Текст книги "Португалия. Полная история"

Глава VIII
От «Революции гвоздик» к европейской интеграции

Военный переворот или народное восстание?

На исходе 24 апреля 1974 года, в 22:55, частная радиостанция «Эмиссораш ассосиадуш де Лижбоа» передала песню в исполнении Паулу де Карвалью «После прощания». Любовная баллада, победившая на национальном телеконкурсе и только что представлявшая Португалию на Евровидении, ни у кого не вызвала подозрений.

На самом деле музыкальная композиция послужила условным сигналом для офицеров, готовивших военный переворот. Прозвучавший в поздний час хит означал, что план приводится в действие. Теперь надо было быть начеку и ждать второго музыкального радиосигнала.

Наступило 25 апреля. Часы отсчитали 22 минуты нового дня, когда на волне католической радиостанции «Ренашсенса» ведущий зачитал первый куплет песни «Грандола». В ней бард Жозе Афонсу создал идеализированный образ реального селения, затерявшегося на просторах степной провинции Алентежу:

 
Грандола, мой смуглый городок,
Те, кто в нем живет – как братья.
Повелевает здесь народ,
Все равны здесь без изъятия…
 

Следом зазвучала сама песня. Выход в эфир произведения из альбома, по цензурным соображениям записанного во Франции, означал, что настало время выводить солдат из казарм. Пути к отступлению были отрезаны.

В половине первого расквартированные в разных городах воинские части приступили к выполнению поставленным им задач. К трем часам ночи донесения о ходе операции начали поступать в штаб, оборудованный в столичном пригороде Понтинья, в казарме Первого инженерного полка. В это время в Лиссабоне уже были взяты под контроль Генеральный штаб, национальное телевидение и радио. Вскоре к ним добавился международный аэропорт.

В 04:20 на волнах «Португальского радиоклуба» было передано первое коммюнике восставших. «Вооруженные силы Португалии призывают всех жителей Лиссабона не покидать дома, сохраняя максимальное спокойствие. Мы искренне надеемся, что значительность переживаемого нами момента не будет омрачена несчастными случаями, и поэтому обращаемся к здравому смыслу командиров полицейских и военизированных частей с призывом не допустить столкновений с вооруженными силами… Этого нужно избежать во что бы то ни стало… Несмотря на ясно выраженную озабоченность о том, чтобы не пролилась ни одна капля португальской крови, мы обращаемся к медицинским работникам, их гражданскому и профессиональному долгу в надежде, что большинство из них прибудут в больницы, чтобы оказать помощь, если она потребуется. Но мы искренне желаем, чтобы эта мера оказалась излишней».

Коммюнике мало кто услышал. Да и те, кто в этот ранний час сидел у радиоприемников, настроенных на правильную волну, пребывали в недоумении. Заявление не объясняло главного: что происходит и кто стоит за событиями. Очевидно было лишь то, что какая-то часть военных вышла из повиновения и пытается свергнуть власть.

В 05:00 директор ПИДЕ Фернанду Силва Паиш позвонил Каэтану и огорошил его сообщением о революции. «И куда же мне теперь?» – спросил председатель правительства. Глава политической полиции предложил премьер-министру укрыться в штабе Национальной республиканской гвардии, расположенном на территории Монастыря кармелитов.

В этот момент в Лиссабон входила колонна Школы бронетанковых войск, совершившая почти 100-километровый переход из Сантареня. Ее возглавлял капитан Салгейру Мая. После того как по радио прозвучала «Грандола» и прошло совещание с офицерами, он построил курсантов и спокойным, уверенным тоном произнес краткую речь: «Господа, как все вы знаете, государства бывают разные. Есть социалистические государства, капиталистические государства и государство, до которого мы дошли. Так вот, в эту торжественную ночь мы покончим с государством, до которого мы дошли! Итак, кто согласен быть со мной, поедет в Лиссабон и покончит с ним. Добровольцы – выходи строиться! Кто не желает быть с нами, остается здесь».

Из восьми сотен курсантов и офицеров почти все вызвались сопровождать капитана в походе на столицу. Поехали 240. Остальные просто не уместились. Колонна состояла из 10 бронеавтомобилей, 12 грузовиков, двух машин скорой помощи и джипа.

