Текст книги "Ворон"

Уинн печально покачала головой:

– Пока жив Мейдок Пауиса, я никогда не смогу стать твоей женой, Эдвин Этельхард, потому что я его жена. Это христианская земля, мой господин. И ваши сыновья женились в святой церкви, несмотря на то, что держат по старинке младших жен. Я не могу в здравом уме выйти замуж при живом муже. Меня похитили и продали в рабство, но от этого я не перестала быть замужней женщиной. Вы можете взять мое тело, вы можете пробуждать во мне страсть, но я по-прежнему жена Мейдока.

– Тем не менее он считает тебя погибшей, ты мне сама сказала.

– Нет, Брайс из Кей замыслил заставить моего мужа поверить, что я мертва, но Мейдок любит меня. Мы связаны с ним сквозь время и пространство. Он узнает, что я еще жива, и будет искать меня и нашего ребенка и в конце концов найдет нас, – сказала Уинн твердым и решительным тоном.

– Ему никогда не отыскать тебя, моя дикая валлийская девочка. Ты обманываешь себя, полагая, что он чувствует, что ты жива. Если тебе так спокойнее, верь в это, но со временем ты все же поймешь, что я прав. Твой принц будет горевать по тебе. Это мне понятно, но он в конце концов возьмет себе другую жену, потому что не осмелится, чтобы его древний род прервался и чтобы тени его знаменитых предков прокляли его. Ты потеряна для Мейдока, а он потерян для тебя.

– Если вам удобнее верить в это, Эдвин Этельхард, тогда верьте, но со временем вы поймете, что я была права, – ответила Уинн.

Он быстро заснул, положив на нее руку собственника. Уинн, однако, несмотря на длинный, утомительный день, лежала без сна. Она понимала, как ей повезло, что ее купил Эдвин Этельхард. Любой другой был бы, безусловно, менее добрым. Рабыня! Нет, каково бы ни было ее положение в этой стране, ни сердцем, ни разумом она не была рабой. И она не собиралась вести себя как раба или позволить к себе относиться как к рабе. Она – Уинн из Гарнока, жена Мейдока Пауиса. Она свободная женщина и будет вести себя как подобает свободной женщине, невзирая на ее положение в этом доме.

Время. Ей потребуется время, чтобы ознакомиться с окрестностями и выяснить, где она находится и как она может убежать к себе на родину. Был уже ноябрь, и зима вот-вот должна наступить. Есть ли у нее время, чтобы вернуться домой сейчас, или ей надо подождать весны? Но придет весна, у нее уже родится ребенок. Ей будет сложнее пускаться в путь с малышом на руках, чем с еще не родившимся, который в чреве матери находится в большей безопасности. Она не знала, что делать. Впервые в жизни она столкнулась с ситуацией, на которую, казалось, не было подходящего ответа.

Спать. Ей нужно спать. От усталости она стала нерешительной и пугливой. Если она хочет выжить и сохранить ребенка, она не может позволить себе такую роскошь. Мейдок! Ее сердце взывало к нему во мраке ночи. Мейдок! Почему он не слышит ее? Они любили друг друга с самого первого мгновения их встречи где-то далеко в туманном прошлом. Он неотступно следовал за ней через другие времена, чтобы добиться ее прощения и вернуть ее любовь. У него теперь есть и то и другое, но судьба вновь разлучила их. И все же она старалась мысленно пробиться к нему. Почему он никак не даст о себе знать? Он не мог поверить, что ее нет в живых! Несмотря на то, что замыслил Брайс! Несмотря на то, что творит Эдвин Этельхард. Мейдок не мог поверить в ее смерть!

А вдруг? И, словно отвечая ей на вопрос, в чреве Уинн в первый раз зашевелилось дитя. «Нет, маленький, – подумала она, обхватив изящными руками живот, словно защищая его. – Твой отец не поверит, что мы оба умерли. Когда-нибудь он найдет нас. Обязательно!»

12

Когда на следующее утро Элдред разбудила ее, Уинн смутилась, увидев, что солнце давным-давно встало.

– Господин хотел, чтобы ты хорошо отдохнула, – успокоила ее старуха. – Мне было велено не будить тебя до этого времени. – Она помогла Уинн умыться и одеться, дав ей темно-зеленую тунику поверх ее нижней, цвета лаванды. – Господин сказал, чтобы ты взяла ее. Она принадлежала раньше его жене, – сказала Элдред и повела ее вниз, в зал.

