Текст книги "Ворон"

7

Мейдок открыл Уинн целый новый мир любовных наслаждений, в котором она почувствовала себя удивительно уютно. Она наслаждалась этим миром больше, чем он предполагал. Уинн оказалась способной ученицей в искусстве эроса. Она на самом деле стремилась доставить ему такое же удовольствие, как и он ей. С каждым уходящим днем росла ее искренняя любовь и страсть к нему. Но как ни стремилась Уинн отдать ему всю себя, все равно этого было недостаточно, она никак не могла вспомнить трагический момент в прошлом, который определил ход их общих судеб. Все это тяготило Мейдока.

Прошел январь. Затем и февраль. В середине марта на них внезапно обрушилась весна, и горы ярко запестрели от цветущих растений. Уинн всем своим существом ощущала растущее отчаяние Мейдока.

– Я приехала в замок не для того, чтобы сделать тебя несчастным, Мейдок, – сказала ему однажды вечером Уинн, когда они лежали вместе. – Я здесь, чтобы стать твоей любимой женой. Но одно мое присутствие, несмотря на всю нашу страсть, разрывает твое сердце. Я не могу больше переносить это, любовь моя. – Она откинула назад непокорный локон черных как вороново крыло волос. Лицо было бледнее обычного. – Я пыталась вспомнить, но не смогла! Ты говоришь, что не можешь сказать мне, что связывает нас, но я должна знать ради нашего счастья. Помоги мне, Мейдок! Помоги вспомнить прошлое, самой мне это оказалось не под силу.

Мейдок глубоко вздохнул и посмотрел в ее прекрасное лицо.

– Я приготовлю для тебя особую смесь трав, дорогая. Когда будешь готова совершить путешествие во времени, размешай их в кубке вина и выпей. Ты погрузишься в глубокий сон. Травы в вине освободят твой разум от оков времени, и ты вспомнишь наше общее прошлое. Вино расслабит тебя, и ты не будешь бояться.

– Разве у нас было только одно общее прошлое, Мейдок? – мягко настаивала она. Теперь, когда решение созрело у нее, в ней ожил глубинный инстинкт.

– Нет, не одно.

– А почему сейчас, а не раньше? – поинтересовалась она.

– У Творца прекрасное чувство и справедливости, и юмора, Уинн. Выбор времени никогда не был особенно удачным. В то наше первое общее прошлое мы стали любовниками.

Она понимающе кивнула:

– Как я могу быть уверена, что вспомню именно ту жизнь, которая, кажется, так сильно беспокоит тебя?

– Потому что это именно та жизнь, которую ты хочешь вспомнить, дорогая. Это та дверь, которая откроется для тебя. Проще простого.

– И сколько я просплю, мой господин? – Она вновь нервно откинула волосы.

– Несколько часов. А может, несколько дней, – спокойно ответил он. – Все зависит от того, как много ты захочешь вспомнить.

– Я узнаю все, Мейдок, – решительно заявила она. – Хотя, думаю, прошлое лучше не ворошить. Но вижу, что боль от него не покинет тебя, пока я не переживу его заново. Я иду на это ради тебя, потому что люблю тебя! И хочу, чтобы мы прожили жизни, дарованные нам в этом времени. Нас многое ждет впереди, моя любовь!

– Хвала Богу, Уинн, ты права! – чистосердечно воскликнул он и привлек ее в свои нежные объятия.

Она на мгновение прижалась к нему, потом спросила:

– Я ведь не потеряюсь во времени, Мейдок? – Казалось, это было единственное, что сильно пугало Уинн.

– Нет, дорогая, – пообещал он. – Ты только будешь спать. Твое очаровательное тело останется именно там, где ты ляжешь. И проснешься ты когда захочешь. Тебе не надо бояться этого.

– Мне нужно что-нибудь еще узнать? – волновалась она.

– Ничего. – Он помедлил и наконец сказал: – Когда ты желаешь проделать это?

– Не в ближайшие дни. Но приготовь заранее свои травы, Мейдок, потому что я буду ждать момента, когда почувствую себя достаточно смелой. Вот тогда я и отправлюсь в это рискованное путешествие, так что подготовься.

