Текст книги "Самайнтаун"

«У всего на свете есть душа, – напомнил себе Джек, стряхивая оцепенение, навеянное страхом и сомнениями. Ламмас терпеливо ждал, стоя напротив, улыбался, раскачиваясь с пятки на носок. – И у моих братьев были души. Даже у Ламмаса до сих пор где‐то да быть должна, и, если, обретя силу, я смогу ее найти, то, может быть…»

«Косить души – мой удел, и неважно, людские иль божественные».

Джек отпустил Барбару на миг, чтобы поднести к свече другую руку…

И зажать двумя пальцами фитиль, что затем с шипением потух.

– Наконец‐то, – вздохнул Ламмас довольно, и следом за Первой свечой все другие в Самайнтауне угасли тоже – и голубые, и обычные. Даже болотные огни исчезли, потемнели фонари, гирлянды и ритуальный костер за его спиной.

Весь Самайнтаун погрузился в густой чернильный мрак.

А внутри Джека вспыхнуло бирюзовое пламя.

* * *

Лавандовый Дом, как рассказывал Джек, просто появился в Самайнтауне одним днем, и все. Словно кто‐то просто открыл свой саквояж и разложил его оттуда, как палатку. Поэтому больше всего Лора боялась, что точно так же Лавандовый Дом сложится обратно, чтобы уехать в город поблагоприятнее да поспокойнее. Но нет: к их прибытию он по-прежнему возвышался в глубине Темного района, отгороженный скрюченными вишневыми деревьями от соседних зданий и глядящий на них надменно с высоты своих четырех этажей. Лиловая черепица словно запотела от десятка дымоходов, откуда по-прежнему струился полупрозрачный, муслиновый дым. Лора впервые столь явственно ощущала, что идет на свидание к призракам – никого, кроме них, ее и Франца, почти выбивших дверь в Лавандовый Дом, там будто бы не осталось, как и во всем остальном затихшем городе.

Благо, вопреки внешнему недоброжелательному виду и тому, чем закончился их с Францем прошлый визит, главная медиум с короткими белыми волосами приняла их двоих более чем радушно. По крайней мере, не прогнала со своего порога, как могла бы, а это уже было подарком.

– Во-первых, я, кажется, говорила вам, что тот сеанс был для вас последним, – все‐таки напомнила она, сложив ногу на ногу в кресле на фоне стены с черной геральдикой в комнате, которую медиум тактично назвала «переговорной», но которая скорее напоминала приемное отделение похоронного бюро со всеми этими черепами на полках и анатомическими фотографиями. – Во-вторых, вы понимаете, сколько стоит то, о чем вы просите? Вы за полжизни не расплатитесь!

– Вы в курсе, что состоятельные люди обычно одеваются как попало, чтобы не выпячивать свое состояние? – фыркнула Лора.

– Хотите сказать, вы на самом деле несметно богаты?

– Нет, но все равно не стоит судить людей по тому, как они одеты. Любой миллиардер выглядел бы так, как мы, если бы его тоже пытались утопить в Немой руке и разобрать на органы!

– Тем не менее денег у вас не водится?

– Я их найду.

– Не найдете.

– Найду.

– Правда не найдешь ведь, – шепнул Франц, наклонившись к уху Лоры из-за спинки ее коляски. – Пойдем отсюда. Поищем другой способ.

Но другого способа не было. Пока они шли сюда – точнее, ехали, поскольку Франц раздобыл Лоре из чужого гаража старую и ржавую инвалидную коляску, а себе – девчачий велосипед, – она уже перебрала все варианты. Титания бесследно пропала, как и их ведьмины камни, так что даже попробовать связаться с ней не вышло бы. А весь город у Ламмаса в плену – считай, несколько тысяч живых заложников – и каждый под дулом пистолета с взведенным курком. Джек же, очевидно, этим курком и был. «Уезжайте из города как можно скорее и никогда больше не возвращайтесь в Самайнтаун», – сказал он Францу и Лоре напоследок, и эти слова никак не шли у нее из головы.

Вот кто должен был устроить жертвоприношение на городской площади. Вот чего Ламмас на самом деле хотел от Джека. Вот кого им стоило бояться.

