Текст книги "Португалия. Полная история"

Кастильские порядки

Филипп II владел португальским языком, внимательно относился к проблемам завоеванной страны и в целом выполнял обещания, данные на Кортесах в Томаре.

При нем для португальского дворянства открылись престижные вакансии в испанской администрации. Сухопутная граница перестала быть источником опасности. Упразднялись таможенные пошлины, оживилась торговля, возникли новые, более широкие и разнообразные возможности доступа к финансовым ресурсам. Поводы для сожаления появились, пожалуй, лишь у земледельцев и мелких дворян. Они попали под пресс конкуренции и утратили часть и без того скромных доходов.

Серьезная работа была проведена для упорядочения законодательства. С момента принятия в 1514 году Мануэлинского устава появилось множество новых законов. Филипп II назначил комиссию из юристов для их изучения и включения в новый свод. Он также учредил в Порту кассационный суд.

Филиппинский устав был опубликован в 1603 году уже при Филиппе III, который в Португалии стал Филиппом II. Новый свод был составлен по той же пятитомной схеме, что и предыдущие, и сохранял силу вплоть до XIX века[99]99
  Mattoso F.G., Henriques A. História de Portugal, Livraria Didáctica, 1960. P. 138.


[Закрыть].

В управлении новой территорией монарху помогал Королевский и Высший совет Португалии. Он заседал в Мадриде и имел право рассматривать все дела, касающиеся как ее пиренейской части, так и заморских колоний.

Подобные советы существовали для Арагона, Кастилии, Италии, Индий и Фландрии, то есть всех составных частей Испанской империи. Вместе с тем, в отличие от других органов, решения которых были окончательными и подлежали исполнению, португальский должен был представлять их на одобрение Государственному совету, заседавшему в Лиссабоне[100]100
  Dios S. El Consejo Real de Castilla (1385–1522), Madrid, Centro de Estudios Constitucionales, 1982.


[Закрыть].

Со временем, однако, в Португалии стало нарастать недовольство. Какие бы красивые и справедливые положения ни прописывались в законах, реально судьбы страны вершились в Мадриде. Кастильские гарнизоны не собирались покидать португальские крепости. Все больше кастильцев появлялось в администрациях португальских колоний на самых высоких должностях. Тем временем, португальцев все в большем количестве призывали на непрекращающиеся войны, которые вела Испания.

Филипп III, вступивший на престол в 1598 году, в отличие от отца, относился к Португалии как к рядовой провинции. При нем начались явные нарушения обещаний, данных в Томаре. Он мог назначить трех испанцев в Финансовый совет, который контролировал доходы казны, или непопулярного испанского дворянина – вице-королем. При нем португальских солдат отправляли во Фландрию, где Мадрид вел безнадежную 80-летнюю войну. Такие шаги вызывали первые, пока еще робкие протесты.

С коронацией в 1621 году Филиппа IV, который в Португалии стал Филиппом III, положение усугубилось еще больше. Сельское хозяйство и промышленность пришли в упадок. Резко возросло налоговое бремя. Помимо старых поборов, которые значительно увеличились, появились новые. Так, один из налогов обязывал всех чиновников в течение двух лет возвращать в казну половину жалованья. Были обложены пошлиной мелкие сделки, что ударило по всем, в том числе простым людям и духовенству. Роптало и дворянство, потерявшее положение при дворе.

Повышение налогов Мадрид обосновывал необходимостью защитить португальские колонии. Но народ это объяснение не устраивало. Было очевидно, что с созданием Иберийского союза положение на заморских территориях резко осложнилось. Они постоянно подвергались нападениям голландцев, англичан и французов, находившихся с испанцами в состоянии войны.

В Бразилии французские корсары атаковали Параибу, а английские – Сантос и Салвадор-да-Баиа. Отбить их удалось с трудом. В 1622 году Португалия навсегда лишилась Ормуза. Остров-ключ к Персидскому заливу отобрали англичане. В это же время началось активное проникновение Англии в Индию.

С потерей независимости в тяжелом положении оказался флот. Два века Португалия господствовала на море, но к концу XVI столетия, еще до образования Иберийского союза, она стала сдавать позиции. Сокращалось количество кораблей. Сказывались частые кораблекрушения, которые происходили и из-за штормов, и из-за людской жадности. Суда перегружали, стремясь получить наивысшую прибыль.