Он, казалось, почувствовал облегчение от ее ответа. Уинн это заинтересовало. Ее любопытство было возбуждено более прежнего. Он любил ее. В этом не было сомнений. Но, несмотря на любовь к ней, это неоспоримый факт, Мейдок внезапно проявил признаки страха. Он явно хотел, чтобы она совершила это путешествие во времени. Что ей предстоит узнать? Эта загадка начала ее зачаровывать больше прежнего.

Несколько дней после их разговора Уинн отдыхала, занималась с Мейдоком в лаборатории в высокой башне. Его познания в древней кельтской медицине просто поражали ее, и он охотно делился ими с Уинн. К несчастью, некоторые сведения оказались бесполезны, поскольку многие растения, которые когда-то были доступны, сейчас уже больше не росли. Они просто исчезли. И их, разумеется, нельзя было заменить, потому что никто не знал замены им в формуле.

Когда-то существовала особая омела, которая росла только на священных дубах, так любимых кельтами. Ею лечили злокачественные опухоли, но сейчас омела – это совсем другое растение, чем в те стародавние времена. Мейдок поведал ей, что омела исчезла после того, как римляне и другие завоеватели злобно повырубали священные дубы, чтобы искоренить кельтскую культуру.

Мейдок научил бы Уинн некоторым видам заклинаний и чарам, но она не позволила ему. Его особые познания были большим соблазном, и она боялась, что не сможет устоять. Уинн знала: если она овладеет искусством волшебства, несмотря на все ее добрые намерения, однажды она может, выйдя из себя, причинить вред, о котором позднее будет сожалеть и не сможет исправить. Ей припомнилась сказка, которую рассказывала ей бабушка о несчастной королеве, мачехе четырех красивых детей, трех сыновей и дочери короля Лира. Завистливая королева превратила их в лебедей. Вскоре, пожалев о содеянном, королева, как ни пыталась, не смогла исправить зло. Горе разбило сердце короля, и он умер.

Были у Уинн и другие опасения. Соседи и те, кто не знал Мейдока близко, боялись его. Если ее собственные познания зайдут дальше просто медицины и об этом пойдет молва, что всегда случается, она может привлечь к себе внимание тех, кто захочет использовать ее в своих корыстных целях. Что греха таить, были и такие, особенно в церкви, которые сочли бы ее знания слишком обширными для женщины. А подобные женщины всегда представляют опасность. Ей надо подумать о ее будущих детях, которых она родит Мейдоку. У нее должен быть безупречный образ жизни.

Погода потеплела, возможно, даже чересчур для конца марта. Уинн беспокоилась, что не останется цветущих веток, которыми собиралась украсить Большой зал замка к свадьбе. Она пожаловалась Мейдоку во время верховой прогулки по горам. Он рассмеялся.

– Тепло – лишь временное явление, дорогая. К сумеркам погода изменится и похолодает, обещаю тебе. Но к первому мая у тебя будет более чем достаточно цветов и цветущих веток, – уверял он ее.

– Если станет слишком холодно, бутоны замерзнут и погибнут, – ворчала она.

– Морозов не будет, – ответил он.

– Ты уверен?

– Да. – Он усмехнулся. – Как и Неста, я чувствителен к погоде. Несколько дней будет идти дождь, обещаю тебе.

– В таком случае, возможно, сегодня вечером, – сказала ему Уинн, – я начну свое путешествие во времени.

– Так скоро, дорогая? – В его синих глазах отразилось страдание.

– Мейдок, – сказала Уинн строгим тоном матери, урезонивающей непокорное дитя. – Ты хочешь, чтоб я перенеслась в прошлое, и вместе с тем не хочешь! Мне все равно! Я делаю это для тебя. Скажи мне сейчас же – да или нет! И покончим с этим!

– Ты должна пойти на это, – наконец согласился он, – хотя боюсь твоего возвращения больше, чем ухода.

Уинн взяла его руку в свою:

– Я люблю тебя, Мейдок Пауиса. Для меня что сделано, то сделано. Настоящее и будущее – вот что я люблю и к чему стремлюсь, но не прошлое, которое, кажется, так преследует тебя.