По прибытии в Лиссабон бойцы Салгейру Мая оцепили правительственные здания на центральной площади Террейру-ду-Пасу. Министры бежали, проделав дыру в задней стене. К площади подошла танковая часть, верная правительству, но стрелять танкисты отказались. Два танка перешли на сторону восставших, за ними последовали другие.

К полудню положение на Террейру-ду-Пасу стабилизировалось. Подошли подкрепления из других городов. Колонна разделилась. Одна ее часть направилась к штабу «Португальского легиона», вторая, которую возглавил Салгейру Мая, заблокировала штаб Национальной республиканской гвардии в монастыре Кармелитов, где находился Марселу Каэтану. Весь путь до монастыря бронетехнику сопровождали восторженные толпы, скандировавшие: «Свобода!», «Долой колониальную войну!», «Долой фашизм!» [325]325
  Textos históricos da Revolução. Organização e introdução de Orlando Neves. Lisboa, Diabril Editora, 1975.; Maia S. Capitão de Abril. Lisboa, Âncora Editora, 2014.; Letria J.J. Salgueiro Maia: o homem do tanque da Liberdade. Lisboa: Terramar, 2004.


[Закрыть]

К штабу гвардии некоторые восставшие прибыли с броскими опознавательными знаками, на которые невозможно было не обратить внимание. Винтовки и автоматы военных украшали ярко-красные гвоздики. С тех пор название цветов, характерных для этого времени года, стало неразрывно ассоциироваться с революционными апрельскими событиями.

«Революция гвоздик» долго планировалась, но ее название, облетевшее весь мир, возникло по воле случая. 25 апреля готовился отпраздновать первую годовщину один из столичных ресторанов. Хозяин закупил для раздачи клиентам сотни самых дешевых цветов – гвоздик. Но о работе в такой день не могло быть и речи. Сотрудников распустили, вручив им цветы, чтобы зря не пропадали.

Работница ресторана Селеште Каэйру по дороге домой наткнулась на военную колонну. «Мы едем арестовывать Марселу Каэтану. Это революция!» – пояснил сидевший на бронеавтомобиле военный в ответ на вопрос о том, что происходит, и попросил закурить.

Селеште не курила, магазины и лавки не работали. Не понимая, что еще может сделать для солдата, она встала на цыпочки и протянула красную гвоздику. «Возьмите, если хотите, эти гвоздики – для всех», – предложила она. Военный вставил цветок в дуло винтовки, потом взял еще несколько, передал товарищам. Бронеавтомобиль двинулся дальше по узкой улочке, а Селеште стала раздавать гвоздики солдатам. Ее примеру последовали другие жители столицы, благо в апреле этих цветов в Португалии в избытке[326]326
  Avante! 27 de Abril de 2000.


[Закрыть].

У монастыря Кармелитов колонне Школы бронетанковых войск пришлось ждать долго. К 15:00 Салгейру Мая получил из штаба в Понтинье приказ выдвинуть руководству гвардии и премьер-министру ультиматум. Чтобы слова дошли быстрее, по зданию казарм Республиканской гвардии полоснули из пулемета. Вскоре парламентеры сообщили, что Каэтану готов сдаться, но только офицеру в звании выше полковника.

В 18:00 к казармам прибыл генерал Антониу де Спинола. Он провел в них около часа. Затем Марселу Каэтану, его военного советника Коутинью Ланьозу, министра внутренних дел Морейру Баптишту, министра иностранных дел Руя Патрисиу посадили в бронетранспортер и доставили в Понтинью. Путь занял около двух часов, так как на всем его протяжении военных приветствовали тысячи людей[327]327
  Cunha Martins R. Portugal 1974: transição política em perspectiva histórica. Imprensa da Universidade de Coimbra, 2011, pp. 180–203.


[Закрыть].

26 апреля Марселу Каэтану, президент Америку Томаш, бывшие министры обороны и внутренних дел самолетом ВВС были доставлены на остров Мадейра. Выйдя из самолета, они первым делом осведомились о том, где могли бы получить «гигиенические принадлежности», так как прибыли без багажа. Почти месяц высокопоставленные пленники жили в «золотой клетке» дворца Сау-Лоуренсу. Им разрешили принимать посетителей и пользоваться телефоном, что было кстати – между собой они почти не общались и друг друга не жаловали. 20 мая их отправили самолетом в Бразилию.