Однако Лора не боялась. Все, чего она хотела, – это искупить свою вину. Нет, не так… Никакая вина, никакая совесть не заставили бы ее пойти на такой риск – это было под силу лишь семье и желанию защитить ее, как все это время защищали Лору. Коль Джек будет тем, кто устроит Великую Жатву, они должны стать теми, кто ее пресечет. Но останавливать его нужно не насильно, ибо не ровня они духам пира, и уж точно не в одиночку, ведь Джек сам сказал, что не будет властен над собой.

«Значит, – поразмыслила Лора, – Нужен тот, кто будет властен и кто не силу против него использует и даже не убеждение, а сам цепями станет. Кто использует любовь».

– Призови Розу Белл, – повторила Лорелея настойчиво, глядя медиуму в глаза, пока та невозмутимо прихлебывала лимонный чай из чашки. – Всего на пять минут. Больше не потребуется.

Про деньги Лора уже даже не зарекалась, понимала, что это не имеет смысла – у нее такой суммы и вправду не наберется, даже продай она свою барабанную установку, все недоработанные проекты и эту ржавую инвалидную коляску. В конце концов, Лора ведь не просто призвать Розу просила, а привести ее на площадь. Услышав об этом в первый раз, медиум даже удивленно выгнула бровь, ибо услуги это удорожало до стоимости королевского дворца. Духов являть в своем обличье, по словам медиумов, и без того было так же тяжело, как хватать голыми руками сковородку, не говоря уже о том, чтобы дать им свободу передвижений, чтобы двигаться самой, вести куда‐то… Мол, не питомец это ведь тебе и не шарик на веревочке! Но, сколько бы медиум ни отнекивалась все те полчаса, что они с Францем ее уговаривали, и сколько бы ни преувеличивала трудности такого спиритизма, Лора была непреклонна.

– На дворе Самайн, женщина! – воскликнула она, выйдя из себя. – Разве в Самайн призраки не являются сами?

– Только куда и когда сами того хотят, – ответила хозяйка Дома, снова делая глоток чая. – И лишь привязанные к месту или вещи, не обретшие из-за них покой.

– Я читала вашу брошюру. Там написано, что вы по такому же принципу кого угодно призвать можете. Да не просто сеанс провести, а настоящую встречу! Для тех, кто скучает по усопшему, скорбит невыносимо, и все такое… Кажется, эта услуга «Рандеву с мертвецом» называется, не так ли? Пока Самайн не закончился, сделай это, умоляю. Неужели вам, медиумам, самим нравится в разрухе жить? Что‐то я не вижу в ваших комнатах клиентов. Ламмас их всех там, на площади, вот-вот поубивает!

– Джек, а не Ламмас, – поправила ее медиум. – И не станет этих, появятся другие. Лавандовый Дом никогда не будет прозябать. И, к слову… Ламмас хорошо заплатил нам за все издержки, так что не стоит переживать за наше благополучие. С нами все будет в порядке.

– Хм. Можно поинтересоваться, что же такого Ламмас вам предложил? Любопытно ведь…

– Мы, медиумы, служим одному делу, но мечтаем все о разном. Я вот всегда хозяйкой Дома хотела быть, – легко призналась она. – А Лугнасад или Ламмас – время звездопадов, потому и время, когда любое желание загадать можно. Но только одно. Впрочем, ты и сама знаешь об этом, русалка.

И она указала кивком на парализованные ноги Лоры и куда‐то еще, вдаль, будто бы на нож, который мог эти ноги заставить ходить, но который она выкинула куда‐то и сама не помнила куда. От этого Лора сглотнула, заерзала лопатками по спинке кресла, царапая и его, и себя проволокой с ошметками мерцающей ткани, что осталась от ее крыльев. Все ее платье, как верно подчеркнула медиум, выглядело убого: в разводах глины, рваное и мятое, да и сама Лора ничуть не лучше – побитая, всклоченная и с потекшим макияжем. Франц от нее в этом, впрочем, не отставал. Он все переминался с ноги на ногу у книжного стеллажа, тыкая пальцем в разные черепки, книги и карточки, которые его уже пять раз просили не трогать и которые он же пять раз чуть не уронил. Обрывки его черного плаща сейчас выглядели как фартук, надетый набекрень, а рубашка стала грязно-желтой от Немой реки. Волосы смешно торчали и теперь напоминали скорее брокколи, нежели медузу.

