не оставили бы им ни единого шанса уйти от трагической судьбы.

Стрибог улучил момент и пустил в грозовые облака стрелу. Небеса разверзлись и вспыхнули ярким взблеском. Ударила молния, куда юноша выстрелил второй раз: в гущу оплетаев. Разряд не оставил от них и мокрого места, раскидав глиняные ошметки по камням. Затем обрушился обильный ливень. Разминувшись со светлым божеством на воздушных просторах, Горыныч рявкнул на него, мол, какой толк от пламени, которое моментально тушится? Юлий подул в пастуший рог, заставляя тучи расступиться, но те рассвирепели и с упрямством противились ветру. Стихия чувствовала, что творится у Стрибога на сердце. Кое-как юноше удалось свести ливень в дождь.

Ругнувшись на Юлия, Змей спустился на землю и набросился на оплетаев. Длинные шеи извивались в безжалостном и смертоносном танце. Челюсти находили своих жертв и клацали. Хвост бил в безумстве, словно в него вселился злобный дух. Тела врагов падали безжизненными грудами. Казалось, что никто не сдюжит с темным божеством. Однако, в следующий миг дракон поднял сильный рев: оплетаи вонзили костяные осколки в багровый рубец, беззащитный и лишенный чешуи, а затем навалились толпой и оплели крылья, переламывая их. Силушек у них, чудищ из червоточины, было хоть отбавляй. Змей бился, как уязвленный зверь, пытаясь избавиться от нахлынувшей опасности. Горыныч сумел высвободить одно крыло. Стрибог видел, в какой ситуации оказался дракон, и взвел золотой лук, но с такого расстояния выпущенные стрелы могли навредить союзнику. Тогда юноша подул в пастуший рог и подхлестнул ветер, чтобы помочь дракону.

Каждый момент был критически важным. Внутри Змея пламенела ярость, которая подтолкнула его к отчаянной атаке. Он махнул лапой и полоснул по неприятелям когтями с такой неистовостью, что изувечил себя. Удар пришелся по лопатке и одной из шей. Разом избавившись от оплетаев, Горыныч с ненавистью втоптал их в землю и по привычке чиркнул пальцем по кровоточащей ране, чтобы залечить ее. Два рубина, находящиеся на одной лапе, вступили в резонанс. По отдельности они обладали потаенными магическими свойствами, открывая долгожданные возможности носителю, но существовать совместно никак не могли. Произошло нечто невероятное: вспышка света озарила всю округу, а затем последовал оглушительный взрыв. Подобная катастрофа оказалась последствием слияния двух источников мощи. Стрибога, пролетавшего в то мгновение над драконом, сбросило с вихря ударной волной, и юноша упал с высоты.

Кощей помчался к месту происшествия, пробиваясь с боем через оплетаев. Змей поднялся с третьей попытки. Он лишился лапы, ранее увенчанной перстнями, получил серьезный ожог, который мог бы выжечь плоть до нутра, если бы не крепкая драконья чешуя, закаленная пламенем. Из пяти голов в живых остались две, при этом, самая старшая из них тоже попала под разрушительный удар. Молодые головы, не предвидя такого поворота событий, решили, что разумнее всего отступить. Змей натужно взлетел. Его крыловые перепонки медленно тлели. Как далеко унесут дракона сгорающие крылья – не известно, но одно ясно наверняка: Горыныч уже не вернется.

Когда Кощей и не отстающий от него Елисей подбежали к Стрибогу, они увидели неблагоприятную картину. По всей видимости, урон от падения пришелся на ноги юноши. Сотник помог светлому божеству подняться, закинув его руку на свои плечи. Бессмертный предложил Елисею назначить пару змееборцев для сопровождения юноши до деревни, на что Юлий откровенно послал Кощея в края далекие-предалекие, сплевывая кровь, что текла из носовых ходов и попадала на губы. Стрибог не мог передвигаться и даже опираться на ноги, но это не лишало его боевого потенциала как воина. Оставляя без внимания просьбу Елисея, вторящую слова навьего царя, Юлий подул в пастуший рог. Он зацепился золотым луком за вихрь и чуть не упал, пронесшись в полуметре над землей, а затем взял стихию под контроль и взмыл ввысь, уже более уверенно.