– Я молю, чтоб так и было, дорогая, – сказал он, сжимая ей руку.

– Хотя я должна это сделать одна, Мейдок, прошу тебя об одном, – мягко сказала Уинн.

– Все что угодно, – поклялся он.

– Будь рядом, когда я проснусь, мой господин. Пусть твое дорогое лицо будет первым, что я увижу, открыв вновь глаза в этом мире.

– Я буду подле тебя, любовь моя! Клянусь тебе, – пообещал он, и Уинн поразилась, увидев в его прекрасных синих глазах слезы.

Уинн протянула руку и коснулась его лица, как могла успокаивая его. Хотя прошлое ничего сейчас не значило для нее, ради их общего блага ей придется узнать правду о том, что было между ними в прошлом. Ее беспокоила печаль, отразившаяся у него на лице.

Что было такое ужасное, чего он боялся, что она узнает, и все же настаивал на этом?

– Поспешим домой, мой господин, а то я чувствую, что присутствие духа начинает изменять мне перед путешествием во времени, которое я тем не менее должна совершить!

Когда они вернулись в замок, Уинн так поцеловала Мейдока, что он сразу же понял, что это прощальный поцелуй. Он не смог оставаться в их покоях и поднялся в башню успокоиться. Меган приготовила хозяйке ванну, и Уинн быстро искупалась, надев после мягкий шелковый халат ее любимого цвета зеленой травы, подбитый таким же мягким кроличьим мехом. Меган было велено налить хозяйке кубок сладкого вина. Уинн добавила в него травы, приготовленные Мейдоком.

– Отправляйся к своему хозяину, Меган, и передай, что я приняла его снотворную микстуру. Когда проснусь, буду знать все. Напомни еще о его обещании мне. – Потом, подняв кубок, Уинн тотчас же осушила его. Она вручила Меган сосуд и легла на подушки.

Почти сразу же веки стали необычайно тяжелыми. Все ее существо, казалось, погружалось в бездну, но не успела она даже подумать о страхе, как заснула глубоким сном. У нее было ощущение, что она падает, падает, падает, но сейчас ее тело было невесомо. Она хотела открыть глаза, но не смогла. Не было ни звука. Казалось, она плывет в небытие. «Я хочу вспомнить, – отчаянно думала она. – Я должна знать, что связывает меня с тобой и одновременно разъединяет, Мейдок! Я должна знать!»

Внезапно над ней прокричал ворон: «Вспомни! Вспомни!» Вокруг нее струился слабый розовато-лиловый туман, как куски разорванного шелкового газа, мешая ей разглядеть, где она. Потом неожиданно он рассеялся. Уинн очутилась в густом лесу. Чей-то голос звал ее, однако отвечала все же не она. Или она? Она чувствовала, как убывает ее собственная жизненная сила, тогда как другая жизнь рвалась вперед, но ей не было страшно.

– Рианон! Рианон, где ты?

– Здесь, Анхарид. Ой, подойди и взгляни! Да подойди же!

Анхарид, наконец взглянув на старшую сестру, пришпорила коня и выехала на опушку темно-зеленого с золотом леса, где сидела верхом на своей лошади Рианон, всматриваясь напряженно в деревья.

– Что тебя так заинтересовало, что ты даже не отвечаешь мне? – Будучи моложе, Анхарид всегда чувствовала себя старше, умнее и покровительствовала своей красивой сестре.

Рианон показала тонким пальцем.

Сапфирово-синие глаза посмотрели в том направлении, куда указала ее сестра. Спустя мгновение Анхарид разочарованно проговорила:

– Да ведь это всего-навсего отряд охотников Кимри. В них нет ничего особенного.

– Не во всех, глупая, – увещевала Рианон сестру. – Он! Пауел, принц Дифида. Разве он не самое красивое существо, которое ты видела в своей жизни?

Анхарид вновь взглянула в ту сторону и, не заметив ничего необычного, наморщила хорошенький носик.

– Он ведь Кимри, – повторила она, словно этого объяснения было достаточно для сестры.

– Ой, погляди! – воскликнула одурманенная Рианон. – Он танцует на кургане. Разве он не забавен, сестра?