За столом никого не было, когда Уинн спокойно уселась по левую сторону от места тана.

– Для рабыни ты смелая женщина, – сказала старуха.

– Я не раба, – твердо ответила Уинн, – хотя меня украли из моего дома и продали в рабство. Я не буду вести себя как рабыня.

Элдред хихикнула и поспешила из зала, но вскоре вернулась, неся деревянную тарелку со свежим хлебом, дымящуюся ячменную кашу и кубок темного эля.

– Ешь. Господин велел мне показать тебе Элфдин, а потом дать тебе какую-нибудь легкую работу.

Легкую работу? Уинн чуть не рассмеялась, она не хотела оскорбить чувства Элдред. Вместо этого она принялась за еду, думая про себя, что каше не хватает аромата, хлеб слишком жесткий, зато эль отличный. Когда с едой было покончено, она вышла следом за Элдред во двор Элфдина.

– У лорда восемнадцать наделов земли, – сообщила ей старуха. – Он очень состоятельный человек.

– У моего мужа замок, а земли в десять раз больше, – ответила Уинн, но Элдред, похоже, не верила ей.

– Оглянись на дом, девушка. Разве он не хорош? К тому же каменный, а не деревянный, как у многих наших соседей, – хвасталась Элдред. – Ты видела в зале столбы, поддерживающие крышу и балки? Они расписаны узорами! А три очага! Это удобный и надежный дом, о котором можно только мечтать. – Она улыбнулась Уинн беззубой улыбкой. – А видишь стены вокруг господского дома? А окованные железом дубовые двери и ворота? Никому не победить нас, пусть только сунутся. – Элдред очень гордилась Элфдином.

– Хороший дом, – согласилась Уинн. – Он мне напоминает мой родительский дом в Гарноке.

– У господина есть церковь, – сообщила Элдред. – А еще кухня, пекарня, звонница, чтобы предупреждать округу в случае опасности! Церковь!

– А священник есть?

– Нет, – последовал смущенный ответ. – У нас был один, но он умер несколько лет назад. И с тех пор в Элфдине нет священника, ну и что же, скажу я, – пробормотала Элдред. – Здесь еще сильны старые обычаи, несмотря на все проповеди священников. Даже Гарольд Годвинсон держит «датскую» жену. И к ее детям относятся с таким же почтением, как к остальным, хотя король не одобряет это. Король Эдуард слишком святой человек.

– Не знаю, – ответила Уинн. – Мой король – Граффидд ап Льюилин. Мой отец был в родстве с Граффиддом.

– А еще господин построил залы для своих сыновей, – продолжала Элдред, не обращая внимания на замечание Уинн. – Они деревянные.

– Ты ведь не любишь сыновей Эдвина Этельхарда, правда? – мягко поинтересовалась Уинн.

– Да, хотя я всего лишь крепостная и мне не положено иметь свое мнение. Болдер, тот, что младше, неплохой человек, а жена его гордячка. А вот Кэдерик злой. – Она понизила голос до шепота. – Мне кажется, у него никогда не будет детей ни от одной из женщин.

– Мне рассказали, что у Эдвина Этельхарда было несколько жен, прежде чем у него появились сыновья.

– Господин был обручен в колыбели и стал вдовцом в пять лет. Его опять обручили по второму разу, и он второй раз овдовел, когда ему не было еще и девяти лет. Тогда старый хозяин решил подождать, когда он подрастет, чтобы окончательно оформить брак. Первый сын появился у господина, когда ему было семнадцать, а второй – в девятнадцать лет. После этого у леди Милдред было пять выкидышей. Бедная госпожа! Это была добрая душа. С Кэдериком все иначе. Бедная леди Эдит слишком слаба, чтобы рожать детей, это всем видно. А теперь взгляни туда, Уинн. Это четыре младших жены Кэдерика. Самая высокая – Бирангари, пухленькая – Дагиан, Элф – та, что с длинной светлой косой, а самая молоденькая – Хейзел. Все они здоровые, сильные женщины, и все же он не может добиться от них детей. Мужчины обычно винят женщину в том, что у них нет сына, но можешь ли ты представить себе, что эти крепкие девушки не способны родить детей?