Берендеям было велено сторожить тёмнодушников, но после случившегося взрыва нечисть пришла на подмогу Кощею. Три сотни могучих медведей безжалостно бросались на врага, сотрясая воздух грозным рычанием. Они бились с неистовым пылом, не склоняясь перед численным преимуществом оплетаев.

Юлий поднялся высоко, под темные тучи, сгустившиеся в небе, и окинул взглядом поле боя, высматривая уязвимые места, где пригодилась бы его помощь. Юношу привлекла некая возня: долговязые человекоподобные силуэты бежали вдоль побережья, не меньше сотни. Оплетаи приближались к тёмнодушникам, толпившимся у Смородины. Ладья Лысака только-только покинула Шепчущее ущелье, возвращаясь к суше. Похоже, что берендеи, которые ранее находились на защите людей у левого фланга, ныне сражались на холмах. Юлий спешно раскинул мыслями: что можно предпринять в такой ситуации? Бессмертный не успеет привести костяное войско к берегу, да и у колдуна сейчас иная, не менее важная, задача: держать линию обороны. Тогда остается лишь предупредить нечисть. Стрибог подул в пастуший рог и стремглав полетел к тёмнодушникам. На полпути он увидел, как берендеи обращаются в медведей и мчатся навстречу чудищам. «Они не успеют!» – прозвучала недобрым предзнаменованием мысль, и Юлий ринулся в сторону оплетаев, чтобы выиграть время для берендеев.

Неожиданно завеса спала, и юноше открылся путь к Шепчущему ущелью. «Что?! Почему именно сейчас?» – недоумевал Стрибог. Если он поторопит поток ветра, то успеет перелететь Смородину и войти в Явь. Но в этом случае оплетаи убьют многих людей. Сердце заколотилось от напряжения.

Юлий сделал непростой выбор и отказался от призрачного шанса вернуться в Явь. Оплетаи мчались к тёмнодушникам, словно одержимые. Стрибог поднес к губам пастуший рог и вновь подул в него, извлекая звук, который разрывал небо и подхлестывал ветер. Усталость и боль становились незначительными перед стремлением спасти людей. «Успей нагнать чудищ», – это все, о чем думал Юлий в тот момент. Он едва мог держаться верхом на стихии, теряя очертания окружающего мира. Колючий встречный воздух рвал одежду на клочья и метал их во все стороны, но юноша не боялся. Он пригнулся, обхватив вихрь руками. Ветер погрузил в себя светлое божество вместе с магическими предметами и избавил от бренной оболочки. В памяти Стрибога восстановились все позабытые события!

Род наказал сына за то, что тот относился к людям с легкомыслием. Обладая властью над ветрами, Стрибог мог со скуки потопить судна, раздуть пожары или занести метелью дороги, отрезав голодающее поселение от благополучного соседа. В последнем разговоре Создатель погрозился отобрать у сына божественную силу да поучить его уму-разуму. Юноша не внял словам отца и отправился к Сварогу, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей. Стрибог поспорил с братом о том, что до заката перелетит через Волгу, одну из крупнейших и прекраснейших рек Яви, после чего оседлал ветер. Наблюдая за сыном, Род хлопнул в ладони, создав брешь между мирами. Стрибога выбросило в Навь. Его память повредилась, тело застряло в бренной оболочке, а божественная сила затаилась в золотом луке и пастушьем роге, словно в колыбели.