– Он опьянел от меда, – уточнила Анхарид, – иначе он не осмелился бы сделать это. Кимри считают эти могильные холмы входом в подземное царство. Какие они глупые! Я слышала, что если они даже случайно ступят на те поросшие травой холмы, то навлекут на себя злые чары. Какие глупые!

– Пауел! – позвал один из охотников танцора. – Слезай с этого чертового холма! Ты что, хочешь накликать беду? Ты навлечешь на всех нас проклятие!

– Это всего лишь суеверная чепуха, – храбро рассмеялся Пауел. – Давай, Таран, присоединяйся ко мне! Или победоносный воин ста битв испугался духов?

– Я не боюсь духов, но и не настолько пьян, чтобы творить подобные глупости, – добродушно засмеялся Таран.

Из своего укрытия Рианон озорно сверкнула глазами и захихикала. Повернувшись к младшей сестре, она сказала:

– Думаю, у красивого принца из Дифида нет должного уважения, Анхарид. Возможно, я смогу внушить его.

– Что ты собираешься делать, Рианон? – строго спросила Анхарид. – Кимри лучше избегать.

– Оставайся там, где стоишь, малышка. Поскольку я старшая, я отвечаю за тебя. Ты, однако, можешь понаблюдать за мной, – последовал веселый ответ Рианон, которая слегка пришпорила лошадь и выехала из укрытия в лесу на поляну, где собрались охотники.

Копыта ее лошади не издали ни одного звука, касаясь земли.

Таран первым увидел ее, появившуюся из лесной чащи, которая окружала небольшую поляну, где он со своими спутниками остановился утолить голод и жажду. У него от удивления широко открылся рот. Лишившись дара речи, он смог лишь поднять руку и показать пальцем. Пораженный тем, что его обычно говорливые спутники смолкли, Пауел и другие посмотрели в том направлении, куда указывал дрожащий палец, и обомлели.

Поначалу они даже не могли разобрать, что это такое сверкающее и мерцающее приближалось к ним. То ли это игра света среди нежных листьев золотистых буков и трепещущих крепких веток темно-зеленых сосен? То ли спьяну им померещилось что-то? А может, они стали свидетелями какого-то волшебства? Потом постепенно их затуманенные глаза все же разглядели молодую девушку на лошади.

Не было ни одного мужчины на поляне, который не подумал про себя, что эта девушка – самое прекрасное создание, которое ему доводилось видеть. Высокая, стройная, с ясным лицом на изящной черной кобыле с высокой элегантной поступью; красная кожаная уздечка, украшенная драгоценными камнями, позвякивала, словно маленькие серебряные колокольчики. Лицо девушки, по форме напоминающее сердце, обрамляла копна густых волос, в которых, казалось, слилось вместе серебро и золото. Они волнами струились по спине, покрывая блестящие бока лошади. Ее просторное платье переливалось перламутром и казалось сотканным из паутины и лунного света. Оно развевалось вокруг нее. Красивые изящные руки с тонкими, унизанными драгоценными перстнями пальцами покоились на поводьях. Она почти что слилась с лошадью. Ее глаза были устремлены вдаль, на какую-то незримую тропу. Она ни разу не обронила взгляд на охотников, когда верхом прошествовала мимо них и исчезла в лесу на противоположной стороне поляны так же тихо и загадочно, как и появилась.

Они глазели на нее с открытыми ртами. Наконец Пауел пришел в себя и крикнул юному охотнику:

– Гвир! За ней! Быстро! Я хочу знать, кто она и куда едет.

Приведенный в чувство звуком голоса Пауела, молодой охотник бросился к коню и исчез следом за девушкой.

Проводив его взглядом, Таран произнес:

– Думаю, мы видели какое-то волшебное создание из другого мира, мой господин. Возможно, тебе не стоило танцевать на могильном холме.

– Да, мой господин, сегодня мы видели волшебство, – произнес один из приятелей принца, Эван ап Риз. – Надеюсь, ты не оскорбил никого из Справедливого народа.

– Их нечего бояться, – попытался успокоить своих людей Пауел. – Они наши друзья.