– Нет, – ответила Уинн. – На мой взгляд, они вполне годны на это, и я тоже считаю странным, что ни одна из них не понесла.

Четыре женщины Кэдерика, разгуливая вместе, теперь специально подошли к Уинн и Элдред. Одна из них, это была Бирангари, смело заговорила.

– Значит, Элдред, это та самая рабыня, которую наш господин Кэдерик хотел для себя. Дикая валлийская девочка, – насмехалась она. – И вижу, плодовита, как корова. Тебе повезло, женщина, что господин взял для себя, иначе я выцарапала бы тебе глаза.

– Ты никогда не пользовалась эликсиром из аронника и брионии, чтобы избавиться от пятен на лице, Бирангари? – медовым голосом спросила Уинн. – Если у тебя его нет, я для тебя приготовлю. Тебе не сохранить расположение Кэдерика с лицом, как червивое яблоко.

Бирангари буквально задохнулась и покраснела от ярости. Женщины, сопровождающие ее, нервно отпрянули назад.

– Как ты смеешь говорить со мной подобным образом! – завопила саксонка. – Ты раба! Раба! Ты не имеешь права заговаривать со мной, пока я тебе не разрешу! Я пойду к господину! Я прослежу, чтобы тебя избили!

Уинн бесстрашно шагнула вперед, чтобы встать прямо перед Бирангари.

– Ты можешь верить чему хочешь, ты можешь называть меня как пожелаешь. Но ты не в силах изменить то, что я не раба, никогда ею не была и не буду вести себя по-рабски. Я – Уинн из Гарнока, жена Мейдока, принца из Пауиса. Моя кровь и кровь моего ребенка намного лучше любой из вас! Я буду с уважением относиться к Эдвину Этельхарду, поскольку он лорд Элфдина и вдобавок хороший господин. Я одарю своей дружбой тех, кто захочет ее, но я никогда не буду ничьей рабой. Если вздумаешь еще раз обратиться ко мне, делай это учтиво или не обращайся вовсе. – Потом Уинн повернулась к ним спиной и сказала Элдред: – О какой легкой работе говорил господин?

– Подожди! – Это была опять Бирангари. – Ты на самом деле можешь приготовить средство, которое уничтожает все пятна на лице?

Уинн повернулась к ней:

– Если мне разрешат пользоваться домашней аптекой, я смогу.

– В Элфдине нет никакой аптеки, – ответила Бирангари.

– Должна быть. Я поговорю с Эдвином Этельхардом. А кто готовит для вас лекарства и мази?

– Никто. Когда-то жила одна старуха, но она уже умерла.

– А разве леди Милдред не была сведуща в медицине?

– Леди Милдред большую часть времени либо ткала, либо отдыхала. С возрастом ее стали одолевать хвори, – пояснила Бирангари.

– А если кто-нибудь поранится? – поинтересовалась Уинн.

– Тогда ему перевязывают раны и надеются на лучшее.

– Так не годится. Элдред, где Эдвин Этельхард? Мне надо немедленно с ним поговорить! Легкая работа может быть выполнена кем угодно, но я целительница, а поскольку здесь, в Элфдине, некому лечить людей, тогда это станет моей обязанностью!

– Господин в поле. Там сегодня собирают колоски, – ответила Элдред.

– Отведи меня к нему, – решительно сказала Уинн. – Нельзя терять ни минуты.

Хмыкнув себе под нос, старуха повела Уинн через распахнутые ворота вниз по дороге на поле. Там они отыскали Эдвина Этельхарда верхом на лошади, который с благожелательным видом наблюдал, как женщины и дети собирали оставшиеся после жатвы колосья овса, ржи, ячменя. Все, что они сумеют найти, останется им. Это будет добавка к зимнему пропитанию, которое им дает хозяин. Удачный сбор означает более сытное существование зимой.

Когда Уинн и Элдред подошли к нему, Уинн внимательно разглядела Эдвина Этельхарда, потому что вчера у нее было слишком мало времени. Он был очень высок. Ростом по крайней мере с Эйниона. Ловко сидел на коне. Красивое лицо дышало довольством и спокойствием. Вокруг глаз и рта разбегались морщинки. Большой чувственный рот подходил к его внешности. Ей вспомнились поцелуи, которыми он вчера осыпал ее, и она почувствовала, как теплая волна накрыла ее. Уинн заставила себя сосредоточиться лишь на его внешности. Его длинный, безупречно прямой породистый нос мог принадлежать и королю. Она перевела взгляд на его руки, державшие поводья, – большие, красивые, с длинными изящными пальцами.