Юлий осознал собственные ошибки и смысл своего нахождения в Тридевятом царстве. Приняв истинную ипостась, он стал частью природы, ее бушующим ураганом, и со свистом обрушился на оплетаев. Вслед за мощным порывом, что мерцал золотым светом, по земле ударила череда молний. Чудища не могли сопротивляться первозданной силе, и рассыпались в прах под гнетом безжалостной стихии. Стрибог оставил за собой пепелище и устремился к холмам. Он облетел поле боя несколько раз, сильно проредив вражеское войско, и взмыл ввысь. Тучи расступились и открыли брешь, льющуюся теплым светом. Закручиваясь спиралевидным вихрем, плотный поток влетел в небесный пролом. Кощей проводил Юлия взглядом. Стрибог покинул Навь, и брешь затянулась.

– Осторожно! – гаркнул Елисей, заставляя заглядевшегося на небеса колдуна вернуться к действительности.

Кощей быстро оценил ситуацию, внимательно наблюдая за тем, как княжеский сотник с болезненной гримасой держится за свое окровавленное предплечье, пронзенное костяным осколком. Эта атака была направлена на Бессмертного, но воин в последний миг подставился под удар. Навий царь добил оплетая и еще раз глянул на Елисея. Его охватила дрожь, от которой непроизвольно щелкал петушиный клюв. Тотчас же подбежали Иван и его брат Кузьма. Оба помогли извлечь осколок из тела.

– Что ты вытворяешь? Меня бы не убила такая рана! – Кощей злился на сотника и одновременно испытывал к нему уважение.

– Так и меня не убьет, – заявил с хрипотцой Елисей. – И не от таких чудищ тумаки получал, выжил.

Иван и Кузьма взвалили сотника на свои плечи и потащили в деревню. Елисей не сопротивлялся. Даже в боевом пылу он осознавал всю серьезность ранения. Весил воин немало, и двум дружинникам пришлось изрядно попыхтеть.

– Я найду способ, чтобы отблагодарить тебя, – услышал Елисей от навьего царя.

– Ты подарил тёмнодушникам надежду и будущее, защитил их. Этого достаточно, – ответил сотник.

Елисей едва сдерживал боль. Петушиные ноги нерасторопно поспевали за двумя соратниками и иногда волочились по земле. Иван всю дорогу бранился на воина за то, что тот пренебрег доспехом-панцирем из чешуи аспидов. Сотник не слушал дружинника, а лишь смотрел вдаль, где Смородина впадала в Шепчущее ущелье. «Интересно, Велимир и Белава уже покинули Навь?» – думал он.

Кощей снял голову оплетая с плеч, после чего оглядел поле боя. Атака Стрибога, принявшего истинную ипостась, склонила чашу весов в пользу тёмнодушников. Берендеи, которые тоже понесли потери в этой битве, с остервенением расправлялись с чудищами, не давая им возможности сбежать. Злыдни переместились от холмов к берегу, чувствуя приближение заката. Они ждали, когда прискачут сивки-бурки и помогут достигнуть Яви. От костяного войска остались всего две сотни. Отдав все силы погостной магии, колдун снова стал похож на ветхого старика. Он стоял в оборванной мантии и зубчатой короне, испачканный кровью и глиной, и держал крепким хватом вечно острый меч. Толпа людей у озера значительно уменьшилась. Ладья Лысака вновь отчалила. Кощею послышался его задорный свист.

Битва была окончена. К навьему царю подошел медведь. Бессмертный узнал в нем вожака берендеев по длинному шраму через половину морды. Нечисть наклонила голову в почтении, и Кощей повторил жест в ответ. Этот момент осветили ласковые оранжевые лучи предзакатного солнца, пробившиеся сквозь тучи. После этого берендеи ушли, не оставив ни раненых, ни павших соплеменников. Колдун отпустил их без опасений. Даже если Хаос извергнет из червоточин новых оплетаев, к их прибытию уже не останется ни единого тёмнодушника – все переселятся в Явь.