При господстве Филиппов положение усугубилось, так как на пути в Индию португальские корабли, наряду с испанскими, стали излюбленными целями для английских, голландских и французских корсаров[101]101
  Корсары (каперы, приватиры) – пираты на службе государства, имеющие право атаковать вражеские корабли, не опасаясь преследования со стороны властей своей страны. Часть добычи корсаров шла в казну.


[Закрыть].

Португалия считалась враждебной державой, потому что принимала участие в военных кампаниях, которые вела Испания. Так, ее корабли входили в состав так называемой Непобедимой армады, в 1588 году направленной Филиппом II на покорение Англии. Армада вышла в плавание из Лиссабона, дошла до пролива Ла-Манш и была разгромлена англо-голландским флотом.

Португальцы отделались минимальными потерями. В армаде участвовало всего 16 парусников, три из которых пошли ко дну. Но репутационные издержки оказались длительными и болезненными.

В поздний период правления испанских Филиппов флот преодолел кризис. Он даже начал развиваться за счет роста торговли бразильским сахаром, который почти полностью перевозили португальские суда. Но это послужило слабым утешением на фоне территориальных и людских потерь, ставших следствием унии с Испанией.

По иронии, наибольшую опасность для португальских кораблей и колоний представляли Нидерланды, которые формально до 1648 года продолжали считаться владением Испании, то есть находились с Португалией в составе одного государства. Но фактически с 1581 года голландцы были независимыми. Более того, они исповедовали кальвинизм, то есть в католических Испании и Португалии считались еретиками, достойными сожжения на костре.

По населению Голландия превосходила Португалию ненамного. Первая имела 1,5 миллиона человек, а вторая – 1,2 миллиона. Но Голландия находилась на подъеме, быстро развивалась и богатела, а Португалия пребывала в политическом, экономическом и социальном кризисе.

Показательна разница в количестве профессиональных моряков. По переписи 1649 года в Португалии насчитывалось меньше 6,5 тысячи представителей морских профессий, а в Нидерландах их было больше 200 тысяч. Примерно таким же было и соотношение в количестве кораблей[102]102
  Боксер Ч. Португальская империя и ее владения в XV–XIX веках. М.: Центрполиграф, 2019, с. 134.


[Закрыть]. К тому же молодых португальцев постоянно призывали на службу в Испанию, а голландцы, располагая деньгами, могли нанимать квалифицированных иностранцев.

С 1599 года Нидерланды принялись осваивать Молуккские острова, и в 1605 году там появился первый голландский губернатор. «Объединенная Ост-Индская компания» последовательно расширяла территориальные завоевания, а зона влияния португальцев постоянно сужалась.

В 1641 году войска компании захватили Малакку. Город обладал на Юго-Востоке Азии не меньшей стратегической ценностью, чем в своем регионе – Ормуз. С его потерей был окончательно утрачен и контроль за торговлей пряностями. К тому времени под власть Нидерландов также перешла большая часть португальских владений на Цейлоне (Шри-Ланка).

В 1621 году была основана «Голландская Вест-Индская компания». Ее цель заключалась в освоении богатств Бразилии и Западной Африки. Но чтобы заняться работорговлей, вывозом золота, серебра, сахара, слоновой кости и другими прибыльными делами, сначала надо было изгнать оттуда португальцев.

В 1637 году с третьей попытки компания овладела португальским фортом Сау-Жорже-да-Мина, расположенным на территории современной Ганы. Крепость стала столицей Голландской Гвинеи и центром работорговли, откуда «живой товар» переправляли на плантации сахарного тростника в Латинскую Америку.

В Африке голландцы пробовали захватить все португальские владения. Атаки на остров Мозамбик, предпринятые в 1607 и 1608 годах, потерпели неудачу. Более успешным был налет на Луанду. В августе 1641 года эскадра из 18 кораблей подошла к главному городу Анголы и быстро им овладела. Новое приобретение позволило «Вест-Индской компании» наладить поставку рабов на свои латиноамериканские плантации и лишить притока дешевой рабочей силы португальские плантации в Бразилии.