– Доброе утро, мой господин, – учтиво приветствовала его Уинн, встав у правого стремени.

Серо-голубые глаза лорда мгновенно оживились, и он с улыбкой посмотрел на нее.

– Доброе утро, моя дикая валлийская девочка. Ты хорошо поспала?

– Да, благодарю вас, что дали мне отдохнуть, мой господин, но я узнала, что в вашем поместье нет целителя. Это правда?

– Да. Почему ты спрашиваешь? Ты больна? – забеспокоился он.

Уинн покачала головой:

– У меня прекрасное здоровье, мой лорд Эдвин. Я спрашиваю вас, потому что умею лечить людей. Пока я буду в Элфдине, я могла бы стать вашим домашним лекарем. Бирангари сказала мне, что в доме нет ни аптеки, ни лечебных мазей, ни запаса лекарств. Если на Элфдин обрушится какая-нибудь страшная болезнь, вы потеряете много людей.

Не успел он ответить, как в поле раздался пронзительный вопль и крепостная женщина начала кричать. Тан направил лошадь в поле, и Уинн поспешила за ним, чтобы выяснить, что стряслось. В середине поля на коленях стояла женщина, прижав к груди маленькую девочку.

– Что случилось? – спросил Эдвин Этельхард.

– Моя дочь, господин! – всхлипывала женщина. – Моя дочь поранилась. Я не могу остановить кровь!

Уинн добежала до испуганной матери и ее девочки и опустилась около них на колени.

– Я целительница, – спокойно сказала она мелодичным и успокаивающим голосом, в котором, однако, слышались повелительные нотки. – Дай я взгляну на руку девочки.

В страхе женщина отпустила дочкину руку, и кровь хлынула ручьем, вызвав новый крик матери.

– Замолчи! – прикрикнула Уинн и, приподняв слегка юбки, оторвала кусок ткани от рубашки. – Ты только пугаешь свою дочку. – Она начала тщательно и туго перевязывать руку девочки, чтобы остановить кровотечение. – Не отвезете ли вы ее в дом, мой господин? – попросила Уинн Эдвина Этельхарда. – Мне надо приготовить лекарственную мазь для раны. – Она повернулась к матери девочки. – Передай ребенка господину, женщина, и следуй за ним.

Тан взял малышку у плачущей матери и направил лошадь к дому. За ним шли Уинн и другие женщины.

– Элдред, мне понадобятся лук, соль, уксус, рута и мед, а также ступка и пестик. Ты можешь найти все это? И еще чистую ткань, порванную на полоски, миску и кувшин с кипятком.

Элдред деловито кивнула.

– Да, госпожа! Немедленно. – И она на удивление проворно пустилась вперед, обгоняя их, невзирая на свой почтенный возраст.

Когда они добрались до дома и вошли в зал, Элдред уже отдала приказания домашним слугам, и те метались взад-вперед в поисках необходимого.

– Положите ребенка на скамью возле очага, – распорядилась Уинн. Эдвин Этельхард осторожно опустил девочку и отступил, наблюдая за Уинн. – Успокой своего ребенка, женщина. Ты облегчишь мне работу.

– Она умрет? – дрожащим голосом спросила испуганная женщина.

– Нет, мы остановили кровь, – спокойно ответила Уинн. – Мазь, которую я приготовлю, защитит рану от заразы и не даст ей гноиться. – Уинн направилась к высокому столу, где Элдред уже расставила все необходимое. – Сними кожуру с лука, – попросила Уинн молодую служанку, – и тонко порежь его. – Она быстро собрала все, что ей требовалось.

Зал замер, слуги широко раскрытыми глазами следили, как Уинн растерла лук в густую пасту, которую затем смешала по очереди с измельченной солью и небольшим количеством уксуса.

– Приготовьте мне еще одну ступку, – приказала она.