Бессмертный спустился с холмов и вскоре прибыл к берегу. Озеро выглядело безмятежным. Кощей вел немногочисленное костяное войско за собой – так было надежнее. Колдун увидел, как на ладью подняли лежанку с раненым Елисеем. Сотник неразборчиво ворчал, грозя кулаком Ивану и Кузьме. Недалеко от воина расположились знакомые люди: Белава и Истислав. Тёмнодушники теснились на дощатой палубе так плотно, насколько могли, и это было последнее отправление. Откуда-то из толпы навьему царю послышались имена: баба Дана, Тихон, Смилна, Светолик, Добрын.

К Кощею подошел Велимир. Князь опустился на колено, и всю ладью охватило молчание. Тёмнодушники склонили головы, выражая благодарность Бессмертному за его отвагу и честь, как и за то, что он стал их защитником и опорой. Кощей, чей вид исказился до неузнаваемости, устало улыбнулся.

– Никто не сомневается в том, что конец всей этой истории принадлежит также и вам – людям с пылающими сердцами и непоколебимой волей, – молвил колдун.

Одним из последних, Велимир поднялся на палубу и занял место рядом с семьей, заключившей его в любящие объятия. Лысак находился у бочки с водой и утолял жажду. Детина подошел к Бессмертному, пригубил воды из ковша и, наблюдая за тем, как пустеет берег, признался, что испытывает волнение. За последние сутки сын старосты переправил в Явь все людское население, и близился его черед. Кощей догадывался о том, что этот одаренный человек, шагнув в морок, утеряет связь с ладьей и той магией, что зиждется в ней. Осушив ковш, тёмнодушник решительно шлепнул себя по щекам и отправился к судну. Солнце плавно опускалось к горизонту. Горная долина отбрасывала на озеро длинную тень.

– Эй! – колдун окликнул детину. – Тебя как звать-то? А то все Лысак да Лысак.

– Меня? – тёмнодушник поднялся на палубу. – Мое имя Харитон. Но близкие зовут меня сокращенно: Харон.

Детина присвистнул. Судно легко толкнулось от берега и вошло в воды Смородины. Позднее густой молочный туман поглотил ладью и впустил в Явь всех, кто находился на палубе. Брешь рассеялась, и наступила долгая тишина.

– Вот и всё, – сказал Кощей с чувством облегчения, словно с плеч спал огромный камень.

Навий царь вложил меч в ножны, и оружие перестало светиться лазурью. Колдовская искра потухла, и безмолвные дружинники упали на землю голыми костьми. Бессмертный закрыл глаза, собираясь с духом. Он был один. Сердцу истязаемому преподнести великий дар, что излечит его раны, позволив избежать жестокой кары. Подняв отяжелевшие веки, Кощей снял с пояса кинжал, который когда-то дарил Ладе, потянул вбок гарду и перекрутил рукоять, после чего головка на навершии отпала со звонким щелчком. Колдун поманил по воздуху пальцами. Из открывшейся полости рукояти с легкой, почти невесомой плавностью вылетела длинная тонкая игла. Она парила над бледной ладонью, всецело подчиняясь воле навьего царя. В следующий миг пальцы сжались в кулак, и игла пронзила сердце. Солнце спряталось за горной долиной и укрылось закатным маревом, словно одеялом. Мир в глазах Кощея потемнел…

⠀

То ощущение было похоже на пробуждение. Кощей помнил, кто он и как здесь оказался. Он был лишен привычных органов чувств: не мог ни видеть, ни слышать, ни обонять, ни осязать пространство вокруг себя. Он не имел привычного тела. Колдун стал частью сердца Нави. Сквозь него протекала невероятная мощь, питаясь бессмертием. Вместе с тем сознание Кощея проникало за пределы разума, и он ведал о том, что происходит в Тридевятом царстве, в каждом его уголке от самых высоких вершин до самых глубоких вод.