Лора нервно ухмыльнулась, подумав об этом. Она обязательно запомнит эту шутку и, может быть, даже расскажет ему.

Когда‐нибудь очень и очень нескоро. Ведь…

– Ваша работа для Ламмаса окончена, выходит?

– Почти. Осталось еще кое в чем ему подсобить, пусть оно и на провал заведомо обречено. Но коль платит…

– Я тоже могу заплатить.

– Ох, не начинайте опять.

– Если призовешь Розу Белл, – упрямо продолжила Лора, растягивая гласные в словах, словно давала самой себе время передумать. – Я буду служить медиумом в Лавандовом Доме столько, сколько скажешь, хоть до конца своей жизни.

Франц на этот раз точно что‐то уронил. Видимо, хрустальный шар, поскольку это «что‐то», громыхая, покатилось к коляске Лоры. Франц, однако, за ним погнаться не удосужился. Лора видела в отражении мутного, затертого временем зеркала на комоде, как он обернулся и уставился ей в затылок. Его глаза, горящие красным, светились в полумраке приглушенных люстр, как раскаленный металл, и Лора опять заерзала, будто этот металл приложили к ее коже под темечком.

Зато медиум, похоже, осталась довольна. Поправила воротник длинного балахона – ни пятнышка на безупречно белой ткани, – и потеребила пальцами платиновую сережку в ухе. Точнее, притворялась, что теребит, а на самом деле оттопырила ухо в сторону, чтобы странная тень, все это время вьющаяся за ее спиной, незаметно приблизилась и прошептала ей что‐то. Это натолкнуло Лору на мысль: а точно ли сама медиум заправляет Лавандовым Домом? Или Ламмас абсолютно все желания исполняет набекрень?

– С чего ты решила, что вообще можешь стать медиумом? – спросила хозяйка Дома. Ее взгляд прежде метался между черной кляксой за диваном и граммофоном в углу, плюющимся обрывками джаза, но теперь остановился на Лоре, выдавая интерес.

Та победно улыбнулась.

– Вы, когда отчитывали меня в прошлый раз, сказали, что «медиумом на сеансе должен быть только один, но когда присутствует человек, уже запачкавший себя смертью, их автоматически становится двое». Разве это не значит, что, чтобы быть медиумом, нужно кого‐то убить? А я как раз убивала. И я русалка, хоть и бывшая, – декларировала Лора с деловым видом, сложив руки на коленях. – Голос слабый, но еще при мне, и я легко клиентов на самый дорогой сеанс разведу. А служить при этом смогу до скончания веков, ведь я бессмертна. И не сбегу никуда. – Она демонстративно постучала пальцами по подлокотникам коляски. – По-моему, я просто медиум мечты!

– Лора, нет! – возразил Франц резко, хотя прежде держался тихо и послушно, позволяя Лоре самой разбираться с тем, что, закатив глаза, он по началу обозвал «аферой». Теперь же Франц звучал так грозно, будто это он принимал здесь решения. – Я против.

– А я за, – сказала Лора, не оглядываясь на него. – И я у тебя разрешения не спрашивала.

– Ты дура?! В рабство отдаться готова ради того, чтоб Джек на пять минут с призраком бывшей поболтал? И еще не факт, что это сработает!

– Сработает, я уверена, – пробормотала Лора не так убедительно, как ей бы хотелось. – И никакое это не рабство, просто… работа на полную ставку с пансионом.

Лора не только Франца в этом убедить не могла, но и саму себя. Медиум щерилась, уже даже не скрывая, насколько ей по душе пришлась эта затея, и наклонилась из кресла чуть-чуть вперед. Лицо круглое, как полная луна, бледное и почти детское вдруг показалось Лоре очень зловещим, когда та сказала:

– Медиумы не просто живут в Лавандовом Доме – они принадлежат Лавандовому Дому. Ты правда согласна работать на меня, пока не выплатишь долг? Работать придется о-очень долго…

– Согласна, – выдохнула Лора, подписывая себе приговор уже третий раз за жизнь. Но впервые она была уверена, что не пожалеет об этом, ведь впервые же и делала это не ради себя, а ради других.