Ее быстро принесли. Уинн взяла листья летней руты и истолкла их в тонкий порошок, потом добавила мед и тщательно все перемешала. Оставшись довольна этой смесью, она добавила ее к луку, соли и уксусу и еще раз перемешала. Потом попросила, чтобы девочку принесли к столу.

Она осторожно развязала наскоро сделанную повязку, приговаривая при этом:

– Я вымою твою ручку, девочка, а потом прогоню с помощью вина всю злую жидкость. Тебе будет больно, но ты ведь храбрая, я знаю. – Улыбнувшись девочке, она как можно аккуратнее промыла пораненную руку, дуя на нее, когда малышка начинала морщиться от боли. Когда рана наконец была хорошо промыта, Уинн сказала: – Ты вела себя очень храбро, моя дорогая. Теперь я положу хорошую целебную мазь на твою рану и завяжу ее чистой тканью. – Разговаривая с девочкой, она ловко работала руками. – Приходи ко мне завтра утром, я посмотрю, как поживает твоя рана. Ну вот и все, – сказала она, заканчивая перевязывать руку. – А теперь иди к маме и передай ей, что я довольна тобой.

Малышка побежала к матери. Когда Уинн спустилась с помоста в зал, женщина подошла к ней и бросилась в ноги.

– Госпожа, благодарю вас за то, что излечили мою дочь. Да благословит вас Господь! – Потом, поднявшись с пола, она вместе с дочкой покинула зал, а за ней и все слуги.

– Элдред, найди мне каменный горшочек и переложи туда оставшуюся мазь. Она мне потребуется завтра, – сказала Уинн служанке.

– Да, госпожа! – последовал ответ.

– Ты на самом деле целительница, – тихо произнес Эдвин Этельхард, – и умеешь хранить спокойствие в трудную минуту. Думаю, Рори Бэн оказал мне большую услугу, чем предполагал. У тебя будет все, что нужно для приготовления лекарств, Уинн. В конце зала есть небольшая комната, которую использовали как кладовку. Элдред знает, что я имею в виду. Ты можешь взять ее для своей аптеки, а также все для ее оборудования.

– Благодарю вас, мой господин, – сдержанно ответила Уинн.

Он повернулся и отправился обратно в поле.

Остаток дня Уинн чистила и мыла крохотную комнатку, которую отдал ей тан. Домашние слуги принесли деревянный стол и скамью. Уинн и старуха Элдред искали горшочки, чаши, кувшины – все, что годилось для аптеки.

– Где ты достала руту? – спросила Уинн.

– У повара.

Они заторопились на кухню, где Уинн обнаружила, что девочка, чью руку она лечила сегодня, внучка повара и свет его очей.

– У меня есть достаточно трав и специй, госпожа. Возьмите что вам нужно. Как хорошо, что у нас в Элфдине теперь есть целительница, – сказал он.

Элдред в изумлении покачала головой:

– Этот старый Хил всегда такой раздражительный. Не думаю, что вам удастся легко отыскать то, что нужно.

– Мне нужно гораздо больше того, что есть у повара. Мы отправимся завтра с утра за травами, может быть, я смогу сама набрать что-нибудь. Хоть уже ноябрь, но погода стоит хорошая и растения еще не увяли.

Приближался час обеда, и Элдред сказала:

– Пойдемте, госпожа. Вы должны возвратиться в Большой зал и привести себя в порядок.

В спальню Элдред принесла таз с водой, чтобы Уинн могла вымыть руки и лицо. Затем Элдред быстро расплела толстую тяжелую косу Уинн.

– У меня нет ни щетки, ни гребня, – посетовала Уинн.

– Господин сказал, что вы можете взять те, которые раньше принадлежали леди Милдред, – ответила Элдред и принялась расчесывать ее длинные волосы. – Господин поручил принести материю из кладовой, чтобы вы могли выбрать себе несколько кусков на платья. Я помогу вам сшить их. – Потом ее узловатые пальцы начали заплетать косу, умело вплетая в нее немного цветной шерсти. Закончив, она сказала: – А теперь мы возвратимся в зал. Уже час обеда.

Когда они вошли в Большой зал, Уинн увидела Эдвина Этельхарда и его семью за столом. Она молча стояла в противоположном конце зала. Наконец Эдвин с веселой улыбкой на лице позвал ее:

– Подойди, Уинн, и сядь рядом со мной. Болдер, уступи свое место, чтобы Уинн могла сесть подле меня.