– Они не такие, как мы, Пауел, – ответил Таран. – Да, я знаю, у тебя с ними раньше были торговые дела и все шло хорошо. Но никто из нас не знает, где они живут, даже как они живут. Они просто появляются и исчезают по своему желанию. Они процветают, но знает ли кто-нибудь из нас, откуда у них богатство? Все это внушает мне недоверие к Справедливому народу.

– Ты слышал, чтобы они когда-нибудь причинили кому-то большой вред? – парировал Пауел.

Таран покачал головой.

– Нет, – признал он.

– Этого более чем достаточно, что мы можем сказать в защиту наших близких соседей, – проворчал Эван ап Риз.

Охотники возвратились домой. Вечером, когда они пировали в зале Пауела, прискакал Гвир, уставший, грязный и промокший до нитки под дождем. Юноше дали сочный кусок оленины и кубок вина. Его приятели вежливо ждали, когда он покончит с едой, чтобы разузнать все о его приключении.

Наконец, подкрепившись, Гвир поставил кубок и обратился к Пауелу:

– К сожалению, мой господин, я не смог догнать леди.

– Неужели у нее такая быстрая лошадь? – рассерженно спросил Пауел.

Гвир покачал головой, в глазах была тревога.

– Некоторое время я не упускал леди из виду, но как ни пришпоривал лошадь, не смог догнать ее. Казалось, она и не придерживала свою лошадь, и не торопила ее. Потом ее вдруг просто больше не стало. Не могу, однако, припомнить, чтобы я видел, как она исчезла. У меня в голове не укладывается все это, мой господин, – закончил он, беспомощно пожав плечами.

– Ты видел колдовство, – тихо проговорил Таран.

– Какое колдовство? – Вопрос задала девушка, сидевшая рядом с Пауелом. – О чем вы толкуете? После охоты вы все такие загадочные. Вы должны мне все рассказать. – Она победоносно улыбнулась Пауелу, посмотрев на него нежными соблазнительными глазками.

– Нечего рассказывать, Бронуин, – ответил он. – Сегодня в лесу мы видели необычайно прекрасную девушку. Я послал Гвира выяснить, кто она, потому что никто из нас не видел ее раньше. Однако она, кажется, ускользнула от юного Гвира.

– Ах, и это все? – весело засмеялась Бронуин. Потом она протянула руку за кубком, поднесла его к губам и задумчиво стала потягивать вино, в то время как мужчины возобновили прерванную беседу. Бронуин Белая Грудь была единственной дочерью Синбела, лорда Тейфи. После семейства Пауела семейство Синбела из Тейфи было самым могущественным в Дифиде. При дворе все считали, что в один прекрасный день Пауел сделает Бронуин своей женой. Однако официальной помолвки пока не было. И все дамы его двора время от времени наслаждались флиртом с Пауелом, хотя ни одна из них не осмеливалась домогаться стать его женой. Это место займет Бронуин. Так по крайней мере думали при дворе.

Бронуин была хорошенькой девушкой с молочно-белой кожей. Темно-карие глаза, возможно, немного грубовато смотрелись на бледном лице. Золотисто-каштановые волосы она заплетала в две аккуратные косы, которые спускались по обеим сторонам головы. Черты лица были привлекательны и пропорциональны. А так как предполагалось, что она будет женой Пауела, никто не осмеливался критиковать ее. Хотя на Бронуин приятно было посмотреть, находились такие, которые ощутили на себе силу ее злобного нрава, если становились поперек ее пути или ей это просто казалось. Она была единственная дочь Синбела из Тейфи.

Сейчас, сидя за столом Пауела с зажатым в руках кубком, она тщательно обдумывала события прошедшего дня. Зачем Пауел послал вдогонку за этой загадочной женщиной? Почему он так заинтересовался ею? Инстинкт подсказал Бронуин, что его поступок не сулит ничего хорошего. Ей и в голову никогда не приходило, что Пауел может найти жену на стороне. Но он не поступит так, если она воспротивится этому. Он принадлежит ей! Она мягко посмеялась над своими глупыми страхами. Незнакомка исчезла. Они ее больше не увидят, но, возможно, это было ей предупреждением быть начеку. Она решительно поговорит с отцом, чтобы он ускорил ее свадьбу с Пауелом. Пора стать его женой. С чувством собственницы она протянула руку, чтобы коснуться его руки, и лицо ее озарила довольная улыбка сытой кошки.