В Рио-де-Жанейро Каэтану вернулся к академической карьере, возглавив Институт сравнительного правоведения, а военные познания Томаша оказались невостребованными. В 1978 году бывшим правителям разрешили вернуться на родину, чем воспользовался Томаш, а Каэтану отказался[328]328
  Expresso, 24 de Abril de 2010.


[Закрыть].

В Лиссабоне к вечеру 25 апреля из сводок, зачитываемых по радио и телевидению, уже можно было составить представление о том, что происходит. Главная новость заключалась в том, что в стране совершен военный переворот. Было очевидно, что он удался и что за ним стоит некое Движение вооруженных сил (ДВС), которое также называли «Движением капитанов».

Главными действующими лицами апрельских событий действительно стали средние и младшие офицеры, представлявшие новое поколение командиров. Его составляли выходцы из небогатых семей, которые пришли в армию во второй половине 1950-х годов.

Традиционно офицерский корпус формировался из представителей высших слоев общества. Это была особая элитарная каста – однородная и сплоченная. К середине XX века престиж военной карьеры стал падать. Детей аристократов и богатых буржуа больше не прельщала романтика военной карьеры с ее тяготами, лишениями и опасностями.

Правительству Салазара пришлось привлечь в офицерские школы сыновей менее зажиточных родителей, взяв на себя их содержание. Новые офицеры-разночинцы, к началу 1970-х дослужившиеся до капитанов, и составили основу ДВС.

Толчок к формированию «Движения капитанов» дал Первый съезд воинов заморских провинций, который состоялся в Порту в июне 1973 года под девизом «Никогда не будем поколением предателей!». Его участники поклялись «Сражаться со всем, что угрожает единству и величию Португалии». Власти рассчитывали, что собрание, широко освещавшееся в средствах массовой информации, станет для населения убедительным свидетельством необходимости продолжения военных действий в колониях, поддержит боевой дух в армии[329]329
  1 °Congresso dos Combatentes do Ultramar. Coordenação e produção do P.P.I., Março de 1974.


[Закрыть].

Надежды не оправдались. Среди офицеров колониальных войск съезд вызвал раздражение и чувство протеста, стал первым побудительным мотивом для создания оппозиционного движения. Особенно резко критиковали сложившиеся порядки те, кто воевал под командованием генерала Спинолы в Гвинее-Бисау, где партизаны достигли наибольших успехов.

В июле 1973 года был опубликован закон, призванный решить острую проблему нехватки офицерского состава. Он упрощал присвоение званий. Теперь командиры нерегулярных формирований, участвовавшие в африканских кампаниях без специальной подготовки, могли получить погоны, закончив при военной академии ускоренные годичные курсы. Выпускники курсов приравнивались к офицерам, которые прошли полное обучение.

У кадровых военных нововведение вызвало негодование. Получалось, что власти ставят с ними на одну доску вчерашних штатских, предоставляя всем одинаковые права и льготы.

В вооруженных силах стихийно возникли группы, составлявшие петиции с требованием отменить несправедливый закон. Перед лицом массовых протестов новые правила подкорректировали, но процесс зашел слишком далеко. Недовольные офицеры, объединившиеся в «Движение капитанов», продолжили обсуждать накопившиеся в армии и стране проблемы, постепенно переходя от узкопрофессиональной повестки к общенациональной.

Первый серьезный многочасовой разговор состоялся 9 сентября 1973 года на ферме близ города Эвора. В нем приняли участие два десятка офицеров. В дальнейшем к дискуссиям присоединились другие, была создана Координационная комиссия. К концу года клуб по лоббированию интересов младших и средних офицеров превратился в политическую организацию.

В командовании вооруженных сил о существовании ДВС знали. Заместитель главы Генштаба генерал Спинола неоднократно встречался с его руководителями из Исполнительного секретариата, прежде всего с майором Отелу Сарайва де Карвалью.