– Отец, ты посадишь за наш стол рабыню? Не сошел ли ты с ума? – гневно спросил Кэдерик, в то же время раздевая глазами приближающуюся Уинн.

– Это мой стол, сын, – спокойно произнес Эдвин. – Да, я посажу Уинн рядом с собой. Она заслужила мое расположение.

– Раздвигая для тебя ноги? – оскорбительно сказал Кэдерик. – Это может сделать любая блудница, отец.

Прежде чем тан смог ответить своему сыну, Уинн спокойно заметила:

– Если б я раздвигала ноги для вас, Кэдерик Этельмар, все было бы иначе? В будущем вы будете говорить со мной уважительно. Я не сделала ничего дурного, чтобы заслужить вашу непочтительность. Вы также в уважительном тоне будете разговаривать с отцом, потому что он хозяин Элфдина, и хороший хозяин. – Шелестя юбками, она села за высокий стол.

– Что здесь происходит? – Голос Кэдерика был натянут как струна от невозможности проявить хоть какую-нибудь власть. – Эта женщина в доме всего лишь день, а ты не только посадил ее за наш стол, но и отвел ей комнату. Эта валлийская ведьма околдовала тебя, отец!

Раздался гулкий смех тана, наполнивший дом весельем.

– Кэдерик, Кэдерик! Твои страхи напрасны. Как я уже говорил, я купил Уинн потому, что впервые в жизни меня взбудоражила женская красота и я почувствовал желание. Если это колдовство, тогда, конечно, все мужчины поддаются ему время от времени. Что же касается комнаты, о которой твои сплетницы нашептали тебе, то это маленькая кладовая в конце зала. Уинн – целительница, и сегодня днем я был свидетелем ее мастерства, когда она лечила пораненную руку крепостной девочки. У нас в Элфдине уже много лет нет лекаря. Я благодарен Уинн за ее искусство, которое будет полезно для нашего дома. Лекарю нужно место для аптеки. Даже ты, мой сын, должен понимать, что знания Уинн окажутся бесполезными, если ей негде будет готовить лекарства, мази, эликсиры.

– Я тем не менее считаю, что ты слишком вознес эту рабыню! – проворчал Кэдерик.

– А я, мой сын, считаю, что ты слишком много позволяешь себе в моем доме, – ответил отец предостерегающим тоном. – Уинн здесь потому, что я этого хочу. Если не сможешь относиться к ней с уважением, тогда ты больше не будешь сидеть за моим столом.

На некоторое время воцарилась гнетущая тишина. У Элдры Свэннек неодобрительно подергивался рот, но она не проронила ни слова. Она надеялась, что Элфдин когда-нибудь станет принадлежать ее сыну Боку, а Болдер и она со временем унаследуют дом ее отца и уедут отсюда. Сейчас же вся эта шумиха вокруг новой рабыни ее не беспокоила. Эдит Крукбэк не поднимала от тарелки глаз, хотя она не прикасалась к еде. Со вчерашнего дня к Кэдерику нельзя было подступиться, после того как он увидел валлийскую женщину. Ночью он злился на своих четырех женщин от расстройства, что отец не отдал новую рабыню ему. Эдит никогда не видела, чтобы похоть так переполняла его. И сознание того, что предмет его вожделений сейчас находится в постели отца, было для него невыносимо.

Эдит Крукбэк хорошо знала своего мужа. Когда она вышла за него замуж, то поняла, что он взял ее только из-за приданого – двух с половиной наделов земли. Ее отец был неглуп и тоже знал, что притягательность его дочери – в ее владениях. Чтобы защитить Эдит в будущем, он пообещал после своей смерти дать ей еще два с половиной надела. Это наследство может быть получено, если Эдит будет жива. Если она умрет раньше его, тогда все достанется его старшему сыну. С дополнительными наделами земли Кэдерик Этельмар имел право получить титул тана. Она знала, как отчаянно ему хочется стать хозяином. Так как ее отец был в преклонном возрасте, Кэдерик надеялся добиться своей сокровенной мечты скорее, чем от своего отца, у которого было прекрасное здоровье.