В 1648 году португальцы вернули Луанду. Экспедиция, которую возглавил Салвадор Коррея де Са, была организована в Рио-де-Жанейро. Флотилия состояла из 12 кораблей, на которых находились 1200 человек. По численности атакующие уступали голландцам, но смогли войти в город и добиться сдачи гарнизона, загнав его в крепость и подвергнув ее осаде[103]103
  Boxer, C.R. Salvador de Sá e a luta pelo Brasil e Angola – 1602–1686. São Paulo. Nacional/Edusp, 1973.


[Закрыть].

За два месяца португальцы вновь обрели контроль над всем ангольским побережьем и островом Сан-Томе, откуда голландцы бежали, услышав о падении Луанды. Победители тут же снарядили флотилию, на которой отправили в Бразилию тысячи чернокожих рабов.

На Американском континенте Нидерланды колонизировали Гвиану и пытались полностью отобрать Бразилию. В 1624 году флотилия «Вест-Индской компании», состоявшая из 26 кораблей, захватила столицу колонии Салвадор-да-Баиа, пленив губернатора и членов его администрации. В следующем году испано-португальская армада из 52 кораблей подошла к Салвадору и принудила голландцев к сдаче.

Но «Вест-Индская компания» не отступала от своих намерений. В Карибском море голландским корсарам удалось захватить испанскую флотилию, перевозившую в метрополию серебро, которое колонисты добывали в американских колониях целый год. В 1630 году на эти деньги был снаряжен флот из 77 кораблей. Подобного ему в Бразилии еще не видели.

Результатом экспедиции стала оккупация Капитании Пернамбуку – самой богатой части колонии, которая была переименована в Новую Голландию. В руки голландцев попали города Олинда и Ресифи, а также крупнейшие плантации сахарного тростника. В 1640 году испано-португальская эскадра попыталась высадить в Пернамбуку десант, но безуспешно.

Главным призом в борьбе за Пернамбуку и Бразилию в целом был сахар, но помимо экономических причин, противостояние носило ярко выраженный религиозный характер. Португальские католики ненавидели голландских протестантов-кальвинистов и считали противостояние им всеми возможными средствами своим священным долгом.

В 1645 году португальцы, их дети от смешанных браков, обращенные в католическую веру африканцы и индейцы подняли восстание. В ходе сражения на холме Гуарарапеш, в котором с обеих сторон участвовали около 10 тысяч солдат, голландцы потерпели поражение. В современной Бразилии это событие отмечается как дата рождения вооруженных сил, а предводитель чернокожих бразильцев Энрике Диаш и командир индейцев Филипе Камарау почитаются как национальные герои. Окончательно голландцы были изгнаны из Пернамбуку и Бразилии в 1654 году.

Итоги правления трех испанских Филиппов оказались неутешительными. Португалия навсегда лишилась значительной части заморских территорий, в том числе драгоценных Пряных островов. Под ее властью остались Бразилия, Ангола, Мозамбик, несколько крепостей на западном побережье Индии и Макао.

Сохранить их удалось во многом благодаря удачному стечению обстоятельств. Например, в ходе борьбы за Пернамбуку Нидерланды были отвлечены на войну с Англией и не смогли выделить значительные силы на кампанию в Бразилии.

Продолжалась деградация сельского хозяйства и промышленности. Высшее образование едва поддерживало и без того невысокий уровень. Португалия превращалась в испанское захолустье.

В упадок пришла национальная культура. Многие литераторы или стали двуязычными, или перешли на испанский. На языке большого соседа написана весомая часть сочинений даже убежденного сторонника независимости Франсишку Мануэла де Мелу – автора самой популярной пьесы XVII века «Дворянин-ученик», перекликающейся с «Мещанином во дворянстве» Мольера, но созданной на четверть века раньше.

Чем больше португальцы попадали в зависимость от Мадрида, тем настойчивее они проникались национализмом и тем сильнее превозносили свои несравненные достоинства. Антониу де Соуза де Маседу посвятил книгу «Цветы Испании, превосходства Португалии» Филиппу IV. Но это не помешало ему горячо доказывать первенство португальцев над кастильцами во всем. Впрочем, он признавал, что те, в свою очередь, превосходят остальные европейские народы[104]104
  Sousa de Macedo A. Flores de España Excelências de Portugal. Lisboa, 1631.


[Закрыть].

Популярность получали произведения, прославлявшие страну и ее народ. Именно в период господства Филиппов главным национальным поэтом утвердился Луиш де Камоэнс. С 1581-го по 1640 год его поэма «Лузиады» выдержала 11 изданий.