«Уже тогда я ясно осознал, что в условиях неспособности правительства разрешить серьезнейший военно-политический кризис «Движение капитанов», находившееся еще в зачаточном состоянии, было не остановить, так как оно основывалось на неоспоримо законных доводах. Его лишь следовало сориентировать и превратить в полезную силу под руководством ответственных военачальников», – писал Спинола про обстановку, сложившуюся в армии в январе 1974 года[330]330
  Spinola A. País sem Rumo. Contributo para a História de uma Revolução. SCIRE, 1978, p. 93.


[Закрыть].

В феврале и марте регулярно шли собрания, на которых обсуждались программа ДВС и план действий по захвату власти. В движении состояли уже сотни офицеров. О ходе работы над документами и их содержании лидеры движения информировали Спинолу и его начальника, главу Генштаба Кошту Гомеша. После отставки обоих генералов контакты продолжились.

Настроения, царившие в вооруженных силах, не были тайной и за рубежом. О назревавшем взрыве догадывались многие. 23 марта парижская газета «Монд» опубликовала статью о Португалии под заголовком «Процесс деградации, который может завершиться военным переворотом».

С 19 по 22 апреля на французском горнолыжном курорте Межев прошло очередное ежегодное заседание Бильдербергского клуба – неофициального собрания влиятельных людей западного мира. Среди обсуждавшихся тем была неминуемая скорая смена режима в Португалии. Свержению правительства Каэтану решили не мешать, полагая, что оно приведет к политической демократизации и экономической либерализации и в конечном счете к полному встраиванию державшегося особняком Нового корпоративного государства в военно-политическую систему Запада[331]331
  Rodrigues A., Borga C., Cardoso M. O Movimento dos Capitães e o 25 de Abril: 229 dias para derrubar o fascismo. Lisboa, Moraes Editores, 1974, p. 68–70.


[Закрыть].

Среди приглашенных на заседание клуба был генеральный секретарь НАТО, голландский католик Йозеф Лунц. Его присутствие в Межеве, очевидно, сыграло роль в том, что во время переворота Атлантический альянс придерживался дружественного нейтралитета, не препятствуя развитию событий, хотя имел для этого все возможности.

Как раз накануне «Революции гвоздик» шла подготовка к натовским маневрам в Средиземном море «Даун пэтрол», в которых были задействованы военно-морские и военно-воздушные силы. Корабли альянса вошли в лиссабонский порт 24 апреля и покинули его утром 25-го. Когда начался переворот, португальский фрегат «Адмирал Гагу Коутинью» освободили от участия в военных играх, и он вернулся обратно.

Генеральный штаб, который после отставки Кошты Гомеша и Спинолы возглавил сторонник войны в Африке до победного конца генерал Жоакинь да Луж Кунья, отдал капитану фрегата приказ обстрелять из орудий площадь Террейру ду Пасу. Там стояли бронеавтомобили ДВС под командованием Салгейру Мая, но рядом находились сотни жителей города. Приказ не был выполнен, что позволило не только избежать жертв среди мирного населения, но и предотвратить начало гражданской войны, которая в тот момент была вполне возможна[332]332
  Louçã N. Uma Fragata no 25 de Abril, Lisboa, Parsifal, 2019.


[Закрыть].

«Революция гвоздик» получилась почти бескровной. Вооруженное сопротивление оказали только сотрудники ПИДЕ. Когда толпа пришла к штаб-квартире политической полиции на улице Антониу Мариа Кардозу, оттуда раздались выстрелы. Четыре человека погибли, около полусотни получили ранения. Погиб и один сотрудник ПИДЕ.

Здание оцепили войска ДВС. На следующее утро руководство ПИДЕ сдалось, а директор Фернанду да Силва Паиш лично снял в кабинете портреты Салазара, Каэтану и Томаша. Неожиданный жест не избавил главу политической полиции от ареста и заключения, где он скончался в 1981 году[333]333
  Araújo A. Morte à PIDE! Lisboa, Tinta da China, 2019, p. 39–59.


[Закрыть].

26 апреля под контроль ДВС перешла тюрьма для политзаключенных в форте Кашиаш. Узники начали покидать ее поздним вечером, при свете факелов.