Накопленная тысячелетиями жизненная энергия дала шанс на восстановление мира. Навь затянула все червоточины. Лишившись связи с Хаосом, оплетаи превратились в обыкновенные куски зловонной глины. Нечисть и злые духи, что испытывали пагубное воздействие потусторонних сил, исцелились, обрели покой и вернулись к прежней жизни. Кощею предстали образы кикимор, шагающих в сторону родных болот, а также леших, странствующих по лесам. Избушки на курьих ножках выслеживали блуждающие души. Так хранительницы врат помогали сивкам-буркам и предотвращали появление злыдней. Даже Горыныч, умирая от полученных ран, получил исцеление. Могучий, крепкий и пышущий здоровьем, шестиглавый дракон вновь воспарил в небе.

Кощей ощущал каждую травинку, тянущуюся к солнцу, ловил дуновения ветров, проникал в поднебесье и проливался дождем. Его восприятию явился величественный дворец, где по-прежнему спал беспробудным сном Чернобог, а белоснежный кот Баюн завороженно наблюдал за пустотой из окна, улавливая чье-то присутствие. Кощей стал первым пожухлым листом, оторвавшимся от тонкой ветви, а затем воплотился в крохотной снежинке и растаял, так и не коснувшись земли.

Время в сердце Нави воспринималось иначе, и лишь протекающая насквозь энергия давала смутное понимание, что здесь тоже имеется его ход. То был не остановившийся миг и не однообразная бесконечность. Снежные настилы сменялись звенящими капелями и превращались в бегущие ручьи, а затем сцеплялись льдом. Снова и снова. Колдун стал невидимой дланью Нави и повел Смородину по прежнему руслу. Из ниоткуда доносилось мелодичное пение Алатырь-камня.

Набравшись сил, Навь открыла сердце, выпуская всю нечисть, что томилась здесь. Сверкая изумрудной чешуей, на каменистом плато появились, танцуя, аспиды. Ломая под собой сухой валежник, в глубинах Дремучего леса очнулся Чудо-юдо. Цикл возрождения был восстановлен и возобновлен. Частицы кощеева бессмертия стали новыми искрами жизни для каждого существа. Колдун искал кое-кого среди нечисти. Навь откликнулась на его старания. Кощей ощутил присутствие старой ведьмы, проклявшей Елисея, и заставил ее дать клятву. Ведьма, осознававшая свою гибель, не перечила темному божеству. После этого колдун погрузился в сон.

⠀

Переселение в Явь случилось три года назад. Несмотря на это, привычка вставать с первыми лучами солнца никуда не делась. Елисей ступил на крыльцо и проголосил звонкую песню, потакая петушиным потребностям. В столь ранний час не спал также и Велимир. Он вышел из избы, качая на руках новорожденного сына.

Роса рассыпалась бусинками по сочной траве, словно нежные капельки жемчуга, выкованного самой природой. В воздухе оседала утренняя прохлада. Дыхание становилось легким и свободным, а душа находила спокойствие среди тишины. Подойдя к сотнику, Велимир с воодушевлением сказал, что сегодня тёмнодушники (привычка называть так односельчан тоже никуда не делась, впившись в язык) сойдутся на игрищах между селами, где удастся обменять излишки продуктов труда, а заодно укрепить отношения с соседями. Под сводом ивовых ветвей показался лохматый пес и поднял лай, который подхватили остальные собаки. Малыш в объятьях Велимира обеспокоенно засопел, и князь поспешил укрыться от шума в избе. Размахивая хвостами, мимо пробежала знакомая свора.