В том числе ради того, кто сейчас был готов взорваться, ворча за ее спиной. Лора чувствовала исходящую от Франца угрозу каждым позвонком. Волоски на руках и шее, казалось, шевелятся от той темной и густой ауры, что он теперь, напившись крови, источал. Поэтому Лора решила как можно скорее увести его из Лавандового Дома. Катясь к выходу, она без запинки, рублено и впопыхах, отвечала на вопросы медиума, доносящиеся ей вслед:

– У вас есть личная вещь Розы Белл?

– Чего нет, того нет.

– Это может стать проблемой…

– Используй город. Она его построила, так? Здесь и так все должно быть ее духом пропитано. Найди какой‐нибудь старый дом или сходи к ее надгробной статуе на Старом кладбище.

– Ладно, посмотрим, что можно сделать, но времени на это уйдет побольше.

– Сорок минут, – сказала Лора хлестко, и медиум усмехнулась, явно не ожидая такого тона от своей новой «сотрудницы». Но пока Дом не выполнил свою часть сделки, сама Лора себя никакой его сотрудницей считать не собиралась, а потому сказала: – Максимум через сорок минут Роза должна стоять на площади рядом с Джеком, иначе оплаты не будет.

И Лора покатила коляску к выходу из мрачной, задушенной жаккардовыми шторами и шепчущимися призраками комнаты, а затем выехала к крыльцу, откуда, правда, слетела бы кубарем, если бы Франц вовремя не придержал ее. Он помог спуститься им обоим, храня подозрительное молчание, а затем так же молча пнул велосипед, на котором приехал, и прошел несколько кварталов. Вместе они перебрались через узкий пешеходный мостик в Светлый район и остановились неподалеку от кафе «Тыква», где начинались первые «патрули» оборотней-медведей. Только после этого Франц посмотрел на Лору в упор. К этому моменту она, не смея заговаривать первой, уже начала волноваться, что там, в Лавандовом Доме, Франц от злости съел собственный язык, но оказалось, что он просто все это время подбирал слова, причем не те, которые Лора ожидала от него услышать:

– Я тебя никаким медиумам не отдам, – сказал он сухо и так серьезно, что у Лоры почему‐то сердце бросилось вскачь. И даже ослаб страх, который сжимал его в когтях с тех пор, как она приняла решение в кои‐то веке заплатить не кем‐то, а собой. – Главное сейчас, чтобы эта бледная моль Розу Белл к Джеку привела, верно? Пусть сначала свою часть уговора выполнит, а с последствиями потом разберемся.

– И даже не скажешь мне, что это было тупо?

– Это было тупо, – хмыкнул Франц. – Но я бы поступил так же. Поэтому следующий вопрос: что мы будем делать теперь?

Так далеко вперед Лора не забегала. Она и в свою‐то затею с Розой Белл и Лавандовым Домом не верила до конца, вопреки гордому и самонадеянному виду, – не то что придумывать еще одну. Но и от Франца креативности ждать не стоило – он всегда был исполнителем, а не стратегом. Поэтому и присел в тени бронзовых деревьев на корточках, выбрав укромное местечко, где не висело соломенных кукол, и принялся внимательно следить за местностью, пока Лора грызла ноготь на указательном пальце и судорожно придумывала новый план.

Оборотни не просто патрулировали центр Самайнтауна, но и полностью его перекрыли, из-за чего даже до Лавандового Дома им двоим пришлось добираться окольными путями через заросли ядовитых трав с бурьяном. Кто в полицейской форме с кобурой на поясе, кто в первородных звериных мехах – члены стаи Ральфа слонялись туда-сюда, водя по ветру носом. Франц насчитал трех таких в начале Триединого перекрестка и столько же в конце Кривого проезда, куда сбегал на разведку. Заодно он сунулся на площадь и сообщил, что «люди просто стоят там и смотрят друг на друга, как истуканы», но ни Джека, ни Ламмаса поблизости не видно, а значит, они на той стороне моста. Лора, рисуя отломанной веткой схему города на сырой земле, кивала. Пока Франц выглядывал из-за кустов, она считала: если в стае Ральфа, как говорил Джек, чуть больше двадцати медведей, значит, на каждой улице их примерно по трое. А учитывая, что сам город в форме круга – восемь ключевых улиц на той и этой стороне, как спицы колеса, – то и миновать их можно, если проходить между этими спицами. Вот только до городской площади добраться так будет крайне сложно.