Во времена растерянности и уныния в центре общественного внимания оказались произведения пророческого характера. Крупнейшим писателем и непревзойденным стилистом португальского языка стал священник-иезуит Антониу Виэйра. Помимо красноречивых проповедей против голландцев, написанных во время миссионерской деятельности в Бразилии, он прославился развитием идей сапожника из Транкозу, подкрепив веру в скорое второе пришествие Сокровенного Короля новыми аргументами.

У падре Виэйры общие и неопределенные ожидания чуда обрели конкретную форму. Библейскую Книгу пророка Даниила он истолковал применительно к обстоятельствам, в которых страна оказалась после поражения при Алкасер-Кибире и потери независимости.

Ссылаясь на Священное Писание, Виэйра доказывал, что португальцы – богоизбранный народ, хранящий истинную веру, а Португалия должна стать всемирной христианской империей. Такая Пятая империя будет наследницей Ассиро-вавилонской, Персидской, Греческой и Римской империй[105]105
  Vieira A. História do futuro. Lisboa, 2015.


[Закрыть].

В Алкобасе, в Монастыре Святой Марии, возникла патриотическая школа монахов-историков. В «Лузитанской монархии» они проследили происхождение португальских королей вплоть до внука библейского Ноя, а предками португальской нации объявили Диониса, Геракла и Атланта. Алкобасская школа воскресила и сделала общепринятой легенду о чудесном явлении Христа королю Афонсу Энрикешу в Оурике, доказывающую богоизбранность португальского народа[106]106
  Monarchia Lusytana, 1597–1632. Parte III, Livro X, cap. II.


[Закрыть].

Сходные позиции занимал видный историк и грамматик Фернау де Оливейра. Он доказывал, что Португалия существовала задолго до появления королевства Леон и Кастилия и даже Римской империи[107]107
  Oliveira F. História de Portugal. Lisboa, 2000. P. 354.


[Закрыть].

Распространение получила легенда о первых Кортесах, которые якобы заседали в Ламегу между 1139 и 1143 годами. Хотя на самом деле первые Кортесы собрались в Лейрии только в 1254 году. Перенести их более чем на столетие было важно, чтобы доказать существование в Португальском королевстве с самого начала четких правил наследования престола.

В предъявленных общественности «Актах Кортесов в Ламегу» говорилось, что женщины имеют право быть наследницами престола, только если они не состоят замужем за иностранцами. В противном случае ни они сами, ни их мужья не могут занимать португальский трон. Таким образом, получалось, что Филиппинская династия правит незаконно.

Теоретические обоснования португальского величия и нелегитимности испанского владычества множились и подталкивали общественное мнение к выводу о необходимости восстановления монархии и независимости. Осторожные ожидания и надежды постепенно уступали место более радикальным планам.

Народ против трех испанских Филиппов

Фаворитом Филиппа IV стал граф-герцог Оливарес, затеявший разносторонние реформы. Их целью было укрепление центральной власти и создание единого государства.

В 1624 году Оливарес предложил монарху унифицировать законодательство и административные системы во всех частях королевства. Кроме того, он задумал создать Военный союз, для чего должен был быть сформирован армейский резерв из 140 тысяч человек. 44 тысячи должна была представить Кастилия, по 16 тысяч – Каталония, Неаполь и Португалия, 12 тысяч – Фландрия, и так далее.

Любые реформы требуют денег. Чтобы увеличить доходы казны, граф-герцог повышал существующие налоги и вводил новые.

Кортесы при Филиппе IV не собирались ни разу. Впрочем, и при его предшественнике это было лишь единожды – в 1619 году, а до этого они последний раз заседали в 1583 году[108]108
  Enciclopedia Larousse. T. 6. Círculo de Leitores. Temas e Debates. 2007, p. 2021.


[Закрыть].

В Португалии все эти меры воспринимались как нарушение обещаний, данных на Кортесах в Томаре, подрыв Иберийского союза и плохо прикрытые намерения включить страну в состав Испании. Таким же образом было понято назначение в 1634 году вице-королевой Португалии внучки Филиппа II, мантуанской герцогини Маргариды Савойской.