Эдит Крукбэк была по натуре мягкой женщиной и, как и ее отец, неглупа. Она сделала все, чтобы мужу было с ней удобно, и, к его удивлению, он стал ее другом. Друзьями они оставались и после десяти лет брака. Зная о своей физической слабости, она поощряла его похождения с женщинами, даже помогала ему в выборе, чтобы ее семья чрезмерно не пострадала. Так как Кэдерик относился к ней с уважением и любовью, то и его четыре младшие жены выражали ей те же чувства, поскольку невозможно было не любить Эдит. Валлийская девочка Уинн, однако, все изменила. Эдит никогда не видела Кэдерика в таком состоянии и боялась за него и за них всех.

Когда ужин закончился, женщины собрались вокруг одного из очагов, сплетничая. Элдра обратилась к Уинн:

– У моей дочки Уиллы кашель. Не могла бы ты сделать для нее какое-нибудь лекарство? Если не остановить болезнь, заболеют ее сестры Виду и Года, а затем и наш малыш. Ему всего полгода. – Она старалась скрыть свое беспокойство.

– У вас в окрестностях есть вишневые деревья?

– Да. Элдред может показать тебе.

– В таком случае я смогу приготовить лекарство для твоих детей, но потребуется несколько дней, пока оно не наберет целительную силу. Постарайся держать дочку отдельно от детей.

Элдра кивнула:

– Хорошо.

– А как насчет притирания для моего лица? – спросила Бирангари.

– Сначала мне надо оборудовать аптеку и собрать все необходимое. У меня нет еще и половины. Потерпи. – И она улыбнулась Бирангари. – Я не забуду про тебя.

Хорошенькая молодая девушка со светлой косой застенчиво спросила:

– Не могла бы ты дать мне какое-нибудь средство, чтобы очистить желудок. Меня всю так и раздувает, и я плохо себя чувствую. К тому же я ношу ребенка.

Уинн посмотрела на девушку:

– Как тебя зовут?

– Деню, младшая жена Болдера Армстронга.

– Когда ты должна родить?

– Думаю, в мае.

– Я смогу помочь тебе, – сказала Уинн, думая про себя, что живот у Деню слишком велик для нескольких месяцев беременности. Однако у девушки был здоровый вид.

– Думаю, нам всем повезло, что вы очутились среди нас, Уинн, – тихо сказала Эдит Крукбэк. – Не каждому дано лечить людей, я это знаю. Это редкий дар.

– Меня учили моя мать и бабушка. Мой муж Мейдок тоже целитель и, – хитро добавила она, – известный волшебник. Если я найду среди вас кого-нибудь, кто проявит способности к этому искусству, я научу ее всему, что знаю, чтобы вы не остались без целительницы, когда я оставлю Элфдин.

При ее словах женщинам стало как-то неловко. Валлийская женщина была рабыней, однако ни в ее поведении, ни в ее речи не было ничего рабского. В таком поведении пленников, рожденных свободными и оказавшихся в рабстве, не было ничего необычного, но им никогда не приходилось слышать о рабе или пленнике, проданном в рабство, который бы не смирился со своей участью. Женщины Элфдина были под такой защитой, что им и в голову не могла прийти мысль, что они легко могут оказаться на месте Уинн. В основном это были простые женщины, чья жизнь вертелась вокруг их мужчин и домашнего хозяйства. Сказав Уинн все, что они хотели, жены и младшие жены переместились в другой конец зала, оставив ее в одиночестве.

– Вы напугали их, – подойдя к ней, сказал Болдер Армстронг. – Напугали и заинтриговали моего отца и старшего брата.

– А вас? Знаю, вас я не заинтриговала и не напугала.

Он улыбнулся, и Уинн подумала, что он в большей степени похож на своего отца, чем Кэдерик.

– Нет, я не заинтригован и не напуган. Я восхищен. В вас есть какое-то волшебство, госпожа. Кто вы на самом деле?

– У меня нет никаких чар, Болдер Армстронг. Если б они были, я бы не стояла сейчас здесь, а была бы дома в Скале Ворона с моим мужем.

– Что такое Скала Ворона? Дом, как Элфдин?

– Скала Ворона – это замок. Он стоит на гребне горы между двух долин. Это родовой дом принцев Пауиса Венвинвина, которые в настоящее время являются вассалами нашего короля Граффидда ап Льюилина, кузена моего отца, – спокойно рассказала Уинн. – Принцы Пауиса известны своей волшебной силой.