Что же делать? Просто выйти? Конечно, нет. Даже окажись они на площади, чем они помогут Джеку против другого духа пира? Не говоря уже о Великой Жатве, которая сама их в мгновение ока скосит, как траву. Вот найти бы Титу, да где искать сейчас, в ночи? По всему вязовому лесу? Скорее всего, она отыщет их сама. Только бы жива была…

– Титания изначально велела нам внимание отвлечь, – задумчиво протянула Лора, закончив схематичный рисунок города и постучав веткой по колену Франца, уже немного задремавшего на корточках. – Мы могли бы тем и заняться, чтобы дать людям возможность убежать, но чары, которые ведьмы у меня на глазах плели… Ты говоришь, люди просто стоят там, и все, да? Думаю, это паралич.

– Паралич? Как у тебя, что ль?

Лора хлестнула его веткой посильнее, до жалобного «Ой!».

– Так заклятие называется, дурила! Короче. Титания рассказывала как‐то, что одна из ее постоянных клиенток запросила парализующий букет для гуляки-мужа, чтоб он с постели даже встать не мог и в ней одной нуждался, – пробормотала она, вспоминая. – Титания отказалась, и тогда клиентка обратилась в ковен. Они‐то ее просьбу мигом исполнили, правда, Джеку потом конфликт улаживать пришлось, когда родственники к ее мужу нагрянули и увидели, что тот не моргает даже. Думаю, чары на площади точно такие же. Проще всего было бы их другими чарами сломать… Хм, подожди… Может, музыка…

Франц терпеливо ждал, пока она что‐нибудь окончательно решит, взирая на Лору круглыми алыми глазами. Это щенячье выражение его лица – совершенное благоговение и готовность делать, что прикажут, – сбивало ее с толку и жутко отвлекало. Не выдержав, Лора опять хлестнула Франца веткой и, когда он обиженно на нее ругнулся, вздохнула с облегчением. Мысль наконец пришла.

– Сцена, – щелкнула пальцами Лора и вывела веткой еще несколько штрихов, пока Франц кривлялся, передразнивая ее. – Это самая высокая точка на площади сейчас. Я думала о ней, пока ты не сбежал тогда на пытки, но взобраться одна бы не смогла. Да и подручные Ламмаса на меня бы сразу кинулись, но коль ты теперь у нас вампир…

– Эй, я всегда вампиром был! – оскорбился Франц, все еще потирая отбитую тростинкой ногу в порванной штанине.

– Не суть. Так вот… Пока ты на себя их отвлекаешь, я могла бы спеть. Мой голос – тоже чары. Что, если я внушу всем людям идти домой? Возможно, на самих ведьм с мертвяками Херна это не подействует, но на большинство, включая оборотней, эффект окажет точно.

– Так ты ведь сама медиуму сказала, что голос слабый, – напомнил Франц, чем набил Лоре оскомину. Ей даже захотелось треснуть его еще раз, но уже кулаком, чтоб не смел ее план портить, который без этого щекотливого нюанса звучал гениально. – Ты леденцы для горла пачками ешь, даже когда одного человека завораживаешь, а тут весь город! Как ты планируешь это провернуть? Разве что трансляцию по радио устроить…

– Или просто подключить колонки, – предложила Лора. – Душица ведь еще до Призрачного базара распорядилась оборудовать ими всю площадь, чтобы концерты и на Светлой половине, и на Темной было слышно. Я учла все это в чертежах. Правда, когда была там сегодня, музыки на Темной половине ее слышно не было, там стояла другая сцена и играл оркестр… Может, Душица так и не закончила проводить кабели? Надо выяснить. Вытащим Душицу и спросим! Мне ее поддержка с группой все равно не помешает.

– Поддержка? В каком смысле?