Как и ПИДЕ, тюрьма стала одним из немногих символов прежнего режима, продержавшихся больше суток. Остальные пали в первые же часы. Даже «Португальский легион» не оказал сопротивления. На бумаге в нем состояло 80 тысяч членов, но большинство из них лишь числились в списках.

Как и многие другие институты Нового корпоративного государства, «легион» к тому времени стал в значительной степени формальной структурой, сильно обветшавшей и не представлявшей реальной силы. Тем более что Каэтану, опасавшийся переворота со стороны крайне правых, сумел уговорить легионеров сдать личное оружие. Теперь пенять приходилось только на себя[334]334
  Rosas F., Brandão J. Dicionário de história do Estado Novo. V. 1. Lisboa: Círculo de Leitores, 1996, pp. 510–12.


[Закрыть].

Крайне правые действительно были недовольны либеральными начинаниями главы правительства и тоже строили планы по смене власти. Они жаждали не либерализации, а закручивания гаек. Генерал Каулза де Арриага даже предлагал Спиноле познакомить его с лидерами «Движения капитанов», чтобы совместно возглавить его, но взаимности не обрел. У Спинолы были на этот счет собственные планы[335]335
  Spinola A. País sem Rumo. Contributo para a História de uma Revolução. SCIRE, 1978, p. 85.


[Закрыть].

25 апреля стало для правых траурной датой календаря. Быстрота, с которой «капитаны» свергли режим, поражала. Попытки противопоставить напору революционных частей действия войск, верных правительству, провалились даже на севере. Контроль над Порту был установлен еще утром, а выдвинутые из Браги войска вместо того, чтобы арестовать мятежников, к ним присоединились.

«Помню, как сказал в этот день: «Португалия кончилась». Я сказал это серьезно, значительно, но без стремления покрасоваться, без пафоса», – вспоминал правый политик Жайме Ногейра Пинту[336]336
  Nogueira Pinto J. Portugal – os anos do fim. Lisboa, Dom Quixote, 2014, p. 6.


[Закрыть].

26 апреля была обнародована Программа ДВС, фактически ставшая наброском новой конституции страны. В ней перечислялись «немедленные» и «ближайшие» меры. Авторы документа считали их «компромиссными», и они действительно рождались в ходе неоднократных обсуждений и согласований. Но для тех, кто почти полвека прожил в Новом корпоративном государстве, меры выглядели радикальными.

В документе говорилось о немедленной отставке президента, роспуске правительства, парламента, Национального союза, ПИДЕ, «Португальского легиона», «Португальской молодежи» и других опор режима. Провозглашались свобода мнений, собраний и ассоциаций, то есть право на создание и деятельность политических партий и независимых профсоюзов, освобождение всех политических заключенных, независимость судебной власти, отмена цензуры и предварительного просмотра изданий.

Вместе с тем создавалась временная комиссия «для контроля за печатью, радио, телевидением, театром и кино». Ее целью было «обеспечить сохранение военной тайны и избежать волнений, которые могли бы быть спровоцированы в обществе в результате идеологической агрессии наиболее реакционных кругов».

Проблему колониальных войн программа предлагала решать «только политическим, а не военным путем» с помощью «создания условий для открытого и откровенного обсуждения». Это положение тоже было взвешенным и осторожным. Оно стало следствием компромисса со Спинолой. Творцы «Революции гвоздик» не рубили сплеча и не декларировали прямо независимость колоний, оставляя поле для маневра. В отношениях с другими странами подтверждалось соблюдение международных обязательств.

В экономической области программа настаивала на «новой политике, поставленной на службу португальскому народу, особенно его самым обездоленным слоям». Полностью измениться должна была социальная политика. Главной ее целью декларировалась «защита интересов трудящихся классов».

Гарантию выполнения перечисленных мер брало на себя ДВС. Политическая власть вручалась Совету национального спасения, который в течение трех недель был обязан назначить президента республики, а тот, в свою очередь, должен был назначить временное гражданское правительство из представителей различных политических течений.

Но и после формирования правительства Совет национального спасения не распускался. Ему надлежало продолжать свою деятельность для защиты провозглашенных в программе целей. Упразднить его предполагалось после окончания чрезвычайного периода, продолжительность которого обуславливалась «исторической необходимостью политического преобразования общества».