– Если ваш муж волшебник, госпожа, тогда почему он не нашел вас до сих пор? – спросил Болдер, приведя ее в замешательство.

Прежде чем она смогла обдумать ответ, к мужу подошла Элдра Свэннек.

– Я возвращаюсь к себе, – резко сказала она. – Уже поздно, и я устала. – Сейчас она даже не соизволила взглянуть на Уинн. Женщина была рабыней, несмотря на ее манеры, кроме того, эликсир был обещан, и этого вполне достаточно.

– Спокойной ночи, Болдер Армстронг, – сказала Уинн, отвечая тем же, поскольку она не намерена была позволять Элдре Свэннек одержать над собой верх. По всему было видно, что эта женщина забияка, а Уинн не собиралась допускать, чтобы кто-нибудь ее задирал.

Повернувшись к чете спиной, она направилась к лестнице, ведущей в большую спальню. Там она застала Элдред, дожидающуюся ее.

– Я хочу вымыться, – сказала Уинн.

– Ты с ума сошла? Ноябрь и уже ночь.

– Я привыкла мыться регулярно. Я моюсь почти каждый день. С момента моего похищения я помылась только раз, в ледяной воде.

– Глупость! Глупость! – ворчала Элдред.

– В доме есть лохань, которую можно было бы поднять сюда, в комнату? – упорствовала Уинн. – Еще мне нужна горячая вода.

Старуха от удивления вращала глазами, но, хотя и бормотала что-то неодобрительное себе под нос, тем не менее спустилась в зал. Улыбаясь, Уинн стала рассматривать куски ткани, которые принесли из кладовой Эдвина Этельхарда, чтобы она смогла отобрать себе на платья. Тут были и полотна, и шелк, и шерсть, и брокатель – все хорошего качества и разных цветов. Эдвин Этельхард явно не ограничивал ни себя, ни свою семью.

Она решила, что трех платьев ей хватит на зиму и весну, когда родится ее ребенок. Три нижних туники желтого, красно-оранжевого и темно-зеленого цветов. И верхние туники-платья сине-фиолетового, зеленовато-синего и пурпурного цветов. Все нижние туники и платья можно будет носить друг с другом и тем платьем, которое она носила сейчас. Нижние туники будут из шелка. Пурпурное и сине-фиолетовое платья из легкой мягкой шерсти, зеленовато-синее из элегантной брокатели, которую она украсит золотой вышивкой и бисером. Еще Уинн отобрала себе штуку полотна на нижние рубашки и на одежду для малыша.

Элдред возвратилась, ворча, в сопровождении нескольких молодых парней, двое из которых с большим трудом тащили наверх большую тяжелую дубовую лохань, другие несли ведра, из которых поднимался пар.

– Ну что? – раздраженно спросила Элдред. – Где ее поставить?

– Думаю, мы поставим ее на то место, где она и останется, вон в том углу.

– Она останется?! – воскликнула потрясенная старуха.

– Конечно, – спокойно ответила Уинн. – Зачем таскать такую тяжелую вещь вверх-вниз каждый день, когда здесь для нее места более чем достаточно? Нужно будет носить только воду.

– Поставьте ее вон там, – приказала Элдред ухмыляющимся парням. – Затем вылейте воду и убирайтесь!

Уинн ласково улыбнулась старухе и сказала:

– Я выбрала материю на платья. Мы можем начать завтра, когда я вернусь после поиска трав для аптеки. Ты принесла мне мыло?

– Да, принесла, – ответила Элдред и погнала вниз замешкавшихся парней. – Горлопаны, бездельники, – ворчала она.

Уинн быстро разделась и заколола косу наверх, говоря при этом:

– Эта рубашка порвана, потому что я оторвала от нее кусок, чтобы перевязать руку девочке. Мне нужен материал для пеленок и рубашечек для моего сына. – Она влезла в лохань и быстро села в нее. – А-ах! Как приятно вновь очутиться в теплой воде! Дай мне мыло и оставь простыню для вытирания. Я вымоюсь сама.

– Тогда я пошла спать, – проговорила Элдред, с улыбкой глядя на Уинн. – Купаться ночью, да еще в ноябре! – И она поспешно стала спускаться вниз.