Лора не была уверена в своем ответе, поэтому решила промолчать, чтоб не показаться дурой. Она все еще не знала, как это объяснить и есть ли вообще то, что надо объяснять, в принципе. Не были ли те разы случайностью, когда она пела и одновременно играла, а потому, казалось, пела в два раза сильнее и громче? Будто слабое человеческое тело наконец‐то нашло способ выдержать голос ее души, и пускай все равно неизбежно ломалось, оседая на языке соленой медью, но все‐таки позволяло Лоре как следует распеться. В такие моменты ноты накладывались друг на друга, а голос накладывался на мелодию, и все это начинало звучать в унисон и потому неслось далеко и резво, разбивая все на своем пути – стекла, окна и бутылки… Может быть, и чары тоже? Что, если это то самое, о чем говорил ей когда‐то Джек? Музыка, пение, танец – это все одно, одной природы, и потому может сплетаться воедино, как несколько нитей, образуя прочный колосок.

В то же время Лора знала, чем это чревато. Однажды ей пришлось заворожить целую толпу, чтобы они не подали на нее судебный иск за вымогательство, и она потеряла голос на целую неделю. Сейчас же все могло закончиться и того хуже. Слишком много потерь для нее одной, слишком много жертв…

«Но лучше, – рассудила Лора, – так, чем их снова станет больше среди других людей».

– Сможешь привести сюда Душицу? – спросила Лора. – Она должна быть сейчас на сцене.

Франц скептически приподнял брови, а затем оглянулся туда, где за кустами бродили медведи. Лора уже приготовилась выслушивать, какой он весь бедный и несчастный, что его снова в самое пекло посылают да еще и с аллергией на медвежью шерсть, которую он выдумал когда‐то давным-давно. Но Франц, оказывается, умел удивлять – и не всегда в плохую сторону.

– Ха! Никаких проблем. Одна нога здесь, другая там. Надеюсь, в этот раз не буквально.

– Ты точно справишься?

Франц кивнул, довольно щуря глаза, похожие на его белом лице на вишню посреди шапки из взбитых сливок. Лора закусила губу, подавляя необъяснимую, взволнованную улыбку от мысли, что это ее кровь делает его глаза такими. Нет, она делает таким всего Франца целиком – смелым, сильным и уверенным. Конечно, это тешило гордость Лоры, но еще приятнее было сердцу.

Наказав ей вести себя тихо и не высовываться, Франц обогнул коляску и скрылся за ветвями шиповника. Прошептав ему вслед, чтобы он был осторожен, она задержала дыхание, словно не собиралась дышать до тех пор, пока Франц не вернется. А ведь со своевременными возвращениями, помнила Лора, у него беда… Так что ей, очевидно, предстояло нехило понервничать. Ветер укрыл ее ноги бронзовыми листьями с верхушек вязов, как одеялом, и Лора откинулась на спинку кресла, позволив густой и холодной ночи окружить ее и спрятать.

После купания в Немой реке одежда уже подсохла, но все еще морозила кожу, влажная. Лора ежилась, обхватив себя руками. Согреваться ей помогали лишь болотные огни, а точнее, необходимость махать руками, отбиваться от них, когда те вдруг замигали между колесами ее коляски, выплыв из темноты, подсвечивая махровым зеленым светом корневища дремучих деревьев. Распуганные Ламмасом, они будто наконец‐то увидели друга среди злых и незнакомых лиц, принялись льнуть к инвалидному креслу, обступив Лору со всех сторон и взволнованно гудя.

«Душекос уже взялся за свою косу-девчонку…»

«Душекос вот-вот начнет собирать урожай…»

«Королева фей ведет голодную ораву, а Дикая охота идет за ней»

«Ох, что будет, что будет!»

– Королева фей? – переспросила Лора шепотом, вцепившись пальцами в подлокотники и наклонившись пониже к маленьким, юрким и пульсирующим комочкам, которые то исчезали у нее под колесами, то снова появлялись. Как всегда лихорадили, водили хороводы, словно очередного путника на болотах дурили. – Вы видели Титанию? Она жива?

«Жива-жива, но умрет».

«Все умрут, если душекоса не остановить».