Пауел не почувствовал ее прикосновения. Принц Дифида был по-настоящему растревожен. Он не отличался слабым сердцем, не был во власти предрассудков, но, подобно всем окружавшим его, Пауел знал о существовании Справедливого народа. Они принадлежали к более древнему роду, чем его собственный народ. Они редко общались с Кимри, поскольку до некоторой степени презирали их. Пауел знал это. Но если они снисходили до общения с его народом, это случалось, когда им было удобно. Даже гордые Кимри знали о превосходстве Справедливого народа, о волшебстве которого ходили слухи.

Пауел понимал, что с ними лучше жить в мире. У него раньше были торговые дела с некоторыми из их могущественных кланов, которые принесли пользу ему и его народу. Его пьяные прыжки в лесу сегодня днем могли оскорбить их, и это только сейчас дошло до Пауела. Хотя никто не понимал значения загадочных холмов, возможно, прекрасная дева была их хранительницей. Не чувствуя прикосновения руки Бронуин, он встал, и рука ее соскользнула.

– У меня раньше были дела со Справедливым народом, – начал он медленно. – Девушка незнакома мне, но из рассказа Гвира я понял, что она одна из них. Они справедливые люди, а так как я не желаю оскорбить их, то завтра утром отправлюсь в лес один к тому самому покрытому травой холму и буду ждать. Может, та девушка вновь появится? Я извинюсь перед ней за глупую выходку и милостиво попрошу прощения.

– Нет! – Слово прозвучало громко и резко. Все глаза повернулись в сторону Бронуин. – Ты не должен туда идти, мой дорогой господин! – закричала она, и ее карие глаза наполнились слезами. – Справедливому народу нельзя доверять! – Она вцепилась в его руку, словно его поступок таил в себе неминуемую опасность.

– Глупости! – рассмеялся Пауел. – Мои дела с ними довольно выгодны.

– Они не похожи на нас, – твердо сказала Бронуин. – Они сумели внушить тебе ложное чувство безопасности. Завоевали твое доверие. А вот теперь у тебя перед самым носом внезапно появляется еще и загадочная девушка. Зачем? Думаю, ее послали, чтобы погубить тебя, мой господин Пауел. Что станет с Дифидом, если что-то случится с тобой?

– Выберут нового принца, дорогое дитя. Может, даже твоего отца, Синбела. – Он усмехнулся. – Существование Дифида зависит не только от меня, как ты думаешь, Бронуин, – закончил Пауел.

Присутствующие в зале разошлись во мнениях. Одни одобрительно отзывались о предостережении Бронуин, другие поддерживали решение принца найти девушку и извиниться перед ней. Пауел не мешал им некоторое время. Потом поднял руку, призывая всех к тишине.

– Я еще принц Дифида, – спокойно произнес он, прекращая таким образом дальнейший спор.

На следующий день Пауел нетерпеливо пришпорил своего белого жеребца и направился в глубь леса, что окружал его маленький замок. Отыскав дорогу к могильному холму, он спешился и стал ждать возвращения девушки. Он не был уверен, появится ли она, но сердцем чувствовал, что вновь увидит ее. Восемь дней подряд он ждал ее, но она так и не пришла. На девятый день, когда он в отчаянии собирался бросить свою затею, девушка выехала из лесной чащи на поляну и проскакала мимо Пауела. Он смотрел на нее не отрываясь, открыв рот, но когда первое изумление прошло, вскочил на своего жеребца и поскакал вдогонку.

Сердце Рианон бешено колотилось. В тот первый день она совершила самый бесстыдный поступок, как потом ругала ее Анхарид. Но он стоил того! Она не впервые видела принца, хотя сначала не знала, кто он. До этого дважды она следила за ним. Каждый раз одни и те же чувства охватывали ее. Необъяснимое волнение переполняло ее существо, сердце болезненно сжималось в груди, и так случалось каждый раз, когда она бросала на него взгляд. Так было и сегодня.