Но наибольшее недовольство вызвало появление на посту госсекретаря (премьер-министра) Мигела де Вашконселуша. Народ ненавидел его и считал предателем за то, что, будучи португальским дворянином, потомком Саншу I, он перебежал к испанцам, сделал карьеру при Мадридском дворе и стал фаворитом графа-герцога Оливареса.

Вашконселуш правил единолично, отчитываясь только перед своим мадридским благодетелем. В 1634 на госсекретаря было совершено покушение. Его карету обстреляли, но он счастливо избежал смерти и даже не был ранен. Инцидент побудил Вашконселуша создать широкую сеть осведомителей[109]109
  Oliveira A. Poder e oposição em Portugal no período Filipino (1580–1640), Lisboa, Difel, 1991, p. 37.


[Закрыть].

Первые народные протесты против испанского господства начались в Португалии еще до прибытия Маргариды Савойской и Мигела де Вашконселуша. Летом 1628 года вспыхнули волнения в Лиссабоне. Непосредственной причиной стали требования Мадрида собрать дополнительный налог в 200 тысяч крузаду. Толпа забросала камнями и обратила в бегство кастильский гарнизон. В следующем году волна беспорядков, вызванных протестами против налогов, началась в Порту и прокатилась по Коимбре, Сантареню и другим городам.

В 1630 году причиной бунта в Сетубале послужил рекрутский набор. В выступлениях участвовали больше четырех тысяч человек. В 1635–1636 годах беспорядки в связи с введением налога на мелкие сделки охватили Вила-Реал, Шавеш и другие города[110]110
  Варьяш О.И., Черных А.П. Португалия: дороги истории. М.: Наука. 1990, с. 110.


[Закрыть].

В августе 1637 года поднялась Эвора. Поводом послужило совпавшее с неурожаем требование об уплате очередного налога. Члены городского совета отказались решать этот вопрос, а попытки давления привели к народному бунту.

В сентябре волнения перекинулись на другие города Алентежу и на Алгарве. В Эворе начали распространяться воззвания, написанные от лица местного юродивого Мануэлинью. В них португальцев призывали встать на борьбу за независимость. «Мы поднялись, чтобы послужить славе господней из любви к родине, думая о голоде наших братьев, о бедности нашей страны, о нищете наших сирот, из-за опасности, которая грозит нам со стороны тирании», – говорилось в манифесте[111]111
  Melo F.M. Epanaphoras políticas de varia história portuguesa. Lisboa. 1977, p. 567.


[Закрыть].

Сначала Мадрид ничего не предпринимал, надеясь, что бунт завершится так же быстро, как и все предыдущие. Но время шло, восстание ширилось, и в январе 1638 года испанские войска во главе с герцогом де Медина-Сидониа пересекли границу. Сначала были жестоко подавлены выступления в Алгарве, а потом и в Эворе. Вслед за войсками в город прибыл граф-герцог Оливарес, которому члены Совета были вынуждены выказать подобающее почтение.

Несмотря на поражение, восстание имело далеко идущие последствия. Оно послужило прологом к дальнейшим событиям, которые привели к реставрации португальской монархии.

Страна на время приутихла, но напряженность не спадала. Мечта о собственном монархе и отделении от Испании укоренялась во всех слоях населения. В ее пропаганду включились иезуиты.

Ренессанс переживал «себаштьянизм», ставший главным национальным мифом. Причем, наряду с теми, кто по-прежнему ожидал Себаштьяу Сокровенного, появились сторонники новой теории. Они считали, что страну спасет представитель Браганского дома, то есть герцог Жоау[112]112
  D’Oliveira França E. Portugal na Época da Restauração. São Paulo, 1997, p. 250.


[Закрыть].

Размах выступлений в Алентежу и Алгарве и жесткая реакция Мадрида вынудили португальских дворян задуматься о жалком и унизительном положении, в котором они оказались. К середине 1539 года несколько аристократов из окружения герцога Браганского Жоау от общих разговоров о желательности восстановления независимости перешли к составлению конкретного плана.

Заговор предусматривал возведение на престол Жоау. Герцог вполне подходил для этой цели, так как представлял боковую ветвь первой португальской королевской династии – Бургундской.

Кроме того, Жоау был популярен. Еще в 1633 году в Мадрид ревниво доносили о необыкновенно пышном, достойном короля приеме, оказанном герцогу Браганскому при посещении университета в Эворе. И жители Алентежу во время восстания намеревались провозгласить Жоау новым правителем.