«Остановите, остановите! Он и нас на тот свет отправит, если увидит, если поймает».

Ах, так вот в чем было дело! Болотные огни – неупокоенные души утопленников, а Джек, должно быть, их проводник, раз Самайн – день мертвых. Испугались болотные огни не Ламмаса, а Джека и того покоя, на который он может их обречь. Удивительно, как беспокойным и всеми отвергнутым жителям Самайнтауна нравилось оставаться такими. Франц был прав – таков уж этот город.

Лора шикнула, когда один из болотных огней внаглую забрался к ней на колени, и попыталась согнать его рукой, боясь, что такими темпами они привлекут внимание к кустам, где она засела. Вспыхивали хоть и неярко, но в такой кромешной темноте и светлячка легко заметить. В доказательство этого за спиной у Лоры хрустнул шиповник, и все огни разом угасли. Лора с заколотившимся сердцем снова погрузилась во мрак, пока его не осветили два ярко горящих красных глаза.

– Доставка! – воскликнул Франц и ловко увернулся, когда Лора кинула в него веткой, чтобы был потише.

– Меня тошнит, – пожаловалась Душица на его плече, когда он попытался аккуратно поставить ее на землю, но все равно уронил. Она шмякнулась перед ними с глухим стуком, будто яблоко с дерева упало.

Очевидно, как только ты отдалялся от ведьм как от источника чар – а Франц, отдышавшись, сообщил, что они на площади повсюду, – эти чары почти мгновенно проходили. Тело Душицы все еще оставалось неповоротливым и неуклюжим, но уже спустя несколько минут она вовсю крутила головой и сыпала проклятиями. Волосы, как скрутки лаванды, завивались под ее леопардовой повязкой, а джинсы с низкой посадкой висели на косточках таза, сползя почти до нижнего белья. Несмотря на то, что Ламмас заставил Душицу выступать на площади насильно, – Лора поняла это по ее шипению в сквозь непропорционально большие острые зубы, – она все равно вырядилась, как рок-звезда. Синие губы, покрытые блеском, аметистовое ожерелье и браслеты в цвет такой же аметистовой коже, только светлее, как если бы пломбир взбили с черничным вареньем. Душица залпом осушила всю бутылку с водой, которую Франц любезно стащил для них по дороге со стола с закусками, а Лора принялась вводить ее в курс дела. Рука Франца легла ей на плечи, растирая пальцами то правое, то левое, и Лора убедила себя, что не отталкивает его лишь потому, что так ей и впрямь теплее.

– Я не русалка и не сирена, – сказала Душица, дослушав Лору до конца, а затем наконец‐то утолила ее любопытство раз и навсегда (они с Францем даже охнули одновременно): – Я мавка! Мы топим людей, а не влюбляем. Голоса у нас потому и нет. Я пою красиво, потому что боженька – ну, какой‐то один из них – наградил меня талантом, а не потому, что из воды вылезла.

– Тебе не нужно уметь завораживать, потому что это уже умею я, – принялась объяснять Лора. – Тебе надо петь, как ты обычно поешь, вот и все.

– В чем тогда от меня прок?

– В том, что два голоса, когда поют вместе, звучат, как один. И если моя гипотеза верна, то еще и вместе с музыкой мои чары дадут просто охренеть какой эффект, потому что не я одна их плести буду! Это как ворожба, ритуал, понимаешь?

– Не понимаю, – призналась Душица. – Ни этого, ни того, как ты планируешь провернуть все это под носом у оборотней и тех колдовских куриц. Даже если Франц их на себя отвлечет, всего одной ведьме достаточно подкрасться к нам сзади – и здравствуй, новые восковые фигуры в коллекции Улыбающегося человека!

– Во-первых, я не думаю, что у ведьм сейчас есть «свободные руки» – площадь большая, и для колдовства подобного масштаба весь ковен сразу нужен. Во-вторых, недаром они ходили по ней туда-сюда, прежде чем заклятие эффект возымело. Полагаю, мгновенно его не наложить. Нам нужно лишь запеть, а дальше дело плевое! Главная проблема – это оборотни, охотники Херна и сам Ламмас… Ах, да! И еще придется Францу наушники где‐то раздобыть.