Вблизи Пауел Дифида был еще красивее, чем издалека. Черные, как вороново крыло, волосы он носил собранными сзади, что не было принято у Кимри. Голову обхватывала золотая лента, которая подчеркивала темноту волос. У него была такая же светлая кожа, как и у нее, но цвет глаз определить не удалось, так как она никогда не находилась близко от него. После того рокового дня, когда она впервые показалась ему, Рианон не смела взглянуть на принца. У него были мужественные черты лица. Исключение составлял рот, который обладал какой-то мягкостью. Однако ей страстно хотелось поцеловать этот рот.

Пауел пришпорил своего жеребца, сначала сохраняя тот же самый аллюр, а потом пустил его галопом. Во всем Дифиде не было скакуна, равного его жеребцу. Однако, к удивлению Пауела, расстояние между ними не уменьшалось, хотя кобыла девушки, казалось, не убыстряла темп. Пауел рассмеялся. Это на самом деле оказалось сильным колдовством.

Он остановил своего тяжело дышащего жеребца и окликнул девушку:

– Прошу вас, остановитесь, чтобы я смог с вами поговорить. Я должен знать, кто вы!

Она понимала, что это безумие с ее стороны. Это не то что поиграть в прятки с Кимри. Но тем не менее Рианон остановила свою кобылу. Когда она обернулась, Пауелу показалось, что между их лошадьми вообще нет никакого расстояния.

Она улыбнулась принцу и бросила сочувствующий взгляд на загнанного коня с мокрыми от пота боками.

– Бедное животное, – приговаривала она, похлопывая жеребца по холке. Потом, взглянув на Пауела, она сказала: – Вам не надо было гнаться за мной по лесу, если вы хотели просто поговорить со мной, мой господин. Я остановилась бы раньше, если б вы меня попросили, Пауел Дифида.

Он был очарован непередаваемой прелестью ее улыбки, веселым тоном ее голоса. Затем до него дошло, что она знает его имя. Конечно, она знает его имя!

– Кто вы? – спросил он, одновременно ликуя и впадая в отчаяние.

– Меня зовут Рианон. Я дочь Дилана и Корнелии, правителей Справедливого народа этого леса. – У нее был мелодичный, чистый и вместе с тем мягкий голос. – Почему вы преследовали меня, Пауел Дифида? Мне говорили, что вы возвращались на это место несколько дней подряд.

– Я хотел извиниться за нанесенное вам оскорбление, – начал он свою речь, заинтересованный тем, откуда она знает о его возвращении на поляну.

– Оскорбление? Каким образом?

– Разве вы не хранительница того могильного холма, на котором я плясал?

Мгновение Рианон удивленно смотрела на него. Потом, не в силах сдержаться, разразилась смехом. Веселый звук, напоминающий журчание воды по каменистому дну, отнюдь не был обидным для него.

– Мой лорд Дифида, – наконец смогла выговорить она, борясь со смехом, – те поросшие травой холмы были здесь с незапамятных времен. Даже мы не знаем их настоящего происхождения. В действительности это я должна извиниться перед вами, поскольку, зная о предрассудках вашего народа, решила сыграть с вами шутку, когда увидела вас пляшущим на холме. Я подумала, что, если я появлюсь перед вами не говоря ни слова и так же молча проеду мимо, вы и ваши охотники примете это за колдовство, связанное с могильным холмом. Моя сестра, которая была со мной, резко отругала меня за это.

– Значит, вы не сердитесь на меня? – сказал, с облегчением вздохнув, Пауел.

– Нет, мой господин, и надеюсь, вы тоже не в обиде на меня, – ласково промолвила Рианон.

Он покачал головой.

– Я не сержусь, принцесса. Но будет справедливо, однако, если я потребую от вас фант за ваше озорство, – смело сказал Пауел. – Нечестно так жестоко шутить.

Легкий румянец окрасил бледные щеки Рианон. Она посмотрела прямо на него и сказала:

– У вас есть право, принц.

Пауел лишился дара речи, глядя в невероятно прекрасные глаза Рианон. Бесспорно, это было колдовство. Никогда прежде не видел он таких фиалковых глаз. Он был счастлив погрузиться в их бесконечную глубину.