Чрезвычайный период следовало считать завершенным после того, как у страны появятся президент и парламент, избранные всенародным голосованием. Выборы планировалось провести в соответствии с новой конституцией, разработанной Учредительным собранием, созвать которое программа обязывала в течение года. Только тогда «деятельность вооруженных сил будет ограничена их специфической функцией защиты национального суверенитета», подчеркивалось в Программе ДВС[337]337
  Textos históricos da Revolução. Organização e introdução de Orlando Neves. Lisboa, Diabril Editora, 1975, p. 41–46..


[Закрыть].

Совет национального спасения португальцы увидели на телеэкранах во втором часу ночи 26 апреля. В него вошли семь военных: четыре генерала, два флотских капитана и один полковник. Трое представляли сухопутные силы, по двое – флот и авиацию.

Как пояснил в интервью один из членов совета, этот орган принял на себя власть, чтобы «уважать и защищать свободу, которую героическая молодежь в лице капитанов передала в опытные руки генералов». Возглавил совет Антониу де Спинола. Получалось, что, приняв капитуляцию Марселу Каэтану, он принял от него и власть[338]338
  Ермаков В., Поляковский В. Перекрестки португальской революции. М.: Прогресс, 1978, с. 34.


[Закрыть].

Появление во главе «Революции гвоздик» генерала-аристократа, потомка знатного генуэзского рода, из которого вышло немало дожей и кардиналов, казалось нелогичным. Многие капитаны придерживались левых политических взглядов. Спинола был человеком консервативных воззрений, да и выглядел, словно пришелец из прошлого XIX века.

Зарубежные журналисты сразу же окрестили его «генералом в монокле» за привычку появляться на публике с этим архаичным аксессуаром. Говорили, что он не расставался со стеклышком даже в бою. А перчатки и лошадиный хлыст – стек, с которыми он также любил представать перед подчиненными, в век танков и авиации смахивали уже не на аристократическую элегантность, а на позерство.

Лошади были страстью Спинолы, который начинал службу в армии с кавалерии. В Новом корпоративном государстве он чувствовал себя превосходно и быстро стал его приверженцем хотя бы в силу семейных связей. Его отец занимал пост начальника канцелярии Салазара, когда тот был министром финансов, а тесть генерал Монтейру де Барруш считался одной из влиятельнейших военных фигур режима. В 1961 году, когда заговорщики во главе с министром обороны Жулиу Ботелью Монишем пыталась свергнуть Салазара, Спинола встал на сторону правителя.

Помогал генерал и другим диктаторским режимам. В 1937 году он добровольцем пошел воевать на стороне Франко, охранял поезда с продовольствием для войск испанского каудильо и удостоился его личной благодарности. В 1941 году будущий первый глава демократической Португалии, а тогда еще подающий надежды лейтенант, наблюдал за осадой Ленинграда в составе миссии по изучению передового военного опыта гитлеровской Германии.

В послужном списке Спинолы было руководство лиссабонской Национальной гвардией, разгонявшей оппозиционные демонстрации, участие в войне в Анголе в качестве добровольца. В его бытность на посту генерал-губернатора Гвинеи-Бисау был организован налет на столицу соседней Гвинеи-Конакри.

Во время военной службы Спинола выражал несогласие с формой проведения колониальной политики, но никогда не переходил в оппозицию и не порывал с режимом. До самого переворота он защищал точку зрения, что изменения должны осуществляться нереволюционным путем.

Разногласия с режимом Салазара касались лишь методов проведения колониальной политики. В нашумевшей книге «Португалия и будущее» он высказался за проведение переговоров с национально-освободительными движениями, подключение африканцев к управлению и предоставление колониям ограниченной автономии, но не независимости.

Более того, цель этих мер состояла в противодействии процессам, ведущим к обретению колониями независимости. По мысли генерала, его предложения позволили бы привести колониальную политику в большее соответствие с требованиями времени и избежать потери африканских владений, создав вместо империи подобие федерации. Первый экземпляр своего труда Спинола подарил Каэтану.