Душица, сидя в позе лотоса прямо на мерзлой земле, застонала. Лора же мысленно взмолилась. Только бы не отказалась! Франц и сам нервно притоптывал ногой, пытаясь выглянуть из-за кустов на башенные часы. В конце концов Душица махнула и на них, и на сомнения рукой:

– А, ладно. Умирать, так с музыкой, причем хорошей. Только учти, тебе придется сначала извиниться.

– Извиниться? – ощетинилась Лора, и Франц пошутил из-за ее спины:

– Вот так и накрылся наш план медным тазом…

– Я умею извиняться! – огрызнулась Лора на него, хотя все, включая нее саму, знали, что это ложь. – Просто не понимаю, за что.

– Не передо мной, – пояснила Душица, но от этого легче Лоре не стало, потому что дальше она сказала: – Перед группой. Ты их здорово обидела тогда, на последней репетиции, они мне все уши прожужжали на тот счет, чтобы я обратно тебя принимать не смела. Не думаю, что кто‐то из них присоединится после такого, даже если ты им разрушенным Самайнтауном в лицо ткнешь. Так что…

Душица не успела договорить, а Лора – начать спорить. Тьма снова озарилась зернисто-зеленым светом, и в этот раз болотные огни вспыхнули все одновременно – с десяток шаров на каждый квадратный метр. Услышали их тоже все: и Франц, и Душица повернули голову к светящемуся рою, который загомонил единым гулким и бесполым эхом:

«Великая Жатва началась!»

Где‐то на городской площади послышались вопли, и всем стало ясно: они не лгут.

– Надо торопиться, – сказала Лора. – Пока нам еще есть кого спасать. Так и быть, я извинюсь. Но только один раз!

* * *

«Сорвать все соломенные куклы. Отвлечь медведей и охотников. Избегать ведьм. Не ходить на Темную половину площади к Джеку. Подключить четыре кабеля, которые не успели подключить ремонтники. Увести людей…»

Запихивая в мусорное ведро последнюю соломенную куклу, которую Франц нашел поблизости, он надел меховые розовые наушники, одолженные Душицей, чтоб не попасть под воздействие песни, и принялся повторять под нос инструкцию Лоры как успокаивающую мантру. Иногда Франц озирался и проверял, как идет их подготовка к «выступлению». Судя по мельтешению на сцене, Лора все еще выводила из транса группу Душицы – пела им на ухо каждому по очереди, пока они не начинали крутить головами и отряхиваться, наконец‐то выпуская из рук музыкальные инструменты, в обнимку с которыми их настигли чары. Лишь когда вся сцена пришла в движение, проснулась, Франц вздохнул с облегчением и смог сосредоточиться на своей задаче.

«Подключить провода. Красный к красному. Черный, если не дотягивается, к зеленому, но сам зеленый не трогать… Стоп, а почему его не трогать?»

У него не было времени, чтобы вспоминать: к тому моменту вся парковка с десятками автомобилей уже вовсю визжала и ходила ходуном. Как мало для подобного оказалось нужно – всего лишь взять в руки мелкий камешек и швырнуть его на уровне лобовых стекол, чтобы выбить их абсолютно все разом! Стражи-оборотни и трупы в белых простынях, служившие площади живым забором, сразу же стянулись к стоянке, позволив Душице с Лорой проскочить к сцене, а Францу – нырнуть вглубь неподвижных толп.

«До чего же приятно быть сильным!» – подумал он, поигрывая налитыми чужой кровью мускулами, пока тащил на плече катушку с проводами, предназначения которых так и не понял до конца, но которые нужно было поскорее воткнуть – правда, тоже непонятно куда.

Да, с запоминанием инструкций у него были явные проблемы.

Протягивая за собой резиновые шнуры, Франц тихонько петлял между окаменевшими жителями Самайнтауна, стараясь не замечать, как у некоторых по лбу стекает пот и как кто‐то даже вращает следом за ним глазами. Ведь застыть‐то застыли, но притом явно соображали! Может быть, не все, но многие. А значит, они понимали, что в любой момент сюда может нагрянуть Джек, уже бушующий по ту сторону реки, в пяти минутах ходьбы отсюда.