Елисей не любил слоняться без дела. Он подхватил топор и отправился на окраину поселения, чтобы наколоть дров. Сквозь мягкое шуршание листвы доносилось беззаботное пение птиц. Елисей обратил лицо к небу. Жизнь казалась прекрасным мгновением, которым стоило насладиться до последнего вдоха. Сотник нашел место у крепкой бревенчатой колодки и поставил на ровный сруб неказистое полено, а затем ударил топором. Полено раскололось надвое, и воздух наполнил живительный древесный аромат. Елисей нагнулся, чтобы поднять полено, а когда выпрямился, то обнаружил в паре шагов от себя старую ведьму. Не раздумывая, воин сделал выпад, замахиваясь единственным оружием. Нечисть избежала ранения, раскрыла свои морщинистые пальцы и с усилием дунула на них. С ладони слетело облако едкого колдовского песка. Елисей отступил. Песок проник в его легкие, а глаза заслезились. Сотник смахнул выступившую влагу, выставив на врага лезвие топора, но нечисть исчезла так же внезапно, как и появилась. Ветер принес колючий холод, а затем сменился мягким летним дуновением. «Где она?» – воин судорожно искал ведьму и сделал шаг, но оступился, лишившись привычной опоры широкопалой петушиной ступни. По коже пронеслось зудящее покалывание, и рыже-коричневые перья посыпались одно за другим. Алый гребешок завился русыми локонами, а петушиная бородка пустилась в курчавую бороду. «Я найду способ, чтобы отблагодарить тебя», – в голове раздались слова, сказанные навьим царем в битве с оплетаями три года назад. Елисей посмотрел на свое отражение в гладком и хорошо отточенном полотне топора.

– Кощей… – молвил сотник ошарашенным голосом, не вторящим слог «ко», и разомкнул человеческие губы. – Спасибо тебе.

⠀

Кощей обратился к внутренним ощущениям. Кое-что с момента погружения в сон изменилось: жизненная сила, питавшая Навь для борьбы с Хаосом, вновь наполняла тело темного божества. Слух уловил шелест. Пальцы дрогнули, нащупав что-то мягкое, росистое и густое. Сделав резкий вдох, навий царь очнулся и увидел зеленые лиственные кроны. Сев, он обнаружил себя посреди леса, на маленькой опушке, окруженной березами, похожими на невест. На стволах этих красавиц играла рябь от солнечных лучей. Под черной мантией расстилался ковер из полевых цветов. Кощей узнал это место. Он перекинул белоснежную прядь волос за спину и обратил внимание на руки: молодые, сильные и не такие бледные, как обычно. Рядом парила тонкая длинная игла. Пальцы сняли с пояса маленькие ножны, соседствовавшие с мечом, поманили иглу и спрятали ее в потайную полость рукояти. Поднявшись, колдун направился в сторону теремка, чтобы повидать доброго друга.

Долго ли, коротко ли, а Бессмертный явился к жилищу лиса и чуть не прошел мимо, не узнав опушку. Раньше она напоминала лысину посреди глухого леса, а теперь разжилась плодовыми деревьями. Колобок хозяйничал в теремке. Наваристый аромат похлебки, а также пыль, осевшая в носу после усердной уборки, не позволили осторожному лису учуять Кощея. Когда гость появился на пороге, потянув за скрипучую дверь, Колобок выронил из лап все, что держал. Умеют ли лисы плакать от счастья? Умеют.

Двое провели за беседой несколько дней. Колобок рассказал о всех событиях, произошедших после битвы с оплетаями у Шепчущего ущелья, ведь с тех пор прошло пять лет. Лис подтвердил победу Нави над Хаосом, ибо лешие, обладающие особой тонкой связью с миром, почувствовали изничтожение гнили. Кощей не сомневался в его словах, ведь сам принял в том участие. В отсутствие младшего брата Змей Горыныч заботился о Тридевятом царстве. Его замечали и в драконьих, и в кощеевых владениях, отчего даже межа суземья символично поросла травой, хотя раньше ее черные земли отказывались взращивать в себе жизнь. После того как река Смородина вернулась в прежнее русло, Змей восстановил Калинов мост, а заодно построил несколько новых. Блуждающие души шли к ним и возрождались в Яви, не задерживаясь в Нави и не обрекая себя на превращение в злыдней. Встречались и те, чьи замысловатые странствия затягивались, но хранительницы врат и сивки-бурки помогали им достичь Яви. Дракон также оказал содействие Баюну в восстановлении дворца, где сам же однажды учинил разрушения. Все былые поселения тёмнодушников Горыныч сжег. Лешие приходили на пепелища, сажали семена деревьев и ухаживали за ними. Со столицей случилось иначе. Драконье пламя, несмотря на его беспощадность и губительность, не сдюжило с каменными стенами и некоторой городской слободой. Златовещенск пал руинами, оставляя память о людях, которые здесь жили. Однако, спустя несколько зим, после того как Змей набрался опыта в зодчестве, он вернулся к развалинам и воссоздал на их месте лабиринт. В отместку за сожженный заповедный сад. Многая нечисть нашла там приют.