Публикация книги вызвала скандал только потому, что впервые о невозможности решения колониальной проблемы военным путем официально заявил представитель верховного командования. Последовавшая с самого верха критика, демарш с отказом присягнуть на верность Каэтану в составе «ревматической бригады» и отставка превратили Спинолу в глазах соотечественников в крупную оппозиционную политическую фигуру[339]339
  Суханов В. «Революция гвоздик» в Португалии. М.: Мысль, 1983, с. 9–10.; Rodrigues L.N. Spínola. Lisboa, Esfera dos Livros, 2010.


[Закрыть].

Для мира «генерал в монокле» стал олицетворением первых дней «Революции гвоздик», хотя, по иронии судьбы, в ней не участвовал. Спинола знал о намерениях заговорщиков, но о дате выступления ему не сообщили. Ранним утром его разбудил адъютант, и первые часы генерал следил за событиями по радио.

Реальным организатором и лидером «Революции гвоздик» был майор Отелу Сарайва де Карвалью. Это он руководил ходом операции из штаба в Понтинье, это ему рапортовали командиры частей о занятии стратегических объектов, это он отдавал приказы о дальнейших действиях. В том числе и Салгейру Мая, чьи хладнокровие и целеустремленность, подкрепленные мощью бронетехники, сыграли в успехе революции решающую роль.

Именно Отелу де Карвалью, после короткого совещания с членами штаба в Понтинье, дал согласие на поездку Спинолы в казармы Республиканской гвардии и принятие властных полномочий от Марселу Каэтану. «Капитанам апреля» генерал-реформатор представлялся подходящей кандидатурой для временного главы государства. Высокопоставленный военный, популярный в армии, политический деятель, имевший опыт губернаторства в Гвинее-Бисау и международных контактов на высоком уровне, – лучше в нервные часы переворота им в военной среде было не найти.

Со Спинолой майор впервые пересекся в начале 1960-х годов, когда оба воевали в Анголе. В начале 1970-х Отелу де Карвалью служил в Гвинее-Бисау под началом «генерала в монокле».

Двух офицеров разделяло практически все: от возраста и родословной до идеологических и политических убеждений. Майор появился на свет в мозамбикской столице Лоуренсу-Маркеш, в скромной семье почтового служащего. Он родился на четверть века позже Спинолы и принадлежал к другому поколению, для которого героем стал «бесстрашный генерал», опозиционер Умберту Делгаду.

Дедом Отелу был актер. Очевидно, от него он унаследовал любовь к броским фразам и театральным жестам. Побывав в Париже, офицер увлекся социалистическими идеями и со временем перешел на крайне левые радикальные позиции, которые довели его до тюрьмы. Но это было потом, а после переворота яркий, зажигательный майор, повышенный сразу до бригадного генерала, по праву пользовался славой и популярностью.

Прежде чем успешно осуществить план захвата власти, Отелу его быстро разработал как ответственный за операционный сектор Координационной комиссии ДВС. План поддержали не все, но майор сумел убедить сомневавшихся. 24 апреля он занял свое место в штабе и не покидал его до 26 апреля, пока окончательно не убедился в необратимости перемен.

Среди важнейших объектов, которые следовало захватить в первую очередь, Отелу обозначил теле– и радиостанции. «Я знал, что войны выигрываются в большей степени благодаря психологии, чем планированию, – пояснил он впоследствии. – В три часа ночи, когда я получил известия о том, что основные средства массовой информации взяты и правительству нечем говорить с португальцами, я наконец выдохнул. Свобода настала… Это было необходимо, чтобы заставить правительство умолкнуть и не позволить ему запугать страну. Без доступа к микрофонам мы никогда не смогли бы рассказать, что происходит демократическая революция, а без этого нам не удалось бы пробудить энтузиазм в населении, которое вышло на улицы и послужило щитом для ДВС. Поэтому 25 апреля победа была прежде всего психологической»[340]340
  Saraiva de Carvalho O. Alvorada em Abril. Lisboa: Livraria Bertrand, 1977.; Saraiva de Carvalho O. O dia inicial: 25 de Abril hora a hora, Lisboa: Editora Objectiva, 2011.; Moura P. Otelo – o revolucionário. Alfragide: Dom Quixote, 2012.