Заговорщики посвятили в свои планы герцога. Осторожный Жоау, прекрасно осведомленный и о плачевном положении страны, и о созданной испанцами разветвленной системе шпионажа и доносительства, отказался от предложенной чести. Очевидно, счел, что время для таких судьбоносных поступков еще не пришло.

К решительным действиям заговорщиков подтолкнул граф-герцог Оливарес. В мае 1640 года началось восстание крестьян в Каталонии, где, как и в Португалии, народ был недоволен политикой фаворита Филиппа IV, всюду отменявшего традиционные привилегии и вольности и насаждавшего кастильские порядки. Бунтовщиков поддержала знать, обратившаяся за помощью к Франции, которая вела с Испанией Тридцатилетнюю войну.

Оливарес повелел любыми средствами собрать в Португалии войско для участия в боевых действиях против каталонцев и французов. Эту задачу он возложил на герцога Браганского, поставив его командующим и приказав отправиться в поход вместе с португальской знатью и магистрами орденов.

Для заговорщиков вызов всех знатных людей в Испанию означал, что другого шанса может уже не представиться. 12 октября они провели совещание в доме графа Антау де Алмады, после чего оповестили герцога Браганского о своих намерениях. Переворот был назначен на 1 декабря 1640 года.

В этот день без четверти девять вооруженные заговорщики, которых насчитывалось не менее четырех десятков, вместе со слугами прибыли на площадь у дворца. Разделившись на группы, они быстро справились с охраной, ворвались в покои к Маргариде Савойской и потребовали отречься от титула. Вице-королеве пришлось согласиться, а также отдать приказ испанскому гарнизону замка Святого Георгия не оказывать сопротивления. В дальнейшем Маргарида два с лишним года провела в заключении, после чего перебралась в Испанию.

Судьба ее фаворита Мигела де Вашконселуша оказалась страшнее. Ненавистного госсекретаря нашли не сразу, а, обнаружив, пристрелили и выбросили тело на площадь, где его растерзала толпа.

Заговорщики вышли на балкон дворца и провозгласили герцога Браганского королем Португалии Жоау IV. На следующий день Жоау, находившийся в своей вотчине в Вила-Висозу, разослал во все города грамоты. В них он сообщил о восстановлении португальской монархии, потребовал составить списки оружия и пригодных для ратного дела людей, сформировать из них отряды.

6 декабря Жоау прибыл в Лиссабон, а 15 декабря состоялась пышная церемония коронации, для которой была выстроена богато украшенная деревянная сцена, соединенная с дворцом. Известие о судьбоносном событии быстро облетело всю страну, и к концу месяца власть нового короля признали во всех провинциях. Некоторые испанские гарнизоны пробовали оказывать сопротивление, но их блокировали и вынудили сдаться.

Энтузиазм был всеобщим. Переворот и последовавшие шаги Жоау IV горячо поддержала даже его жена-испанка Луиза де Гужмау. Впрочем, честолюбия ей было не занимать и стать королевой явно хотелось. Современники приписывают Луизе примечательное высказывание: «Умереть, царствуя, будет правильнее, нежели окончить жизнь, прислуживая». Затем эту фразу переделали в хлесткое: «Лучше один день быть королевой, чем всю жизнь – герцогиней»[113]113
  Raposo H. Dona Luísa de Gusmão, Lisboa, 1947, p. 157.


[Закрыть].

Переворот положил конец 60-летнему господству Испании, восстановил независимость Португалии и начал отчет последней королевской династии – Браганской. Его успех стал следствием не только решительности группы дворян-заговорщиков, которых поддержал народ, но и благоприятной международной обстановки.

Испания находилась в состоянии войны с Францией Людовика XIII и кардинала Ришельё. Париж воодушевлял сепаратистов на всем Пиренейском полуострове, засылая своих агентов и обещая поддержку в случае восстания. Выступление Каталонии, граничащей с Францией, вызвало в Мадриде переполох. Теперь кастильцам, увязшим во Фландрии, приходилось сражаться на два фронта. События в Лиссабоне прибавляли головной боли и делали задачу по сохранению контроля над всей территорией полуострова практически невыполнимой. Португалия получила хороший шанс защитить вновь обретенную независимость, но им еще надо было суметь воспользоваться.