Как ни странно, но Рианон овладели те же мысли. Пока он смотрел в ее глаза, она любовалась им. Его глаза были такого же замечательного темно-синего цвета, что и море у берегов острова, где правил ее дед по материнской линии. Для Рианон это были самые прекрасные глаза. Именно в этот миг она поняла, почему искала встречи с ним. Она любила его, правда, не знала почему. В самом деле, она даже не знала его, но любила. И была в этом уверена. Она любила его и будет любить всегда.

Молчание показалось долгим, но наконец, придя в себя, она ласково подбодрила принца:

– Что вы хотите от меня, мой господин Дифида, в качестве фанта?

– Вашего общества, – просто ответил он. Потом, спрыгнув с жеребца, опустил ее тоже на землю.

Прикосновение его пальцев, казалось, опалило сквозь тонкую одежду ее чувствительную кожу. Она вздрогнула. Его дерзость возбуждала. Такое поведение было несвойственно ее народу, который привык к сдержанности. Рианон молча наблюдала, как Пауел привязал лошадей к рябине, чтобы не убежали. Наконец она кротко сказала:

– Не хотите ли немного погулять? Неподалеку есть прелестный пруд, я могу вам его показать.

– Да, госпожа, – просто ответил он и, взяв ее изящную ручку в свою, позволил ей повести его.

Они брели по лесу. Солнечные лучи пробивались сквозь деревья, увенчивая макушки их голов золотым светом и согревая плечи. Сначала беседа не клеилась. Наконец они пришли к пруду. Пауелу казалось, что здесь нет источника, но тем не менее пруд был полон кристально чистой водой, сквозь которую можно было разглядеть песчаное дно и плавающих маленьких рыбешек. Он не мог припомнить, что бывал когда-нибудь в этой части леса. А может, и был? Все казалось ему незнакомым. Пугающая мысль прокралась в его голову.

– Мы в моем мире или в вашем, госпожа? – спросил он полуиспуганно. Он, как всякий разумный человек, знал, что ворота, разделяющие разные миры, часто незримы. Неужели это волшебное существо сбило его с пути? Значит, Бронуин была права?

– Мой господин, – спокойно промолвила Рианон, – мы живем в едином мире. Все дело в том, чтобы видеть не только глазами, но и сердцем. Часто мы не замечаем самые очевидные вещи либо потому, что заняты, либо думаем, что заняты. Или мы не хотим узнать, что впереди нас, потому что это может потребовать более сложного объяснения, чем мы готовы допустить. Я считаю это большим грехом. Намного проще принять очевидное.

Он не до конца понял ее, но почувствовал себя несколько спокойнее.

– Где вы живете? Это рядом или далеко?

– Замок моего отца здесь в лесу.

– Не может быть! – воскликнул Пауел. – Я знаю этот лес! Я охочусь в нем с тех пор, как сел в седло. Это самое дикое и непроходимое место.

– Вы видели когда-нибудь этот пруд раньше? – поинтересовалась она.

– Нет, – последовал ответ.

– А он был здесь всегда, – сказала она со спокойной логикой. – Вы совсем не знаете этот лес, мой господин. Вы его никогда не видели раньше потому, что невнимательно смотрели. И так же с замком моего отца. Вы не видели его, потому что не искали. Когда-нибудь я покажу его вам, Пауел.

– Когда? – Внезапно ему страстно захотелось узнать эти новые миры, которые Рианон раскрывала ему.

– В тот день, когда ты придешь просить моей руки, Пауел Дифида, – услышал он поразительный ответ.

– Что? – Вырвавшееся слово прозвучало глупо, но Пауел не помнил, чтобы когда-либо в своей жизни был так удивлен, как сейчас.

В Британии он был хорошо известным и уважаемым правителем. Он отнюдь не считал себя дураком. В его власти находилось семь самостоятельных земель, в каждой по меньшей мере сто ферм и деревень. Еще во время царствования его отца Пауел завоевал репутацию сильного и храброго воина, сражающегося за справедливость в других землях. Он думал, что прошло то время, когда его можно было столь сильно удивить. Однако эта прекрасная девушка, чье имя означало «Восхитительная королева», поразила его.