– Что теперь намереваешься делать? – поинтересовался Колобок.

– Я отправлюсь в Явь и займусь поисками Лады. Хочу извиниться. Нет. В первую очередь – увидеть ее и убедиться в том, что все хорошо, – мягко ответил навий царь. – Змей неплохо справляется. Пускай и дальше думает, что я томлюсь в сердце Нави. Мне лучше не попадаться ему на глаза в ближайшие сорок пять лет, – Кощей сказал это с улыбкой, не посвящая лиса в уговор с братом.

– Ух ты, – удивился Колобок, – срок нема-а-алый. Мы еще увидимся?

– А как иначе, дружище? – молвил колдун и потянул к лису раскрытую ладонь, на которой лежали маленькие ножны. – Эта вещица очень дорога мне. Я обязательно вернусь за ней, а пока пусть хранится у тебя.

Колобок не подозревал о том, какой секрет таился в этом оружии. С волнением, лис принял ножны, а вместе с ними – доверие Бессмертного. После этого навий царь покинул теремок. Спокойный шаг вел по тропинке вдоль сада. Обернувшись, Кощей помахал лису рукой. Они прошли вместе через многое, и колдун ценил время, проведенное с Колобком. Наблюдая за тем, как удаляется фигура в длинной черной мантии и зубчатой короне, лис тоскливо вздохнул. Он поблагодарил судьбу за то, что у него есть такой друг.

Кощей шел по Дремучему лесу несколько дней, а затем почувствовал холод на своей коже. Отправившись навстречу ледяному дуновению, навий царь обнаружил брешь между мирами. Молочный туман стелился между стволами деревьев. Колдун приблизился к нему и, зажмурив глаза, сделал шаг вперед. Мгновение после этого было наполнено тишиной, и лишь давление стучало в висках. Морок поглотил темное божество и впустил его в Явь. Кощей оказался на опушке. Своим появлением он спугнул оленей, склонивших головы к ручью. Летний лес встретил диковинным птичьим пением, не привычным для гостя из посмертного мира. Глядя по сторонам, навий царь выбирал направление для странствия. Едва он начал размышлять о дороге, как все его чувства обострились. Это был не скромный шепот интуиции, а четкий и уверенный внутренний голос, который безошибочно знал, куда идти. Кощей доверился ему.

Долго ли, коротко ли, а ноги привели Бессмертного к одинокой рыбацкой хижине. Она стояла на сваях над плещущимися водами уютной бухты. Кощею подобный способ постройки жилищ показался весьма необычным, ведь в Нави тёмнодушники строили избы исключительно на земле. Колдун остановился, вдыхая свежий морской воздух. Издали, на углу высокого помоста, он заметил череп с сияющими лазурью глазницами. Эту вещицу Кощей однажды дал деревенскому старосте. После охоты на Чудо-юдо Юлий втихаря стащил череп, колдовством которого воспользовался месяцами позднее на златовещенских полях, надеясь на содействие Бессмертного в поиске морока. С тех пор ценная безделица находилась у юноши. Когда Стрибог принял божественную ипостась, все магические предметы, что были при нем, переместились вместе с ним в Явь.