[Закрыть].

Мир приветствовал смену режима в Португалии. Это сделали как партнеры по НАТО, которые неприязненно относились к корпоративному государству, претендовавшему на уникальность и определенную долю самостоятельности, так и социалистические страны, которые Салазар считал злейшими врагами и с которыми отказывался поддерживать даже формальные отношения. Каждый лагерь надеялся, что теперь Португалия будет дрейфовать в его направлении.

Уже в первую неделю новые власти признали США, Великобритания, Германия, Испания, Бразилия. В июне были восстановлены дипломатические отношения с СССР, разорванные после Великой Октябрьской социалистической революции и отсутствовавшие больше полувека. В Советском Союзе до конца его существования свержение режима Салазара – Каэтану считалось главным событием многовековой португальской истории и одним из крупных событий всемирной истории XX века.

«Революция красных гвоздик», ликвидировав один из самых старых фашистских режимов, явилась важной вехой в европейской истории последних десятилетий, определила новую роль Португалии в Европе»[341]341
  Правда, 17 декабря 1983.


[Закрыть].

Михаил Горбачев,

советский государственный и партийный деятель

Революция в Лиссабоне стала мощной информационной бомбой и прокатилась, как цунами, по средствам массовой информации всего мира. На Европейском континенте военные перевороты и прежде случались нечасто, а после Второй мировой войны и вовсе превратились в диковинку.

Большинство солидных изданий подчеркивали заговорщический характер действий творцов «Революции гвоздик» и сводили все к путчу недовольных военных. «Единственный способ, которым солдаты могли избежать африканской сельвы, было свергнуть правительство в Лиссабоне. Таким образом, борьба африканских партизан привела к освобождению португальцев», – иронизировал лондонский еженедельник «Экономист». Итальянская газета «Коррьере делла Сера» нашла красочное сравнение с собственным античным прошлым: «Пал архаичный режим, как падали императоры деградировавшего Рима под ударами солдат, уставших от изматывающих войн в дальних краях». Швейцарская «Трибюн де Женев» вообще сомневалась в возможности существования «народного движения» в стране, где народ «за полвека, в течение которого привык молчать, естественно, подрастерял свое гражданское мужество»[342]342
  Vieira J., Monico R. Nas Bocas do Mundo – O 25 de Abril e o PREC na Imprensa Internacional, Lisboa: Tinta da China, 2014.


[Закрыть].

Инициативная, главная и решающая роль военных в событиях 25 апреля очевидна. Но переворот вряд ли удался бы и тем более прошел так молниеносно и гладко, если бы общество в столице и крупнейших городах не было готово к переменам и активно не поддержало выступление ДВС.

«Для всех нас день 25 апреля был днем конца диктатуры, – вспоминал через год один из ведущих политиков 1970-х годов Франсишку де Са Карнейру. – Героические военные, которые подготовили и осуществили восстание, освободили не только себя. Вместе с собой они хотели освободить всю Португалию»[343]343
  Sa Carneiro F. Textos. Vol. III, p. 151. Aletheia, 2010, p. 151.


[Закрыть].

Население откликнулось с энтузиазмом. «Быструю реакцию масс» отметила газета «Аванте!». «С первого часа португальский народ добровольно, с радостью встал на сторону восставших военных, братался с ними», а в некоторых случаях, как при осаде штаб-квартир Республиканской гвардии и ПИДЕ «шел впереди, побуждал их к действиям», – писал центральный печатный орган компартии в своем первом за 43 года легальном номере[344]344
  Avante! 17 de Maio de 1974.


[Закрыть].

«Если ДВС сумело выразить чаяния и интересы португальского народа и сыграло поворотную роль в свержении фашизма и в демократизации национальной жизни, то без рабочего класса и народных масс, участвовавших в демократическом движении, был бы невозможен тот новый импульс, тот новый динамизм, который был придан этому процессу после 25 апреля, когда сложившийся союз народа с вооруженными силами смог широко развернуть дело ликвидации всех структур, созданных фашистским режимом», – подчеркивал Алвару Куньял[345]345
  Куньял А. Шаги революции. Журнал «Коммунист», 1974, № 17, с. 101.


[Закрыть].